Текст книги "Сквозь инферно: За инфинумом забвения (СИ)"

Автор книги: Стефаний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

 Сквозь инферно: За инфинумом забвения

Весь текст произведения

Кирнос.С.В

Сквозь инферно:

За инфинумом забвения

Вступление

« – Мы всё актёры, мир это театр, а наш сценарий написан архитектором судьбы». – Последние слова неизвестного имперского актёра, казненного за ересь.

« – Мир это большая сцена, поделённая на три части. Первая это непосредственно сцена, на которой происходят все явные события. Вторая это кулисы, где за ширмой от нас скрыты все махинации и приготовления. Вторая часть является площадкой, где предопределяется то, что будет на сцене. Но есть ещё третья. О ней мало кто знает, порой даже актёры о ней не ведают. В этой части складывается всё то, что так не понравилось хозяевам. Старые и очень интересные вещи хранятся в этой части, способные изменить само мироощущение. И имя этой третей части, куда хозяева положения отправляют всё то, что им не угодно – забвение». – Изречение неизвестного странника.

« – Время и место каждого Подвига определяется Судьбой. Но если не придёт Герой, не будет и Подвига». —Цурин Арктус.

Предисловие

Завывал холодный, промораживающий до костей ледяной северный ветер. Небосвод укутался грузными серыми облаками, полностью накрывшие небеса, не оставив не единому солнечному лучу шанс пробиться. С неба, крупными хлопьями, как из рога самого Шора, беспрестанно сыпался снег, заметавший все улицы Йолкурфика, чьи строения были выполнены в привычном атморском северном каменном стиле.

Его порты, с монументальными каменными верфями в которых стояло множество кораблей, готовившихся отправиться в Скайрим, на славное заселение нового материка, нагружались товарами и переселенцами в ту снежную землю, находившеюся под управлением славного и великого народа снежных эльфов. Несколько десятков высоких, преимущественносветловолосых, крупных, голубоглазых и высоких людей работали в порту несколько часов подряд, чтобы обслужить корабли.

Порт этого города был забит в основном овощами и фруктами, которые везли из Скайрима, ибо на самом континенте стало так холодно, что едва ли и трава сможет пробиться через поледеневшую землю.

Город был великолепен, и пребывал на пике своего расцвета, несмотря на то, что континент постепенно умирал, и по нему уже бежала костлявая и хладная рука смерти, постепенно сковывая Атмору льдом. Да, в этот край постепенно приходило ледяное дыхание самого севера и заковывало его в панцирь из вечного и крепкого льда.

Но, несмотря на медленно приближающуюся смерть целого континента, город не унывал и его жители всё продолжали работать на благо своей великой родины.

Прекрасные каменные здания, наверняка некогда вырезанные из самих скал, гордо возвышались перед морем Призраков, гордо принимая на себя его безжалостные ледяные ветра. Но этот город был стоичен и суров, как и жители его населяющие.

И среди всех живущих, как и в этом городе, так и во всей Атморе выделялся славный, могучий и грозный воин, что будет некогда вершить саму историю, имя которому – Исграмор.

Сейчас он с одного из горных утёсов наблюдал за великолепным городом людской славы и за его бурной жизнью, которая кипела и не думала униматься.

Его грудь укрывала толстая пластина металла, выполненная в форме грудной клетки, одновременно служившая и доспехом. Ноги покрывали стандартные меховые с железной пластиной впереди, сапоги, которые обычно носили норды того времени.

Большая часть тела – ноги, подтянутый живот, руки и голова были открыты и предоставлены на милость жестокому ледяному ветру. Но если бы суровый герой не любил атморский хлад, то не был бы великим вождём собственного народа.

Его бороду и длинные светлые волосы неистово трепетал лихой, обжигающий северным холодом ветер. Однако суровый и стойкий атморец словно, насмехался над буйной северной стихией и стаял, даже не подавая признаков того, что в его кожу вгрызется ледяной ветер севера.

Исграмор, своим чутким слухом, уловил звук приближающихся шагов – как мех и кожа на сапогах хрустят под северным горным камнем.

– Лорд, Исграмор, вас было трудно найти. – Сквозь песни завываний ветра, издалека молвил подходящий человек.

– Что ты хотел? – Грубо кинул вопрос суровый воитель.

– Вы обдумали, ту находку?

– Всю ночь глаз не смыкал. – Уже более спокойно ответил Исграмор.

– И что вы думаете? Мой лорд, вы же понимаете, что оставлять такое без присмотра нельзя. Это артефакт неистовой мощи. – Немного с робостью, из–за присутствия столь могущественного воина, твердил атморец, укутанный в шкуры.

– Я знаю это. Назови, что сам думаешь? – С небольшой, выдержанной требовательностью истинного лидера спросил Исграмор.

– Мой лорд, это сложно, вы должны понимать…

Лицо могучего воина исказилось в гримасе отвращения к тому, что рядом стоящий с ним человек стал юлить и выкручиваться, что совершенно не подобало поведению и принципам северного народа.

– Не будь как размягчённые южане. Наши ответы должны быть отчётливы и честны, как и наши души. – Грозно вымолвил Исграмор.

– Мой лорд, я не знаю, что делать с этой…вещью. – Кратко выплеснул фразу атморец, желая поскорее восстановить свой статус в глазах сурового воителя.

– Ты же понимаешь, что подобных артефактов во всём мире, как звёзд на ночном небе? И если их все собрать вместе, то ни один народ не сможет устоять перед силой, которая окажется в руках? Ты это понимаешь?

– Да, мой лорд. – Последовал утвердительный ответ.

– А посему, никто не должен владеть такими могущественными артефактами и вещами, разве, что сами боги не спустятся и не заберут их. Но суровая правда в том, что боги не спустятся, а вещи останутся. И ими никто не должен владеть в этом мире. Ни мудрые и алчные двемеры, ни праздные снежные эльфы, ни тираничные хартлендские высокие эльфы и не их лукавые альтмерские братья, ни катжиты и не аргониане, даже драконам такое в лапы давать нельзя и тем более нас должно лишить такой силы.

– Ваши приказы, господин? – Утвердительно, по–атморски сурово и требовательно вопросил человек.

– Вот тебе мой наказ, о котором должен знать только ты, не обязательно об этом говорить совету. Ты должен отобрать полсотни самых крепких телом и духом мужчин и женщин. Они должны быть сведущими в науках военных и магических, а также знать самые разные области. Но главное их требование – абсолютная стойкость к искушениям тёмных сил. Их дух должен быть крепким как наш камень и сталь, а души – излучать свет самого солнца. Снаряди их, от моего имени, самым лучшим оружием и броней, которые только найдёшь на складах и кузницах. Вот тебе моё право на это. – Сказал Исграмор и кинул в сторону человека массивную потемневшую печать, означавшие то, что предъявивший её действует от лица владельца.

– А что вы будете делать? – Словив печать, спросил атморец.

– Я вновь отправлюсь в постепенно стоящийся Саартал и погляжу на то, о чём сказано в записях переселенцев и насколько это соответствует твоим словам. Надеюсь, моё отсутствие прошло незамеченным. Если ты говоришь, что сила этой…сферы столь могущественна, то я приложу все усилия, чтобы оградить эту вещь от остального мира. А пока нам придётся надеяться на то, что воины, нами созданные обеспечат мир этому миру. И все наши надежды должны возлагаться на этих людей, ибо только они в схватке с истинной тьмой, станут первым щитом. – Грозно, но в тоже время поучительно сказал Исграмор и как только его губы сомкнулись могучий воин резко развернулся и направился в порт, чтобы сесть на корабль до Скайрима.

Пролог

Стояла глубокая и очень мрачная осень, застлавшая своей серостью запад Чернотопья. На календаре было тридцатое «Руки Дождя».

Ужасный ливень уже хлестал несколько дней, хотя для этих краёв тамриэьской весной дождливая погода была обыденностью. Немногочисленные улицы города просто тонули в море грязи и болотной жижи, что поднималась вместе с водой. Ледяной ветер дул не переставая, промораживая до самых костей любого, кто посмеет выйти из помещения и представить себя безумным порывам воздушных масс Тамриэля. Деревья, подобно старым вдовам, медленно и со скрипом покачиваясь под напором порывистого ветра, издавая характерный скрип. Эта дождливая погода стояла уже несколько дней, одаривая своей серостью город и проминавшая в душах жителей неизгладимую вмятину.

На окраине города стоял старый дом. Снаружи он походил на разбитые руины. Его неизменным атрибутом стали старые покосившиеся, покрытие густым мхом и плесенью и практически сгнившие, потерявшие всякий цвет стены, почти расколоченная крыша, через которую обильно стекала вода, дополнявшаяся выбитыми окнами, оставленные даже без рам.

Внутри этот дом выглядел еще хуже, чем нагонял ужасную тоску и чувство обречённости. Просевший и сгнивший пол, практически ставший трухой, в котором игриво копошились насекомые, заплесневевшие внутри стены от которых исходил смрад гниения, почерневшая от старости мебель, едкий запах сырости и еле горящий камин, протапливаемый сырыми дровами.

Можно было только удивиться, как эта штормовая погода не добила эти развалины, вконец не развеяв эти руины по ветрам Кинарет.

Внутри постройки стоял жуткий зловонный смрад, вызванный общей гнилостью дома, буквально бивший в ноздри пробирая до самого мозга. А ещё тем, что в этом здании долгое время жили нищие и убогие.

И именно в этом месте подходила к собственному логическому концу история, наверное, длинною в жизнь, но, навсегда, оставшаяся в безызвестности для народа Тамриэля.

В разорванном и старом кресле, что практически почернело и покрылось грибком, устроился поудобнее высший эльф, хозяин этой халупы, словно не замечая того, что постройка готова развалиться.

Внешность хозяина дома была специфична, но не слишком запоминающаяся. Его, свойственные большинству эльфов зеленоватые глаза несколько впали, в них самих, словно как отражение душевного состояния, горела чёрная усталость. Некогда золотистые волосы имели множество седин и небережливо снисходили до плеч. У него практически белая как снег от холода кожа. Остроконечный подбородок был отмечен царапинами, а и шрамы на губах, и через всё лицо довершали картину лица.

На пороге показался гость. Это был самый обычный молодой аргонианин и по специфической одежде можно сказать, что это был местный охотник, и старый лук со стрелами, висевший у него за спиной, это непременно доказывали.

От дыхания ящера исходил густой пар, клубившийся чуть ли не облаками. Сам гость по виду, можно было сказать, промёрз, что доказывало, то, что он постоянно потирал, свои руки и дул в ладони.

Аргонианин подошёл к креслу и жестом руки поприветствовал хозяина дома, тут же разинув свою клыкастую пасть, задав вопрос:

– Как здесь можно жить, это самые настоящие руины, здесь холодно как в Скайриме? – Прошипел гость, при этом исказив на лице улыбку и сделав саркастический голос.

Высший эльф натужно, словно через боль, улыбнулся и спокойно ответил:

– Да, ладно. Не так тут и холодно. Раньше тут было хуже. Это место населяли местные бродяги.

– Хах, – усмехнулся ящер. – Ты выкупил его у местных бродяг? Что-шшш, – прошипел ящер. – Наверное, у тебя вообще нет денег. – Печально констатировал гость и тут же продолжил. – Эта одноэтажная рухлядь готова развалится. Она сейчас чудом держится. Ты вообще собираешься отсюда переезжать? – Шипя, вопросил аргонианин.

– Да, конечно, я собираюсь идти дальше. – Легко ответил хозяин руин и бровадно добавил. – Сначала в Гидеон, за деньгами, а потом… Почему бы тебе не отправиться на север?

– Что делать на севере? – Возмущённо прошипел, спросив, аргонианин. – Там нет ничего кроме снега и варваров. В Скайриме делать нечего, если ты конечно туда собрался.

– Во-первых, ты многого не знаешь об этой провинции. – Запротестовал эльф. – Там красиво и прекрасно, местами конечно и особенно весной. – С улыбкой сказал хозяин и тут же указал место своего путешествия. – Во-вторых, не в Скайрим, а в Штормхолд.

– Так, вот, что для тебя «север». – Усмехнувшись, сказал аргонианин и тут же задал вопрос. – Хм, Я тебя знаю всего лишь несколько дней, как ты вообще сюда пришел? Каков твой путь? – Неожиданно, столь кардинально меняя тему разговора, вопросил гость.

Хозяина дома это не смутило. Он лишь тяжёлым взглядом одарил ящера и решил ему ответить:

– Это долгая, и весьма необычная история, которая будет весьма резать ухо местами. Эта история несколько удивительна и необычайна. Не для всякого уха. И боюсь, слишком нереалистична.

– Послушай, в городе какой-то чудак рассказывал, что он слышит голос Талоса. Вот это полнейший бред. Мне спешить некуда, у меня времени полно. Да и вряд ли ты сможешь меня удивить чем-то, мне удалось много повидать на топях. – Улыбаясь, старался вытянуть рассказ о жизни, требовал гость.

– Не думаю, что ты сможешь усидеть до конца истории. – Улыбаясь, продолжал юлить высший эльф.

– Я же сказал: мне спешить некуда. – Убедительно твердил охотник. – И что мне, как не слушать странные истории.

– И всё же – нет. – Утвердительно сказал хозяин развалин, чем явно расстроил аргонианина.

После этих слов хозяин встал и пошёл к разбитому буфету, и вместо того, чтобы открыть дверку он взял и просто выдернул эту дверь. Потом он там нащупал там запылённую и старую бутылку выдержанного вина и подал её гостю со словами:

– Вместо истории.

Гость взял вино и устроился в кресле, хозяин встал напротив продуваемого окна и в своей любимой манере всматривался дождь, словно выискивая в нём что-то.

Этот дождь напомнил ему о тех, старых и далёких временах, что зиждились в его памяти и не давали спокойствия. Боль, счастье, уныние, радость, любовь и ненависть взыграли в его памяти, приходя с моментами из жизни, которые он готовился изложить в своей памяти.

– Что ж, расскажи хоть, как твоё имя. – Спросил гость, попивая вино.

На губах высшего эльфа проступила кривая, скошенная от боли и воспоминаний улыбка, которая быстро пропала, когда губы зашевелились, издавая имя:

– Азариэль…

Часть первая. Начало начал Глава первая. Заря

Южный Тамриэль. Валенвуд. За несколько лет до событий, описанных в прологе.

Рассветало. Солнце плавно начинало свой путь с востока, озаряя землю и разгоняя оставшиеся тени сумрака, плавно идя по земле и развивая ночной мрак. Хлад ночи стал постепенно сменяться утренним потеплением.

Яркий свет мягко проникал в окна старого дома, заставляя молодого жильца понять, что ночь скинула с города свой мрачный покров. Юноша, потирая глаза и через зёв, стал медленно и лениво просыпаться, скидывая с себя вуаль сна.

Этот молодой юноша по имени Азариэль, лет пятнадцати, со светлым, чуть белоснежным лицом, с обычными, для этого народа, длинными золотистыми волосами, утонченными контурами лица, с зелёными глазами нефритового оттенка имел дом в селении, чьё название оказалось занесено песками времени, неподалеку от города Гринхарт.

Парень, не желав так долго лежать, пребывая в предвкушении грядущих событий, сумел живо подняться с кровати. Затёкшие от сна конечности несколько сковывали движения. Под ногами он сразу почувствовал холодный деревянный пол, сделанный из досок южносиродильского дуба.

Он, не тратя времени на все обычные утренние процедуры, быстро оделся по-походному и стал ждать очень важного гостя, который должен появиться с минуты на минуту.

Юноша, пребывая в томных ожиданиях, подошёл к деревянной стене дома и погладил её. Его пальцы коснулись холодной, чуть шершавой древесины. И тут, целой вереницей на него нахлынули старые воспоминания, связанные с ранним детством, проведённым в этом самом доме.

Он долго в нём не был, проведя практически всю жизнь в имперском детинце, обучаясь разным наукам и подрастая под попечительством довольно умных и мудрых учителей, которых в эти неспокойные времена не сыщешь.

Именно в этом доме в свои ранние годы он рос и начинал радоваться жизни. Но это начало было омрачено трагедией.

В этом доме он жил с собственным отцом, который был один из служащих неимоверно огромной бюрократической имперской машины, насчитывающих неисчислимое количество чиновников самых разных рангов. Но его отец не был одним из членов высшего эшелона этой машины. Он был простым серым чиновником, выполняющим свою простую и незначительную работу, которая давала ему Империя.

Его отец, после смерти Азариэля, так и не успел жениться и жил только со своим сыном.

И этот дом достался ему по наследству от отца, когда Азариэль был досрочно выпущен из детинца, который был на границе Эльсвейра и Валенвуда.

Юноша не любил вспоминать, как отец оставил его в возрасте семи лет, уйдя по поручению на работе, так и не вернулся. Эти воспоминания лежали тяжким грузом в сознании юноши, временами заставляя его проваливаться в пропасть меланхолии.

Отец погиб от рук местной повстанческой группировки «Сыны Лесов», когда из-за задержки конвоя с повозками решил самостоятельно отнести отчетности по работе в город – Сердце Леса, один из штабов имперской бюрократии на родине лесных эльфов. Последними словами, произнесёнными в пылу самоуверенности и желания получить больше жалованья, отца были: «Да, что случится? Ведь стража недавно прочесывала леса».

«Сыны Лесов» наверное, не были обычной бандитской группировкой, хотевшей получить власть в Гринхарте и его местности и желавшей как можно больше награбить и уйти в тень от имперского правосудия. У них имелись свои мелкие политические мотивы, выросшие на какой-то непонятной и безумной философии. Они мечтали о создании вольной местности, где нет государства, где все решается сообща в соответствии традициям. И для этого, они считали, что государство необходимо уничтожить, начиная с его марионеток и деятелей. Но это так считалось, ибо под самыми благородными мотивами обычно скрываются более прозаичные, алчные и жестокие желания, раздуваемые похотью, гордыней и жаждой богатства. Они как любой бандитский клан мечтали о власти и наживе, а идеи свободы насаждали для низших слоёв клана, что б просто получить фанатичных и бездумных последователей, готовых пойти на всё, ради столь сладких идей.

Они «во имя справедливости» грабили и убивали. Жертвами их идей стало неисчислимое количество безобидных людей, которые просто шли через лес без стражи. Их удары были одинаково жестоки, беспощадны и столь же коварны молниеносны.

Хоть они и говорили о благородных целях, но картина ими содеянного была совсем иная. Они вели себя как обычные разбойники, не на йоту больше, лишь подретушировав свою деятельность красивой идеей лживых, но, как им казалось, священных аспектов новой жизни.

Их так никто и не мог поймать, как не пытались. Ни местная стража, ни имперский легион, ведомый самыми лучшими полководцами, не смогли их загнать или истребить. В самые последние моменты, перед появлением стражи или регулярных войск они скрывались в тени леса, оставляя лишь после себя сожженные мелкие поселения и ореол непонятности и безумия.

Они, силой своего пламенного слова и красотой странной идеологии, распространили своё влияние практически среди бандитов от Старого Корня до Гринхарта, превратившись в одну из самых опасных местных сил, чьё присутствие от остальных провинций Империя старалась скрыть.

Однако как сказано в одной книге: «Но что есть государство, или иная организация, без собственного устройства?». Их структура была крайне интересна и необычна. Местность, находившаяся под их контролем, делилась на «Вольные Директории». И каждой «Директорией» управляло «Великое Совещание» – собрание всех взрослых членов этой территории, что принимало все решения сообща. Но это только на словах, ибо над всей Директорией стоял узкий круг людей. В него входили и идеологические лидеры, главные сепаратисты региона, и главы бандитских банд. Негласно, порой в полшёпота, их называли «Кругом Сильнейших», который и старался протолкнуть свою волю на «Великих Совещаниях».

От каждой Директории выделялся представитель, и он направлялся в штаб «Сынов», где и заседал так называемый «Дерикториальный Совет», который управлял всей повстанческой организацией и решал основные проблемы. Но, не смотря на их вольные идеалы, во главе совета был председатель, который занимался изданием доктрин и созданием новых вербовочных пунктов. Это и было главной издёвкой и двуличием, ибо, как те, кто заявляют о полном уничтожении диктата одной личности, имеют во главе собственного движения даже не группу лиц, а единоличного и харизматического лидера.

Но юноша внезапно оторвался от размышлений о лесных бандитах. Его воспоминания Азариэля постепенно стали рассеиваться, уступая место сладким мечтаниям о новой жизни, в которую он готовился вступить, и которая была дана немногим.

В раннем детстве он с восхищением смотрел на прекрасных рыцарей в блестящих на солнце доспехах, что были довольно частыми гостями в этом городке, хоть их присутствие, как и само существование не афишировалось имперскими властями.

Азариэль всегда хотел встать в один ряд с этими благородными воинами, чьи миссии всегда были покрыты мраком. О них мало кто говорил, о них практически никто не знал и после себя они оставляли лишь шлейф неясности и тайн, покрытых сумраком секретов, что и вызывало, сначала у ребёнка, а потом у юноши неистовое желание к ним когда-нибудь присоединиться.

Но его мечта начала осуществляться только когда, он смог выйти из детинца и, что стало очень редкой удачей, поступить в список кандидатов в Орден. Его мечтания уже заполняли сцены о новой и славной жизни в огромной цитадели Ордена, грандиозные битвы и та вящая слава, которую он получит в них. И, так как он решил перебираться в новое место, было принято решение продать этот дом. И юноша практически сразу нашел покупателя для этого дома.

Этот одноэтажный дом в целом был в хорошем состоянии. Крепкие стены были сделаны на славу и могли выдержать не одну бурю. Приличный, не прогнивший, не просевший, а твёрдый пол был под ногами и не собирался проваливаться. В доме было прибрано и уютно, хотя не роскошно и богато. Через целые и чистые окна были прекрасно видны городские пейзажи, а крепкая рама не позволяла им выпасть во время порывистых ветров или даже бурь. Крыша не пропускала не единой капли во время пасмурной погоды и была сделана отличным мастером просто на славу. В доме всегда витал запах благовоний, которые продавались в ближайшей торговой лавке. Сам дом был сделан из завезённой древесины, так как в Валенвуде рубить дерево строго запрещено.

Дом был воплощением аскетичной стойкости, монашеской скромности и особой суровости.

У уже двери стояла сумка хозяина, набитая вещами для переезда в одну из келий Ордена.

Азариэль недолго искал покупателя. Он говорил об этом в главном информационном узле во всей округе – местной таверне. Вешал листок с объявлением на городскую доску. Разговаривал со знакомыми, которые могли помочь с продажей. И это всё в своей бешеной совокупности помогло за такие короткие сроки найти покупателя. В один светлый день он прям на улице смог встретить босмера, который шёл «по объявлению

Но тут, размышления о прошлом, воспоминания о недавнем и грёзы о будущем были развеяны пронзительными и систематическими ударами об деревянную дверь.

Внезапно послышался настойчивый стук в дверь, и юноша, ожидавший покупателя дома чуть позже, побежал к двери, предвкушая желанной встречи, но это был всего лишь босмер, который желал приобрести собственность. Юноша сильно удивился, как покупатель его нашёл, ибо даже Азариэль ему своего адреса не сказал, лишь назначив встречу у таверны.

– Здравствуйте, насколько я помню, это же вы вроде подали объявление о продаже дома? – Настойчиво спросил постучавший.

Пришедший покупатель был одет аккуратно и выглядел прилично, несмотря на своё загадочное происхождение и странные манеры. На нём был хороший парчовый жакет, который местами сильно оттягивал, новые брюки, сшитые из крепкой и дорогой ткани, отличные туфли, изготовленные из оленьей кожи. Но несколько пугающая внешность этого лесного эльфа резко контрастировала с роскошной одеждой. Низкий рост, грубое лицо отмеченное шрамом, темные, глубоко посаженные глаза, в которых не было не единой искры жизни.

–Да, это я. – Сухо ответил юноша.

–Позвольте, я пройду, и осмотрю этот дом изнутри? – Настоятельно вопросил покупатель, уже занеся ногу для шага.

–Конечно, проходите, осматривайте. – Осторожно начал Азариэль. – Как кстати вас зовут, а то нам так и не удалось познакомиться.

– Ох, вы правы. – Сокрушённо принял покупатель. – Прошу простить меня за то моё поведение, я просто был сильно занят. Меня зовут Фиотрэль эль Анарх. – Ответил покупатель. Причем у него при этом, слегка налился багровым шрам, пересекавший все лицо, и делавший грубое лицо еще страшнее.

Во время осмотра о покупателе можно было многое сказать: осторожная походка, выдающая охотника, осторожный взгляд, сравнимый с взглядом шпионов, поминание рук, выдающее волнение и готовность к действию. Хотя бы по этим весьма скромным наблюдениям можно было сказать, что пришедший покупатель явно не был торговцем или имперским служащим.

– Пойдемте, присядем за стол, вон видите тот дубовый. – Предложил хозяин, указав на коричневую, квадратную мебель.

– Как будто здесь есть другой. – Тихо и с недовольством прошептал Фиотрэль.

Они оба прошли и сели за стол. Юноша заметил, что его гость так и не спешил расслабляться, все, так и оставаясь в напряжении.

– Ну, и какую цену вы бы назвали? – Спросил хозяин, готовясь к долгим и нудным торгам, которые обычно разводят на эльсвейрском рынке.

На лице Фиотрэля неожиданно скользнула искривленная, странная и зловещая улыбка, больше напоминающая оскал дикого зверя. Он осмотрелся и стал вслух оценивающе рассуждать:

– Мебель годная, дом выглядит крепко, стены в лучшем состоянии, только старовато все немного. Да и роскошью здесь не пахнет. Такое ощущение, что это монастырская келья. – Пытаясь пошутить, закончил гость.

Потом он кинул взгляд на сумку юноши и с убеждённостью спросил:

– Как я смотрю, ты собираешься переезжать?

– Да. – Ответил хозяин. – Не убирая пристального взгляда со своего странного гостя, которого он второй раз в жизни видит.

– И если у тебя вон на той вот кожаной куртке нашивка Ордена, значит, ты переезжаешь туда? Я правильно говорю? – Поинтересовался Фиотрэль.

И вправду, на куртке был нашит символ ордена – раскрытая книга, на фоне солнца, пронзённая кликом. Это был очень древний символ, что никогда не менялся в Ордене, неся полную преемственность поколений и силу духа старых традиций.

Этот символ был выполнен из крепкой ткани и выдавался неофитам, которых сочли достойными для долгой и трудной службы в Ордене.

– А как вы узнали, что это символ Ордена? – Удивлённо спросил альтмер. – О нём же практически ничего не известно.

– Просто долгие наблюдения. – Легко ответил Фиотрэль и тут же добавил. – Я должен знать, с кем торгуюсь.

– Да, но какая разница? Тебе нужен дом, мне нужны деньги. – Сказал юноша с явным напором, желая как можно быстрее продать этот дом странному босмеру.

Покупатель бросил осторожный и холодный взгляд на высшего эльфа. Этот взгляд был настолько пронзительный и холодный, как ветер моря Призраков, что Азариэль почувствовал дискомфорт в душе.

– Как какая разница? Надо всегда знать с кем ведёшь дело. – Хладно ответил гость, продолжая буравить своим взглядом Азариэля.

– Этот принцип работает по обе стороны торговли. – Парировал юноша, стараясь не выглядеть невежественным.

– Правильно. – Неожиданно для юноши и для крепких стен этого дома мрачно сказал гость, отчего он стал выглядеть ещё страннее. – А ты сообразительный, из тебя бы вышел приличный мелкий торговец на рынке или бюрократ. – Отвесил холодно странную и двусмысленную похвалу Фиотрэль.

– Надеюсь, ты платить мне будешь не комплементами. – Усмехнулся хозяин, подогреваемый желанием как можно быстрее избавиться от этого дома.

– Конечно, ты прав. Я сам не имею привычки торговаться. Считая это пороком. – Похвалялся покупатель, неожиданно после этих слов замолчав. Но уже через мгновение твёрдо и без следов гордыни сказал. – Моя цена это четыре тысячи золотых септимов. – И после этих слов, Фиотрэль достал несколько кожаных мешочков с золотыми звонкими монетами, с денежным звоном поставив его на стол. И его жакет перестал оттягивать, принимая более нормальный вид.

– Вот так вот, даже торговаться не будем? – Сделав довольную ухмылку, спросил юноша.

– Мне нужен дом, тебе нужны деньги. Холодно ответил покупатель, при этом исказив гримасу, попытался натужно и неестественно улыбнуться.

Азариэль пытался понять своего гостя, но это ему не удавалось. Фиотрэль постоянно менял поведение, отчего делался слишком странным. Рядом с ним юноше было неудобно. Постоянно душу знобило странным холодком. Но Азариэль отгонял всякие мрачные мысли.

– Что ж, добро пожаловать, как говорится, дом теперь полностью ваш, только сходите в местное представительство имперской канцелярии и подтвердите, что владеете этим домом. – Сказал юноша, при этом прихватив деньги со стола и положив бумагу, подтверждающий право собственности, нарисованное на веленованой бумаге.

После чего он пошел к сумке, кинул туда деньги, вскинул её на плечо и окинув взглядом свой старый дом поспешил покинуть уже не свою собственность.

Новый хозяин дома тщательно осматривал помещение, в котором он находился, с явной осторожностью и нетерпимостью, будто ожидая, когда Азариэль уйдёт.

– Прощай. – Сказал юноша, вскинув руку, после чего открыл дверь и вышел из дома.

– Прощай. – Холодно сказал Фиотрэль.

Вот так, с рассветной зари, с самого раннего утра и необычной продажи старого дома начинается история, превратившаяся в долгий паллет и длиною в целую жизнь, не раз решившая судьбу целого мира, который множество раз оказывался на краю гибели, хотя и сам этого не знал… Так началась история, «по милости» императора оставшаяся за гранью забвения и сгинувшая в веках.

Глава вторая. Лесная тропа

Тот же день. Полдень.

Утро давно уже прошло. Солнце во всём своём величии сияло в зените, одаряя эти земли своим ласковым теплом. На улице стояла жаркая, но в, то, же время приятная погода. В лицо дул теплый, не жаркий, мягкий и спокойный ветер. Листья деревьев спокойно шелестели. Всё было спокойно и не предвещало ничего особенного.

Город был абсолютно тих, лишь могли встретиться пара людей или эльфов без дела слоняющихся по немногочисленным улочкам небольшого городка. Но в основном в городе не было, ни души, все его жители, то ли работали, кто-то пил в местной таверне, ставшей после поместья управителя центром жизни, а некоторые отдыхали дома.

Юноша медленно вышел из города и чувствовал некую тяжесть, странный груз повисший на душе и омрачавший столь солнечный день. Хоть он здесь провёл не столь много времени в своей жизни, но здесь прошло его раннее детство. И этот уход ложился тяжким бременем на сердце юноши, заставляя его впадать в пучину меланхолии.