Текст книги "Пушок и Перчик (СИ)"

Автор книги: слава 8285

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– А где папа? – он с интересом смотрел на меня. Я искренне пожал плечами. – А это ваше? – он посмотрел на Носорога.

– Мое, – я приподнялся повыше на подушках.

– Он неправильный!

– Прости, что? – я чуть наклонился в его сторону.

– Носорог бракованный!

– Ты знаешь название?

– Конечно! – мальчик набрал воздуха побольше и начал: – Во-первых, он тяжелый какой-то. А во-вторых, совсем цвета́ не те! Рукоять должна быть красной и обрезиненной, а здесь этого нет. Ствол должен быть темный, даже черный. И вот тут должны быть пазы для оптического прицела. Вот тут, видите? – пальчиком он показал на ствол. Я слушал его, приоткрыв рот. – Вы его что, в Джунглях покупали, что ли?

– Д...а...

– Зря! Нужно покупать только в фирменных магазинах! А еще он у вас чем-то воняет! Вот! Понюхайте! – он поднес дуло к носику, на котором было несколько светлых, крупных полупрозрачных веснушек, и поморщился.

– Это... порох... – как бы оправдываясь, начал я.

– Порох?!! Настоящий?!! Который на охоту берут?!! – просиял он любопытством.

– Ну... да...

– Интересно! – мальчик опять принюхался, а потом осмотрелся. – А вы точно не знаете где папа? – я пожал плечами и помотал головой. – Сегодня и вчера вообще очень странные дни! Все какие-то темные, перепуганные. Молчат, ничего не говорят. Мама плачет... и папы нет.

– Ну... может, поехал куда?

– Нет. Он всегда с утра дома. И я всегда к нему прихожу в это время, и мы делаем гимнастику. Он любит делать разминку по утрам. А потом мы смотрим мультик.

“Господи! – страшно загремело у меня внутри. – Так это же ЕГО сын! ЕГО СЫН! Боже, дай мне сил не сойти с ума!!!”.

– А как тебя зовут? – услышал я свой голос.

– Николенька, а вас?

– А отчество... – выдохнул я. Нет! С похмелюги и так сердце дергается, и встреча с ребенком, отца которого ты накануне зарезал, это уже чересчур!

– Владимирович. Николай Владимирович! А вы?

– А я – Перчик.

Он засмеялся звонким, сладким смехом и со сверкающим во взгляде обожанием посмотрел на меня.

– Перчик? Но вы же взрослый!

– Ну и что? – я тоже невольно улыбнулся.

Тут большие электронные часы на его запястье запиликали, и тут же включился телек.

– Начинается! – Николенька запрыгнул на кровать и устроился рядом со мной.

Дверь открылась, и в комнату впорхнул слуга.

– Принесите мне, пожалуйста, попить, ну... такого, – я провел пальцами около губ, указывая на похмелье. – И вот, молодому человеку... Ты чего будешь?

– Я сыр люблю!

– Сыр?

– Да! – он усердно закивал. – Моя мама говорит, что я пожиратель сыра!

Я приподнял брови и перевел взгляд на слугу. Он почтительно поклонился и исчез.

Мультик назывался “Рыцари Света”. История развивалась вокруг группы молодых людей, днем живущих обычной жизнью, а ночью превращающихся в лютых бойцов, затянутых в космические доспехи. Они пачками выпиливали упырей из этого многострадального мира. Вскоре Николенька указал мне и на мультяшный Носорог. По форме он оказался таким же, как и у меня, только был выкрашен в красивые и грозные черно-красные цвета. Упыри тоже были похожи. Только кожа у них была темнее, не серого, как обычно, а синего, почти черного цвета. И глаза светились ярче, чем в реальности.

Я присмотрелся и увидел в углу экрана логотип нашего клана. Этот канал принадлежал нам. Да-а-а-а! Вот это бизнесмены у нас в клане! Создали упырей, запатентовали их, и вот даже мультики про них снимают, и игрушечные Носороги продают! Жесть! Я бы не додумался!

Мы сидели на подушках и смотрели мультик. Мне подали большой стакан колы со льдом и лимоном, а ему кубики сыра в серебряной вазочке. Я понюхал один кубик, сыр пах вкусно, прямо какими-то духами, и на вкус был замечателен.

– Вы первый взрослый в моей жизни, кроме папы, который смотрит мультики! – серьезно заявил Николенька.

– Прикольный мульт! – с улыбкой сказал я, чувствуя как похмелье отступает. – Только они стреляют в самое сердце. А так не бывает!

– А вы видели упырей?!! – подпрыгнул он. – Настоящих!!! В Джунглях!!!

– Да так... да я так... рассказывали знакомые. Упырей бьют в голову сначала, а потом в грудь. Но только не в сердце!

– А почему?

Я внимательно посмотрел на него. На его приоткрытый ротик, на распахнутые глазки. Мне вдруг захотелось рассказать ему все-все, что я знаю. И всему научить, и показать. (Хотя, чему, кроме охоты на упырей, я мог научить его? Как жрать текилу?) И я уж было открыл рот, но тут в дверь постучали, я разрешил войти, и перед нами предстала красивая, холеная худая блондинка в строгом черном платье.

– Господин, он мешает вам? – хмуро спросила женщина.

– Кто это? – шепнул я.

– Воспитательница! – так же шепотом ответил Николенька, прижавшись ко мне.

– И вы уже успели испортить себе аппетит! – отчеканила она, поглядев на сыр.

– Мне, наверно, пора! – вздохнул Николенька и начал сползать с кровати.

– Ну, раз воспитательница сказала! Но ты еще заходи! Хорошо? – улыбнулся я.

Мальчик радостно кивнул, и они вышли. В дверях они чуть не столкнулись с девушкой. Она вошла, прикрыв за собой дверь, быстрым шагом подошла к кровати и упала передо мной на колени. Это настолько шокировало, что я растерянно соскочил на пол, кое-как суматошно нацепляя на себя штаны и футболку.

Девушка была красоты невероятной, и даже ее усталое, заплаканное лицо не портило этого. Густая грива черных, как вороново крыло, волос, точеные, идеальные черты лица и огромные карие глаза. Она была южанка, темные волосы, глаза, смуглая кожа, а я не люблю южанок, но она... она была как-то шокирующе красива!

Она все молчала, и я молчал. Потом она встала, обошла кровать и опять бросилась мне в ноги. Я был словно парализован и не успел даже вырвать у нее свою кисть, которую она схватила и принялась целовать.

– Что ж вы! Вы встаньте! То же... не нужно же... – начал я, но она только наклонилась к самому полу и принялась целовать мне ноги. – Да что... да такое не нужно же!

Я поднял ее на ноги и стал держать за плечи, чтоб она больше не падала. И ощущая ее кожу (она была в простом открытом платье), и, глядя, как черные волосинки из прядей прилипли к пухлым нежнейшим губам... Ох, Пушок, Пушок!

– Господин... позвольте мне! Позвольте! – умирающим голосом прошептала она. Я мог только кивнуть в ответ. – Я знаю, мой муж хотел убить вас! Я знаю, что он заслужил смерти! И я тоже готова разделить с ним его учесть! Но молю вас! – она все же вырвалась и припала к моим коленям. – Пощадите ребенка!

– Ребенка? Что ребенка? Какого ребенка?

– Его... моего... нашего сына! Он вот был у вас!

– Николенька? – она опять кинулась мне в ноги, и я не успел остановить ее. – Вы хотите... да поднимитесь же! Вы хотите... да нет же! Да что же вы! Никто больше никого не будет убивать! Да встань ты!!! – она медленно выпрямилась и так и осталась стоять на коленях, опустив голову, густые волосы закрывали ее лицо как вуаль. – Никто вас не тронет! Живите, как жили! – она кинулась целовать мне руки. И вот тут, каюсь, я уж не хотел ее останавливать и не остановил. Это было так ужасно-прекрасно, что вот такая красавица – и покрывает поцелуями мои лапы. – Что сделал ваш муж, то его дела! А вы тут ни при чем! Для вас все будет идти, как и прежде, если что – вы обращайтесь сразу ко мне! – я держал ее лицо в ладонях, и прямо передо мной находились и ее молочной белизны зубы, и нежные, увлажненные слезами, губы. Сладкий ужас вонзился мне в сердце, и оно застучало одновременно и в желудке, и в позвоночнике. Я приблизился... почти! почти!.. к ее губам и прошептал: – Рабыня его? – она молча кивнула. – С Нахаловки? – проговорил я прямо в ее губы. Она отрицательно помотала головой. – Любила его? – кончиком языка коснувшись нижней губы, я жадно овладел ее ртом, но тут в дверь снова постучали. – Да твою мать! Здесь проходной двор вам, что ли?!! – в бешенстве заорал я, и мы поднялись на ноги.

Все еще держа девушку за плечи, я вывел ее из комнаты. На пороге стоял седой.

– Простите, что отвлекаю, господин, но сейчас произойдет важное событие! – извинился он, указывая на телек.

Я набросил на кровать покрывало и улегся опять. Мультик прервали, и весь экран занял развевающийся на солнечном ветру флаг государства. Красивое зрелище! Проиграла торжественная музыка, настраивающая на серьезный, патриотический лад, и я увидел тонкую трибуну на фоне штандарта государя. Сначала вышел какой-то важный мужчина, гулко объявил нечто, пропущенное благополучно мною мимо ушей, и вот тут к трибуне вышел Государь. Он выдержал длительную паузу и начал зачитывать текст.

Каюсь, я не слушал его. Я не любил все эти разговоры, всю эту политику. Чувствовалось, что Государь устал и даже нервничает. Чувствовалось, что в его речи проскальзывают иногда нотки извинения, просьбы, оправдания. Мне это не понравилось. Это за границей любят извиняющихся политиков. У нас же уважают только силу, характер, мощь! Что бы он там ни говорил, он должен был говорить как Хозяин, топнуть ногой, нахмурить брови, заглянуть в душу немигающим взглядом хищника и серьезно предупредить! А так... Хотя, он Государь, ему виднее.

Седой слушал внимательно, а я же, уловив общий смысл: “Виноваты полицаи, бежки достойны лучшего”, совсем перестал его слушать. Вот эта рабыня-красавица не выходила у меня из головы, и ее сыночек тоже. Но о сынке мне было думать как-то тяжко, а вот о ней мне бы хотелось поразмышлять! И я с удовольствием погрузился в эти мысли, как в благоухающую ванну.

Она не из Нахаловки. Но и не из города тоже – гражданин не может быть рабом. Она южанка, значит, ее, скорее всего, купили в одном из южных государств, где идет война. Да, скорее всего так и есть. Там, в этом мутно-кровавом болоте вечно тлеющей войны, происходит множество бесчеловечных вещей. Торговля девушками, детьми, органами, похищения... даже не хочу думать об этом! Вполне возможно, что собственные родители продали ее за мешок муки. Или того проще – шла в лавку, фургон подъехал, цап-царап – и ищи-свищи!

Но до чего же хороша, стерва! И тут в моем сердце всплыла и моя первая любовь. Да! Когда я еще жил в этой высотке. Её звали Елена, златокудрая, большеглазая Елена, моя дальняя-дальняя родственница. Я был влюблён в нее как-то жутко, до бессонницы, до отвращения к пище и вообще ко всему земному. А она, конечно же, даже не замечала меня. Каждый раз, когда я оставался с ней более-менее наедине, я всегда начинал задыхаться и чуть не терял сознание. Так что обольститель из меня был еще тот!

А еще в то время я до крови враждовал еще с одним своим дальним родственником – сероглазым, рыжим... не помню уж как звали его... я его прозвал – Обезьяна. Сильный от природы и наглый, он был ко мне неравнодушен и постоянно задирал. И каждый день мы с ним дрались, и почти каждый раз он меня побеждал – но мне было все равно. И так это все и слилось для меня в один сплошной поток: безответная истерика любви-боль-кровь-надежда-сладкий ужас-ненависть-и снова боль и унижение.

Ну а потом появился Кирилл – веселый бойкий блондин. Он тоже был моим каким-то сто тридцатым родственником и учился в военном училище за городом. Я ему сразу приглянулся, хоть и не сразу это понял. Вдвоем мы из-за угла набросились на Обезьяну и страшно избили его так, что он потом даже не смотрел в мою сторону.

Я был благодарен Кириллу и надеялся, что он поможет мне завоевать Елену. Но он поступил иначе и показал мне, что хорошо может быть не только с девушками, но и с юношами тоже. И после той страшной драки, и после этой первой ночи, все во мне как-то перевернулось, и я уже по-иному взглянул на Елену... А потом отца убили, и меня выперли из клана.

Как давно это было! Того Перчика уже и нет совсем! Он тихо погрузился на самое дно омута памяти и уснул там до прихода Вечности.

– Ну вот и все! – голос седого спугнул мои воспоминания. – Государь отрекся от престола!

– Отрекся? – я нахмурился. – Но он ничего такого не говорил, просто что-то за бежек...

– Это равносильно отречению! – и смерив меня взглядом добавил: – Готовьтесь, мой господин! Начинается!

====== Глава 12 ======

Не успел я переварить эти его слова, как он пришиб меня еще одним известием: нужно сегодня ехать к Государю для присяги. Я в качестве новоиспеченного вождя клана обязан был это сделать.

Я долго стоял под душем, а когда вышел, вся комната была забита суетящимися людьми. Пока парикмахер приводил мне в порядок волосы, сразу две женщины занимались моими ногтями. Портные подгоняли парадный кафтан. Седой все говорил по телефону. Вскоре появился рыжебородый парень, который в тот памятный вечер вцепился в обруч вождя. Миша, кажется.

На меня надели длинную льняную рубаху и штаны. Втиснули в кафтан и мягкие сапоги, нацепили роскошный пояс, ножны с кинжалом и обруч тяжелого золота. Миша смерил результат одобрительным взглядом, легкими движениями пальцев отогнал от меня всю челядь, обнял и повел на выход. Мы долго шли по коридорам, пока не вышли в просторный холл перед лифтами. Там уже ожидали остальные отцы семейств, учтиво передо мной склонившиеся. На лифте мы спустились в подземные этажи, прошли по мраморному туннелю и оказались перед богато украшенным вагоном.

– Тут есть метро? – я не смог сдержать удивления.

– Секретная ветка, – улыбнулся Миша. – Соединяет все небоскребы кланов, Башню Государя и остальные важные объекты.

Мы зашли, и вагон тронулся. Он ехал без остановок пару минут и, проскочив несколько станций, остановился.

Я попал в большой зал, украшенный золотом и хрусталем, с поддерживающими свод белоснежными колоннами. Везде висели штандарты Государя, и я сообразил, что мы уже в ЕГО БАШНЕ. Честно сказать – немного струхнул. Хорошо, что от меня не требовалось ничего делать, и можно было просто молча стоять, властно расставив ноги и подсунув пальцы под пояс с кинжалом. Нас встретила делегация из шести государевых людей. Они поклонились мне, и повели прочь из зала к лифтам.

– Что мне делать-то нужно? – шепнул я Мише на ухо, когда мы всей толпой поднимались в лифте наверх.

– Ничего. Просто молчи и все. Зайдешь, поцелуешь ему руку, поклонишься и выйдешь, – не глядя на меня ответил он.

– А пресса там будет? – я стоял у стены и рассматривал сытые, монументальные, затылки отцов.

– К сожалению, да! Но ты не волнуйся, говорить за тебя будет пресс-секретарь, – он посмотрел на мою похмельную рожу. – Ты убит горем, и это естественно!

– Убит?

– Конечно! Такое горе! Твой кузен, бывший вождь, и дальний твой родственник погибли в авиакатастрофе, – он зевнул. – Охотились на львов с вертолета и разбились. Все погибли: экипаж, пассажиры – шесть трупов. Что стало причиной неизвестно, следствие прорабатывает все варианты.

Я молчал. Двери открылись, и меня тут же с головой захватил простор зала. Море света, вновь белоснежные колонны, и все золото, и везде золото, и статуи, и флаги. Журналисты принялись трещать своими огромными аппаратами. Сначала засняли всех нас, потом меня с Мишей, потом только меня. Вопросов не задавали. Выждав немного, охрана начала вежливо оттеснять прессу. Я со своим кланом прошел вперед, два пажа отворили огромные золотые двери, и, не чуя ног, я прошел в Тронную Залу.

Даже по телеку она всегда поражала меня, ну а сейчас, когда я оказался тут впервые вживую, меня придавило чувство благоговейного страха. Зал был огромен, с пугающе высоким потолком. Всюду царил красный цвет. Но какой-то необычный... божественный, что ли?! Густой, насыщенный, словно бы подсвеченный изнутри, он казался живым, как свежая кровь. Все сияло в этом атласном, будто светящемся красном цвете: Сила, Мощь, Власть, Богатство, Простор, ну и Кровь конечно. Уже пролитая и та, что должна была еще пролиться!

Я и все отцы опустились на одно колено. Глашатай, стоящий по левую руку от государя, велел мне приблизиться. Я поднялся, и целая вечность, переполненная эхом моих шагов, шумом моей крови и долбящегося, словно пойманная птица, сердца ушла на то, чтобы подойти к Государю.

Он сидел на массивном золотом троне. Слава Богу, мне хватило ума поправить кинжал и расправить полы кафтана, когда я опускался перед ним на колени, иначе я точно бы завалился на пол. Не поднимая головы, я увидел протянутую ко мне нежную, холеную кисть, обхватил ее обеими ладонями и припал губами. Рука уже исчезла, а я все так и стоял, опустившись на одно колено. Что делать дальше, я не знал – вдруг нужно было дождаться чего-то? Но тут глашатай объявил, что Государь желает остаться со мною наедине.

Шурша жесткими кафтанами, отцы поднялись, попятились задом, и с гулким эхом за ними закрылись массивные двери.

Я поднял глаза и взглянул на Государя. Странно... вблизи он казался совсем не таким, как по телеку или на плакатах. Предо мной сидел мужчина лет сорока, обычного роста, стройный, худощавый. Волосы темно-русые, тонкие, прямые, и так как-то нервно подрагивали, что ли. Брови светлые и щетина светлая и какая-то плешивая, не густая. Лицо узкое, нос тонкий, прямой и губы тонкие. Глаза круглые, ясные, карие и были бы красивые, но в них таилось столько ледяного холода, что взглянув в них один раз, я больше не хотел в них заглядывать.

Тем временем зал опустел окончательно, и мы остались одни. Государь поднялся, сошел с возвышения, похлопал меня по плечу, приглашая, и я последовал за ним. Пройдя по диагонали весь зал, он остановился у гигантской тяжеленной оконной портьеры, и долго, и молча смотрел на город, раскинувшийся далеко внизу и укутанный сероватой дымкой. С такой верхотуры оказалось даже заметным, как чуть искривлен горизонт.

– Скажи честно, ведь в глубине души ты тоже смеешься над всем этим спектаклем? – голос у Государя был спокойный, негромкий, даже приятный. Он проговорил все это, не оборачиваясь ко мне, не отрываясь от вида за окном.

– Государь?.. – я стоял у него за плечом и немного недоуменно, но учтиво склонил голову набок.

– Все это... – он брезгливо повел холеной рукой. – Все эти кафтаны, кинжалы... Ты что? Мясник?!

Я сглотнул. Государь обернулся, посмотрел на меня и растянул губы в улыбке, обнажившей ряд мелких зубов.

– Так всегда было... такие обряды...

– За границей над нами смеются!

Я хотел сказать, что пусть они попробуют рассмеяться нам в лицо, но вовремя прикусил язык.

Государь, улыбаясь, взял меня за затылок. Ледяные муравьи вгрызлись мне в шею.

– Нет! Ты не такой как они! Они все заплыли жиром имперского чванства! А у тебя еще живой, человеческий взгляд... И я думаю, ты поймешь меня... – я молчал смертельным молчанием. – Государство наше – оно как поезд, на всех парах летящий к обрушенному мосту. Они знают это, в глубине души понимают, но тешат себя сказками. Они как барсуки, засевшие в своих норах, на своем золоте, все эти кланы... вожди... все эти дуболомы! Скажи мне – вот почему в республике Вангланг нет ничего кроме песка и камней, а живут они лучше нас? Где? Откуда у них столько денег? И как они могут быть богаче нас, если мы сидим на всех этих природных богатствах, а они даже воду покупают, потому что у них и воды нет? И лучше нас живут! Почему? – я молчал, он тоже помолчал, а потом продолжил: – Потому что они креативят! Они уважают человека, уважают его мнение, его личность, его труд! Они создают, учатся, совершенствуются, развиваются! А мы? На каждом углу у нас кричат, что наши природные ресурсы – это наше богатство! А я считаю, что это – наше проклятие! Мы застыли в развитии, нам не нужно думать и развиваться! Зачем? Достаточно копнуть землю, достать оттуда кусок золота и, даже не обмывая, не очищая его, не переплавляя, просто сдать, а на вырученные деньги набрать жратвы и бухла, ну и заграничных шмоток прикупить – что, мол, мы тоже не дикари, мы тоже в тренде! И все! Зачем нам думать, суетиться, что-то создавать?

– Но у нас тоже... красивый, современный город...

– Это пока! А как закончатся ископаемые? Ученые прогнозируют, что мы все вычерпаем через пять, десять лет, максимум! И что тогда?!! – я молчал, я никогда не думал об этом. – Будем нищенствовать? Отправим наших детей за границу на заработки?! Это же ужас! Катастрофа! А эти придурки не хотят ничего менять! Они все так гордятся своей ненавистью к загранице и всему заграничному! А ведь только оттуда и может прийти наше спасение! Нам нужно признать, что наш путь неверен, и влиться в семью республик! Наделить людей правами! Всех людей! И женщин, и меньшинства... всех! Открыть университеты! Нести светоч просвещения в массы! Любить человека! Каждого человека! Уважать его! Уважать его мнение! Нужно создавать креативную молодежь! Изобретательную, умную, позволять им творить, а не заставлять их заучивать нафталиновые, троглодитские правила! В этом наше спасение! Пока еще есть время, мы должны измениться, слезть с этой зависимости от природных ресурсов и стать полноправным членом “Большой Семьи”. Ты меня понимаешь? – я был в легком шоке, но кивнул. – Помоги мне! Все остальные вожди безнадежно больны, отравлены этим фашизмом! А ты чист пока еще! И мне нужны такие, как ты! – он взял меня за плечи. – Я могу рассчитывать на тебя?

Ощущение реальности пришло ко мне только в машине. Я все пытался собраться с мыслями, но мыслей никаких не было, собирать было нечего. Что это вообще было?!! Он что, ожидал от меня какого-то другого ответа? Что бы я, на прямой вопрос Государя ответил: “Нет, не рассчитывайте не меня”?! Или как?!! Блин! Я совсем не приучен ко всем этим политическим тонкостям, а им нужно учиться с детства. Я и раньше-то ничего этого не знал, а прожив пять лет в Нахаловке, и сам стал бежкой в душе. Седой же явно сказал – Государь отрекся. Однако сам Государь еще об этом не знает, выходит! Или седой ошибается? А скорее всего это я туплю.

Я вздохнул и закрыл глаза. Пять лет назад скончался Государь наш Сергей Петрович. У него осталось три сына: Сергей, Николай и Алексей – нынешний наш Государь. Первые двое схватились за трон, а Алексей отошел в тень, в самый решающий момент присягнув на верность Сергею. Николай был повержен и умерщвлен, а вместе с ним и мой отец, который его поддерживал. После чего Сергей Сергеич правил пять лет и умер своей смертью от рака. И ничё ему не помогло, ни сердца упыриные, ни деньги, ни власть. И вот короновали Алексея... да, в ту самую ночь, когда Пушка похитили. Пушок! Блин! С кем же этот Алексей Сергеевич так схож? Знакомые черты! Глаза... и нос прямой, тонкий, с кем же... Нет, не вспомню! Да это глюки, наверное, все! Сколько раз видел я его на плакатах и по телеку, вот и кажется теперь...

– Эй! А куда едем-то? – я нахмурился, встрепенулся, небоскребы остались далеко позади. И я совсем не обратил внимания, что не вернулся в свою комнату тем же путем, на метро, а меня вывели на улицу и усадили в машину.

– Едем на похороны, господин, уже подъезжаем! – пояснил седой, сидящий напротив меня.

– Похороны? Какие похороны... ах да... – я помрачнел. Никогда не был на похоронах, и сейчас видеть свою жертву мне не хотелось.

Машины встали, я вышел. Отсюда, с небольшого холма, мне открылся просторный вид на люксовый город для особо важных мертвецов. Здесь, на западе от города, где садилось солнце, обосновались фамильные склепы всех пяти кланов и сама усыпальница Государей. Меня окружало просторное, идеально подстриженное зеленое поле, на котором под ослепительным солнцем блестели белым мрамором массивные усыпальницы. Народу было много. Черная нескончаемая река лимузинов перегородила всю дорогу. Целая армия охраны и распорядителей, пресса, шатры и просто навесы над поминальными столами. Море цветов. Господа в черных костюмах. Дамы с вуалями, дети, тоже все в черном, траурном.

Седой протянул мне две черных розы, и я не спеша пошел за ним. Церемония уже была закончена, и все терпеливо ждали только меня. Я ни на кого не смотрел. Хотелось как можно быстрее покончить с этим. Да и жара стояла невыносимая, хотя в кафтане, к моему удивлению, оказалось весьма сносно.

Когда мы зашли в просторное гулкое помещение склепа, я с удовольствием вдохнул прохладного воздуха. Но тут же поежился – уверен, что ощутил во рту привкус праха. Нервы! Все нервы!

Гробы стояли, как произведение искусства. Гигантские, лакированные, с хромированными ручками. Напротив них выстроились в ряд отцы семейств. Все они встретили меня вежливым поклоном. Я никак не отреагировал... и... и... Клянусь! Если бы вся эта дюжина мужиков не участвовала в убийстве, если бы я лично не стал этому свидетелем, то я бы посочувствовал горю этих страдальцев, потерявших своих родных – такие у них были рожи!

Одну розу я положил в гроб к молодому парню, а вторую опустил на скрещенные руки бывшего вождя. И остановился... Лицо его было абсолютно спокойным, и казалось, что он просто безмятежно спит. Вдруг, к своему ужасу я ощутил, что тело мое согнулось, и я поцеловал мертвеца в ледяной лоб. Я выпрямился, развернулся к толпе и увидел Николеньку. Не успел я отойти от первого шока, как меня тут же придушил второй. Мальчик обрадовался, увидев меня, и подался в мою сторону, но я быстро вышел прочь.

После тихой полутемной прохлады склепа я словно бы попал в парилку. Солнце невыносимо сверлило глаза. Скоты! Какого хера они привели сюда ребенка?!! Что это?!! Заговор? Подстава? Издевка? Намек? Я затравленно огляделся. Спокойно! С недавнего времени он тоже законный сын! Они обязаны были привести его! А мать? Где мать? А… с какой стати им приводить мать?! С таким успехом они могли привести и посудомойку, или бармена! При чем тут его несчастная красавица мать?!

Мимо меня прошла солидная семья: отец, мать, две девочки. Все в темном, и все четверо учтиво поклонились мне. Что? Теперь кланяетесь?! Раньше вы меня никогда никуда не приглашали! Раньше я был рабьим выблядком! А щас вона как повернулось, да?!! Рожу разбить уж, что ли, кому-нибудь?

– Господин! Константин Дмитриевич прибыл, и вы можете поговорить с ним, – бесшумно подплыл седой.

– Кто? С кем? Зачем? – нервно переспросил я.

– Вождь клана Каменный Волк. Вы хотели поговорить с ним насчет Феликса Сергеевича...

– Кого?

– О том господине, с которым вы говорили по видеосвязи, вы еще называли его Пушок.

– А-а-а-а! Ясно! Да-да! Веди меня. Где он?

– Пожалуйте вот в этот шатер, там можно поговорить в приватной обстановке.

Охранник откинул полог, и я шагнул внутрь. Помещение было небольшим, крахмально-белым, светлым, приятным. Тихо жужжал невидимый кондер. Все пространство занимал стол, уставленный множеством разносолов и фантастически сортированных блюд. На углу, возле фруктового лебедя, сидел человек и с удовольствием хлебал борщ, щедро подливая себе на запивку водки в стопочку. Среднего роста молодой мужчина, немного постарше меня, стройный. Волосы светлые, густые, глаза серые, нос сломан и от того чуток кривоват. Усы и густая щетина, почти борода, тоже были светлые, как мед с молоком. Дорогой черный костюм сидел на нем как влитой, белоснежная сорочка расстегнута до груди, галстук сорван и валяется рядом. Увидев меня, он резко поднялся, вытер руки и протянул одну мне для рукопожатия.

– Костя.

– Перч... Дима... – я с трудом привыкал к своему “старому” имени.

– М? – он поднял предлагающим жестом стопку водки.

Я отказался, он пожал плечами и выпил. Было тихо. Свежо и остро пахли морем устрицы на льду. Я взял одну, раздавил над ней лимон, втянул и проглотил.

– Был уже у Алешки? – доедая борщ, спросил он. – Ты прости, но я сутки не жравши! Столько дел! Пропасть! А тут, пока ждал тебя, вот не вытерпел! – он улыбнулся. Я тоже. “Алешка” – это, скорее всего, был Государь Алексей Сергеевич. Я не выдержал и тяпнул рюмочку вкусного коньяка, зажевал долькой лимона. – Ну и как он тебе? Несчастный человек! Хоть и дурак, а все равно жалко! – я молчал. Костя доел борщ и выдохнул: – Ух! Надо бы рассупониться! – он ослабил ремень и с наслаждением закурил. – Толкал тебе эту ересь про Вангланд?

– Да.

– Ну и чё ты ответил?

– Ничего. Я ничего не знаю. Я там ни разу не был. А живут они хорошо потому что, наверно, воруют меньше, – я пожал плечами.

– Фигня это все! Так же они воруют, как и наши. Поменьше, ладно тебе! А уровень жизни у них в целом такой же, как и у нас. Зарплаты выше, не спорю, и социалка тоже, но у них и цены выше, и налоги, и штрафы – так что, то на то и выходит.

– Может, они и вправду башковитее? – проговорил я задумчиво, рассматривая коньяк в бутылке.

– Херня! – он так шлепнул по столу, что посуда жалобно звякнула. – В то, что Вангланд поднялся только за счет технологий – в это может верить либо придурок, либо предатель! Ты видел этот Вангланд? Там одни камни и песок! Просто, блядь, голые скалы и озеро соленое, вот и все! И каким бы башковитым ты ни был, на голых камнях ты ничего не создашь! А поднялись эти твари на войне! Они так любят говорить о мире, о правах человека, а сами, скоты, забыли, как стравили государства и как поднялись на этой войне! Откуда бабки?!! Ну откуда?!! Вот оттуда все! Продавали и продают оружие обеим сторонам, за бесценок покупают у них нефть, перерабатывают и продают как свою уже по нормальной цене! Вот и все! Много ума не надо! У них же ведь ничего не было! У них даже питьевая вода – и то привозная! И вот расцвел оазис в пустыне! Скоты! – он съел вишню, плюнул косточку в кулак и метко швырнул ее в пепельницу. – А сейчас война уже заканчивается, кормушка прикрывается, и они ищут к кому бы еще присосаться! И выбрали нас! Они всегда нам завидовали! Конечно! Как это так! У нас все, а у них ничего! У нас и пресная вода, и пахотные земли, и нефть, и руда, а у них только камни и песок! Силой они нас взять не могут, поэтому пытаются разложить нас изнутри. Чтоб мы сами сгнили, и потом бы они нас раздавили, как трухлявый пень. Нет! Это будет не оккупация! Все будет культурно! Заставят нас самих же упразднить монархию, введут выборы, выберут марионетку предателя, который все нужные им контракты подпишет, и все! Заедут они к нам, как к себе домой, и начнут выкачивать из нашей земли все, что хотят! Из НАШЕЙ ЗЕМЛИ! – проговорил он вкрадчиво, интонацией выделив два последних слова. – А Государь наш их поддерживает! Ты понимаешь всю серьезность сложившейся ситуации?

– А говорят... там, в земле, уже ничего не осталось... – заикнулся я.

– Ложь! – он опять жахнул по столу кулаком. – Это ИХ ученые специально так говорят! Мутят воду! А наши четко ответили: по всем показателям ресурсов хватит на сто-сто двадцать лет! Ну сам посуди – если бы мы все уже вычерпали, зачем бы им столько внимания нам уделять? Только не надо говорить, что их волнует, сколько прав имеют наши извращенцы, что у них душа за бежек болит, что там школ нет! Лицемеры поганые! – Он замолчал. Я не выдержал, плеснул себе еще рюмку коньяку, отломил от фруктового лебедя дольку ананаса, занюхал, вздохнул и положил дольку на тарелку. – Ошиблись мы, ошиблись... И один раз, и второй... но ведь с другой-то стороны и выбора у нас, как такового, не было, – проговорил он задумчиво, словно бы рассуждая сам с собой. – Николая надо было ставить! Николая. Батянька твой чувствовал это, а все остальные – нет, – он посмотрел на меня. – Жалко батяньку-то, хороший был мужик, хоть и своенравный до жути! Да че ты на меня так смотришь! Не убивал я его! Я тогда и сам только в наследниках ходил, а вот отец мой, тут не спорю, приложил руку. Ладно! – вздохнул он, шлепнув себя по ляжкам, поднялся, плеснул в две рюмки коньяка и одну подал мне. – Выпьем! Мой отец тоже уже в могиле. Будем надеяться, что там, в загробном мире, они разобрались и живут в мире, ведь хотели-то они одного и того же! – мы выпили не чокаясь. – Ну что же! Не получилось с Сергеем, не получилось с Алексеем, Николашку убили, остался последний вариант – Феликс.