Текст книги "Пушок и Перчик (СИ)"

Автор книги: слава 8285

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Как ни странно, но эта чепуха подействовала, и мы поднялись в шалаш.

Девушки уже не было, толстая красная свечка горела. Комнатка крохотная. Низкая широкая кровать с кучей подушек и москитной сеткой, коврики на полу, стеллаж с тряпьем и полка с книгами. Я не шучу – целая полка с множеством книг.

Я уложил Пушка на кровать, поднялся, но он схватил меня за руку.

– Нет! Не уходи! Не оставляй меня одного!

– Я не уйду!

– Не уходи! Нет, ты уйдешь! Ты бросишь меня! Я знаю!

– Да нет же!

– Я тебе надоел! Я знаю!

– Я тебя не брошу! Не брошу тебя! Что за глупости!

– Бросишь! Не оставляй меня одного!

Он вцепился в мою руку так, что не было никакой возможности освободиться!

– Я воды попью, можно?

– Не уходи далеко!

Я наклонился над ним, убрал волосы с его лба, улыбнулся.

– Я просто попью воды. Ты меня будешь слышать!

– Правда? Не уходи! Я умру, если ты уйдешь!

– Я буду прямо тут!

Кое-как высвободив свою руку, я спустился на землю и огляделся. Я совсем забыл, что хотел.

– Здравствуйте! Вы просили о помощи?

Передо мной стоял парень, молодой человек. Волосатый и бородатый, худой, длинный, с палкой в руках, с сумкой через плечо, босой. Одет он был в какую-то тогу, но сделанную не из куска ткани, а из каких-то половиц.

– Вы – Ленни? – спросил я.

– Да, а вы из города? – улыбнулся парень.

Я схватил его за бороду и уткнул пушку в кадык.

– Один из ваших попортил парня! Он страдает! Может умереть! Ты сейчас же снимешь проклятье или я выстрелю! Я выстрелю... я клянусь!

Как ни странно, но парень не только не разозлился, но даже не перестал улыбаться.

– Уже все хорошо. Как только я подошел к лагерю, я уже все знал о вас, о вашей проблеме. Страдания этого паренька для меня были невыносимы, и я очистил его.

– Как... когда? – от неожиданности я даже опустил руки.

– Как только увидел вас. Он здоров. Все в порядке. Я не виню вас, вы через многое прошли, намучились. Вы не доверяете нам, таким, как мы, и имеете на это полное право! Но я вас уверяю, ваш друг здоров!

– Но вы... вы даже не... не... совсем не...

– Не прикасался к нему? Не видел его? Поверьте, это совсем не обязательно!

– Так... теперь... можно...

– Живите и наслаждайтесь жизнью! – просиял бородач. – Любите, прощайте, помогайте друг другу.

Я стоял как пришибленный.

– Ну я это... тогда... того... пойду?

– Как хотите! – тепло улыбнулся он.

Я попятился к домику. Потом остановился, вернулся к бородачу, пробубнил:

– Вы это... простите... я был не прав!

Лохматый ничего не сказал, только обнял меня.

Пушок спал. Я был так поражен, что просто перелез через него, лег рядом и замер. Он, не открывая глаз, перевернулся и обнял меня. Пристроился поудобнее, вздохнул и затих.

Мне снился странный сон. С одной стороны кошмар, но мне было хорошо почему-то.

Меня убили во сне. Выстрелили несколько раз в грудь и пару раз в спину. И все стало так ярко и так горячо. И я лежал на полу, чувствовал, как истекаю кровью. Как сердце останавливается. Делает последние сокращения.

И я знал, что умру. И в смерти был такой покой, такое избавление от всего суетного! От всех проблем, забот, от всей этой суеты. И я был счастлив, и не мог дождаться смерти!

И последний удар сердца вызвал во мне величайшую радость! Такую огромную, что я проснулся.

И еще не успев открыть глаза, я уже обиделся на жизнь, за то, что она отогнала смерть. А в смерти был такой покой!

Я открыл глаза и увидел Пушка. Его тяжелые, густые, прямые, белобрысые волосы и полные, розовые губы, и его тонкую шею.

И хоть сон еще сидел камнем в сердце, но член стоял как каменный. Я повернул Пушка на бок, смочил слюной головку, потом еще раз, плюнул себе на пальцы, смазал ему между булок и вошел.

Он проснулся, тут же протянул назад руку, схватив меня за задницу, начал тяжело дышать. Потом стал дрочить себе. Я вбивался в него и смотрел, как он работает кулаком, и когда увидел, что он кончает, то кончил тоже.

Он выгнулся, стиснул зубы. Я отчетливо почувствовал, как жаркая, ослепительная волна беспощадно прокатилась по его телу.

Я тяжело дышал, а он все трогал мое лицо, и вдруг спросил:

– Что?

– Что – что?

– Что ты улыбаешься?

– Я?

– Ты.

– Я улыбаюсь... я... а ты сам не догадываешься?

– Нет. Скажи!

Я вгляделся в его глаза.

– Первый раз в жизни я вижу твою рожу при дневном свете, и она невозможно, мучительно красивая!

Пушок замер. Поднял руку. Вторую. Растопырил пальцы.

Солнце уже сияло вовсю! Жара пылала, хотя тут, на природе, она ощущалась не так страшно, как в задушенной асфальтом Нахаловке.

– Я щаз заплачу, – вдруг прошептал он.

– Болит что-то?

Он отрицательно покачал головой.

– А что тогда?

– Я хочу плакать!

Я поцеловал его в лоб.

– Все нормально, не бойся!

– Я хочу плакать – потому что мне очень хорошо.

Я усмехнулся. Он обнял меня, прижался со всей силы.

– Ты меня не бросишь? – прохныкал он.

– Нет!

– А вдруг бросишь?

– Не брошу.

– А если я тебе надоем?

– Не надоешь!

– А если ты на меня разозлишься и прогонишь?

– Если я на тебя разозлюсь, получишь по башке.

– И все?

– Ну, может еще по жопе!

– И не прогонишь?

– Нет.

Мы помолчали.

– Тут море же есть... – тихо сказал он.

– Откуда знаешь?

– А ты разве не чувствуешь запах?

– И вправду!

– Пойдем на море?

– Пошли.

– А сколько мы здесь будем?

– Я не знаю. У меня дела в Нахаловке.

– Побудем немножко... Пожалуйста! – Он крепко обхватил мою шею.

– Немножко побудем.

– А сейчас на пляж?

– А сейчас на пляж!

И мы пошли на пляж.

====== Часть вторая. Ледяной Кот. Глава 8 ======

– Мы с вами являемся свидетелями великого исторического момента – Коронации Государя!

Я сделал погромче. Была уже глубокая ночь. Нахаловка за окном успокоилась, утихомирилась. Один раз кто-то завопил истошным голосом: “Помогите! Режут! Убивают! Помогите!”. Но тут же грубый женский голос рявкнул: “Ребенка разбудили, алкаши поганые! Ну-ка тихо!”. И все и вправду умолкло.

Я сидел на краю кровати, смотрел телек. По всем каналам шло одно и то же – прямая трансляция Возведения на Престол. Передо мной на табуреточке стояла бутылка текилы, лайм уже заканчивался, соль я просыпал, Пушок дрых позади меня.

– Сейчас к Государю для произнесения клятвы и целования руки выйдет глава клана Каменный Волк – Константин Дмитриевич. Вы видите на его мантии цвета его клана: черный и изумрудно-зеленый.

Пушок заворочался. Я тяпнул стопку, лайм прыснул на губах.

– Громко? Может убавить? – спросил я, обернувшись.

Он обхватил мою шею и впился поцелуем в губы.

– Трахаться хочу жутко! – постанывая, жарко зашептал он.

– Ты же только проснулся! – усмехнулся я, ощущая своими зубами его зубы.

– Мне снилось... снилось... сердце стучит... хочу! Умираю!

– Сейчас перед Государем склонился вождь клана Огненный Лис – Александр Львович. Цвета: красный и золотой!

– Спи давай! Или передачу вот посмотри. Исторический момент!

– У меня прямо там! Прямо все! Хочу тебя... внутри! Ощутить тебя! Прочувствовать всего тебя. Хочу, чтоб даже немножко больно было... там. Сильно хочу!

– Хочешь, чтоб было сильно больно? – я посмотрел на него.

– Нет! Чтоб было немножко больно! Не сильно!

– Подожди! Я запутался. Ты же сказал, что сильно!

– Все ты понял! – он потряс меня за плечи. – Хватит притворяться! Ненавижу, когда ты так делаешь!

Несмотря на то, что кондер пахал на полную, мне все равно было жарко. И Пушок был горячий: горячая кожа, горячие руки... и я был уже порядочно пьян.

– Ну очень сильно же хочу!!! – простонал он. – Прямо все жжет! Пульсирует!

– ...клана Железный Барс... он так сдал после катастрофы, случившейся с его старшим сыном...

– Я один раз мяса перченого наелся, а потом, когда пердел, у меня тоже очко жгло! – хохотнул я. Он стиснул мою шею в замо́к и повалил на кровать. – Эй! Ну че за дела?!!

– Трахни меня!!! Трахни!!! Сильно!!! – стонал он в мое правое ухо.

– Вождь клана Небесный Тигр... склоняет свои колени в знак... перед Государем...

Он все целует меня, держит за волосы, стонет, стаскивает с себя трусы.

– И вот перед нами Владимир Викторович – вождь клана Ледяной Кот... за прошлый год состояние его клана увеличилось на...

– Тихо! Отстань! – я скидываю Пушка с себя и поднимаюсь.

– Родовые цвета клана Ледяной Кот: белый с голубым...

Пушок с преувеличенно хмурым лицом сел рядом со мной.

– Они козлы! И ты козел! Всех ненавижу! И тебя ненавижу! – я усмехнулся и выпил еще стопку. – И хватит пить уже! Задрал!

– Это же мой клан!

– Был... когда-то! Все они обычные снобы, охреневшие от денег и власти! – он опять кинулся на меня. – Блин! Ну пожалуйста! Ну я тебя очень прошу!

– Прости... но я... я серьезно... я пьяный уже... я ниче не могу.

– Ну поделай мне хотя бы так! – и он опускает мою руку на свой член. Я начинаю неспеша работать кулаком, член его тут же поднимается.

– Пять великих кланов! Это пять колонн, на которых держится наше государство! – Пушок застонал, выгнулся, схватил мою голову и опять впился в губы. – А впереди всех – наш Государь! Наша надежда и опора! Отец Отечества! Гарант стабильности и залог процветания...

– Ох!!! М-М-М-М-М!!! Быстрее!!! – заныл Пушок.

– И все мы... в едином порыве... все! И зрители у экранов, и те, кто вышел на площадь Славы... все мы... дети нашего Великого Отца... сегодня...

Он долго кончал, вцепившись в меня. А потом повис, цепляясь за плечо, тяжело дыша.

– ...Государь серьезно занимается благотворительностью, а так же увлекается гольфом и спортивными автомобилями...

Ожил и недовольно заворчал телефон.

– Да!

– Перчик! Выручи! У меня запара! Выручай! У меня заказ! Упырь... – голос Митька мне сразу не понравился.

– Блин! Да я никакущий уже!

– Двойной тариф!

– Нет! Я не могу! Реально!

– Он педиком прикидывается, жопой торгует у “Не горюй”!

– “Не горюй”? Так это же вот... рядом!

– Так и я о чем! Он сейчас прямо там! Давай по-бырому! Двойной тариф за срочность! Я б другому отдал, но ты же мой кореш, я хочу, чтобы ты заработал!

– Ну ты это... – я проглотил стопку и вытер пальцами губы. – Скинь инфу... че-кого?

– Конечно! А разве еще не пришла?

Я отключил вызов.

– Уходишь?!! – встрепенулся он. – Уходишь???

Я положил ему руку на бедро. Он все понял, подскочил, повернулся ко мне спиной и лег на бок.

– Мне на работу надо, чё ты?

– Возьми меня с собой!

– Нет! Мы уже говорили об этом! Работа – это работа! А ты – это ты! Я не могу все время отвлекаться на тебя и рисковать заданием!

– Не возьмешь?

– Нет!

– Ну и все! – он опять отвернулся.

Я оглядел его узкую, плоскую спину, и худую руку, и тонкую талию. Погладил его по плечу и прошептал на ухо:

– Я скоро вернусь, а ты будь хорошим мальчиком, и я куплю тебе подарок.

– Какой? – тут же оживился он, повернувшись ко мне.

– Ну-у-у-у, какой-нибудь. Буду идти, смотреть на витрины и выберу.

– Но только не долго!

– Я быстро! – кивнул улыбнувшись.

Мы прожили в коммуне у Ленни всего неделю. Сначала, от постоянного лежания, у меня заболели бока, а потом, от постоянного бухла, и печень заныла. Оказывается, ничего не делать – это тоже весьма утомительно. И мы вернулись ко мне. Странно, но Нахаловка – со всем своим ужасом, толкучкой, шумом и грязью – благотворно влияла на мою душу и тело. Здесь я чувствовал себя в своем потоке и двигался по жизни уверенно.

“ЖАР-ПТИЦА” уже потихоньку успокаивалась, клиенты расходились. Время близилось к рассвету. Я нырнул в подворотню и пошел вглубь Нахаловки. На куче ржавого железа сидело двое мальчиков. Я посветил им в лица, и они отвернулись. Главный проспект освещался хорошо, а здесь света почти не было.

Около “Королевы” скучало с десяток уродских шлюх самого дешевого прайса. Я совершил оплошность и взглянул на них, и они тут же накинулись на меня, наперебой предлагая свои услуги. Особенно усердствовал один жирный транс, пришлось всадить ему в шею заряд из электрошокера. Вырубив этого “переделка”, я ускорил шаг, и мне вдогонку еще долго неслись потоки отборной брани.

“Не горюй!” представляло из себя весьма странное место. Первоначально всем своим видом оно отпугивало посетителей, однако сервис и ценники здесь были очень хорошими. Заведение стояло вплотную к скверу и выглядело дико – какой-то сарай, собранный из множества всевозможных кусков железа. Дыра в правой стене прикрывалась дверцей от холодильника. А половина левой стены и вовсе состояла из картона. Козырек над баром покосился и мог обрушиться в любую минуту. На лопастях потолочных вентиляторов нависло столько черной пыльной паутины, что это уже было слишком даже для Нахаловки.

Я огляделся, но нужного мне упыря не увидел.

Прямо около дороги стояли барные стулья и тянулась стойка. За баром, в глубине заведения, располагались столики. Стриптиз тут не исполняли, смотреть особо было не на что, и все пространство оставалось открытым. Зато стоял аппарат караоке. Заведение считалось не модным, тихим. За столиками сидели мужики и пили спирт с пивом, не спеша беседовали, много курили. Еще один гладковыбритый дядька в белой рубахе, белых брюках и белых туфлях самозабвенно исполнял в караоке какую-то песню, при этом не попадая ни в одну ноту. Как они терпели весь этот убогий концерт – мне было непонятно?!

– Здесь нельзя просто сидеть. Заказывайте или уходите!

– Текилы дайте! – ответил я, даже не оборачиваясь.

Тут же подали стопку текилы. И я одним махом ее проглотил. Пить, конечно, не следовало, но я, пока добрался, начал трезветь – и это показалось мне таким невыносимым, что я решил, несмотря ни на что, поддерживать необходимый уровень алкоголя в крови.

– Мальчика ищешь? – голос был спокойный, тихий и какой-то странно приятный.

Я повернул голову. Рядом со мной сидел парень. Среднего роста, худой. Тонкие пальцы, острые локти. Белая кожа, черная облегающая футболка. Черные волосы, густые, прямые. Худое, узкое лицо, острый подбородок. Нос большой, плоский, горбатый, глубоко посаженные глаза, большой рот, тонкие губы. Он все следил за своими пальцами, как они вертят зажигалку.

– Жду, – сказал я, почему-то улыбнувшись.

– Тут есть мальчики... – проговорил он тихим вкрадчивым голосом.

– Да их везде полно, были бы деньги, – опять улыбнулся я.

– При чем тут деньги? – не спеша спросил он.

Я хотел было что-то ляпнуть в ответ, но так ничего и не родил. Необъяснимое чувство охватило меня. Вид его худого белого лица и его голос, они... словно бы обволакивали мое сердце каким-то ароматным маслом, заглушали его облаком из горячего и влажного шепота.

– Уши себе промой! Козел!

Этот резкий манерный вскрик вырвал меня из морока голоса, и я огляделся. Рядом со мной стоял парень с зализанными гелем волосами, в узких джинсах, с голым торсом и перекинутой через плечо футболкой.

Вот он! Я рассчитался и подошел к нему.

– Работаешь?

Обожаю этот момент! Он уже труп, но еще не знает об этом!

– Да! – улыбнулся он, смерив меня взглядом. – Только места нет.

– Мне без разницы!

– Пойдем в парк, я знаю уголок! – он потрогал меня за ширинку.

Мы свернули за угол и тут же попали в кромешную тьму.

– Ты в телефонах разбираешься? – начал я, неуверенно ступая позади него.

– Немного!

– Можешь посмотреть, что тут за беда? – я протянул ему свой телефон, свет от его экрана был единственным освещением, не считая звездного неба и редких далеких фонарей. – Включаю песню, она проигрывается и все, а новая не начинается. Че за фигня?

– А-А-А-А! Так это тебе программу аудиоплеера надо закачать!

– Сможешь? – я отстал от него на один шаг.

– Да без проблем! Так... прием вроде нормальный... вот их тут несколько... какую тебе... вот...

БУХ!!! Голова его разлетелась на несколько крупных кусков. Он выронил телефон и стал шарить руками в темноте. Я перезарядил и выстрелил ему в грудь. Он упал и умер. Я нагнулся за телефоном.

– Я тебе помогу, хорошо?

Я встрепенулся. Рядом с телом сидел этот худой тип. Недолго думая, он запустил свою руку в рану на груди упыря и вырвал ему сердце.

– Да кого ты?!! – опешил я от такой наглости.

– Все хорошо! – нежным голосом прошептал он, поднялся, рывком приблизился ко мне и поцеловал в губы.

Чувствуя его слюну в своем рту, я хотел отстраниться, но в тот же миг адская боль согнула меня пополам – острейшие волны прокатывались по мне, проникая в каждый нерв, скручивая тело. Это был как химический ожог, словно бы парень плеснул уксусной эссенции на открытую рану. Одно мгновение мне казалось, что потеряю сознание, и я даже хотел этого, но ничего не вышло – меня просто вырвало, выполоскало наружу всем выпитым.

После этого я ощутил себя чуть лучше. Худого уже не было – и сердца не было тоже, но это на данный момент казалось уже неважным. Нужно что-то срочно делать с этой болью, разрывающей мою голову. Быстрым шагом, иногда по возможности переходя на бег, я направился домой. По дороге меня вырвало еще пару раз, и накрыла такая дикая слабость, что я испугался, что не дойду, а рухну без сознания прямо на дороге.

Когда я увидел вывеску “ЖАР-ПТИЦЫ”, то немного воспрял духом. Купил у стойки бутылку ледяной воды и кулек жевательных фруктовых конфет с остро-кисло-сладким вкусом, которые любил Пушок. После ледяной воды мне как будто бы полегчало, и я, хоть и нетвердой походкой, но все же добрался до своей квартиры. Ввалившись в комнату, я рухнул на кровать.

– Что с тобой?! Тебе плохо? – испугался Пушок.

– Да... – дыхание вырывалось с трудом, пот валил градом, – чё-то подсыпали, походу, траванули, я не знаю. Вызови скорую получше... подороже! Пусть приедут быстрее! – я не договорил, к горлу снова подкатила рвота, я свесился с кровати и проблевался.

Пушок вскочил и ринулся к двери, но дверь открылась сама, впуская двоих здоровых парней. Один тут же схватил опешившего Пушка, скрутил его, зажал тряпкой лицо, и Пушок тут же обмяк в его руках. Второй направил на меня пистолет с глушителем... и... и мне ничего не оставалось делать, как просто молча смотреть на него. Слабость была такая, что у меня не оставалось сил даже на страх.

Из-за глушителя, выстрелы не привычно бахали, а тихо фыркали. Некоторые из них обожгли мне живот, еще парочка впилась в грудь. Глаза закрылись сами собой.

– Валим! – как сквозь воду прозвучал голос одного из них.

– Подожди! Контрольный в голову! Чтоб уж наверняка!

И тут что-то ударило меня в голову, и кровь полилась по виску, и по уху, и шее.

Больно не было. Ярчайшая вспышка света залила мне глаза. Она была невыносима, и я попытался отвернуться, но с ужасом понял, что никак не могу избавиться от этого свечения. У меня не было ни рук, ни век, я был один на один с этим сиянием.

А потом все рухнуло во тьму.

====== Глава 9 ======

Я очнулся от чудовищного чувства голода, просто-напросто разрывающего все внутренности. Подскочил и огляделся. Вся комната провоняла, сам я смердел. Волосы слиплись, одежда оказалась почему-то порванной и перепачканной в крови. Половину лица у меня тянуло засохшей коркой, на животе бурые потёки от крови, и на ногах, и в паху. Чтобы хоть как-то сбить с себя эту вонь, я встал под душ. И гель, и мыло тоже отдавали какой-то гадостью, и я просто долго стоял под жестким потоком воды.

Потом голод стал просто нестерпим, и я вырвался прочь из комнаты. Постанывая и постоянно вытирая пальцами губы, я сбежал на кухню. В этой части свет не горел, народу не было, я открыл холодильник и наткнулся на таз, полный свиного фарша. Не задумываясь даже, стал жрать руками это жирное мясо. Было не особо вкусно, но это не имело значения. Самое главное – мне нужно было успокоить утробу. С набитым ртом я внезапно остановился, выпрямился, с губ на грудь сорвался кусок фарша. Я почувствовал запах, очень вкусный запах. Нежный и приятный. Обернулся. У меня за спиной стояла толстая девочка со стопкой посуды в руках. Не отрывая от нее глаз, я вытер испачканные пальцы о губы и, подойдя к ней, принялся нюхать ее волосы. Тарелки в ее руках жалобно затряслись, девочка беззвучно заплакала. Я провел по ее виску, тарелки рухнули, и она пронзительно завизжала.

Я рванул прочь. Выйдя на улицу, отрешенно огляделся и пошел куда-то, сам не зная куда. Я хотел жрать! Ничто иное не имело значения!

На улице была ночь. Это показалось мне странным. Когда я возвращался домой, уже светлело, а ведь я еще и поспал. Неужели я проспал целый день?

Завибрировал телефон. Пришло сообщение с конторы. Меня потеряли. Почему я четвертые сутки не появляюсь на работе? Я не дорожу местом?

Я посмотрел на календарь. Выходила какая-то ерунда, с момента коронации Государя прошло четверо суток...

Все это был такой бред, что я просто отшвырнул телефон прочь и пошел дальше.

Дикий визг разорвал пространство, я невольно вздрогнул. В паре метров от меня сцепились две собаки, большая и маленькая. Большая побеждала, но откуда-то прилетел в нее булыжник, и она убежала. Маленькая же собачка осталась дрожать вся в слюне и крови. Поскулив, она заковыляла на трех лапах куда-то прочь. А я все стоял и смотрел. Кровь капала с ее лапы. Кровь. Горячая, густая, красная кровь. Мой рот наполнился слюной. Я стоял и смотрел на кровавые отпечатки ее лап. Проходящий мимо парень задел меня плечом. Я не обернулся.

– Простите! – он все же решил извиниться. – А вы... – он заглянул мне в лицо. – Простите, а вы... Дмитрий Владимирович... вы... – он улыбался, показывая на меня пальцем. – Вы... клан Ледяной Кот... верно? – я изучал его, немного прищурившись. Он пах... пах... м-м-м... очень, чем-то, пах... вкусно... гораздо лучше, чем собачья кровь. – А у меня же посылка для вас! Я ищу вас целый день! Заходил на работу к вам, мне дали там ваш адрес... – я почувствовал, что он тянет меня куда-то во дворы. – И там очень злы на вас... велели передать, что у вас прогулы... – кожа у него была белая, нежная, белая-нежная, белая-нежная, БЕЛАЯ-НЕЖНАЯ, а под ней должно быть красное мясо!

Он завел меня в тупик, заваленный какими-то досками, и вдруг толкнул меня. Не успел я ничего сообразить, как он вытащил пистолет и выстрелил мне в живот. Это было больно. Не смертельно, но все-таки. Он опять выстрелил в меня, на этот раз в грудь. Я сжал рану правой рукой и уставился на него. Он меня разозлил. Парень посмотрел на меня, на пистолет и опять на меня. Я попер на него, он выстрелил мне в плечо, я кинулся, сшиб его на землю и принялся долбить кулаком в лицо. Я удачно попал по носу, и мой кулак оказался залит темной кровью. Это было так прекрасно, что я ахнул от возбуждения и стал пихать кулак себе в рот, слизывая с него кровь. Когда кожа пальцев очистилась, я принялся облизывать лицо парня. Затем отстранился, схватил его за волосы, отогнул голову к плечу и откусил кусок шеи. Сплюнув плоть, я припал к ране и стал с жадностью глотать кровь.

Я слышал свое чавканье и свой сладострастный стон... и пах этот замечательный парень просто улётно.

– Привет!

Голос был тихий, масленый, я сразу узнал его. Худой улыбнулся, потрепал меня за плечо как друга, присел рядом и тоже принялся сосать кровь парня. Я сидел тихо, наслаждаясь волнами удовольствия, расплывающимися по телу. Худой поднял испачканное кровью лицо, посмотрел на меня, улыбнулся и потянулся к моим губам. Я невольно тут же отстранился, но он притянул меня за шею и сказал:

– Не бойся. Второй раз уже не больно, – и поцеловал меня.

Он оказался прав, во второй раз было даже приятно. Закрыв глаза, я самозабвенно вылизывал кровь из его рта, с его губ, лица. Он чмокнул меня в губы, отстранился и спрятал пистолет этого странного парня себе в карман. О какой посылке он говорил? И почему начал стрелять?

Я опять присосался к нему, прошептав:

– Хочу крови, – это было так странно, так страшно и так прикольно.

– Я знаю, я тоже, – интимно ответил он. – Стеклов моя фамилия, а ты?..

– Пушок... – почему-то сказал я.

– Пушок, – улыбнулся он и провел пальцами по моей отросшей курчавой щетине. – А ведь и вправду – Пушок, – он поднялся. – Пошли!

И я пошел за ним. Я не следил за дорогой, не обращал внимания на людей, на вывески, на жирную ночь. Пушок... Да! Я вспомнил Пушка! Вспомнил, что его схватили... и он пропал... это было грустно и нехорошо, но жрать хотелось так сильно, что мысли о Пушке как пришли, так и ушли. Может быть, все образуется само собой?

Гей-бар “Конфетный мальчик” я знал уже давно, но ни разу тут не был. Он был маленький, столиков на шесть. Возле входа всегда ошивалось трое или четверо тонких подростков. Они танцевали под музыку из колонки над входом, обнимались, смеялись, изгибались. Наверное, эти телодвижения должны были привлечь клиентов, но лично у меня вызывали только одно желание – накормить их, собрать портфель и отвести в школу.

– Сдохните, педики поганые! – какой-то пьяный швырнул в них бутылку из-под пива.

Мальчики, уже видно ко всему привыкшие, не испугались и не расстроились.

Внутри было занято всего два столика. За одним одиноко сидел высокий парень и тихо плакал пьяными слезами. За другим развалился здоровый лысый амбал с хмурым лицом. Один мальчик делал ему массаж плеч, второй сидел на коленях.

Как только зашел внутрь, я тут же почувствовал, что один из мальчиков – упырь. Это было прикольно. Раньше я так не мог. Сейчас я отчетливо чувствовал прохладно-морской солоноватый запах, исходящий от бармена. Не могу описать его точнее. Запах был вкусный, нежный, тонкий. Упырь...

Никогда бы не подумал, что они пахнут ТАК.

Мы уселись, и я автоматом заказал по стопке текилы. Стеклов усмехнулся. Когда нам принесли рюмки, я зажал нос. По виду текила была нормальной, но вонь шибанула так, что у меня выступили слезы на глазах. Воняло каким-то ацетоном, что ли?! Я посмотрел на курицу гриль на тарелке у плачущего парня за соседним столом. От нее запах был лучше, но его портили приправы и соус, и жрать это было абсолютно невозможно.

– Это проклятье! – улыбнувшись, проговорил Стеклов и закурил. Я молчал. – Жратву людей мы не можем жрать. Максимум – мясо животных, но и то в чистом виде, необработанное.

– Если нельзя жрать обычную жратву, то, значит, мы сдохнем? – спросил я.

– Человеческую нельзя, а ЧЕЛОВЕЧИНУ можно!

– А упырей? – я взглянул на бармена.

– Упырей тоже можно! – по-отечески усмехнулся Стеклов.

Я пристально поглядел на него.

– Кто ты такой? – спросил я.

– Твой друг! – он улыбнулся и облизнул губы.

– Ты меня любишь?

– Конечно!

Почему я задал этот дикий вопрос? Что вообще происходит? Почему я напился крови? Почему я хочу еще? Где Пушок? И кто... кто он вообще, нахер, такой, этот Стеклов?!

Наш столик стоял вплотную к стойке стриптиза. Вокруг шеста изгибался какой-то пацан. Я взял его за руку и стащил к себе. У шеста тут же появился другой парень – шоу не должно было останавливаться.

– Пойдем! – я встал, держа мальчишку за руку.

Он кивнул и повел меня на второй этаж. Поднявшись по удручающе крутой и узкой лесенке, мы оказались в полутемном коридоре. Ступая за ним, я все смотрел на его голый торс и видел, как мышцы играют под его тонкой кожей.

Из сортира остро пахло мочой. Он завел меня в какую-то комнату и начал скороговоркой озвучивать правила: чего нельзя и что почем. Я кивнул, взял его за волосы и резким движением разбил ему нос своим лбом. Он начал оседать на колени, я опустился вместе с ним, лег на спину и, держа его над собой, подставил рот под поток крови из его носа.

Было жарко. Музыка гудела и бухала на первом этаже. Вентилятор работал на полную, но толку от этого не было. На улице зазывала орал в громкоговоритель: “Это бой! Бой чемпионов! Заходите! Заходите! Еще есть места! Бутылка пива в подарок!”

Я лежал на вонючем грязном ковре и, закрыв глаза, упивался его дурманящей кровью. Тут я почувствовал, что он дернулся, и посильнее сжал его волосы, но он все же вырвался. Я открыл глаза и увидел, что парень был все еще без сознания, и это просто Стеклов вырвал его у меня и сейчас слизывает кровь с его лица.

– Не переусердствуй! Он нужен мне живым! – улыбнулся он.

Я лежал на пыльном полу, прикрыв глаза, ощущая, как меня заполняет горячее чувство самого бесстыжего кайфа. Никогда я не чувствовал себя таким счастливым. Кое-как разлепив глаза, я увидел, что Стеклов смачно целует парнишку в губы. Нацеловавшись, он опустил парня на пол. Не приходя в себя, тот застонал, захрипел, Стеклов перевернул его, и парень обильно проблевался какой-то зеленой херней.

– Все. Пойдем отсюда. Через пару суток он очнется и сам найдет нас.

– Как? – услышал я свой голос.

– По запаху. Как и я тебя нашел.

– Он будет такой же, как мы?

– Ну конечно, глупенький! – он улыбнулся и погладил меня по щеке.

– Зачем тебе это? – своей ладонью я прижал его ладонь к своему лицу.

– Я люблю друзей! – прошептал он и поцеловал меня. Я чувствовал кровь парня в его рту – это было до жути прекрасно.

– Еще хочу! – прошептал я с закрытыми глазами.

– Я тоже! – жарко выдохнул он. – Пойдем! Я знаю одно место.

Из окна мы спрыгнули на киоск с мороженым, потом на землю и скрылись в подворотне.

Он долго вел меня куда-то. Кайф, которого было в избытке в моем рту, желудке и голове, туманил мой разум, и я почти ничего не соображал. Помню – было много народа и много света. Часто попадались чаны с кипящим прогорклым маслом, в котором жарились чебуреки. Это было чудовищно омерзительно! Частенько возникали аппараты сахарной ваты. В глаза бил свет вывесок бесконечных баров. Веселые шлюхи с блестящими глазками, липкие педики, грязные бомжи, какие-то стайки детей, пьяные бабы и мужики. Музыка гремела, рвалась, бухала, взвизгивала. Звезд на небе было не видно. Собаки шарились в куче помоев. На жирном асфальте жижа от кучи отходов смешивалась с мочой, блевотиной, кровью и потеками из канализации, с пивными бутылками, шприцами и прочим сором.

Стеклов шел быстро, я сильно взмок, но мне все равно было кайфово.

– Я дала свои стихи государю! – кричала тетка с пакетом на голове. – Мои стихи! Государь лично читал их на празднике Солнцеворота!

Еще за мной долго бежал какой-то тощий мальчик и предлагал купить золото... или сандалии... я так и не понял. Возле маленького кинотеатра одна пьяная здоровая девка с нарисованными бровями пыталась поднять на ноги свою ужравшуюся подругу. Два парня ели мороженое и запивали его пивом. Рядом с ними стояла на коленях старуха и просила милостыню.

Мы, наконец, свернули куда-то и оказались рядом с ангаром. У входа стояло несколько человек. Стеклов поговорил с ними, и мы прошли внутрь.

Духота тут же ненадолго ослепила меня. У лампочек на потолке кружили мухи. Ангар был невысокий и длинный. Старый, деревянный, кривой. В одном углу обвалилась крыша, и пол зацвел от дождевой воды.

Народу оказалось полно. У самой стены, на каком-то железном ящике стоял оратор, и все слушали его. К правой стене были прислонены плакаты и транспаранты. У левой – вода, чайники, чай, бутерброды. Мы подошли к транспарантам. Я наклонил голову и попытался прочесть яркие кричащие буквы: “Требуем... достойного... для наших детей!!!” – больше ничего прочесть не удалось. Я нахмурился и посмотрел на оратора. Мордатый мужик с трясущимися щеками швырялся словами в зал – он сразу мне не понравился.