сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 75 страниц)
Поздоровавшись, кивнул.
- А Алинка что на полу делает?
- На полу? – не понял я.
- Ага. Вчера ее вроде на диван клали, а сейчас смотрю – на матрасе валяется, ноги - на подушке.
- Э-э, - удивленно почесал голову мокрой рукой и закрыл кран.
Сказать в ответ было нечего, но зато теперь я понял, почему звук упавшего тела был таким громким.
Спустя еще некоторое время к нам подтянулась Юля, а за ней и заспанный мужчина. Все попеременке спросили, почему Алина вниз лицом дрыхнет на полу и не придает признаков жизни, а мне же оставалось только неловко помалкивать и пожимать плечами, мол, сам не знаю.
Когда Вадим вошел на кухню, я сразу почувствовал себя не в своей тарелке. В глаза ему старался не смотреть, беседы не заводить.
Когда прознают твой большой секрет, который ты всеми своими силами стараешься сохранить, становится очень неловко. Начинаешь смущаться, бояться – а какова будет реакция человека, узнавшего о твоей тайне? В моем случае ждать чего хорошего было бы неразумно.
Я знаю, сейчас есть много людей, которые поддерживают и даже одобряют нестандартную ориентацию, делают всякие митинги, борются с гомофобами, грубо говоря. Да, есть сторонники, есть поддержка, но! Знаете, мне лично от этой поддержки ни холодно ни жарко. Да, не буду отрицать, где-то в глубине души меня немного приободряет тот факт, что против «неправильного» меня ополчатся не все люди, но что толку-то? Здесь и сейчас я окружен людьми, пусть и не ярыми противниками таких отношений, но не сторонниками точно. Одобрения в свой адрес не получу, уверен на все сто процентов.
И о своих предпочтениях я стараюсь не вопить направо и налево, чтобы все знали, что вот я не такой, как все, я – особенный. Ничего подобного. Уж лучше лишний раз промолчать. Один раз я прокололся, совершенно случайно проговорившись соседу, моему сверстнику, о том, что едва (!) не поцеловался с парнем.
И что получилось? Позорная и весьма обидная, хочу заметить, прилипшая кличка «педик, педик» и потеря мужской солидарности со стороны друзей. А кто-то говорил, что обычно женщины последние сплетницы. Угу, конечно…
В общем, чувствовал я себя крайне неуютно, то и дело переступая с ноги на ногу и не зная, как себя вести. С одной стороны хотелось быть уверенным и даже в некотором роде крутым, отстаивая свою точку зрения. «Ну и что, что я не совсем такой? А вам и завидно, поди!» - кто так сможет сказать прямо в лицо, люди, отзовитесь, ау?!
Я лично не смогу. Вот так честно, от всей души признаюсь.
Нет, я умею быть смелым и настойчивым в зависимости от ситуации, но не в этой. Стыдно? Есть немножко.
Все же моральные нормы, привязанные людям много столетий назад, это вам не то, что можно просто так взять и переступить. Для этого, наверное, надо быть великим человеком. Или дураком.
Не успели Юля с Вадимом поесть, как тетя Света весьма воодушевленно предложила:
- А давайте Алинку разбудим!
- А зачем? – спросил с набитым ртом мужчина после недоумевающей паузы.
- Ну как же? – удивилась женщина. – Мы сейчас подойдем к ней и все хором скажем: «Доброе утро! С первым похмельем!»
Мужчина едва не поперхнулся, даже Юля позволила себе детскую, чуть смущенную улыбку. Интересно, в этой семье всех поздравляют с первым похмельем? Это какой-то особенный праздник или событие в жизни?
Если я недоумевал, то Вадим, утерев тыльной стороной руки рот, согласно кивнул. А потом сам предложил:
- Ага! А еще подсунем ей под нос аспирин и стакан с водой, как ты мне в прошлый раз! Мне так приятно было.
- Только в этот раз крикнем «с добрым утром», а то я в прошлый раз как-то лоханулась с этим «сюрпрайз», до сегодняшнего дня жалела.
- А открытки какой нет?
- У меня нет. Твой же дом.
- Блин, я вот тоже не знаю.
Я насуплено переводил взгляд с одного радостного лица на другое и никак не мог понять: я один не врубаюсь? Неужели Алину не будут ругать и поучать, как во всех нормальных семьях, а просто-напросто подшутят? Без каких-либо наказаний! Не понятно.
- Кричать кто будет?
- Я?
- Ты в прошлый раз кричала.
- Можно подумать, - обиженно цокнула женщина. – Тогда Юлька!
- А я?!
- А чего ты?
- Юлька маленькая, я крикну! И не забывай, я ее тащил, значит, и мне кри…
- Господи, да замолкни ты…
В общем, подобная канитель продолжалась минут пять, после чего меня за компанию вытолкали из кухни.
Ощущая себя немного странно, я, со стаканом и таблеткой в руках, окруженный воодушевленными Зыкиными, которые подталкивали меня к спящей однокласснице, все же подошел вплотную к девушке. Она, нас, кстати, даже не видела, и вправду лежа вниз лицом, ногами на подушке. Ощущая себя придурком, пробормотал:
- С д-добрым утром.
Затаившись, посмотрели на Алинку. Никакого движения.
- Угх! – из-за крепкого подзатыльника я едва не пролил воду, а потом недовольный и раздраженный голос слева возмущенно проорал:
- Ну я же говорил, мне кричать надо было! Всю малину испортил к чертовой матери!
Алинка вздрогнула, видимо, нам все же удалось до нее достучаться. Двоим самым старшим и ответственным, подчеркиваю, самым старшим, серьезным, ответственным людям, было далеко не до этого. Тетя Света, которая решила за меня заступиться, пихнула Вадима локтем. Тот – ее. Ну и понеслась-поехала. В результате чего меня случайно пихнули в спину – споткнулся о матрас, разлил воду, наступил на ногу одноклассницы. Звонкий детский смех никак не утешал, поверьте…
Итог: у Вадима расцарапана щека, матрас облит водой, Алина едва не охрипла, когда я случайно наступил ей на ногу, и только тете Свете с Юлей удалось в этом переполохе не пострадать.
В общем, затея с сюрпризом провалилась, но все были вроде бы как вполне довольны и удовлетворены результатом. Даже Алина и та быстро простила нас всех, когда ей вручили аспирин с водой. И только лишь мужчина продолжал обиженно бурчать в сторонке.
Ну а я что? Еще раз убедился, что у Зыкиных весьма забавно, хоть и странная семейка.
На кухню опять же прошли полным составом. Тетя Света пришла кормить Алину, Юля вцепилась в сестру, Вадим, драматично указывая на щеку и обвиняя тетю в садизме, отправился то ли за бинтом, то ли еще за чем – не расслышал, - а я просто увязался следом.
Когда все пристроились на своих местах, Вадим вдруг весьма решительно пододвинулся ко мне, поманив к себе пальцем. Удивившись, я машинально подошел. Тот, наклонившись, ехидно прошептал:
- Ну как, признаваться девочкам будем?
Внутри у меня все похолодело. Возможно, этому небритому гаду это и могло показаться смешным, но не мне. От такого моего признания меня даже могут выгнать. А что? Вполне возможно! И терять вроде бы налаживающиеся дружеские связи мне не хотелось совершенно.
Видя, что я молчу и никак не могу выдавить из себя хоть слово, попросту одеревенев от мысли о подобном, Вадим хмыкнул. Отодвинувшись от меня, он как бы невзначай положил мне руку на то же самое плечо, с синяком. Наверное, для того, чтобы я не сбежал. Щурясь, мужчина чему-то усмехнулся. А потом привлек к себе внимание:
- Я хочу вам кое-что сказать!
Застыв, я тупо уставился перед собой, все еще ощущая на плече цепкую хватку.
- Кхм, - дождавшись, пока шушуканье смолкнет и три пары наивных глаз посмотрят на него, он продолжил: - Так как пацан, вероятно, стесняется это сказать, то скажу я.
Не в силах даже моргать, я просто стоял и слушал.
- Он, - глубоко вдохнув, начал Вадим, торжественно обводя присутствующих взглядом, - он…
Почему-то последовала пауза. Минута, две… Даже я собрался с силами и вопросительно глянул на мужчину.
- Э-э… пацан, он… ну, это-о…
Мужчина почему-то замялся. На меня он не смотрел, но на своих родственниц. Все глядели на него в ожидании, тетя Света чуть улыбалась.
«Не сможет при них», - почему-то уверенно пронеслась в моей голове такая мысль. И правда, помявшись еще несколько секунд, мужчина вконец сдулся, снова сделался хмурым, мрачным и, наконец, угрюмо выдавил из себя:
- Пацан дебил.
- Вадик! – укоризненно крикнула тетя Света, а я облегченно перевел дух.
POV Вадима.
Что могу сказать? А ничего! Нет, есть несколько вещей, но они конкретно не по теме и приписывать их сюда было бы глупо.
Во мне штурмуют разные чувства. Шок, который потом сменился сильным удивлением, недоумение, некоторое разочарование, досада, злость. Положительных эмоций нашлось немного.
Нет, ну кто же знал, что паренек, самый обыкновенный на вид, вдруг возьми и окажись геем?! Сейчас, спустя некоторое время, я уже успокоился и не так бурно реагировал на эту новость. Но мне хотелось бы подробней рассказать все с самого начала.
Разговор Артема со знакомым. Сам пацан при разговоре вздыхает и смотрит с такой мировой тоской и печалью, что понять весьма не трудно – встреча ему эта не нравится. А когда он начал строить кошмарные рожи своему собеседнику, сразу стало понятно - тот болтает много лишнего. Да, все эти знаки, которые паренек всячески старался донести до своего знакомого, от меня не укрылись.
Сначала я не совсем понимал, о чем идет разговор. Какой-то Олег, какие-то отношения. Да меня еще почем зря приписали. Я вообще стоял себе в сторонке, не мешал никому.
Но то, как под конец разговора занервничал пацан, меня насторожило. Вот уже и его знакомый в последний раз улыбнулся, что-то крикнул и ушел, а я все пытался понять, что именно меня не устраивало.
Разговор ведь получился каким-то… сопливым. Девчачьим, грамотно выражаясь. Нет, честно, я б еще мог понять, если бы пацан страдал от несчастливой любви – ладно, и у мужчин такое бывает, согласитесь, - но ведь не прозвучало ни одного женского имени.
Туго соображая, но конкретно чувствуя подвох, я даже уточнил у пацана:
- Это что, мать твою, сейчас было?
Пацан нес полную ахинею. При этом дергался, нервно смеялся, взгляд отводил – этим он себя и выдал. От возникшей вдруг в голове мысли я изумленно застыл. А потом, сам от себя не ожидая, схватил пацана за шиворот и выдохнул:
- Ты что, гомик?
И только услышав свои собственные слова, я осознал их значение. Мало сказать – я был удивлен. Я был шокирован. И все же в душе таилась какая-то надежда, что я мог ошибиться, с кем не бывает. И пацан, смотревший на меня, как на того монстра из того ужастика, и правда отрицательно мотал головой. Но что-то заставляло допытывать его дальше.
И чего я добился? Признания. Пусть и своеобразного, и вытащенного буквально клешнями.
Впрочем, подвыпившей сестре удалось на время оторвать меня от пацана. Так сказать, временная передышка и мне, и самому пареньку. Думаю, не приди Алина в свой час – я бы извел парня просто потому, что не смог бы остановится. Я всегда, когда вхожу в азарт, самостоятельно прекратить что-либо делать не могу. Временами это весьма печально, но хотя бы в этот раз сестрица спасла ситуацию.
Придя домой, помывшись и рухнув в кровать, я опять же долго не мог заснуть. Все терзал себя сомнениями и вопросами.
Действительно ли пацан гей или это из-за моего довольно настойчивого, признаю, поведения ему пришлось согласиться со мной, чтобы я отстал? Если честно, мне не шибко верится, что это правда. Не было бы того разговора и я никогда не подумал бы, что пацан из «этих». Он не был манерным, не носил яркую привлекающую одежду, по поведению даже несколько скромен и тих, да и помахать кулаками, судя по частым «украшениям» на лице, любитель.
Или все же это его били из-за того, что он не такой? Черт его знает, но, не знаю почему, мне хочется, чтобы эти мои домыслы были ошибочны.
На парня можно было косо посмотреть лишь из-за его волос. Нет, это не была какая-нибудь стильная прическа, скорее наоборот – сплошной колтун, который пацан никак не хочет (или не может) расчесать. Дело не мое, но ему не мешало бы подстричься.
И что же получается? Значит, я все это время ошибался, предполагая, что «голубка» выявить очень легко по внешнему виду и поведению? Ладно, каюсь, был неправ. И если это для пацана не более, чем небольшое развлечение, то в дальнейшем это, думаю, окажется ошибкой молодости. Возможно, даже с последствиями. Но впрочем, это уже не мои заботы.
Но что, если он сказал правду? Что тогда? Как быть? Сказать его родителям? Или, в первую очередь, своим родным? Впрочем, потом в голову пришел более трезвый вопрос: зачем? Зачем мне это все им рассказывать? Например, родителям пацана. Во-первых, я их знать не знаю, даже не разговаривали и не виделись ни разу. А во-вторых, что бы с этого было мне? Ну и сказал им, допустим, а дальше что? Не исключено, что я просто поломал бы чужую судьбу. А после этого меня до гроба мучила бы совесть, поэтому очень хорошо, что с родителями пацана я никак не знаком.
Но с другой стороны, мысль рассказать своим родным, то есть Алине, Свете – Юле о таких вещах знать вовсе не обязательно – о «небольшом секрете» пацана не казалась мне такой страшной и даже чем-то привлекала. Например, тем, что после этого я могу уверенно помахать пацану ручкой и сказать: «Пока, пока!» Узнай об ориентации мелкого сожителя, думаю, родственницы меня поддержали бы.
В общем, ничего мне не понятно, в голове каша. Помог бы кто, так нет, сиди сам все анализируй, вникай, разбирайся. Да и рассказать-то некому.
Своим женщинам сказать не смог, ну до того они выглядели счастливыми. Не могу я им сказать, язык не поворачивается. Матвей меня вряд ли поймет. Если бы рассказал ему, он наверняка удивился бы, а почему я вообще парюсь насчет всего этого?
Ну разумеется, жил бы я сейчас один, как и прежде, без всяких Артемов и милых кровососок, не было бы у меня всей этой нервотрепки.
***
Пацан начал меня конкретно избегать. Знаете, это не столько обижает, сколько раздражает. Только я подойду к нему ближе, чем на два шага, или просто гляну на него – начинает шарахаться от меня, как от чумного. Сразу же куда-нибудь линяет, трус несчастный.
По идее, это я должен его всячески избегать, как мне кажется. Но так как мне уже почти тридцатник, а пацан даже еще совершеннолетия не достиг – с моей стороны так себя вести будет крайне нелепо. Я старше, я опытнее, я мудрее. А это значит, что как мне быть? Правильно, быть спокойным и невозмутимым.
Хотя сдержаться бывает трудно, так и хочется, глядя на суетливо удаляющуюся спину, шандарахнуть по башке, да чтоб посильнее! Наставить на путь истинный, как говориться. Но так как ребенок не мой, поднять руку на него не имею права, что прискорбно.
Да и вообще, пнул бы пацана под задницу – пусть и катится к чертовой матери, задолбал уже, честно говоря. Одни проблемы от него.
Катая надкусанный бублик по столу, я поднял голову. Матвей уже минут пятнадцать пожирал меня глазами, и по одному его виду можно было сказать, что он хочет меня прикончить. Ну накрошил я немножко, ну чего из-за этого так беситься? Крошки всегда стряхнуть можно. На пол.
- Зыкин, твою дивизию! Долго крошить мне тут будешь?!
- До первых тараканов.
- Да, после их появления ты уже больше не сможешь крошить, - мрачно согласился Лапин.
Я демонстративно зевнул.
- И почему же? Оторвешь мне руки?
- Голову… мать твою, ты издеваешься?!
Я посмотрел на случайно упавший бублик. Перевел взгляд на бурлящего от злости друга и вздохнул. Можно подумать, что после первой же упавшей крошки дом заполнят тараканы. Ничего подобного! У меня вон с месяц забытая еда где только не лежала – и ничего.
Правда, потом все же я стал замечать пробегавших в углах тощих насекомых, шевелящих своими длинными усиками, и остатки еды стал выбрасывать. Но чище от этого моя квартира вряд ли тогда стала. Ну да ладно, главное, что сейчас в ней есть, кому убираться.
После того, как мне чуть не наваляли по шее, бублик пришлось поднять. Положить обратно в вазочку так же, как и съесть мне его не дали, только еще больше наорали и заставили выбросить. А жаль, бублик почти целый был. Сев обратно на стул, я поморщился:
- А как же правило трех секунд?
- Господи, какое еще правило? Ты что, в детском саду?
- Ну знаешь ли, - цокнул я. – Чего такой дерганный-то?
- Кто дерганный? Я?! – Матвей едва не подскочил, старательнее, чем нужно, изображая удивление. – Ничего подобного!
Я исподлобья на него посмотрел.
- Опять поругался?
- Да-а, - тут же сдулся мужчина и плюхнулся обратно на стул.
Яростно ероша себе волосы, - Матвей всегда так делал, когда нервничал или у него что-то не получалось, - он кинул на меня взгляд, полный надежды и жалобно протянул:
- Что мне дела-а-ать?
- Попроси прощения.
Произнеся что-то нечленораздельное, голова Лапина обрушилась на стол. Наверняка потом будет шишак. Я прищурился. Вздохнув, с грустью подумал, что снова исполняю роль психолога, причем полностью на добровольной основе и без вознаграждения.
Подперев щеку рукой и беря новый бублик, поинтересовался:
- И что же ты опять сделал?
- Почему «опять»? – глухо донеслось слева, где сидел понурый Лапин, который так и не поднял голову, предпочитая страдать лежа на столе.
- Потому что в большинстве случаев ты выво…
