сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 75 страниц)
- Да ладно? Бабайки под кроватью боишься? Так ты не волнуйся, я тебя так обниму, - раскинул белобрысый руки в широком жесте, - крепко-крепко, а бабайке в случае покушения дам пинок.
- Это я тебе сейчас пинок дам. И спать ты будешь под кроватью, вместе с бабайкой.
Со стороны пацана, скрученного в кокон из одеяла, послышалось хихиканье. Матвей, не удержавшись, закусил губу, чтобы не лыбиться и дурашливо задел меня плечом.
- Да ладно тебе, я же шучу.
- Вечно у тебя шутки какие-то дебильные, - вздохнул я, нехотя отрывая взгляд от кокона и выключая свет в зале. – Спокойной ночи. Телик не включай.
- Угу, - донеслось приглушенное с дивана, и я направился в спальню, закрыв дверь. Обернувшись, нахмурился.
- Ну и какого хрена ты скалишься? Вали на другую сторону.
- Почему на другую?
- Потому что на этой сплю я, - твердо отрезал, пристально наблюдая, как Лапин недовольно перекатывается на другую сторону кровати.
Убедившись, что тщедушное тело Матвея лежит не поперек и не по диагонали, а скромно на краюшке, щелкнул выключателем. Свет потух, я на ощупь двинулся в сторону кровати, сосредоточенно пытаясь поймать момент, когда следует остановиться, чтобы не долбануться пальцами ног о жесткую деревяшку.
Шмякнувшись на мягкое одеяло, я привстал, чтобы вытащить его из-под себя и накрыться им. Рядом возился Лапин, устраиваясь поудобнее и молотя подушку кулаком. Морщась при каждом новом ударе, попросил друга перестать избивать мою вещь. Тот, попыхтев немножко, все же перестал месить все вокруг и наконец-таки успокоился.
Воздохнув, я повернулся к Матвею спиной. Несколько минут пялился в темноту, начиная различать контуры мебели, а затем сомкнул веки. И тут же распахнул их, срочно хватая ускользающий кончик одеяла. Потянув его на себя, при этом прилагая силу, недовольно произнес:
- Лапин, твою мать, ты тут не один вообще-то.
- А что такое?
- Одеяло дай!
- Не кричи, парня разбудишь. Холодно тебе, что ли? Или для друга жалко?
- Не забывай, что ты гость. Скромный гость. Который не отбирает у хозяев их же одеяла.
- Так ты все себе захапал, я тут одним уголком прикрываюсь, - возмущенно проворчал Лапин, не переставая тянуть на себя одеяло.
- Ну так подвинься.
- Не хочу, ты во сне лягаешься.
- Это я-то лягаюсь?! – едва не задохнулся я от наглости Матвея.
Рванув на себя одеяло, забрал бОльшую часть себе, еще и лягнув Лапина напоследок, чтобы оправдать его слова.
Друг принялся что-то обиженно бубнить себе под нос, но на драку нарываться не стал. Поворочавшись на месте, он все же затих. А я, пролежавший еще с минуту в напряженном ожидании, расслабился. Кажется, заснул.
Знаете, что плохого в том, чтобы спать со здоровым буйным мужиком в одной постели? Посреди ночи вы можете внезапно проснуться из-за того, что вас лягнули в одно место. Конечно же, это получилось совершенно случайно, ведь человек спал и не отдавал отчет своим действиям, но, учитывая габариты мужчины и ту силу, с которой вам прилетело от него – смотреть на все это снисходительно как-то не получается.
А еще можно проснуться, как я. Получить кулаком в глаз. Это, конечно, менее приятно, нежели поджопник, но зато как бодрит!
- Твою ж, - успел я сдавленно ругнуться, прежде чем свалиться с кровати на жесткий пол.
Отбив себе копчик, тем не менее, схватился за глаз, ощущая, как в нем пульсирует боль.
Проснувшийся от глухого звука упавшего тела, белобрысый самоубийца приподнял голову и, чуть приоткрыв глаза, сфокусировал на мне взгляд. Сонно пролепетал:
- Зыкин… ты чего на полу сидишь?
- А тебе-то как повезло, что ты лежишь…
- Что? Почему?
- Падать не придется, - мстительно прошептал я, поднимаясь на ноги.
Почуявший что-то, Лапин приподнялся на локтях и настороженно покосился на меня, когда я принялся решительно обходить кровать, направляясь в его сторону. Верно истолковав, что я иду не обниматься, он снова пробормотал, но уже отчетливее:
- Эй, ты чего? Не проснулся еще, что ли?
- О! – всплеснул я одной, свободной, рукой. – Ну что ты! Благодаря твоим стараниям…
- А что я сделал?
- В глаз мне долбанул, - мрачно проинформировал я разом потерявшего весь сон Матвея.
Последний сконфузился, почувствовав вину.
- Так это… Я ведь спал, не хотел. Ты прости.
- Да уж, - пробурчал я, остановившись и поморщившись от боли.
Постояв немножко, повернул голову к компьютерному столу. В темноте отчетливо светились зеленые цифры, показывая полвторого ночи. Зашибись.
Охреневая, упустил момент, когда Лапин возник рядом. Глаза (вернее глаз) привыкли к темноте, и я мог различить виноватое озабоченное лицо белобрысого.
- Ты иди лед приложи, - помявшись, все же посоветовал он, а я, отвернувшись, буркнул:
- Знаю.
И, открыв дверь, вышел. Лапин сопровождал меня до кухни. Затем резко пропал: я свернул, а он ушел прямо, видимо, приспичило в одно место.
Морщась от боли, потянул на себя дверцу морозилки. Тускло засветила лампочка внутри, освещая лишь пачку пельменей и замороженное мясо в целлофановых пакетиках. Поколупав ногтем стенки морозилки, я только заморозил руку, так и не отвоевав себе приличный кусок льда. Плюнув на затею, подобрал небольшой по размеру кусок мяса. Оценивающе взвесив его в руке, приложил к глазу, который начал заплывать. Скула, кажется, тоже припухла.
Не пойду я к зеркалу. Ну его. Точно ведь не засну, посмотрев на себя.
Торчал на кухне с куском мяса у глаза я минут десять. За это время ко мне присоединился Лапин. Мрачно зыркнув на него, сообщил:
- Спать со мной больше не будешь.
- А где?
- В Караганде! На балконе.
- Не смешно, - нахмурил брови Матвей.
Я всем корпусом развернулся к нему.
- А я и не шучу. Хотя-я… там места у меня совсем нет, поэтому на кресле перекантуешься.
- Там неудобно, я даже лечь не смогу, - жалобно вздохнул друг.
Я отложил мясо, сунув его обратно в морозилку. Осторожно потрагивая синяк, двинулся в зал.
- Ну и что? В прошлый же раз как-то заснул.
Лапин, идя по пятам за мной, принялся отчаянно шептать:
- Так потом весь день шею ломило адски!
- А я что поделаю? – развел руками. Затем немного нагнулся и в полный голос нетерпеливо произнес: - Эй, пацан! Вставай! Давай-давай!
Паренек, зашевелившись, поднял взлохмаченную голову. Кое-как продрав глаза, он невнятно пробормотал что-то. Кажется, спросил, какого фига нам надо. Нахмурившись, я хлопнул его по плечу несколько раз, стараясь тем самым вывести его из полусна. Еще раз повторил:
- Вставай.
- Зачем? – принялся вяло отбиваться сожитель, заново устраиваясь на диване.
- Баранов считать, - ляпнул я первое, что пришло в голову.
Пацан на мои слова только дрыгнул рукой слабо, также оставаясь лежать на месте. Молча постояв около него с минуту и видя, что выполнять мои указания никто не торопится, гаркнул в самое ухо:
- А ну встать!
Пацан подскочил. Сразу, как миленький. Вздрогнувший Лапин неразборчиво ругнулся. Не ожидавший такого подъема, сожитель стоял рядом как вкопанный и очумело хлопал глазами. Подождав, пока он мало-мальски придет в себя, продолжил более спокойно:
- Ну вот, наконец-то. Вали в спальню, - указал подбородком на чернеющий проем в стене.
Проследив за моим жестом, пацан хотел что-то спросить, но я его перебил:
- Не принимаю никаких возражений. Ближе к окошку я сплю, так что туда не ложись. Все понял?
Паренек кивнул.
- Тогда свободен. А ты, - повернулся я к Лапину, - спать здесь будешь. Скажи спасибо, что не на кресле и даже не на полу.
- Спасибо, - пробурчал себе под нос Матвей, забираясь на тесный диван и натягивая на себя короткое одеяло.
Фыркнув, я потоптался на месте еще немного, затем ушел вслед за пацаном, прикрыв за собой дверь. Прищурив здоровый глаз, пригляделся, на какой стороне лежит сожитель. Молодец, на свою лег. Зевнув, я удобно устроился, повозившись, на своей части кровати. Стараясь не обращать внимания на подбитый глаз, который требовал лечения в виде каких-нибудь компрессов или хотя бы того же льда, протяжно вздохнул.
Некогда мне этим всем заниматься. Выспаться надо, скоро на работу вставать.
***
Очнулся я так же неожиданно, как и в первый раз. К счастью, не от прилетевшего в лицо кулака. В глупой путанице снов я таки запнулся о что-то, кажется, о бордюр и, невольно вздрогнув, открыл глаза. То есть глаз. Второй как-то не спешил подчиняться.
Обведя сонным взглядом поле видимости, подумал, беспокоит ли меня что-то или нет. В плане боли и неудобств. Было, конечно, неприятно, но терпимо. По крайней мере, сейчас, пока я лежал, не шевелился и молился, чтобы все обошлось. Нет, я не шибко боялся синяков или боли, пусть приятного в этом и мало, но мне еще с детьми работать. Не хочется пугать их своей дикой рожей. Сам глаз я мог только слегка приоткрыть, чтобы тут же, поморщившись, закрыть его.
Глубоко вдохнув и выдохнув, потянулся. Слепо нашарив рукой телефон под подушкой, взглянул на время. Будильник прозвенит только через двадцать шесть минут. Рановато я проснулся. Может, удастся еще немножко поспать? Совсем чуть-чуть.
С этой призрачной надеждой перевернулся на другой бок. Мне почему-то сразу же расхотелось спать. То ли резко заболевший подбитый глаз спугнул остатки сладкой дремоты, то ли рожа пацана мне всю малину изгадила.
Нет, ну а кто бы не опешил, развернувшись и увидев всего в нескольких сантиметров от себя сонную пацанскую морду с идиотским выражением лица? В мое личное пространство вторгся, а ведь за спиной у него практически половина пустой кровати. Места мало, что ли? Ладно хоть слюни на подушку не пустил.
Я хотел растолкать паренька или просто как-нибудь вернуть его пинками на свое место, но передумал. Вслушался в тихое мирное посапывание. Вгляделся в лицо сожителя, точно утвердился, что выражение у него дурацкое. Рот приоткрыт, щеки почему-то пухлыми кажутся, в носу козявку заметил. Нет, специально я ничего не выискивал, это пацан так голову вывернул, что мне открывается прекрасный вид на его ноздри. Приятно с утра, а?
Вздохнув, подумал встать. Сам же остался лежать на кровати, подмяв под себя одеяло. Еще никогда в жизни я не вставал раньше звонка будильника и сейчас не буду. Полежу, подумаю о смысле жизни, дождусь истерического пиликанья под подушкой и вот тогда начну активно действовать. А пока...
Ну а пока можно предаться грезам. Поразмышлять о чем-нибудь приятном. Ну или хотя бы задуматься над тем, почему какой-то там пацан дрыхнет на моей кровати, и почему я это терплю.
Ну, ладно, хорошо. Пацан лежал здесь не по собственному желанию, а по моему. И то только наполовину: во всем виноват белобрысый детина, что сейчас за стенкой храпит.
Но вот, например, лет пять назад я не оказался бы в такой ситуации. Дело даже не в том, что в то время наша с Лапиным встреча еще не состоялась, стало быть, терпеть его пинки я попросту не мог, а в том, что хрен бы я кого пустил в свою кровать. Тем более пацана. Вот был бы он девушкой и постарше, я, может быть, еще подумал бы. И то не факт.
А что говорить о подселении в мою квартиру, то подобные мысли, разрешить кому-то весьма сомнительному сидеть у меня на шее, вообще не появились бы в моей голове и в помине. Дело, опять же, не в том, что в то время у меня квартиры еще не было, лишь призрачные мечты о ней, - просто не стал бы помогать.
Раньше я, признаться честно, смотрел на проблемы окружающих сквозь пальцы, сосредотачиваясь только на своих, это уже потом повзрослел. Нет, помочь донести сумки Светке, бабушке место в общественном транспорте уступить, кота бездомного на улице подкормить – это пожалуйста, без проблем. Но чтобы взять под крыло, так сказать, сбежавшего из дома пацана с крупными и не очень проблемами, окрашенных в голубой цвет, - увольте.
Во-первых, хлопот много. Нервы тратить надо, внимание, время свободное. У меня и сейчас последнего-то практически нет, что уж говорить о временах, когда я был студентом. Там подучить, там повеселиться, то да се, попробуй выкрои свободную минутку для чего-то.
Во-вторых, ответственность большая. Я и сейчас рискую многим, на своей совести разрешая пацану тусоваться у меня. Если его родители прознают об этом, их это, наверное, не устроит. Как пить дать не устроит. Проблем потом не оберешься. Плюс еще безопасность и здоровье сожителя тоже учитывать надо.
Ну и в-третьих, я был ярым гомофобом. Учитывая мою любовь к спорам, множество сторонников и общую воодушевленность, я всегда выкладывался по полной. Однажды даже подрался из-за этого. Так что о помощи пацану и речи быть не могло.
Почему же я тогда полез в какие-то неизведанные дебри, связался с мутным одноклассником моей сестры, а теперь еще и терпеть его родственников должен? Ну, на это меня подтолкнули дорогие дамы, что еще раз доказывает – все беды от баб. Но не суть.
Со временем моя пылкая ненависть как-то себя изжила. Это не означает, что я переметнулся на другую сторону, отстаивая теперь права людей с нестандартной ориентацией, нет. Мне просто стало все равно. Не совсем, конечно, какие-то слабые чувства остались: сухое презрение, капелька недоумения и твердое мнение, что это противоестественно.
Так бывает, когда ты долгое время сходил с ума от какого-либо, например, музыканта или актера. Или от соседки с нижнего этажа. А потом в один прекрасный момент неожиданно охладел. Да, несомненно, какие-то чувства остались, но все же по большому счету лицо того человека или новость о нем сильных эмоций уже не вызывает.
Вот и с ненавистью та же песня. Меня подобные «небесные» новости не касались, редко попадаясь на глаза, сторонники-гомофобы как-то рассосались кто куда, самих представителей нестандартной ориентации, геев, проще говоря, я никогда не встречал. То есть у меня просто не было причин брызгать слюной либо поддержать кого-то в этом.
А затем появился пацан. И я, кажется, повелся на «это довольно занимательно». Всегда ведь хочется изучить и докопаться до истины, когда тебе что-то интересно. Да и отступать теперь поздно, так как мне хватило ума дать обещание свершить «доброе дело».
Нет, я точно идиот.
Испытывая стойкое желание самому себе заехать в глаз от досады, поморщился. Спустя секунду пацан тоже начал кривиться во сне, будто передразнивая. А после сделал рожу еще дебильнее, чем до этого, и продолжил сопеть в две дырочки.
Отчего-то разозлившись, пару раз нажал раздраженно на кончик носа сожителя, будто на кнопку. Жесткий пятак. Паренек, не просыпаясь, махнул перед лицом ладонью, словно отгоняя насекомое. Я отдернул руку.
Выждав несколько секунд, снова принялся измываться над спящим пацаном. Делал ему свиной нос, за щеки несильно тянул, а он все не просыпался, к моему удивлению. Я вот, например, какой бы соней ни был, всегда чувствую сквозь сон, когда меня касаются.
Нахмурившись, медленно перевел взгляд на губы. Часть лица, которую я еще не тронул. Даже на лбу старательно вывел, подумав, слово «лох» полузасохшим черным маркером, который нашелся под подушкой, возле сотового, когда я проверял время. Ну да, детский сад. Захотелось, и все тут.
На нижней губе заметил маленькую ранку. Посомневавшись, несильно надавил на нее. И быстро взглянул на лицо сожителя, проверяя, не очнулся ли он. Нет, даже не шелохнулся.
А губа оказалась довольно-таки мягкой. И верхняя, кстати, тоже. Только сухие уж очень.
Думая, как бы еще напакостничать, ощущая кожей теплое дыхание, надавил на нижнюю губу сильнее, обнажая ряд крепких и чуть желтоватых зубов. Странно, пацан вроде чистит их каждое утро до посинения, а они все равно белизной не слепят.
В мои сосредоточенные размышления о пользе чистке зубов влезла посторонняя мысль. Маленькая и почти незаметная, она ловко скользила между другими, не смешиваясь и не теряя свою суть, тихо и невнятно шепча ее. И вот, наконец, протиснувшись сквозь плотный поток, маленькая мысль выпрямилась, стала больше, встала в первый ряд. И я заметил ее. И услышал.
Целовался ли пацан когда-нибудь? Усердно сопя, хмыкнул. Нет, не так выразился. Мне плевать, с кем и когда паренек воспроизводил обмен жидкостями. А вот целовал ли кто-то пацана? К примеру, тот же Андрей-Олег. А если да…
Захлестнутый догадкой, я резко отдернул руку. Мало того, что Андрей-Олег либо кто-то еще действительно мог это сделать, так пацан еще у него и сосал, а я… Вашу мать!
Чертыхнувшись, брезгливо вытер руку о пододеяльник. Поражаясь своей тупости, недоверчиво уставился на пацана, не рискуя больше притрагиваться к его лицу. Нет, все же «лох» надо было написать у меня на лбу. Большими и жирными буквами, чтобы точно сомнений не осталось.
Пацан от моих резких движений не проснулся. Продолжая подозрительно и неотрывно пялиться на ничего не подозревавшего сожителя, еще раз ужаснулся, выругался тихо себе под нос. А, отведя душу, несколько успокоился. Теперь взглянул на ситуацию с сомнением.
Ну да, притронулся я к губам пацана, ну и что? Не в глотку же ведь лез, да и давно его, хм, «принуждения» были. Надеюсь на это. Сильно.
