Текст книги "Песня смерти и крови (СИ)"

Автор книги: Sininen Lintu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Кайф. Отличная травка.

Буквально через пять минут ему захотелось поблевать. Так сильно, что аж замутило, и горький ком подкатил к горлу. Он распахнул дверцу машины и вылез наружу – еще не хватало дверцу случайно изгваздать!

Хорошенько проблевавшись, он выпрямился, оттер ладонью рот. Октябрьский воздух колюче прошелся по обтянутым футболкой плечам, и Рори поежился.

Надо уже домой валить.

Взглянув на засыхающую на пожухлой траве желчь, Рори захихикал – желтое на желтом! Смех в тишине подлеска показался вдруг неожиданно громким, и он вздрогнул: идиотизм какой-то, честное слово. Подумаешь, поржал.

Под чьими-то шагами хрустнула ветка.

– Какого хуя? Кто здесь? – Рори повернулся.

Никого. Он огляделся. Если это чья-то кретинская шутка, то он выбьет из шутника всё дерьмо.

Между деревьями мелькнула какая-то фигура.

Может, это травка так поломала ему восприятие, но Рори показалось, будто она была выше обычного человека, а глаза сверкали, как фары.

– Какого хуя?!

Тень метнулась вперед, вцепилась Рори в лицо. Тот заорал.

Кожа сползла с мышц и костей, как пергамент.

Когда тень вцепилась зубами в его горло, Рори продолжал орать, а потом захлебнулся собственным воплем.

========== Глава двенадцатая ==========

Комментарий к Глава двенадцатая

Aesthetic: https://vk.cc/c8QhO1

Труп Рори Джонсона обнаружили под утро местные любители джоггинга, отправившиеся в подлесок на пробежку. Коннор подробностей не знал, однако шепотом по школе курсировали слухи, будто от Рори мало что вообще осталось – его погрызли похлеще, чем старика Сандерса.

Новости в Баддингтауне разносились очень быстро.

Школа была в ауте.

Сэнди впала в истерику, и родители забрали её домой. Коннор даже сочувствовал ей, хоть и знал, что, изменяя Рори с Крисом, она уж точно не испытывала никаких угрызений совести. Но трахаться с кем-то на стороне – не значит не переживать из-за смерти своего парня.

Про Кэрол и надпись на её шкафчике, с трудом отмытую ей же самой, все тут же забыли. Коннор понятия не имел, надолго ли, но подозревал, что на какое-то время – уж точно. Потом, как он надеялся, мелкая справится сама. Научится огрызаться.

Жизнь её уже этому учит.

Директор собрал всех школьников и учителей в спортивном зале. Тишина, прерываемая лишь перешептываниями и чьими-то тихими всхлипываниями, вспыхивающими то здесь, то там, давила на уши. Коннору, опоздавшему на общий сбор, места особо не нашлось, и он сел прямо на пол, недалеко от учителей.

Нашел взглядом Хизер.

Она сидела, опустив голову, и смотрела на сложенные на коленях ладони. Он буквально кожей чувствовал, как ей страшно, как хочется просто уйти.

Очень хотелось утащить её отсюда, прижать к себе так, чтобы не смогла отвертеться, чтобы никуда и никогда больше не делась. Хизер могла сколько угодно делать вид, что ничего между ними не случилось, но её поцелуй до сих пор горел у него на губах, жаркий, как вспышка счастья, которую он испытал в тот момент. Чтобы Коннор забыл, как Хизер целовала его в ответ, пришлось бы стереть ему память, как в «Людях в черном». Или как в «Гарри Поттере».

Это было сладко, и страшно, и так по-настоящему, что у него до сих пор дрожали колени от воспоминаний. Сладко потому, что радость, которую Коннор испытал, до сих пор хранилась у него в сердце. Страшно – потому, что он всё же понимал, как рисковал, и даже не собой. И не своей жизнью.

Микрофон противно запищал из динамиков. Директор Питерс откашлялся, нервно поправил галстук.

– Сегодня случилась страшная трагедия…

Коннор провел по лицу ладонью.

Черт.

Когда кто-то, особенно подросток, умирает так жутко, находятся те, кто вещает общими словами о боли и трагедии, но трясется только за свою шкуру и за свое собственное положение. Наверняка Питерс втихую радовался, что с Рори, всегда лезущим на рожон и в каждую драку, ничего не произошло на территории школы, иначе костей бы уже сам директор не собрал.

Своих.

– …наш город построен прямо у леса. Природа склонна защищать свою территорию…

Неужели? И какого хрена природа не делала этого раньше так явно? Не нёс бы херню.

Смерть Рори, судя по слухам, была ужасна. И, как бы пиздецки он ни поступил с Кэрол, его было жаль: никто не заслужил откинуться в восемнадцать лет, да ещё и от клыков и когтей бешеного медведя. Наверняка в последние минуты жизни ему было херово, больно, страшно, и…

Коннор не был Рори другом, но он и не был настолько жесток, чтобы не жалеть его.

– …власти города пока не приняли решения о комендантском часе, поэтому я просто прошу вас быть осторожными, не задерживаться после школы, тренировок или работы и не ходить в лес. Я уверен, что за обезумевшим животным будет открыта охота, итогом которой станет безопасность Баддингтауна. Отсутствие новых смертей будет зависеть ещё и от вас.

Кто-то снова тихонько захныкал.

– Если вам необходима психологическая помощь, вы всегда можете обратиться к нашему школьному психологу или к кому-то из дежурных учителей. С сегодняшнего дня я назначаю выборных дежурных преподавателей, которые будут ещё строже следить за дисциплиной в школе. Никто не сможет выйти с территории школы до окончания своего последнего по расписанию урока, если у него не будет разрешения от учителя или администрации.

«Закручивать гайки» было вовсе не обязательно. За территорию во время уроков и так было трудно выбраться, но большинство учеников знало, где можно ускользнуть в лазейку и смотаться в молл или в единственный в городке кинотеатр. Коннор точно знал: кому очень надо, всё равно смотает.

Крис, например, постоянно так делал, даже если его наказывали. Он знал все лазейки.

– …не ходите домой по одиночке, если пришлось задержаться на внеклассной активности; лучше возвращайтесь компанией хотя бы из трех человек…

Действительно, медведь же не ринется ни за кем из них, если увидит нескольких школьников…

Как сын охотника, Коннор знал: бешеные животные плевать хотели на количество людей вокруг. У них атрофируется инстинкт самосохранения, и вместо того, чтобы прятаться, они ждут, когда их спровоцируют. А спровоцировать их может любой звук или движение.

К тому же, они быстро умирают. Учитывая смерть Сандерса… возможно, это не одно и то же животное. Даже скорее всего, не одно и то же.

Впрочем, с людьми частенько происходит также и их тоже легко спровоцировать, хоть и без вируса бешенства в крови. Животные хотя бы не виноваты, что болеют, а какое у людей оправдание?

Коннор потер затылок. Рори Джонсон, в честь которого завтра могут и уроки отменить, был той ещё бешеной тварью: травил более слабых – однажды Коннор видел, как Рори с дружками подхватили одного из «ботанов» и ударили яйцами прямо об столб, – издевался над Кэрол, избивал тех, кто смел ему возражать… Да вот только всё это забудется, останется лишь фотография с траурной лентой да сожаления о его смерти, смутные или явные.

Коннор примерно представлял, что будет дальше в городе.

Шериф объявит комендантский час, ведь обе смерти произошли ночью, значит, медведи или кто они там, выходят лишь в тёмное время суток. Охренеть, как нелогично, кстати. Мистер Скарборо потребует, чтобы чертовых животных хоть кто-нибудь уже пристрелил, пытаясь скрыть за этим решением панику. И в итоге найдется несколько охотников, достаточно отбитых на всю голову, чтобы забраться поглубже в лес и всадить в бешеного бунтаря несколько пуль. Если уже не нашлось.

Может, даже его отец будет в числе этих охотников. И Коннор в душе не представлял, как к этому относиться.

– Давайте помолчим в память о Рори Джонсоне, – завершил свою речь мистер Питерс. – Он был отличным учеником и хорошим парнем, и Баддингтаун Хай будет его не хватать.

Коннор сомневался, что тем, кого доставал Рори, будет не хватать его доёбок, но понимал: высказывать сейчас подобное мнение будет грубо. Дотронувшись кончиком языка до разбитого уголка губы, он вместе со всеми поднялся на ноги.

Обернувшись на Хизер, он увидел, что она стоит, обхватив себя руками и зажмурив глаза. В сердце словно воткнулась тонкая игла, и Коннор едва не зашипел от блядской душевной боли.

Как же он хотел её обнять…

И как же, он чувствовал, она в нём нуждалась. Почему-то Коннор был в этом уверен.

Боже, он понимал, что его чувства, его попытки что-то изменить между ними могут разрушить ей жизнь. Возможно, и ему тоже. Но не мог противиться своим чувствам; у него просто не получалось.

Священник бы сказал, что он сгорит за это в Аду. Психолог – что им манипулировала взрослая женщина, а он сам – жертва.

Коннор бы сказал, что все его действия – это не результат чьих-то манипуляций. Он хотел всего, что он делал. И он полностью осознавал последствия, для себя и для неё, но не мог остановиться.

Наверное, это делало его сраным эгоистом. Но Коннор знал, что, если Хизер вдруг, каким-то чудом, захочет быть с ним… он сделает всё, чтобы раньше выпускного никто об этом не узнал. Он не мог рисковать её судьбой.

И пока плохо представлял, что делать дальше.

Уроки на остаток дня были сорваны. Ученики обсуждали какие-то активности в память о Рори, кто-то предлагал повязать на запястье черные ленточки, а кто-то – испечь пирог для его родителей. Шепотом высказывались предположения, кто же теперь станет капитаном команды. Наверное, те, кто называл имя Джейми Кина, у которого с Коннором были свои «тёрки», не были далеки от истины: он всегда цеплял капитанскую повязку, если Рори не мог выйти на поле.

Крис, в целом, тоже считал, что на поле капитаном выйдет Джейми. А ещё радовался, что про драку Коннора с Рори никто не узнал, и того не отстранили от тренировок и игр еще недели на три. Без хорошего полузащитника им совсем пришел бы конец.

Коннор только плечами пожимал: что ж теперь? Сам виноват.

С мисс Ньюман, урока которой для двенадцатиклассников не было из-за собрания, Коннор столкнулся случайно: заходил в библиотеку, чтобы заказать нужную для доклада книгу, а, выходя, врезался прямо в Хизер. Или она – в него.

Хизер была так близко, что у него перехватило дыхание.

– Прости…те, мисс Ньюман, – выпалил он, чувствуя, как едва не потерял субординацию прямо у всех на глазах. Её имя вот-вот грозилось сорваться с языка.

А ведь она даже не позволяла ему звать её по имени!

– Здравствуй, Коннор, – она улыбнулась. – Как твой синяк?

Казалось, она хотела коснуться его щеки, но передумала в последний момент.

– Заживает.

– Ну, ты подумал о моем предложении?

Твою мать.

Коннор едва не треснул себя по лбу. Он совсем забыл про конкурс – весь вечер он витал в облаках даже на работе, а когда опускал себя на землю насильно, всё равно не вспоминал про эссе. Черт.

– Да, я думаю, что это отличная возможность, – он мог бы отказаться, и никто не сделал бы ему ничего, но Коннор и не подумал сказать «нет».

Где-то в глубине души у него, возможно, теплилась надежда, что Хизер захочет обсудить с ним эссе, подсказать, как его улучшить. Он с радостью бы проводил с ней время, даже просто глядя на её лицо, на её губы, на вздернутый носик. Слушал её голос. Болтал с ней, пусть даже и про его конкурсную работу или о книгах, которые ему стоит освежить в памяти к следующему этапу.

Коннор просто хотел быть рядом. И надеялся, что ничего не испортил.

– Тогда заполни заявку на сайте колледжа и добавь свою работу вложенный файл с эссе. Если будут вопросы, я помогу. И если пройдешь на следующий этап – тоже помогу.

Фраза «ты же мой ученик» тяжело повисла между ними.

Коннор невольно скользнул взглядом на губы Хизер. Заметил, как она нервно провела языком по нижней губе. Вашу ж мать…

Он был уверен: Хизер всё помнит, как бы ни старалась забыть.

– Коннор… – тихо позвала она.

– Мисс Ньюман?

Она помедлила.

– На случай, если ты вдруг захочешь поговорить… о Рори. Ты ведь знал его, хоть вы и подрались тогда. Если захочешь поговорить, я… – ей тяжело дались эти слова, – я готова выслушать тебя.

Коннор отвел взгляд.

Что ещё он мог сказать о Рори, кроме того, что и так сказал? Что Джонсон был полным кретином? Это знали все. Что он считал: за капитанскую повязку ему всё можно? Тоже такой себе секрет Полишинеля. Коннор не страдал от его смерти, они даже друзьями не были. Но это не значило, что смерть Рори не ужасала его.

– Спасибо, мисс Ньюман.

Хизер осторожно дотронулась ладонью до его груди. Тут же убрала руку, понимая, что их могут увидеть. Прикасаться к ученикам, кроме как положить им ладонь на плечо, было нежелательно, Коннор знал.

Его как током прошило от макушки до пят.

Кажется, её тоже. Хизер вздрогнула, сделала шаг назад.

Стало жарко.

Коннор смотрел на неё сверху вниз и думал: какая же она маленькая, и красивая, как эльф, и почему он раньше не замечал, что выше её почти на голову? Ладно, чуть меньше, чем на голову, но всё же.

– Ты знаешь, где меня найти, – произнесла она тихо. Так тихо, что он подумал: показалось.

А Хизер уже зашла в библиотеку, и Коннор услышал её голос, негромко интересующийся, где тут секция пособий для учителей.

Будто и не было ничего. Ни тогда, ни сейчас.

*

Дома гремел скандал.

Коннор вернулся около одиннадцати, после дневной тренировки и нескольких часов работы в кинотеатре, сегодня – на жарке чертова попкорна на три дня вперед. Он мог зуб дать, что воняет попкорном за милю.

Первым, что он услышал, был голос матери, кричавшей на отца.

Ничего нового: родители часто скандалили. Из-за отцовской выпивки, из-за его небольшой зарплаты, из-за отсутствия интереса к жизни детей. Когда Кэрол была маленькая, она плакала, закрывшись в своей комнате, и Коннор часто приходил успокаивать её, пока она не засыпала, наревевшись. У него самого скребло в горле из-за родительских воплей, но он рано научился не плакать из-за этого. Хоть кто-то в семье должен был быть спокоен.

Потом и Кэрол разучилась плакать, и начала реветь снова только после того, как Сью начала свою травлю.

– В городе черте-что творится, а ты собрался на охоту?! – бушевала мать.

– И что такого?!

– Двоих людей порвали на куски звери, а ты собрался с ружьецом против бешеного медведя?! Ты хочешь оставить Коннора и Кэрри без отца?!

– Да какого хрена должно со мной случиться, Тина?! Это всего лишь животное! И оно бессильно против пули!

Коннор посильнее хлопнул дверью. Родительские голоса тут же смолкли. Как будто можно было вообще скрыть этот скандал, когда его отголоски были слышны ещё до того, как кто-нибудь заходил в дом.

Мать высунулась из кухни.

– Ты уже дома? – она явно плакала, глаза у неё были уже сухие, но покрасневшие. – Разве сегодня не поздняя смена?

– Не в будни, – отозвался Коннор, вытирая кроссовки о коврик перед дверью.

Он давно не обижался, что родители не помнят его расписание. По большей части, когда он возвращался с работы или после тренировки, их уже не было дома вообще. Сегодня, видимо, у них обоих совпала дневная смена.

Что ж, значит, в доме тихо не будет. А ему нужно подготовиться к тесту по тригонометрии и всё же закончить эссе. И посмотреть сайт конкурса, о котором говорила Хизер. Возможно, попробовать заполнить форму участия, ведь документ с эссе прекрасно лежит у него в папке «Учеба» на рабочем столе ноутбука и ждет своего часа.

Родители будут ссориться, ссориться и ссориться, пока им не надоест. А мириться уже не станут. Просто утром сделают вид, что ничего не было. Разве нормально ложиться спать, не помирившись?

– На ужин была курица и картофель, я оставила тебе порцию, – мать вышла в гостиную, скрестила руки на груди. – Завтра мы с отцом работаем, постарайся не возвращаться поздно. Ты же знаешь, что творится в городе.

– Думаю, медведь вряд ли захочет напасть на мою машину, она так ворчит и барахлит, что напугает любого, – Коннор поцеловал её в щеку и направился к лестнице. – Я поел в перерыв, так что не голоден, возьму ланч завтра с собой в школу.

– Он будет холодный.

– Да и хрен с ним.

– Откуда у тебя синяк?

– Мячом по лицу прилетело, мам. Всё нормально.

Он чувствовал, как мать изо всех сил старается делать вид, что всё в порядке. Бережет его и Кэрол, которая наверняка и так всё слышала, от семейных скандалов и от вязкого, холодного ощущения, что, если бы не дети, Тина и Бен Дугласы давно бы развелись. Когда-то, возможно, они любили друг друга, и были счастливы, и занимались сексом на супружеской кровати чаще, чем раз в полгода, и дольше, чем на десять минут, и ходили вместе в церковь… ну, теперь у них в основном не было времени на проповеди. Когда-то, возможно, они просто свернули не туда и пришли к извечным ссорам и недопониманию.

Когда-то.

Коннор слышал, как отец прошел через гостиную на улицу, чтобы покурить, и мог представить, как он затягивается сигаретой, и кончик её алеет в темноте, а Криспи устраивается у его ног, глядя на двор и на улицу. И это кажется мирной картиной, но Коннору известно, что всегда скрывалось за родительскими ссорами.

Молчание.

Трещина, ширившаяся с каждым днём.

Ну и… что ж, кажется, наступить на горло собственной песне и попросить отца глянуть его внезапно начавшую барахлить машину не судьба. Как-нибудь потом.

За дверью спальни Кэрол раздавались всхлипы. Она стала слишком часто реветь, и Коннору это не нравилось. Но и лезть к ней, если она не хочет разговаривать, он тоже не собирался.

Всё его тело требовало, чтобы он просто упал в кровать и заснул. Но Коннор не мог позволить себе просто уснуть. Не сейчас, не в последний год, когда решалось всё.

Он успел доделать задание по «Основам демократии», пока в кинотеатре было небольшое затишье, но тригонометрия и эссе никуда не делись. Коннор зевнул, включил ноутбук и принялся за работу, а, когда он поднял голову от учебника, был уже час ночи, ему оставалось четыре с половиной часа сна.

В приоткрытой двери он увидел силуэт Кэрол.

– Эй? – он повернулся на стуле. – Кэрри?

– Можно? – она вошла и прикрыла за собой дверь, не дожидаясь ответа. Присела на край кровати, подобрала под себя ноги в носках с изображением Микки Мауса. Если бы кто-то из её школьных обидчиков узнал об этих носках, они дразнили бы её вечно.

Глаза у Кэрол были ещё более заплаканные, чем у матери. Коннор думал, он знает, почему она ревела.

Рори Джонсон.

Добрая часть школы ревела сегодня из-за него. В основном, конечно, девчонки. Но и парни ходили, как пришибленные. Ведь смерть не должна была коснуться их так рано. Не сейчас, уж точно не сейчас.

– Мелкая, – Коннор сложил руки на спинке стула и оперся о них подбородком. – Это Рори, да? Он был тем ещё кретином.

Она кивнула.

– Он вчера заходил ко мне. Ну… через окно, знаешь?

Коннор почувствовал, что начинает злиться. Красная пелена снова застилала ему глаза, и он зажмурился на мгновение, чтобы не выплеснуть весь гнев на Кэрол. Видит Бог, она этого не заслужила. Это всё гребаный Рори Джонсон прицепился к ней за каким-то хером. Хотя почему за каким-то? Его Джемма попросила. Больше некому.

Раз, два.

Он чувствовал и свою вину за это, ведь Джемма пыталась его вернуть, используя самые кретинские способы, которые могла придумать. Коннор отлично понимал, почему.

Три, четыре. Алая пелена становилась розовой и отступала.

Всю свою жизнь Джемма Стоукс привыкла получать самое лучшее. Семья её была достаточно богатой и известной в Баддингтауне, но Джемме свезло к тому же родиться красивой и умной, и с самого детства её все обожали. Она легко попала в команду чирлидеров в девятом классе, легко подхватила знамя лидерства, когда выпустилась капитан группы поддержки. И при этом уроки ей тоже давались легко. Джемму обожали, но она до дрожи боялась потерять свое место и предпочитала грызть глотки раньше, чем кто-то даже задумывался перейти ей дорогу.

Пять, шесть, семь…

Коннор, черт возьми, сам не знал, зачем встречался с ней, видя, как она из просто симпатичной и умной девчонки превращалась в одержимую собственной властью суку. Сначала он пытался объяснить ей, что после выпускного бала всё это не будет иметь значения, но она не слушала – и он забил.

Возможно, не стоило так легко относиться к её замашкам.

Восемь, девять.

А теперь она пыталась вернуть его, потому что ненавидела, когда у неё отнимали что-то… или кого-то, кого она считала своим. Коннор никогда не видел на себе клейма принадлежности, но, очевидно, для Джеммы оно сияло прямо у него на лбу. И теперь Кэрри отвечала за их расставание. Патовая ситуация, в которой, как ни крути, кто-нибудь да мучается.

Десять.

Почувствовав, что злоба ушла, Коннор открыл глаза.

– Ты злишься, – Кэрол смотрела на него, обняв себя руками. – И ты прав, я не должна была его пускать, но Рори… мне нравился. И он извинился. Сказал, что он не знает, кто написал оскорбления на моем шкафчике, и что он понимает, почему ты на него набросился, но это не он, и он узнает, кто это был, и… – она частила, чтобы не заплакать, но всё равно шмыгнула носом.

Кэрол так отличалась от той же Джеммы в её пятнадцать. Она была нежнее, наивнее, трогательнее и добрее. Джемма в пятнадцать уже лезла к нему в штаны при каждом удобном случае – впрочем, это не казалось ему чем-то из ряда вон. Кэрри же вряд ли хотя бы целовалась, у неё и парня-то не было, Коннор бы знал.

А Рори умел произвести впечатление. Он, быть может, и не блистал в учебе, но тем ещё павлином распускал хвост, когда дело касалось девчонок. И, хотя на изменах Сэнди он никогда не палился, – даже интересно, догадывался ли он, что Сэнди трахалась с Крисом? Вряд ли, – это не значило, что не изменял.

– Кэрри, – Коннор сжал двумя пальцами переносицу. – Кэрри, это был он.

– Нет, – она помотала головой. – Зачем ему это делать? Я ведь ему ничего не сделала, и зачем бы ему тогда просить прощения?

«Потому, что твой брат – кретин, связавшийся с феерической сукой. Но откуда я мог знать?»

Неважно. Если Кэрол хочет верить, что Рори не хотел её обидеть, то пусть верит. Будучи мертвым, Рори уже не сможет ничего ни подтвердить, ни опровергнуть. Но Коннор помнил, как слышал его грязное хвастовство в раздевалке, и как сломал ему нос, он тоже помнил. Рори Джонсон, тот ещё мудак и кретин, может, и заслужил хорошую взбучку, но точно не такую смерть.

Кэрол снова заплакала, и Коннор снова не знал, как её утешить.

А внизу опять ссорились родители.

========== Глава тринадцатая ==========

Комментарий к Глава тринадцатая

Aesthetic от peach_blood: https://vk.cc/c94HyT

Дальше рекомендаций школьникам ходить компаниями и не возвращаться домой слишком поздно дело пока не пошло. Для несовершеннолетних и без того действовал комендантский час, но в городе чувствовалось напряжение и страх, пропитавший улицы.

Хизер смерть Рори Джонсона, в отличие от гибели Сандерса, напугала до потери пульса. Вторая смерть от клыков бешеного животного – это уже не шутки.

Она старалась не показывать своего страха, отлично понимая, что гудящей от слухов школе хватает и детских россказней, приправленных воображением, однако, если ей доводилось возвращаться после восьми вечера, она прислушивалась к вечерним городским звукам – береженого Бог бережет. Хотя из оружия у неё был только газовый баллончик в сумочке.

Пока что он, слава Богу, ей ни разу не пригодился. Да и вряд ли он бы спас её от медведя. Или от медведей. Потому что одинокое бешеное животное не живет долго, но зато может укусить и заразить кого-то ещё.

В такие минуты Хизер жалела, что некому проводить её до дома. И неизменно вспоминала те немногочисленные прогулки, которые у неё были с Коннором. Его улыбку. Его манеру щуриться на солнце и смешно встряхивать головой, как щенок. И надо же было всё испортить!..

«Вам, – неизменно добавлял её внутренний голос. – Вы оба всё испортили»

Нет, за последние полторы недели – господи, уже почти конец октября, скоро Хэллоуин! – их отношения пошли на лад. Синяк у него заживал очень быстро, и Хизер это замечала. Коннор, отработавший свое наказание и вернувшийся к тренировкам, снова задерживался после уроков, чтобы поговорить с ней о книгах по школьной программе или поделиться мнением о произведениях, которые он читал по факультативу русской литературы – да только вот взгляд у него стал другим, и в нем было столько всего намешано, что Хизер и сама пугалась. И боялась, что в её глазах Коннор читает то же самое.

По молчаливой договоренности они не обсуждали тот поцелуй. Как бы жутко это ни звучало, но трагедия, случившаяся с Рори, сместила всё на второй план, а потом… потом всё просто осталось, как есть, к добру или к худу. И говорить об этом означало ступить ещё шаг по скользкой дорожке, которая могла привести обоих в бездну.

Хизер по-прежнему много знала о его жизни. Знала, что он отправил свое эссе по «Гамлету» на конкурс и знала, что его сестра тяжело переживает смерть Рори Джонсона и отказывается верить в его причастность к буллингу. Скорее замечала, чем слышала от него, что Кэрол получила передышку в своей травле, но понимала – это временно. Подростки жестоки и редко оставляют свою жертву в покое. Как молодые звери, они будут загонять её в угол, и либо она отобьется сама, либо её загрызут.

И, к сожалению, помочь Кэрол Дуглас могла только сама Кэрол.

А ещё, лежа по вечерам в своей небольшой комнатке и глядя в потолок, на котором плясали тени, Хизер не могла не думать о Конноре, но уже в ином ключе. Не могла не думать, как легко на самом деле оказалось переступить эту черту и ответить на его поцелуй. И о том, как часто он стал ей сниться теперь.

Иногда от этих снов она просыпалась со стоном, чувствуя, как болезненно тянет низ живота. Но иногда… иногда они превращались в кошмары, в которых она видела лицо Джошуа, с окровавленными дырами вместо глаз и рта, и тогда её подушка становилась мокрой от слёз ужаса. Хизер вставала, спускалась на кухню, заваривала крепкий чай и встречала рассвет, уговаривая себя перестать бояться призраков прошлого.

Джошуа не должен был испортить ей настоящее. Видит Бог, она с этим отлично справлялась самостоятельно, хотя и регулярно врала своему отцу, с которым созванивалась раз или два в неделю, что всё у неё в порядке.

Хэллоуин приближался, и мало-помалу школьные коридоры захватили обсуждения праздничных вечеринок. Сэнди вернулась к учебе, хотя и выглядела потерянной и разбитой, но это никого не удивляло – Рори был её парнем, и об этом знали все, даже Хизер, которую мало интересовала личная жизнь её учеников.

«Почти всех», – внутренний голос был неумолим.

Да, согласилась она про себя. Почти всех.

Похороны давно прошли. Портрет Рори всё ещё висел в холле, рядом с портретом Виктора, погибшего в прошлом году, и, разумеется, висеть будет ещё долго, но память у людей, особенно у подростков, была короткой всегда, и в итоге смерть Рори Джонсона всё равно останется одной из страшилок для маленьких детей.

Не гуляй по вечерам в одиночестве, а то тебя сожрет большой злобный медведь.

Записав на доске маркером домашнее задание, Хизер отпустила одиннадцатый класс ровно со звонком. Шумя и галдя, они вывалились в коридор, но, подняв взгляд от бумаг, Хизер обнаружила, что в кабинет просочился Коннор.

– Мисс Ньюман?

Он явно был чем-то обрадован.

– Коннор? Я тебя слушаю.

– Я получил ответ от жюри конкурса. Я прошел на второй этап! – он расплылся в улыбке, широкой и яркой.

Хизер почувствовала, как его радость отзывается в ней вспышкой внутреннего света. Ей хотелось улыбаться, хотелось обнять его, хотелось разделить с ним его успех, пусть и такой маленький.

Она порывисто вскочила, шагнула к Коннору… и поняла, что сделала глупость, когда его руки сомкнулись вокруг её талии. Он с легкостью поднял её в воздух и слегка закружил, уткнувшись носом в волосы.

Она выдохнула изумленно, цепляясь за его плечи, вдыхая запах дезодоранта и кожи, а сердце зашлось от волнения. Словно всё это время, когда Хизер пыталась вернуть их общение на круги своя, разом отправились к черту. В груди разрастался жар, ничего общего с первоначальной радостью за Коннора не имевший, и она осторожно и мягко попыталась высвободиться из его объятий.

Несмотря на закрытую дверь кабинета и её «окно», сюда мог заглянуть кто угодно.

Кто угодно мог подумать, что она пользуется своим положением учителя, чтобы соблазнить ученика.

Коннор осторожно опустил её на пол, но ладоней с талии не убрал. Его взгляд обжигал, и Хизер плавилась от стыда и удовольствия от его прикосновений, чувствуя себя дурой и будучи не в силах перестать смотреть в его глаза – темные, как бездна, в которую они оба снова летели, понятия не имея, как остановить это падение.

Он моргнул, затеняя радужку длинными прямыми ресницами, и наваждение отступило, но не рассеялось до конца.

– Без вас я бы никогда на этот конкурс не решился.

– Глупости, – Хизер мягко уперлась ладонями в его плечи, игнорируя вспыхнувшее в животе тепло. Наверное, стоило бы оттолкнуть его куда как резче, но она не могла и не хотела обижать его. Особенно сейчас. – Я только сообщила тебе про него.

Коннор понял её жест верно и сделал шаг назад. Покачал головой.

Слава Богу, их никто не увидел.

– Нет. Я бы не знал даже, что могу подать заявку и что достаточно хорош для этого, если бы не ваши слова, – он снова улыбался, и это было невыносимо.

И было невозможно не улыбнуться в ответ.

– Уверена, ты справишься и со вторым этапом.

Коннор пожал плечами.

– Теперь мне нужно ехать в Бангор в эту субботу. И по условиям конкурса меня должен сопровождать кто-то из родителей или учитель. Мама и отец работают в дневную смену и до самого вечера, так что… боюсь, у вас нет выбора.

И он у-лыб-нул-ся.

Так, будто знал с самого начала, о чём её попросит.

Так, будто у него был туз в рукаве.

Хизер запаниковала.

Рано, слишком рано она подумала, будто их отношения вернулись на круги своя!

Она знала, что ни в коем случае, ни под каким предлогом она не должна сопровождать его куда-либо. Разумеется, о совместной поездке речи не шло, Коннор говорил только о присутствии на конкурсе, но…

Но это не просто поездка была бы, а поездка с Коннором, рядом с которым ей и находиться-то было сложно, чтобы не коснуться его. Конечно, там, на конкурсе, будет много других людей, но всё равно… грань между моральным и аморальным, между разумом и сердцем могла стереться безвозвратно.

– И твои родители не смогут взять на работе выходной?

Пожалуйста, только бы они смогли!

Коннор фыркнул.

– Не думаю, что они захотят лишиться части зарплаты из-за моего конкурса. И по условиям, я не могу присутствовать там один, даже если мне есть восемнадцать. Пожалуйста, мисс Ньюман, вы же сами запихнули меня туда… вот и отдувайтесь теперь!

Она вздохнула.

Попыталась успокоиться.

Да твою же мать!

Как объяснить Коннору, что ей, черт возьми, страшно? Что она боится оставаться с ним рядом, и не из-за него даже, а из-за себя самой? Если она хотя бы попытается дать ему это понять, всё усложнится.