Текст книги "Песня смерти и крови (СИ)"

Автор книги: Sininen Lintu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

За которой мог кто-то скрываться. Она вздрогнула от этой мысли, потянулась к ручке.

Никого. Даже в душевой кабинке.

– Думаешь, я притащил сюда половину школы? – Коннор не разозлился. Хизер это услышала по голосу, но ей всё равно стало стыдно. Немного. – Хизер…

– Мне просто страшно, – перебила она. Черт с ним, пусть будет так. Пусть он знает. – Я ведь могу… могу испортить тебе жизнь.

Да и себе тоже.

Она почти видела себя в оранжевой тюремной робе. Слышала, как люди перешептываются у Коннора за спиной, жалеют его. Внушают, что он стал жертвой манипуляций взрослой женщины. Или наоборот, рассказывают, какой он крутой, что смог переспать с ней.

– Ш-ш-ш…

Коннор притянул её к себе. Хизер ткнулась в него носом, куда-то под ухо, и её окутало чужим запахом, свежесть с терпкой ноткой соли. Голова закружилась, стала пустой-пустой, и все страхи куда-то исчезли, растворились в его объятиях, в его запахе, в нём.

Не удержавшись, Хизер коснулась губами шеи Коннора, влепив короткий поцелуй чуть выше ключицы.

Он застонал.

И где-то рухнули все барьеры, а все раздумья и мысли стали неважными.

Раздевая друг друга, сталкиваясь губами, носами, руками, путаясь в собственных ногах, они с трудом добрались до постели и рухнули на покрывало, задыхаясь в поцелуях. Коннор засмеялся, когда Хизер запуталась в завязках его спортивных штанов; чуть отстранился, помогая, стягивая остатки одежды с неё и себя.

Говорить?.. Потом. Всё потом.

Он казался Хизер худощавым, но на самом деле оказался просто жилистым, с крепкими, обтянутыми гладкой кожей мышцами почти профессионального спортсмена. По ребрам змеилась татуировка: абстрактные черно-красные тонкие узоры, которые она не заметила, когда единственный раз видела его без футболки. Хизер не удержалась, провела по ним ладонью, и Коннор длинно всхлипнул.

Боже, его губы были везде: на шее и плечах, на груди, на ребрах. Хизер судорожно вздохнула, втягивая живот, когда он скользнул по нему поцелуями. Остановился, заметив шрам, но испугаться она не успела – только сердце захолонуло, как у зайца, как Коннор провел по бледной, тонкой полоске языком.

Один вид его темноволосой макушки между её бедер заставил Хизер заскулить и вцепиться руками в покрывало. Ткань неумолимо колола спину, да только всё забывалось, пока Коннор ласкал её, вынуждая извиваться и тихо стонать.

Может, он не был на самом деле так уж хорош, но Джошуа был из тех, кто считал, что женщина должна мужчине минет, а он ей – половой акт на три минуты, и пусть будет довольна. И у Хизер слишком давно не было хотя бы такого секса. Хоть какого-нибудь.

Она прогнулась в пояснице, отзываясь на прикосновения, сгорая в них. Под зажмуренными веками плясали цветные пятна. Господи Иисусе, как же ей хорошо… и как ей этого не хватало.

И, наверное, ей пора перестать считать своих учеников детьми.

…Хизер провела кончиком носа по шее Коннора, уткнулась в его волосы.

– Ну и что мы дальше будем делать?

– Как что? – он даже удивился. – Я буду с тобой.

– Ты ведь понимаешь, что я ставлю под удар твою жизнь?

Коннор чуть отстранился, коснулся большим пальцем её верхней губы, припухшей от его поцелуев. В полутьме номера его глаза казались черными.

– Я понимаю, что под удар ты ставишь в первую очередь себя. Я знаю, что ты рискуешь, и я ценю это. Я понимаю, что ты нужна мне. Вся. Со всеми твоими шрамами, с твоим прошлым и настоящим, твоими мыслями и тем, как ты тащишься от книг. И я понимаю, что ты тоже хочешь меня. А, значит, окружающие могут пойти в жопу, – он коротко поцеловал её. – Я знаю, что до выпускного не смогу никому о тебе рассказать, хотя мне хочется заорать, как я счастлив с тобой здесь и сейчас. И я готов скрываться, хотя бы попробовать… ради тебя. Чтобы ты была в безопасности.

Хизер сглотнула.

Он был серьезен на все сто процентов и явно имел в виду каждое свое слово.

– И тебя не смущает, что я старше тебя? Что даже после окончания школы вряд ли твои родители одобрят меня? И мой шрам…

Коннор мягко закрыл ей рот ладонью.

– Мне плевать. И твой шрам меня не пугает. Черт, Хизер, у всех есть прошлое! Иногда очень страшное. Но важно лишь то, каким человек видит свое настоящее и будущее. А я вижу своё с тобой.

Хизер не нашлась с ответом.

Коннор был её настоящим, но станет ли будущим – покажет время. И прямо сейчас ей не хотелось об этом задумываться. Не сегодня. Подумать, на что она подписалась, они оба смогут потом.

Никто не знает, что они здесь.

Приподнявшись, она поцеловала его, встречая жадный ответ. Коннор застонал в поцелуй и потянул Хизер на себя. Ладонью провел по её спине, к пояснице и ниже, сжал ягодицу.

Хизер толкнула его в грудь.

– Что ты сказал родителям?

– Что мы с Крисом поехали на концерт в Бангор, там и переночуем. Крис собирался остановиться у своей девушки, и ему это вранье тоже было в кассу, – он расплылся в ленивой, почти кошачьей улыбке. – Они, кстати, и правда на концерте там, в каком-то баре. Так что мы никуда не торопимся, и я не собираюсь выпускать тебя из постели минимум до утра.

Хизер хотела спросить: зачем я тебе? Почему ты выбрал меня?

А почему Хизер сама его выбрала? Почему одна его улыбка заставила мир под её ногами покачнуться? У неё не было ответов, и Хизер просто прижалась к нему, зарываясь лицом в его шею, вдыхая солоноватый запах пота и секса. Она знала, что рискует всем, даже собственной свободой, но отказаться от Коннора было выше её сил.

Не сейчас.

Под утро она проснулась от кошмара: ей снилась темная фигура, застывшая за окном, и свет фар, осветивший её, выхватил из тьмы окровавленные губы и бешеные глаза Джошуа. Хизер коротко вскрикнула и села на постели, разбудив Коннора.

– Хейз… – он тоже сел, обнял её, дрожащую от страха, прижал к себе. – Хейз, что случилось?

Она помотала головой и всхлипнула, прильнула к его плечу лбом.

– Ничего… просто сон.

Очередной.

Кисловатый привкус кошмара застывал на её языке.

========== Глава двадцать четвертая ==========

Комментарий к Глава двадцать четвертая

Aesthetic: https://vk.cc/cbovQ3

Что-то в этом мальчишке было не так.

Даже нет… С ним, встреченным Марком случайно у кафе миссис Гибсон, всё было так. Он был абсолютно, непробиваемо обычным. Но за его спиной маячила тень, и от неё веяло холодом близкой смерти. Марк хорошо знал этот холод – каждый раз перед внутренним взором у него всплывало лицо Сэма перед смертью, его искаженные черты, его мольбы о помощи…

Чувство вины тяжело ворочалось внутри.

Если бы Марк приехал раньше, если бы он попытался спасти Сэма, а не убить, если бы…

Слишком много «если», а ведь что случилось – то случилось. Индейская часть его натуры призывала Марка смириться с тем, что изменить ему не дано, и постараться изменить то, что ещё возможно. И, несмотря на присутствие близкой смерти, Марк чувствовал, что парнишку ещё можно спасти.

У тени, оставившей на мальчишке свою метку, были жутко горящие глаза, и Марк догадывался, что именно эту тень он видел в лесах, когда медитировал в номере мотеля. Его внутренний волк заворчал глухо, соглашаясь. Присутствия других чудовищ его звериное чутье не ощущало.

Марк хорошо помнил монстра, встреченного им в лесу, помнил его тусклый взгляд, горевший тупой злобой. Иглообразные, крепкие зубы вполне могли разрывать человеческое мясо и, возможно, даже разгрызать напополам кости. От него пахло кровью и смертью, но чем мог школьник – а вряд ли мальчишка был студентом, в Баддингтауне колледжей не было, – насолить злобному духу?

Он точно не был шаманом или колдуном, и вообще казался совершенно обычным. Просто парнишка с собакой на поводке. Собака, кстати, в Марке признала вожака – видать, почуяла волка, скрывавшегося в нём. У него аж татуировка зачесалась.

Впрочем, Старцу, например, было всё равно, кого сожрать – он пожирал всех, кто попадался ему на пути, он был вечно голоден. Да только в лесу Марк встретил не Старца… кого же?

Интуиция визжала: беги! Ты не справишься с этим чудовищем, беги! Но с вендиго он ведь справился… сможет ли сейчас? Марк учился жить, зная, что сосуществует бок о бок с существами, от одного взгляда на которых некоторые особо впечатлительные люди могли бы сойти с ума, и он понимал: иногда духу нужно позволить забрать тех, за кем он пришел. И если он явился за мальчишкой, то, может, позволить ему?..

Нет.

Марк мотнул головой. Духи не останавливаются, однажды явившись в этот мир. Невозможно обойтись малой кровью и надеяться, что жертва спасёт весь город. Возможно, его дед и подумал бы так, но не Марк. Он не может позволить чудовищу забрать ещё одну невинную жизнь. А, может, и не одну.

Лес, обступающий Баддингтаун со всех сторон, снова полнился жуткой тишиной. Марку чудилось, будто он ощущает взгляд, вперившийся ему между лопаток; слышит ядовитый шепот.

«Не лезь, куда не следует, маленький огимаа, и я пощажу тебя»

Но монстр вряд ли может угрожать так связно. Быть может, это лишь его воображение. А, быть может, ему и правда нужен совет Джека Пайпа, шамана племени абенаков, ставшему первым, кто помог Марку справиться с вендиго. Марк чувствовал, что многого и многого не знает.

Быть может, ему пора было отправиться в резервацию.

*

Телефон Коннора был отключен. Либо Джемма находилась у него в черном списке. Она сбросила вызов и швырнула телефон рядом с собой на кровать. Перевернувшись на спину, уставилась в потолок. У неё было, что сказать Коннору.

Кто бы мог подумать, что мисс Ньюман застукает их на парковке прямо во время разговора?

Теперь у неё нет фотографий Рори и Кэрол, а снимки Рори в клубе и вовсе потеряли любой смысл, так что их удаление не особенно повлияло на что-либо. Рори умер. Его больше нет. И Джемма изо всех сил старалась вести себя, как и подобает хорошей подруге.

Например, утешала горюющую Сэнди, в чью печаль не верилось – Джемма, как никто другой, знала, что подружка изменяла Рори с Баттлером и каждый раз плакалась, что должна остановиться, но не может, ведь Крис охренительно трахается. В отличие от Рори.

Например, даже не рассказала Сэнди, что её парень вообще-то предпочитал других парней, поэтому у них и были проблемы в постели.

И поначалу Джемма очень, очень злилась. Какого хрена Рори поперся поссать в лес и напоролся на этого гризли, и теперь он сдох, и все её рычаги давления на Коннора полетели ко всем чертям? Какого хрена мисс Ньюман не вышла на парковку позже? Джемма была готова рискнуть парой синяков на нежной шее, чтобы заполучить Коннора обратно.

Но злилась она недолго. Теперь у неё было кое-что получше, чем фотки Рори и Кэрол. Джемма усмехнулась.

Она не была идиоткой. Знала, что после того, как спьяну переспала с Джейми Кином, Коннор в жизни не простил бы её. Знала, что он умел отрезать людей из своей жизни, и если делал это, то навсегда. Джемма продолжала любить его, хотеть его, желать для себя.

Он был её три года и должен был оставаться. Они были той парой, что могли стать королем и королевой выпускного бала, и пусть капитан футбольной команды со своей подружкой пойдут к черту. И Джемме казалось, что у них всё было нормально, – о, да, социальный заказ таков, что девушки-чирлидерши встречаются с защитниками-звездами! – но, оказывается, стоило оступиться лишь раз, и всё посыпалось.

Джемма почти не помнила, как оказалась в постели с Кином. Кажется, это была вечеринка у Сэнди после школьного бала. Родители Джеммы тогда уехали по делам бизнеса в Портленд, как всегда, ничего нового, их почти никогда дома и не бывало. Кажется, все нажрались… кажется, она целовалась с Джейми весь вечер. Кажется, он действительно её трахнул. И Коннор об этом узнал.

Перво-наперво он тогда набил морду Кину. Джемма думала, этим всё и ограничится, ведь они с Коннором были слишком давно вместе, и он должен был понять… он не понял. И даже не захотел с ней разговаривать, хотя она пыталась, и не раз, и «мы», существовавшее уже три долгих года, почти всю старшую школу, внезапно перестало быть.

Джемма ждала. Дала Коннору время – все каникулы, на самом деле, – чтобы он остыл и перестал злиться, и понял, что стоит держать статус хотя бы до выпускного. Хрен там был. Коннору было плевать на статус, на шепотки вслед и на то, что Джемму, улыбаясь в глаза, обсуждали за спиной те, кто ещё недавно восхищался. Кто-то жалел Коннора, но не осмеливался высказать вслух. Кто-то просто злорадствовал. И пусть Джемма всё ещё оставалась формально одной из школьной «элиты», она понимала, что пятно с её репутации не смыть.

Впрочем, если бы он задел только её гордость своим взбрыком, она бы это пережила. Может, нашла бы себе в Бангоре какого-нибудь студента Мэнского университета и потихоньку восстановила бы свою репутацию, невзначай обронив, насколько студенты опытнее школьников, заодно подмочив бы этим репутацию Коннора. Но Джемма всё ещё хотела его.

Всё ещё любила его достаточно, чтобы попытаться вернуть. Любила так, как умела. И чувствовала, что без него ей… не так. Словно в её жизни было что-то, а потом ушло, и она оказалась потеряна.

Где-то в глубине её сердца было пусто.

Она понимала, что разговорами и даже извинениями его не пронять. Она попыталась – не вышло. И план с Кэрол провалился. Но у Джеммы появилось кое-что получше.

Взяв смартфон, она разблокировала экран.

Тогда, на парковке, она почти собралась уезжать домой, но в зеркало заднего вида заметила, что Хизер Ньюман, их фу-ты-ну-ты правильная училка английского, рыдает на парковке, а Коннор обнимает её и ведет и в машину. Сначала Джемме аж взгляд заволокло багровой ревностью, потому что Коннор вообще редко к кому-то прикасался вот так, будто к фарфоровой статуэтке, и ей захотелось сшибить их обоих нахрен, а потом сверху ещё проехаться для верности, но потом Джемма усилием воли взяла себя в руки.

Интуиция говорила ей: прямо сейчас происходит что-то интересное. И она не ошиблась.

Джемма приблизила снятую в темноте фотографию – пришлось быть очень аккуратной, но ни Коннор, ни мисс Ньюман вспышки не заметили. Надо же, и что скажет директор Питерс, если увидит, что новенькая училка соблазнила ученика? Что вообще люди скажут, а?

Господи, как Джемма ненавидела мисс Ньюман теперь! И сколько сил ей понадобилось, чтобы умело это последние несколько дней скрывать. Джемма с самого начала видела, что Коннора она заинтересовала, но думала, что дальше жадных взглядов с его стороны ничего не зайдет… фотографии доказывали обратное.

Их нужно только чуть-чуть осветлить в фотошопе, чтобы лица было ещё легче различить. Впрочем, если Коннор согласится на её условия, с фотками можно будет повременить. Главное, чтобы он не смог добраться до них и удалить.

Эти фотки помогут ей снова вернуть Коннора, а там… кто знает? Быть может, он забудет про эту свою Хизер. Она, Джемма, постарается, чтобы забыл. Разве можно всерьез влюбиться в женщину настолько старше себя? Это просто глупо и того не стоит. Коннор не мог по-настоящему втрескаться в мисс Ньюман, ей же уже… двадцать четыре? Да, наверное, и больше.

Он просто не мог.

Джемма снова набрала его номер и снова наткнулась на абсолютное нежелание разговаривать.

Что ж. Если гора не идет к Магомету, он пойдет к горе сам.

…В доме Дугласов свет горел только в одной спальне – у Кэрол. Спальню Коннора Джемма знала слишком хорошо, чтобы перепутать, и окна там черными провалами зияли. Возможно, он спал, – Джемма сверилась с часами на экране мобильного, – впрочем, вряд ли. Мог быть на работе, но сегодня у него выходной. Мог уйти погонять мяч с Баттлером, наплевав на комендантский час. Она сама тут, у его дома, пришла пешком, чтобы не привлекать особого внимания и было легче спрятаться, если что, и она тоже нарушает приказ сити-менеджера и шерифа Тейлора – ей ли осуждать?

А мог быть… с ней. С мисс Ньюман. Джемма почувствовала, как взметнулась за ребрами тёмная ревность. Ничего, это скоро закончится, и её месть будет сладкой на вкус.

Джемма застегнула до подбородка куртку и шагнула по садовой дорожке к двери. Криспи недовольно заворчал, разразился лаем.

– Джемма? – открывшая на звонок или на лай дурацкого пса Кэрол не собиралась пускать её внутрь. – Нет его. Уехал в Бангор, – и собралась уже захлопнуть дверь перед носом Джеммы, но та ловко поставила ногу, препятствуя. – Да чего тебе?

– Когда он вернется?

– Сегодня ночью. Завтра. Понятия не имею, – пожала плечами Кэрол. Обхватила себя руками; ей явно было некомфортно в присутствии Джеммы. Когда-то, когда Коннор ещё приводил Джемму в гости, они вполне мило общались, но не теперь. – Они с Крисом укатили на какой-то концерт.

Концерт, ага. Конечно. Джемма не зря сделала крюк, проходя мимо кафе миссис Гибсон, и проверила – машина мисс Ньюман тоже отсутствовала. Это могло быть совпадением, а могло и не быть. И у Джеммы кровь кипела от мысли, что Коннор мог прикасаться к их училке так, как прикасался к ней. Трахать её. Отлизывать ей.

Низ живота свело от непрошенных воспоминаний. Не считая Кина, Коннор у Джеммы был единственным, а теперь, если ей был нужен секс, она звонила Джейми и оставляла окно открытым, но всё это было не то и не так. И очень злило.

Только с Коннором ей было хорошо.

– Приедет – скажи, что я заходила, – Джемма наклонилась чуть вперед, и Кэрол отпрянула. В её темных, как у брата, глазах мелькнул страх. Правильно, пусть боится. Кэрри знала, что Джемма может испортить ей жизнь в старшей школе ещё больше, и новооприобретенное умение огрызаться уже не спасёт. – Пусть перезвонит мне.

Фраза «и лучше передай ему это» зависла в воздухе.

Ответом Джемме была захлопнувшаяся дверь.

Зло топнув ногой по крыльцу, что вызвало у Криспи новый приступ лая, Джемма всё же ушла, на ходу набирая Коннору смску – доверия к осмелевшей вдруг Кэрол у неё не было.

«Надо встретиться и поговорить»

Надо, надо, надо.

У неё кое-что есть для Коннора и мисс Ньюман. Им не понравится.

Погруженная в свои мысли, Джемма не сразу поняла, что кто-то за ней идет. Вздрогнув от накатившего острого ощущения чужого присутствия, она остановилась. Обернулась, и ей почудилось, что тени зашевелились.

– Кто здесь?

Никого. Тишина.

Джемма пожала плечами.

Стоило ей продолжить путь, как снова задвигались тени. Снова притормозив, Джемма резко развернулась. Темная фигура метнулась прочь.

Тут ей стало по-настоящему страшно. Так, что волоски зашевелились на шее, а желудок обожгло ледяным холодом. Кто-то был здесь. Слишком разумный для бешеного животного. Маньяк?

– Кто здесь? – дрожащими пальцами Джемма включила фонарик, посветила. – Я позвоню шерифу!

Шорох за её спиной прозвучал даже слишком громко.

У Джеммы бешено колотилось сердце, и оборачиваться совсем, совсем не хотелось.

А потом острые зубы вцепились ей в шею, душа вопль ужаса в зародыше, и кровь брызнула ей на куртку.

*

– Я пиздец как не согласен с шефом, – Кай был хмурым, как туча. – Этих медведей, черт знает, сколько их там, нужно пристрелить, собрать охотников организованно, а он!..

– У него руки связаны, – не согласился Райли. Они объехали район молла и небольших магазинчиков и только что выехали на пустынную улочку, медленно проезжая мимо частных домов за живыми изгородями, с покрытыми уже пожухлой травой лужайками. – Тащиться в лес с ружьем или нет – личное дело охотников. А они это уже бесполезным считают.

– Ты бы потащился, – Кай бросил на него косой взгляд. – И я бы потащился, если бы у меня было ружье. Этот гризли сожрал моего брата.

Райли отвел глаза.

Он видел это чудовище, и это был не гризли. Не мог быть. Он выглядел почти как человек. Да и гризли не разрывают людей на части, оставляя лишь кровавый фарш. Не поедают внутренности, оставляя месиво из мяса и костей.

В детстве мама говорила, что, если Райли будет плохо себя вести, за ним придет бука. Она даже Кэти так однажды сказала, напугав ту до смерти. Возможно, весь город вел себя достаточно паршиво, чтобы бука наконец-то за ними явился. Пришел и за Райли тоже. И за его семьей. Хорошо, что Долли и Кэти – у его тещи, в безопасности.

«Бука не тронет вас, – Райли повторял это про себя, как мантру, – Бука вас не найдет. Только не открывай никому дверь, Долли, даже если услышишь мой голос».

Когда-то он читал сказку, где бука мог подражать чужим голосам и внешности.

«Не открывай дверь, Долли, родная».

Миновав квартал частных домов, они выехали к свалке. У Райли всё сжалось внутри: он вспомнил, как впервые увидел этого монстра, это чудовище, скрывающееся в темноте. Вспомнил его гребаные зубы, похожие на гигантские иглы. Господи, если ты есть, убереги их с Каем в эту ночь…

Но Бог молитв не услышал.

– Райли, подожди, – Кай резко подался вперед. Ремень безопасности впился ему в живот. – Там что-то есть.

«О, Боже, нет. Нет-нет-нет, твою мать, нет…»

Желтоватый свет фар выхватил темную, тощую фигуру, копошащуюся, сидя на асфальте у самого края дороги. Оно, животное это было или человек, что-то пожирало. Райли едва успел остановить машину, а Кай уже выхватил оружие, намереваясь выскочить и открыть огонь – идиот, но Райли не успел его остановить…

Выстрелы оглушили.

Тень метнулась вперед, на Кая, и, казалось, ей было плевать на пули. В темноте вспыхнули желтым глаза, фары поймали – Боже – почти-человеческое, искаженное голодом лицо… нет, морду. Рот, полный иглообразных окровавленных зубов. И обрывки обычной одежды на жилистом теле.

Райли заорал.

Ещё никогда он не видел этого монстра настолько близко, хотя и давно знал, что оно не было медведем. Знал с самого начала.

Чудовище пронеслось мимо в сторону свалки так быстро, что передвижение его почти невозможно было заметить. А Кай повалился на землю, зажимая ладонью бок. При этом он продолжал палить в сторону сбежавшего существа.

Черт, черт, черт.

Райли мог броситься помогать Каю. Райли мог рвануть в погоню за этим недо-зверем, чудовищем, этим… нечто – и тогда Каю точно помочь никто не успеет.

Было страшно делать и то, и другое.

Райли выбрал Кая.

Где-то в Бакспорте мирно спящая рядом с матерью Кэти проснулась с плачем. Ей снилось, что бука добрался до папы.

Долли, успокаивая ревущую дочь, дрожащими пальцами набирала номер мужа. В ухо ей неслись короткие гудки.

========== Глава двадцать пятая ==========

Комментарий к Глава двадцать пятая

Aesthetic: https://vk.cc/cbzO9Z

Он был зол.

Ему было велено убивать и жрать, но запах того мальчишки и его жертвы щекотал ноздри, заставляя выбирать жертв из их близких или не очень близких людей. Его собственный, личный голод и необходимость скрываться велели ему убить ту семью, где его видела маленькая девочка, но, когда он явился за ними, дом встретил его пустотой и тишиной. Они скрылись. Убрались прочь днем, пока он прятался в лесу да на свалке.

А последнюю свою жертву он так и не доел. Ему помешали. Он мог убить их, но у них был… были… был огонь, они могли его ранить. Пришлось скрыться. Кровь одного из них засыхала у него на когтях.

Вкус-с-сно.

Бой барабанов в его голове становился невыносим.

Пора было заканчивать то, за чем он явился в этот город. Он питался достаточно; он достаточно набрался сил. Его жертва должна была быть мертва. Так же, как и мальчишка.

Он хотел бы сожрать мальчишку у неё на глазах, до конца насладиться её ужасом. Увидеть, как она сходит с ума.

Он и так слишком отвлекся. Но тьма, в которой он находился до того, как его призвали, была густой и вязкой, и он плавал в ней, и он не хотел возвращаться, хотя гнев, ярость, голод и жажда мести чесались за ребрами, рвались наружу, так, что он царапал когтями грудную клетку, пытаясь выпустить их наружу.

«Ты должен убить её! – настаивал голос в его голове. – Ты не можешь больше прятаться от своего предназначения! Ты вызван, чтобы мстить, ты изменился, чтобы мстить, так сделай то, что должен!»

И снова пение, которому нет конца, оно разрывает, разрывает…

Он упал на четвереньки и завыл.

И почувствовал чье-то присутствие.

*

Резервация встретила Марка так же, как и прежде – необходимостью выписать в администрации пропуск. Теперь искать сведения о его родственных связях со старым покойным шаманом не требовалось, однако бюрократические проволочки остались прежними.

Заполучив печать на пропуске, Марк вышел из душного здания и глубоко вдохнул пропахший осенью и мокрыми от дождя листьями воздух. Он помнил, как приехал в резервацию впервые, какое чувство горечи и тоски испытал, видя, как живут абенаки, вынужденные выживать лишь деньгами туристов да доходами от казино и продажи сувениров. Индейцы когда-то были хозяевами этой земли, но теперь превратились в её гостей.

Каждый раз, когда Марк шел между хижинами, у него отчаянно сжималось сердце. Он хотел бы помочь, но вряд ли гордые абенаки приняли бы от него подачки – хотя, казалось, чем лучше обирать туристов да заворачивать цены на сувениры? Но индейцы упрямо не желали брать денег «от своих». От белых – запросто.

Хоть так взыскать с них за дискриминацию и геноцид, устроенный их предками.

Жители резервации уже знали Марка, и полицейские не останавливали его, когда он шел к дому шамана. Они помнили, что он сумел побороть Старца, хотя Марк понятия не имел, откуда они это вообще знали. Шепот «он победил Виитико» преследовал его с тех пор, и он привык.

Джек Пайп встретил его во дворе.

– Я знал, что ты придешь, волчонок, – он кивнул, выпрямился, вытирая пот со лба. Рубить дрова – работа не из легких.

– Нужна помощь? – Марк не стал спрашивать, откуда шаман знает о его приезде. Джек Пайп общался с духами, ему было ведомо если не всё, то многое.

– Нет, – Джек покачал головой. – Идем в дом. Нам предстоит долгий разговор.

Присутствие чужого, злобного существа в лесу индейцы чувствовали. Шаман разжег в камине огонь и сел в кресло, вытянув ноги. Марк устроился на коврике, протянул озябшие от осеннего ветра руки к огню.

Когда-то он также сидел здесь с дедом. Когда-то дед рассказывал ему истории о духах и чудищах, и о том, что сердце, коли слушать его, всегда приведет на верный путь. Воспоминания больше не давили ему на грудь, не сжимали сердце, а согревали теплом даже лучше, чем каминное пламя.

Деда больше нет, но Марк знал, чувствовал: где бы дед не находился сейчас, он был им доволен.

– Оно пришло сюда в сентябре. Нас не трогает, но в город питаться наведывается. Ему всё равно, что есть, животных или людей. Но это не Виитико, не Старец. Оно пришло сюда с целью, пусть так же голодно, как Летающий вместе с ветром. Исполнив свое предназначение, оно уйдет во тьму. Поэтому мы не ездим в город и не мешаем этому существу делать то, ради чего оно пришло.

Марк содрогнулся от этих слов.

Он понимал: абенакам плевать на живущих по соседству белых. Они боялись Виитико лишь потому, что, сожрав весь город, он принялся бы и за резервацию. А этот дух был для них безопасен, и вмешиваться в дела Баддингтауна никто из них не собирался. Это было жестоко, но, по крайней мере, честно.

Но Марк просто так оставить город не мог. И он догадывался, что дед бы тоже так не поступил, если бы дух появился в лесу, пока он жил в резервации. Ведь в городе жил его сын. И внук.

– Я должен уничтожить этого духа, – он покачал головой. – Я принадлежу Баддингтауну так же, как и резервации.

Джек Пайп взглянул на него задумчиво. Постучал пальцем по подбородку.

– Ты можешь ускорить встречу духа с человеком, которого он пришел забрать. Или попытаться этот дух убить.

– Так же, как вендиго? – Марк подался вперед.

Шаман покачал головой.

– Этот дух не принадлежит легендам нашего народа. Я чувствую, что он прибыл издалека. Я могу научить тебя «видеть», откуда этот дух явился и какова его цель. И если ты это узнаешь, то, быть может, я смогу тебе помочь.

Наверное, для Марка это было шансом развернуться и уйти. Покинуть Баддингтаун, да только разве он мог так поступить?

Он кивнул.

– Я согласен.

Джек окинул его взглядом тёмных, серьезных глаз, чуть нахмурился.

– Это не обычный транс, волчонок. Тебе предстоит отправиться в сознание этого духа, проникнуть в его память и вытащить оттуда его воспоминания; те, которых он сам не помнит.

– Разве у духов есть воспоминания?

– Они есть у всех, волчонок, даже у духов, они ведь живут тысячелетиями. Они бродили по этой земле вместе со стадами бизонов на юге и прятались в кронах деревьев на севере задолго до первых людей и уж точно задолго до первых белых переселенцев. Они здесь хозяева, и они помнят всё. И лишь позволяют человеку думать, будто он владеет этой землей.

От его слов повеяло древними сказаниями и дымом костров, табаком и жареным над огнём мясом, страхом перед древними демонами и благоговейным уважением к духам. Вспомнились Марку и слова его собственного деда.

«Есть духи добрые, а есть те, что бесконечно злы…»

С одним таким ему уже довелось повстречаться, и встреча осталась в памяти Марка кровоточащим шрамом, никак не желающим заживать. Вендиго был злым, вечно голодным демоном зимней стужи, голода и ветров, но пришел он в облике близкого друга, и боль эту невозможно было выкорчевать. Кажется, судьба Марка – встречать злобных, страшных духов на своем пути и спасать от них людей.

Нравилось ли ему это? Нет.

Мог ли он отказаться от своего пути? Нет.

Джек Пайп набил ароматными травами трубку, зажег её, позволяя всей поверхности мелко измельченных трав и табака загореться. Протянул её Марку.

– Раскури её, волчонок. В ней особые травы. Выкури до конца, не спеши. Потом ложись и жди.

«Будет ли это трансом, или я просто получу наркоманский приход?» – подумал Марк, но волк на его спине зачесался, будто зашевелился, подтверждая: поступай так, как говорит тебе шаман, и всё будет в порядке.

А в порядке ли?

Терпкий дым обволакивал, щекотал ноздри. Это точно была не травка, её запах Марк узнал бы всегда, – скорее, какие-то цветы, собранные в лесах и засушенные для особой необходимости. По наущению Джека Пайпа Марк осторожно примял всю поверхность табака, не давая ему погаснуть, и снова раскурил.

Запах трав успокаивал, очищал мысли, прогонял ненужные воспоминания. Постепенно расслабившись, Марк прикрыл глаза, и тут же вспыхнули перед внутренним взором не холодные, окутанные осенью мэнские леса, но плоские горы и сухая трава Техаса. Вспыхнули и пропали.

Доски пола под спиной были жесткими и неудобными. Потолок то наплывал, то отдалялся, и Марк решил, что так действуют травы. Он то ли спал, то ли дремал, то ли снова вышел в медитативный транс, но не чувствовал себя больше волком – скорее, человеком, но иного, более приземистого телосложения. Когда-то его тело было крепким, но явно ослабло под влиянием то ли алкоголя, то ли чего-то иного.

Марк моргнул, и картина стала проясняться. Он смотрел и видел чужими глазами, чужие губы двигались, произнося страшную просьбу.