Текст книги "Песня смерти и крови (СИ)"

Автор книги: Sininen Lintu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Коннор поднял голову, и их взгляды пересеклись.

Правый уголок его губ пополз вверх. Едва заметно.

Хизер внутренне выдохнула.

– Не успели мы оправиться от прошлой трагедии, как нас постигла другая, – директор кашлянул в микрофон, привлекая внимание. – Возможно, многие из вас уже знают, что Джемма Стоукс тоже погибла от когтей бешеных животных, не так давно появившихся в наших лесах…

Спортзал утонул в тишине, среди которой вдруг тоненько и истерично заплакала Сэнди. Кто-то ещё всхлипнул следом за ней. Голос директора ушел на второй, пятый, десятый план.

Показалось, будто стало холодно. Хизер обняла себя за плечи, ощущая, как разворачивается внутри недоброе предчувствие.

С тех пор, как она приехала в Баддингтаун, в городке стало неспокойно. Конечно, никто из жителей и не подумал связать это с ней, да и сама Хизер никогда прежде того не делала, но почему-то именно сейчас ей подумалось: здесь что-то не так.

С городом. С ней самой что-то не так.

Джошуа снился ей как никогда часто. В таком жутком обличье, что она кричала во сне – а в выходные даже разбудила Коннора. Хизер думала, что, стоило её жизни хоть как-то устаканиться, старая травма и страх, что бывший муж найдет её, дали о себе знать, но теперь…

Он ведь угрожал найти её где угодно? Он ведь угрожал ей колдовством?

Хизер впилась пальцами в ткань худи.

Того, о чем она думает… просто не может быть. Не существует. Колдовства не существует. А её просто «накрывает», из-за всего сразу: из-за смертей, из-за снова всплывшего страха перед Джошуа – он не может здесь оказаться, успокойся! – и из-за Коннора.

И за него – тоже.

– …уроки на сегодня, завтра и послезавтра отменены, – директор вернул себе контроль над ситуацией, хотя судорожные всхлипы и шмыгания носом всё ещё раздавались. – Похороны Джеммы Стоукс состоятся завтра, в три часа дня. Её родители приняли решение не устраивать прощания, и я прошу вас уважать их желание. Соблюдайте установленный администрацией города комендантский час и будьте осторожны.

Кажется, Хизер пропустила всю речь, которую директор Питерс говорил о Джемме. Впрочем, вряд ли она отличалась чем-то от речи, произнесенной в честь Рори Джонсона.

Сэнди рыдала.

Хизер чудилось, будто её пальцы свело, и теперь она не может отпустить ткань собственной толстовки. Всё это было слишком сюрреалистично. И снова её душила, не давала проходу мысль, что, сбежав из Техаса, она привела несчастье за собой.

Спортзал потихоньку опустел. Шокированные, опечаленные – возможно, не столько смертью именно Джеммы, сколько происходящим, – школьники направились во двор, чтобы разъехаться по домам. Хизер продолжала сидеть на лавке, глядя перед собой.

Пять минут, десять.

Горло по-прежнему сдавливало.

– Её никто не жалеет особо.

Хизер подняла взгляд.

Рядом с ней присела Кэрол Дуглас: волосы в высоком хвосте, худи с эмблемой школьной команды по соккеру на пару размеров больше, явно с плеча Коннора. Разглядывая её лицо с острым подбородком и крупным носом, с карими мягкими глазами, Хизер подумала, что Кэрол очень похожа на брата.

Неужели она тоже просто тихо ждала, пока все уйдут?

Неудивительно.

– О чем ты, Кэрол?

Та закусила губу.

– Я не желала ей зла. Но я не расстроена. Как и многие, – Кэрол нервно сжимала и разжимала пальцы. – Джемма… считала, что все, кто не вписывается в её идеальный мир школьной королевы, должны быть затравлены. Она так подтверждала свою власть. Но ведь школьные королевы будут всегда. И всегда будут те, кого они будут буллить.

Почему Кэрол вообще с ней об этом говорила?

Потому что попросила тогда помочь брату после драки с Рори? Потому, что ей просто нужно было выговориться, а Коннор доверял Хизер?

Возможно, ей просто хотелось поделиться, и Хизер показалась наиболее подходящей кандидатурой. Как человек, ещё не отрастивший безразличие к своим ученикам.

Кэрол хотелось погладить по темноволосой макушке. Сказать, что через пару лет не будет иметь значения, кто нацепил на себя корону школьного бала, а кто даже не появлялся на Homecoming. Объяснить, что жизнь намного сложнее, чем школьная надуманная иерархия. Но, кажется, Кэрол Дуглас и так отрастила зубы или, по крайней мере, начала их затачивать.

Сама.

Знала бы эта девочка, что она говорит с женщиной, которая спит с её братом. Доверяла бы ей так? Не отвернулась бы?

Хизер было ясно, пожалуй, одно: Джемму в школе любили немногие. Но переживать будут все. Ведь её смерть означала, что нет никакой защиты от смерти. Вряд ли школьный статус может от чего-то защитить.

– Если научиться отвечать, то однажды своим укусом ты сможешь отравить даже змею, – Хизер хотелось как-то успокоить Кэрол, но она не могла рассказать ей всё, что узнала от Коннора.

– Вы так думаете? Вот и брат так говорит.

– Кэрри! – дверь в спортзал приоткрылась, и Коннор сунулся внутрь. – Забирай куртку и иди в машину. Доброшу тебя домой.

Кэрол подорвалась. Оглянулась на Хизер. Посмотрела на Коннора снова.

Одно его присутствие заставило сердце Хизер забиться быстрее.

– Я говорила с мисс Ньюман…

– Мелкая, у мисс Ньюман найдется много других дел, – хмыкнул Коннор. – Давай, иди, собирайся. Скоро буду.

Кэрол выскользнула из спортзала, только хвост темных волос мелькнул.

– Строго ты с ней, – улыбнулась Хизер.

– Пусть не расслабляется, – вздохнул Коннор. – Как ты?

Этот вопрос сорвался с его губ быстрее, чем он успел остановиться, и Хизер осознала, что спросила его о том же. Они уставились друг на друга.

– Я…

– Коннор…

Снова пауза. Хизер очень хотелось его обнять, но школьные стены давили, выбивая дыхание.

– Идем, – выдохнул он. – Тут рядом подсобка с инвентарем, в ней точно камер нет. И никого уже в школе нет.

– А если все же кто-нибудь увидит?.. В спортзале хоть не заподозрят, о чем разговор.

– Все свалили, я специально подождал. Хейз, нужно поговорить.

Хизер понимала, что не должна с ним никуда идти. Они договаривались, что в школе их отношения – это отношения преподавательницы и ученика. Но Коннор смотрел на неё так просяще.

Она не могла отказать.

Просто поговорить.

Видеокамер не было и в спортзале, и в примыкающих к нему коридорах, они вообще установлены были только в холле, но рисковать не хотелось. Хизер огляделась, скользнула в подсобку первая. Коннор выждал пару минут для безопасности и шагнул за ней.

Обхватил за талию, прислонился лбом к её лбу, глядя ей в глаза внимательно и обеспокоенно.

– Как ты?

Снова хором. Хизер вцепилась пальцами в его толстовку.

– Я скучал. Хейз…

– Коннор, нет… нас же увидеть могут…

Он уже целовал её, и Хизер сдалась, отвечая на поцелуй – жадный, жаркий и милосердно-короткий. Она понимала, что они рискуют, но не могла остановиться и чувствовала себя полной идиоткой. Коннор прижался губами к её шее, прикусил кожу, уткнулся носом куда-то под ухо, согревая дыханием.

– Прости, – через мгновение он отодвинулся. – Там правда никого не было. Коридор отлично просматривался, и даже мелкая свалила. Прости. Я поговорить хотел.

Хизер подумала: если кто-то их видел, им несдобровать. Она сглотнула.

– Тебя Кэрол ждёт.

– Шериф расспрашивал меня, где я был ночью, когда убили Джемму.

Что?

Хизер напряглась. Она уже знала, что Джемма погибла в ночь на воскресенье – и, возможно, пока бедная девочка захлебывалась собственной кровью, они как раз занимались любовью. Но если шериф расспрашивает Коннора, значит, он в чем-то его подозревает?..

– Они тебя подозревают? – спросила она. Губы плохо слушались.

Коннор мотнул головой.

– Крис сказал, что я был с ним на концерте. У него в рюкзаке оказались билеты, так что…

Он что-то недоговаривал. Хизер чувствовала. Эмоции Коннора всегда были как на ладони, да он их особенно и не скрывал, и сейчас она понимала: он хочет что-то сказать, но боится. Холодное, липкое, очень нехорошее предчувствие заворочалось внутри.

– Коннор…

Прикрыв глаза, он вздохнул.

– Шериф всё ещё думает, что Джемму загрыз медведь, и я думаю, это так и есть, но… она не просто так вытащилась на улицу ночью, Хизер, – ему с трудом давалось каждое слово. – Она знала о нас, у неё были фотки. И я не хочу от тебя это скрывать.

Горло у Хизер сжалось от страха. Она знала, Боже, она знала, что они не должны были… Господи. Если Стоукс успела кому-то рассказать, что теперь будет с Коннором? С ней? Но если бы она рассказала, то слухи бы уже расползлись, на них бы уже косо смотрели…

Пока что ничего не происходило.

Хизер непроизвольно сделала шаг назад, отстраняясь от Коннора, хотя ей меньше всего этого хотелось. Эта дистанция причиняла ей нефантомную боль в сердце, сжимающую, давящую. Господи, если кто-то узнал…

– Коннор, если она успела кому-то рассказать… – она сжала пальцами виски, зажмурилась. Почему, почему она поддалась этим чувствам, черт бы её взял?! Дура. Дура, дура, дура. – Ты же понимаешь, что это конец?

Всего один поцелуй.

Всего несколько встреч.

Всего, всего, всего. Горло сжималось, и в голове шумело. Паника накатывала на Хизер неотвратимой волной, грозясь захлестнуть.

– Не думаю, что она кому-то сказала. Шериф… он видел фотки, – Коннор обхватил её, вырывающуюся, вжал в себя. Хизер дернулась, раз, другой, но он обнимал её крепко, утыкаясь лицом в её волосы. – Я сказал, что я не настолько отбитый, чтобы подвергать свою и чужую жизнь риску. Я просто не хотел скрывать это от тебя. Прости меня, Хизер, пожалуйста, только не отталкивай… – он прижался губами к её виску. – Я…

– Коннор… – каждое слово проходилось по горлу, словно наждачка. Хизер чуть отстранилась. – Коннор, если бы ты не нравился мне, я бы не пришла тогда в этот чертов мотель, я бы сделала вид, что ничего не происходит, я… – слёзы обожгли ей глаза, она моргнула, смахивая их. – Но нам лучше подождать до выпускного.

– Не лучше, – он упрямо мотнул головой. – Хизер, нет. Не лучше. Пожалуйста. Я не для этого тебе рассказал.

– А для чего? Боже, Коннор, если кто-то узнает, ты никогда от этого не отмоешься! Я не знаю, чем я думала, соглашаясь приехать, я…

– Ты думала, что я тебе нужен, – он обхватил её лицо руками, прижался лбом к её лбу. Хизер затрясла головой. Её и саму трясло от ужаса, от осознания, что они поддались этим чувствам, что это теперь может стать достоянием общественности, что они оба в опасности, что… – И ты мне нужна. Охренеть как нужна. Слышишь?

Это, наверное, был разговор слепого с глухим. Хизер сжала губы.

Волна паники чуть схлынула. Да, новость оказалась ледяным душем на самую голову. Но она должна, обязана попытаться думать трезво. Вернуть себе контроль над ситуацией, потерянный ровно в ту минуту, когда Коннор поцеловал её в пустом классе.

Ещё тогда нельзя было этого позволять.

Если шериф даже её не узнал… это всё равно маленький городок. Шила в мешке не утаишь. Все откроется.

Они должны, должны подождать до мая.

Глаза у Коннора были темные-темные, огромные, и она не могла не смотреть в них, не тонуть в них. Перевела взгляд на его губы, и стало ещё хуже: Хизер помнила, как он целовал её, жадно, жарко, как ласкал её, а она цеплялась пальцами за простыню и тихо стонала.

– Коннор, мы должны подождать, – с каким трудом ей дались эти слова! Хизер осторожно отодвинулась от него, закусила губу. – В этом городе тяжело хранить тайны. А мы не особо пытаемся, – она кивнула на дверь подсобки. – Всего несколько месяцев. Пока ты не выпустишься.

Коннор покачал головой. Шагнул к ней, вновь сокращая расстояние, и Хизер едва удержалась, чтобы снова не отступить.

– Я не смогу. А ты?

Хизер тоже не сможет. Она знала это. Не сможет смотреть на него на уроках, ловить его взгляд, слушать его голос. Не сможет не думать о нём, не представлять его, касаясь себя по вечерам. Теперь она знает, каким он может быть, какой он…

И у неё не будет сил.

Она должна была предвидеть этот тупик. Она понимала, что так будет.

И вот они оба здесь.

Хизер сглотнула.

– Я тоже… не знаю, смогу ли. Но хотя бы сейчас, пока всё не уляжется, мы должны попытаться. Пожалуйста, Коннор. Давай будем осторожнее.

Он моргнул.

– Я не знаю… я даже сейчас чертовски хочу тебя, – Коннор снова сгреб её в охапку, покрыл поцелуями лицо. – Хизер…

Нет, она не сможет, она точно не сможет. Хизер всхлипнула, запрокидывая голову, позволяя ему прижаться губами к её шее, с трудом сдержала стон.

– Хотя бы неделю, – прошептала она. – Пока всё не уляжется. Ладно?

Коннор бессильно застонал, уткнувшись в её шею. Кивнул.

– Ты права. Ты так блядски права, что меня это бесит. Неделю, ладно? А там посмотрим.

Хизер вышла в коридор первой. Было пусто. С опаской она заглянула за ближайший угол, но и там никто не прятался, не слышались чьи-то торопливые шаги.

Она выдохнула.

С Коннором невозможно было договориться. Но неделя. А потом, может, ещё одна. А потом… вдруг удастся уговорить его подождать до мая? Хизер знала, что будет резать без ножа и его, и себя, но иного выхода у них не было.

У шерифа не было доказательств, но они могли ещё появиться.

Её сердце ныло, однако Хизер думала, что приняла верное решение.

Вот если бы она ещё это чувствовала.

========== Глава двадцать девятая ==========

Комментарий к Глава двадцать девятая

Aesthetic: https://vk.cc/ccmBQK

Зря он рассказал. Или не зря?

Коннор злился на себя, на Джемму, на шерифа. На всех и разом, кроме Хизер – на неё просто не мог, да и знал, что она, черт возьми, права. Было слишком легко думать, что всё будет хорошо, пока от реального мира их отделяла дверь номера в мотеле, но окружающий повернулся своей уродливой харей.

Если бы они могли запереться в том номере… Коннор мотнул головой. Захлопнул учебник по биологии и приложился лбом о мягкую обложку. Хизер была, мать вашу, права. Им нужно подождать. Но ничего в жизни не казалось таким неправильным, как ожидание. И ничто не было столь верным, чем Хизер Ньюман в его объятиях.

Коннор понимал: он подвергает её опасности. Они ходят по чертовски тонкому льду. Если шериф вдруг решит, что хочет выяснить, правдивы ли его подозрения насчет Хизер, они могут крупно влипнуть. Наверное, впервые в жизни Коннор очуметь как позавидовал Крису: его девчонке хоть и было двадцать, но она не была его учительницей. Они могли встречаться открыто, хрен бы ему кто слово сказал.

– Сынок, ты идешь на похороны? – мать заглянула в спальню. – Её родители сказали, что прощания не будет, но на похороны могут прийти все, кто хочет. Знаю, что вы расстались, но смерть бедной девочки была ужасной, и я подумала…

Коннор застонал, потирая лицо ладонями.

Он всё ещё понятия не имел, зачем идти на похороны Джеммы, пусть там и соберется куча их одноклассников. Большинство всё равно её терпеть не могли, а теперь будут притворяться, что Джемма была их лучшей подружкой, хотя и общались-то с ней только чтобы не попасть в категорию тех, кого она не выносила. Оказаться там значило подписать себе приговор до конца старшей школы.

– Мам, – он вздохнул, – с Джеммой я расплевался ещё перед летними каникулами. Она та ещё сука. И я не думаю, что её предки будут рады видеть меня после того, как мы разругались.

«А ещё она буллила Кэрри и узнала, что я встречаюсь со своей учительницей, так что у меня с Джеммой свои счеты были, мам. Пусть она и мертва, но говна сделала порядочно»

Разумеется, вслух он этого не сказал.

– Коннор, – мать присела на кровать. – То, что вы расстались, не значит, что Джемма не заслуживает последней дани уважения.

Всё, что ему хотелось – остаться дома. Воспоминания о Джемме и их отношениях и без того постоянно всплывали в его голове, хорошие и плохие. Цветы, которые он ей дарил. Истерики, которые она устраивала, если ей казалось, будто кто-то к нему клеится. Их секс, порой нежный, но зачастую – страстный и на грани. Её презрение к тем, кто казался ей «странным». Всё калейдоскопом вертелось в памяти, а потом Коннор вспоминал, что Джемма хотела шантажировать его отношениями с Хизер, и перед глазами застилало багровой пеленой так, что тряслись руки.

Джемма пыталась в дерьме измазать его чувства, так заслуживала ли она уважения?

Мать ждала ответа, и Коннор сдался. Вздохнул, двумя пальцами сжал переносицу.

– Хотя бы Кэрри не заставляй идти.

…Похороны давили. Мать Джеммы тихо плакала, уткнувшись носом в носовой платок; отец выглядел то ли не в себе, что не удивляло, то ли нетрезвым. Коннор понятия не имел, что хуже. Попадаться им обоим на глаза ему всё равно совершенно не хотелось, и он топтался позади всей толпы одноклассников, глядя, как буквально каждый из них подходил, чтобы бросить на гроб Джеммы горсть земли.

Как будто её смерть их действительно волновала.

Хотя, быть может, она волновала Сэнди. На ту было смотреть-то жутко: бледная, с синяками под глазами, заплаканная, она обнимала себя руками за плечи и неотрывно пялилась в засыпаемую землей могилу.

– Пиздец, конечно, – прокомментировал Крис. – Не думал, что ты придешь.

Коннор кивнул в сторону матери, как раз направлявшейся к могиле Джеммы.

– Я не собирался. Мать уговорила. Ну хоть Кэрри не вытащила.

– Да уж.

Через день должны были хоронить Кая Джонсона, и могила, приготовленная для него, зияла разинутым ртом в соседнем ряду. И Кая было действительно жаль. Коннор вдруг подумал: никто не избежит смерти, но, наверное, важнее оставить после себя хорошие воспоминания. Больше хороших, чем паршивых.

Разве, бегая с ним на свидания в кино еще год назад, могла Джемма подумать, что следующей осенью ей перегрызет горло бешеный медведь?

Коннор помнил, как они целовались на последнем ряду – работа в кинотеатре давала ему свои привилегии бесплатных билетов, – и как Джемма забиралась к нему на колени, запускала пальцы в волосы. Терлась об него жадной до секса кошкой, так, что у Коннора в ушах шумело, и им обоим это было чертовски в кайф. И это были неплохие воспоминания, к слову.

Он видел, как одной из последних к могиле Джеммы приблизилась Хизер, бросила на крышку гроба красную розу. Коннор машинально сделал шаг вперед – хотелось её успокоить, обнять, прижать к себе – и остановился. Его тянуло к Хизер, как магнитом; он чувствовал всем существом, как ей хреново, и чертовски невыносимо было находиться так близко и так офигительно далеко от неё, когда ей плохо.

Только вот она сама решила подождать хотя бы неделю.

Пока всё уляжется.

Прошло два дня.

Ещё только два дня.

Блядь.

Он прикрыл глаза.

В конце концов, Хизер была права: они должны быть осторожнее. Разумнее. А чем ближе Хизер к нему была, тем меньше Коннору удавалось следовать голосу разума. Даже здесь и сейчас.

Это хуево.

– Пойдешь? – Крис кивнул на могилу. – Только ты и остался. Будет странно, если ты так и будешь тут и дальше стоять, как хер на дне рождения.

– Ну ты и придурок, – прошипела проходящая мимо Мэгги. – Джемма умерла, а ты даже на её похоронах ругаешься!

Крис развел руками.

Подходить к гробу Джеммы Коннор вовсе не хотел. Хватало ему воспоминаний, что лезли в память непрошеным калейдоскопом. Ни минуты он не жалел об их расставании, но прошлое никуда не денется, как бы этого ни хотелось.

Остановившись у самого края могилы, Коннор взял в руку горсть земли. Сжал зубы.

Джемма собиралась подставить его и Хизер.

Джемма издевалась над Кэрри, да и не только над ней.

– Какой же ты всё-таки была сукой, – тихо пробормотал он.

«Но такой смерти не заслужила. Покойся с миром, наконец»

Земля стукнулась о крышку гроба.

Чья-то ладонь легла Коннору на плечо, и, обернувшись, он увидел Хизер. В груди стало тепло-тепло.

– Как ты? – произнесла она.

Он пожал плечами. У него не было ответа.

Коннор и не понимал, как ему была нужна её поддержка, пока Хизер не дотронулась до него, не задала простой дежурный вопрос, в который вкладывала куда как больше смысла, чем могли подумать окружающие. От обычного прикосновения у Коннора сразу же потеплело на сердце. Здесь и сейчас он мог быть рядом с Хизер, и никто бы ничего не заподозрил – это похороны, в конце концов.

– Не знаю. Лучше.

«Нихрена не понимаю, зачем я здесь»

– Я думаю, ты правильно сделал, что пришел.

В её взгляде таилась нежность, и Коннору захотелось обнять её, уткнуться лицом в её волосы. Ощутить, как она сжимает ладони у него на лопатках, гладит его по спине. Она чувствовала его состояние так хорошо…

«Хизер, – стукнуло его гребаное тупое сердце. – Хизер. Хизер»

Но он не должен показывать свои чувства. Это навредит ей. Им обоим.

– Какого Дьявола ты сюда приперся?!

Коннор обернулся на голос мистера Стоукса, и едва успел увернуться от кулака, летящего ему в лицо – чисто на инстинктах. От мистера Стоукса пахло алкоголем; наверное, он умудрился нажраться ещё до начала похорон. Он качнулся, едва не потеряв равновесие, но быстро восстановил его.

Глаза у отца Джеммы были красные и влажные.

Да какого… твою ж мать, а?

– Моя дочь… из-за тебя…

Голос его прерывался, а язык заплетался. Он не договорил и замахнулся вновь.

Второй удар у Коннора получилось предотвратить самому. Мистер Стоукс нетвердо держался на ногах – как только похороны выстоял? – и Коннор вывернул ему руку в попытке удержать, а там и шериф Тейлор подоспел, перехватил, потащил прочь, выговаривая что-то, явно пытаясь успокоить. Мистер Стоукс почти даже не сопротивлялся, плечи его тряслись от рыданий. Но его слова капнули на разум Коннора ядом.

«Моя дочь из-за тебя…»

Что? Умерла?

Но разве он заставлял её выходить ночью на улицу после комендантского часа? Мистеру Стоуксу просто был нужен козёл отпущения, и он его нашел.

Прошло меньше минуты с попытки мистера Стоукса его увидеть, но Коннору чудилось, будто время текло медленно, как деготь.

– Коннор… – Хизер коснулась его плеча. – Ты в порядке?

Она рисковала, чтобы его успокоить. Кто-то мог заметить, что она беспокоится… слишком сильно. У Коннора потеплело на сердце, но он чуть отодвинулся, чтобы Хизер случайно не выдала себя, мотнул головой.

– Не думаю. Но я буду. Когда уйду отсюда. Спасибо… мисс Ньюман.

Теперь её фамилия срывалась с языка тяжело.

Ещё никогда Коннор не чувствовал себя таким лишним. Казалось, что все вокруг смотрят на него, обвиняют его, и в голове чертовски загудело. Даже из могилы Джемма умудрялась мстить ему. Руками его отца, едва не обвинившего его в смерти дочери на её же похоронах. Дурацкими слухами, которые теперь поползут по городку. Их расставанием, которое теперь все начнут вспоминать.

Коннор знал, что не виноват в её смерти. И понимал, что вряд ли кто-то всерьез воспринял слова мистера Стоукса; отца, убитого горем. Да и про некрасивое расставание с Джеммой все знали. Но его чертовски мутило от ситуации. От мистера Стоукса, от воспоминаний о Джемме, от лицемерия. Так, что, останься он ещё на минуту, он сблевал бы прямо в незакопанную могилу. Джемме на гроб.

Нужно было уходить.

Подоспела мать, и Хизер отошла, но её присутствие Коннор продолжал чувствовать кожей. Даже когда мать уводила его прочь, он ощущал, что Хизер взволнованно провожает их взглядом, и её забота чертовски согревала.

– Ванесса и Элай убиты горем, – мать провела ладонью по его щеке. Они уже сели в машину, чтобы возвращаться домой. – Не воспринимай его слова близко к сердцу.

Коннор кивнул: он и не воспринимал. Но был рад, что они возвращались домой.

Когда мать отъезжала от кладбища прочь, на мгновение ему показалось, будто среди деревьев, окружающих погост, промелькнула тёмная высокая фигура.

Показалось.

Пора было ехать домой.

*

У него чесались клыки перегрызть мальчишке горло.

Запах его жертвы въедался в ноздри. Мальчишка был с ней, и, кажется, во всех смыслах; трахался с ней, и должен был поплатиться за это, но не сейчас. Мальчишка будет козырем, будет самой страшной жертвой, что сломает её. Ведь он так ей дорог.

Его злило, что приходилось выжидать, но это было всё ещё слишком близко к его цели. Он собирался искупать этот городишко в крови, так ему велел голос шамана и барабанный бой, не утихающий в ушах.

Тот парнишка, чья семья уехала из города.

Старуха, оберегающая его цель.

И, наконец, мальчишка, как последняя капля.

Он обошел дом, заглянул в окно. Внутри было темно. Он знал, что ему ничего не стоит разбить окно и вломиться внутрь.

– Г-р-р-р, – он обернулся. Псина, до того мирно дремавшая во дворе, поднялась и зарычала, вздыбив шерсть на затылке. – Гр-р-р… – и разразилась лаем, который тут же оборвался, переходя в визг, когда он бросился вперед и вцепился зубами собаке в загривок.

Не то, чем он хотел перекусить в этот вечер, но нельзя было, чтобы этот кусок шерсти разбудил всех в округе.

На этот раз он не стал оставлять растерзанные клочья, а утащил собаку с собой. Сожрать его где-нибудь в стороне было легче, чем ждать, пока его обнаружат. Не время. Не место.

Он снова был очень, очень голоден.

И когда людишки могли выскочить во двор, привлеченные собачьим визгом, он уже был довольно далеко от них.

*

Коннор проснулся от лая Криспи, который, захлебнувшись в самом начале, перешел в визг и затих. Подорвавшись на постели, он запрыгнул в кеды и бросился вниз, едва не навернувшись на последней ступеньке, но успев прыгнуть вперед – недаром он хорошо уходил от фолов в соккере.

Что-то случилось.

Что-то, мать твою, определенно случилось. Сердце стучало в груди, как барабан.

Перед домом было пусто. Пёс не бросился под ноги и вообще не подавал никаких звуков. Даже не скулил.

– Криспи! – позвал Коннор. – Криспи, мальчик?

Тишина. Ни знакомого лая, ни визга. Он почувствовал, как его пробирает не только холодом улицы – ещё бы, он вылетел из дома, как был, в кедах и спальных шортах! – но и ужасом понимания.

С Криспи что-то действительно произошло.

Что-то страшное.

У него похолодели ладони.

– Коннор? – видимо, на его не слишком тихий бег проснулась мать и спустилась вниз. В ночной рубашке, она замерла в дверях. – Коннор, что случилось?

Если бы он и сам знал! Коннор, не думая, что где-то в темноте всё ещё может скрываться животное, напавшее на Криспи, метнулся в одну сторону двора, в другую… ничего. На преддомовой дорожке одиноко темнело на гравии пятно крови.

У Коннора сдавило горло. Опустившись на одно колено, он дотронулся до мелких камешков.

– Блять, какая тварь…

Кровь была свежей. Естественно, свежей.

Если здесь и было какое-то животное, то оно скрылось слишком быстро, утащив Криспи с собой. Сердце Коннора сжалось от тоски и боли.

– Иди в дом, мам, – глухо произнес он, не оборачиваясь.

Слезы душили, каждое слово давалось ему с трудом, падая тяжелым грузом на душу. Он должен был забрать Криспи в дом сразу же, как узнал про медведя, но Криспи так не любил ночевать внутри…

Коннор всхлипнул.

– Что произошло? – проснулся и отец. – Коннор, почему ты без куртки?

Да в жопу бы эту куртку! Его прорвало, и слёзы потекли по щекам. Криспи, его малыш Криспи, которого он растил, воспитывал и дрессировал; Криспи, защищавший их семью до последнего, даже когда к их не так далеко стоящему от леса дому подобрался бешеный зверь… Криспи…

– Пап, где твое чертово ружье?

– Коннор, что?.. – мама попыталась схватить его за плечо.

Коннор дернулся, уворачиваясь от прикосновения, едва не толкнув её саму. Гнев клокотал вулканческой лавой, обжигая, сметая все барьеры, отрубая напрочь инстинкт самосохранения.

– Где. Это. Гребаное. Ружье.

Где-то в глубине его заблюренного яростью и болью сознания проблески разума требовали остановиться. Куда ты пойдешь, где будешь искать животное, ты что, в шортах в лес в ноябре собрался? Коннор сморгнул слёзы, даже не пытаясь отогнать багровый туман, застилающий ему глаза, рванулся в дом. Он должен убить это чудовище, забравшее Криспи, он должен найти свою собаку, он должен…

Он должен…

Его гнев, его боль требовали крови.

– А ну стой! – отец чудом перехватил его, с трудом справившись с мощью, выработанной в Конноре соккером. – Стой, сопляк!

Коннор дернулся, попытался отпихнуть преграду, в которой с трудом узнавал отца. Щеку обожгло ударом.

– Никакого тебе ружья, сопляк! – рыкнул Бен Дуглас. – Ты с ним даже обращаться не умеешь толком! Совсем охренел?!

Лицо горело от пощечины, но Коннора хотя бы отрезвило. Ярость схлынула.

Гребаное бешеное животное прикончило в городе уже четверых, однако прежде не подбиралось так близко к его собственному дому. Только когда багровый туман стал отступать, а мир – обрел четкие очертания, Коннор смог мыслить адекватно.

Волной на него накатило липкое осознание: если бы не Криспи, перебудивший весь дом… кто оказался бы на его месте? Собирался ли медведь вломиться в дом? Рыжий пёс, с детства скачущий вокруг хозяев ярким, громколающим вихрем, бросился защищать Коннора, как всегда защищал. Коннора замутило, тошнота кислотой подкатила к горлу.

Отец всё ещё держал его за плечи.

– Пусти, – Коннор рванулся из его хватки. – Я спокоен!

– Оно и видно, – отец встряхнул его снова и только потом отпустил. – Иди спать, я сказал. Я сам пойду искать Криспи.

– Он к тебе не пойдет!

Отец поджал губы. В его взгляде ясно читалось: если ещё будет, кому подходить.

Горло снова сдавило.

– Коннор, – мама обняла его за плечи, потянула в дом. – Милый, идем. Отец разберется.

Если бы.

Он позволил матери себя увести. Кэрри, которую тоже разбудили крики, дрожала на диване. Завидев Коннора, она бросилась к нему, обняла и всхлипнула в плечо. Её всю трясло. Впрочем, как и его самого. Боль царапалась в горле, в сердце, заставляла прикусывать изнутри щеку, чтобы снова не разреветься.

Если он начнет реветь, Кэрри от этого легче не станет.

Уткнувшись носом в пушистые темные волосы сестры, Коннор погладил её по спине, успокаивая. Они оба отлично понимали, что Криспи мертв, хотя вслух никто этого так и не произнес.

Маленький Криспи защитил их. Как сумел.

Краем уха Коннор слышал обрывки разговора отца и матери:

– …медведи обычно боятся людей…

– Тина, медведь-шатун вполне может зайти в дом…

– …дети…

Голоса утихли, когда отец ушел за ружьем. Вернулся он уже в своем обычном охотничьем снаряжении. Мать обнимала себя руками: ей явно не нравилась идея идти на охоту среди ночи. Но если уж отцу что-то втемяшилось в голову, ему и комендантский час был не указ.

– Подожди до утра, – мать предприняла ещё одну попытку.

Отец хмыкнул.

– Будет поздно. Это всего лишь животное, Тина. Они бессильны против пули.

Этот спор Коннор уже слышал много раз, и матери ни разу не удавалось его выиграть. Никогда.

Кэрри шмыгнула, отстраняясь.

– Пап… разве это не опасно?

– Не опаснее, чем охотиться днем, – отец потрепал её по макушке. Коннора передернуло от его жеста: будто Кэрри была ребенком, которому достаточно легкого ободрения. Те времена давно прошли.

В любом случае, отец лгал.

Ночная охота очень опасна: животные, в отличие от людей, видят в темноте гораздо лучше. Или ориентируются на запах. Умеют передвигаться бесшумно: ошибочно считать, будто медведи неуклюжи и с треском ломятся через кусты.