Текст книги "Песня смерти и крови (СИ)"

Автор книги: Sininen Lintu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Хизер открыла рот, чтобы ответить. Закрыла рот, потому что ответа в себе не обнаружила. Коннор смотрел на неё, чуть прикрыв глаза темными длинными ресницами, и почему-то ей думалось, будто в его вопросе скрывается что-то ещё…

Что-то, связанное с ней. С ним. С Хэллоуином. И с её попыткой вести себя так, будто ничего не случилось. Но ведь он не узнал её тогда, правда? Она ведь не испортила ему жизнь?

– Разумеется, у Данте были причины так вести себя с грешниками, – произнесла Хизер, игнорируя любую возможную подоплеку вопроса, кроме очевидной. – Он считал, что раз они достаточно грешили на земле, то не заслуживают милосердия в посмертии.

– Но разве это не противоречит концепции всепрощения в христианстве? – Коннор откинулся на спинку стула, прикусил колпачок ручки. Низ живота у Хизер вспыхнул теплом от этого простого жеста. Коннор выглядел слишком сексуально. Впрочем, он всегда был таким, просто теперь она знала, как он мог прикасаться к ней. – Разве дело праведника – наказывать грешников? Этот Данте не слишком много на себя берет?

– А ты не слишком много берешь на себя, если решаешь за Данте, как ему вести себя с грешниками? – повернулась к нему Джемма.

– Никакая праведность не дает права толкать других лицом в дерьмо.

В этом споре Хизер была на стороне Коннора. Она не видела смысла осуждать Данте за его попытку показаться праведником на фоне других, но тоже никогда не понимала, почему он так эту праведность выпячивал и почему это считалось среди литературных критиков чем-то само собой разумеющимся.

– Думаю, это хорошая тема для вашей домашней работы. В четверг жду полторы тысячи слов о вашем видении христианства в «Божественной комедии».

Джей скривил рожу.

– Мы все попадем в Ад за такие рассуждения, мисс Ньюман!

– И встретим там Данте, – хихикнула Мэгги.

Звонок с урока закончил эту странную дискуссию.

У Хизер было «окно», поэтому она заперла кабинет и собиралась направиться в учительскую за своим ланчем, но, уже закрыв дверь, она увидела, что Коннор ждет её, прислонившись плечом к стене.

– Коннор? – она постаралась придать своему голосу как можно больше спокойствия, хотя внутри у неё всё дрожало. – Что-то случилось?

Он пожал плечами.

– Хотел посоветоваться насчет моего эссе по «Анне Карениной» для факультатива по русской литературе. Мистер Дайер сказал, что я сделал из неё чуть ли не икону феминизма того времени, а должен был написать о её страданиях. Но разве то, что она выбрала не брак, а свободу и запретную любовь к Вронскому, не делает её феминисткой, стремящейся жить своим умом, а не чужим?

И снова Хизер показалось, что в его вопросе скрывался подвох. Она отругала себя за мнительность: Коннор не узнал её тогда, он был пьян, ему хотелось секса, всё в порядке. Не в порядке, разумеется, но по крайней мере, все осталось в секрете. Это останется твоей маленькой грязной тайной, и тебе придется учиться жить с этой тайной, Хизер Ньюман, если хочешь, чтобы в Баддингтауне на тебя не ополчились родители твоих же учеников, а Коннора не заклеймили “жертвой психологического насилия”.

– Твой нестандартный подход не все способны оценить, – согласилась Хизер. – Я много раз говорила тебе об этом. Но разве у тебя есть время сейчас обсудить «Анну Каренину»? Тебе не надо на урок?

Коннор улыбнулся, и, Боже, Хизер снова ощутила мягкий толчок в низу живота.

– Я готов сходить с вами на ланч.

Они устроились на скамейке в школьном дворе, закутавшись в куртки. Вокруг было достаточно учеников, чтобы Хизер чувствовала себя в безопасности и понимала, что Коннор не позволит себе ничего лишнего… с другой стороны, почему он вообще должен? Он ведь не узнал её тогда, так что она сама – единственная, кто нервничает сейчас. И может себя выдать.

Возможно, обедать с ним, пусть и на людях, – тоже нарушение субординации между учеником и учителем, но их спасало отсутствие свободных скамеек во дворе и вполне себе различимая физическая дистанция.

Хизер очень надеялась, что спасало. Хотя все вокруг выглядели так, будто им было плевать.

Коннор с хрустом надкусил яблоко.

– …в общем, мистер Дайер считает, что я совсем охренел, если расписываю Анну Каренину, как героиню, шедшую против патриархального общества, потому что на самом деле она всего лишь женщина, которая глубоко страдала из-за любви. А я считаю, что это фигня на постном масле, и Вронский для неё был всего лишь поводом, чтобы выступить против задолбавших её устоев и надоевшего брака, – он прожевал кусок, и Хизер невольно проследила, как двигалось его горло. – За неимением других поводов и запретная любовь сойдет.

– Ты так думаешь?

Он пожал плечами.

– Вот вы смогли бы пойти против общества ради мужчины? Если исходить из теории мистера Дайера.

Хизер моргнула. Коннор невозмутимо жевал яблоко, и, казалось, в его вопросе подвоха и вовсе не было, однако неприятное сомнение ворочалось, не давая просто отмахнуться от смутных подозрений.

– А ты ради женщины? – вернула она вопрос.

– Ради определенной – да. Но вы увернулись от ответа, мисс Ньюман.

Разговор становился личным и опасным. Коннор доел яблоко и метко швырнул огрызок в стоящую неподалеку урну.

– Это был весь твой ланч? Хочешь сэндвич? – Хизер протянула ему бутерброд с ветчиной.

Он улыбнулся.

– Не успел утром приготовить. Спасибо, – его пальцы коснулись руки Хизер, скользнув по коже, и она дернулась. Щеки вспыхнули. Дура. Сама же эту субординацию и нарушила. – Так что же, мисс Ньюман, как бы вы поступили на месте Анны?

Хизер не знала, что ответить. Смогла бы она пойти ради самого Коннора против общества этого маленького городка – да и общества в целом, если на то пошло? Коннор заслуживал быть счастливым, заслуживал исполнения каждой его мечты, но и она заслуживала спокойствия и счастья не меньше, а как бы закончилась их жизнь, если бы она поддалась эмоциям… если бы другие люди узнали об этом?

Их имена трепали бы на всех углах. Сама Хизер стала бы растлительницей подростков, и не важно, что Коннор уже совершеннолетний. Фраза «переспал с училкой» неоном светилось бы у него на лбу. Возможно, он чувствовал бы себя сломанным, когда до него дошло бы, почему многие на него смотрят с жалостью. Его жизнь была бы разрушена.

Впрочем, есть вероятность, что некоторые одноклассники бы посчитали его очуметь каким удачливым сукиным сыном. Но точно не окружающие его взрослые.

Она вертела эти мысли постоянно, с параноидальной настойчивостью, и не могла от них отделаться. Не могла их отпустить.

А чего стоила бы улыбка Коннора, обращенная к ней? Его прикосновения и поцелуи? Его доверие и его… симпатия? Привязанность? Влюбленность?

Хизер вдруг почувствовала себя Анной, стоящей на перепутье, и кто знает, собьет ли её поездом или она всё же сможет быть счастливой, наплевав на всех? У Карениной не получилось.

– Мы живем в другом мире, Коннор, – наконец, произнесла она. – Здесь разрешены разводы и мало кого удивишь наличием юного любовника.

Коннор сощурился.

– Мы всё ещё живем в мире, где иногда влюбленность может привести к буллингу и остракизму, – он покачал головой. – Смогли бы вы пойти на это, зная, что вас осудят?

Кто-то из старшеклассников прошел мимо них, громко обсуждая предстоящую игру и нового капитана футбольной команды.

Хизер не выдержала. Сунув пустой контейнер из-под еды в сумку, она тряхнула головой и повернулась всем корпусом к Коннору.

– К чему ты клонишь? – её вопрос прозвучал резко, однако игры ей уже надоели. Сердце билось где-то у горла. Она ужасно боялась ответа, но ещё больше злилась из-за намеков, которые понимала и не понимала одновременно.

Он пожал плечами.

– Вам виднее, мисс Ньюман. Волку нужны большие уши, чтобы на них могли вешать лапшу, но волки не умеют притворяться, – от его слов у неё аж в горле пересохло. Коннор поднялся со скамеечки и закинул рюкзак на плечо. Склонился к её уху, обдавая запахом мятной жвачки. – Я готов идти до конца, как шла Анна, а вы?

Хизер почувствовала, как у неё на шее мелкие волоски встали дыбом, и не только от его близости, заставляющей тянуться к нему, хотеть прикоснуться.

Он знал. Коннор, черт возьми, узнал её, и просто принял её правила игры, но теперь у него были свои.

Господи, что она наделала?

*

Хизер возвращалась домой в ещё более растрепанных чувствах, чем приехала из Бангора. Холодный ноябрьский ветер швырнул ей в лицо оставшуюся листву, и она отмахнулась, продолжая думать: она влипла, она чертовски влипла. Делать вид, что не понимает, о чем говорит Коннор, у неё больше не удастся, но и говорить с ним откровенно… Боже, о чем? Объяснять, что была пьяна, поддалась порыву – дать ему карты в руки. Честно сказать, что боится осуждения – он уже выразил свое мнение по этому вопросу, и видеть разочарование в его глазах ей будет больно. Практически невыносимо.

Чего хотелось ей самой?

Она хотела Коннора. После Бангора – ещё сильнее и мучительнее. Она хотела болтать с ним и обсуждать книги, фильмы, музыку и компьютерные игры и вообще всё подряд, как и раньше, но ещё хотела держать его за руку, целовать его, заниматься с ним любовью… она хотела всего, что так и не получила от Джошуа. Всего, что – она понимала – грело бы ей сердце и делало бы счастливыми их обоих.

Но желания слишком часто разбиваются о реальность, не так ли?

Реальная жизнь в любой момент может показать свое истинное лицо. Счастье побьется вдребезги, а судьбы будут поломаны из-за неумения сдержать собственные чувства… хотя бы на полгода, Боже. Пока Коннор не закончит школу.

«Вообще-то, он собирается уехать, – напомнил ей внутренний голос. – Поедешь ли ты за ним или останешься здесь? Готов ли он ждать тебя столько времени? Есть ли у тебя достаточно выдержки, чтобы не броситься ему на шею?»

Ни на один из этих вопросов у Хизер не было ответа. Она понимала, что с каждым днем её тянет к Коннору всё сильнее, выламывая её выдержку, её моральные устои, наизнанку выворачивая все принципы, которыми она жила прежде. Коннор ломал её мир и её мировоззрение, но что они оба могли получить за это взамен?

И стоят ли эти короткие минуты счастья всего на свете?

Анна Каренина считала, что да. Хотя, по мнению Коннора, она вообще-то считала, что «нужно рвать оковы патриархата и застойного общества, чтобы быть счастливой». А там уж – для кого в чем заключается счастье.

Хизер не была уверена, что готова признать свои желания и пойти у них на поводу. Но также она была не уверена, что готова раздавить горло собственным чувствам, поддавшись страху перед обществом этого маленького городка. Хизер только начала чувствовать себя живой… так какого же черта?

А ещё где-то в глубине души она боялась, что Коннор вовсе не испытывает к ней чувств, которые показывает. Возможно, ему просто льстит, как быстро она сдалась тогда, в Бангоре. Или он и вовсе поспорил с кем-то из друзей, что «склеит» учительницу.

Хизер понимала, что это не похоже на него, но не могла отделаться от своих же страхов, и думала об этом, пока не добралась домой.

Заходя в полутемное помещение кафе миссис Гибсон – был уже поздний вечер, и старушка давно отправилась спать, – Хизер почувствовала, что кто-то наблюдает за ней. По спине пробежал холодок, и она резко обернулась, но успела только краем глаза заметить, как согбенная темная фигура скрылась в кустах на противоположной стороне улицы.

Хизер поскорее захлопнула дверь и защелкнула замок. В горле пересохло от внезапно накатившего ужаса, который она сама не могла себе объяснить.

«Джошуа. Это Джошуа. Он нашел меня, выследил меня, он здесь…»

Успокоиться она смогла, лишь почти бегом поднявшись в свою комнатку. Её трясло, хотя она никак не могла понять, отчего.

Ведь Джошуа быть здесь никак не могло.

========== Глава девятнадцатая ==========

Комментарий к Глава девятнадцатая

Aesthetic: https://vk.cc/camiru

– Как думаешь, про кого та девчонка тебе говорила? – Крис подкинул мяч носком бутса. Они ждали начала последней тренировки перед пятничной игрой, но тренера задержал директор, и теперь соккеристы слонялись по полю туда и сюда. – Ну, Мия. Помнишь?

– Та, на которую ты запал? – ухмыльнулся Коннор. – Которая типа ведьма?

Все её слова он выкинул из головы даже раньше, чем ушел с вечеринки. Хэллоуин – самое время для всяких гаданий и прочих приколов, но не верить же в это на полном серьезе?

– Ага, – Крис ещё раз подкинул мяч, перехватил его в руки. – Может, про Джемму?

– А ты что, веришь этой херне? Разрисованные кусочки картона не могут предсказывать будущее, – Коннор пожал плечами. – Это антинаучно.

– Ты у нас великий ученый, не я, – хохотнул Крис. – Но Мия уверена в том, что говорит.

Коннор перехватил мяч, отошел на пару шагов. Подкинул его ступней несколько раз только чтобы отдать пас Крису почти в лицо – тот едва успел принять его на грудь, прокатил по телу и отправил длинным пасом вдоль бровки, засветив мячом прямо в спину Патрика Моллино. Тот обернулся, поискал взглядом виновника и, увидев ржущего Криса, прицельным ударом вернул мяч обратно.

– Ты что, успел уже пообщаться с этой Мией снова? – проведя рукой по взъерошенной макушке, Коннор плюхнулся на скамью и принялся перешнуровывать тренировочные бутсы. – Охренеть ты скорый.

– Она мне реально понравилась, – Крис уселся рядом. – Такая… на фею похожа, пипец. И после школы, когда у нас не было тренировки, я сгонял в Бангор. Узнал много интересного, кстати. Промок под дождем к чертям, выпил кофе в магазине, где она работает… ну, таком, со всякой фигней типа карт и досок Уиджа. И попытался расспросить насчет тебя.

Коннор зевнул.

Мия вряд ли могла сказать хоть что-то новое. Она талдычила про какую-то женщину, за которой ему нельзя ходить, кивала в сторону Хизер тогда, но так и не сказала ничего определенного, кроме какой-то мистической хрени, в которую не поверит ни один здравомыслящий человек. Но если Крис хотел подкатить к ней, делая вид, что верит в эти бредни, то Бога ради.

Забавно было наблюдать за ним, таким растерянным от того, что его подкаты не действуют. Крис впервые сталкивался с такой ситуацией и теперь метался, как говно в проруби, не зная, как лучше поступить.

Притворяться, что он верит в гадания, выглядело как-то слишком. Впрочем, не Коннору было это решать.

– Вообще я бы не удивился, если бы она говорила про Джемму. Эта сучка хоть и зависла после смерти Рори, но явно не собирается оставлять тебя в покое. Наверняка придумает что-то ещё.

– Это меня и бесит.

Джемма подозрительно затихла после похорон Рори, но обольщаться, что она вдруг отбросила затею вернуть его, Коннор не стал бы. Он хорошо знал Джемму, он встречался с ней, он спал с ней, и знал, что она идёт до конца.

Нет, если бы она не трогала Кэрол, он бы забил на её поведение. Джемма всегда была такой: она ненавидела, когда что-то шло не по её сценарию, всегда в кровь разбивалась, чтобы вернуть то, что считала своим, и когда-то он даже подыгрывал ей. Когда-то.

Пока она не решила, что ей можно всё.

Коннор и сейчас понимал Джемму, как никто другой. Поэтому не собирался ей потакать.

– Угу, только Мия сказала, это не она.

Коннор сощурился, окинул Криса взглядом.

– Да ты втрескался по уши, – определил он. – Чувак, просто позови её в кино и не притворяйся, что веришь в эту хрень про опасности и тени! Она всё равно догадается, что тебе надо, так что нахрена врать-то?

На лице Криса мелькнула неуверенность – очень редкая для него эмоция.

– Мия сказала, я спасу тебе жизнь, потому что ты связался с девчонкой, которая проклята. Не подумай, что я верю в проклятья, – он поднял обе руки вверх, – но Мия…

Закатив глаза, Коннор поднялся. Со стороны раздевалок к ним уже направлялся тренер.

– Ты спасешь мою жизнь, если перестанешь ныть, разве что. Пошли, вон уже тренер Грин притащился.

Тренировка выжала из него все соки. Коннор забыл и про слова Криса, и про всё на свете, пока Грин сдирал с них десятую шкуру перед второй, но весьма важной домашней игрой сезона.

Парни давно уже свалили из душевой, из раздевалки доносились их громкие, шумные голоса. Коннор стоял под хлесткими, жесткими струями душа, чувствуя, как пар окутывает его, и не хотел выходить к ним. Он мог поспорить: прямо сейчас Рой и Крис обсуждают техники, которые они сегодня тренировали с Грином; болтают о девчонках… ведут себя, как обычно. А ещё Коннор мог поспорить, что нихрена не может вставить в их разговор.

Он должен был думать об игре, и он думал – вспоминал, как «Пчелы» из Бакспорта выстраивают защиту, думал, какой может быть их схема игры, – но также думал и о Хизер, и даже о Джемме. Происходящее закручивалось в какой-то немыслимый клубок. Он понимал, что Джемма не остановится и будет упорствовать в попытках его вернуть, и, раз не прокатило с буллингом Кэрол – его сестренка наконец-то потихоньку, очень медленно начала огрызаться на попытки её укусить, – то Джемма будет искать другой путь. И рано или поздно выйдет на Хизер.

Этого бы совсем не хотелось.

И, наверное, он вовсе не должен был спрашивать Хизер, готова ли она пойти до конца… до конца ради чего? Хизер притворялась, что ничего не было. Ничего в том баре не случилось. А Коннор не хотел и не мог делать вид, что не узнал её. Он сделал свой шаг, следующий оставался за ней.

А что, если она не захочет этот шаг делать? Сможет ли он смириться? Пусть он должен принять её нежелание разумом, но… сумеет ли он принять это нежелание сердцем? Сможет ли не предпринимать других попыток? Сможет ли вообще говорить с ней, смотреть на неё?

Он понимал, что должен. Ведь это будет её выбор, и Коннор понимал, почему она может отказать. Слишком многое было поставлено в её жизни на карту. Даже свобода. И он чувствовал себя сволочью, подталкивая её к решению, но…

Черт, они оба хотели этого. Сильно. Очень сильно. Коннор теперь точно знал, что она тоже хочет его.

И им придется с этим что-то делать. Что-то решать. Лучше сейчас, чем потом.

Хизер была его большой тайной, даже от двух самых лучших друзей, даже от сестры. Коннор чувствовал, как чертовски отдаляется от них, и это ему не нравилось, но просто так сказать «эй, чуваки, я влюблен в учительницу, и это меня охренеть как выносит», он тоже не мог. Не поймут.

Замотавшись в полотенце, он вышел из душа, когда понял, что команда уже свалила из раздевалки, и буквально на выходе столкнулся с Грином.

– Твою ж мать, тренер! – Коннор едва Богу душу не отдал. – Вы чертовски меня напугали!

– Следи за языком, парень, – нахмурился Грин. Он был мужчиной лет сорока, ещё не старым, но уже полностью седым, высоким и худым, что не мешало ему гонять своих подопечных как не пойми кого. – Ты сегодня и так на тренировке ворон считал. Не знаю, что у тебя происходит, но решил бы ты свои проблемы до послезавтрашнего матча, потому что я жду, что вы порвете бакспортских придурков, но выглядите вы так, будто они запросто порвут вас. Ты – креативный игрок, Коннор, и я хотел бы видеть, как ты включаешься в игру на все сто. Мы и так еле справились в прошлый раз без тебя.

Слышать такое было весьма лестно, хотя Коннор и понимал, что тренер лишь пытается пробудить в нём боевой дух.

– Двенадцатый класс, тренер, – так себе оправдание, но другого он не придумал. – Но я послезавтра вас не подведу.

– Надеюсь, – тренер хлопнул его по плечу. – Найди то, что тебя вдохновляет, парень, и играй ради этого. Ты нам очень нужен, я рад, что ты вернулся в команду.

Оставшись в одиночестве снова, Коннор присел на скамью и зарылся пальцами в волосы.

«Вам не понравилось бы, что именно меня вдохновляет», – подумал он.

Никому бы не понравилось.

*

В кинотеатре в среду вечером было не протолкнуться: руководство решило провести акцию «два билета по цене одного», и Коннор вымотался, продавая эти билеты. Последний сеанс был назначен на десять, а после кассиры могли подсчитывать и закрывать кассу и уходить домой, тогда как другие сотрудники оставались до самого финала – единственный плюс его сегодняшней работы. Сдав кассу администратору, Коннор переоделся в подсобке и вышел из зала.

Хотелось только спать.

Джемма ждала его в кафе. Погруженный в свои мысли, Коннор даже не сразу её заметил.

– Коннор, – окликнула она, и он вздрогнул.

Да твою же мать, только Джеммы здесь ему не хватало… Этот день может стать ещё более дерьмовым?

– Чего тебе?

Только не начать психовать, только бы не начать психовать…

– Думаю, нам нужно поговорить, – Джемма поджала губы. – За последние полгода у нас возникало много недопонимания. Но я думаю, нам нужно кое-что обсудить.

– Неужели? – Коннор вскинул брови. – Недопонимание? Сразу после того, как ты мне изменила или до?

Ему не хотелось устраивать драму, не хотелось превращать ситуацию в шекспировскую комедию. Или трагедию. Он пережил то дерьмо, он двигался дальше, он смог влюбиться, и у него было достаточно проблем, чтобы не причислять к ним ещё и Джемму. Да, она доставала его последнее время, хотела вернуть, крутилась, как уж на сковородке, даже устроила буллинг его сестре… и, наконец, решила поговорить? Какая хренова революция случилась в её мозгу?

Впрочем, насрать.

Коннор даже не замедлил шага.

Вопрос Джемма проигнорировала. Она шла рядом, пока Коннор не вышел на парковку молла и не снял с сигнализации свою машину.

– Джемма, твою мать, – он повернулся так резко, что Джемма едва не впилилась в него. – Говори, что хотела, и вали. Я чертовски заебался на работе.

– Значит, так, да? – Джемма скрестила руки на груди. – Сразу к делу? – она прикусила нижнюю губу. – Ладно. У меня есть фотографии твоей сестры, целующейся с Рори Джонсоном.

Вот.

Вот оно. Крис был прав.

Несмотря на смерть Рори, несмотря на попытки Кэрри огрызаться на своих обидчиков, Джемма решила довести дело до конца. Ей очень хотелось закончить школьные годы полноценной королевой, а рядом с собой на этом пути она видела только Коннора, и плевать она хотела на его желания и на его мнение.

Как и всегда. Она слишком привыкла, что всё достается ей по щелчку пальцев. Он знал, что родители её, всегда занятые бизнесом, очень её любили, но откупались подарками, дорогими вещами и модными гаджетами.

Со временем Джемма решила, что может заполучить всё, что угодно.

Коннор чувствовал, как гнев клокочет внутри, как печет у него за ребрами, а глаза застилает пеленой. Сорваться на Джемме, вцепиться в её горло, толкнуть спиной к машине было бы так легко…

– Отвали от моей сестры.

– Если я их опубликую в Фейсбуке, твою сестру сожрут, – продолжала тем временем Джемма, не представляя, на какую опасную дорожку она ступает. – Сожрут за Сэнди, которая потеряла парня… а умер он, возвращаясь как раз от твоей сестры.

Раз.

Коннор сунул руки в карманы спортивных штанов. Пальцы сжались в кулаки.

Два.

– Думаешь, люди не зададутся вопросом, откуда эти фотографии появились в сети? – голос у него стал опасно низким.

– Отложенный пост самого Рори, – пожала плечами Джемма. – Его взломанный телефон. Какая разница? Твоя сестра всё равно будет выглядеть виноватой. Эти снимки есть только у меня, и я удалю их отовсюду, если ты согласишься вернуться ко мне до конца года. Или хотя бы сделать вид, что возвращаешься. Я собираюсь стать королевой выпускного бала в этом году, и мне нужен король.

Три.

Злость, клокочущая, багровая, выплеснулась, наплевав на любые попытки Коннора управлять собой. Он чувствовал, как превращается в собственного отца, но ничего не мог сделать. Схватив Джемму за плечи, он толкнул её к машине, спиной впечатав в металлическую дверцу.

В её глазах промелькнул испуг.

Она прежде никогда не видела Коннора таким. Он всегда старался сдерживать свои порывы гнева при ней… при любых близких ему людях, чтобы случайно не навредить, не стать ничего не соображающим чудовищем. Ведь ему, в отличие от Бена Дугласа, не нужен был для этого алкоголь. Только внешний раздражитель.

И Джемма давно нарывалась, чтобы стать этим раздражителем.

Глаза ему застилало алым туманом.

Джемма испуганно пискнула, когда он сжал её шею ладонью, не так уж сильно, однако ощутимо.

– Только попробуй испоганить жизнь моей сестре, гребаная ты сука, – прорычал Коннор ей в лицо. – Только, мать твою…

– Коннор!

Хизер.

Это была Хизер, и пелена резко схлынула с его взгляда, а гнев, ворча, отступил, оставляя за собой растерянность и выжженную пустыню за ребрами.

Коннор разжал руки, и Джемма тут же отскочила от него, потирая горло.

– Мисс Ньюман, он напал на меня!

– Мисс Ньюман, я…

Коннора затапливало жгучим стыдом, горьким ужасом едва не совершенного и остатками ярости. Хотелось оправдаться, хотелось просить прощения, хотелось просто забраться в свою спальню и уснуть, чтобы пережить этот чертов день. Он чувствовал себя измотанным и уставшим. Он поступил, как его отец. Точь-в-точь. Он стал тем, кем стать больше всего боялся.

И его Хизер в этот момент была рядом.

Блядь.

Хизер стояла неподалеку от них. На самом деле, совсем рядом, и в руках у неё был пакет с едой на вынос из Dominos Pizza. В простом свитере, куртке и джинсах, она выглядела Джемме почти ровесницей.

И она видела.

Она видела, как он превратился в монстра, в чудовище, которого так старательно давил в себе, прятал за семью замками, слыша, как оно скребется там, за дверью.

Как теперь Хизер сможет верить ему, смотреть ему в глаза? Как она сможет говорить с ним? Сказать ему «да», если любому человеку захотелось бы от него только бежать?

Какого хрена он наделал? Почему именно сейчас? Горло снова сдавило.

– Джемма, – Хизер в три шага приблизилась к ним. – Удали те фотографии, о которых ты говорила Коннору.

Даже в темноте парковки было заметно, как Джемма побледнела.

Коннор не верил своим ушам. Хизер всё слышала? Она не винит его? Быть может, она… понимает? Ему отчаянно, до боли в груди хотелось надеяться, что да. Хизер его понимает.

– Какие фотографии, мисс Ньюман? Коннор набросился на меня! Я просто сказала, что не хочу идти с ним на выпускной… – Джемма в последние года превратилась в хорошую актрису, но сейчас ей мешал страх разоблачения, и она переигрывала. Заметил бы это любой.

– У меня хороший слух, – произнесла Хизер. – Я была совсем рядом и слышала иное. А, поскольку вы мои студенты, и остаетесь ими за пределами школы, я не могу закрыть глаза на случай психологического насилия со стороны моей ученицы к моему ученику.

– Мисс Ньюман, Коннор чуть не придушил меня!

– Я это видела. И, несомненно, я не выгораживаю его. Коннор отреагировал физическим насилием на насилие психологическое. И никакая причина оправданием к насилию быть не может. С обеих сторон. Удали фотографии, Джемма. Иначе завтра директору на стол ляжет мой рапорт о твоих попытках буллинга Кэрол Дуглас и диктофонная запись об угрозах.

Голос у Хизер дрожал от испытываемых эмоций. Коннору хотелось броситься к ней, обнять, прижать к себе. Умей он стирать память или возвращаться в прошлое, чтобы исправить всё, он бы сделал это. Сделал бы так, чтобы Хизер никогда не пришлось видеть этой отвратной сцены с Джеммой. Не пришлось бы видеть, как он становится монстром, защищая свою семью и себя самого.

Лицо Джеммы перекосилось. Она вытащила из кармана телефон и сняла блокировку.

– Да пожалуйста, – в пару кликов она вошла в Фейсбук и удалила личные сообщения, подчистила фотопленку в смартфоне. – Только не забудьте в этом рапорте написать, что Коннор Дуглас хотел меня убить!

Коннор знал, что не сжимал её шею настолько, чтобы оставить следы. А ещё он знал, что с Джеммы станется раздуть из этого скандал.

– Если ты удалила все снимки с Рори Джонсоном и Кэрол Дуглас, то никакого рапорта не будет, – у Хизер дрогнули губы. Она нервничала. – Я поговорю с Коннором насчет его поведения.

– И вы не думаете, что я могу пойти в полицию? – Джемма убрала телефон. Вздернула подбородок, пытаясь вернуть себе контроль над ситуацией, который уже был безнадежно потерян.

– Я думаю, что, если ты хочешь быть королевой бала, ты постараешься найти себе достойного короля. И не пойдешь в полицию, потому что будешь знать, что моя запись осталась у меня в телефоне.

Туше.

Взгляд Джеммы скользил между Хизер и Коннором, и она чуть нахмурилась, явно собираясь что-то сказать, но потом передумала. Развернувшись, она направилась к своей машине. Та приветливо моргнула фарами.

– Мисс Ньюман… – Коннору было страшно смотреть ей в глаза, но он всё же поднял голову. – Мне пиздец как жаль, что вы это видели. Я…

Хизер подняла руку, останавливая его. Её щеки были такими же бледными, как у Джеммы, а губы дрожали.

– Стой там, Коннор, – она по-прежнему сжимала в руке пакет с едой. Её голос подрагивал, звучал надтреснуто, как будто она выталкивала из себя всё, что говорила. – Пожалуйста, не подходи. Пожалуйста.

Больно.

Коннор никогда не думал, что несколько слов способны причинить такую боль.

Хизер не хотела с ним говорить. Хизер боялась его. Хизер видела, каким он был чудовищем. Коннор чувствовал, как всё внутри у него трескается и разрушается, оставляя только боль.

А потом Хизер осела на асфальт и зарыдала.

========== Глава двадцатая ==========

Комментарий к Глава двадцатая

Aesthetic: https://vk.cc/car6iP

Перед тем, как поехать в Баддингтаун, Марк задержался на некоторое время в Бангоре. Просто ходил по улицам, погруженный в мысли и воспоминания о прошлогоднем кошмаре, думал: неужели это все повторяется, неужели Старец снова нашел его, вернулся в городок, в который так тянуло? Однако что-то в рассказе Денни его смущало.

Не просто что-то – многое.

Старец никогда не оставлял мясо на улицах. Зная, что впереди его ждет долгое лето, он сохранял каждый кусок своей ужасающей пищи. Он ни за что не стал бы так бездарно растрачивать её. А Денни, зная, что Марк никогда не вынесет подробностей в люди, не стал скрывать, что тела были растерзаны прямо на месте преступления и органы отсутствовали только частично.

Марк ценил доверие Денни, понимая, что за любое разглашение деталей – хотя какое уж тут разглашение, ведь дело так и не открыли! – Денни может поплатиться своим значком шерифа. Каждая крупица информации была ему важна.

Что ещё?

Обычно Старец таскал своих жертв в лес и развешивал там на деревьях. Такой уж у него способ хранения своих запасов, которые он потом перетаскивал в берлогу. Каннибализм, конечно, всё ещё был очень весомым доводом… но множество духов, обретая оболочку, питалось человеческим мясом. Так же, как люди питались свининой да говядиной.

Он должен был оказаться в Баддингтауне, чтобы учуять своего старого врага.

Новостей от Денни о новых жертвах пока не было. Это было неплохим знаком. Обычно вендиго стремится убивать как можно больше. Этот демон вечно голоден.

Думать о вендиго как о Сэме он уже не мог. И думать о Сэме, как о вендиго – тоже. Чудовище завладело Сэмом, но не было им.