Текст книги "Песня смерти и крови (СИ)"

Автор книги: Sininen Lintu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Хизер отставила бутылочку перекиси на парту. Критически – и очень мило, так мило! – нахмурилась, оглядывая его лицо.

Осеннее солнце пускало в её волосы солнечных «зайчиков».

– Боишься не потянуть? – казалось, она даже удивилась.

Коннор кивнул.

– Конечно, – Хизер сморщила нос, пытаясь сдержать чих от кисловатого запаха перекиси. – Но обязательно скажи мне.

«Она сейчас уйдет, – билось в голове у Коннора, – она сейчас уйдет, онасейчасуйдет…»

И он больше никогда не увидит её так близко. Если снова не полезет в драку с Рори и не получит по челюсти.

Она сейчас уйдет.

Нет. Только не это.

В отчаянии Коннор подался вперед и влепился поцелуем прямо в её губы, ожидая пощечины, как наказания.

Что он делает?

Что он, блять, делает?! Не иначе, как начинающаяся головная боль и удары Рори его сподвигли на это.

Почему он портит ей жизнь?!

Хизер замерла от неожиданности. Её теплое дыхание опалило ему кожу, и он – а, нахрен всё! – обхватил её лицо ладонями, целуя мягко, едва-едва напирая и лаская языком нижнюю губу. Пытаясь надышаться ею перед собственной смертью. Сердце заходилось, как у зайца, и он тонул в поцелуе, стремясь взять всё, что может, здесь и сейчас и дрожа от нежности.

Этот момент никогда больше не повторится.

А потом…

Хизер ему ответила.

И мир под его ногами покачнулся.

========== Глава десятая ==========

Комментарий к Глава десятая

Aesthetic: https://vk.cc/c8ndfG

Хизер ненавидела себя. В тот момент – очень сильно.

Да, поцелуй длился всего ничего, и она была уверена, что никто их не видел, но всё равно проклинала себя – и не только за пассивность.

Обманываться Хизер не собиралась: она целовала Коннора в ответ. Позволила его языку скользнуть в её рот, нежно лаская, изучая, и, кажется, даже застонала от удовольствия. Прикосновение его ладоней к щекам отзывалось во всем теле вспышками электричества.

Боже, её никто так не целовал… Даже в старшей школе. Даже на свадьбе.

Джошуа вообще целовался грубовато и эгоистично, не очень-то беспокоясь о том, нравится ей или нет. Наверное, ещё тогда это должно было стать «звоночком».

Коннор был другим, и её тело реагировало весьма однозначно. В животе тонко потянуло, призывая забраться к нему на колени, кошкой потереться о худощавое, но крепкое тело. То, что Хизер успела увидеть, пока он не натянул футболку обратно, заставило её горло слегка сжаться и пересохнуть. Даже пришлось смачивать слюной. Хорошо, что Коннор не заметил.

Мысли путались, и больше всего ей хотелось, чтобы поцелуй продолжался.

Но, разумеется, Хизер отпрянула. Ей хотелось думать, что из здравого смысла, однако на самом деле она просто услышала шум за окном, и пусть их с Коннором не было видно с улицы, это… отрезвило и ужаснуло. К тому же ранка на его нижней губе разошлась, примешивая к их поцелуям солоноватый вкус крови.

И только потом включился разум.

Глаза у Коннора были темными-темными и огромными, будто он сам не мог поверить, что сделал. Хизер тоже не могла поверить – и в то, что он сделал, и что она сама этого отчаянно хотела. Подспудно и с самой их первой встречи.

Дышать было тяжело, в груди что-то спирало, и Хизер глубоко вдохнула.

– Я… – Коннор моргнул. Губы у него были припухшие, слегка окрашенные свежей кровью, выступившей из растревоженной ранки. – Мне не стыдно, – выпалил он.

Хизер понимала, что ничерта ему и правда не стыдно, даже если бы он не сказал этого вслух. Она видела это в его глазах. И, что самое страшное, она тоже не стыдилась произошедшего. Боялась последствий до ужаса, была в шоке от себя самой, думала, что подобного не должно повториться, но чувство стыда почему-то так и не возникало.

Наверное, она испорченная?

Потому, что целовала его. Потому, что он снился ей. Потому, что она касалась себя, думая о нём.

Испорченная.

Безумно хотелось поцеловать его снова. Целовать долго и жарко, пока алые точки не запляшут под зажмуренными веками, пока вкус его губ не впитается в неё, не превратится в яд, отравляющий кровь. Хизер чувствовала себя живой, впервые за долгое время, прошедшее с её развода и отъезда из Техаса. Она будто вдохнула полной грудью. И, казалось, Коннор испытывал то же самое.

Кончиком языка облизав уголок рта, он вновь потянулся к Хизер, и кто знает, чем всё бы закончилось, если бы не особо громкий крик кого-то из учеников на улице.

– Коннор, ты же понимаешь, что…

– Мисс Ньюман, я…

Заговорили они одновременно и так же одновременно заткнулись, предоставляя право говорить другому. Неловкое молчание, смешанное с почти болезненным желанием вновь друг друга коснуться, можно было резать ножом. Ни в одной из своих фантазий Хизер не могла представить, что он так целуется – сладко, нежно, мучительно медленно, словно пробует её на вкус.

От мыслей, как ещё он мог бы попробовать её, Хизер кинуло в жар.

Наверное, стоило бы накричать на него или убежать, или просто хотя бы встать и отойти прочь, но не получалось.

– Ты подумаешь над конкурсом? – откашлявшись, спросила она.

Глупо, Коннор ведь сказал, что подумает. Но что ещё она могла сказать ему вот прямо сейчас?

Что они совершили ошибку? У неё не поворачивался язык.

Он кивнул.

– Да… да.

Она подавила в себе очередной яркий, сильный порыв податься вперед и поцеловать его самой. Черт, как она теперь будет жить, однажды ощутив это? Как теперь не захотеть большего? Кажется, в этой борьбе Хизер – заведомо проигравшая. И как же ужасно, как эгоистично это звучит!

Как теперь вообще с ним общаться? Как ему общаться с ней? Как в глаза ему вообще смотреть?

Если беседы, которые они привыкли вести порой после уроков, исчезнут, Хизер потеряет что-то, очень для себя важное и дорогое. Она точно это знала. Как и он.

Коннор нравился ей, но ещё больше ей нравилось разговаривать с ним: о книгах, о жизни, о будущем. О городах, в которые можно уехать и остаться там навсегда. О мечтах и планах, и о Баддингтауне, в котором никому из них не хотелось застрять, хотя Хизер так и не призналась Коннору, что думает так же, как и он.

Возможно, он догадался и сам.

– Через десять минут звонок, – тихо сказала она. – Ты можешь тут подождать, чтобы не нарваться на кого-то из администрации.

– Спасибо.

Отличная, блин, идея. На сто баллов.

Черт. Черт, черт. Хизер мечтала приложиться головой о парту, чтобы разбить себе лоб, а заодно – выбить из головы эти мысли о Конноре. Собрав перекись и ватные диски, она вернулась к своему столу и принялась бездумно перебирать материалы к следующему уроку, но ни одна адекватная мысль не лезла в голову. Хотелось взвыть. Хотелось, чтобы фигура Коннора, сидящего на задней парте, не притягивала взгляд так сильно.

Хотелось…

Боже.

Она вновь откашлялась.

– Ты же понимаешь, что этого не должно повториться? – смотреть ему в глаза было ужасно трудно.

Коннор поднял на неё взгляд.

– Я не могу ничего обещать.

– А если бы кто-нибудь увидел?

– Но никто не увидел.

Хизер прикрыла глаза. Ей очень хотелось не думать о последствиях, но она понимала: пусть Коннор и совершеннолетний, но всё ещё находится в номинально-зависимом от неё положении, и вся эта история выглядит для окружающих очень однозначной. Молодая учительница, пользуясь своей властью, заставила ученика спать с ней. Заголовки для «желтой прессы» – идеально, даже фантазировать не надо.

Это сломает жизнь ему, в первую очередь. Ей, конечно, тоже, но в этом виновата будет она сама.

Нет, она могла бы сказать, что ей не понравилось, но Коннор понял бы, что она врет. Хизер сама отвечала на его поцелуй, и прикосновения их губ растопили бы и камень.

Она должна проявить твердость, но как?

– С кем ты подрался? – Хизер отчаялась искать нужные слова, разбивающиеся о стену его упрямства и нежности и предпочла перевести тему в более безопасное русло.

Коннор хмыкнул.

– А директору не расскажете?

Она мотнула головой. Если рассказывать директору, то вся история, цепляясь фактом за факт, может добраться до поцелуя, а им обоим этого не нужно. Был бы это голливудский фильм, сейчас играла бы романтично-драматическая музыка, но мы не в Калифорнии, детка. Это богом забытый крохотный городок в штате Мэн, и если ваша история и станет фильмом, то из раздела криминальной хроники.

Боже, она уже столько правил нарушила, что страшно становилось!

– Рори Джонсон написал на шкафчике моей сестры, что она – шлюха.

Обвинение было серьезным, и Хизер подалась вперед.

– Что?

Она знала Рори Джонсона. Капитан школьной футбольной команды, он не блистал в учебе ни по одному предмету, и учителя с ужасом переговаривались о нём, встречаясь в административных кабинетах. Его тащили из года в год только ради его спортивных успехов, ведь он был хорош в любом виде спорта, за который брался, будь то футбол, волейбол или баскетбол. Его эссе невозможно было читать без слёз. Но такие парни есть в каждой школе, да ещё и не по одному. Далеко не все из них называют шлюхами четырнадцатилетних девчонок.

Коннор передернул плечами.

– Он придурок. Я и подчистил ему физиономию. Он мне тоже.

Хизер едва не закатила глаза. Мальчишки такие мальчишки. Но улыбка замерла на её губах, не родившись, – она понимала, что в глазах директора Коннор прав не будет, но это не значило, что он не был прав по своей сути. Рори Джонсон чувствовал себя безнаказанным, расхаживая по школе и делая всё, что ему вздумается. И хоть кто-то смог показать ему, что не всем нравится такая безграничная власть.

Что-то вроде гордости шевельнулось в её груди, затапливая нежностью и жаром. Вопреки здравому смыслу, Хизер чертовски гордилась тем, что физиономию Рори подправил именно Коннор.

На самом деле, она бы немного разочаровалась, если бы он поступил как-то иначе. За время их знакомства она успела понять: Коннор, как бы ни высмеивал Гамлета, не терпел несправедливости и жестокости так же, как и Принц Датский.

– Я не расскажу директору об этом. Но с одним условием.

Отлично, теперь она ещё и на сделки с ним идёт?

– Жгите, – улыбнулся Коннор.

Ямочки на его щеках вызвали у Хизер милосердно-мимолетную вспышку острого желания прикоснуться к ним пальцами.

Она отбросила эту мысль.

Атмосфера между ними, накалившаяся было до предела, очень медленно возвращалась в привычное русло, и Хизер даже позволила себе надеяться, что эмоциональный порыв успешно пройден. Она могла бы поставить условием дистанцию между ними – этого не должно больше повториться, Коннор! – но она пошла другим путем.

Интересно, кому она оставляла эту лазейку, себе или ему? И какого черта она такая слабая? Какого черта она не может просто сказать, что ничего между ними быть не может? Ради его же блага.

– В следующий раз, если кто-то обижает твою сестру, ты не полезешь махать кулаками. Второй раз может так не повезти, и ты наткнешься не на меня, а на кого-то из администрации.

Хизер могла бы попросить рассказать ей, если Кэрол будут обижать, чтобы она смогла объяснить ситуацию директору, но опять же не стала.

– Но лучше бы на вас, – он даже не скрывал, что не стыдился случившегося. – И я опять ничего не могу обещать.

Он мог быть совершенно невыносимым. И раздражал сейчас ужасно, хотя она и не должна испытывать таких эмоций к ученику. Ради Бога, Коннор и нравиться ей так не должен.

«И он нужен тебе», – неумолимо добавил внутренний голос, который Хизер успешно проигнорировала.

Звонок с урока спас ситуацию. Коннор поднялся, вскинул рюкзак на плечо.

– Увидимся, мисс Ньюман.

Выдохнуть Хизер не успела. Обернувшись на пороге класса, Коннор ей подмигнул.

Чтоб тебя. Чтоб её. Чтоб их обоих.

*

В кафе миссис Гибсон было удивительно многолюдно, и даже шериф Тейлор заскочил выпить чашку кофе. Проходя мимо, чтобы подняться через служебные помещения в свою комнатку, Хизер слышала, как он жаловался на кофе в участке – мол, пить его совершенно невозможно, не то что у миссис Гибсон! Старушка наверняка была польщена, и Хизер невольно улыбнулась.

Она привязалась к пожилой женщине, у которой, в общем-то, кроме случайной квартирантки да постоянных посетителей, вкусы которых она знала наперечет, никого и не было. Миссис Гибсон не пыталась залезть в душу или выяснить все твои секреты, но с ней хотелось делиться, если было, что рассказать. Однако, пожалуй, о Конноре Хизер не стала бы ей рассказывать.

У любого доверия и привязанности есть свой предел. Особенно если твоя тайна граничит с аморальностью.

– Шериф, а правда, что администрация города хочет ввести комендантский час? – услышала Хизер голос миссис Гибсон.

– Единичный случай нападения, – кажется, шериф даже руками развел. – Может быть, да, а может, и нет. Сейчас ничего сказать не могу.

– Какой кошмар… – явно покачала головой старушка. – Разве охотники не собираются его пристрелить?

– Бен хотел, но один не пойдет. Можно мне ещё кофе, миссис Гибсон? От дерьма, что в нашем участке выдают за кофе, меня блевать тянет.

– Не выражайтесь при мне, молодой человек! Я вас ещё ребенком знала!

Зашумела кофемашина.

Уже второй день по Баддингтауну курсировали новости, что одного из местных пьяниц загрызло бешеное животное. Директор Питерс утром предупредил всех преподавателей, чтобы не задерживали детей допоздна на факультативах и внешкольных активностях, да и самим советовал поостеречься – кто знает, что поехавшему крышей медведю придет в голову? Некоторые учителя шепотом вспоминали прошлый год, а, на вопросительный взгляд Хизер, болтливая Марджери тихо пояснила, что дикие животные загрызли одного из учеников, а другая ученица и муж одной из учительниц пропали.

Та учительница и её малолетний сын потом уехали из города, и, как говорят, уехали к бывшему лучшему другу её мужа, но эти сплетни Хизер уже были не интересны. Чужое «грязное белье» должно было оставаться чужим – в этом и есть смысл.

Она исправно предупредила всех своих учеников, чтобы они не задерживались нигде после школы, и знала, что в течение ближайших пару дней, если власти города примут решение о комендантском часе, директор проведет общее собрание студентов и учителей. На этом её участие в истории заканчивалось, и ей не были нужны старые слухи или глубоко укоренившиеся в городе страхи.

«А ведь Коннор тоже поздно возвращается домой с кинотеатра…»

В солнечном сплетении ёкнуло, будто Хизер ударили кулаком в живот. Нет, она понимала – в основном Коннор передвигается на машине или на велосипеде, а значит, с ним будет… с ним должно всё быть в порядке, но милосердно-короткий ужас, который она испытала, едва не сбил её с ног.

Хизер думала: Господи, пожалуйста, пусть он не столкнется ни с чем. Пусть дикие животные, случайно забредшие к домам, уйдут в свою чащу.

А ещё она осознала то, в чем боялась себе признаться.

Коннор не просто ей нравится.

Кажется, Хизер начала влюбляться в него.

И ничего в этом хорошего не было.

*

От мальчишки пахло его целью.

Его жертвой.

Он повел носом воздух, принюхиваясь, и обоняние не обмануло. Мальчишка был к ней совсем близко, очень близко, и пропитался её запахом, как животные метят собой то, что принадлежит им. Теперь мальчишка принадлежал ей, а, значит, его смерть приближалась с каждым часом.

Нарастающий голод едва не заставил его кинуться и перегрызть горло первому попавшемуся прохожему. Но голос в его голове настаивал, что нужно выждать. Нужно обойтись животными. Нужно ждать, ждать ждать. Таиться. Быть незаметным.

Пока что.

Возможно, он бы не послушался голоса, но барабанный бой выворачивал его кости наизнанку, заставляя повиноваться тому, ради чего он здесь.

Поэтому он позволил мальчишке свободно вернуться домой. Время распробовать его мясо ещё наступит.

И он будет жрать мальчишку медленно.

Ещё живым.

К нему постепенно возвращались мысли, а силы почти восстановились.

Мимо пробежала кошка, остановилась, выгнув спину и вздыбив шерсть. Зеленые глаза сверкнули в темноте. Зашипев, кошка попятилась, всматриваясь в тени, скопившиеся у городской свалки, – она чуяла опасность, но спасти её от этой опасности не смог бы уже никто.

Прыгнув вперед, он вцепился в кошачий загривок зубами, отплевываясь от клочков шерсти. Кошка отчаянно и пронзительно завизжала, дернулась, захрипела и затихла, стоило ему выдрать кусок мяса из её глотки. Опять кошка. Снова кошка. Которую ночь подряд.

Вкусно.

Вкусно.

Ур-р-р.

========== Глава одиннадцатая ==========

Комментарий к Глава одиннадцатая

Aesthetic от Виктории Крупиной: https://vk.cc/c8pwiQ

Голосовое сообщение дежурного стажера Райли Арчера вызвало у Денни нефантомное беспокойство.

«Я что-то видел, сэр. Какая-то темная фигура в переулке, я вышел из машины посмотреть, она метнулась в тень и пропала. И тут кошка, её разорвало на части, как Сандерса. Но я не медведя видел, сэр… это не медведь»

Когда-то он уже получал подобное сообщение. Сэм в ту зиму звонил не только Марку, но не дозвонился ни до кого из них, и повторять ситуацию Денни вовсе не хотелось бы. Реагировать на тревожные звонки и сообщения стоило бы активнее. Поэтому прямо с утра, перед тем, как отправиться в участок, он поехал к Райли.

Дверь открыла его жена, Долорес Арчер. Длинные и вьющиеся темные волосы она скрутила в пучок и закрепила карандашом. На руке у неё висела их трехлетняя дочь, а вокруг прыгала лохматая псина, больше похожая на помесь дворняги с крокодилом.

– Привет, Денни. Джонси, место! – Долорес цыкнула на пса. – Не думаю, что Райли выйдет на работу в ближайшие дни. Если ты по этому поводу.

Оп-па, а это уже интересно. Денни насторожился, но не собирался преждевременно выказывать свое беспокойство. Видит Бог, у Долли сейчас, кажется, и без него хватало проблем: дочь вон, собака, муж.

– Привет, Долли. Что-то случилось? – поинтересовался он максимально нейтрально. – Я не получил от Райли утреннего краткого отчета и решил зайти, узнать всё сам.

Долорес обернулась на лестницу, будто Райли мог подслушать их разговор, и чем-то неуловимо напомнила ему Киру после возвращения Сэма из леса. Напомнила так остро, что его почти затошнило.

В кошмарных снах ему до сих пор снилось, что кожу его лучшего друга натянуло что-то жуткое и чужеродное, будто это был не кожный покров, а хэллоуинский костюм.

Но такого не может быть, правда? Они ведь не в фильме ужасов находятся.

– Он пришел час назад, и, я клянусь тебе, Денни, он был каким-то не таким. Кэти проснулась сегодня рано, прямо перед его приходом, и она бросилась к нему, но Райли вообще её не заметил. Он просто швырнул куртку на пол и поднялся в спальню. Я попыталась поговорить с ним, но он лежит и смотрит в стену. Это… – голос у неё сорвался. Долорес шмыгнула носом, и Денни увидел, какие зареванные у неё глаза и какие синяки залегли под ними. – Это из-за того, что Сандерса разорвал медведь? Я слышала об этом, ужасная смерть. Но Райли был в порядке, и я подумала… я подумала…

Она замолчала. Кэти, почувствовавшая, что мать расстроена, тоже немедленно заревела, хотя вряд ли понимала хоть слово из их взрослого разговора. Подхватив её на руки, Долорес кинула на Денни извиняющийся взгляд.

– Ты проходи. Я кофе сварю, только вот Кэт успокою. Ну тш-ш-ш, не плачь, все хорошо, Кэти…

– От кофе не откажусь, – Денни прикрыл за собой дверь. – Но я сначала попробую поговорить с Райли, если он не спит.

Долли махнула в сторону лестницы рукой: мол, он наверху. Сейчас она была занята дочкой, и даже её беспокойство ушло на второй план.

Райли не спал. Он просто лежал на кровати и смотрел в потолок, и никак не отреагировал на стук.

– Райли?

Денни поразился тому, каким бледным выглядел стажер.

– Привет, босс, – Райли сел, провел рукой по волосам. – Получили моё сообщение?

– Получил. Но так и не понял, кого ты видел. Можешь рассказать?

Если бы можно было побледнеть ещё сильнее, Райли бы сделал это. Сглотнув, он прикрыл глаза и провел по лицу ладонью, будто пытаясь смахнуть ненужные воспоминания. Денни напрягся. Интуитивно он чувствовал, что стажер сейчас расскажет что-то очень важное, да только не был уверен, что хочет это услышать.

Есть вещи, которые лучше не знать. Но Денни трусом не был.

Под глазами у Райли залегли глубокие тени, делавшие его намного старше на вид, хотя ему было всего двадцать пять, и он всегда был здоровым парнем из тех, что в школе бьют спортивные рекорды. Правда, не в футболе, а по легкой атлетике, насколько Денни знал.

– Я патрулировал улицы. Ничего особенного, просто медленно ехал на машине, светил фарами, осматривался. Ничего не происходило, ну прямо совсем ничего, нихренашеньки. Где-то в районе городской свалки мне очень приспичило поссать, аж до ужаса. Я и… – он кашлянул. – Я решил, что если поссу у свалки, никто и не заметит, всё равно воняет там жутко. Уж простите, босс. Вышел я и только начал расстегивать ширинку, как услышал легкий шорох. Почти незаметный, но вы же знаете мой слух.

Да уж.

Тонкий, почти музыкальный слух Райли был известен всему участку. При лучших обстоятельствах он мог бы стать музыкантом. Если бы умел играть хоть на чем-то или захотел научиться.

– Я обернулся, стал искать источник этого шороха. Поначалу… – он помолчал, облизнул сухие губы. – Поначалу было тихо, и я уже решил было, что показалось. Ну знаете, типа, бывает – ночь, дежурство, вокруг ни души. Но потом я увидел, как на свалке что-то мелькнуло. Высокая, тощая фигура. Услышал кошачье шипение, перешедшее в визг. Протяжный такой, будто коту очень больно делают. А потом заткнулся он. Я занервничал, это ведь совсем близко было. Фонариком туда посветил, пригляделся. И…

Он снова замолчал. Денни видел, как на висках у него выступили капли пота.

– Знаете, босс, я, может, и дурак, да и колледжей не заканчивал, но эту хрень уж точно не забуду. Она от света фонарика шуганулась в темноту, но я увидел, что оно… она… она кота прям голыми руками раздирала, как Сандерса разодрали. И жрала. Я его останки как увидел, чуть не блеванул. Зубы у твари этой были… тонкие, длинные, как ножи. Нихрена это не медведь, босс! – Райли сорвался на возглас, но зажал себе рот рукой. Даже будучи в таком паршивом состоянии, он помнил, что внизу были его жена и дочка. – Не знаю я, что это было, но видеть такую хрень больше не желаю. Даже если мне приглючилось. Сам не помню, как оттуда свалил, а потом полтора часа в машине трясся прежде, чем вам позвонить. И блеванул.

Денни нахмурился. Рассказ был странным, напоминал бред сумасшедшего или алкогольную горячку, и он подумал бы, что Райли перед дежурством что-то выпил или принял, да только прекрасно знал, что на любой алкоголь и даже на некоторые лекарства у Райли аллергия. От простого пива он покрывался красными пятнами и начинал задыхаться, а чего покрепче ему давно уже никто не предлагал.

Вряд ли Райли стал бы сам себя гробить бухлом или веществами.

И фраза про зубы…

Она зацепила Денни, как крюком. Ведь про тонкие зубы ему уже говорили.

– Вы как хотите, босс, а в ночь я больше не выйду, – хрипло добавил стажер. – Надо будет – гоните меня в шею, но ни за что я эту поеботу видеть больше не хочу.

Видно было, что Райли чертовски напуган, однако старается держаться, и даже не бежит с работы, сверкая пятками. Только за это его можно было уважать и прислушаться к его просьбе. Райли справится с потрясением, просто нужно дать ему время.

Быть может, это был медведь, которому воображение Райли, напуганного в ночи, придало человеческие черты. Медведи умеют двигаться бесшумно. Или какой-то бомж, обезумевший от голода и плохого бухла. На первом ночном дежурстве можно даже собственной тени испугаться, не то что какого-то чокнутого.

Или он уговаривает сам себя?

Денни вздохнул. Поднялся, положил Райли руку на плечо.

– Не собираюсь я тебя увольнять. Хочешь дневные дежурства – будут тебе дневные дежурства. Но ты уверен, что это был не медведь? Или какой-нибудь бездомный?

Он просто должен был об этом спросить.

– Ну, босс, – нервно и сухо ухмыльнулся Райли, и ухмылка это была страшной в своей уверенности и горечи; Денни аж передернуло, – если вы когда-нибудь видели медведя, сидящего на корточках, то я с вами, пожалуй, и соглашусь. Ну или у бездомного вдруг нашлись деньги на вставные острые зубы.

Ответить на это было нечего.

С кухни тянуло ароматом кофе. Долорес протянула Денни чашку, наполненную черным американо, и обеспокоенно заломила руки.

– Он тебе что-нибудь сказал?

Да лучше бы не говорил.

Денни понимал, почему Райли ничего не захотел рассказывать жене. Долли могла либо принять его за чокнутого, либо напугаться до потери пульса. Он и сам не знал, верит своему стажеру или нет, но что-то внутри, какое-то шестое чувство – полицейская интуиция, если хотите, – верещало, что не всё тут так просто.

Так же, как верещало после пропажи Сэма и смерти Виктора. Да, Виктора пожрали дикие животные, но… так ли это было на самом деле? Денни помнил, с каким подозрением смотрел на фотографии трупа Марк. И помнил, что ему казалось: в рассказе Марка о нападении медведя-шатуна что-то не сходилось. Он просто загнал эту мысль на задворки сознания, чтобы не копаться в том дерьме, в котором копаться совсем уж не хотелось.

– На свалке пересекся с каким-то бездомным, и тот повел себя агрессивно, – это даже и близко не было к той истории, что рассказал Райли, а, скорее, близко к его собственным предположениям, но Денни понадеялся: тот поддержит ложь, если Долли решится с ним об этом поговорить. – Ничего такого, но он же стажер, он пока с таким не сталкивался. С ним всё будет в порядке.

«Кажется, Сатана приготовил для меня большущий котел, в котором я буду вариться за вранье», – подумал Денни, заметив, как разгладилось лицо обеспокоенной Долорес. Испуг мужа, только недавно пришедшего на работу в управление шерифа, она вполне могла понять.

Он был объясним.

А вот мурашки, пробежавшие по спине от слов Райли про длинные, тонкие и острые зубы, Денни списать на что-то объяснимое не удалось. Того не зная, Райли повторил слова Грея, сказанные в личном разговоре о причинах смерти Сандерса, да и по фотографиям определить вряд ли смог бы.

Это всё Денни очень не нравилось. Его прямо-таки мутило. И даже кофе не смог привести его в чувство.

*

Круги вокруг его жертвы сужались. Он с радостью подобрался бы хоть к кому-то из тех, от кого раздавался её запах, но нельзя было переполошить других… людей. Сильная паника не поможет. И поэтому он ждал.

Он знал: кто-то видел его, пока он питался. Он запомнил запах, он нашел дом. Внутри их было трое и ещё собака, и все трое пахли одуряюще вкусно, как только пахнет свежее мясо. Дождавшись ночи, он подобрался ближе, забрался к окнам.

Детеныш лежала на боку, обняв странное неживое создание, которое прижимала к груди. Игрушка? Так это называется? Некоторые вещи забывались очень быстро, да и помнил ли он их вообще… Он поскребся ногтями по стеклу.

Взи-и-ик.

Детеныш подняла голову, едва разлепила глаза. И завизжала. Она будет так же визжать, когда он будет жрать её? Довольный, он спрыгнул на землю и метнулся в тень. Собака залаяла на него, зарычала, заскулила. В доме зажегся свет.

Бой барабанов в его мозгу оглушал.

Он знал: не здесь и не сейчас он убьет эту семью, но он сделает это. Никого из тех, кто его видел, нельзя оставлять в живых. Мясо их пропитается страхом и будет вкусным.

А сейчас его звало, тянуло, тащило в другое место. Пища ждала его там. Время пришло. И он был голоден.

От его ужина пахло тем мальчишкой, сожрать которого так хотелось… Это немного примирило его с требованиями голоса. Какая разница, кого жрать, если город всё равно будет в страхе? А страх – очень вкусный маринад.

*

Рори Джонсон вылез из окна Кэрол Дуглас крайне довольным собой. Ему стоило немалых трудов убедить девчонку, что шкафчик ей разукрасил не он, и что её братец просто психанул, набросившись на первого попавшегося удобного кандидата. Эта идиотка ему поверила, даже простила, и попросила выяснить, кто мог сделать такую отвратную вещь. И извинилась за Коннора, ну надо же.

Честно говоря, Рори понятия не имел, за каким хреном Джемма продолжала наседать на малявку – ясно же, что Коннор не приползет к ней умолять оставить сестру в покое в обмен на возможность скакать на его хуе. Но, видимо, у сучки был какой-то план, а ещё она крепко держала Рори за яйца теми фотками, которые у неё были.

Фотками, на которых ему отсасывал в бангорском клубе какой-то педик. Если они всплывут в Фейсбуке, ему точно пиздец. И от брата, и от бати, и от тренера. Что про него будут говорить в школе и колледже, даже думать неохота. Пидор, гомик, членосос… при желании, можно придумать миллион прозвищ, уж он-то знал! Баддингтаун – город маленький и дерьмовый, и такую сенсацию тут никогда не забудут.

Хотя какая, блядь, разница? У Рори вставал и на девчонок. Просто ни одна из них не умела отсасывать так же хорошо, как любой бангорский педик, в кого там пальцем не ткни. А если повернуть задом, то и вовсе не разберешь, девчонка под тобой или пацан.

Джемма, гребаная сучка, умела взять за хуй и повести, куда надо, если очень хотела. Зачем-то ей сдался этот ебнутый Дуглас, который настолько берега растерял, что полез драться прямо посреди раздевалки футбольной команды. Вот будто остальные стали бы стоять и глазеть, как пиздят их капитана! Зато сестренка его… черт, будь она постарше, Рори бы перепихнулся с ней, уж больно она была милой, несмотря на нос почти как у братца. Опять же, если повернуть задом, то носа и не видно, а зад у неё был зачетный.

Пришлось обойтись поцелуями. Пока что. И парой сделанных тайком фоток, уже лежащих в личке у Джеммы. Рори не хотел думать, как она ими распорядится. Не его дело. Если он доберется до трусиков Кэрол Дуглас, Джемма получит свое – видеозапись, которой сможет шантажировать малявку и заставить ту поговорить с братом. Хотя, может, у неё был и какой другой план.

На самом деле, Дугласу Рори даже в чем-то сочувствовал. Не повезло чуваку стать объектом одержимости Джеммы, которая всегда знала: у неё должно быть самое лучшее. И она должна быть лучшей. А тут от неё ушли, да ещё и регулярно слали на хуй с попытками помириться. Вот у Джеммы крышу и снесло.

Пусть Коннор Дуглас разбирается сам. А он, Рори Джонсон, ему не нянька и не помощник. Самому бы выбраться из дерьма, которое заварила Стоукс.

Домой Рори ехать так быстро не собирался и свернул в сторону леса. Он, конечно, слышал от брата, что старого пердуна Сандерса загрыз медведь, ну так а что вы хотите? У леса живем. Это не значит, что теперь все должны дома после семи запираться и креститься от каждого лишнего звука.

В бардачке у него завалялся косячок с марихуаной, который он как раз купил у того бангорского педика. Повезло, что Кай не полез проверять его машину, но репутация Рори, не замеченного в употреблении наркотиков и покупке бухла, – не будем брать вечеринки, Кай был понимающим старшим бро, – помогала ему. Он вдохнул сладковатый дым и закатил глаза.