Текст книги "Дети слепых (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
– Привет! – Кана улыбнулась и отложила кексы, вытирая руки о передник.
– Привет, – сказала Юка и обняла её.
Кана всегда была такой тёплой и так вкусно пахла. Это был её особенный запах, принадлежащий только ей. Запах, который хочется вдыхать, когда тебе больно или страшно, или просто что-то не ладится.
– С Днем рождения, милая, – сказала Кана. – С Днем рождения, солнышко.
– М-м-м, – сказала Юка. Глаза защипали.
– Тебе понравились мои шарики? – спросила Кана. Это был вопрос, который она задавала каждый год.
– Очень, – ответила Юка. – Очень понравились.
– Хорошо. А то я чуть не окочурилась, надувая их! Думала, что посинею! – и она рассмеялась своим звонким, заразительным смехом.
Юка тоже засмеялась. Глаза по-прежнему щипали.
– А теперь черед подарка! – провозгласила Кана. – Пойдём-ка в мою комнату!
Комната Каны была просторной, светлой и чистой. Юка любила бывать здесь, хотя случалось это реже, чем ей хотелось бы.
Кана усадила её на кровать и открыла верхний ящик своего письменного стола. Юка затаила дыхание. Она всегда очень любила этот момент – ожидание сюрприза от Каны.
Кана достала из ящика небольшую коробочку, перевязанную красной лентой, и тут же спрятала её за спину, подходя к девочке.
– Как думаешь, что я тебе подарю? – спросила она с игривой улыбкой, которая сразу убавила ей возраста лет на пятнадцать.
Юка пожала плечами.
– Быть может, расчёску, чтобы я «наконец-то расчесала свои патлы»?
– Ха! А вот и не угадала! – Кана села рядом на кровать и протянула Юке коробочку продолговатой формы. – Открывай и увидишь.
Пока Юка расправлялась с лентой и обёрточной бумагой, Кана говорила:
– Сначала я думала подарить тебе что-нибудь памятное, но потом решила, что ещё успею. Подарю памятное, когда тебе исполнится четырнадцать. А сегодня подарю полезное. Нечто, что очень пригодится тебе в этом году.
– О нет, только не говори, что это автоматическая мини-кофеварка, чтобы я варила себе кофе перед экзаменами?
Кана не отвечала и только улыбалась.
В коробке, завернутая в защитную противоударную плёнку, лежала труба, похожая на подзорную или на калейдоскоп.
Юка сняла плёнку, с недоумением повертела трубу в руках. Труба была холодная, и на её металлической поверхности было выгравировано «Йойки Коонно».
– Ты уверена, что не перепутала подарки? – спросила Юка. – Может, ты хотела подарить это Йойки?
– Нет, Юка. Это тебе, – Кана по-прежнему улыбалась, и Юка окончательно растерялась.
– Но что это?
– Это устройство, позволяющее узнавать состояние интересующего тебя человека, не прибегая к контакту с ним.
– Чего?! – глаза Юки округлились. Она уже ничего не понимала. – Не прибегая к контакту? Как это?
– У каждого человека своя частота. Этот прибор настроен на частоту Йойки. Он может на расстоянии определять, что сейчас чувствует Йойки, каково ему… жив ли он, – Кана помолчала. – Посмотри в отверстие.
Юка поднесла трубу к лицу, прикрыла один глаз, а другим заглянула внутрь. И в самом деле как калейдоскоп, подумала она.
Только внутри вместо разноцветных осколков был однотонный желтый кружок, чуть светящийся и напоминающий крошечное солнце, заключённое в эту металлическую трубу.
– Ну, какой цвет ты видишь? – спросила Кана.
– Желтый…
– Хорошо.
– Почему хорошо? – Юка опустила трубу и посмотрела на Кану. – Что это означает?
– Желтый цвет значит, что у Йойки сейчас прекрасное настроение и самочувствие.
Юка продолжала удивленно моргать, не в состоянии поверить, что эта штука в самом деле знает, как себя чувствует Йойки.
– А есть ещё и другие цвета? – спросила она.
– Конечно есть. Например, зелёный значит, что Йойки спит, синий – что он заболел, фиолетовый – что ему тяжело, грустно или больно, а красный – что Йойки влюблён или думает о ком-то, кого любит. А полная таблица цветов лежит на дне коробки, можешь взять посмотреть…
Но Юку интересовало другое.
– И на каком расстоянии эта штука работает?
– В том-то и дело! – воскликнула Кана, довольная собой. – Для неё не существует расстояний! Мало того, для неё не существует препятствий. Она изобретена одним моим хорошим знакомым специально для тех, кто хочет поддерживать контакт с людьми, ушедшими по ту сторону Стены. Разумеется, это нелегальное изобретение и никто не должен о ней знать. Оно для частного использования. Считается, что человек, покинувший мир иенков, навсегда потерян для нас, что связаться с ним и узнать, как он поживает, нет никакой возможности. Но это не так. Эта вещь позволит тебе узнать, как чувствует себя Йойки и всё ли с ним в порядке, когда он уйдет от нас. Я просто подумала, что ты будешь очень волноваться за него и захочешь узнать, как он…
Юка уже не слышала. Она со слезами бросилась на шею Кане и повалила её на кровать. Кана вскрикнула и засмеялась, прижимая Юку к себе.
– Ну что, как подарок?
– Это просто чудо! Чудо! Спасибо! Спасибо тебе! – шептала Юка сбивчиво, не помня себя от радости.
Ей всегда казалось, что Кана против её отношений с Йойки. А если и не против, то уж точно не поддерживает. Ей казалось, Кана не хочет, чтобы Юка так близко дружила с человеком.
Но видимо Юка всё-таки недооценила кое-что. Недооценила любовь Каны к ней.
– Ну всё! Всё! Хватит меня благодарить! А то задушишь! – смеялась Кана, но Юка знала, что Кане это очень приятно, и что на самом деле она не против, если Юка будет благодарить её бесконечно и высказывать, какая же она замечательная Кана, просто самая лучшая в мире.
– Пойдём-ка лучше поможешь мне на кухне, – сказала Кана, поднимаясь с кровати и поправляя растрепавшийся пучок на голове. – А то скоро уже придут твои друзья и твой любимый Йойки, а у нас ещё ничего не готово.
Раньше Юка возразила бы что-нибудь вроде: «И вовсе он не мой любимый Йойки», но сегодня не стала ничего говорить.
Только осторожно уложила трубу обратно в коробку и вышла из комнаты вслед за Каной. Вышла, прижимая подарок к груди и улыбаясь.
*
Тринадцать.
Почему-то раньше Юке всегда казалось, что когда ей исполнится тринадцать лет, она будет совсем другой, повзрослевшей. Будет высокой, похожей на девушку, а не на девочку, и думать будет как девушка. Интересно, а как думают повзрослевшие девушки?
Но теперь, когда Юке исполнилось тринадцать, она не чувствовала в себе совершенно никаких изменений. Не чувствовала, что изменились мысли или желания, и рост её как будто нисколько не увеличился, и на её худых коленках были те же самые синяки. И даже грудь осталась той же самой и нисколечко не выросла.
И оставшись наедине с Мией, которой исполнилось тринадцать месяц назад, Юка поделилась с ней своими размышлениями.
Мия усмехнулась и напустила на себя снисходительный вид. Юке всегда казалось, что Мия гордится тем, что старше Юки на целый месяц, и считает это поводом для того, чтобы периодически выставлять себя умудрённой опытом особой.
– Всё правильно! Ты ведь не можешь измениться за одну ночь! – сказала она. – Вот пройдёт несколько месяцев, и ты заметишь, что повзрослела и чуточку изменилась. Поймёшь, что ты уже не такая, какой была в двенадцать лет. К тому же скоро у тебя наверняка начнутся «эти дни». Должны начаться. И тогда ты станешь ещё взрослее.
Юка со страхом ожидала прихода месячных и в то же время хотела, чтобы они начались. Мия «повзрослела» ещё полгода назад, и это стало ещё одним поводом для её гордости собой и снисходительного тона по отношению к Юке.
– Надеюсь, они придут ещё не скоро, – пробурчала Юка. – Мне и так неплохо живётся.
Мия в ответ только рассмеялась, и смех этот означал примерно следующее: «Ах, какая же ты ещё глупенькая девочка! Ну, ничего, вот станешь как я и всё поймешь!».
В этот момент в дверь постучали, и послышался голос Ённи:
– Эй, ну вы чего там застряли? Кана зовёт всех к столу!
Юка последний раз взглянула на себя в зеркало, поправила пояс платья и спросила:
– Ну что, как я выгляжу?
– Выглядишь повзрослевшей, – улыбнулась Мия. – Ему понравится.
Юка покраснела и поспешила отойти от зеркала.
Йойки уже поздравил Юку утром. Он подарил ей свой рисунок, на котором они были изображены вместе под цветущим майнисовым деревом. А ещё подарил тонкий серебряный браслет искусной работы. Цепочка браслета закручивалась змейкой и сверкала на запястье девочки крошечными искорками.
Теперь с новым светло-сиреневым платьем этот браслет смотрелся очень красиво, и Юка заметила, что нравится сама себе. Это было новое и очень приятное, но отчего-то смущающее чувство.
– Ты очень красивая сегодня, – сказал Йойки, когда они спустились вниз и встретились во дворе дома, где стоял стол под открытым небом. – То есть, я хотел сказать, что ты всегда красивая, но сегодня особенно… То есть… тебе очень идет это платье и эта прическа и вообще… – Йойки совсем смутился и забыл, что хотел сказать.
– Спасибо, – Юка улыбнулась.
Действительно ей очень шли забранные наверх волосы с завитками выбивающихся прядей. Эту причёску соорудила ей Мия, и Юка высказала предположение, что ей стоит передумать и стать не врачом-ветеринаром, а парикмахером.
На столе стояло множество всяких вкусностей, и всё хотелось попробовать. Свежие фрукты, клубника и спелая вишня, кексы и печенье, большой торт, украшенный ванильным кремом, кусочками шоколада и ягодами, а ещё мармелад и разноцветные леденцы. Глядя на всё это, Юка чувствовала, как у неё поднимается настроение и всё становится так просто, весело и хорошо.
Конечно, ей бы очень хотелось, чтобы Тихаро тоже была здесь, и это было единственное, что омрачало праздник. Юке хотелось хотя бы знать, что с птицей всё в порядке. Неужели она просто улетела вот так, не простившись? Ни с того, ни с сего?
Юка в этом сомневалась и была уверена, что здесь что-то не так. Она хотела поговорить с друзьями, но сегодня они явно не поддерживали эту тему, видимо, не желая портить ей настроение в такой день.
А день клонился к вечеру. И почти всё было съедено, а то, что осталось, уже не елось.
Помыв посуду, друзья устроились на ещё тёплой от солнца траве и молча лежали, глядя в темнеющее небо. Двигаться не хотелось, говорить тоже – казалось, сегодня уже было всё сказано.
Юка чувствовала лёгкую приятную усталость и, лениво перебирая пальцами, играла с браслетом.
– Так тихо сегодня, – сказала Мия. – Удивительный вечер.
– Птица летит, – сказал Ённи.
– Где? – Мия чуть приподнялась на локтях.
– Да вон! Прямо над нами.
– Не вижу. Тебе, наверное, опять кажется сослепу!
– И ничего мне не кажется! – возмутился Ённи, тоже поднимаясь. – Это ты уже ослепла! Пора очки носить!
Юка прищурилась, чтобы увидеть из-за чего эти двое снова умудрились поругаться.
И действительно по небу летела птица, приближаясь прямо к ним…
Теперь уже и Мия разглядела её и только молча сидела, раскрыв рот. Ённи торжествовал:
– Вот видишь, я же говорил! Ты только посмотри… Нет, вы только посмотрите, это же Тихаро!
Юка вскочила, а вслед за ней и все остальные.
Зрение не обмануло Ённи – это действительно была Тихаро. Её широкие крылья отливали серебром и ультрамарином в лучах закатного солнца.
Юка впервые заметила, что Тихаро уже совсем не похожа на ту испуганную, раненую и дикую птицу, что они нашли у Стены. Теперь Тихаро была сильной, с широкими крыльями и переливающимся оперением, с темными, равнодушными и всевидящими глазами. Теперь Тихаро казалась свободной.
Подлетев к Юке, Тихаро задержалась в воздухе, и только тогда Юка заметила, что в лапах у птицы зажата какая-то бумага, свёрнутая и пожелтевшая от времени.
Юка инстинктивно протянула руку, и бумага упала ей на ладонь, а Тихаро приземлилась на её плечо. И Юка не могла дышать от той радости, которую в ней вызывало прикосновение цепких, но совсем не острых когтей птицы к её коже.
Только теперь Юка почувствовала, что сегодня её день. День, когда всё возможно. Даже чудо. Такое простое и радостное, как это. Как возвращение друга, которого очень любишь.
*
Когда улеглись восторги по поводу возвращения Тихаро, Ённи сказал:
– Может, мы уже посмотрим, что она нам принесла? Не зря же птички не было столько времени, наверняка она нашла что-то очень важное!
Друзья снова уселись на траву, поставив перед Тихаро тарелку с её любимой клубникой, а сами склонились над принесённым свёртком.
Юка ошиблась, посчитав свёрток бумажным. При ближайшем рассмотрении это оказался более прочный и совершенно иной на ощупь материал.
– Пергамент, – сказал Йойки. – Точно пергамент.
Ённи присвистнул:
– Ну, ничего себе! Сколько же этой штучке веков?
Юка развернула лист пергамента чуть дрогнувшей рукой. Этот предмет пугал её своей древностью, таинственностью и каким-то потусторонним холодом, исходившем от него, несмотря на то, что Юка уже давно держала его в руках. Лист пергамента как будто жил сам по себе.
На нём было что-то начертано чёрным и красным. Буквица была красной, а все остальные буквы чёрные и совсем мелкие, выведенные каллиграфическим почерком.
Юка попыталась прочитать заголовок, но не смогла разобрать ни слова.
– Ничего не понимаю! – воскликнула Мия, хмурясь. – На каком это языке?
– Это язык древних иенков, – отозвался Йойки.
Все уставились на него.
– Дай-ка посмотреть, – попросил мальчик, и Юка передала ему пергамент.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Ённи.
– Подождите, – Йойки поднёс лист ближе к глазам. – Помолчите немного.
Друзья замолчали и, кажется, даже перестали дышать. Юка заметила, какое уважение сразу появилось во взгляде Ённи, когда он увидел, что Йойки понимает написанное. Ённи и сам неплохо разбирал язык древних иенков, но всё-таки языкознание давалось ему тяжелее всех остальных предметов. А Ённи всегда уважал тех, кто разбирался в чём-то лучше него. И по-доброму завидовал.
– Дуно Моно учебно заповедование, – прочёл, наконец, Йойки.
– Десять заповедей Стены?! – воскликнула Юка. Это могла перевести даже она со своей нелюбовью к языкознанию.
Ённи снова присвистнул.
– Вот это да! Да это же древнейший документ! Десять заповедей, составленных по слухам самим создателем Стены!
Молчание. Юка была не в состоянии выговорить ни слова и только беспомощно смотрела то на Ённи, то на Мию, то на Йойки широко раскрытыми глазами.
– Этот документ считался уже давно утраченным, и вокруг него всегда ходило столько легенд, одна ужаснее другой! – продолжал Ённи. – Его воровали, прятали, чтобы никто не узнал того, что написано там, и, в конце концов, документ якобы исчез.
Снова многозначительное молчание, которое прервала Мия громким шёпотом:
– Йойки, давай же читай дальше! Скорее, скорее!
Йойки откашлялся и продолжил. Голос его показался Юке напуганным, словно Йойки очень волновался, но отчаянно пытался это скрыть. Наверное, для него это важнее, чем для всех нас, подумала девочка и хотела было коснуться его плеча, но её поднятая уже рука только бессильно повисла в воздухе. Почему-то Юка не смогла прикоснуться к другу.
– И да воздвигнута будет великая Стена, и да будет бессильно всякое живое существо пред её могуществом, – переводил Йойки и делал небольшие паузы, но не для того, чтобы подобрать нужное слово, а чтобы справиться с волнением и собственным дыханием.
– Это первое? – тихонько спросила Мия.
Йойки кивнул и продолжил:
– Второе. И да не сможет ни одно живое существо нанести вред великой Стене или разрушить Её, кроме её Создателя.
Третье. И станет Стена великая преградой между мирами двумя противоположными, чьи имена теперь «Мир иных» и «Человеческий мир». И станет Стена великая отныне защитой этих миров друг от друга.
Четвёртое. И да будет в мире иных отныне вечное лето, а в мире людском зима вечная и бесконечная, холодная, как и сердца их, иссушенные безверием.
Пятое. И лишены отныне будут иные и люди возможности встречи друг с другом, и лишь чрез детей своих до четырнадцати годов смогут они поддерживать связь незримую.
Шестое. И лишены будут люди памяти о годах своих в Мире иных, и Стена великая будет для них непроницаемой. И останутся люди слепы. Иные же смогут наблюдать за ними, но постигнут иную кару – кару невмешательства и своего бессилия.
Седьмое. И да не властны будут иенки покинуть мир свой. Лишь чрез сон смогут они попасть на Ту Сторону.
Восьмое. Люди же смогут вернуться в мир иенков лишь чрез память. А иенки, если покинут свой мир, смогут вернуться обратно только чрез память другого человека.
Девятое. И да уничтожит великая Стена всякого, кто попытается перейти на другую сторону, кому переходить не дозволено и кто нарушит сии заповеди, обратив того в пепел, ибо неведомы Стене сожаление и сострадание.
Десятое. И да будет великая Стена жить до тех пор, пока разделённые ею не осознают ошибки свои и не искупят их.
Подпись… Подпись…
Йойки вдруг замолчал. Сначала Юке показалось, что у него сорвался голос, и он не может больше читать, но Йойки поднёс пергамент ближе к глазам, пытаясь что-то разобрать, а потом со вздохом уронил лист на колени.
– Бесполезно. Там оторван кусок.
После слова «подпись» был оторван небольшой клочок. Сразу они этого даже не заметили, но теперь при ближайшем рассмотрении увидели, что край неровный. Кто-то явно оторвал от листа кусок, чтобы никто не узнал, кем подписаны десять заповедей.
Несколько минут все молчали. Было слышно лишь, как Тихаро клюёт клубнику и ходит по столу.
А потом Мия, как обычно, первой нарушила молчание, воскликнув:
– Тьфу, чепуха какая-то! Нет, серьёзно, ведь это же глупость! Всё до единого слова! И верить в это я не хочу! И ты, Йойки тоже не верь, – и голос её дрогнул, и она посмотрела на Йойки взглядом, который Юка про себя называла: «Ох, бедняжка! И за что ему всё это?». А потом Мия закусила губу и замолчала.
Ённи был более серьёзен. Его взгляд говорил: «Прости, Йойки, но я скажу всё, что думаю».
– Это не чепуха, – сказал он. – Всё написанное здесь – правда. У меня это не вызывает сомнений. Вопрос только в том, хватит ли у нас мужества эту правду принять.
– Хорошо, тогда как ты объяснишь всю эту чушь про то, что попасть на ту сторону можно лишь через сон? – спросила Мия, передразнивая официальный тон документа. – Или про то, что вернуться сюда снова можно только через память? Что это за ерунда? Что же получается, мы можем ходить на ту сторону во сне?!
– Конечно, нет! – отозвался Ённи с раздражением в голосе. – Это такая метафора. И за ней что-то скрыто. Надо только понять, что.
– Отлично! Предоставляю тебе с этим разбираться, умник.
Опасаясь, что они снова разругаются, Юка решила вмешаться:
– Я тоже думаю, что всё это правда. Иначе Тихаро бы не принесла его. Я ей верю. В этом документе явно скрыт какой-то ключ. И мы должны постараться найти его. По крайней мере, мы впервые столкнулись с какими-то конкретными указаниями. К тому же, теперь мы точно знаем, что можно не только перейти на Ту сторону, но и вернуться обратно.
– Возможно, и так, – буркнула Мия. – Но всё равно я считаю, что написанное здесь – жестоко. В этих словах ни капли любви. Это же просто приговор какой-то! Нас наказывают! Нас всех! А мы даже не знаем, за что!
Юка промолчала. Она не знала, что на это можно возразить. Ведь Мия была права.
– Йойки, а ты что думаешь обо всём этом? – спросила Мия с надеждой, что хоть Йойки поддержит её.
Но Йойки лишь молча отложил лист пергамента, встал и проговорил, ни на кого не глядя:
– Что-то в горле пересохло от чтения. Пойду в дом выпью воды.
И они остались одни, проводив взглядом фигуру Йойки, скрывшуюся в опускающихся сумерках.
Мия тут же схватила Юку за запястья и крепко сжала их:
– Ему сейчас нужно побыть одному, прийти в себя, поэтому дай ему время. Но потом обязательно побудь с ним. Ты нужна ему сейчас. Только ты. А мы, пожалуй, пойдём… Правда, Ённи? – и она наградила Ённи взглядом, не допускающим возражений.
– Угу, да-да, – пробормотал Ённи, поднимаясь. – Спасибо, Юка, всё было очень вкусно. Поблагодари от нас ещё раз свою Кану. И ещё раз с Днем Рождения тебя.
– Да, с Днём рождения, дорогая, – повторила вслед за ним Мия, обнимая Юку.
Теперь их поздравления прозвучали тихо и печально, как выражения сожаления. И в самом деле – праздник закончился.
Юка вздохнула. Радость от возвращения Тихаро померкла. И снова нужно было что-то решать. Снова нужно было искать в себе силы, чтобы идти дальше.
А небо было высоким и иссиня-чёрным, бездонным. Небо было таким же, как и всегда, и, как и всегда, ничем не выделяя этот день от остальных, небо зажигало первые звёзды.
Небо было столь же равнодушным, как и Стена. И столь же недосягаемым. Сколько ни смотри, ни пытайся дотянуться, оно будет лишь отдаляться и слепить холодным светом вечных звёзд. Звёзд, пустых и одиноких.
*
Стемнело.
Они сидели на балконе комнаты Юки и смотрели на звёзды.
Получасом раньше Юка нашла Йойки в ванной, согнувшимся над раковиной с шумящей и хлещущей из крана водой. Она решила, что ему стало плохо, но Йойки лишь слабо улыбнулся, вытер с бледного лица капельки воды и сказал, что всё хорошо.
Он всё молчал, но Юка не требовала от него слов. Она только хотела, чтобы он успокоился и снова стал таким, каким был утром, когда увидел её в новом красивом платье и с его браслетом на запястье.
– Смотри, как он сверкает в лунном свете! – сказала Юка, показывая Йойки руку.
Йойки улыбнулся. И хоть это и была улыбка через силу, Юка всё равно обрадовалась.
– Тебе правда нравится? – спросил он. – А то я так мучился, выбирая его.
– Да! Мне очень нравится! – воскликнула Юка. – Я буду носить его не снимая!
Йойки снова улыбнулся. Взгляд его потеплел.
– Извини, – сказал он. – Я вдруг совсем расклеился. Испортил тебе праздник. И Ённи с Мией из-за меня сбежали. Наверное, решили, что у меня очередной приступ отчаяния, а ведь это не так. Со мной всё в порядке, просто… просто…
– Ну что ты! – Юка схватила его за руку. – Не извиняйся! Ты ничего не испортил! Это был лучший День Рождения в моей жизни, и я никогда его не забуду.
– Юка…
– Это правда! Спасибо тебе. Спасибо за всё.
Йойки сжал её руку, и они помолчали немного. А потом Йойки сказал, глядя на небо:
– Наверное, нас действительно наказали за то, что мы были слепы. Люди не замечали чего-то важного, и в наказание за это теперь всю жизнь обречены ходить с завязанными глазами. Пожалуй, я могу это принять.
– Йойки…
Но он не дал ей ничего сказать и продолжил:
– Я вполне могу понять, за что наказали людей. Но я не понимаю, почему наказали иенков? Что плохого сделали они?
Юка тоже думала об этом. Но ответ пришёл к ней только сейчас.
– Возможно, иенки тоже были слепы. Просто они не видели что-то другое.
Йойки вздохнул.
– Видимо, этого мы уже никогда не узнаем. Вот только…
– Что? – Юка перестала дышать.
– Только… одного я не понимаю. Какие ошибки мы должны осознать и исправить? Мне всего тринадцать, и не уверен, что за свою жизнь я успел так сильно нагрешить. Как и ты. Нам всего тринадцать. Но что мы сделали? Почему мы должны расплачиваться за чужие ошибки?
Юка очень хотела бы ответить ему. Но она не знала, что сказать. Просто не знала.
За что они страдают? Почему вынуждены так глупо расставаться, подчиняясь каким-то дурацким правилам, придуманным неизвестно кем?
За что наказывают их? Именно их, Юку и Йойки?
Юка сжала кулаки. Этого она не могла принять. Не могла смириться. И если раньше ей как-то удавалось жить с этой мыслью, то теперь Юка вдруг осознала, что больше не может смиряться. Просто что-то в ней закончилось. Вот и всё.
– У нас осталось всего полгода, – сказал Йойки. – И кроме этой шарады, которую надо как-то разгадать, у нас ничего нет. Это единственная зацепка.
– Мы разгадаем! Мы успеем, вот увидишь!
– Юка, подожди. Послушай, что я скажу. Времени мало. Через два месяца у меня уже начнутся выпускные экзамены, а потом адаптационные курсы для всех, кому предстоит уйти в мир людей. Поэтому у нас будет мало времени на встречи и общение, и мало времени на то, чтобы разобраться со всем этим. Поэтому я хочу, чтобы ты пообещала мне, что если мы не успеем… Если мы не успеем, обещай, что ты не сдашься после того, как я уйду. Обещай, что продолжишь искать ответы без меня.
Юка сморгнула слёзы. Они потекли по щекам, но девочка даже не пыталась вытереть их.
– Конечно, конечно я обещаю, Йойки! Я буду искать, несмотря ни на что! Ради тебя, ради нас, я не сдамся! Я никогда не сдамся! И я обязательно найду выход! Найду способ сломать эту систему. Обещаю.
Йойки улыбнулся. И на этот раз его улыбка была настоящей.
– Спасибо, Юка. Спасибо.
И они снова замолчали.
Юка смотрела на небо и думала о том, как сильно ненавидит эту систему бесконечных правил, которым они вынуждены подчиняться, которыми пропитана вся их жизнь. Правила, опутывающие их мир, словно паутина. И Юка ненавидела того, кто их придумал. Кем бы он ни был. Она ненавидела и боялась собственной ненависти. Раньше ей незнакомы были такие болезненные, разрушительные чувства.
Всю свою жизнь Юка жила в мире, который представлялся ей идеальным, устроенным мудро и правильно. И всякий раз, когда к ней в голову закрадывались сомнения, она старалась гнать их от себя.
Но теперь сомнений больше не было. Тот мир, который Юка любила, был разрушен.
Кана говорила, что для счастья недостаточно одного желания, потому что есть вещи, которые мы никогда не сможем изменить.
Они просто существуют. Как аксиомы.
Правила, которые заставляют страдать Кану, Юку, Йойки, господина Отто и многих других.
Юка не верила, что их нельзя изменить. Потому что, если верить написанному на старом листе пергамента, даже Стена не вечна.
А это значит, что всё можно изменить.
И далеко не со всем можно смириться. И Юка не собиралась мириться.
Браслет искрился в свете Луны и звёзд. Цепочка змеилась, переливалась, и звенья её причудливо переплетались.
Йойки осторожно провёл кончиками пальцев по её запястью чуть выше линии браслета, и от этого лёгкого, почти невесомого прикосновения по спине у Юки пробежали мурашки.
– А всё-таки хороший сегодня был день, – сказал Йойки. – Было очень весело. И Тихаро вернулась.
– Да. Было здорово, – Юка улыбнулась.
Она вдруг вспомнила, что не показала Йойки самого главного – подарка своей Каны. Интересно, как Йойки отнесётся к тому, что Юка всегда сможет узнать, как он себя чувствует? Обрадуется ли он за неё или огорчится из-за того, что сам будет лишен такой возможности?
– Подожди меня здесь, я хочу кое-что показать тебе! Сейчас!
Юка вскочила со скамьи и кинулась в комнату, где в её «секретном» ящике лежала коробка с трубой. Прежде чем нести трубу Йойки, девочка решила сама в неё заглянуть. Просто не могла удержаться. Ей хотелось знать, какое настроение у Йойки. Вдруг он сейчас грустит?
Но Йойки не грустил. Цвет кружка внутри трубы был красным. И Юке даже не нужно было сверяться с таблицей цветов, чтобы вспомнить, что это значит.
Красный значит, что Йойки сейчас влюблён.
Юка почувствовала, что и сама краснеет, и что станет сейчас такой же, как этот кружок.
Сердце запрыгало в груди, и Юка поспешила спрятать трубу обратно в коробку. Она не знала, почему это делает. Но показывать свой подарок Йойки, во всяком случае, сегодня, она точно передумала.
Щёки горели, и лишь успокоившись немного, Юка смогла вернуться к Йойки на балкон.
– В чём дело? – спросил он, увидев её. – Ты ведь что-то хотела мне показать? Что-то не так?
– Нет. Всё так. Просто… – Юка не хотела врать и сказала: – Просто лучше я тебе в другой раз покажу. Хорошо?
Йойки только удивлённо пожал плечами.
– Как хочешь. Тогда я, наверно, домой пойду. А то скоро Кана меня хватится. Да и тебе пора отдыхать…
– Нет, подожди! – воскликнула Юка, и щеки её снова вспыхнули. – Давай ещё немножко посидим! Просто тихонько посидим. Совсем немного.
Йойки улыбнулся. И взгляд его снова стал тёплым. И Юка хотела, чтобы он всегда так смотрел на неё.
– Да, конечно. Давай посидим. Иди сюда.
Юка снова села на своё место и положила голову Йойки на плечо.
И было так хорошо, что думать ни о чём не хотелось. И так тепло в груди.
Просто. Пусть всегда будет так.
Пусть будет это чувство. И эта вера, горящая огнём. Ощущение жизни.
Ощущение свободы.
========== Глава 5. Время. Смотритель Каны. Ворота ==========
Время было подобно длинной однообразно-серой нити, которую кто-то скручивает в клубок, всё быстрее, быстрее.
Время ускорялось, время сжималось. И всё короче становился промежуток между пробуждением в лучах тусклого раннего солнца и сном в сумрачной комнате, где колыхались от лёгкого ночного ветерка занавески. Иногда Юка забывала выключить светильник с бабочками на столике у кровати, и по всей комнате плыли тени огромных бабочек с широкими крыльями, и эти бабочки снились Юке, чудились ей на грани сна и яви, и ей казалось, что они в самом деле летают по комнате, но она слишком уставала, чтобы думать об этом, и ещё через секунду проваливалась в тяжёлый глубокий сон.
Так было часто.
А утром Юка просыпалась, светильник так и горел, только теней-бабочек уже не было – они таяли в лучах утреннего света. И на кровати были разбросаны какие-то бумаги, и Юка с трудом узнавала на них свой почерк. Она совершенно не помнила, чтобы писала ночью что-то подобное.
На столике часто лежали раскрытые книги, а некоторые были закрыты, и Юка потом уже не могла вспомнить, до какого места она их дочитала.
Она слишком уставала. Слишком хотела спать.
Она искала ответы.
Но их не было.
Прошло два месяца с тех пор, как Тихаро принесла им лист пергамента с десятью заповедями Стены. Это были непростые два месяца.
Поначалу каждый из них был полон надежды и уверен, что времени достаточно. Ведь ещё полгода, и у них есть как будто всё для того, чтобы решить задачу.
Но шли дни, недели. И к концу первого месяца их энтузиазм заметно поутих.
Ответов по-прежнему не было.
Юка показывала пергамент даже господину Отто, но он лишь качал головой. Он знал обо всём этом столько же, сколько и они. И он точно так же понятия не имел, что значит «Лишь чрез сон смогут они попасть на Ту Сторону».
И, тем не менее, господин Отто не отказал им в помощи. Он сказал, что тоже будет искать в свободное время, и вселил в друзей надежду, что впятером они уж точно что-нибудь найдут.
Но прошло два месяца, и теперь их было уже не пятеро. Потому что Йойки окончил школу и начал ходить на адаптационные курсы. На курсах он проводил почти весь день, а приходя, выполнял домашние задания, так что на поиски у него не оставалось ни времени, ни сил.
– Не понимаю, зачем нам всем вообще ходить на эти курсы, будь они неладны! – в сердцах ругался Йойки. – Ведь всё, что рассказывают нам, мы забудем, как только перейдём Стену. Так какой в этом смысл? Уж адаптировались бы как-нибудь без всех этих наставлений!
Йойки стал раздражительным. Прошло всего несколько дней занятий на курсах, а он уже так изменился. Всё более угрюмый, молчаливый. И ещё более далёкий от неё.
