Текст книги "Дети слепых (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Стена была прозрачной. Это была особая порода толстого стекла, которое не разбить ничем, которое появилось ещё до первых иенков и людей. Стена была всегда. Стена всегда жила. И кто создал её – вечная тайна.
Но главная особенность Стены была не в этом. Интереснее всего то, что прозрачным стекло было только с одной стороны. Со стороны иенков. И поэтому иенки могли видеть происходящее по Ту сторону, а люди – нет. Вряд ли люди вообще знали, что это за Стена, и что находится за ней.
И Йойки всякий раз содрогался при мысли, что однажды настанет день, когда и он будет одним из тех, кто не знает. Не помнит. Не верит.
Он слышал, что люди ни во что не верят. И тут же убеждал себя: «Нет. Я не такой. И никогда таким не стану. Я буду верить всегда».
И вместе с тем он ясно осознавал, что чего-то в нём не хватает. Какой-то изъян, червоточина была внутри него, которая делала его непохожим на Юку и других ребят-иенков. Словно внутри него жил кто-то ещё. И этот кто-то вдруг оживал время от времени, и тогда Йойки слышал его тихий, но сильный и всегда спокойный холодный голос: «Чушь какая-то. Этого не бывает. Не будь идиотом, Йойки, не верь всему, что тебе говорят. А не то будешь обманутым».
И тогда Йойки сжимался и втягивал плечи, опускал голову и становился нелюдимым и молчаливым, похожим на дикого зверёныша, которого тщетно пытаются приручить.
Йойки знал, что никогда не сможет доверять так, как доверяла всем Юка. Настороженность, самооборона – всего этого не было в Юке, она жила только своим открытым сердцем, а Йойки жил лишь в судорожных попытках научиться чему-то подобному.
Не получалось.
Йойки устал. Устал пытаться быть тем, кем не являлся. Быть похожим на них – открытых, добрых, чутких, верящих в чудо и достойных чуда. Идеальных.
Иногда Йойки казалось, что он тоже такой, как они. Но чаще всего он просто не понимал, кто он.
Иногда он хотел быть одним из тех, кто не знает, не верит. Он хотел, чтобы непонятный таинственный снег падал на его плечи, касался кожи и оставлял после себя холод. Холод притупляет боль.
Иногда Йойки хотел, чтобы было холодно.
*
Сегодняшнее чаепитие оказалось коротким, потому что господину Отто нужно было написать речь для завтрашнего педагогического совета. Педагогический совет проходил в школе раз в месяц, и преподаватели готовились к этому дню с особенным усердием. Это был их шанс что-то изменить в устройстве школы к лучшему.
Ребята пожелали господину Отто удачи и разошлись по домам. Когда Юка осталась с Йойки наедине, она заметила, что сегодня Йойки ещё молчаливее, чем обычно. Обеспокоенная, она даже забыла про свои неудачи с уроками рукоделия.
Но спросить прямо девочка не решалась. После того короткого робкого поцелуя под цветущим майнисовым деревом что-то в их отношениях изменилось. И если раньше Юка только отмахивалась от своей Каны со словами: «Да брось! Мы же только друзья», то теперь она лишь угрюмо молчала и всякий раз при мысли о Йойки чувствовала смущение.
И знала, что Йойки тоже смущён.
Иногда Юка злилась. «Ну и зачем, спрашивается, он это сделал? Ведь всё так хорошо было!». Но задавая этот вопрос Юка тут же отвечала самой себе. Потому что так должно было быть. Потому что мы оба знали, что так будет. И оба хотели, чтобы так было.
Они шли по влажной после недавнего дождя траве. Почва была мягкой, и Юке приходилось смотреть под ноги, чтобы не вляпаться в грязь. А то Кана снова обозвала бы её неряхой и долго ворчала бы, стягивая с неё одежду, чтобы унести в стирку.
И Юке вдруг захотелось очутиться сразу дома и слушать ворчание и кудахтанье Каны, а потом забраться в тёплую ванну и провести вечер с книгой в своей светлой уютной спальне. Ей тяжело было идти рядом с молчаливым Йойки и хотелось, чтобы это скорее закончилось, и вместе с тем было больно и стыдно от этих незнакомых раньше мыслей.
Ветер холодил кожу, и окончательно вступил в свои права промозглый вечер. Вечерами всегда было намного прохладнее, чем днём, но сегодня Юке казалось, что стало по-настоящему холодно. Она пожалела, что не взяла с собой серый, связанный Каной свитер.
– Замёрзла? – спросил Йойки, в очередной раз прочитав её мысли.
– Немного, – тихо отозвалась Юка, не видя смысла врать и притворяться.
– Тогда возьми мою рубашку, – Йойки снял рубашку в зелёную клетку и протянул её Юке, оставшись в одной футболке.
– Спасибо, – Юка накинула рубашку на плечи и снова опустила взгляд к земле.
– Ты не сильно торопишься домой? – спросил Йойки.
Вот так номер.
– Да нет, не сильно… – на этот раз Юке пришлось солгать. – А что?
– Просто я хочу сходить кое-куда. А одному идти, честно признаюсь, как-то страшновато.
– Страшновато? – Юка нервно хихикнула. – Куда это, интересно, ты намылился? Что за страшное место?
Но Йойки ответил просто и серьёзно:
– К Стене.
Подул ледяной ветер. Повисло тяжёлое молчание.
– К Стене… – эхом повторила Юка и остановилась.
Сотни быстрых мыслей проносились у неё в голове. Зачем Йойки идти к Стене? Что тревожит его на этот раз? Что он задумал?
Юка не хотела идти к Стене. Стена пугала её. Ей не нравилась царившая там атмосфера пограничности двух совершенно разных миров, находившихся друг от друга в непосредственной близости и, тем не менее, бесконечно далёких друг от друга.
Оказаться рядом со Стеной, значит снова представить, как Йойки шагнёт на Ту сторону и больше никогда не обернётся, значит осознать неумолимую быстроту ускользающего времени.
Меньше года осталось. А что дальше?
Но Юка пересилила поднимающийся в груди болезненный давящий ужас и сказала с улыбкой:
– Отлично, пошли! Только Стена в другой стороне. А мы сейчас идём к мосту.
– Юка, если не хочешь, я провожу тебя домой и схожу один…
– Дурак, неужели ты думаешь, что после того, как ты мне это рассказал, я отпущу тебя одного? Конечно, мы пойдём вместе! – и она, храбро преодолевая смущение, взяла удивлённого Йойки за руку и потянула за собой.
– Не ожидал от тебя такого энтузиазма, – сказал он с полуулыбкой, и Юка почувствовала его облегчение и радость.
– А я не ожидала, что тебя потянет на приключения, мой занудный друг!
– Юка?
– Да?
– Спасибо.
*
Обычно Юка плохо запоминала дорогу куда-либо. И это было ещё одним поводом для ворчания её Каны.
– Нельзя быть такой рассеянной! Ты уже большая девочка, пора научиться ориентироваться в пространстве самостоятельно! Начинай лечить свой топографический кретинизм, а то потом мне влетит по шее за то, что я так ничему тебя и не научила!
Когда иенкам исполнялось четырнадцать лет, они сдавали своеобразный экзамен по всему, чему научились за эти годы. По результатам экзаменов их Каны получали награды или отстранялись от работы. Тем Канам, чьи воспитанники успешно проходили испытание, вручали новых.
Кана Юки была ещё совсем молодая, и Юка была, так сказать, её первым опытом. Поэтому волнение Каны было особенно сильным – от того, как хорошо она воспитала своего первого ребёнка, зависела её дальнейшая судьба.
Конечно, Юке не хотелось подводить свою Кану. Как-никак она очень любила её. Но запоминать дорогу всё равно оставалось для Юки большой трудностью, поэтому она надеялась, что в экзамене не будет вопросов, связанных с ориентацией на местности.
Но дорогу к Стене Юка запомнила сразу.
Почему-то она накрепко отпечаталась в сознании девочки, и Юке казалось, что она может прийти туда даже вслепую.
Почему?
Последний раз Юка была у Стены пять лет назад. Ей тогда было восемь, а Йойки девять.
Это был официальный визит к Стене, своего рода экскурсия, и с этого дня детям разрешалось подходить к Стене когда вздумается. Однако мало кто пользовался этим разрешением. Стену боялись все.
Утро в тот день было прохладным и ясным. Юке запомнились белоснежные облака, плывущие по холодному простору небесной выси. Запомнилась сухая трава сентября под ногами, суета нервных учителей, сборы в дорогу и нежелание идти. Юка помнила, что накануне натёрла себе ноги в новых школьных туфлях и думала, что не выдержит длинной дороги до Стены и обратно. Помнила, что Йойки принёс ей из медпункта пластырь, и они вместе заклеивали больные места и чуть не опоздали, потому что все уже собрались уходить без них. Помнила, что на Йойки был надет светло-сиреневый свитер, который она так любила, и который Йойки носил до тех пор, пока свитер не начал в буквальном смысле разваливаться на части. Этот свитер очень шел к тёмным, рассыпанным по плечам волосам Йойки, но, конечно, Юка никогда не говорила ему об этом.
Юка помнила его волнение. Йойки в тот день нервничал больше всех. Он был единственным человеком в их классе, и именно ему предстояло пересечь Стену, в то время как другие просто шли посмотреть на неё для ознакомления.
Они шли не так долго, как думала Юка. Стена оказалась намного ближе, что ничуть не обрадовало девочку. Близость этого сооружения нисколько не внушала ей уверенности.
Когда череда домиков-близнецов закончилась, и они пересекли небольшое поле, взгляду открылся реденький сосновый лес, больше похожий на посадку. Пройти его можно было за полчаса, но Юка уже могла разглядеть сквозь верхушки сосен Её. Стену.
Стена возвышалась над лесом, отражая солнечные лучи, и упиралась в небо, терялась в небе.
И тогда Юка впервые осознала могущество Стены и свою ничтожность перед Ней.
Она осознала, что пересечь Стену нельзя. И вернуться обратно – тоже. Стена не пустит.
Стена равнодушна.
Юка посмотрела на Йойки, и его вид напугал её. Бледный, маленький, худенький, с опущенными плечами, тонкий и ломкий – казалось, что даже слабый порыв ветра может сбить его с ног. И только глаза его были огромными, широко раскрытыми, в них застыли ужас и осознание.
Дальше, через лес они шли, держась за руки. Потому что слишком страшной была эта дорога. Слишком тяжёлой.
А потом лес закончился, и они увидели Город. Сначала даже не Стену, потому что она была прозрачной, а именно Город, что был за Ней.
В том Городе была зима. Раньше Юка не знала, что такое Зима, но когда она увидела это, то сразу поняла, что вот она – зима.
Город был белым. Раньше Юка никогда не видела столько этого цвета. Белым было всё – дороги, деревья, широкий мост, начинающийся у самой Стены и уходящий далеко в Город, белыми были высокие шпили домов.
Дома в Городе были совсем не похожи на маленькие домики с черепичными крышами, к которым привыкла Юка. Это были Дома. Высокие, многоэтажные, шпилевидные, железные, упирающиеся в небо, как и Стена.
Юке хотелось увидеть людей, но людей не было. Город был пуст. И как будто… Мёртв.
Позднее учителя объяснили, что специально выбрали для экскурсии такое время, когда в Городе никого нет. Время там было не таким, как в мире иенков, и когда Юка с классом пришли к Стене, в городе было ещё раннее утро. Учителя почему-то не хотели, чтобы дети видели людей.
«Интересно, почему, – думала Юка. – Ведь они-то всё равно нас не увидят».
Она думала, что, наверное, в Городе живёт очень много людей, раз там такие высокие многоэтажные дома.
Неужели их даже больше, чем нас?
А потом Юка наконец подняла голову к небу, надеясь всё-таки увидеть, где кончается Стена.
Но Стена не кончалась. Стена сливалась с небом, становясь его продолжением, Стена и была небом, и Юка с удивлением обнаружила, что облака из их неба пересекают Стену и продолжают свой путь по тому небу. Только там они меняют свой цвет, из легких белоснежных облаков превращаются в тяжёлые, низкие и серые снеговые тучи.
Юка осторожно протянула руку и заставила себя коснуться поверхности Стены. Стена была холодной.
Йойки, стоящий рядом, сделал то же самое, и теперь они держались за Стену вместе, и Юка вдруг подумала, что однажды настанет день, когда они будут стоять по разные стороны.
Но сейчас они были на одной стороне, и Юка крепче сжала его руку.
Они так и не сказали ничего друг другу. Не стали делиться впечатлениями и мыслями по поводу Города и жизни в нём. Просто посмотрели друг на друга и поняли всё. Им уже тогда не нужны были слова, чтобы понимать друг друга.
По правде говоря, им никогда не нужны были слова.
И Юка помнила дорогу. Она могла в любой момент закрыть глаза и восстановить весь путь до Стены, снова проделать его мысленно.
С того дня Стена всегда была с ней.
*
Они шли быстро, и Юка больше не чувствовала холода. Нужно было вернуться до темноты, иначе Кана поднимет шум, что её ребёнок не пришёл из школы.
Юка не знала, что они будут делать, когда придут. Йойки так и не объяснил своего внезапного желания.
Что он хочет найти?
Уже в лесу Йойки наконец подал голос:
– Юка, не подумай, что я тащусь сюда только из праздного любопытства. Но если ты спросишь, зачем мы идём, я не смогу тебе ничего объяснить. Потому что я сам не знаю. Я только знаю, что должен идти. Стена хочет что-то мне сказать.
Юка вздохнула.
– Ещё не хватало, чтобы ты заговорил со Стеной. Смотри, Йойки, а то ввяжешься во что-нибудь, из чего потом не выпутаться. С такими вещами лучше не шутить.
Йойки улыбнулся.
– Вижу, сегодня в роли зануды у нас ты. А как же твой вечный авантюризм, Юка?
– Я просто волнуюсь за тебя, – отозвалась Юка тихо.
– Знаю. Но я не собираюсь делать ничего, что могло бы доставить тебе или мне неприятности.
– Отрадно слышать.
Солнце садилось. По небу расплывались багровые полосы, оранжевые всполохи тонули в ярком мареве красок на горизонте, уступая место наползающей вечерней синеве с примесью холодных розовато-сиреневых вкраплений.
В какой-то момент Юка даже забыла, куда они идут. Ей просто казалось, что они гуляют вдвоём, и что это нечто вроде обычного свидания, которые устраивают повзрослевшие иенки.
Она немного смутилась, но тут же одёрнула себя за глупые мысли.
Юка не знала, что вообще делают на свиданиях, но уж явно не бродят по лесу, продираясь через заросли колючего кустарника, чтобы услышать голос Стены. Будет ли у них с Йойки когда-нибудь нормальное свидание?
И чем больше Юка думала об этом, тем меньше ей хотелось этого самого свидания. Потому что и так было хорошо. Просто так. Как есть.
Продираться через кусты вместе с Йойки, почему бы и нет? Когда впереди ждёт что-то захватывающее, это лучше любого скучного свидания с прогулками по парку и натянутыми беседами.
Наверное, они с Йойки слишком близки, чтобы устраивать что-то подобное.
– Пришли, – голос Йойки рассеял беспокойные смущающие мысли девочки.
Город. За эти годы он как будто нисколько не изменился.
Они подошли к Стене вплотную, и тогда Юка разглядела тёмные фигуры людей. По коже пробежали холодные мурашки. Стоящий рядом Йойки побледнел, и Юка думала, что если наклонится к нему, услышит сумасшедшее биение его сердца.
Йойки видел своих.
Взрослые люди ничем не отличались от взрослых иенков. По крайней мере, на первый взгляд. Они спешили куда-то по своим делам, пересекая улицы, исчезая в многоэтажных высотках, они текли широким потоком по мосту, спускались по ступеням.
Их было много. Слишком много. И все были очень похожи друг на друга. Теплая одежда тёмных и защитных цветов, увесистые на вид сумки в усталых руках, серьёзные, почти угрюмые лица.
Юка пыталась разглядеть среди них хоть кого-нибудь их с Йойки возраста, но видела только взрослых.
Внезапно ей стало холодно. Юка поймала себя на том, что прислонила ладонь к стеклу, и замёрзшие пальцы уже приобрели мертвенно синий оттенок. Поспешно она отдёрнула руку и…
– Йойки!
Йойки вышел из ступора и повернул к ней голову.
– Смотри, Йойки! Что это?
Юка указывала пальцем на крошечное отверстие в стекле. Оно было размером со спичечную головку и проходило через всю Стену насквозь.
– Осторожно! Лучше не трогай, – Йойки отвёл её руку в сторону.
– Но Йойки, разве это возможно? Стена непробиваема. Её нельзя повредить ничем. Как же получилось, что здесь оказалась эта дырища?
– Ну, дырищей это сложно назвать… Если бы ты не сказала, я бы даже не заметил её. Может, и другие тоже никогда не замечали. Может, она была здесь всегда, с момента рождения Стены…
– Производственный брак? – съязвила Юка. – Что-то я сомневаюсь. Наверняка, эту дыру проделал кто-то из наших, – она в задумчивости почесала затылок, а потом воскликнула так неожиданно громко, что Йойки вздрогнул. – Прутик! Нужен какой-нибудь тоненький прутик! Отломи от куста!
Йойки знал, что так просто калечить кусты Юка не стала бы. Значит, действительно важно.
Через пару секунд он вернулся с тонкой веточкой, подходящей по диаметру. Юка взяла прутик и, нахмурившись, осторожно продела его в отверстие в Стене.
Сначала прутик застрял, но потом пошёл легко, и Юка с Йойки затаили дыхание. Неужели благополучно выйдет с другой стороны? Неужели Стена не заметит?
Но Стена заметила.
На выходе прутик внезапно вспыхнул ослепительно ярким пламенем. Юка вскрикнула и выпустила зажатый в руке другой конец.
Огонь моментально, с ошеломляющей скоростью разошёлся по всей веточке и сожрал её за сотую долю секунды. Часть оставшегося пепла упала на белоснежный покров на той стороне, а часть – на сухую траву, под ноги Юке.
Стена не пустила. Бесполезно. И Юка была уверена, то же самое случится со всяким, кто без дозволения Стены захочет проникнуть на другую сторону.
Стене на самом деле всё равно.
– Не расстраивайся, Юка, – услышала она тихий голос Йойки над ухом. – Так должно было быть. Ты ведь знала это. Мы оба знали. Просто позволили себе напрасную надежду.
Да. Он прав. Конечно, Йойки как всегда прав. Но только отчего вдруг стало так больно?
Йойки продолжал:
– Даже если предположить, что кто-то из иенков нашёл способ продырявить Стену, безнаказанно проникнуть на Ту сторону и обратно всё равно нельзя. Стена убьёт всякого, кто на это осмелится.
– Но почему так? – спросила Юка по-детски тоненьким беспомощным голосом.
Йойки уже успел десять раз пожалеть про себя, что притащил её сюда и ещё больше расстроил вместо того чтобы попытаться поднять ей настроение.
– Если бы я только знал… – прошептал он. – Прости, Юка. Не стоило нам сюда приходить.
Юка снова посмотрела на Город.
Город продолжать жить своей жизнью, по неведомым им законам. Люди продолжали спешить по делам. Никто не обратил внимания на вспыхнувшую искорку пламени, поглотившего тонкую веточку и их последнюю надежду.
Город был слеп.
Стена равнодушна.
А Юка беспомощна.
*
– Скоро стемнеет. Пора домой, – сказал Йойки.
Юка смотрела в его пустые усталые глаза. Наверное, он так и не нашёл, что искал.
Внезапно над их головами раздался тонкий птичий крик.
Юка посмотрела вверх. Высоко в небе, пытаясь пробиться через Стену, отчаянно и надрывно кричала птица. Она то падала, то снова набирала высоту, ударяясь головой о прозрачную поверхность толстого стекла.
– Ох, Йойки! – выдохнула Юка. – Она же погибнет!
Юка не раз слышала печальные истории о молодых птицах, которые по неосторожности гибли, пытаясь пересечь Стену. Для птиц не существовало возраста Ноль. Они могли умереть в любой момент. И Юка думала, что в чём-то они похожи на людей.
На какой-то миг птица совсем исчезла из вида, растворившись в синеве небес, и девочке даже показалось, что та смогла перелететь через Стену. Но потом сгустившуюся тишину расколол надвое её дикий крик, и Юка была уверена, что это крик боли. Птица стремительно падала, и крыло её горело, как горела только что тонкая веточка в руке Юки.
Не в силах вздохнуть Йойки и Юка смотрели на жуткую картину. А потом Юка бросилась навстречу падающей птице, которая била белоснежными крыльями в воздухе, бессильно крича. Её горящее крыло потухло при падении, и у Юки в голове ярко вспыхнула мысль, что птицу ещё можно спасти.
Раньше Юка не видела птиц, похожих на эту. Она немного напоминала голубя, но была крупнее. Чистое белое оперение разбавляли ярко-синие, почти ультрамариновые перья на груди и уцелевшем крыле. На повреждённом крыле перьев почти не осталось, и птица била им по сухой траве, словно пытаясь тем самым унять боль.
Юка хотела подойти к ней ближе, но птица снова пронзительно закричала.
– Постой, Юка! – Йойки поймал её за руку. – Не подходи пока. Она слишком напугана.
– Но что же нам с ней делать? – Юка почти плакала. – Надо же как-то помочь ей!
– Тише. Подожди. Не двигайся пока.
Йойки сам замер и стоял так, пока птица не утихла. Потом медленно опустился на корточки. Птица вздрогнула было, но тут же снова затихла. Она не спускала с Йойки своего синего глаза, и Йойки так же, не отрываясь, смотрел на неё.
– Тише-тише. Не бойся, – шептал Йойки, осторожно подбираясь к птице. – Я не причиню тебе боль… Мы поможем тебе… Юка, разреши забрать у тебя мою рубашку…
Юка молча сняла рубашку Йойки, ощутив на голой коже вечерний пронизывающий холод, и так же осторожно протянула её мальчику.
Йойки подобрался к птице совсем близко, продолжая шептать слова утешения, которые та вряд ли понимала. На какой-то момент он снова замер, дожидаясь, пока птица успокоится, а потом набросил на неё рубашку, стараясь при этом не задеть больное крыло.
Птица вновь закричала и забилась у мальчика в руках. Но Йойки держал крепко.
– Ну что ты ругаешься, глупая? – ласково приговаривал он, наклонив голову. – Не шуми. Побереги силы.
– И что теперь? – севшим голосом спросила Юка. Ей казалось, что только теперь, когда птица наконец оказалась в надёжных руках Йойки, её сердце снова начало биться.
– Теперь? Теперь мы отнесём её к Мие. Она и её Кана знают, как лечить животных. Надеюсь, в их доме найдётся место ещё и для этой несчастной.
– Думаю, найдётся, – Юка вздохнула с облегчением, довольная, что всё разрешилось. – Тогда пойдём скорее.
И они пошли. Почти побежали. Ни разу не оглянувшись. Оставляя позади холодный Город и Стену, приносящую только боль.
На небе красными всполохами догорал закат.
*
Увидев раненую птицу, Мия тихонько ахнула.
– Бедняжка! Что же с ней случилось?
– Э-э-м-м… Не будем вдаваться в подробности, – сказала Юка. Распространяться о том, где они были, ей пока не хотелось.
На улице уже совсем стемнело и значительно похолодало, и Мия пригласила их в дом. Навстречу им вышла Кана Мии – пожилая женщина с пучком седых волос и в круглых очках. Поговаривали, что Мия – её последняя воспитанница, а после Кана номер Четыре Тысячи Пятнадцать уйдёт на покой.
– Дайте-ка мне посмотреть, – и Кана взяла тихую и окончательно выбившуюся из сил птицу из рук Йойки.
– У неё сильно обожжено правое крыло, – сказала Юка.
– Глупое создание. И зачем тебе было покорять Стену? – обратилась Кана к птице.
Юка и Йойки переглянулись. Откуда она узнала, что птица пострадала именно из-за Стены? Может, уже сталкивалась с подобными случаями?
– Это птица гиуру, – сказала Кана. – Птица перевоплощения.
– Гиуру? – переспросила Мия. – Никогда не слышала о такой.
– Гиуру – древняя птица, – продолжала Кана. – Сейчас её редко можно увидеть. Возможно, в скором будущем гиур вообще не станет. В древности иенки верили, что эта птица связана с загробным миром. Существовало поверье, что если вырвать у неё ультрамариновое пёрышко с груди или с крыла, а после смерти предъявить его Загробному Стражу, то вместо того чтобы отправиться в вечный мир холода и печали, можно будет воплотиться на Земле ещё раз, родившись тем, кем сам захочешь. Также считалось, что перья гиуру могут сократить жизнь иенка, который хочет умереть, не дожидаясь Возраста Ноль. Точно также перо могло, наоборот, воскресить безвременно погибшего. Древние иенки почитали птицу гиуру. Они считали её очень могущественной.
– Но зачем кому-то намеренно сокращать себе жизнь? – поразилась Мия.
– Кто знает… Кто знает, – вздохнула Кана, явно не желавшая больше говорить на эту тему. – Этой птице поможет моя травяная мазь против ожогов.
– И она сможет снова летать? – спросила Юка почему-то шёпотом.
– Сможет. Надеюсь только, что она больше не сунется куда не следует, и этот урок её кое-чему научит.
Почему-то Юке показалось, что эти слова были обращены не только к птице гиуру, но и к ней с Йойки. Наверное, им тоже не надо было соваться куда не следует.
Потом Кана сказала, что позаботится о птице только первое время, а потом Юке с Йойки придётся забрать её, потому что в доме уже слишком мало места.
Кана унесла птицу, а Мия вышла на крыльцо проводить спешащих домой Юку и Йойки.
– Спасибо за помощь! – горячо поблагодарили они подругу.
– Да не за что. Вы лучше скажите, какая нелёгкая понесла вас к Стене? – спросила Мия, сделав суровое лицо. С этим выражением она напомнила Юке её собственную Кану, и девочка едва удержалась от смеха.
Пока она думала, что бы такое ответить, Йойки сказал:
– Это я её подговорил. Мне просто было это нужно. А идти одному не хотелось.
Мия вздохнула, смягчилась. И погрустнела. Ей, как и Юке, тяжело было понять, с каким грузом на сердце живёт Йойки, поэтому она всегда жалела его.
– Ладно, – сказала она. – Я просто хочу, чтобы вы были осторожны. И не ходили туда по темноте.
– Ты прямо как моя Кана! – не удержалась Юка.
– А ты слишком беспечная! – возразила Мия, снова напустив на себя суровый вид. – Ну-ка дуйте по домам, пока вам не влетело!
Юка прыснула от смеха, и они с Йойки побежали с крыльца на тропинку, помахав Мие растопыренными ладонями. Мия только с улыбкой покачала им вслед головой и скрылась в доме.
– Она замечательная, правда? – радовалась Юка по дороге, уже забыв про все свои неприятности с уроками и Стеной. – Если бы не Мия, даже не знаю, что бы мы делали с этой птицей гиуру.
– Да. Мия здорово нам помогла, – отозвался Йойки.
Он снова был молчалив, и радость Юки мгновенно потускнела. Что не так? Неужели всё ещё думает про Стену и Город?
У дома под номером три тысячи восемьсот пятьдесят четыре они остановились, и Юка не знала, что ей сказать, прежде чем уйти. В прихожей горел свет. Терпеливая Кана ждала её и, наверняка, уже сочинила целую речь про опоздания.
– Юка! – выпалил вдруг Йойки так громко, что девочка вздрогнула и уставилась на него широко раскрытыми глазами.
– Ч-что? – спросила она.
– Завтра воскресенье, выходной, – сказал Йойки.
«Ну и? Что он хочет этим сказать?» – напряглась Юка.
– В парке будут пускать бумажных змеев. Я подумал… – Йойки на какое-то время замолчал, собираясь с силами. – Подумал, что мы с тобой могли бы погулять. Можно поесть мороженое или суико – это такие сладости с фруктовым кремом… Или ещё что-нибудь… – и он снова замолчал, потупившись.
«Он что, зовёт меня на свидание?» – поразилась Юка, но не решилась вслух произнести это слово.
Она сказала только:
– Х-хорошо. Давай погуляем завтра в парке, – и улыбнулась, чувствуя, как румянец расползается по щекам.
Йойки тоже улыбнулся, и Юка поняла, что сейчас, в этот самый момент он победил все тревоги и навязчивые пугающие мысли о неизвестном будущем. В этот самый момент он был по-настоящему счастлив. И Юка тоже больше не думала о зиме, отсветах огня на снегу и сером пепле, в который превратились их робкие крошечные надежды. Она думала только о том, как здорово будет сходить с Йойки на настоящее свидание. Она поняла вдруг, как сильно хотела этого раньше, просто боялась признаться.
– Ну… тогда я пошёл, – сказал Йойки. – Завтра после обеда зайду за тобой.
– Угу, – кивнула девочка. – До завтра, Йойки.
– До завтра, Юка.
Она долго смотрела на его удаляющуюся фигурку, пока та окончательно не скрылась в густой темноте дороги. А потом вошла в дом.
Не успела Юка закрыть за собой дверь, как в коридоре возникла Кана.
– Господи, ну наконец-то! Я уж думала, что сегодня ты не вернёшься! Меня тут уже чуть удар не хватил! Скажи, что слу… – но увидев счастливое сияющее лицо Юки, она вдруг осеклась.
– Мы спасли птицу! – сказала Юка. – А ещё… А ещё… Столько всего случилось! – и она вдруг порывисто обняла Кану, вдохнув родной любимый запах. – Я так счастлива сегодня, – прошептала она.
Кана удивилась, её брови взлетели вверх, а глаза широко раскрылись. А потом она улыбнулась и осторожно погладила Юку по её коротким непослушным волосам.
– Девочка моя, – сказала она. – Моя глупая девочка.
А Юка вдруг подумала с щемящей тоской, что вскоре ей предстоит потерять не только Йойки, но и Кану. Когда Юке исполнится четырнадцать, она начнёт самостоятельную жизнь, а Кане дадут другого ребёнка.
Её мир, мир, который она так любила, стал вдруг таким зыбким.
Юка так хотела, чтобы все, кого она любила, – Йойки, Кана, Мия, Ённи, господин Отто, всегда были рядом. Но всем так или иначе предстояло уйти. Рано или поздно.
Почему?
Вечность. Существует ли она?
В прихожей было тепло, а с кухни вкусно пахло горячим какао и шоколадными кексами. Руки Каны были тёплыми и внушали уверенность. За окном растекался чернилами по стеклу вечер. Сердце щемило, но вместе с тем отчего-то было так сладко и легко в груди.
И Юка улыбалась.
========== Глава 3. Шкатулка. Бумажный змей. Тихаро ==========
Нижний ящик стола всегда был особенным. В третьем снизу ящике Юка хранила всё самое важное. И самое секретное. Нет, её Кана вовсе не имела привычки совать свой нос в личные вещи девочки, просто Юка любила секреты.
И даже если не от кого было прятать, желание создать какую-нибудь тайну, укромный уголок, тайник, постоянно заставляло Юку придумывать всё новые и новые коробочки, шкатулочки и всевозможные ящички с секретами.
Но главным всё равно оставался нижний ящик. Как-то уж так повелось, что самое дорогое Юка убирала именно туда.
Здесь были все письма от Йойки. На самом деле их было не так уж много, потому что Йойки был не любителем длинных посланий. В основном это были записки, можно даже сказать, заметки, которыми Йойки вдруг хотел с ней поделиться. Поэтому часто, когда не было возможности встретиться, а ждать утра не хотелось, они оба пользовались голубиной почтой, отправляя друг другу короткие сообщения.
Были здесь и рисунки Йойки. Некоторые из своих лучших работ мальчик подарил ей со словами: «Это чтобы ты тоже помнила». И Юка помнила.
Больше всего Юка любила рисунок, подаренный Йойки совсем недавно, чуть больше месяца назад, когда они ходили к вересковому полю. Йойки нарисовал её бегущую по полю, сияющую в лучах восходящего солнца и с беспечной радостной улыбкой на лице.
А на днях Йойки подарил ей совсем новый рисунок с птицей гиуру, величественной, внушающей могущество, прекрасной и самое главное – здоровой.
– Это чтобы она поскорее поправлялась у тебя, – сказал Йойки, неловко переминаясь с ноги на ногу и протягивая Юке рисунок.
Когда гиуру прожила неделю у Мии и её Каны, решено было переселить птицу к Юке, чья Кана, конечно, была от этого не в восторге. Но только поначалу.
– И кто же будет ухаживать за ней? – спросила она, сделав грозный вид.
– А ты как думаешь? Конечно я! – заявила Юка, прижимая трепыхающуюся и взволнованную новой обстановкой птицу к груди.
