Текст книги "Дети слепых (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Сегодня Юка и её друзья пришли почти самыми первыми и заняли лучше места у края скалы. Начинало темнеть. Небо окрасилось в тёмно-синие тона с розовыми всполохами догорающего солнца.
Йойки подошёл к самому краю и глянул вниз.
– Надо же… – прошептал он. – Просто дух захватывает.
Юка встала рядом, и тут же по коже пробежали мурашки, а дыхание замерло в груди от головокружительной высоты.
– Вы там поосторожнее, оба! – услышали она за спиной голос Ённи. – Говорят, что полсотни лет назад с этой скалы упали двое молодых иенков…
– Ужас! – воскликнула Мия, но тоже подошла к краю, глянула вниз и тут же опасливо отступила. – И что же стало с теми двумя? Они ведь не могли погибнуть, не достигнув Возраста Ноль.
– В том-то и дело, что не могли, – продолжал Ённи, напустив на себя зловещий вид. – Их тела так и не нашли. Старые иенки говорят, что они перенеслись по ту сторону Стены.
Мия ахнула, а Ённи ухмыльнулся, довольный, что смог напугать её.
Юка заметила, как сразу напрягся Йойки, для которого всякие разговоры о Той стороне были болезненны.
Юка всё время пыталась поставить себя на его место, но это не всегда удавалось ей. Каково это – жить, не зная, что ждёт тебя в будущем? Даже не зная, до скольки лет доживёшь? Наверное, это ужасно тяжело. И страшно.
Здесь, в мире иенков, каждому было отмерено ровно сто лет жизни, которые называли Возрастом Ноль, и каждый знал, в какой день и час уйдёт. Никто ещё не умирал раньше этого срока.
Но мир людей был другим. Он был наполнен неизвестностью и страхом за своё будущее. Юка слышала, что люди там могли умереть и в пятьдесят лет и даже в тринадцать. А некоторые умирали и в возрасте нескольких месяцев. И Юке всегда становилось очень страшно, когда она начинала думать об этом. Всё это казалось ей каким-то чудовищно неправильным, несправедливым, диким. Каково же тогда должно быть Йойки, которому предстоит жить в этом мире?
Но Йойки вдруг поднял голову к небу и улыбнулся такой спокойной, умиротворённой улыбкой, что все мрачные мысли Юки растворились вместе с последними лучами солнца. И она тоже улыбнулась, глядя на него. Да, Йойки прав. В такой замечательный день не стоит думать о плохом.
За те годы, что они с Йойки дружили, оба научились жить по принципу: «Не стоит переживать из-за того, что ещё не случилось». Жить тем, что есть здесь и сейчас.
А ведь здесь и сейчас так хорошо, так красиво. В домиках внизу загорелись редкие огни (некоторые, наверное, старые иенки, всё-таки остались дома), а небо из тёмно-синего превратилось в иссиня-черное, зажигающее первые звезды. Лёгкий прохладный ветер наступающей ночи холодил кожу.
Большая северная скала наполнилась народом, радостным смехом, шёпотом, шагами и разговорами о предстоящем событии. Большая скала словно превратилась в единый организм, олицетворяющий собой ожидание. Ожидание чего-то волшебного.
– Только бы наши Каны не нашли нас, – сказала Мия, с опаской озираясь по сторонам.
– Думаю, у них тоже должны быть свои дела и развлечения в такой день, – улыбнулась Юка. – Не всё же им с нами сидеть. Иногда я думаю, что у наших Кан есть своя, тайная жизнь.
– Я тоже в этом уверен, – поддакнул Ённи. – Потому что моя Кана иногда ведёт себя очень подозрительно и даже уходит куда-то по вечерам, когда думает, что я уже лёг спать.
– Не может быть, – Мия покачала головой. – Каны никогда не ходят на свидания…
– А кто сказал, что это свидания? – Ённи снова понизил голос до загробного шёпота. – Может, они все собираются вместе для каких-нибудь ритуалов, связанных с жертвоприношением и чёрной магией?
– Тьфу на тебя! – рассердилась Мия, и глаза её расширились от испуга. – Вечно ты какую-нибудь ерунду придумаешь, а мне потом кошмары снятся! Не буду больше тебя слушать!
Ённи еле сдерживал победный смех.
– Я просто хочу, чтобы ты была начеку. А то вдруг однажды твоя Кана утащит тебя куда-нибудь в лес, пока ты будешь спать, разведёт там большой костёр…
– Заткнись, дурак! – завизжала Мия и влепила ему шуточный подзатыльник, а Ённи в это время покатывался со смеху.
Юка заметила, что Йойки тоже смотрит на них и улыбается.
– Смешные такие, – шепнула Юка.
Йойки кивнул.
– Да. Их перепалки всегда поднимают мне настроение.
– Мне тоже. Ты только им об этом не говори, а то ополчатся ещё и на нас.
Йойки снова посмотрел на небо, вздохнул.
– Мне сейчас так хорошо и так спокойно с вами, – сказал он. – И так хочется, чтобы всегда так было.
Юка ощутила в горле комок. Йойки никогда не говорил ничего подобного. Но сейчас он как будто озвучивал её собственные мысли.
– Знаешь, я подумал, что сегодняшний день для меня особенный. Ведь я больше никогда не увижу Звездопад. Поэтому я очень хочу запомнить его, чтобы потом забрать в своём сердце куда угодно. Чтобы это тепло было со мной всегда, где бы я ни был.
Юка подумала, что сейчас заплачет, но вместо этого взяла Йойки за руку, крепко сжала её и улыбнулась.
– Так и будет, – сказала она. – Мы запомним его вместе. И пронесём через всю жизнь, что бы ни случилось. Мы никогда не забудем.
Йойки благодарно улыбнулся ей в ответ и тоже сжал её руку.
А потом вдруг все хором ахнули, и Юка с Йойки посмотрели на небо, чернильную тьму которого прочерчивала ослепительная дорожка света от первой падающей звезды.
Первая звезда считалась особенной. Говорили, что если загадать желание именно на неё, оно обязательно сбудется.
И Юка загадала.
«Пусть всегда будет так, – успела прошептать она про себя. – Пусть мы всегда будем вместе, как сейчас».
А потом небо словно взорвалось чередующимися всполохами света. Звёзды по очереди вспыхивали, окрашивая пространство вокруг бело-голубыми лучами, а потом срывались со своих орбит и на сумасшедшей скорости летели вниз, оставляя за собой тающий светящийся след, и исчезали за горизонтом. Дорожки света догоняли и обгоняли друг друга, а звёзды взрывались и умирали, чтобы снова воскреснуть на чьем-нибудь ещё небосклоне.
Потрясающе красивая и грустная картина.
«Интересно, куда деваются звёзды после того, как исчезают за горизонтом? – думала Юка с гулко бьющимся сердцем. – Неужели погибают? Или, быть может, они тоже просыпаются по ту сторону Стены?».
Рука Йойки была тёплой, и Юка снова крепко сжала её. Она уже не замечала, что слёзы катятся по щекам. Но это были светлые слёзы, и Юка улыбалась.
Она оплакивала гибель звёзд и радовалась их новой жизни, она оплакивала грядущий уход Йойки в новый мир и надеялась, что он будет счастлив. Что они всё равно будут счастливы.
«И даже если нам суждено упасть, сгореть, разбиться на тысячи осколков, разметавшимся по небу на расстояниях сотен тысяч световых лет друг от друга, мы всё равно будем вместе. Мы просто будем, пока живёт это тепло в груди. Будем рядом».
А звёзды падали, умирали и возрождались.
*
Они шли по той же дороге, что и утром, но сейчас она казалась совсем иной. Юка давно заметила, что в ночном сумраке все привычные вещи выглядят по-другому. И, быть может, даже оживают.
Звездопад закончился, иенки расходились по домам, и быстро попрощавшись с Ённи и Мией, Юка и Йойки затерялись в толпе. Они держали друг друга за руки, чтобы не потеряться, но выйдя на пустынную улицу, ведущую к вересковому полю, всё равно почему-то не отпускали друг друга.
Они шли молча. После Звездопада не хочется говорить, потому что все слова кажутся шаблонными и мёртвыми, а то, что чувствуешь, горит и греет где-то внутри живым светлым пламенем, и об этом совсем не обязательно говорить вслух.
Вересковое поле было необъятным и уходящим во тьму, в саму бесконечность, где не было времени, а было только поле и только эти звёзды над ним. Юка уже не разувалась, она чувствовала холодные прикосновения травинок на своих ногах, и думала, что земля тоже уже остыла.
Ветра почти не было, поэтому казалось, что поле замерло, застыло, уснуло. И бежать уже не хотелось. Хотелось идти тихо и бесшумно, чтобы не потревожить робкий сон окружающей природы.
Было просто очень красиво.
Первым тишину нарушил Йойки. Он сказал:
– Я хочу сегодня показать тебе кое-что. Но это далеко, и нас могут хватиться.
Юка удивилась. Ведь это она позвала сюда Йойки сегодня утром, а оказывается, он тоже хотел что-то сказать ей. Что он согласился прийти сюда не просто так.
– Что ты задумал, Йойки?
– Ничего особенного. Просто пойдём со мной. Если не боишься.
Юка надулась, хоть и не хотела.
– Ты же знаешь, что не боюсь! Просто мне интересно, из-за чего мне сегодня влетит и стоит ли оно того!
– Стоит. Ещё как стоит. Но если расскажу, будет неинтересно. Поэтому просто поверь мне. Ты веришь?
Юка опустила глаза. Почему-то ей вдруг стало очень неловко смотреть на него.
– Да, – кивнула она.
Когда ей было семь, а Йойки восемь, и когда они только пошли в школу, им приходилось каждый день переходить бурную каменистую речку по узкому и шаткому деревянному мостику. Сейчас этого мостика уже давно нет, и на его месте возвышается новый, широкий и каменный мост, по которому можно не только ходить, но и ездить на велосипеде. Но тогда это был маленький мостик, качающийся от каждого порыва ветра и скрипящий при этом таким страшным скрипом, что Юке казалось, что вот-вот он рухнет, рассыпавшись, разорвавшись, и с треском полетит в бурлящую водяную пропасть.
Для Юки каждое утро тогда было большим испытанием, и Кана еле поднимала её с постели, потому что первой мыслью Юки, когда она просыпалась, было: «О, нет! Опять этот мост!».
Она переходила мостик чуть не плача, а оказавшись на другой стороне, чувствовала себя такой уставшей и измотанной, что даже порадоваться у неё не было сил.
Йойки не надо было переходить через речку, потому что он жил в другой стороне и мог добраться до школы иначе, но он знал, как Юка боится моста, и каждое утро провожал её.
Кана говорила: «Ты привыкнешь. Будешь ходить там каждый день по два раза, и страх пройдёт». И Юка ходила. Но страх не проходил, и она никак не могла привыкнуть.
Однажды, когда день выдался особенно ветреным, и мостик скрипел особенно страшно, Йойки как обычно провожал Юку из школы, успокаивая и подбадривая. Но Юка в тот день была непреклонна. Её коленки дрожали, когда она смотрела на судорожно раскачивающийся мостик, а шум бурлящей внизу воды отдавался грохотом у неё в ушах.
– Не пойду! – плакала она. – Нет! Я лучше останусь ночевать здесь, чем наступлю туда!
– Но мы должны побеждать свои страхи! Только так мы сможем стать сильными, – говорил Йойки.
– Нет! Нет, нет, нет!
– Дай мне руку, – сказал Йойки и, не дожидаясь, сам взял Юку за руку.
Она перестала плакать и затаила дыхание.
Они стояли у самого основания моста, и один шаг отделял их от пропасти.
– Нет… – выдохнула Юка, но уже совсем тихо.
– Закрой глаза, – сказал Йойки. – Закрой глаза и держись за меня. Ничего не бойся. Я не отпущу твою руку.
– Правда не отпустишь?
– Правда. Просто поверь мне.
Юка молчала.
– Ну же! Пойдём! Закрой глаза.
И Юка закрыла глаза и сделала шаг вперед. Но не слова Йойки подействовали на неё. А его взгляд. Юка поняла тогда, что Йойки сам очень боится. Хоть и делает вид, потому что он старший, но всё равно ему страшно, и лицо его бледное, а руки холодные. Просто Йойки хочет быть храбрым для неё. Чтобы успокоить её, чтобы внушить ей уверенность, ему приходится быть сильным и быть смелым.
И Юка шла и чувствовала, как на её щеки наползает румянец. Ей вдруг стало очень стыдно из-за того, что она такая трусиха. И почему-то очень хорошо.
С того дня Юка больше не боялась ходить по мосту, а через год на его месте построили новый.
Они вместе победили свой страх.
С того дня в их душах зародилось безоговорочное доверие друг другу.
*
Они пришли к большому цветущему дереву. Только сначала Юка даже не поняла, что это дерево.
Они долго шли по тёмному полю, освещаемому только светом одиноких звёзд, а потом Юке вдруг показалось, что на горизонте вспыхнул пожар. Она невольно ахнула.
Но это оказался не пожар. Вблизи это было огромное раскидистое дерево, цветы которого светились мягким бело-голубым светом.
Юка перестала дышать.
– Что это? – спросила она, когда голос вернулся к ней.
Йойки расплылся в довольной улыбке. Юка подумала, что давно не видела его таким счастливым, как в эту минуту.
– Нравится? – спросил он.
– Очень! – Юка подошла ещё ближе и осторожно протянула руку к нижней ветке дерева, чтобы коснуться светящегося в темноте цветка с пятью остроконечными белыми листьями.
– Не бойся. Можешь даже сорвать себе один. Только он через пару минут потухнет…
Юка коснулась цветка и поняла, что свечение исходит из самой сердцевины, от кончиков тонких тычинок, похожих на паутинку.
Конечно, она не стала обрывать цветок.
– Это просто чудо, Йойки! – воскликнула она. – Но скажи, что это всё-таки такое?!
Йойки вздохнул так, будто ему очень не хотелось раскрывать тайну и делать чудо объяснимым.
– Это майнисовое дерево, – сказал он. – Я нашёл его неделю назад, когда гулял здесь один.
– Майнисовое? – Юка напрягла память. – Кажется, я читала о таком. Говорят, что оно всегда растёт в одиночестве на открытой местности, и на первый взгляд неотличимо от обычного дерева. Но раз в сто лет оно превращается из обычного и неказистого в… – Юка запнулась, потому что не могла подобрать подходящего слова, и потому что ей не верилось, что перед ней действительно цветущее майнисовое дерево, о котором она раньше только читала в книжках.
Йойки улыбнулся и кивнул.
– Да, это оно. Мне удалось распознать его и высчитать время цветения, которое как раз и пришлось на сегодняшний день. Обычно майнисовое дерево цветёт всего несколько дней, а потом приносит плоды, похожие на абрикосы, только голубого цвета. Сам я никогда не пробовал, но говорят, что они совсем не сладкие, а по вкусу напоминают смесь арбуза и миндаля.
– Я люблю арбузы, – Юка улыбнулась. – А давай придём сюда ещё, когда майнисы поспеют!
– Давай! Только если наши Каны не запрут нас дома после сегодняшнего…
Юка засмеялась, и Йойки засмеялся вслед за ней. Почему-то мысль о возможном наказании нисколько не пугала их, а наоборот веселила. Сейчас они были там, где никто не мог их достать. Сейчас они были вместе и были свободны.
А потом они перестали смеяться, и Йойки вдруг стал очень серьёзным и посмотрел на Юку долгим решительным взглядом.
– Юка… Я хочу, чтобы сейчас мы кое-что пообещали друг другу.
Девочка снова затаила дыхание. Она смотрела на пылающие цветы, чуть вздрагивающие от слабого ночного ветра, на чёрные небеса над ними, на Йойки, который был сейчас таким близким, и думала, как же сильно она хочет обнять его. Йойки.
– Это дерево действительно цветёт раз в сто лет, – говорил Йойки. – И существует легенда, что если во время цветения майнисового дерева загадать желание и сорвать цветок, то оно обязательно сбудется. Только цветок ни в коем случае нельзя выбрасывать… Его нужно будет хранить.
– Но… – Юка хотела что-то возразить, но не смогла. Йойки говорил сейчас как тогда, на мосту. И, как и тогда, Юка ему верила.
Йойки снова взял её за руку, опустил взгляд, и какое-то время набирался храбрости, чтобы продолжить.
– Я хочу, чтобы мы пообещали друг другу, что никогда не забудем этот день. И этот момент. Ты не забудешь, Юка?
Юка сглотнула. Она не хотела сейчас плакать и портить лучший вечер в своей жизни, а потому просто улыбнулась сквозь слёзы.
– Я никогда не забуду, Йойки. Обещаю.
– Хорошо… Я тоже обещаю тебе, что никогда не забуду всего этого, Юка. Здесь я был по-настоящему счастлив… – он тоже запнулся, чтобы не заплакать, а потом продолжил надтреснутым голосом. – И желание… Давай загадаем… обязательно вернуться сюда. Не сейчас, а потом. После того, как я… После того, как меня… После того, как мне придётся уйти. Я хочу, чтобы мы вернулись сюда и после. Не знаю, сколько пройдёт лет, но пусть мы ещё встретимся здесь. И пусть мы будем стоять точно так же, как сейчас, держаться за руки и… помнить друг друга.
– Да, – Юка кивнула. Она уже не могла удержать слёз, бегущих по щекам. – Это очень хорошее желание, Йойки, очень правильное. Давай обязательно вернёмся. Обязательно увидимся снова после. И никогда не забудем этот день.
Йойки улыбнулся и смахнул её слёзы кончиками пальцев. А потом наклонился и осторожно поцеловал её в губы.
Юка знала, что однажды он обязательно это сделает, но не думала, что так скоро и неожиданно. Ей казалось раньше, что если Йойки поцелует её, она будет долго ругать его, и может, даже обидится.
Но сейчас ей почему-то не хотелось ругаться и обижаться. Ей просто казалось, что так и должно быть.
А потом они сорвали себе по цветку и пошли домой. Цветы светились на их ладонях всё время, пока они шли по вересковому полю. От них исходило едва уловимое тепло, мягкое, невесомое. А ночное поле было огромным, и они снова шли молча. Майнисовое дерево оставалось позади, и его свет таял, сливался с ночной тьмой горизонта.
И над ними было только небо.
========== Глава 2. Стена. Огонь и снег. Птица ==========
Наверное, в каждой школе есть особенное место, где ученики любят собираться после уроков и делиться мыслями, впечатлениями, а то и просто болтать о всякой ерунде.
В своей школе Йойки больше всего любил кабинет рисования. Там всегда пахло краской, свежими холстами, чистой бумагой и немножко – вдохновением. Этот запах висел в воздухе, и был ярче всего различим, когда кабинет оставался пустым и дышал свободно. Тогда все посторонние запахи исчезали, и можно было бродить между мольбертами в дальнем углу кабинета и вдыхать ароматы чуть сырого дерева и гуаши, масла и акварели.
С учителем рисования у Йойки с самого начала сложились очень хорошие отношения. Пожилой господин Отто сразу приметил нестандартный талант Йойки и всячески поддерживал его и помогал развиваться. Сначала Йойки побаивался этого сурового на вид иенка, с густой седой бородой, и в толстых круглых очках-телескопах, за которыми почти не видно было глаз – настолько они были крохотными и узкими. Ученики пускали слухи, что господин Отто доживает свой последний десяток, и на старости лет уже совсем ослеп.
«Неужели он будет преподавать у нас рисование?», – с недоумением и даже ужасом подумал Йойки, когда пришёл на свой первый урок. Поначалу ему тоже казалось, что бедный старичок совсем ничего не видит и годится только на то, чтобы ворчать и переносить себя из одного угла кабинета в другой при помощи дубовой трости с серебряным наконечником.
На протяжении всего урока Йойки пребывал в расстроенных чувствах, ощущая разочарование и смятение, ведь он так мечтал учиться, наконец, рисованию. Чтобы хоть как-то успокоить себя, Йойки решил, что попросит Кану найти ему какого-нибудь учителя рисования, с которым и будет заниматься, а про это недоразумение забудет как можно скорее.
В тот день они рисовали дома и радугу. Йойки даже не особо старался, потому что был слишком расстроен и уверен, что учитель не увидит его рисунок, даже если поднесёт его к самому носу. Когда прозвенел звонок, господин Отто велел ученикам оставить свои работы сохнуть на подоконнике, и Йойки уже взял свой рисунок со стола и собрался отнести его на свободный подоконник, но господин Отто окликнул его по имени:
– Йойки Коонно, я попрошу вас остаться.
Йойки остолбенел. Он даже не знал, чему больше удивляться: тому, что учитель сразу запомнил его имя или тому, что к нему обратились на «вы», как к взрослому.
Юка сочувственно посмотрела на него, выходя, и Йойки стало еще страшнее – он был уверен, что ничего хорошего его сегодня не ждёт. Прощай, карьера художника.
Господин Отто подождал, пока все до единого не выйдут из кабинета, закрыл дверь, чтобы шум коридора не просачивался внутрь, и остановился у своего стола. Йойки казалось, что он стоял там недопустимо долго, бесконечно долго, так долго, что у Йойки закружилась голова от волнения, в горле пересохло, а рисунок, который он так и держал в руках, почти успел высохнуть.
Но, наконец, господин Отто снял очки, положил их на стол и подошёл к Йойки. Вблизи мальчику показалось, что у старого учителя вместо глаз только две узкие щелочки, и цвет зрачков определить просто невозможно.
Господин Отто взял из рук Йойки рисунок и долго рассматривал его, наклоняя под разными углами.
И тогда Йойки не выдержал.
– Господин учитель, неужели вы видите мой рисунок без очков?!
Господин Отто откашлялся, посмотрел на Йойки, а потом вдруг улыбнулся, чем вконец озадачил мальчика. Однако Йойки успел подумать, что улыбка учителя очень добрая, и вся его пугающая суровость мигом исчезла с испещрённого морщинами лица.
– У меня абсолютное зрение, мой юный друг, – сказал господин Отто. – Так что не волнуйтесь за меня. Ваш рисунок я прекрасно вижу.
Йойки почувствовал, что краснеет, и не мог больше сказать ни слова, пока учитель сосредоточенно изучал его рисунок. Его кустистые седые брови то и дело сходились на переносице, но потом лоб снова разглаживался, и господин Отто начинал бормотать что-то невнятное, из чего Йойки различал всего два слова – «много света».
– Вы любите рисовать, молодой человек? – спросил, наконец, господин Отто.
– Очень… люблю, – прошептал Йойки, снова краснея.
– Тогда завтра после уроков приходите в этот кабинет и рисуйте. Все мои рисовальные принадлежности, мольберты и краски в вашем распоряжении. С этого дня вы можете приходить сюда в любое время.
– М-м-м… – Йойки хотел что-то сказать, но не мог. Ему казалось, что он ослышался или что-то неправильно понял.
Но учитель как ни в чём не бывало продолжал, делая вид, что не видит его замешательства:
– И ещё кое-что. Я бы хотел, чтобы вы принесли мне завтра все свои рисунки. Если вы не против, я взгляну на них. Договорились? – и он снова улыбнулся.
– Д-да… к-конечно, – Йойки неловко поклонился, быстро собрал свои вещи, и уже уходя сообразил, что забыл кое-что важное. – Спасибо, – пробормотал он. – Большое спасибо вам, господин Отто.
– Не стоит благодарности, Йойки. До встречи завтра.
Йойки вышел из кабинета, постоял какое-то время с открытым ртом, всё ещё не веря в произошедшее, а потом вдруг засмеялся. Он то и дело смеялся всю дорогу домой и чувствовал невиданную до этого легкость, как будто за спиной его вдруг выросли крылья.
В тот день маленькое чудо случилось и с ним.
*
С тех пор Йойки стал часто оставаться в кабинете учителя после занятий. Через какое-то время к нему присоединилась сгорающая от любопытства и радости за друга Юка, а вскоре и Ённи с Мией. Это место стало для них особенным, маленьким оазисом в школе, где они могли просто побыть друг с другом и с самими собой. Иногда к ним присоединялся господин Отто, и они все вместе пили чай, болтали и чувствовали себя друг с другом очень свободно.
Сегодня Йойки остался в кабинете вместе с Ённи. Юка и Мия должны были присоединиться к ним сразу после окончания швейного кружка, но почему-то задерживались.
«Наверное, у Юки снова проблемы», – думал Йойки.
Юка ненавидела шить, но в их школе это было обязательным навыком для девочек, и Юка постоянно мучилась с платьями, юбками, вышивкой крестиком и вязанием на спицах. После шитья она всегда приходила измотанной и грустной, потому что справлялась едва ли не хуже всех в классе и постоянно пререкалась с преподавательницей.
Йойки со вздохом посмотрел на часы. Половина пятого. Начатый вчера рисунок почти закончен, но Йойки всё ещё не доволен результатом. Линии кажутся ему недостаточно плавными, а цветовая гамма слишком насыщенной, в то время как изначально Йойки задумывал мягкий, пастельный рисунок.
Ённи сидел на пустой парте чуть поодаль и рассеянно листал учебник физики, болтая ногами. В своих больших очках он казался сейчас невероятно серьёзным, взрослым и умным, и эта взрослость каким-то непостижимым образом сочеталась в нём с ребяческим болтанием ногами, и это вдруг заставило Йойки улыбнуться. Но он поспешил спрятать улыбку, чтобы Ённи не подумал, что над ним насмехаются, а к таким вещам он был особенно чувствителен.
– Скукотища! – выдал вдруг Ённи и захлопнул учебник с такой силой, что от потрёпанных страниц поднялась пыль. – Ни одной задачи, которой я не смог бы решить в уме!
– Так скажи об этом учителю, пусть даст тебе задачник посложнее, – предложил Йойки, запуская кисточку в стакан с водой.
– Но это уже и так самый сложный!
– Ну, тогда тебе остаётся только поглупеть. Это единственный выход.
– Очень смешно! Думаешь, это легко – жить с такими мозгами, как у меня?
– О, нет! Конечно, я так не думаю… Тебе, должно быть, очень тяжело приходится… – пробормотал Йойки, пряча усмешку.
– А то… – вздохнул Ённи. – Знаешь, я иногда даже завидую ребятам, которые корпеют над примерами и ломают головы над задачами. Им неведома эта бесконечная скука человека, который всё решает первым и с надеждой ждёт более сложного задания.
– Зато тебя ждёт большое будущее, Ённи, – сказал Йойки уже без насмешки.
Ённи не стал отнекиваться и скромничать и посмотрел в окно, став вдруг неожиданно печальным.
– И когда я думаю об этом самом будущем, мне почему-то хочется, чтобы оно никогда не наступало.
«Как и мне», – подумал Йойки, но вслух ничего подобного говорить не стал. Ему хотелось обратить этот невесёлый разговор в шутку.
– Да, представляю, как Мия с тобой намучается! – сказал он с улыбкой. – Такого мужа врагу не пожелаешь!
Раньше Ённи бы рассердился и ответил что-нибудь язвительное, смутившись от мысли, что у них с Мией может быть совместное будущее. Но сегодня он только грустно улыбнулся в ответ.
– Да перестань. Мия бросит меня раньше, чем мы станем жить вместе. И найдёт себе нормального парня, который решает задачки на бумаге и порой молчит у доски. И который не носит эти дурацкие очки, – добавил вдруг Ённи особенно печально, словно очки приносили ему больше всего несчастий.
Он снял свои очки, и долго вертел их в руках, поворачивая к окну и рассматривая, как блики света отражаются в стёклах, а Йойки не знал, что ему сказать, чтобы ободрить друга. В кабинете было холодно, и Йойки почему-то думал, что Ённи без очков кажется младше своих лет и как будто беззащитнее.
– Пойду подогрею чай, а то что-то холодно здесь, – сказал Йойки, оставляя кисти и палитру.
– Да, сегодня прохладный вечер, – Ённи снова нацепил очки. – Я тебе помогу.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге показались Мия и Юка. Йойки сразу отметил про себя, что вид у Юки невесёлый, плечи опущены, а в тусклом взгляде нет ничего кроме усталости. Однако увидев Йойки и Ённи, она сразу заулыбалась, стараясь скрыть любые следы своих неприятностей. Глупая. Я же вижу тебя всегда.
Йойки подумал, что сегодня по дороге домой обязательно придумает, как развеселить её. Он пока не знал, что именно сделает, но в голове уже вертелись какие-то мысли, а главное было желание только одного – искренней и радостной улыбки Юки. Горящего восхищения в её взгляде, как по утрам перед вересковым полем или как в ту ночь, когда был Звездопад и когда они пошли к майнисовому дереву.
Иногда Йойки думал, что ради этих коротких мгновений её чистой радости стоит жить.
Когда чайник закипел, Юка и Мия достали чашки и только задумались, накрывать ли стол для господина Отто, как он сам зашёл в кабинет с большой папкой рисунков под мышкой.
– Здравствуйте! – хором поздоровались ребята.
– Здравствуйте-здравствуйте, – господин Отто со вздохом положил папку на стол. – А вы, я смотрю, уже и на стол накрыли! Как я вовремя! Значит, не зря я всё-таки захватил с собой ореховую пасту и маковые кексы.
– Ой, как здорово, мои любимые кексы! – обрадовалась Юка.
– Я знаю, что ты их любишь, дорогая, поэтому и зашёл в пекарню. Когда я взял их, кексы были ещё горячие. Они наверное и сейчас ещё не остыли… Доставай-ка их скорей из моего портфеля, – и господин Отто протянул открытый портфель девочке.
– А мы сегодня принесли ваше любимое банановое желе и мягкое рисовое печенье, – сообщила Мия, ставя на стол прозрачную коробочку с жёлтым желе.
– М-м-м! Это желе как раз для меня – беззубого старикана! Это очень мило с вашей стороны, ребята. Вот только боюсь, в моём возрасте уже нельзя есть столько сладостей.
И господин Отто ещё немного поворчал о своих старческих недугах, хотя судя по его виду, был очень доволен их заботой. На его щеках горел румянец. Вполне себе здоровый, кстати.
За годы учёбы в школе у них выработалась негласная традиция покупать всякие сладости к чаю. Иногда задушевное чаепитие затягивалось до темноты, и тогда ребятам попадало от Канн. В таких случаях, господин Отто всегда говорил серьёзным тоном, как и полагалось уважаемому преподавателю: «Вам, наверное, пора учить уроки и ложиться спать, друзья. По домам?». Но что-то настораживало Йойки в тоне учителя, когда тот произносил эти слова.
Когда же он поделился своими смутными подозрениями с Юкой, та сказала, что тоже это заметила. Господин Отто был одинок, и о его прошлом среди школьников ходили разные легенды. Поговаривали, что иенка, которую он любил в молодости, сбежала на Ту сторону и больше, конечно, никогда не возвращалась. С тех пор господин Отто всегда был один и никого к себе не подпускал. Говорили также, что та иенка сбежала беременной, из-за того что не хотела отдавать ребёнка. Так что, если это было правдой, то где-то в мире людей живёт сейчас взрослый ребёнок господина Отто, и, возможно, у него даже родились где-то внуки.
Но, конечно, всё это были только догадки. Сам господин Отто никогда ничего не рассказывал. И наверняка было известно только одно – он живёт один на самой окраине города и каждый вечер возвращается в пустой тёмный дом, где его никто не ждёт.
С тех пор Йойки и остальные никогда не торопились уходить. Они хотели остаться со старым учителем как можно дольше и в ответ получали его смущённую благодарную улыбку.
– Вы мои самые лучшие друзья, ребята, – говорил он. – Если вдруг вам что-то понадобится, обращайтесь ко мне. Я готов сделать для вас всё, что позволит мне возраст.
А потом начинались разговоры о том, что господин Отто ещё совсем не старый, и учитель лишь сдержанно возражал, никогда не говоря правды о своём точном возрасте.
«Ты молод, пока не утратил способность улыбаться», – говорил господин Отто, подмигивая ребятам, и улыбался.
*
По ту сторону Стены была зима. Йойки точно не знал, что такое «зима», но он слышал, это называется именно так. Так это называется у людей. Зима – это когда холодно. Йойки знал, что такое холодно. В мире иенков тоже случались холодные периоды, когда пар шёл изо рта, но это случалось настолько редко, что Йойки успевал забыть ощущение холода. Ему хотелось его забывать. Хотя бы сейчас.
Но он не знал, что такое снег. Только видел. Йойки подходил к Стене всего пару раз в своей жизни, но увиденное накрепко отпечаталось в его сознании и не отпускало, всякий раз возвращаясь во снах или в минуты слабости и страха, всякий раз напоминая, что всего один шаг отделяет его от этого «там» и от того, что называется странными словами – «зима» и «снег».
