Текст книги "Дети слепых (СИ)"
Автор книги: Scarlet Heath
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Йойки сжал кулаки. Лицо его побледнело от гнева.
– Да как она посмела! Чокнутая стерва!
– Йойки, пожалуйста, не надо так говорить… Прошу тебя, уходи, оставь меня вместе со всеми моими проблемами. Пожалуйста, иди домой. Мне приятно, что ты беспокоишься обо мне. Спасибо, что зашёл…
– Нет, Тио, я не оставлю тебя! Я не позволю тебе оставаться в этом дурдоме!
– Лучше не вмешивайся. Зачем тебе мои проблемы?
– Это не твои проблемы! Это наши проблемы. Ведь мы с тобой друзья, Тио! Друзья должны помогать друг другу.
– Да, но…
– Не бойся, я вытащу тебя оттуда. Я не брошу тебя!
– Но что ты будешь делать? Ведь дверь заперта.
«Хороший вопрос, – подумал Йойки. – Действительно, что я собираюсь делать?». Даже если бы Йойки захотел выломать дверь, у него не хватило бы на это сил. Дверь была железной, как и всё в этом доме, в этой клетке, капкане.
Приступ собственного бессилия всей своей тяжестью навалился на Йойки, мешая думать и трезво оценивать ситуацию.
– Выбирайся через окно! По пожарной лестнице! Я помогу тебе спуститься! – сориентировался, наконец, Йойки.
– Не могу… я боюсь высоты, – снова всхлипнула Тио.
Сердце Йойки разрывалась от каждого её всхлипа и вздоха. Хотелось прижать её к себе и успокоить. И пообещать, что всё будет хорошо.
– Но ведь здесь не высоко! Второй этаж! Даже если ты упадёшь, не разобьёшься!
– Нет, Йойки, я так не могу… Даже если я убегу, куда я пойду? Мне всё равно придётся вернуться к матери.
– Не придётся, – сказал Йойки твёрдо. – Ты побудешь пока у меня, а потом мы что-нибудь придумаем.
– А как же твои родители? Что они скажут, если я приду?
– Об этом не волнуйся. Мои родители не будут против. Они скорее возмутятся, что ты живёшь до сих пор в этом сумасшедшем доме. Пожалуйста, Тио, пойдём со мной! Доверься мне!
Какое-то время за дверью не было слышно ни звука, а потом Тио сказала совсем тихо:
– Хорошо. Я попробую. Побудь внизу. Под моими окнами.
Йойки едва не начал приплясывать от радости и хохотать.
– Считай, что я уже там! – крикнул он, убегая по лестнице вниз.
Погода за это время окончательно испортилась. Мягкие снежные хлопья превратились в мелкие жалящие лицо острые крупинки. Серое небо, казалось, вот-вот поглотит землю.
Пожарная лестница проходила как раз рядом с окнами Тио, и добраться до неё можно было лишь немного пройдя по карнизу. Сущий пустяк для того, кто хочет спуститься вниз. Но непреодолимое препятствие для Тио, боящейся высоты.
Окно открылось, и из него показалось бледное, заплаканное лицо Тио. Распущенные длинные волосы трепал ветер. Тио смотрела на Йойки так, словно он был последней надеждой в её хрупком изменчивом мире, где ничего не принадлежало ей самой.
– Давай же, не бойся! – крикнул Йойки. – Спускайся на карниз.
Лицо девушки на секунду скрылось в окне, и тут же показались её ноги, обутые в сапожки. Осторожно они ступили на карниз. И тут же Тио закричала:
– Нет, я не могу! Мне страшно! – слёзы текли по её щекам.
– Не бойся! Если упадёшь, я поймаю тебя! Иди же ко мне!
Тио сделала один неуверенный шаг и снова остановилась. От проржавевшей пожарной лестницы её отделяло всего несколько сантиметров.
– Спускайся же, Тио! Я поймаю тебя! Просто доверься мне!
Ещё один шаг. Шаг навстречу доверию.
Тио вцепилась слабыми дрожащими пальцами в перила лестницы. Теперь оставалось только поставить на неё ноги.
И Тио сделала это. Йойки снова едва не начал скакать от радости.
– О нет, я больше не могу! – опять заплакала Тио. – Лестница качается от ветра! А ступеньки такие скользкие!
– Говорю же, я поймаю тебя!
– Да я не за себя боюсь… У меня фотоаппарат, который ты подарил мне на День рождения. Что если я разобью его?
– Тогда я подарю тебе новый! – засмеялся Йойки. – Спускайся!
Не так давно у Тио тоже был День рождения, и Йойки всё-таки исполнил данное ей обещание и подарил Тио цифровой фотоаппарат. Пусть он и был не очень дорогой, но Тио была по-настоящему счастлива. С того дня она не расставалась с ним и постоянно носила фотоаппарат на шее.
Ещё один несмелый шаг, и Тио спустилась на ступеньку ниже.
– Давай же, давай, – шептал Йойки.
Тио благополучно спустилась почти до конца пожарной лестницы, когда при особо сильном порыве ветра она не смогла удержать равновесие, поскользнулась и с криком сорвалась.
Йойки успел поймать её на руки, и они вместе грохнулись в сугроб.
Разлепив глаза от снега, Йойки попытался привстать, но мешала лежащая прямо на нём Тио.
– Ты в порядке? – спросил он.
Тио подняла голову и посмотрела на него огромными потемневшими глазами, в которых всё ещё стояли слёзы.
– Не ушиблась? – Йойки коснулся её волос.
– Нет, всё в порядке. А ты?
– И я. А что это красное у тебя на щеке?
– Ничего, – пробормотала Тио и опустила взгляд.
– Похоже на след от удара.
– Это он и есть. Сегодня мать влепила мне сильную пощечину… – Тио попыталась подавить слёзы в голосе, но они всё-таки прорвались, и девушка снова расплакалась. На этот раз она плакала от облегчения.
Йойки крепко обнял её и прошептал, уткнувшись лицом в её волосы:
– Она больше никогда не ударит тебя. Никогда не сделает тебе больно. Обещаю. Я защищу тебя. Я не брошу тебя.
Тио плакала навзрыд и судорожно сжимала пальцами воротник пальто Йойки.
– Но что же мы будем теперь делать? – спросила она.
– Мы будем бороться. Мы будем держаться друг за друга. Пока мы вместе, никто не посмеет причинить нам зло.
– Йойки, пожалуйста, не отпускай меня… Не оставляй меня одну.
– Я никогда не оставлю тебя одну, Тио. Теперь всё будет хорошо.
– Йойки…
Их одежда уже насквозь промокла, но им было всё равно.
Они так и лежали в снегу, обнявшись.
*
– Мы сегодня что-то празднуем? – спросила Мия. Она держала в руке стакан с яблочным соком, и вид у неё был растерянный.
– Да нет. Мы просто давно не собирались все вместе, правда, господин Отто? – Юка подмигнула пожилому учителю.
– Да-да, – поддакнул тот. – Я уж было подумал, что вы совсем забыли про меня, ребятки.
Юка, Мия и Ённи сидели на террасе у господина Отто, ели фрукты и сладости и пили сок. Юка собрала их всех вместе под предлогом «вспомнить старые добрые времена», ведь после ухода Йойки чаепития в кабинете рисования постепенно сошли на нет.
– Просто Юка выглядит такой счастливой в последнее время, что я и подумала, уж не скрывает ли она от нас что-нибудь? – усмехнулась Мия.
Но Юка только пожала плечами. По её лицу невозможно было что-либо прочесть.
– У меня просто хорошее настроение. Или в этом есть что-то подозрительное?
– Нет-нет! Конечно, нет!
Юка шутила и смеялась, и Ённи с Мией тоже заразились невольно её весёлостью , забыв обо всех подозрениях. Они были счастливы, что Юка снова как будто стала такой как раньше. Они решили, что время лечит раны, и совсем скоро Юка окончательно придёт в форму.
Поздно вечером друзья засобирались домой, а Юка осталась, чтобы помочь господину Отто убраться.
– Хорошо посидели, – сказал Ённи. – Спасибо, что собрала нас, Юка. Мы думали, что эти встречи для тебя… ну, неприятны теперь.
– Глупости… – Юка махнула рукой. – Йойки не простил бы мне, если бы после его ухода я замкнулась в себе и перестала бы собираться вместе с вами и господином Отто. Для Йойки и для всех нас эти вечера всегда много значили.
– Верно, – Мия улыбнулась и взяла Юку за руку. – Ты молодец. Я счастлива, что с тобой всё в порядке. Давайте ещё как-нибудь вот так соберёмся?
– Обязательно, – улыбнулась Юка, сжимая руку подруги. – Мы соберёмся так снова. Я дам знать, когда будет следующий раз, хорошо?
– Хорошо, Юка… Ну ладно, мы пойдём, да, Ённи?
– Подождите! – спохватилась вдруг Юка. На лице её промелькнула тень беспокойства, словно Юка вспомнила, что хотела отдать друзьям что-то важное. – Подождите… Я хочу сказать вам «спасибо». Спасибо за всё.
– О чём это ты? За что ты благодаришь нас? – изумилась Мия.
И только Ённи, кажется, что-то понял. Но не сказал ни слова.
– Да так! – Юка снова махнула рукой и громко рассмеялась. – Забудьте! Спасибо, что пришли.
Они попрощались, и уже, когда Ённи и Мия вышли за калитку, Ённи вдруг обернулся и сказал:
– Будь осторожна, Юка. Береги себя.
Юка кивнула.
– Не волнуйся за меня. Всё будет хорошо.
– Узнаю нашу Юку, – Ённи засмеялся и помахал ей рукой. – До встречи!
– Да. До встречи.
Когда друзья ушли, а посуда была убрана, господин Отто неожиданно возник у Юки за плечом и спросил:
– Они догадались о чём-нибудь?
– Ённи, кажется, что-то понял, – Юка с улыбкой повернулась к учителю. – Но вряд ли он будет делиться своими подозрениями с Мией. А что поняли вы, господин Отто?
Старый учитель грустно улыбнулся.
– Я понял, что ты собрала всех нас, чтобы попрощаться.
– Не навсегда. А только на какое-то время.
– Я рад твоей уверенности, Юка, но не слишком ли ты торопишься? Мы ведь так и не знаем, как ты сможешь вернуться обратно, если попадёшь на Ту сторону. Мы ведь так и не поняли, что значит «вернуться через память».
– Значит, с этим мне придётся разобраться по ходу. Не волнуйтесь за меня, – и Юка подошла к господину Отто сзади и обняла его за плечи.
– Я не могу не волноваться. Ведь мы даже не знаем, сработает ли выбранный нами способ…
– Но ведь другого способа нет. Мне ничего не остаётся, кроме того, чтобы попробовать. Здесь меня уже ничего не держит. Я не смогу дальше жить, не увидевшись с ним.
– Да, я знаю. Я просто хочу, чтобы ты была осторожна и ещё раз всё хорошенько обдумала.
– Знали бы вы, сколько раз я уже это передумала… Я ночами не спала, прежде чем решиться.
– Я просто не хочу потерять ещё и тебя после того, как потерял Йойки, – сказал господин Отто очень тихо.
– Ну что вы! – Юка обняла учителя ещё крепче. – Вы вовсе не потеряли нас! Мы ещё обязательно соберёмся все вместе! И Йойки тоже будет с нами! Вот увидите!
Господин Отто улыбнулся. Кажется, тревога уже не так сильно сжимала его слабое старое сердце.
– Когда ты говоришь так, я начинаю в это верить. Всё-таки Юка, ты обладаешь уникальной способностью вселять веру в других. Ты удивительная девочка.
– Вы меня смущаете… – рассмеялась Юка.
– Я серьёзно. Я буду каждый день молиться, чтобы у тебя всё было хорошо. И чтобы у тебя всё получилось.
– Спасибо вам, господин Отто, – горячо прошептала Юка. – Не знаю, что бы я делала без вас. Но уж точно я не решилась бы на всё это. Сломалась бы.
– Послушай, Юка…
– Да?
– Я хотел бы попросить тебя кое о чём, – господин Отто вдруг смутился. – Не могла бы ты, когда будешь Там…
– Да, конечно! – Юка не дала ему договорить. – Конечно, я найду её!
– Вряд ли Нимиру ещё жива. Ведь пройдя через Стену, она утратила возраст Ноль. Но мне всё же хотелось бы узнать о ней хоть что-нибудь. Как она жила там все эти годы. И родила ли она нашего ребёнка…
– Я обещаю сделать всё возможное, чтобы узнать что-нибудь о Нимиру. Вы хотели бы ей что-нибудь передать, если она всё ещё жива?
– Просто передай ей, что я никогда не переставал любить её.
– Хорошо, – прошептала Юка. На глаза её навернулись слёзы. – Я передам. Но почему вы не хотите отправиться со мной?
Господин Отто только покачал головой.
– Я уже слишком стар для такого путешествия. Лучше я подожду тебя здесь. Ты только возвращайся, Юка.
– Конечно. Я обязательно вернусь. Вы только дождитесь.
– Ну, тогда до встречи? Не будем прощаться.
– До встречи, господин Отто. Ещё раз спасибо вам за всё.
– Тебе спасибо, Юка. Удачи!
Юка вышла за калитку и с улыбкой помахала учителю рисования. Её светлые волосы золотились в лучах заходящего солнца.
И господин Отто помахал ей в ответ. Он молился о том, чтобы у этой маленькой, но такой сильной девочки всё получилось. Он молился, чтобы ей хватило сил преодолеть всё то, на что никогда не мог решиться он сам.
*
Память – изменчивая вещь. Разные события нашей жизни могут представать перед нами в разных обличиях в зависимости от того, сколько времени прошло. Сегодня наше прошлое может казаться нам запертым в мрачной комнате, где по углам висит паутина, а через десять лет те же события прошлого откроют для нас дверь в светлую, уютную и просторную комнату, залитую солнечными лучами.
Время меняет всё. Меняет нас и наш взгляд на собственное прошлое.
Йойки всегда боялся этого непостоянства. Ему хотелось, чтобы события его жизни оставались из года в год такими же, какими были восприняты и никогда не меняли свой цвет. Его страшила мысль, что память может измениться.
Йойки не знал, откуда у него такой страх. Ему то казалось, что раньше подобные мысли никогда не преследовали его, то казалось, что этот страх всегда жил внутри него, отравляя его душу ядом медленного действия.
Особенно сильный приступ этого страха – потерять собственную память или изменить воспоминания случился с Йойки, когда он нашёл папку со своими старыми рисунками. Собственно говоря, их и старыми-то нельзя было назвать. Йойки не мог дать им больше года-двух.
Почему-то эти рисунки никак не отпечатались в памяти у мальчика, словно это и не он вовсе рисовал их. Но один из рисунков буквально выбил у Йойки почву из под ног на несколько дней.
Это был простой альбомный лист формата А4 с неровным верхним краем – Йойки уже не рисовал на таких. Сейчас он использовал только акварельную бумагу, которая продается отдельными листами и которую не нужно вырывать из альбома, уродуя край.
Рисунок также был немного помят, словно Йойки куда-то носил его, но от долгого лежания в папке почти распрямился.
На рисунке была изображена девочка. Девочка с короткими светлыми волосами, золотящимися в солнечных лучах, одетая в простенькое жёлтое платье, развевающееся на ветру. Девочка бежала по бескрайнему полю розовых цветов. Она казалась такой лёгкой, почти невесомой, и улыбка её была такой счастливой, а глаза сияли.
Йойки долго смотрел на этот портрет. Какое-то смутное узнавание шевельнулось у него в душе, и Йойки попытался вспомнить, когда он рисовал эту девочку и знает ли он её на самом деле. Ведь раньше Йойки не помнил за собой такой привычки – рисовать выдуманных людей.
Но прошедшее время что-то сделало с его памятью. Йойки так и не смог вызвать к жизни хоть какой-то образ, связанный с этим рисунком. На миг он даже усомнился в том, что нарисовал его сам. Но присмотревшись, прошептал:
– Нет, только я мог так безбожно изуродовать акварель там, где можно было нарисовать хорошо. Это мои вечно неуверенные мазки.
Да кто же она такая? Эта девочка, что кажется такой реальной.
Йойки не помнил. Наверное, он всё-таки выдумал её. Или увидел во сне.
Ну ладно, с этим Йойки ещё мог смириться. Куда сильнее его пугало другое – он совершенно не помнил, когда, при каких обстоятельствах и как он рисовал это. Важнее всего было это как.
Йойки знал все свои работы в деталях, он всегда мог восстановить в памяти последовательность выполнения рисунка, всегда точно знал, что нарисовал вначале, а что потом. Знал, с чем провозился дольше всего, и что далось всего труднее, и наоборот, помнил, какая часть рисунка принесла наибольшее удовольствие и удовлетворение.
Но глядя на этот рисунок, словно появившийся из другого мира, Йойки не мог вспомнить ничего. Как будто его нарисовал какой-то другой Йойки. И это не просто пугало. Это приводило в ужас.
Йойки решил обратиться к матери. Она всегда следила за его творчеством и могла помнить какие-то моменты, которые упустил он сам.
Мать готовила салат и резала помидоры, когда Йойки подошёл к ней и положил на стол свой рисунок.
– Ты не помнишь, когда я нарисовал это? – спросил он.
Мать отложила нож и внимательно посмотрела на рисунок. На лице её тут же мелькнуло узнавание:
– Да-да! Я припоминаю! Такой замечательный рисунок! Эта девочка нарисована так живо, что её невозможно забыть!
– Рад, что тебе нравится, но всё-таки, ты не помнишь, когда я нарисовал её?
Мать нахмурилась, почесала бровь кончиком мизинца.
– Мне кажется, ты был очень странный тогда…
– Что значит «странный»? Когда «тогда»? – Йойки уже не на шутку разволновался.
– По-моему, это случилось около года назад. Ты вернулся тогда домой с прогулки. На улице шёл сильный снег, и ты пришёл весь мокрый и, оказавшись дома, первым делом вытащил из под рубашки этот рисунок. Он был сильно помят, и я помню, я ещё очень удивилась тогда и спросила, когда ты нарисовал его. Такое ощущение, что ты сделал это прямо на улице… Я так и не поняла, куда ты носил этот рисунок и когда нарисовал его, потому что ты так и не ответил мне. У тебя были странные глаза в тот вечер. Как будто затуманенные. Словно ты ничего вокруг себя не видел и не слышал. А потом ты ушёл к себе в комнату и сразу уснул. А я убрала твой рисунок в папку и положила под книги, чтобы он распрямился. Потом ты проснулся и уже что-то болтал как ни в чём ни бывало, забыв про этот рисунок. По-моему, с тех пор я его и не видела… А всё-таки как хорошо получилось! Какие светлые нежные оттенки!
Дальше Йойки уже не слушал. История, рассказанная матерью, ещё больше напугала его. Йойки не помнил, что он делал в тот вечер, о котором она говорила, не помнил, чтобы он приносил домой рисунок, спрятанный под рубашкой. Всё это действительно было слишком странно.
И тогда Йойки понял, что нет ничего ужаснее этого мучительного ощущения собственного бессилия перед памятью. Йойки понял, что нет ничего страшнее мысли, что его собственная память ему не принадлежит. И что какие-то события его жизни ускользнули так, словно их никогда и не было. Изменились, истончились, исчезли.
В тот день Йойки спросил себя: «А что ещё я не помню?».
Йойки спрашивал себя, какие из его воспоминаний настоящие? И может ли быть так, что те воспоминания, что есть у него сейчас, когда-то были совсем другими? И возможно ли то, что какие-то события, запечатлённые его памятью, на самом деле совсем не такие, как он думает?
А девочка, бегущая по цветущему полю, только улыбалась и не давала никаких ответов. Йойки смотрел на её лицо долго, но оно таяло в тумане его памяти, теряло резкость и превращалось просто в нарисованное на бумаге лицо, состоящее из множества линий.
В конце концов, намучившись, Йойки убрал рисунок обратно в папку. Он хотел ещё позже с этим разобраться. Но почему-то забыл.
А иррациональный страх снова погрузился на дно его сознания.
Время идёт, время уходит. Память рисует новые образы, меняет привычные черты.
Память ускользает, оставляя после себя лишь размытые пятна акварели.
*
Юка уже давно планировала Переход. С того момента, как она поняла, где выход из мира иенков, прошло уже несколько месяцев, и всё это время Юка была занята подготовкой к Переходу, как они называли это событие с господином Отто.
Конечно, первым её порывом было броситься к Йойки уже сейчас, но господин Отто быстро осадил её вопросами: «А где ты будешь жить?», «А есть ли у тебя человеческие деньги?», «А как ты собираешься найти Йойки в огромном Городе?».
Юка не так уж много знала про мир людей. Только то, что им рассказывали на уроках да то, что она слышала от Йойки и старых иенков. Господин Отто знал немного больше. И у него было немного золота. Это золото он отдал Юке, велев обменять его на деньги, которых ей должно хватить на первое время.
– Люди очень любят золото, – сказал он. – За него они могут вести войны и убивать. Этот блестящий металл они ценят больше, чем человеческую жизнь.
Также господин Отто рассказал Юке, как снять жильё и купить еду и одежду в супермаркете. Юка с жадностью впитывала информацию, не упуская ни единой детали.
И когда уже почти всё было распланировано, лишь один вопрос оставался открытым: как найти Йойки?
– Мы ничего не знаем о его адресе, – говорил господин Отто. – Но ты можешь найти Йойки через художественные школы. Для этого тебе придётся обзвонить и обойти их все. Может, тебе даже повезёт сразу, и ты быстро найдёшь его.
– А если… то есть, когда я найду его, что мне делать? – спросила Юка.
– Лучше запомни, что ты не должна делать. Ни в коем случае не рассказывай Йойки, откуда ты пришла и зачем. Это может сразу оттолкнуть его от тебя. Он, скорее всего, просто не поверит тебе и посчитает ненормальной. Запомни, что у Йойки сейчас своя жизнь, устроенная и размеренная. Он не готов к такому вмешательству, как ты. Для тебя в его жизни просто не предусмотрено места. Поэтому будь осторожна с Йойки. Не стоит даже и надеяться, что он сразу сможет узнать тебя.
Юка очень хорошо запомнила эти слова и повторяла их про себя бесчисленное множество раз. Столько, чтобы запомнить эту простую и беспощадную истину и не наделать ошибок. Столько, чтобы огрубела душа, и остыло сердце.
Йойки не помнит. Нельзя рассказывать. Йойки уже не тот, что раньше. Йойки не помнит меня.
И Юка действительно успокоилась. Она больше не плакала, как в тот день перед Стеной, когда увидела Йойки. Внешне Юка была совершенно спокойной и собранной, говорила рассудительно и часто шутила и смеялась, как раньше. Но внутри у Юки что-то безвозвратно изменилось. Как будто что-то остановилось. Стоп. И больше некуда бежать. Юка уже знает ответ.
И вот, когда подошёл долгожданный день Перехода, Юка собрала небольшую прощальную вечеринку для друзей. Единственный иенок, с которым она не могла проститься, – это её Кана. Кей была сейчас слишком занята знакомством с новым ребёнком, и Юка не могла с ней общаться. Единственное, что Юка знала, – это то, что новый ребёнок Каны тоже девочка. Сначала это известие неприятно обожгло Юку, но вспыхнувшая было боль тут же потухла, и Юка подумала: «Может, это и к лучшему. Может, эта девочка сможет заменить тебе меня. Так будет даже лучше. Будь счастлива, Кей».
Вот и всё. Прощаться больше не с кем. В своей новой специализированной школе, куда Юка поступила почти год назад, она так и не смогла завести себе новых друзей.
Вот и всё. С собой Юка брала только золото господина Отто, рисунок Йойки, который мальчик подарил ей, когда ушёл, и на котором были изображены они вдвоём, а ещё шкатулку Каны с оленёнком и высохшим цветком майнисового дерева и Калейдоскоп. Вот и всё, что Юка могла забрать с собой.
Больше её ничто здесь не держало.
– Ах да, Тихаро! – улыбнулась девушка. – Ты ведь пойдёшь проводить меня?
Тихаро тихо опустилась на плечо Юки. Теперь можно идти. Теперь точно всё.
И оглянувшись на свой опустевший дом, Юка пошла по направлению к Большой Северной скале.
*
Иногда вещи, которые вначале кажутся очень сложными, оказываются самыми лёгкими. И приходится удивляться, как это раньше такой простой ответ не пришёл тебе в голову.
Юка когда-то обещала себе запомнить Звездопад на всю жизнь, запомнить мельчайшие детали того удивительно вечера.
И только сейчас, спустя два года, Юка осознала, что упустила из виду самое важное, что случилось в тот вечер. Упустила самую главную зацепку, которую Судьба дала ей ещё тогда. Юка просто не обратила на неё внимания.
Это была та страшная история, рассказанная Ённи как будто в шутку, чтобы напугать Мию. Когда они вчетвером только поднялись на Большую скалу и подошли к самому краю, Ённи заговорил загробным голосом, и его слова Юка помнила и сейчас:
Говорят, что полсотни лет назад с этой скалы упали двое молодых иенков…
Их тела так и не нашли. Старые иенки говорят, что они перенеслись на ту сторону Стены.
Юка помнила, как Ённи воздел вперёд руки, изображая зомби и начал медленно надвигаться на Мию, и как при этом его очки сползли на нос. Помнила, как Мия начала ругать его. Помнила, как смеялись над ними они с Йойки.
Эта картинка так ярко отпечаталась в её сознании. И Юке оставалось только спрашивать себя: «Ну почему же я раньше не догадалась?».
Но это был вопрос в никуда. Ведь наша память не подчиняется никаким законам. Она словно живёт своей жизнью.
Почему запоминается одно, а другое словно проплывает мимо и всплывает только через какое-то время? Ответа на этот вопрос Юка не знала. Она только жалела, что не может поговорить на эту тему с Йойки, которого всегда так интересовали свойства памяти.
Интересно, что его интересует сейчас?
Когда Юка поднялась на Большую скалу, солнце почти село. Небо на горизонте ещё розовело, а остальная часть небосвода начала погружаться в чернильную тьму.
Юка подошла к самому краю. Ветер обдувал её волосы, касался лица. Весь мир иенков открывался перед ней, словно прощаясь.
Юка посмотрела вниз. Земля была так далеко, что её невозможно было различить. Юка обратилась к сидящей на её плече птице гиуру:
– Как думаешь, Тихаро, это будет больно?
Тихаро молчала. Взгляд её ультрамариновых глаз был устремлён вдаль.
– Я совсем не боюсь боли, – прошептала Юка. – Даже если мне будет так больно, что я не смогу дышать, это ничего. Главное, чтобы у меня получилось.
Господин Отто был прав. У Юки не было никаких гарантий, что всё получится. Прыгнуть с Большой скалы, чтобы погибнуть в мире иенков и возродиться на Той стороне Стены – это лишь догадка, ничем не подтверждённая.
Вполне может случиться так, что Юка просто погибнет. Но это был риск, на который она готова была пойти.
– Вот и всё, – прошептала она, глядя вниз. – Меня здесь больше ничего не держит, Тихаро. И если в моём мире нет Йойки, этот мир не нужен мне. Я готова отказаться от него. Я готова уйти навсегда. Я готова даже умереть. Мне просто всё равно. Без Йойки моё существование утратило всякий смысл.
На глазах Юки заблестели слёзы, но девушка вдруг улыбнулась.
– Куда бы я ни отправилась, я буду искать там тебя.
Юка сделала ещё один маленький шаг вперёд, и в пропасть полетели крошечные камешки. Юка подняла голову и устремила взгляд к догорающему на горизонте солнцу и расставила в стороны руки, словно собиралась полететь.
– Тихаро, я буду скучать по тебе, – сказала Юка. – Как думаешь, у меня получится сейчас взлететь? Я всегда об этом мечтала, и тут представилась отличная возможность проверить… Может, ты научишь меня летать, а, Тихаро?
Солнце опускалось за горизонт. Холодный сухой ветер развевал волосы.
Слёзы блестели на глазах, но Юка улыбалась.
Куда бы я ни пошла, я буду искать там тебя.
Юка сделала последний шаг вперёд, и земля ушла у неё из-под ног.
Птица гиуру расправила крылья и с протяжным криком взмыла ввысь.
========== Глава 10. Летать. Ультрамарин. Выставка ==========
Есть ли препятствия для птиц? Кажется, они могут полететь куда угодно, дух свободы у них в крови, а небо для них – воздух, без которого они погибают. Лучше умереть, почувствовав радость полёта и свободу самому выбирать направление, чем жить в неволе.
Йойки любил смотреть на птиц с балкона своего четырнадцатого этажа. Они летали так низко, что Йойки слышал, как хлопают их крылья. Иногда ему хотелось дотянуться до них и отправиться вместе с ними. Но птицы не могли забрать его. Птицы были свободны. А Йойки – нет. Несмотря на отсутствие запретов и свободу самому выбирать жизненный путь, Йойки почему-то не чувствовал себя свободным.
Иногда Йойки завидовал птицам. Ему казалось – для них нет никаких препятствий. Ему казалось, что, несмотря на внешнюю кажущуюся свободу, его душа заперта в клетке бетонных высоток.
Йойки посмотрел вниз на оживлённую трассу, на крошечных снующих туда-сюда людей. Посмотрел вдаль, где горизонт был скрыт за высотными зданиями, за железными крышами, за проёмами маленьких окон-клеток.
Здесь Йойки не мог дышать полной грудью. Ему просто не хватало воздуха.
– Почему вздыхаешь? – спросила Тио, возникшая в дверном проёме.
На её плечах был накинут тёплый пуховый платок – Тио всё время мёрзла.
– Зайди в дом, здесь холодно, – сказал Йойки. – Я просто вышел подышать свежим воздухом…
Но Тио не вернулась в дом, она подошла к Йойки и тоже посмотрела вниз с балкона, а потом – на птиц, летящих по небу и хлопающих своими огромными чёрными крыльями.
– Ну и как тебе здесь дышится? – спросила Тио.
– Плохо, – невесело усмехнулся Йойки. – Я отчего-то всё время задыхаюсь. Может, воздух отравлен выхлопными газами? Я его просто не чувствую… как будто здесь нечем дышать.
– У меня тоже так часто бывает. Особенно, когда я жила у матери. Хотелось вдохнуть чистого воздуха, но где его взять?
Тио немного помолчала. И продолжила уже тише:
– Но знаешь, с тех пор, как я уехала от матери, мне стало легче дышать. Может, в том районе, где живёт моя бабушка, воздух чище?
После того, как Тио сбежала из дома матери, она пожила несколько дней у Йойки. Его родители очень тепло отнеслись к девочке и предложили переехать хоть насовсем. Но Тио связалась со своей бабушкой, которая жила аж на другом конце города. Бабушка была старенькая и больная, и Тио попросилась пожить к ней. Она призналась, что давно уже хотела жить с бабушкой, но от неё было слишком далеко добираться до школы и художки, да и мать была против. Мать и сейчас была против, но Тио её больше не слушала. Она сказала, что лучше будет вставать в пять утра, чтобы добраться до школы, и устроится на работу, чтобы обеспечить себя и больную бабушку, чем снова вернётся к матери, способной погубить и растоптать её мечту.
Йойки же сказал, что будет помогать ей всем, чем сможет. Они стали друг другу как будто ближе за эти дни.
– Значит, уйдя от матери, ты почувствовала себя более свободной? – спросил Йойки.
– Да, наверное. У меня как будто исчезли тиски, сдавливающие грудь. И если бы не ты, Йойки, я никогда не решилась бы на это. Наверное, я просто поддалась бы матери и бросила рисовать. Спасибо тебе за всё.
– Ну что ты, – улыбнулся Йойки. – Ты смущаешь меня. Я ничего особенного не сделал.
– Ты просто помог мне понять саму себя. А это очень много значит. И теперь мне даже дышится легче.
– Я рад, – прошептал Йойки и поднял голову к небу.
Пошёл снег.
И Йойки спросил себя: «А что же сжимает в тиски мою грудь? Почему мне так тяжело дышать? Ведь никто не давит на меня. У меня нет матери-истерички. Мне ничего не запрещают. Так почему же я не чувствую себя свободным?».
Снег падал крупными хлопьями. Тио подставила под него раскрытую ладонь, на которую сразу упало несколько пушистых снежинок. Но долго любоваться их красотой не удалось – снежинки растаяли от человеческого тепла, оставив после себя лишь крошечные слезинки.
– Замёрзла? – спросил Йойки, накрыв её ладонь своей.
– Нет, – Тио отчего-то смутилась и отдёрнула руку.
Они постояли какое-то время молча, а потом Тио сняла с шеи фотоаппарат.
– Давно хотела запечатлеть вид, открывающийся с твоего балкона.
– А мне он не нравится. Тоскливый какой-то.
– Он не тоскливый. В нём есть что-то пронзительно-грустное. И прекрасное.
– Будь осторожна…
Тио забралась не небольшое возвышение и вся вытянулась вперёд, сосредоточившись на открывающейся в объективе панораме.
Сделав несколько благополучных снимков, Тио вытянулась ещё и встала на цыпочки, чтобы сфотографировать небо с летящими по нему птицами.
– Ты ведь боишься высоты, слезай… – Йойки начал паниковать.
