Текст книги "Всего одно желание (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Роман молчал, пытаясь осмыслить и заодно вернуть голову на место. Не пялиться на Алису было затруднительно, но по большей части, откровенно неловко. Девушка плавно двигалась, демонстрируя гибкую стройную фигуру и, покончив  с перекладыванием вещиц, вернулась обратно на кровать.

– Однако ты отчаянный. Совершить такое... – фрейлина доверительно перешла на ты, – Страшно подумать, чем всё могло закончиться. У тебя был болевой шок. Не сумей Алексис помочь...

– Сорра никогда больше не сможет мне помочь, – процедил Роман, садясь и впадая в гнев при упоминании ненавистного имени. Очарование Алисы развеялось, и реалии вернули с небес на землю, – Я убью его!

Чувствовалось, парень не шутит и настроен решительно, – ди Бьорк поморщилась. Как сложно порой общаться с мужчинами...

– Сцепитесь, и ты вылетишь из Академии, в лучшем случае, – холодно констатировала девушка, стараясь не пялиться на Артани в ответ.

Не пялиться было сложно – соскользнувшее одеяло открывало дивный мускулистый торс, но не тело графа занимало Алису. Тайком рассматривая Романа, она гадала, что сделало его настолько живым? Стоило упомянуть имя Алексиса, он ровно изнутри преобразился, засверкав, став невероятно притягательным. Неужели энергию питает злоба? Как печально...

– В худшем, Сорра прикончит тебя раньше, – пояснила Алиса, не собираясь бальзамить чужое самолюбие, – Граф, – она задумалась, подбирая выражения, – Никто не станет умалять ваши способности и мужество. В том и другом была возможность убедиться, но...

Она оставила политес, перейдя на доступный человеческий язык:

– Роман, ты ничего не знаешь о способностях Сорры. Он носит ширен.

– О... – Роман пренебрежительно скривился, столь выразительно, что Алиса едва не шлёпнула по чужим губам.

Баронесса начинала постигать, о каких провокациях стенал Сорра, в своей ненависти не замечая мягкой притягательности Артани, смягчающей грубость и не оставляющей возможности обижаться. А может, он и замечал, но задумчивая отрешённость Романа в сочетании с тёплой открытостью создавала причудливый  контраст,  диссонанс далёкой недоступности. Прозрачный кубик льда в обжигающем горло глинтвейне. Иррациональное желание узнать вкус и сорваться в сумасшедшую страсть, манящую обворожительной загадкой напротив.

Поистине, в простом облике Артани присутствовало нечто колдовское. До этой минуты Алиса не пыталась вникнуть, что за человек граф ди Валь, позволяя воображению  рисовать  сцены милования, но сейчас ди Бьорк начала опасаться, что желанный граф – непреодолимая стена.  Не знаешь, с какой стороны подступиться, и стоит ли подступаться. Иконами любуются в храмах, издалека, но святые откровенно неуместно смотрятся в комнате, и что-то подсказывало Алисе, что Артани ди Валь – именно такая икона: смотреть можно, а руками трогать нет.

Золотистая кожа и золотая патина невидимой старости души, перегоревшей в неведомом горниле страдания. На выходе люди ломаются, вскрывается слабость, и человеческое дерьмо вылезает наружу, оставляя запашок. Иногда познавшие боль становятся крепче и твёрже сияющего алмаза, а иногда закрываются в себе, отдаляются  необозримо далеко, теряют человеческие чувства.

Алисе внезапно сделалось не по себе от собственного открытия. Для солдата истинная страсть – война, для священника – религия. Алиса знала немалое количество примеров неспособности любить. Например, свой собственный. Её не интересовала любовь в свете возможности приятно проводить время. А здесь... Девушка терялась в догадках, не в силах определить имени чужого демона, но женской интуицией угадывала: приручить Артани будет не просто. Он иной. Из непонятного другого теста, и Алиса не могла сказать, что ей приятно его вкушать. Прекрасный граф был далёк от предостережений, сочтя слова Алисы забавными, но девушка отличалась терпением, поэтому спокойно пояснила:

– Роман, я понимаю ваше сомнение, но ширен – не украшение для волос, и не приспособление для фокусов.

Роман покраснел, вспомнив недавний случай. На тренировке итаниец по просьбе дам и прочих желающих согласился проделать пару занятных трюков с косой и поразил воображение, ловко сбивая стаканы вялыми ударами за счёт поворота головы и шеи. Граф обозвал Алексиса шутом... и очнулся он в комнате, не помня, почему отключился. Итаниец любезно пояснил, что Роману сделалось дурно от жары.

– Ширен – оружие и особая техника в мире боевых искусств. Она известна как Танец девяти смертей.  Сорра владеет девятью уровнями активации. Он мастер ширена, Роман.     Захочешь подробностей – почитай книги из библиотеки Ир Дамиса. Думаешь, мастер с Соррой из-за красивых глаз нянчится? Секреты мастерства Алексису преподавали лучшие учителя... – она неожиданно осеклась, боясь сказать больше, чем хотела, – Не стану спрашивать, что вы не поделили, но умоляю, граф, ради благоразумия – не провоцируйте первым. Алексис опасен.

Роман кивнул, не желая спорить. Он не особо поверил словам подружки итанийца, но несправедливость упрёка покоробила:

– Алиса, рад бы последовать вашему совету, но не я зачинщик ссор.

– Я вам верю, граф – Алиса мягко накрыла его ладонь своей, – С Алексисом мы знакомы не один год, и мне ли не знать его непростой характер. Я лишь призываю быть осторожнее.

– Осторожность для мужчины – трусость, баронесса, – губы графа неуловимо напряглись, подсказывая, что он думает. Отступать он явно не собирался.  Упрямство Артани – источник бед.  Неудивительно, что для Сорры он головная боль, коса нашла свой камень.

– Не стоит путать трусость с осмотрительностью, – резонно возразила Алиса, – Станете ли вы кидаться в пропасть без веских причин? А Сорра именно такая пропасть. Он опасен и... – она неожиданно рассмеялась, – Сложно поверить, что я говорю о своём друге?

– Простите, мне сложно поверить, что у Алексиса вообще есть друзья,  – заметил граф. Обычно он был более тактичен, но не в данном случае.

– Зря,   – вздохнула Алиса, думая о том, что они с Алексисом невероятно похожи в некоторых вещах. –  Вы не знаете Сорру, а у него немало замечательных качеств. Он хороший друг, – уверила фрейлина, – Хоть и, несомненно, заслуживает, чтобы ему как следует перемыли косточки.

Роман улыбнулся. Поразительная естественность Алисы импонировала и располагала к общению. Но с чего девушке с ним откровенничать?

– Не стану останавливать, – сдержанно отшутился граф, – Ваш хороший друг мечтает напиться моей крови.

Алиса фыркнула:

– Он искренне верит, что ты первый ищешь повода, а он исключительно защищается. Бедная жертва кровожадного тирана ди Валя.

– Вот подлец! – возмущённо брякнул Роман. Алиса столь мастерски изобразила эту жертву «кровожадного» ди Валя, что потянуло расхохотаться, – Он сам всегда начинает... – Роман смолк, сообразив, как это звучит.

– Вот-вот. Ради чего вы, парни, копья ломаете?

Роман подумал, что Алиса ему нравится. Удивительная девушка: забавная, простая и одновременно соблазнительная.

– Ты, наверное, голоден? Я распоряжусь подать обед. Алексис тебя восстановил и, как бы это парадоксально не звучало в его исполнении, прописал покой. О тренировках придётся забыть до конца недели. Он был сильно напуган. Думаю, и сам понимает, что перешёл грань. Не знаю, сумеет ли мой друг извиниться, но постарайся понять: он готов на перемирие.

– Алиса... – Роман вздохнул, – Бывает, люди просто испытывают неприязнь без причин. Я бы многое отдал, чтобы положить конец вражде, но мы оба успели наломать дров. Потребуется время всё исправить, если Сорра вообще желает что-либо исправлять. Сейчас я слышу только твои слова, но не его. У вас хорошие намерения, и вы добрая девушка, но не стоит вмешиваться. Мы сами разберёмся.

Роман отбросил одеяло, собираясь встать, и поспешно юркнул обратно, осознав, что лежит абсолютно голый:

– О, господи... Что за... – граф отчаянно смутился, испытывая крайнюю степень неловкости.

Алиса лукаво выгнула бровь:

– Граф, вы такой застенчивый... – не то спрашивала, не то утверждала. Роман вовсе не разделял веселья, – Каюсь, – Алиса шутливо вскинула руки, признавая причастность, и заколдовала над флакончиками, отмеряя настойку, – Идею мне подкинул Алексис. Сказал, что это единственный способ удержать в кровати, и он был прав. Возьмите лекарство.

Она, закончив хлопоты, протянула чашу:

– Яд моего личного изготовления. Я хорошо смотрюсь в роли отравителя?

Роман, желая скрыть неловкость, исполнил требуемое, поражаясь её способности шутить над самыми нетривиальными вещами. Несколько секунд он, хмурясь, рассматривал Бьорк, пытаясь понять – существуют ли причины доверять?

– Почему ты мне помогаешь?

Ответ Алисы поверг в шок:

– Ты мне нравишься, Роман, и я лелею коварные замыслы затащить тебя в постель не только в качестве пациента.

Девушка сообщила об этом столь просто, что у графа слов не нашлось. Он решил, что это шутка, но баронесса и не думала шутить.

– Ваши войнушки с Алексисом меня не касаются, граф. Я помогаю в своих личных интересах. Мой интерес – вы.

Алиса рассеянно погладила кисточку шнурка и, подмигнув, забрала бокал, тактично не заметив, что услышав признание, граф поперхнулся.

– Меня стоит казнить?

– Я бы помиловал, – пробормотал Роман, не зная, изумляться или восхищаться подобной смелостью.

– Честность – моё оружие, – охотно подтвердила Алиса, – Не вижу смысла терять время, бродя вокруг да около.

Она призывно мурлыкнула и, не отделяя слов от дела, прильнула к юноше, опаляя дыханием. Граф отстранился, словно невзначай. Баронесса внутренне поморщилась, не ожидая сопротивления после того, как добавила в питьё афродизиак. Но красавцу Артани многое прощалось. Слишком соблазнительной внешностью одарила природа синеглазого смуглого дикаря. Он ассоциировался с янтарным вернейским вином. Удивительная гамма и терпкое тёплое послевкусие не сразу раскрывается на языке, но дивную амброзию невозможно забыть или спутать с подделкой.

В эгоистичной натуре Сорры отсутствовала нежность, а в глазах ди Валя хотелось захлебнуться, как в солнечном молоке. Ласковые озера, полные загадочной мягкости, скованные настороженным ледком недоверия, но стоило пробиться, и фиолетовые молнии вспыхивали озорными искорками, вызывая желание прилечь отдохнуть на чужом плече.

В прошлом похожие смешинки жили в глазах Алексиса. Давно. Она почти и забыла их чудесное и прекрасное время. Роман невольно напоминал о былом, оживляя в памяти Алексиса – живого и сердечного, способного любить, а не ненавидеть весь мир вокруг.

Романа покалечила смерть, пометив волосы печатью седины и боли, но граф не озлобился. Горе не изуродовало характер, не изъело доброту, лишь подточило веселье, превратив юношу в печального призрака, улыбающегося светлой улыбкой. Артани жил в собственном сумраке, а Сорра сиял ледяным солнцем, любил жизнь, смеялся громче других, зато и бил больнее. Ожесточившийся, способный пройти по трупам ради достижения собственной цели. Сможет ли он снова измениться? Стать прежним: заботливым, нежным и немного сентиментальным – Алиса любила прежнего Сорру, а нынешнего любила в память о прошлом, соглашаясь терпеть, прощать, но остро, невыносимо остро тосковала о былом, образе светлой любви, навеянной Артани ди Валем.

Любить больно. Алиса ненавидела любовь и не позволяла себе увлекаться, чётко пресекая малейшие проявления, превращая чувства в плотскую страсть, она не желала обжигаться. Обжечься о равнодушие Алексиса Сорры оказалось тяжелее, чем она представляла, но Алиса ди Бьорк – сильная девушка, с лёгкостью приняла знание, что она для него – одна из множества других, и выбрала стать не любовницей, но верным другом. Оберегать, поддерживать, разделять чужие чувства и переживания.

Для него она всегда останется особенной, единственной и неподражаемой Элис, а для остальных... Любовников у неё было много, и граф ди Валь, несомненно, пополнит длинный список. Она хотела его, очень хотела. Она и забыла, насколько давно желала мужчину так сильно, как желала гордого Артани. Сломать неприступную крепость и похвастаться перед Сидером ди Ораном очередной победой, но неприступная крепость, к её огорчению, не торопилась выбрасывать белый флаг.

– Я вас шокирую, граф? – Алиса нехотя отстранилась, напоследок позволив шаловливому ветерку пальцев обрисовать чужую переносицу. Лёгкая горбинка – характерный признак ромейнцев.

Роман замер, теряясь от происходящего и гадая, как отреагировать. Девушка привлекала его физически, но существовало множество причин «не». Одна из них: Алиса из компании выблюдка Сорры, и сложно поверить, что за предложением не кроется подвох, а помимо этого, причиной становилась сама Алиса ди Бьорк.

– Шокирую... – Алиса грустно улыбнулась и убрала кисть.

Роман еле заметно выдохнул, не уверенный – от облегчения или разочарования. Слишком бурное развитие событий напрягало в свете отсутствия иных объяснений, и если бы она желала его использовать, он бы позволил, но не мог позволить Алисе использовать саму себя. Он уважал свою мать и сестру, и равно переносил  уважение на других женщин, стараясь относиться к ним так, как желал бы, чтобы мужчины относились к его матери и сестре.

– Роман, в запасе любой девушки существует масса уловок и хитростей, чтобы добиться внимания. Я не вижу смысла лгать о своих желаниях.

– Алиса, ты очень красива, – честно сказал Роман, и задумался, не зная как объяснить и подобрать слова.

– Кажется, сейчас будет «но»... И это «но» зовут Алексис Сорра. Торжественно клянусь, граф, мой друг не имеет отношения к моим делам.

Алиса усмехнулась. Её проницательность сделала бы честь любому ясновидящему, но мысли графа были написаны у него на лице:

– Я вам верю, – искренне откликнулся граф, привлекая искрами мягкого юмора в глазах.

– Конечно, вы мне верите, иначе это будет просто невежливо, – решительно перебила Алиса. – А теперь, раз мы выяснили мои намерения, может, поговорим о вас? – глаза её блеснули, а голос понизился до завораживающего сексуального шёпота, – Например, что вам нравится...

Её губы после лёгкого колебания ласково скользнули по краешку чужой скулы, маня ароматом клубники. Девушка прижалась, позволив ощутить свои соблазнительные прелести, и плавно выпрямилась, лишая нерасторопного Романа блаженного рая. По её мнению. По мнению Романа, он испытывал поистине Танталовы муки. Он мог поверить в искренность Алисы, но в голове не укладывалось. Знатная дама, о чём недвусмысленно свидетельствовала золотая сигна, предлагалась, словно доступная дешёвая девка.

– Рядом с вами ответ может быть один. Но следует ли торопить события? – сглотнув, Роман с трудом заставил себя отвезти взор, – Может, дадим им возможность... – на дальнейшее умозаключение у графа не хватило сил – из ушей только что пар не шёл.

Алиса сделала ставку на соблазнительность, но, совершая манёвр, не учла разницу культур. Сдержанные нравы ромейнской провинции ни в какое сравнение не шли с распущенностью итанийского двора. Сорра, критично высказавшийся по поводу оболванивания благородного ромейнчика, несомненно, мог дать пару ценных советов. Первым предложил бы подруге не гнать лошадей, ибо от прелестного кучера в исполнении Алисы ни один жеребец не откажется.

Однако зная истинное отношение Алексиса к подобной связи, девушке не приходило в голову обратиться за консультацией, не говоря о том, что её разъедала ревность. Артани ди Валь слишком занимал внимание Алексиса Сорры, а затащить ромейнца в койку – всё равно, что одним выстрелом убить двух зайцев, а может, зайцев нападает гораздо больше.

Алиса нахмурилась и несколько секунд рассматривала парня с видом недоумения. Роману захотелось провалиться сквозь землю.

– Я вам не нравлюсь, граф? – наконец спросила она без обиняков.

Роман замотал головой и сглотнул:

– Нет... Не в этом дело. Алиса, вы прекрасны.

– Очередное «но». Граф, вы меня ими с ума сведёте, – Алиса в театральном отчаянии закатила глаза и коварно улыбнулась, слегка блеснув подведенными глазами, – Хорошо, Роман, обещаю, пока вы не поправитесь, буду разумной сиделкой. Если не пожелаете выздороветь прямо сейчас... – она сделала выжидательную паузу.

– И отказаться от подобной сиделки? – пробормотал Роман дипломатично, и прибавил озадаченно, – Госпожа Бьорк... Алиса... не поймите меня превратно, но прежде чем ухаживать за вами, я должен спросить согласия ваших родителей, и...

Алиса на секунду онемела, а затем звонко расхохоталась, поражаясь чужой наивности:

– Роман, вы прелесть! – смеясь, выдохнула девушка, – Нет, право слово, милый.

Роман стушевался окончательно, понимая, что действительно выглядит идиотом.

– Я не предлагаю отношений, – с терпеливым снисходительным вздохом пояснила Алиса, прикидывая, стоит ли перейти к решительным действиям.

Соблазнить Романа не представлялось сложным, но определённо вызывало некоторый ряд ментально-этических трудностей во взаимопонимании:

– Я просто поставила вас в известность в отношении своих намерений. Для начала, – насмешливо прибавила она, вгоняя Романа в краску, – Но ваш вариант мне тоже нравится, – она хихикнула, представив эту сентиментально-пасторальную картинку, но картинка не прельщала, – Насколько я могу судить, мы равны в положении, и моё предложение не оскорбит вашего достоинства?

– Я вовсе... не имел в виду...

Роман совершенно смешался, цепляясь в одеяло, как утопающий в соломину, в то время как девушка – вроде бы ненавязчиво, но одновременно настойчиво – пыталась его стянуть и придвинуться поближе для преодоления, так сказать, естественных барьеров.

– Некоторые считают, что ты помешан на титуле. Ты редко снимаешь сигну...

– Это... да... Но... нет...

Роман помрачнел, не зная как объяснить. Упоминание о гербе моментально навеяло плохие воспоминания.

– Я происхожу из не менее древнего рода, чем твой, – уверила Алиса, – Моя мать является одной из личных фрейлин новой королевы Лидии. А отец состоял в свите короля Эрро. Он погиб. Несчастный случай. Это было давно. Я была ещё маленькая и почти не помню его.

Девушка беззаботно махнула рукой, соизволив отвлечься от Романа, который был готов сдаться. Желание постепенно окутывало рассудок тёмной тягучей волной. Он с трудом заставил себя сосредоточиться на рассказе Алисы.

– Мама говорила, что его отравили. Банальная история...

– Соболезную вашему горю. Потеря близких... тяжёлое испытание.

Алиса безлично пожала плечами:

– При дворе убийство не редкость – скорее пассаж. Ради власти и милостей короля люди на что только не готовы пойти. Огромная человеческая клоака. Извини, – спохватилась она, – Я кажусь циничной, но, наверное, такая и есть. Когда воспитываешься в атмосфере интриг, многое обесценивается и упрощается. Человеческая жизнь в том числе. Некогда задумываться об условностях, иногда важно успеть взять всё.

Она замолчала и в комнате повисла гнетущая тишина. Во время которой каждый из них думал о своём, и Роману невольно приходилось признать правоту горьких слов. Люди готовы пойти на всё, но не все... Среди плохих людей встречается немало хороших, но наверное Алисе не довелось их встретить, раз она рассуждает подобным образом, не замечая, насколько пугающе звучат подобные слова из уст юной девушки. Желая успеть взять всё, Алиса упускала и не замечала самое главное, то, что таили условности: опыт поколений, пытающийся уберечь преемников от неизбежных ошибок.

– Я вырос в провинции, – Роман первым нарушил молчание, – Мне не довелось бывать при дворе, может и к лучшему. – Роман поднял голову, решительно встречая чужой взгляд, – Алиса, я вас желаю, как мужчина, но некоторые вещи... не следует упрощать. Я бы не хотел их упрощать.

Он твёрдо посмотрел девушке в глаза, заставив смутиться:

– Вытеснять хорошее ради возможности оставить удобное – действительно ли так проще? В погоне за жизнью мы иногда теряем внутри себя что-то важное, но это нельзя терять.

– Я не понимаю, граф, потрудитесь объяснить, – Алиса отстранилась, кусая губы, не зная как реагировать на неожиданную отповедь, – Что именно вы призываете не терять?

– Веру. Цинизм происходит от разочарования ожиданиями, но когда ожиданий изначально нет, и разочаровываться не приходится, так ведь? Цинизм скрывает страх. Кто, кроме вас, ответит, чего вы боитесь?

– Я боюсь дураков.

– Я говорил о чувствах.

Девушка напряженно улыбнулась, внезапно подумав, что граф, может, и наивен, но не дурак. Стало неожиданно горько:

– Граф... я не люблю философию – слишком много подтекстов.

Неожиданно Алисе захотелось уйти. Ей хотелось секса и развлечений, а не умных разговоров.

– Встречаться без отношений и обязательств, ради причуды влечения – лишить себя шанса узнать настоящие чувства. Это действительно то, чего вы желаете? Упростить всё настолько? – очень серьёзно и глубоко спросил Роман, не оставляя шанса посмеяться над своими словами. Человек говорил искренне, и чужая искренность, убеждённость, вера показались неожиданно неприятными, потому что затронули не менее глубоко.

– А зачем усложнять? – спросила Алиса, напряжённо кусая губы. Она сама не заметила, как перешла на вы. От её благодушия не осталось и следа.

– Потому что я верю, что в вашем случае цинизм – не более чем ложь себе.

– О боже, граф, да вы похожи на монаха! – с раздражением воскликнула баронесса, – Ещё немного и проповедь мне прочитаете. Вы смотрите на мир через благородную и прекрасную призму, без сомнения, только не надо её всем навязывать. Мой цинизм – это не потеря веры и не разочарование в жизни, раз вам так хочется услышать истинные мотивы. Нельзя потерять то, чего изначально не было. Я родилась такой собой, и что? Меня можно было бы назвать глубоко испорченной или распущенной натурой, но вся моя испорченность заключена в одной аксиоме: я ненавижу ханжество и лицемерие. Предпочитаю упрощать. Назовите как угодно. Сломать барьеры, устранить дистанцию. Когда рушатся все эти картонные коробки, домики, возведённые стены, только тогда люди и становятся настоящими. Собой.

– Это называется близость.

– Физическая.

– Вы в это верите?

– Я на это надеюсь, – Алиса тряхнула волосами и провела рукой по лицу, – Ну вот, меня понесло. Умеете вы, граф, задевать за живое.

Роман извинился, и, нахмурив лоб, растёр переносицу:

– Алиса, некоторым нелегко сломать барьеры.

– Я понимаю, – Алиса поднялась, – Как и то, что мне стоит признать своё поражение сейчас. Как один из способов не лгать себе.

– Что вы, я вовсе не... – Роман смутился, осознав, что теряет нить беседы.

– Интересно наблюдать за вами, граф. Вы целый час проедаете меня глазами, однако не сделали ни единой попытки воспользоваться тем, что вам столь настойчиво предлагают. Поразительное благородство, за вашу стойкость вам бы следовало отлить памятник.

Она с видом отчаянного пловца сделала движение назад, и её пальчики волнительно скользнули по его обнажённому предплечью, задевая кожу. Всем этим жестом девушка буквально умоляла о желании упасть на чужую грудь, быть заключённой в надёжные мужские объятия, составить акт перемирия...

– Роман, может быть оставим разговоры и условности для другого раза? У нас будет время переговорить их все. Я лишь хочу узнать тебя ближе. Просто... – её рука медленно, но верно поползла по животу вниз, забираясь под одеяло, – ... уберём барьеры?..

Она игриво улыбнулась и оцепенела, осознав, что её запястье мягко, но непреклонно удержали и отклонили в сторону.

– Почему? – спросила Алиса, кусая губы и не делая попытки вырваться из его осторожной и удивительно ласковой хватки. Валь разжал пальцы сам, – Ты не хочешь меня, Роман?

Она потерянно дотронулась до своего запястья, но затем перевела взгляд вниз, и её губы сложились в победную улыбку. Роман спокойно поправил одеяло, закрывая от её взора явное свидетельство своего желания.

– Хочу... но не так. Я желал бы любую красивую девушку в похожей ситуации. Понимаешь? Ты – не любая.

– Почему? – глухо переспросила девушка. От её улыбки не осталось и следа. Лицо побледнело, и на нём отчётливо проступили красные нервные пятна, – Почему Роман?

– Потому что уважаю вас, госпожа ди Бьорк, – тихо, но твёрдо ответил Роман и покраснел почти в противоположность белой, как простыня, Алисе, – Вы достойны быть любимой. Простите. Я полный идиот.

Он окончательно стушевался, не понимая, что сейчас в глазах Алисы выглядит кем угодно, но только не идиотом. Хуже всего было то, что если до этой секунды он просто привлекал её физически, то сейчас в этом влечении внезапно родилось что-то очень важное и новое. И от этого таким мучительно болезненным показался отказ. Светлый образ любви ранил больно. Нет, Алиса не хотела любить, любовь причиняет лишь боль, а ей не нужна чужая жалость.

– Но если я потеряю голову, – тихо продолжил маленький граф, – Воспользовавшись вашей слабостью, не смогу считать себя мужчиной, достойным вашего внимания или уважения. Ибо предав ваше доверие, перестану уважать самого себя.

Он замялся на мгновение и выпрямился, закончив почти умоляюще:

– Я бесконечно благодарен вам, моя госпожа. Для меня ваша честь останется неприкосновенна, и если вы пожелаете принять мою искреннюю дружбу...

– Роман, – ровным, ничего не выражающим голосом проговорила девушка, перебивая излияния, – Хватит. Вся эта ваша возвышенная чушь... в жизни и гроша не стоит, но вы прекрасный идеалист.

«И умрёте за свои идеалы», – этого Алиса не сказала, как и многого другого.

– Однажды вы разочаруетесь и станете сожалеть об упущенных возможностях.

Алиса хотела дожить до этого дня. Тогда она бы посмеялась над Артани, как граф ди Валь сейчас посмеялся над ней.

– Вы действительно глупец, раз не понимаете, что женщины не прощают отказ, – она присела изыскано, совершая церемонный поклон, – Моё воспитание оставляет желать лучшего, но я способна оценить ваше благородство и великодушие, граф. Прошу располагать гостеприимством этого дома по собственному усмотрению. Я пришлю вам слугу. А сейчас... прошу извинить.

Стремительно развернувшись и слепо натыкаясь не мебель, девушка бросилась к выходу.

– Госпожа ди Бьорк! Алиса!!!

Роман, проклиная себя последними словами, вскочил, бросаясь следом за девушкой, пытаясь остановить, извиниться, запоздало начиная понимать, насколько уязвили Алису его слова. Но пока возился с покрывалом, упустил драгоценные секунды. В итоге запутался и свалился на пол. Громко хлопнула дверь.

– Я кретин! Осёл! – Роман принялся колотиться затылком о край кровати и, тихо зарычав, запустил ладонь в волосы, словно желая их выдрать, но, к сожалению, это ничего не могло исправить, – Идиот!

Через несколько минут, переодевшись и оставив Алисе письмо, полное раскаяния и самых честных заверений, Роман покинул дом, надеясь, что помыслив над сказанным, Алиса не станет обижаться. Но, как это часто бывает, благими намерениями выстилается дорога в ад.

========== 9 ==========

Алиса находилась в бешенстве. Сейчас это было состояние, в котором обычно пребывал Алексис во время общения с несносным ди Валем. Мальчишка. Ублюдок. Щенок паршивый. Святоша несчастный. Он... Он отверг её!!! А ведь у них всё так славно начиналось...

Алиса схватила первую попавшуюся безделушку и со всего размаха швырнула в стену, разбивая вдребезги, присоединяя очередные осколки к останкам прочих вещей, что в яростном отчаянии крушила несколько минут подряд. Она посмотрела на разобранную кровать, и новая ваза полетела в стену. Час назад здесь лежал ди Валь. Простыни хранили запах его восхитительного тела, от которого она так неосторожно потеряла голову. «Дура!!! Сучка похотливая!!! Как она могла? А он...» Алиса схватила стул.

В этом состоянии её застал Алексис. Позволить увидеть себя такой Алиса не разрешала даже ему. И глядя на вздёрнутые в изумлении брови итанийца, досадливо кусала губку, мысленно сделав пометку уволить служанку, посмевшую пропустить Сорру без доклада. Хотя, о чём она? Алексис живёт в её доме, как в собственном... «И будет жить ровно столько, сколько пожелает».

Алиса, с трудом успокоившись, подошла к зеркалу приводить внешность в порядок: яростно дёрнула щёткой по волосам, подтёрла потёкший макияж...

– Вижу, я не вовремя.

Алексис тактично отвернулся и, пройдя по комнате, поставил в вазу принесённый с собой букет. Глаза итанийца словно невзначай упали на разобранную кровать. Тонкие ноздри дрогнули. Нет, в этой комнате не царила атмосфера любовного безумия. Скорее наоборот.

– Итак? – осведомился Сорра, пряча победную улыбку, – План соблазнения красавца ди Валя канул в бездну?

– Заткнись! – неожиданно зло оборвала Алиса и в собеседника полетела пудреница. Алексис поймал, не оборачиваясь, и аккуратно положил на столик.

– Я вовсе не издеваюсь, а скорее сочувствую. Причём ему. Отказаться от такого роскошного тела? Валь либо спятил, либо самоубийца, судя по выражению твоих прекрасных глаз.

– Алиссин, я его ненавижу.

– Хм? Ещё вчера ты пела совсем другие дифирамбы. Я просил не называть меня по имени, – напомнил Сорра, машинально теребя косу, – Настолько задел отказ?

Он спросил без желания услышать ответ, видел и сердился на собственное злорадство. Известие, как ни крути, было приятным для него – Алиса сменила лагерь, но... Что больше радовало: приобретение союзника или то,  что королёк не достался подруге и упорхнул? Сорра тоже хотел бы упорхнуть из собственной невидимой клетки. Она душила, а выхода нет...

Алиса, догадываясь о чужих мыслях, смерила итанийца опустошённым взглядом и неожиданно обхватила себя за плечи, став разом младше, беззащитнее и потеряв надменность:

– Отказ? Не в этом дело, Алексис. Понимаешь? Он... он... Да к Безымянному его!

Девушка неожиданно упала в кресло и, некрасиво скривив рот, истошно расплакалась, заставив Сорру всерьёз обеспокоиться. Он вовсе не собирался глумиться над Алисой, скорее наоборот, готов был разорвать Артани на десятки кусков, но ни один из этих кусков не собирался отдавать ди Бьорк. Он разберётся с ним сам, жестоко разберётся. Алексис подошел и, присев на подлокотник, бережно обнял подругу за плечи, баюкая в надёжных, сильных руках:

– Алиса, я вызову его на дуэль! – проговорил Сорра сквозь зубы, понимая, что ромейнец обладает силой разрушать людей. Он разрушал Сорру, сломал Алису. Страшно. Алексис выругался, – Не плачь, моя гордая девочка. Этот ублюдок заплатит за каждую твою слезу. Обещаю.

– Ал! – Девушка, рыдая, судорожно вцепилась в отвороты светло-синего мундира, – Я шлюха, да?

Алексис оторопел. Затем в глазах мелькнуло понимание:

– Что за глупости? – укорил он ласково, – Алиса, ты – свободная девушка без комплексов.

«Шлюхи получают деньги за то, что ты раздаешь бесплатно, – прибавил он мысленно и присвистнул, догадываясь, что наговорил наивный и чопорный Валь. «Артани конкретно вляпался, Алиса никогда не простит унижения». Ромейнская роза – смертельный аромат.