Текст книги "Всего одно желание (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

Он подвинулся в сторону и, отпихнув графа, широко распахнул дверь, предлагая пройти под своей рукой:

– Составишь мне компанию, напарничек?

– Только если поторопишься, – старательно не глядя, процедил ди Валь и, проскользнув на выход, подпрыгнул от испуга. Безмятежно лениво упирающаяся в косяк конечность внезапно ожила,  приземляясь к нему на плечо.

– Непременно, королёк, – издевательски пообещал Сорра, заграбастывая Артани за шею, – Я не позволю тебе улететь без меня.

========== 15 ==========

Вы пропустили экзамен. На следующий уровень перейдёте лишь тогда, когда у меня возникнет желание его принять! – оглядев виноватых новоприбывших, холодно изрёк Ир Дамис, – А пока ежедневная двухчасовая тренировка после занятий в совместном спарринге!

Учитель отвернулся, больше не обращая на студиозов внимания, дав понять, что они свободны и могут убираться ко всем чертям.

– А я что тебе говорил! – мурлыкнул Сорра довольно и, потакая соблазну легонько щёлкнул Романа по носу.

Артани моментально полоснул бритвой взгляда – только за палец не тяпнул. На самом деле Алексис Сорра не был уверен в благополучном исходе дела. Просто проснувшись, он не захотел будить Романа. Спящий беззаботным ангелочком Артани напрашивался на поцелуй, но от поцелуев Сорра воздержался: требовалось разобраться в себе, чем принц и занялся, оставив Роману право выспаться, а себе порефлексировать.

Он влюблён, а что делать со своей любовью – не представлял, пока не представлял, но кое-какие шаги предпринять стоило. Сорра их сделал, сворачивая редуты из лагеря противника и отправляя голубя мира. С его стороны вражды нет, осталось убедить Романа прекратить войну. Убедить представлялось сложной задачкой, но Ир Дамис, очевидно, заметив перемены в воздухе, неожиданно пошёл навстречу.

С учителем итаниец был на короткой ноге, но не настолько чтобы садиться на шею. Обоюдный интерес сблизил, Ир Дамиса откровенно интересовали техники ширена, но дистанцию он сохранял, чётко дав понять ученику, что не стоит рассчитывать на поблажки. Однако факт совместного появления с Артани мог быть принят как смягчающее обстоятельство, и действительно сработало. Судя по кислому виду Романа, смягчающих обстоятельств в наказании граф не находил абсолютно никаких.

«Сорра меня уроет, – обречённо подумал он, – А впереди экзамены по преобразованиям. Когда заниматься?»

«И встреча с Алиссинди».

Воспоминание о девушке заставило Романа расплыться в глупейшей улыбке, а Сорре, наблюдающему за Артани со странным выражением, подозрительно похожим на нежность, пришлось приложить усилия, чтобы не улыбнуться. Он догадывался, о чём думает маленький граф, думал в схожем направлении, и не мог определиться: положить сказке конец и предложить себя в качестве реально существующей были или продолжить водить Артани за нос.

Обманывать не хотелось, но и не прийти он не мог – обещал и планировал исполнить обещание, разрабатывая план собственного устранения. Алиссинди сообщит печальную новость – ей необходимо уехать. Роман, конечно, не обрадуется, но Алексис Сорра не позволит хандрить и найдёт способ утешить.

Роман не знал о злодейских планах – весь в любовных переживаниях, связанных с Алиссинди. Он обещал девушке прибыть в семь вечера и не опоздает. Даже если на тренировке Сорра переломает ему ноги, Артани до цели зубами доползёт. Интересно, как бы отреагировала прекрасная Алиссинди, узнав о плачевном состоянии Романа после тренировок.

Поговорить с Алексисом Соррой... Нет, они не могут быть друзьями. Сорра не желает идти навстречу Роману – сделает доброе дело, и сам умудряется всё испортить. Постоянно издевается, лезет со своими странными привычками, будь на месте Алексиса кто-то иной, Роман бы ей богу счёл, что его лапают, но Сорра, похоже, просто не понимает, что такое личная дистанция в общении.

Итаниец постоянно нарушал границы пространства, не догадываясь, насколько сложно Роману терпеть чужие прикосновения. Роман шарахался от них, но во всём плохом существовала доля хорошего. Благодаря вечно лезущему напарнику, шарахаться граф начал в несколько раз меньше, и тренировки, превращающиеся в пытку, проходили более продуктивно, чем могли быть изначально, впадай Роман в ступор каждый раз, когда оказывался на полу, распластанный Алексисом. За несколько недель итаниец, сам того не ведая, оказал графу хорошую услугу.

Самодовольная ухмылка Сорры, блуждающая на чистеньком, ухоженном лице, вопила в голос, что Сорра счастлив, доволен жизнью, и проблемы Романа Артани, ему на уровне тазовой кости.

***

Урок магических преобразований впервые показался длинным и невыносимым – таким же невыносимым, как присутствие Сорры. С каких пор итаниец решил посещать занятия? Раньше на лекции Алексиса было никаким пряником не заманить, но судя по всему, пряник нашёлся, и граф остро начинал беспокоиться, что пряником напарника является он сам. Очевидно, итаниец замыслил новый план. Понять бы какой?

Удивлённое лицо Алисы ди Бьорк и испуганные взгляды, бросаемые в сторону парочки, говорили, что фрейлина задаётся схожим вопросом. Не она одна. Ди Нуайль собственный манжет изорвал, перебрасываясь с Сидером бумажными самолётиками в надежде, что барон спросит у баронессы Мейль, и девушка сможет объяснить. Парочку связывали неожиданно нежные отношения. За несколько недель пребывания в академии Алиса и Сидер стали неразлучными – прямо «не разлей вода».

Лиса Браво чужая бурная деятельность мало интересовала – сладкоголосый соловей мучился жесточайшим похмельем. Лёжа на парте, придворный дул губки, кривился и стенал, присасываясь к фляжке с водой. Бессердечный Сорра, занятый домогательством графа Артани, и не подумал облегчить чужие страдания. Однако граф Артани – редкостный болван, – Браво прикрыв глаза, с опасными огоньками ревности смотрел на Алексиса, упорно лапающего отбрыкивающегося ди Валя. Неискушённому ягнёночку не приходило в голову, что мужчины могут вожделеть мужчин, и, по мнению Браво, Романа спасало лишь то, что Сорра не понимал собственных желаний, а вот когда он поймёт... Лис Браво с удовольствием посмотрел бы на спектакль в исполнении принца.

Сомнений в том, что Роман Артани ди Валь пошлёт итанийца далеко и надолго, у придворного не возникало ни малейших. Ди Эрро легко разбивал и ранил чужие сердца. Что ж, – Браво одарил Артани лёгкой ноткой злорадной симпатии, – принц узнает, насколько больно, когда разбивают твоё собственное. Роман ди Валь нанесёт смертельную рану, а Лис, – придворный посмотрел на часы и сморщился от нового приступа головной боли, – постарается утешить принца. На место советника он не претендовал – Тарену не стоит переходить дорогу, но Лис был не прочь побыть фаворитом, самодовольно полагая, что у него есть шансы.

Класс представлял собой уютный зал с рядами столов и удобных скамеек на двоих. Обучение предполагало, что напарники сидят вместе, людей в Академии было не слишком много, и некоторые парты пустовали. Однако Сорре, обычно садящемуся куда угодно, лишь бы подальше от грязного ромейнца, непременно понадобилось занять законное место рядом с Артани.

Намёки белобрысый гад упорно игнорировал, на замечания с лёгкостью отшучивался, превращая диалог в привычную перепалку. В словесной битве Артани редко выигрывал. Граф решил пересесть, но был остановлен подсечкой и короткой угрозой, что если королёк попытается упорхнуть, сидеть будет на жёрдочке в виде чужих колен. Сорра не побрезгует провести эксперимент ради того, чтобы потешить окружающих.

Подобное ни в какие рамки не влезало. Роман уверился, что имеет дело с безумцем, однако проверять угрозу не рискнул. Драки на уроках они не затевали, предпочитая встречаться и выяснять отношения в местах более подходящих для уединения и свободного мордобития. Какая муха укусила Сорру? Что случилось с итанийцем? Насмешливую оду о том, что они напарники, а напарники сидят вместе, Артани не принял в качестве объяснения – слишком поздно Сорра спохватился. Но по словам Алексиса – Роман ни одному слову не поверил – выходило, что итаниец готов забыть старое и начать заново.

Заговори с ним столб, или реши парта объяснится в любви, граф поразился бы меньше. У Романа не было желания более заветного, чем прекратить вражду, но они не в книжке живут. Мечты не могут исполняться – стоит о них подумать, а здесь ровно добрый гений напел. Алексис не мог слышать разговор с Алиссинди, но у Романа начинало складываться странное подозрение, что он каким-то образом смог уловить его содержание.

Осознав, что от графа невозможно добиться ничего вразумительного, а ссориться не хотелось, итаниец оставил Романа в покое, потеряв интерес. Вольготно расположившись таким образом, что Роману пришлось сдвинуться на самый край скамейки (от сумасшедших стоит держаться подальше), Сорра благополучно осматривался. Перебрасывался шуточками со знакомыми, заверяя, что решил присматривать за Артани.

На экзамене Роман показал не самые лучшие результаты, и Сорра решил взять процесс в свои руки:

– А то ведь отчислят, – короткий, лучащийся ироничными смешинками взгляд, – По вине некоторых.

Как Роман сдержался – сам не понял. Итаниец жизнерадостно болтал и приветствовал входящих, неизменно уверяя, что решил пригреть королька под своим тёплым крылышком, поэтому – короткий ласково-убийственный взгляд в направлении класса – некоторым стоит дважды подумать, прежде, чем задевать ЕГО напарника. Роману очень хотелось объяснить, что единственный кто его задевает – это сам Алексис Сорра, остальным до него и дела нет, но промолчал, мучимый стеснением и откровенным непониманием чужого поведения.

Пригрозив Роману на случай, если граф надумает удрать, Алексис раскованно поднявшись, отправился проведать друзей. Вальяжная походка от бедра служила предметом подражания многих в классе, но невозможно было добиться подобной небрежной сексуальности и пластики движений – итаниец обладал поистине врождённой грацией, и завистникам оставалось лишь кусать локти.

Роман искренне не понимал, чему завидовать. Итаниец двигался так, что крепись штаны не на поясе, а на бедрах, непременно бы съехали вниз. Он словно именно такого эффекта добивался, умудрившись собственную походку сделать неким образцом завуалированной порочности с тонким подтекстом на секс, и судя по тихим прерывистым вздохам со стороны не только девушек, но и некоторых парней, что Романа не уставало поражать, запрыгнуть с итанийцем в койку мечтал едва ли не каждый второй.

Сорра умудрялся порой двигаться так, что казалось сам воздух плавится, желая быть им оттраханным. Вкусить любви итанийца грезили многие, а Роману хотелось заржать в голос каждый раз, когда он видел вихляния Алексиса. Он бы с удовольствием поменялся местами с кем угодно, лишь бы избавится от напарника, но, увы – с приказом директора не поспоришь.

Алексис, небрежно поправив косу и продемонстрировав браслет на запястье – часть класса обзавелась похожими браслетами – приземлился на парте Сидера и Алисы ди Бьорк. Роман вздохнул неслышно. Алиса избегала его всеми способами, не желала даже смотреть в направлении Артани. Сколько раз он корил себя за случившееся, желал извиниться, но понимал: лучше оставить всё как есть, извинения с его стороны только унизят девушку сильнее, а он лишь желал объяснить, что сожалеет.

Фрейлина немедленно поймала Алексиса за косу и, притянув к себе с напряжённой улыбкой, прошипела: объясниться и объяснить, что происходит. Увы, ожидал ответ, предназначенный всем прочим. «Решил присмотреть за Артани!» – сообщил Сорра, бросив загадочный взгляд из-под опущенных ресниц. Сидер, обрадовавшись, немедленно полез к нему целоваться, слюнявя губки, но был отстранён нажимом ладони на голову и утоплен под парту. Роман, наблюдавший сцену, вздохнул, качая головой. Нравы итанийцев поистине не переставали поражать раскованностью обращения.

Стоило Сорре освободиться, его моментально окружила толпа студиозов. У итанийца было много друзей и почитателей. Просто поразительно, сколь огромной популярностью он пользовался, учитывая жестокий, колкий язык. От насмешек Сорры доставалось не только Роману – иногда он проходился по одноклассникам, мог высмеять, очень жестоко высмеять девушек, и стоило Сорре отдать невидимый приказ, бросить недовольный взгляд – для компании итанийцев воля лидера служила негласным сигналом.

По неизвестной причине итанийцы безоговорочно подчинялись Алексису Сорре, вставая на его защиту, готовые прикрывать любые проделки, брать вину на себя. Подобная фанатичная преданность изумляла не только Романа, но в отличие от Артани, остальные прекрасно понимали, насколько чревато переходить дорогу снежным хищникам. Недоброжелатели предпочитали находиться по одну с ним сторону, льстиво угодничая, заискивая перед властью. Были и воздержавшиеся, находились даже смельчаки, способные высказать протест или послать куда подальше, но храбрецов представлялось меньшинство и до вражды дело не доходило, ибо Сорра по большей части не замечал никого, кроме Романа.

Граф Артани неизменно делал его день. Без издевательств над ним Алексис прожить не мог, обратив на неугодного Романа всю ненависть и негатив, обращая злость на любого, кто смел просто приближаться к корольку без его разрешения и ведома. Желающий подружиться с Романом, а таковых находилось немало, предпочитали не рисковать, опасаясь гнева общепризнанного короля. Злые языки шутили: «король» и «королёк», не догадываясь, насколько близки к истине. Роман Артани по своему положению в обществе равнялся князю – собственно, отец Романа граф ди Валь и считался князем Ромейна – а Алексис Сорра родился принцем и мог стать королём Итании. Один из них потерял всё, второй находился на грани потери – у них было куда больше общего, чем они представляли.

Приход учителя возвестило начало звонка, положив конец шуму и разговорам. Сорра продефилировал на место, а Роману пришлось капитулировать на край скамейки. Отсидеться не удалось. Алексис немедленно придвинул Артани к себе, предложив не корчить идиота, а сесть нормально. По мнению Алексиса, все и так знали, что ди Валь – идиот. Ничего, воспитание Сорры исправит недостатки. Они переругались, затеяв возню, и немедленно получили замечание от учителя. Пришлось смириться.

Что Алексис Сорра забыл на уроках, перестало вызывать недоумение Романа. Итаниец решил пойти новым путём: отвлекать ди Валя от учёбы, не позволяя учиться. И, надо признать, у него хорошо получалось, потому что касаясь ненавистного итанийца бедром, воспринимая присутствие, ощущая на себе пристальный взгляд, Роман не мог сосредоточиться на уроках – краснел, смущался, злился заливаясь алой краской.

А итаниец добавлял масла в огонь, позволяя себе задевать Романа, обнимать невзначай или начать его рассматривать. Облокотившись на парту и подперев лицо ладонью, Сорра с умилением разглядывал Романа, словно увидел впервые, а не сталкивается с ним, отравляя жизнь каждый день. Нагло вытянул лапу, убирая Роману прядку за ухо – Артани от этого движения со страху чуть с парты не кувырнулся, а Сорра фыркнул, заметив, что Роман совершенно дикий.

Роман ждал окончания урока и начала тренировки, планируя высказать итанийцу всё накипевшее и мучился, боясь, что они переборщат – а у него свидание, между прочим, намечено. Сказать бы об этом Сорре – итаниец непременно удавится, но Роман интуитивно подозревал, что прежде, чем удавиться, Алексис успешно удавит Романа. Не будь они врагами, Артани мог бы смело заявить: его ревнуют, потому что поведение Алексиса, срывающегося с цепи на всех, подходящих к графу ближе, чем на пару метров – другим объяснениям не поддавалось. Шутить на подобную тему Роман не рискнул.

– Суть поверхностного преобразования, называемая иллюзией, подразделяется на пять уровней... Госпожа Эвелин, перечислите каких?

Преподавателем на преобразованиях был господин Абель Горимус, как обычно всклокоченный и одетый в непонятного цвета мантию. В силу того, что урок он предпочитал вести в манере беседы, строящейся на обратной связи с учениками, расслабиться и поразмыслить о чём-либо, кроме лекции, было практически невозможно.

– Замечательный ответ, Эвелин. А ваш сосед... Максим, если не ошибаюсь? Нам сейчас продемонстрирует первый и второй уровень. С вашей, разумеется, помощью. Итак, посмотрим все...

Горимус, благословляя, махнул ладонью в сторону темноволосого парня в светло-голубом мундире первокурсника. В Академии синий и голубой цвета считались уделом новичков. Старшим студиозам запрещалось общаться с новичками до тех пор, пока они не обзаведутся напарниками. Во избежание провокаций на демонстрацию специфики магического дара. После прохождения церемонии посвящения у студиозов обычно хватало мозгов не раскрывать посторонним свои особенные секреты.

– Первая временная иллюзия дополнения накладывается с помощью всего лишь трёх пассов...

Сосед и будущий напарник Эвелин – широкоплечий сумрачный парень – поднялся и, поправив широкие отвороты рукавов, тремя отточенными движениями заставил парту инкрустироваться мелкими позолоченными розанами.

– А воображение у вас хромает, – ехидно изрёк Горимус, щелчком пальцев преобразуя стол в изящный шедевр плотницкого искусства, – Но в целом всё сделано абсолютно правильно, – отметил Горимус, изобразив некое подобие лицемерного смущения, когда студиозы дружно зааплодировали.

– Всегда поражало, до чего старикан любит лесть, – прошептал Сорра. Роман вздрогнул, ощутив дыхание итанийца, коснувшееся уха. Сорра придвинулся настолько тесно, что тронул губами. Легонько, но с тем же успехом он мог погладить кошку против шерсти – Роман отреагировал примерно похоже, зашипев:

– А ещё у него слух отменный!

Заметив направленный в их сторону ироничный взгляд мэтра, граф пихнул Алексиса локтем в бок, вынуждая отодвинуться, но итаниец и ухом не повёл, продолжая прошивать Романа «собой» только что не насквозь:

– Если бы ты изредка ходил на лекции, ты бы знал, – закончил Артани обречённо.

– И не говорите, студиоз ди Валь. Слух у меня действительно располагает, – сухо кивнул Горимус, степенно расправив рукава мантии.

В противоположность щеголеватому директору, старик мало значения придавал внешности и не скрывал возраст, в отличие от основателя Академии, которому, по слухам, в сыновья годился.

– Студиоз Сорра, рад, что вы решили почтить нас присутствием. Ваш напарник постоянно сетует на ваше отсутствие. Приятно видеть, что вы испытываете к нему столь горячие чувства... но не соблаговолите ли вы отодвинуться от студиоза ди Валя – он сейчас вывалится.

Роман ощутил, как уши его заливает малиновая краска под насмешливо-ироничным взглядом Сорры.

– Неужели он вам на меня пожаловался? – нахально осведомился итаниец и, к ужасу Романа, непринуждённо облокотился на его плечо, совершенно не собираясь выполнять рекомендацию мэтра Горимуса.

– Скорее выразил сожаление, – старик двусмысленно кашлянул, намекая, что кто-то переходит рамки.

Надо признать, что сволочь Горимус обладал временами некоторым тактом. Роман торопливо стряхнул чужую длань. В иной момент он бы, не задумываясь, вывернул итанийцу палец, взяв на болевой, но на глазах преподавателя делать подобное не стоило. Насмешник остался безнаказанным.

– Что я слышу, ты скучал по мне, ди Валь? – ехидно протянул Сорра, буквально истекая ядом, – Торжественно клянусь не пропускать более ни единого занятия, раз Артани так страдает в моё отсутствие, – паясничая, выдал он, приложив ладонь к груди.

Роман страдал, сожалея, что не может врезать гаду. Самое обидное – он никак не мог сообразить достойный ответ и мог лишь пыхтеть, сверкая глазами. На выручку пришёл Абель Горимус:

– Будьте добры, студиоз Сорра, – сообщил он строго, – В своём сомнительном остроумии поупражняетесь в другом месте. А сейчас, если вас не затруднит, мы хотели бы посмотреть преобразование третьего и четвёртого уровня. Пятый я покажу студиозам после вашей, без сомнения, блестящей демонстрации. Если ваш напарник соизволит помочь вам, в чём я искренне сомневаюсь, можете приступить к совместной демонстрации. Распределитесь.

Роман, кусая губы, поднял голову и замер, встретившись с внимательным, заполненным смешинками, взглядом напарника. Странно, но показалось, что в нём нет привычной злобы – лишь мягкое выжидание. Четвёртый уровень они ещё не проходили. А вот третий он вполне мог бы потянуть. Но что выберет Сорра?

– Ну, – Сорра неожиданно подмигнул, – Не желаешь помочь, напарничек?

Коробящее слух «напарничек» задевало Романа, пожалуй, больше, чем вечно издевающийся тон и оскорбительное прозвище «королёк».

– Или до четвёртого уровня ты ещё не дорос?

Роман немедленно поднялся:

– Я покажу обе трансфигурации, – откашлявшись, сообщил он и, скрывая замешательство, расправил мундир.

– Что здесь поделать? – Сорра безмятежно закинул руку за голову и скучающе зевнул, – Храбрый ди Валь, как обычно, рвётся в бой. Мы же не можем позволить себе его остановить?

Горимус пожал плечами:

– Вы напарники. Любое ваше решение считается совместным. Раз студиоз Артани ди Валь готов вас заменить – его право. В вашем возрасте, Роман, пора перестать поддаваться на провокации, – прибавил он с укором.

Артани захотелось провалиться сквозь землю от стыда под десятком устремлённых взглядов. Гораздо сильнее хотелось загнать туда Сорру и поставить сверху тяжёлый могильный камень, чтобы ненавистный итаниец не смог выбраться. Смерив взглядом ухмыляющуюся язву, Роман мысленно вздохнул. Такой выберется откуда угодно, и в воде точно не утонет.

– Приступайте! – раздался повелительный тон Горимуса.

Роман кивнул и прикрыл глаза, старательно концентрируясь и отыскивая внутри себя островок спокойствия. Он усердно учился. Теоретически знал, как создать иллюзию не только четвёртого, но и пятого порядка, затронув материальные преобразования. Другое дело, четвёртый уровень у Артани редко получался, а на пятый он и не замахивался. Разве что в мечтах...

Мечты. Как легко они, оказывается, могут разбиваться. После странного поведения Сорры в гостинице Роман почти поверил, что слова Алиссинди могут стать пророческими. Граф почти созрел признаться, что сожалеет. Как оказалось, поторопился с выводами. Сейчас Артани был рад, что так и не извинился перед Алексисом. Ублюдок ничтожный. Почему, почему он так похож на... Алиссинди?

Мечта, что на одно мгновение стала реальностью. Они шли по мосту, смеясь, а он ощущал, что пустоты и боли больше нет.

«Как бы я желал показать тебе свои мечты, Алиссинди».

Артани и сам не осознал, ЧТО создаёт, отдавшись внезапно нахлынувшим воспоминаниям: ярким, болезненным. Он словно впал в состояние транса. Вскинул ладонь жестом дирижёра. Вдохновлённый художник, берущий в пальцы кисть. Он знал имя своей музы: Алиссинди. Он желал показать ей своё сердце – Ромейн.

Цветущие холмы, расцвеченные алыми огнями ромэ среди травяного моря солнечно-зелёных равнин.

Алиссинди.

Волшебное видение. Светловолосая девушка с глазами серыми, как камни мостовой, серыми, как небо в сезон дождей... Граф рисовал для неё дом, создавая штрихи из собственных воспоминаний.

Воздушные пальцы солнца, крадущие алый закат в багровом бархате небес. Маленькая прозрачная луна и дрожащие слепки звёзд начавшего проявляться небосвода, не высветленные темнотой, поющие гимн пламени солнца. Мировой диск повернулся и застыл на тонкой, хрупкой грани, когда ночь пришла проводить день, и влюблённые солнце и луна соприкоснулись пальцами, не в силах поцеловаться. Две колесницы разъехались, разматывая шлейф туманных покрывал, но они успели увидеть друг друга.

Судя по восторженному вздоху, разом сорвавшемуся с уст присутствующих, у Артани получилось. Вряд ли Роман услышал льстящую самолюбию реакцию. Отданный власти собственной магии, Артани не понимал, что именно создаёт, в сомнамбулическом наитии обнажив душу перед той единственной, кому предназначалось зрелище.

«Алиссинди, сколь многое я желал бы тебе показать».

Алексис смотрел широко распахнутыми глазами, забыв, что умеет дышать. В воздухе из бесформенного тумана рождалось волшебство.

Ромейн. Сомнений нет.

Горло перехватило отчаянным, болезненным спазмом, и он словно ухнул в бездну.

«Роман, ну какого демона ты это делаешь со мной? Зачем ты это делаешь, Роман? Понимаешь ли ты, что делаешь?»

Артани не открывал глаз, боясь нарушить сосредоточение. Щедро добавлял в родившуюся в воздухе иллюзию новые и новые краски. Он не отдавал отчёт, как это делает, но чувствовал, что делает всё абсолютно правильно.

На одной из парт раздался почти вскрик. В воздухе вспыхнули разом десяток невероятных оттенков, огней, заиграли переливами, трансформируясь в образ. Мэтр Абель посмотрел осуждающе. Чужая несдержанность могла помешать и нарушить концентрацию студиоза, однако то, что сотворил Артани, стоило возгласов. Отличная демонстрация.

Неожиданно мэтр Горимус нахмурился, и хмурился с каждой секундой сильнее. Создавая иллюзию, Роман продемонстрировал неожиданную сторону собственных талантов. Одновременно с этим преподавателю становилось ясно: мальчик не сможет завершить задумку – слишком масштабной она оказалась, и оттого получалась сыроватой, недоработанной. Замахнувшись на четвёртый уровень, Артани явно находился на своём пределе. А жаль, очень жаль. Могло получиться поистине достойное зрелище.

Глаза преподавателя полезли из орбит, когда он осознал, что недооценил Романа, а хрупкий юноша меж тем обладает удивительно интересным потенциалом. Магический источник Артани начал проявляться столь ярко, что Горимус на мгновение напрягся и запаниковал. Впервые на своей памяти мэтр увидел нечто очень странное, что не мог расшифровать... За спиной Артани, неслышно поднявшись, встал Алексис Сорра, и неуловимо обняв напарника, невесомо придерживал за запястья. Но что он делал?

Засмотревшись, мэтр Абель Горимус забыл сделать замечание. Восторженные ахи и вздохи стали громче, и было от чего. Роман рисовал. Рисовал картину и, судя по тому, с какой детальностью производил свой поистине талантливый шедевр, в это движение им было вложено всё. Или почти всё.

Небо розово-фиолетовое, пурпурное, с примесью нежной зелени и не успевшей угаснуть пронзительно-хрустальной синевы полыхало в предзакатных лучах багряного солнца. Пылающий, гигантский шар медленно тонул в воздушной перине оранжевых и сгущающихся чернильных облаков, обозначающих приближение ночи. Одинокий замок, возвышающийся на фоне начинающего темнеть неба. Замок на скале.

«Там внизу есть тайный проход. Ступени, высеченные столетия назад. Именно по этим ступеням они могли уйти в сторону моря. Скрыться среди огромных камней побережья».

Волны мутно-зелёные с пенной истерикой разбиваются о скалы, не в силах пробить громадную вековую твердыню.

«Крепость была взята первым штурмом не потому, что у неё не нашлось защитников, а потому, что среди защитников был предатель. Один человек, как могильный гнилостный червь. Некогда близкий человек, открывший врагу ворота, запустивший неприятеля внутрь неприступной крепости. Тёмная, шевелящаяся в ночи масса врага, состоящая из сотен голов и спин.

Толпа, сминающая алые созвездия ромэ. Не было никого, кто бы смог их остановить. Не было героя, и единственной девушки, храбро вышедшей на поединок. Не было ритуального вызова. Зачем? Норманны никакого понятия не имеют об искусстве боя, они не пощадили никого – ни женщин, ни стариков со старухами, ни детей.

Роман сражался. Сражался неистово, но что он мог сделать практически в одиночку против огромной и страшной массы?»

Ромэ алые, заливающие весь мир своей цветочной кровью. Колышущиеся багряные звезды. Он никогда не покажет Алиссинди смерть – он подарит красоту и свою любовь.

– Боги, это невероятно! – выдохнул кто-то, и Роман открыл глаза. Всё ещё пребывая во власти тянущих болезненных грёз, он понял, что он только что сделал это. Легко и почти без усилий сумел воспроизвести объёмную иллюзию четвёртого уровня.

Ромейн был прекрасен. Трогательное ностальгическое видение родной земли, сурового края, полного алых звёзд ромэ. Ожившая картина. Совершенная, но лишённая настоящей жизни: звуков и запахов, что позволили бы ей стать действительностью. Как же он желал показать ей, дать возможность увидеть, услышать, дотронуться...

«Алиссинди. Я почти не помню запаха. Запаха ромэ. Боюсь помнить. Он осквернён, наполнен гарью и кровью...»

И вдруг – что это? Галлюцинация или сон? Он услышал протяжный переливчатый звук. Удивительно трогательный, рвущий сердце плач пастушьего рожка. Музыка зазвучала, рассыпаясь серебряными нотами знакомого до боли мотива: легенды о ромэ.

Звук возник из ниоткуда, но постепенно нарастая, звучал все громче и отчётливее. Дополнил иллюзию, вплетаясь в стон оживших скал и рокочущий гул прибоя. Пронзительные крики чаек над водой...

А затем класс окутало волной жизни. Явственный запах соли и ветра, земли и травы, камней, деревьев, свежего ветра, и тонкий, кружащий голову, аромат ромэ. Он усиливался. Будоражащий, щемящий, олицетворяя печальное пение пастушьего рожка. Благоухание ромэ. Мощный запах ромэ, очищающий мир своей почти первозданной чистотой, забрал и унёс его боль.

Не сразу Роман почувствовал твёрдые уверенные пальцы на своих запястьях. Он был в трансе и многое не воспринимал, но начинал приходить в себя. Алексис Сорра, отодвинув скамейку, возвышался за его спиной. Крепко, но в то же время осторожно-бережно поддерживая напряжённые руки, итаниец вдохновенно дорисовывал всё, что не успел сказать Роман. Он оживлял картину, продолжая чужую иллюзию легко и естественно, словно она была его собственной. Беззастенчиво вторгнувшись в душу беззаботной гениальной лёгкостью, новый художник, сам не ведая, посмеялся над всем, что было дорого.

Словно он знал. Знал о ромэ.

Роман задрожал, ощутив удивительное и пугающее слияние с чужой магией. Знакомое и одновременно новое присутствие Алексиса за спиной. Он упирался лопатками в твёрдую грудь итанийца, не сразу осмыслив, что Сорра вливает в него собственную магию, словно в открытый сосуд. Он питал источник Романа, давая Артани понять, что способен быть рядом. Не смеяться, не злорадствовать. Просто быть рядом без всякой издёвки.

Почему-то на его грудь нестерпимо захотелось откинуться спиной. Прижаться к чужому сильному телу, отдаваясь во власть волшебной магии. Подчиниться призывному шёпоту. Позволить душам раствориться и смешаться. Невероятное слияние. Оказалось не оскорбительно стать сосудом тому, кто столь ласково и тепло способен заполнить острую сосущую пустоту.