Текст книги "Всего одно желание (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Но стоило одному из ублюдков пнуть Романа – ЕГО РОМАНА – перед глазами Алиссина всё помутилось от ярости. Он не соображал, что делает. Они хотели убить Романа. ЕГО РОМАНА! Они били напарника, желали причинить вред, наделать ремней из кожи...

Убью, – подумал Сорра, и... и убил.

Он не осознал, что освободил ширен – выдернул и запустил в ход нити до того, как сообразил, что делает. Ширен активировался без участия рассудка... и вот последствия. На совести Сорры три трупа. Узнают в Академии – Алиссин вылетит вместе с Романом, и не докажешь, что он защищал жизнь напарника – маленького недоноска, недостойного от Сорры доброго слова.

Алексис, тяжело дыша, опустился перед Артани на колени, крепко зажмурился на секунду, с трудом унимая сотрясающую дрожь, вызванную страхом, яростью и множеством новых, незнакомых ранее эмоций. Нити ширена не сразу вернулись на место, не желая покидать окровавленных пальцев. Сорра усилием воли заставил себя успокоиться, сделал небрежное движение, и стальные змеи цепочек оплели косу, придавая ей первозданный вид.

Алексис, похожий на загнанного зверя, спешащего спастись из собственной ловушки, метался по городу в поисках позорного ублюдка, сходил с ума, извёлся, передумал кучу мыслей, а Роман безмятежно дрыхнет здесь, на грязной улице, и «в ус не дует», что его могли убить... При мысли о смерти Романа, Сорру сотрясла нервная конвульсия. Он, не сдержавшись, со злостью изо всех сил пихнул Артани кулаком в бок и, ощутив щелчок, цветасто выругался матом, понимая, что снова сломал ребро.

Что у него с телом? Сорра не понимал – кости не могут быть настолько хрупкими. Отвезти бы его в Итанию. Орден Четырёхлистника славился своими целителями, не хуже госпожи Дайи Оры. Зачем ехать далеко, может и правда привлечь целительницу, заплатить денег, притащить Артани – пусть препарирует графа вдоль и поперёк. Сколько можно?! Сорра активировал магию, тихо ругаясь сквозь зубы.

Он понимал, что до подобных отбросов никому нет дела, но рисковать не стоило. Сорра потратил несколько минут, чтобы перетащить трупы и сбросить в протекающий поблизости канал: пока найдут, пока начнут разбираться, если вообще начнут... река успеет надёжно замести следы.

Закончив разбираться с трупами, он вернулся к Роману, решив больше не страдать из-за неочевидного, а сделать его очевидным. Он влюблён в Артани – сильно и безнадёжно. Обидно, неприятно, противно, но факт. Встреча на мосту, объяснение с Алиссинди – стали откровением, ибо помогли Сорре не только увидеть, но сорвать маску с собственных полыхающих углями чувств, перестать отрицать и признать.

С самого первого дня, с минуты, когда он держал мальчишку за плечи, мечтая вытряхнуть душу из синевой темнеющих глаз, Алиссин влюбился. Влюбился раньше, чем понял, что произошло, влюбился, увидев ромейнца улыбающимся дурацкому коту. Испытал чувство, похожее на удар под дых и испугался, понимая, что не может контролировать происходящее.

Впервые что-то не подчинялось ему, появилась сила, с которой он не мог справиться, объяснить. Роман сопротивлялся, а Алиссин утонул в нём. Растворился в будоражащем запахе, движениях, реакциях, мягких чертах лица, ранящих презрительной улыбкой, тёмных волосах с серебряной прядкой, маленьких руках, ногах, с ума сводящих тонких пальцах, способных сложиться в острый кулак. Влюбился, пьянея, в золотистую кожу и ошеломительную сияющую теплоту, в которую он бултыхнулся с размаха, и пошёл ко дну раньше, чем понял, что погиб.

А дальше стало лишь хуже, если у него была возможность вынырнуть: чем больше он узнавал Артани, тем сильнее проваливался. Желай он тело – было бы понятно, но он желал не тело. Всё было гораздо глубже, хуже, и насколько хуже – Алиссину лишь предстояло постичь. Он упал в любовь, и не знал, как из неё выбираться, не мог определиться, желает ли выбраться. А что, если не пожелает, но как быть с чувствами и желаниями самого Романа?

«Потому что я ненавижу тебя, Сорра» – бескомпромиссное решение, больной ответ. Что ж... Алиссин не раз подумает об этом, но позже; сейчас предстояло разбираться, что делать с неблагодарным Романом. Судя по запаху и общему состоянию, очнуться Артани сможет не раньше полудня. «Ну и замечательно».

Сорра сдёрнул с себя плащ и, завернув в него Артани, осторожно поднял на руки, прижав к себе, не тяготясь весом и боясь травмировать раны, не заботясь о том, что испачкается. Вряд ли можно испачкаться сильнее, чем он извозился, утаскивая трупы. Плащ придётся выбросить. Улика ни к чему, а выводить пятна не было ни малейшего желания.

«Вот я и стал убийцей», – подумал ди Эрро почти весело и двинулся по направлению к ближайшей гостинице. Принцу приходилось убивать, защищая собственную жизнь в момент покушения. Отец уверял, что найдёт виновных и покарает. Покушение стало ещё одним событием – добавилось к множеству причин, составивших отцовскую идею отправить сына в Академию Девяти Стихий.

Сорра не считал подобное отребье за людей, и посему не терзался угрызениями совести. Единственное, что мучило – собственные поступки в отношении Артани. Артани ненавидит Сорру, но Сорра упорно попёрся за ди Валем. Спас, и продолжает оказывать помощь, словно всю жизнь мечтал именно этим заняться. Он мог унизить его наутро, расписав пьяную выходку, но вместо того, чтобы унизить, всё делает в тайне, напоминая вора, прокравшегося в чужой дом вернуть украденное – понимающего, насколько позорным станет, если его в этот момент поймают.

Пара монет хозяину, и хозяин не задавал вопросов, проводив Алексиса в лучшую комнату и клятвенно заверив, что всё сделает, как приказано. Скажет молодому господину при пробуждении, что он пришёл на своих ногах и сам заплатил за комнату.

– Отдашь ему это! – прибавил Сорра, протягивая хозяину кошель с деньгами. – Скажешь, кошель был при нём. Учти: вздумаешь обокрасть – я узнаю и отрублю тебе пальцы.

Угроза, сказанная абсолютно спокойным тоном, заставила хозяина обмереть от страха. Он ни на секунду не сомневался, что этот юный мрачного вида итаниец с серьгой в ухе и странной причёской обязательно выполнит обещание. Уходя, Сорра подлатал Романа, оставив нетронутым только правое запястье. Судя по выпирающей косточке, придётся править. Вздохнув, он поставил кости на место и умело зафиксировал бинтом.

– Не забудь сказать, что ты вызвал к нему лекаря, – прибавил Сорра угрожающе и бросил хозяину очередную монету.

Хорошенькая история складывается. Раньше он бы сгорал от желания прибить Романа, и нельзя сказать, чтобы оно сильно уменьшилось, но вместо этого Сорра провозился с ним всю ночь напролёт.

«Я неизлечимый сумасшедший, – подумал Сорра обречённо и, зевая, направился к Бьорк. – А ведь у нас общее безумие, ди Валь, только я люблю тебя, а ты любишь Алиссинди, и оба мы останемся ни с чем. Надо выспаться. Однозначно. Роман, я жалею о том дне, когда встретил тебя».

========== 20 ==========

        Проснувшись утром, Роман ди Валь  страдал не меньше Алексиса,  но совсем по иному поводу: граф болел похмельем. От отравления некачественным пойлом юношу промутило до вечера. Решив не рисковать репутацией, Артани пропустил занятия в Академии, но если занятия он мог объяснить, кто бы мог объяснить ему, что произошло вчера? Роман – не первый и не последний бедолага, мучимый подобным вопросом после пьянки, но редкий гуляка, отходя от похмелья, имеет с утра наличности больше, чем имелось накануне.

Хозяин клятвенно уверял, что кошелёк Роман принёс с собой. Благородный господин сам заплатил за комнату и вполне вменяемо объяснялся первые десять минут. Лекаря, заметив плачевный вид гостя, хозяин вызвал сам, а граф нашёл в себе силы дотянуться до кошеля, чтобы отблагодарить услуги.

Тайна покрытая мраком

Происходящее Артани помнил до момента отбытия со скамейки, дальше – темнота. Что он делал, откуда у него деньги и как он пришёл в гостиницу, Роман не представлял совершенно. Запястье ныло, чувствуя себя немногим лучше, но кто сталкивался с похмельем, знает – Артани было не до покалеченной конечности. Хозяин поведал, что лекарь не был магом. Печально. Значит рука по-прежнему сломана, а исцелением Романа занимается – точнее НЕ занимается – Алексис Сорра. Придётся просить у него помощи, унижаться... Нет, Роман, пожалуй, потерпит.

***

Вернувшись в Академию поздно вечером и не застав Алексиса в комнате, Роман облегчённо выдохнул, и с неспокойной совестью – совесть мучили кошелёк и пропуск занятий – отправился спать, решив завтра разобраться с долгами по учёбе, а затем немедленно отправляться на поиски Алиссинди.

Застенчивость ди Валя не исключала настойчивости. Граф парнем был весьма упёртым, и если что-то для себя решал, переубедить удавалось нелегко.

На занятиях Сорра не появился. Раньше Артани переживал, опасаясь, что напарник завалит учёбу, а теперь молился, чтобы итаниец продолжил придерживаться выбранной линии и не досаждал во время занятий.

Лекцию вёл Сильва дан Рогоза. Вымерзнув под ласковым взглядом, обещающим мучительную казнь на экзаменах, Роман смущённо проскользнул на место и в пол уха принялся выслушивать про виды нежити. По словам директора, нежить изрядно портила людям жизнь. Классификация пестрела редкими экземплярами. В этом месте Роман оживился, надеясь, что в чреде оборотней, навей и упырей непременно мелькнёт итаниец Алексис Сорра – большой гад и сволочь редкостная.

Когда дошло дело до конспектирования, у Романа возникли трудности с письмом. Распухшая рука не действовала, но Рогоза лишь приподнял бровь и сделал вид, что не заметил, как ученик пишет в несвойственной манере. В итоге, половину объяснений Артани не успел записать и принялся внимательно слушать, понадеявшись на память и решив, что доработает конспект вечером.

Нет, вечером у него не останется времени. Надо разыскать Алиссинди. Тщетности собственной затеи Роман не понимал и планировал снова переговорить с привратником: возможно, он что-то вспомнит, а кошелёк, негаданно свалившийся с потолка, мог облегчить задачу и понимание. Роман решил оставить свой адрес на случай появления девушки, затем следовало снова повторить маршрут, разнося весточки и записки. Он загорелся идеей развесить объявления по городу, но быстро отбросил затею, понимая, что подобная навязчивость и внимание могут показаться Алиссинди оскорбительными. Он ничего о ней не знает.

Роман запустил пятерню в волосы и, забыв о лекции, предался мечтам. В сладостных грёзах время пролетает быстро. Уроки сменяли один другой, оставалась тренировка, но и на спарринге Алексис Сорра не появился. Роману достался новый партнёр – Данко Миль – кареглазый улыбчивый эниец, не из числа прихлебателей Сорры. Обратив внимание на покалеченную кисть Романа, Данко откровенно щадил, за болтовнёй превратив драку в обмен лёгкими тычками. Парни решили отработать пару связок, заговорились о приёмах. Роман показал фирменный удар Артани, в ответ Данко поделился шагами боевого танца энийцев.

Ир Дамис пару раз сделал замечания, но больше для проформы. Раскритиковав стойку Миля, Ир Дамис избавил от внимания Артани, и на тренировке, в отличие от изображающего усердие Данко, граф страдал откровенной фигнёй. Без Сорры ловить представлялось нечего, но живой и общительный эниец пришёлся Роману по душе. Артани страдал от отсутствия друзей и очень сожалел, что не может выбирать напарника.

Данко веселил, сыпал шутками, в ответ на замечания делал страшные глаза, не боясь передразнивать САМОГО Ир Дамиса, и с лица Романа улыбка часа полтора не сходила. Переодеваясь, эниец позвал составить вечером компанию в театре. Они собирались сходить с друзьями, а у них оставался свободный билет – денег никаких не надо.

Данко зашептал на ухо, рассказывая, что у ребят планируются свидания со своими подружками, но одна из девочек остаётся без кавалера. Увы, слова Миля немедленно напомнили графу о собственном свидании, и настроение омрачилось.

Провожая Артани, эниец безапелляционно подтащил графа к стайке веселящихся девушек, перезнакомив официально, и сделал особенный упор на застенчивую темноглазую халийку с курчавыми волосами. Немного плоскую и угловатую на фоне пышных подруг, но в этом таилась своя прелесть. Девушку звали Анна Вереск. Она отчаянно краснела; пожалуй, не менее отчаянно, чем смущённый Роман.

Порой, желая свести вместе двух одинаково замкнутых людей, сводники из благих побуждений совершают грубую бестактность. Сводимые чувствуют себя крайне принужденно, и готовы воспользоваться любым предлогом, чтобы сбежать за угол и, попрощавшись, разойтись в разные стороны. Ни у одного из них не хватает смелости сделать первый шаг, а если хватает, начинается настоящая пытка разговором. Противоположности в этом отношении ориентируются и сходятся куда быстрее, но Роман не был настолько безнадёжен, чтобы не уметь завязать с девушками светской беседы.

Тем не менее, сегодня он не мог принять предложение энийца, ибо не терял надежды встретить Алиссинди. Артани стоило усилий извиниться перед девушками и ответить отказом на любезное приглашение Миля. В другой раз он с удовольствием составит компанию, но на вечер у него свои планы, поэтому граф вынужден попрощаться.

– Прелестный бука – вздохнула одна из девушек, когда господин Артани завернул за угол коридора и, столкнувшись по пути с Алисой ди Бьорк в сопровождении Сидера, не забыл поклониться и отвесить комплимент. Вежливость – черта благородных, а благородство души не зависит от происхождения.

Алиса, имевшая возможность видеть сцену общения, нервно скомкала платочек. Она с прохладной улыбкой ответила на приветствие, церемонно присев перед пролетающим мимо Артани, и досадливо прикусила губку, провожая спину взволнованного графа взглядом.

О, змей ревности, сколь многие сердца ты успел отравить своим ядом. Фрейлине не было дела до дел графа, но ревностное чувство одной девушки по отношению к другой немедленно взыграло самолюбием и одержало верх над разумом. Ди Бьорк плавной павой протекла в центр компании, здороваясь и интересуясь бессмысленными мелочами. Демонстративно повернулась к алеющей Анне спиной – ревновать представлялось не к чему – а фыркающий ди Оран тихо угорал, наблюдая чужие страсти, и подливал масла в огонь.

Барон елейным тоном рассказывал о милейшем графе Артани, чья неприступность сравнима с подводной скалой, топящей хорошенькие корабли, напрасно мечтающие бросить якорь в чужой бухте. Бедняжки не знают, что граф женат на собственной чести. Артани каждое утро сдувает с неё пылинки и проходит щёточкой, чтобы она блестела и бросалась в глаза. Кстати, Сидер знает немало кораблей, разбившихся о графа, и готов развлечь умирающих от любопытства девушек игрой в загадки.

Эниец хохотал, как чёрт. Он немедленно предложил Сидеру свободный билет, но и барон разочаровал, поведав друзьям, что не располагает собой. Корабль Сидера всеми парусами принадлежит Алисе ди Бьорк.

–   Моя вечная любовь! – Сидер галантно поцеловал ручку кипящей от злости фрейлине, стрельнул глазами с очарованием истинного мерзавца, и был немедленно прощён.

– Дамский угодник! – благосклонно сообщила Алиса, трепля заразу за волосы. – Вы совершенно невыносимы, барон.

– А вы меня не выносИте, – важно надув щёки, сообщил ди Оран и комично подмигнул, – Оставьте себе, ласточка.

***

Благодаря стараниям энийца, с тренировки Роман ушёл не только живой, но и практически не уставший, более того – в хорошем настроении. Жизнь стремительно налаживалась. Приняв душ и переодевшись, Артани собрался уходить, но столкнулся в дверях с Алексисом Соррой.

Итаниец выглядел не лучшим образом. Запавшие глаза, осунувшееся землистое лицо и стойкий запах перегара подсказывали, что Артани не один веселился со спиртным. Великолепная коса свисала вялой змеёй, но начищенный ширен переливался холодным блеском стали, неуловимо намекая, что спящие змеи опаснее живых людей. Вышивка на широком отвороте рукава заляпана грязью, мундир помят и, учитывая педантичную аккуратность и чистоплотность Сорры в отношении собственной одежды, где его черти валяли... «Пусть валяют там и дальше, лишь бы Роману жить не мешал».

А он мешал. Остановившись в проходе, Алексис преградил выход, лишая Романа возможности пройти. Серые, отливающие сталью глаза нехорошо прищурены и оценивающе смотрят на ди Валя в размышляющей попытке – двинуть или отпустить с миром. Судя по прищуру, итаниец склонялся в сторону первого варианта.

Роман скрипнул зубами. Затевать драку не в его интересах, но и не затеять представлялось сложным. Худощавый, но широкоплечий Алексис, перевитый канатами стальных мышц, подавлял маленького графа габаритами, не оставляя надежды оттолкнуть или сдвинуть с места.

– Мне нужно пройти, – холодно процедил ди Валь, смутно представляя, сколь остро сейчас Сорре хотелось его ударить. Не избить – ударить по нежному, беспечно-беззаботному лицу. Отвесить унизительную, болезненную оплеуху тыльной стороной ладони. Она не приведёт болвана в чувство, но сможет выразить накипевшее на душе.

«Нагулялся? Маленькая, упрямая дрянь».

Душило. Душило от желания сделать с ним что-то, наказать, заставить заплатить. Сорвать с плеч мундир, швырнуть на кровать, запереть в комнате, сообщив, что он никуда не идёт. Сорра запрещает прогулки по ночам, и пусть бросается на него раненным зверем, требует ключ, ярится. Что он может сделать? Ничего.

«Нет. Роман не поймёт, а Сорра не скажет». Никогда не запрёт, не остановит... Роман – не собака, чтобы ему указывать, сам разберётся. Сорра тоже разберётся с самим собой. Однажды он просто не придёт. Проснётся утром, и поймёт, что здоров. Забудет ди Валя, как бредовый сон, и может тогда перестанет бредить.

– Как твоя рука? – и не думая посторониться, осведомился Алексис, продолжая разрезать сталью глаз.

«Светлые, словно в радужку насыпали прозрачный лёд, а тёмные зрачки высеребрили инем».

– А сам как думаешь? – привычно огрызнулся Роман, переминаясь с ноги на ногу, и добавил, начиная закипать, – Алексис, дай пройти, или тебе хочется мне и вторую руку сломать для симметрии?

– Я не виноват, что у тебя кости, как у цыплёнка, – моментально взвился Сорра в ответ.

– Слушай, что тебе от меня надо, а? – обречённо протянул ди Валь, и усталость в его голосе была такой искренней и неподдельной, что Алексис не нашёл, что сказать – ожог прозрачной крапивой молчаливой тоски и посторонился, бесшумно сдвигаясь в сторону.

Роман, согнувшись, торопливо проскользнул мимо. Лёгкий, неуловимый аромат... рванул сердце секундами стремительно утекающей близости. Сорре пришлось сжать волю в кулак, удерживаясь от мучительного порыва: схватить Романа, вернуть назад. «Прижать к себе, обнять упрямого ёжика, притянуть к груди, не замечая возни, и перебирать волосы пальцами: мягко, нежно. Гладить непокорный ерепенящийся затылок, заставить тело расслабиться, отдаться во власть трепетной ласки...»

Может тогда, через тысячу лет, Алиссин сможет спросить: «Что с нами творится, Роман?»

Алексис не знал, что сделает с Романом после этого, но точно знал, что Роман сделает с ним. Прибьёт.

Запах Артани будоражил чувства, сводил с ума, как и сам факт существования Романа ди Валя. Прекрасный граф с такой поспешностью рванул прочь, что идиот бы сообразил: королёк явно опасается «Короля».

«Как мы до подобного докатились?» – бессмысленный вопрос.

Сорра сделал всё, чтобы отношения не сложились, а сейчас сожалел о содеянном, но исправить не мог. Итаниец тряхнул головой, со злостью посмотрев вослед убегающему от него ди Валю, и тронул воздух пальцами, сжимая неощутимый, но существующий в пространстве шлейф, желая рвануть невидимый поводок. С большим успехом он мог замотать Артани ширеном, и ширен не подведёт – притащит упирающегося ди Валя обратно. Забавно было бы попробовать... От ди Эрро не сбежать – просто принц не любил бегать. Ни за кем и никогда он не будет бегать.

Роман моментально забыл о Сорре. Мысли занимала Алиссинди Эрис – светлый ангел, тихая печаль. Может, сегодня всё получится... Однако планам не суждено было сбыться. Осознав, что Сорра молча следует за ним, сверля пристальным взором затылок, Роман едва не сорвался на бег. Святая мать, спаси и сохрани. Кому-то могло показаться смешным, но Роману было не смешно ввиду, мягко говоря, некоторой невменяемости напарника.

«Что он снова задумал? Неужели можно НАСТОЛЬКО ненавидеть?» – Роман не замечал, что огрызается и провоцирует не меньше Алексиса – парни явно стоили друг друга. Отношения представлялись запутанными, но распутывать клубок не имело смысла – только разрубить разом. Попытаться договориться? Разговаривать с Алексисом Роману не хотелось – сломанная рука болела, и он не сомневался, что беседа закончится для него новой травмой. Роман непроизвольно ускорил шаг, но Сорра нагнал, остановив неподалёку от выхода из Академии, схватил за предплечье, разворачивая...

«Приплыли. Что же это такое, и как называется?»

Алиссин не мог дать ему ответ – сам не знал.  Можно ли ненавидеть и любить, отрицать умом, но тянуться сердцем?

– Роман, стой.

В этот час вестибюль жилого корпуса был непривычно пустынен. У студиозов намечался выходной, и вольные пташки поспешили выпорхнуть пораньше. Алексис рефлекторно остановил летящий в него кулак, перехватывая единственное здоровое запястье. Позволил три секунды прижать, насладиться, задрожать, втирая перепуганного Артани в стену.

– Что тебе надо от меня, Сорра?

Роману стало страшно. Не от того, что Сорра привязался к нему, но от больного взгляда Алексиса: жуткого, и в то же время отчаянного.

– Я не хотел тебя калечить, Роман. Прости, – сказал Сорра через силу, предавая самого себя, собственную гордость, принципы, – Я не умею извиняться, ди Валь, но я извинился. Твоя очередь.

Сорра сказал непреклонным тоном; но волновал ли ответ? Он жадно всматривался в беззащитно открывшееся от признания лицо, не в силах оторвать взгляда от распахнувшихся губ – упрямых, непокорных, злых, шалея от желания смять, вколотиться языком – идеальный способ заставить Артани заткнуться и не наговорить гадостей.

Если Роман засмеётся и оскорбит, Сорра – самое меньшее – расколотит ему череп об стену.

Признание Сорры возымело эффект.

– Не знаю, что сказать, – растеряно отозвался Артани, чувствуя, что происходит непонятное, и от взгляда Алексиса, их странной близости, мир плывёт, начинает кружиться голова, а в животе собирается мерзкий комок липкого страха и чего-то непонятного, – Сожалею о своём поведении.

Пауза. Он облизал губы. «Что ещё сказать?» Движение губ...

«А вам вколачивали в сердце гвоздь?» – осколок мысли на краешке сознания Сорры. Что такое желание? Желание носило имя Артани. Роман не знал, что был желанен; Сорра не знал, что может желать... обладать мужчиной.

– Ты позволишь мне осмотреть твою руку? – почти жалобно выдал Алексис.

Он и ощущал себя жалким, а вот его бог – равнодушный и живой. Равнодушие ранит. Алексис смотрел на растерянное существо перед собой, с ужасом понимая, что погиб. Пропал бесповоротно. Любит его. Любит столь невыносимо, что испытывает безумное желание запихать в собственное сердце. Запереть в грудной клетке и выбросить ключ. Готов приложить головой о каменную кладку ради возможности сжать, прикасаться...

Нездоровое, больное чувство. Он испытал его, впервые увидев Романа. В единый миг земля и небо поменялись местами, а он уже не смог остановиться, падая в бездну с огромной высоты. Алый герб ромэ заволок разум пеленой беспричинного гнева, а нутро перевернул будоражащий запах. Запах, от которого хотелось остро завыть и убить Романа, потому что Роман был... Так нужен ему... Необходим. Воздух, без которого невозможно дышать, а сейчас он не дышал – задыхался, ненавидел, любил, ненавидел...

Роман промолчал, со страхом и недоверием вглядываясь в бледное лицо, ища подвох, а затем молча отдал руку, ощущая себя неловко и странно. Сорра осторожно, изо всех сил стараясь, чтобы ладони не тряслись, размотал повязку, уговаривая себя, что он справится. Он справится. Пусть это будет в последний раз – последний подарок Роману от Алиссинди, но остальное... остальное заберёт он – Алиссин ди Эрро.

Девушки не будет. Никакой девушки не будет. Они разберутся во всём вместе. Понадобится время, но времени полно. Рано или поздно Роман перестанет на него кидаться, доверится и придёт к нему, шаг за шагом. Сорра подождёт, и если чувства не исчезнут, любовь не остынет и окажется взаимной, ничто не помешает им стать счастливыми. Дверь счастья открыть легко... на самом деле легче, чем кажется.

Трепетно прикасаясь к добровольно отдавшемуся его власти Роману, он снова испытал пьянящую лёгкость, возникшую в их первое свидание на мосту. Лёгкость не желала проходить, а к щекам приливало мягкое тепло, разгораясь и превращаясь в знакомый волнующий жар сердечной простуды. Любовная лихорадка не лечится, но поддаётся пилюле взаимности. Алексис Сорра очень бы хотел выздороветь прямо сейчас, но, увы... обратился не к тому аптекарю.

Минута, другая. Сломанные кости восстанавливать труднее, чем лечить обычные раны – требовалось много сил. Роман болезненно морщился. Чувствительные, уверенные пальцы Сорры осторожно прощупывали запястье, пугая трепетной бережностью, лаской, заставляя Артани изумляться чужой осторожности и профессионализму. Мир потерял прекрасного целителя...

Маленький граф и не знал, что единственным пациентом Алексиса Сорры стал он, и итаниец, ненавидящий тратить собственный дар, ради него мог бы стать и величайшим целителем. Но ни один из них не отдавал отчёта собственным чувствам – они просто текли без участия рассудка, рождались сами собой.

Студиозы, наверное, очень странно смотрелись. Два парня посреди пустого коридора, занятые непонятно чем. Оба переживали неловкость, лечение – процесс интимный, но никогда раньше он не воспринимался настолько интимным, словно они занимались чем-то непристойным, стыдным на людях. Роман мысленно проклял себя за то, что согласился на подобную процедуру посреди коридора. Глазам окружающих могла предстать занимательная картина. Итаниец почти прижимался к нему, щекотал тёплым дыханием, а Роман ощущал запах масла, идущий от косы, и что-то знакомое, пугающее мужским естеством.

– Э-э-э... ты не мог бы побыстрее, – буркнул он и прикусил язык, ожидая, что запястье хрустнет повторно.

К его удивлению, Сорра промолчал, только бросил характерный предостерегающий взгляд из-под опущенных ресниц. Удивительно знакомый взгляд. Романа против воли пробрала дрожь. Сорра напоминал Алиссинди. Открытие волнующее, заставившее сердце судорожно забиться,  а тело оцепенеть.  Внезапно он осознал, что Сорра почти вжимает его в стену. Высокий. Невероятно высокий. Алиссинди не могла быть такой. Их глаза находились на одном уровне, а Сорра постоянно смотрел сверху вниз. Неприятное ощущение.

Роману захотелось отстраниться, стало остро не по себе, царапнул страх – мерзкий, противный шепоток в сознании. Сорра отпустил раньше, чем Романа опалило памятью.

– Можешь сказать спасибо, – проговорил итаниец, отводя глаза. – Немного поноет, но скоро пройдёт.

– Спасибо! – Роман проверил руку, покрутил запястьем. Алексис и правда сделал многое, – Как у тебя получается?

– Что получается?

– Лечить...

– А-а-а, это... – Сорра неуловимо двинул плечом, – Сможешь объяснить, почему дышишь?

– Смогу.

Сорра неподражаемо закатил глаза, потому что ди Валь порой был... неподражаем.

– Образно говоря... проехали. Я могу объяснить, если тебе интересна лекция в моём исполнении, но тогда нам придётся вернуться в комнату, но ты, кажется, куда-то торопился?

– Действительно...

Роман спохватился, понимая, что успел забыть о цели своей прогулки. На улице моросил дождь. Тащиться в подобную погоду к чёрту на рога не хотелось, но любовь стоила жертв.

– Скажи... – нерешительно начал Роман, расправляя рукав, – Ты... ну... ты... э-э-э... ты не стремился помогать раньше...

Сорре от умиления прямо захотелось просунуть пальцы в рот и подёргать Артани за язык, помогая сложить слова.

– Я и сейчас не особо стремлюсь, но от своих слов, в отличие от тебя, не отказываюсь. Наша война мне вот здесь сидит, – он провёл ладонью по горлу. – Хочешь продолжать – вперёд. Я не предлагаю заключить перемирие, но мы можем хотя бы попытаться найти компромиссы.

Сорра отошёл от приступа человеколюбия. Он снова выглядел холодным и обозлённым непонятно на что. Постановка фразы немного удивила Романа, когда он отказывался от своих слов? Никаких обещаний он Сорре не давал, но задумался о другом.

– Я был бы не против перемирия, – размышляя,   протянул Роман, вызывая у Сорры непреодолимое стремление потрясти Артани, как ствол груши – может, ещё какие секреты нападают? – Я вообще драться не люблю, а с тобой... Пока я два слова придумаю, ты десять успеваешь наговорить, а мои восемь остаются вот здесь, – он задумчиво посмотрел на сжатый кулак, не заметив, что у Сорры из ушей только пар не пошёл.

Артани... он такой Артани. Ляпнет, и хоть стой, хоть падай. Алексису резко захотелось присесть. Расстелить плащ, похлопать по полу рядышком и пригласить задушевно побеседовать Романа ди Валя. Хотя чему удивляться – Алиссинди он на уши именно это напел, а сейчас практически в точности повторял ему, только в другой интерпретации.

– Ты какой-то странный стал, – Роман бесхитростно посмотрел напарнику в глаза, – У тебя что-то случилось?

– Случилось, – тяжко вздохнул Сорра. «У меня случился ты», – Не думаю, что ты мне сможешь помочь – боюсь, ты как раз и не сможешь... – несколько мгновений Сорра медлил, желая выговориться, но вместо этого вполне дружески хлопнул Артани по предплечью, – Беги, а то опоздаешь.

Резко развернувшись и не слушая ответных слов, Алексис зашагал обратно в комнату, решив собрать оставшиеся вещи и съехать к ди Бьорк.

– Напьюсь, – решил он твёрдо. – Напьюсь. А потом... потом...Проклятие, что мне делать?

Роман шёл на свидание к Алиссинди. Он искал возлюбленную, не подозревая, что любовь всё это время жила рядом с ним в одной комнате. Ежедневно воевала в тренировочном зале, скрещивала копья и ранила насмешками, наносила удары, целила раны, победила на экзаменах... все кости ему переломала, Проклятый подери. Она всегда рядом с ним, а он не видел. Слепой ди Валь.

«Алиссинди, Алиссинди, – пробормотал он, передразнивая, – Роман, влюбись в МЕНЯ, если осмелишься!»

========== 21 ==========

«Роман».

Алексис закрыл глаза, больно впиваясь пальцами в медные перила моста, сжимая так, что побелели костяшки. Всего три дня назад они гуляли здесь вместе, а кажется, миновала целая вечность, огромная жизнь назад.