Текст книги "Всего одно желание (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

– Я пошутила про графиню. Мне в самом деле безразлична вся эта мишура, лишь бы человек был хороший, а ты хороший человек – я нисколько в этом не сомневаюсь. На нашу долю выпадают разные испытания дурные и хорошие. Главное в жизни – как мы станем с ними справляться. Важно суметь не потерять себя, понимаешь? Не возгордиться, если судьба вознесёт; или в случае падения не озлобиться на весь мир, продолжать верить, – закончил он и внезапно понял, что сказал это для себя. Сказал, словно сделал открытие. Он ведь озлобился... Он едва не сорвался в бездну.

«Ди Валь... Чёрт тебя побери. Ди Валь!..»

Сорра задохнулся от внезапной нехватки воздуха. Вскинул голову, не в силах передать охвативших эмоций, и замер, осознав, что Роман, жадно внимая, буквально пьёт его глазами, поражённый созвучию чужих мыслей своим собственным. И вновь весь мир перестал существовать, сузившись до размера огромной человеческой вселенной напротив.

– Алиссинди...

Роман, приложив ладонь к груди (словно сердце пытался удержать, а может, так оно и было, потому что Алексис тоже это чувствовал), смотрел на Алиссинди. Смотрел так, что Алексис ощутил, как щёки начинают пылать от разгорающегося пожара.

– Ты такая... Ты просто не знаешь, какая ты!!! – произнёс он пылко.

«Косноязычный болван», – мысленно, с привычным стоном, вынес вердикт Алексис. Принц неожиданно для себя выдохнул, ловя отражение уличных фонарей в сверкающих звёздами зрачках, не чувствуя ни холода, ни ветра, ни привычной ненависти. Ничего. Только восхитительную лёгкость, жар, идущий из глубины и кружащий голову космический восторг.

Они гуляли по городу, держась за руки, обнимаясь, забыв о необходимости куда-либо идти или возвращаться. Всё потерялось и выпало из памяти перед значением чего-то огромного, коснувшегося древним крылом. Лишь заметив, что время далеко перевалило за полночь, неумолимо приближаясь к утру, а Роман совсем окоченел от холода, Сорра заставил себя опомниться. Нелегко получилось стряхнуть с тела идиотскую бессмысленную лёгкость, преодолеть сладкое, волнующее оцепенение, когда их пальцы переплетались и между телами проскальзывали невидимые искры.

Тянуло бездумно прижаться к Роману, крепко обнять, притягивая к себе невинной лаской, чтобы продлить удивительное чувство единения. Завораживающе тепло, в котором оба они отчаянно нуждались. Сколько всего произошло за несколько часов. Говорят, время влюблённых летит незаметно, а они словно прожили вместе целую жизнь.

До рассвета оставалось не больше трёх часов, когда молодые люди достигли цели и остановились перед широкими деревянными воротами гостиницы, освещёнными двумя фонарями. Решётчатое окошко было закрыто. Привратник спал. Из соседнего заведения напротив доносились пьяные разгульные выкрики, но гостиница – не постоялый двор.

– Тебя проводить? – почему-то шёпотом спросил Роман, касаясь рукой тяжёлого металлического молотка и ударяя несколько раз.

– Нет! Не нужно, милый, – ответил Алексис растроганно, сам не понимая, что с ним творится.

Он собирался заманить Романа в свою комнату, а там... Сорра не стал лучше, но, несомненно, очистился, потому что смог содрогнуться, осознав степень и глубину мерзости, которую едва не совершил. Сейчас единственное желание, которое он испытывал – ворваться в комнату и набить сотоварищам морды. В первую очередь, набить морду себе.

Нет, он прекрасно знал, что по натуре ублюдок. Отдавал отчёт, но осознать с чужой подачи... Да, на фоне чистого и неиспорченного ди Валя он просто омерзительное чудовище. Все они – чудовища. Как ему могла в голову прийти вся эта грязь, дрянь? Страшно представить, что он мог натворить, идя на поводу одержимости, не сумей Роман раскрыться, поведи он себя иначе... Но он не умел иначе. А Сорра словно от дурного сна проснулся, излечился от тяжёлой мучительной болезни, стало легче, самого себя воспринимать стало легче.

Дьявол и преисподняя! Бьорк тысячу раз была права. Нет, она понятия не имеет ни о чём. Он и сам не представлял до сегодняшнего дня.

«Роман, милый мой, понимаешь ли ты, какую бездну в собственной душе заставил меня увидеть?»

И как легко ты заполнил её собой!

Это была вторая мысль – самая главная на сегодня. Но требовалось время всё обдумать, осознать, не спешить с выводами. Он слишком много спешил и наделал ошибок. В присутствии графа размышлять было затруднительно. Рядом с Артани итаниец менялся, а теперь начинал понимать причину. Открытие не испугало. Наоборот, тревожное беспокойство, безжалостным чудовищем терзавшее Алексиса со дня знакомства с Романом, улеглось. Неравнодушие и зацикленность в отношении Артани обрели смысл. Осталось дать чудовищу имя, заставить выйти из темноты и увидеть истинную форму. Принц пока не был готов к подобному подвигу, хотя... несомненно открыл дверь. Осталось осмыслить, просветлеть... и затем прийти к Артани обновлённым.

– Не стоит. Дальше я сама справлюсь, – девушка улыбнулась мягкой, удивительно грустной улыбкой, коснулась ладошкой щеки, баюкая нежностью и тонким ароматом духов, – Спасибо за вечер, Роман. И за то, что спас мою жизнь.

– Опять? – обречённо выдал Артани.

Они рассмеялись одновременно, а затем перестали смеяться, продолжая танцевать глазами невидимый вальс прощания. Мучительный для влюблённых мотив. Никто не знал, что сказать. Стояли, не в силах повернуться и разойтись. Оба со страхом понимая, что, возможно, могли не встретиться...

«И никогда не узнать».

Пройти мимо, в толпе разминувшись...

«И никогда не узнать».

Прожить жизнь друг без друга...

«И никогда не узнать».

Осталось лишь благодарить судьбу за то, что она позволила узнать. Свела их вместе. Надеяться, что позволит соединиться.

Но судьба не может вечно потворствовать смертным. Должны они, в конце концов, что-то и сами для этого сделать.

– Эм... Ты... Э-э-э... Я...

– Вот и... кхм...

– Ты знаешь?! – проговорили они одновременно и смолкли, не понимая, куда улетучилось красноречие.

Роман страдал косноязычием. Сорра мучился необратимостью.

– Мне пора! – первым сказал Алексис, понимая, что он должен повернуться и уйти.

Нереальная тоска. Уходить не хотелось. Как только они расстанутся, он больше не увидит Романа. Не увидит таким, каким он был рядом с Алиссинди: человечески доступным, близким, искренним. Романом, который, без сомнения, мог стать любимым другом. Удивительная ночь для двоих. Ночь, наполненная открытиями.

Алексис не сожалел ни о чём. Поначалу сомневался, правильно ли поступает, задерживаясь с Романом после того, как утратил желание мстить. Но хотел запомнить. Взять из этих мгновений всё. Потому что с ним Роман будет другим, не таким, как с ней.

Алексису безумно хотелось открыться. Скинуть личину и, увидев ошарашенное выражение, улыбнуться беззлобно, самой обезоруживающей из своих улыбок. Протянуть руку дружбы и обнять крепко, прощая всё, что не требовало прощения.

В конце концов, не может Роман все улыбки Сорры принимать за издёвки? Имело смысл попробовать... Стать друзьями. Нет. Слишком рискованная и неоправданная затея. Чистое безумие. Роман не поверит, пошлёт к демонам, решив, что Алексис издевается. Всё станет хуже, чем раньше. Правильным поступком Сорра разрушит единственный хрупкий мостик. На месте Артани он бы поступил аналогично. Доверие слишком сложная материя – сложная, но очень хрупкая.

– Алиссинди, ты... Я... Ну... – Роман начал заикаться.

«Безымянный тебя побери, ди Валь, не будь тряпкой! Сделай что-нибудь!»

Сорра мысленно закатил глаза, испытывая острое желание отвесить напарнику подзатыльник.

– Мы не могли бы... – пролепетал Роман и сник, мучительно теребя край своего рукава и глядя в землю.

«Нет, не могли, – мысленно отозвался Сорра, – Прости, милый, но мы не можем».

Тогда почему он ждёт?

– Может, встретимся завтра? – наконец, приложив усилие, вымучил предложение Артани. Пылающее лицо и напряжение подсказали, что парень подвиг совершил и мучительно боялся отказа.

– Я думала, ты никогда этого не скажешь, – с явным облегчением выдала Алиссинди.

Совершить безумство оказалось очень легко. Легче, чем ответить, зачем он это сделал. Легче, чем думать о последствиях. Он решил не думать. Поймал просветлевший взгляд Романа, подмигнул...

– Это был лучший вечер в моей жизни, Роман.

«Знакомство с тобой, Артани – вот лучшее в моей жизни», – добавил внутренний голос Сорры.

– Будет обидно, если мы потеряемся. Мне бы не хотелось теряться.

«Терять тебя», – мысленно закончил Сорра.

Роман просиял:

– Тогда я зайду за тобой. Когда тебе удобно?

– В семь вечера, – милостиво выдал Алексис, решив не мучить Романа пропуском занятий.

Одна половина рассудка билась головой о невидимую стену, пытаясь орать и образумить. Вторая пьянела от головокружительного счастья.

– До вечера...

Они стояли в полуметре друг от друга. Притяжение сделалось острым, почти невыносимым. Лица находились практически на одном уровне.

«Роман, если ты сделаешь один шаг...»

Сорра, затаив дыхание, ждал, что Роман... он вот сейчас... он...

Ждал почти мучительно, боясь поверить в происходящее.

«Неужели ему хочется, чтобы Роман, чтобы он...»

Мысль была восхитительно сумасшедшей и пугающей. Роман колебался, превращая сладкое и многозначительное молчание в пытку. Алексис шагнул к нему первым, не уверенный в том, что желает сделать, но он не мог больше сопротивляться, влекомый невидимой ниточкой.

«Роман, какого демона ты настолько нерешительный?»

– Я... – пробормотал Роман и смолк, неотрывно глядя на его губы. Тела влюблённых соприкоснулись, рождая невыносимую, волшебную гармонию. Осталось лишь сблизиться, скрепляя обещание поцелуем. Всё естественно, правильно, легко. Поддаться возможности продлить близость, сделать её более глубокой, насыщенной.

Дыхание смешивалось, щекоча лицо, обжигая губы. Они неотрывно смотрели, плавно растворяясь друг в друге. Руки Романа обняли талию девушки, ладони Алиссинди мягко легли на плечи, подбадривая, предлагая не стесняться.

«Всё так легко, правильно...»

Обзорное окошко заскрежетало, отворяясь с противным металлическим скрипом, заставляя буквально отпрянуть друг от друга: Артани покраснеть, а Сорру возжаждать пустить в ход ширен и вбить не вовремя лезущую рожу слуги обратно.

– Кто пожаловал? – спросил привратник, впрочем, вполне дружелюбно, и через мгновение его лицо прислонилось к зарешеченному пространству широкого прямоугольника.

– Пора идти, – пробормотал Алексис, мысленно проклиная всех богов, но в то же время испытывая смутное облегчение. Он сейчас на полном серьёзе собирался поцеловать Артани? Он спятил.

– Да! – Роман отозвался с тяжёлым разочарованием, скорчив такую жалобную мордаху, что сердце Сорры судорожно забилось, а затем ухнуло вниз.

– А-а-а, госпожа Алиссинди... – радостно возвопил привратник, узнавая утреннюю постоялицу. Загрохотал засов.

– До завтра! – шепнул Роман, не отводя от девушки огромных, ставших бездонными глаз.

– До завтра! – прошептала Алиссинди, и вдруг, решившись, стремительно шагнула к нему, скользнув губами вдоль краешка губ.

Сорра мысленно умолял себя остановиться, пока может остановиться. Алиссинди отпрянула прежде, чем пальцы Артани успели задержать хоть на миг и продлить волшебство. Девушка проворной птичкой проскользнула в образовавшуюся щель и с бешено колотящимся сердцем прислонилась спиной к стенке дощатого, сооружённого для привратника, домика.

– Закрывай! – раздался дрожащий, неуверенный голосок.

Руки Романа охватили пустоту. Несколько мгновений граф потерянно смотрел на захлопнувшиеся прямо перед носом ворота рая, а затем, повернувшись, побрёл прочь.

– Ди Валь – мысленно кричал Алексис, обхватывая ладонями пылающее лицо.

«Что ты сотворил со мной? Во что ты меня втянул?!»

========== 12 ==========

«Я сделал это потому, что мне стало жаль идиота ди Валя».

Поднимаясь по скрипучей лестнице, Сорра придумывал оправдания, но успокоиться не сумел. В отсутствие источника, настроение, растеряв эйфорию, стремительно ухнуло вниз. Он словно от вина протрезвел. Похмелье было жёстким. Навалилось всё разом. Легко сказать – за одну встречу изменить мнение, обрушить стену, тщательно выстраиваемую неделями.

Озарение – вещь хорошая, но между «осознать» и «принять» лежит барьер накопившихся претензий и предубеждений. Умом и нутром Сорра «прозрел», но предстань перед ним отец и предложи немедленно корону Итании, принц отреагировал бы меньшим потрясением. А здесь потрясение не имело права на выход – должно было остаться личной тайной, и сохранением тайны Алиссину ди Эрро предстояло заняться. Он разберётся с отношением к Артани, но позже. Сначала следовало разобраться в себе и объяснится с ожидающими друзьями.

Скрипнула дверь. Сорра неслышно вошёл в уютную комнату, обставленную с девичьей прихотливостью. Сколь многое здесь было продумано заранее, столь многое вызывало теперь отвращение...

Деревянная смежная с соседней комнатой стена, занавешенная ковром, пропускала приглушенные взрывы смеха. В голосах без труда узнавался мягкий баритон ди Орана и визгливый тенорок Браво. Рука задрожала. Нет. Сорра не был сентиментальным, но общение с Романом пробудило в душе итанийца ростки неизвестных доселе растений, и на глаза навернулись невольные слёзы, смытые порывом отвращения к самому себе, отчаянной бессмысленной яростью.

Принц с ненавистью сорвал женские тряпки, безжалостно разрезая корсет ножом. Порылся в сундуке, извлекая мужскую одежду, переоделся трясущимися пальцами. Окажись он курильщиком, непременно забил бы трубку, рассыпав табак в процессе. Но однажды застав ди Эрро дымящим, отец быстро избавил от пагубной привычки, заставив скурить несколько трубок подряд. Алиссин блевал, но желания больше не возникало, а сейчас оно вернулось – застаревшее, давно забытое... Затянуться жадно, успокоиться...

Не мог. Сорра сдвинул кресло и, пинком ноги распахнув срытую дверь в соседнюю комнату, объявил решительно:

– Спектакль отменяется. Актёры свободны!

От внезапного появления принца парни опешили. Лис, вздрогнув, уронил стаканчик для костей, отвлёкся на дверь, с чертыханием сообщив, что Сорра до инфаркта доведёт. Сидер, пошутив по поводу привидений королевской крови, протянул лапу сжульничать и был немедленно прищемлен стаканом. Друзья, вольготно расположившись среди шпаг и пистолей, играли в кости за столом. Количество бутылок подсказывало – игра шла жарко.

В противоположность парочке, сообразительный ди Нуайль дрых в постели, обняв подушку. Но шумное появление Сорры его разбудило. Виконт зевнул, спрашивая, что он пропустил, глянул на смертельно бледного Алексиса и прикусил язык. Поспешно поднялся, начиная собираться. Стянул волосы в хвост и подцепил перевязь со стола, собранный и готовый сопроводить Его Высочество, если принцу понадобятся услуги.

В отличие от друзей, ди Нуайль оставался трезвым. Во многих отношениях виконт производил впечатление серьёзной личности, но секрет сдержанности Тарена заключался в желании сделать карьеру в качестве советника и поверенного короля. В опалу принца ди Нуайль не верил, смотрел дальновидно, и в голове придворного разворачивались стратегии, шахматные партии интриг.

Нерешительность и излишняя щепетильность принца виделись досадной помехой, но Тарен ждал часа перемен. Алиссин созреет и без колебаний возьмёт принадлежащее по праву. Задача ди Нуайля проста: быть рядом и подбрасывать дров в пламя зреющей обиды и ненависти, сыпать соль на раны, растравлять вражду. И всё что останется – вытянуть пирог из печи.

Эстерис ди Эрро – слепец, усыплённый верой в сыновью привязанность. Сослать принца в Академию удаляя от трона – вооружить зреющую на бунт толпу, раздать оружие и подтолкнуть к революции. Вдали от отца Алиссин сделался внушаем, а Тарен ди Нуайль следил за новостями из дома и возмущённо рассказывал Сорре о том, что Его Величество дал пышный бал в честь королевы. Никто не сомневался – родится мальчик.

Гори! Раздувайся пламя, вспыхивайте искры! Ди Нуайль испечёт славный пирог. Он заложит в Алексиса такую чёрную начинку, расшатав нравственные и моральные устои, что, погрузившись в собственную темноту, принц не остановится ни перед чем. Роман ди Валь – первая жертва, солома. Но скоро виконт подберёт хворост, бросит плевелы сомнений и недоверия, рассорит ди Эрро с друзьями, отвернёт от Алисы ди Бьорк – легкомысленной дуры, не понимающей, каким влиянием она обладает на ди Эрро, сколько выгод могла бы извлечь из дружбы принца. Тарен ди Нуайль не был злодеем, скорее циником и карьеристом, человеческая жизнь для него значила мало. Впрочем, как и для сильных мира сего, а именно к сильным мира сего Тарен ди Нуаль себя причислял. Мыслил зрело, масштабно и старался здраво смотреть на вещи, но в мире виконта не существовало неустранимых преград.

Приходилось ждать и набраться терпения. Не найдётся силы, способной встать на пути интриг и хитрости Тарена. Останется лишь он, и принц ди Эрро, оказавшись в одиночестве, придёт к нему за новым советом. А ди Нуайль подождёт.

Однако что-то откровенно пошло не так. Что же случилось? Ди Нуайль многое бы отдал, чтобы узнать ответ.

– Ваше Высочество, а вы нам не хотите ничего рассказать? – сунувшийся заигрывать пьяный Лис был встречен коротким ударом кулака и моментально протрезвел. Не столько от удара, сколько натолкнувшись на предостерегающий убийственный взгляд. Когда у Эрро светлели глаза, связываться с ним рисковал только самоубийца или граф ди Валь – синоним слова смерть.

– Вы проведёте ночь здесь, или у госпожи Бьорк? – собирая кости, осторожно поинтересовался Сидер.

Веселья не будет – это он уже понял, но в отличие от неосторожного Браво, не заметившего грозы, шут ди Оран хорошо разбирался в людях и настроениях. Редко он видел принца в подобном сумбурном состоянии.

Артани оставалось лишь восхищаться. До такой степени Его Высочество, кроме ди Валя, никто не доводил, но видимо сегодняшней ночью граф сам себя превзошёл. Или не превзошёл? Где отсутствовал ди Эрро столь долго – вопрос интересный. Сидер покосился на виконта, надеясь, что он спросит, но ди Нуайль не дурак – прикинулся мебелью.

– Заночую у Алисы, – холодно выдал Эрро и обвёл помещение полубезумным взглядом. Заметил на столе плетёную бутыль с вином и, сделав шаг, сграбастал одной рукой, с жадностью присосавшись к горлышку. Хотелось напиться до зелёных чертей. Алкоголь мог помочь снять напряжение – оно требовало выхода и выискивало жертву. Но вино не смогло ослабить внутреннего жара.

Лис торопливо подтолкнул Сидера в бок. Парни взялись собираться одновременно, наводя порядок с видом нашкодивших школяров. Разобрали оружие, кошельки, сложили карты, кости. Играли на деньги, но сейчас не считались. Поспешно сгребли монеты в одну мошну в надежде поскорее завершить и убраться восвояси.

Попасть Алиссину ди Эрро под горячую руку было легко. В отличие от своего сдержанного папеньки, принц славился горячим нравом, правда, кто знает королей -может, и Его Величество Эстерис ди Эрро не брезговал поорать в домашней обстановке, зато на людях – глянешь – залюбуешься, и гордость берёт. Дёрнуло же Бьорк уехать раньше времени! Алиса могла воздействовать на принца и обладала способностью успокаивать гнев итанийского дракона.

Никто не понимал причин перемен настроения и отмены плана, но спрашивать не рисковали. Пожелает – расскажет сам, не пожелает... на то он и принц.

Алексис считал молодых людей друзьями, но заблуждался. Несомненно, они испытывали к Алексису симпатию и расположение, старались сгладить психологические барьеры, но дружить с особами королевской крови сложно. Придворные не забывали собственного положения. Какие бы тёплые отношения не связывали принца и свиту, в первую очередь они верные и преданные слуги Его Высочества. Любое пожелание принца – закон, и преодолеть существующие сословно-ментальные различия – нереально. Как бы Алиссин не желал стереть рамки, приказав забыть, что он господин, забыть он сам не позволял, включая поведение «я – принц, вы – слуги» в периоды дурного настроения.

В последнее время скверное настроение посещало его высочество нередко. Причину итанийцы знали и – начистоту – терпеть не могли. Может Артани ди Валь – кладезь талантов и достоин всяческого уважения, но по вине ди Валя они страдали, а здесь не до симпатий и высоких нот, и никому не объяснишь, по какому праву простой итаниец помыкает своими друзьями, снизводя до уровня холуев «подай – принеси».

Со дня пересечения границы, принц ди Эрро запретил обращаться к себе, упоминая титул, или высказывать знаки внимания. Подобное поведение будет неверно расценено в отношении простого дворянина, решившего попытать счастья в компании верных друзей. Именно такой была легенда при поступлении в Академию. В легенду охотно верилось. Из девяти человек поступили пятеро. В остальном об инкогнито ди Эрро знали лишь те, кому предполагалось знать. В том числе и дядя – король Георг, добавивший к своему титулу звание Императора Анремии.

Интересно, Рогоза не выкинул Алексиса из Академии именно причине положения, или его действительно заинтересовал талант принца? На экзаменах директор был абсолютно безжалостен. Впрочем, давая оценку способностям в приватной беседе, оказался не менее искренним.

– Ваш отец оставил о себе самые приятные впечатления, – сообщил Сильванир лаконично, – Я рад, что вы пошли по его стопам.

– Избавьте меня от ди Валя, – хмуро буркнул принц, надеясь получить снисхождение к своему титулу.

Глаза магистра оледенели:

– Ни в коем случае! – сообщил он твёрдо, – Продолжите сомневаться в моём решении, Ваше Высочество, или попытаетесь оспаривать, используя влияние, повторяю снова: ворота Академии открыты. Задерживать вас здесь, как это ни прискорбно, я не собираюсь. Точно так, как не собираюсь менять правила, подстраивая их под вас. Если вы нарушите хоть одно из предписаний, вылетите отсюда ко всем демонам вместе со своим новым напарником. Меня абсолютно не волнует, что вы собираетесь говорить своему отцу, когда вернётесь домой, и есть ли у вас место, куда возвращаться. Мы друг друга поняли?

Вот такой вот железный и несгибаемый магистр.

Роман... Имя графа засело в голове гвоздём, не желая вылетать оттуда. Вино не привело в чувство – последние недели в чувство не приводило ничего.

«Знал ли магистр, какими могут стать наши отношения?» – подумал ди Эрро с внезапным страхом, и ему сделалось не по себе. Он боялся, что его используют, хотя давно мог привыкнуть к подобному. Все его используют в своих целях – даже Тарен ди Нуайль, считающий, что принц наивно не замечает чужих манипуляций. Он всё видел и замечал. Просто пока чужие игры не мешали принцу, он позволял желающим играть и мнить себя умными. Но когда чужие желания шли вразрез с его собственными – окружающим приходилось задумываться: насколько ли они умны? Сомнения закрались в душу, заставляя обороняться против всего мира, и в первую очередь против причины собственной слабости.

Ди Валь, чёртов ублюдок. Я едва не потеря голову... В этом месте принц мог лишь горько усмехнуться: он давно потерял голову, но самолюбие требовалось чем-то утешить и оправдать.

Ди Эрро засопел, умудрившись опустошить бутыль до половины.

– Думаю, Его Высочество желает побыть в одиночестве, – медленно предположил проницательный Тарен.

Оторвавшись от вина, принц кивнул. Сжатые губы и лицо из мертвенной бледности, заполыхавшее жарким румянцем, подсказало, что при желании он мог поведать очень любопытные вещи. Уберегая нервы окружающих, принц не собирался делиться, но посветлевшие до снежной слепоты очи подсказывали: по неизвестной причине принц Алиссин ди Эрро пребывает в крайней степени замешательства и ярости.

========== 13 ==========

«Чёртов Артани, с ним вечно всё не так!»

В особняк Алисы ди Бьорк Алексис возвращался злой и раздражённый. По крайней мере, досадуя, принц искренне верил, что выглядит именно таковым, но идиотская счастливая улыбка, блуждающая на лице, совершенно не вязалась с картинкой.

Радость и гнев, крепко взявшись за руки, чередовались, сея такую сумятицу, что лучше бы ди Эрро был пьян. Он шалел, задыхался от чувств, хотел орать и смеяться, одёргивал себя. Одурманенное, перепуганное счастье металось запутавшимся зверьком, запертым в клетку сомнений, и клетка оказалась мала. Неудивительно – «когда душа расправляет крылья, крыльям требуется простор», но сколько цепей висело на слабых перьях чувств, не осознавших себя в полной мере.

Алексис решил не брать экипаж и прогуляться пешком. Требовалось остудить пылающую голову, пока она не наделала глупостей, вроде немедленно разыскать Романа Артани и признаться во всём, надеясь на прощение и понимание, а потом... Вот это «потом» представлялось очень неясным и непродуманным, но ди Эрро не верил, что оно завершится обнадёживающим «и жили они долго и счастливо» – скорее «передрались на смерть и убили друг друга в один момент».

Верным итанийцам принц предоставил полную свободу, коротко извинившись за своё поведение и вспышку, но не более. Он мог выразить сожаление, но короли не признают ошибок и не позволяют поданным увидеть слабость. Слабость заставляет усомниться в лидере, а вождь должен вести соратников за собой. Оставаться сильным, создавать видимость, что всё под контролем. Вселять надежду и уверенность в будущем. Кто бы вселил уверенность в него самого?

Принимая извинения и сообщение, что Его Высочество не нуждается в чужих услугах на сегодня, виконт ди Нуайль нервно комкал манжету мундира. Он надеялся получить объяснения, и видит бог – принц готов был их предоставить, если бы они были. Сорра предпочитал выносить вердикт знанием, а здесь ответы только предстояло найти, убедиться, что выводы сделаны верные. Возможно, он заблуждается в очередной раз, подменяя понятия. Рядом с Романом Артани уверенность – непозволительная роскошь.

Половина пятого утра. Алиса удивится, принимая Алексиса в своём доме в столь поздний час. Правда, плевать он хотел на её мнение и оскорблённые чувства. Если ещё и Алиса потребует подробностей, он действительно сорвётся, а фрейлина непременно пристанет и попросит рассказать о свидании.

На самом деле принц ди Эрро переоценивал собственную значимость, точнее недооценивал способности Алисы. Фрейлина в некотором роде имела представление о фиаско. В гостиницу она прибыла около десяти часов вечера, решив вмешаться и удержать от ошибки. Не всем граням безумия стоит потворствовать. Растравливая себя Романом, принц неизбежно менялся в худшую сторону, и в какой-то момент – девушка винила себя – всё вышло из-под контроля.

Алиса почти возненавидела Романа, невольно ставшего причиной сумасшествия, но женская интуиция твердила: не так всё просто, истина не лежит на поверхности. Алексис не должен сталкиваться с Романом. Граф Артани – кривое зеркало, а они не доросли до просветления, и неизвестно, кем станет Роман для Алексиса – горьким лекарством или убийственным ядом, уничтожившим остатки совести и доброты.

Переступив грань один раз, сложно остановиться; сделав единожды, повторяешь снова; и всё, что казалось немыслимым, становится естественным, почти будничным. Алиса на собственной шкуре испытала падение, и нет – она не желала Сорре повторения своей участи. Пусть он справится, сумеет преодолеть искушение. Выстоит, сможет простить не Романа, но самого себя в нём. И если у него получится выиграть битву – он победит в войне. Итания получит лучшего короля. А если она не получит короля, у Алисы останется друг. Именно поэтому, отринув сомнения, фрейлина поспешила в маленькую гостиницу на улице Роз.

Её присутствие внесло приятное оживление в компанию. Сидер расцвёл, как расцветал всегда при виде красоты и очарования. Лис Браво, успевший изрядно надраться, прослезился, увидев в её лице спасение и волю провидения, решившего оставить за Браво местечко в раю. Однако напрасно прождав до двух ночи, в то время как Тарен ди Нуайль, философски пожав плечами, преспокойно улёгся спать, фрейлина, чертыхаясь, укатила прочь. Нельзя сказать, что со спокойной душой, но с изрядно успокоенной совестью.

Надо сказать, не она одна была против. Никто не испытывал восторга от затеи, но кто осмелится отказать принцу? Алиса могла повлиять, но явила позорную мстительность, решив, что так Артани и надо, хотя с самого начала становилось ясно: ничем хорошим затея не закончится.

Лис Браво, легкомысленно подписавшийся откупорить сладенькую задницу Артани, напился с горя, грустно признавшись, что к званию негодяя добавит титул мерзавца. Сидер немедленно утешил друга ярлычком «подлец».

Узнав, во что втянут, ди Оран принялся биться головой о стол, но быстро успокоился. Свою голову было жалко. Он предложил разбить голову Лису или ди Нуайлю. К гадалке не ходи, но принца виконт надоумил – ему и отвечать. К счастью, богиней спасения явилась решительно настроенная Бьорк, дав надежду на благополучный исход. Троица, мирно поладив, засела играть в карты, а Тарен, заваривший кашу, бессовестно дрых.

В отличие от троих, дальновидный виконт просчитал дальнейшее развитие событий, и не увидел в нём ничего выгодного и интересного для себя. Спал он не крепко, потому что, вскочив с проклятием, немедленно отвесил Сидеру пинка. Неугомонный маркиз, откопав где-то кусок угля, собрался подрисовать ди Нуайлю усы. По всеобщему мнению, небольшие усики могли облагородить и скрасить унылую, скучную физиономию итанийца, выглядевшую так, словно виконт страдал запором.

Барон злобствовал. Худощавый, с впалыми щеками, серьёзный Тарен страдал разве что интеллектом. Он ничуть не походил на крысу, и прочие дурные клички, в которых нередко упражнялась компашка, желая растормошить «хитроумного злодея», создающего планы, но никогда не принимающего в них участия. Тарен обладал блестящей способностью организатора. Виконт умел придумывать увлекательные мероприятия, праздники, свести вместе и напоить огромную компанию. При этом сам не пил, предпочитая больше слушать, нежели говорить. Не предпочти «предатель» царство Морфея, веселье могло пройти куда продуктивнее. Впрочем, и без него итанийцы развлекались, как могли.

Отъезд Алисы, а затем приход принца поставил точку. Точку для них, а для самого ди Эрро в жизни открывалась новая страница, и пора её перелистнуть и вернуться к принцу.

«Идиот ди Валь. Полный придурок».

Алексис, продолжая накручивать себя, прошёл мимо родной Академии. Роман считал, что Сорра обходит правила, но ошибался. Попасть в Академию после одиннадцати принц не мог. Ворота не просто закрывались – вокруг Академии возводился полноценный магический барьер. Сорра БЫЛ в Академии, но находился у друзей, где, к сожалению, не мог заночевать. Нередко он возвращался далеко за полночь, развлекаясь изумлением и осуждением на лице Артани, верящего, что итаниец водит дружбу с самим дьяволом, не иначе.