Текст книги "Всего одно желание (СИ)"

Автор книги: Сан Тери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

Какое выражение он хотел увидеть? Что он хотел увидеть? Знать бы – давно бы всё изменил. Роман не понимал. Смотрел свирепым взором грозовых, завораживающе-синих глаз, и в полумраке комнаты они сверкали на смуглом лице драгоценными сапфирами. Два лесных озера, населённых сумасшедшими водяными, выплясывающими безумный гневный хоровод эмоций. Ромейнская роза. Как с ним справиться? Связать? Сорра дошёл до ручки, но эмоции, бурлящие лавой, не отражались на бесстрастном лице. Он неизменно выглядел спокойным, насмешливым, с вечно издевательской ухмылочкой.

– Не стоит меня злить, пастушок, а то останешься калекой, – не слова, а откровенная пощёчина в пылающее лицо Романа.

Итаниец неторопливо – знал бы Роман, какой ценой – словно ничего не произошло, закончил раздеваться и отправился в ванную, на ходу потрепав скрюченного парня по макушке. Задержав пальцы на мгновение, чтобы полелеять мимолётно, но Роман не заметил чужой ласки. Ненависть искажала реальность, и в ней оставался Алексис Сорра: равнодушный, невозмутимый, не стесняющийся прекрасной наготы и уродливых поступков.

Роман с ненавистью запустил подушкой, но не успел попасть – дверь захлопнулась. Продолжать не было сил. Навалилась обморочная усталость, привычная боль. Хотелось лечь на ковёр, закрыть глаза и больше никогда не вставать. Существует ли у ненависти предел, и что начинается там – за гранью?

Графу не сразу удалось подняться, но он заставил себя, не желая дарить Сорре удовольствие видеть себя раздавленным. Кое-как доковылял до выброшенной подушки...

– Ненавижу.

За эти дни Роман повторял эту фразу сотни раз. Он с бессильной тоской посмотрел на дверь. В ванной комнате мирно плескалась вода.

– Сдохни!

В этой мысли не было содержания. Граф мог вызубрить её заклинанием, но на самом деле никогда бы не пожелал непоправимого. Сорре не желал.

Ди Валь взбил подушку и, спихнув книгу – сил перекладывать не было – осторожно лёг, баюкая ребро. Завтра тренировка и, если так продолжится дольше, Алексис действительно сделает его калекой. Или Роман найдёт способ расправиться с ним раньше, – мелькнула в голове услужливая, но донельзя противная мысль.

Артани почти заснул, когда Алексис вышел из ванной. Несколько минут итаниец, сопя, ходил по комнате, демонстративно производя как можно больше шума, чтобы ещё больше позлить графа. С грохотом уронил стул, принялся складывать одежду, врубил свет, словно он один во всём мире.

Роман проснулся от тишины. Так бывает, когда тишина становится слишком плотной, почти осязаемой, заполненной чужим присутствием. В комнате по-прежнему горел свет, но теперь лампа была полностью приглушена и заботливо отвёрнута к стене, превратившись в импровизированный ночник. Роман лежал с закрытыми глазами, разглядывая тусклое марево сквозь ресницы, и никак не мог сообразить, с чего Сорра церемонится?

Итаниец присел на кровать. Граф подобрался, ощутил, как с него осторожно убирают одеяло. Одеяло... Роман моментально проснулся и напрягся, продолжая внешне сохранять расслабленность и притворяться спящим. Что происходит? Через неплотно сомкнутые веки он видел сидящего на краю кровати Алексиса. Роман боялся – от чужой непредсказуемости становилось реально не по себе.

Сорра задумал очередную пакость? Если так, итанийцу придётся здорово пожалеть о затее. Раненный или нет, Роман размажет, заставив его пожалеть. Он только сегодня освоил вспышку, и теперь графу не терпелось применить магию на Алексисе, чья чудесная способность исцелять позволяла им нарушать запреты о драках, не боясь разоблачения. Как подозревал Роман, это было единственной причиной, заставляющей итанийца оказывать помощь в принципе. Сейчас граф сам жаждал, чтобы Алексис действительно попытался навредить. Тогда Роман сможет атаковать с чистой совестью.

Пальцы итанийца осторожно взялись за край рубахи, осторожно задирая наверх. Роман похолодел, терзаемый худшими опасениями. Что гад задумал? Он застонал, поворачиваясь, будто во сне, и принялся шарить в поисках одеяла. Алексис с неслышным вздохом укрыл его и, обхватив голову, продолжил сидеть в задумчивости. Роман и сам не понял, как в такой ситуации умудрился уснуть, но сон плавно окутал сознание, забирая в мягкий дурман.

Страх, что Алексис рядом, послужил толчком. Роман проснулся оттого, что воздух холодил обнажённую кожу, и с ужасом осознал, что допустил непростительную небрежность, а сейчас... Сердце испуганно забилось, подпрыгнув в горло. Рубаха была задрана до подмышек, а он настолько крепко вырубился, что ничего не почувствовал.

Почувствовать было сложно. Алексис склонился над ним, невесомо касаясь кончиками пальцев, просто поражая чуткостью и бережностью прикосновений. С трудом верилось, что этот парень ударом кулака способен разнести кирпич. Длинная светлая прядь скользнула по щеке, окутывая тонким головокружительным ароматом ирабиса. Сердце совершило судорожный скачок, от напряжения стало трудно дышать. Роман сконцентрировал энергию и не сразу понял, что Сорра разматывает его неуклюжую повязку. Очень осторожно, явно не желая свидетеля в лице графа.

Алексис пытается помочь? Подтверждая догадку, чужие пальцы тихонько, но уверенно прощупали рёбра. Он непроизвольно застонал, когда Сорра добрался до больного места. Роман замер вместе с Алексисом, боясь, что итаниец догадается, услышит лихорадку сердца.

Пригодились дыхательные техники. Несколько секунд Сорра не двигался, пристально вглядываясь, затем неуловимо расслабился. Благословенная энергия исцеления потекла в тело, заполняя мягкими волнами эйфории, обезболивая, пока магия с безошибочным инстинктом выполняла свою работу, вправляя, переделывая, восстанавливая. Стало удивительно легко, спокойно, по-дурацки хорошо.

Алексис не плохой, – подумал Роман, и рассудок, получив разрешение, снял внутренний предохранитель, доверчиво уплывая в сон. В эту секунду растрёпанный Роман выглядел почти ребёнком – удивительно трогательным в своей беззащитности. Артани не знал, что улыбается во сне нежной ангельской улыбкой. Схожая улыбка блуждала и на губах Алексиса, но в ней не было спокойствия и умиротворённости – победная самоуверенность и демоническая радость.

Задумчиво перебирая пальцами тёмные пряди, Алексис, почти не скрываясь, гладил Романа по волосам, позволяя себе насладиться перед тем, как забыть навсегда. Он придумал способ раздавить своего врага, и ему не терпелось осуществить план.

========== 7 ==========

Экзамен проходил торжественно и официально. Директор, собрав студиозов в приёмном зале, блеснул остроумной речью, учителя скромно пожелали удачи, а куратор погрозил пальцем.

На этой ноте, освободив помещение, будущие первокурсники переместились в коридор и, заняв сидячие места и подоконники в направлении дверей, остались дожидаться звонка вызова. Споров не возникало, очередность распределили заранее, и первые храбрецы отправились на предстоящую экзекуцию – держать ответ по вопросам теории. За смелость бал не повышали, но, смекнув явную выгоду по времени, сообразительные решили отстреляться первыми.

Ожидающие расположившись у окон, вели негромкие разговоры или сидели на элегантных диванчиках, уткнувшись в конспекты, в сотый раз повторяя формулы и определения. После теории следовал практический колоквиум в смежном зале, и он, несмотря на относительную лёгкость, считался определяющим судьбу студиозов. Слабое знание теории преподаватели могли скостить, но практику – никогда.

Роман нервничал, и вовсе не по причине экзамена. Любой студиоз, исправно посещающий лекции и регулярно корпящий в библиотеке, обладал определённым иммунитетом знаний, тем не менее – подходила их очередь, а напарник не появился, и неизвестно, планирует ли появится в принципе.

Две юных магички, сплетничая о парнях, поглощали апельсины, дразня пространство запахом фруктов, обдавая смесью табака и канцелярии. Пронёсся растрёпанный бухгалтер в очках, возмущённо размахивая стопкой бумаги: кого-то ждала взбучка. Жёсткое сиденье скамейки оказалось неудобным, но выбрав себе укромный уголок, Роман не желал вылезать, относясь к категории людей, предпочитающих наблюдать за миром, нежели заставлять мир наблюдать за собой. Подобрав ноги, юноша в отрешённой задумчивости созерцал старинные портреты в золотых рамах.

Знаменитые личности – выходцы Академии. Роман выискивал признаки, особенности, но увы – гений редко имеет отношение к реальной жизни. Великие люди – обычные смертные: пьют, едят, гадят, как все, имеют сложные характеры, ибо талант ревнив и требует полной самоотдачи. А самоотдача происходит за счёт близких, общения, счастья, и нередко случается, что «одарённости» – несчастные люди, лишённые обыденных человеческих радостей или не способные получать от них удовольствие.

Гениев сжигает собственная одержимость. Они живут в ином мире, обречённом на вечное одиночество – единственное, что объединяло великих и Артани. Редким даром или особенностями юноша не обладал, а если обладал – не замечал, поражаясь и немного завидуя остальным, способным самое обычное превратить в занимательное.

Роман скучал глазами, рассматривая лепнину и скульптуры. В украшенной цветами нише, за канатным ограждением из алого шёлка, возвышалась статуя монарха. У ступеней несли вахту неподвижные студиозы в чёрно-синих мундирах с серебряным шитьём на отворотах. Третий курс. После церемонии посвящения очередь дойдёт и до первокурсников. Нудные охранные вахты тренировали выдержку, но часами стоять в полной неподвижности, не имея возможности перемолвиться словечком или зевнуть – задача непростая. Артани не пугали дежурства, но, представляя, что выкинет Алексис, граф опасался заранее. Поверить, что итаниец станет соблюдать правила и не станет донимать? Скорее небо рухнет.

Гулко пробили высокие часы на стене, предупреждая, что осталось пять минут. Роман тоскливо оглядел заполненные солнцем коридоры. Алексиса на горизонте не наблюдалось, но когда дверь распахнулась и Артани приготовился войти один, подбирая оправдания, итаниец внезапно нарисовался из-за поворота. Стремительный летящий шаг, самоуверенная походка победителя. Привычно невозмутимый, абсолютно раскованный в небрежно распахнутом мундире, демонстрирующем великолепное шитьё камзола. Девушки одна за другой уходили в нирвану забывая подобрать слюни.

Алексис Сорра стоил вздохов: флёр бешеной сексуальности, загадочный туманный взгляд, интригующая улыбка. Ледяное солнце осветило убогий мир. Пока итаниец проходил по коридору, поигрывая снежной метелью косы, учебники и предметы из рук студиозов падали с грохотом. Добившись нужной кондиции и не интересуясь плодами побед, итаниец ловко оттёр замершего Романа в сторону, усмехнулся неуловимо, и сообщил нарочито громко:

– Поторопись, Роман. Экзамен не такой страшный, чтобы так трястись.

Объявив, что желал, Сорра царственно уплыл вперёд. Артани мысленно рыкнул, страдая от невозможности прилюдно пнуть или втолкнуть подонка в дверь, чтоб влетел с размаха мордой вперёд, пропахав носом узорные плиты. В списке вещей, способных сделать Романа счастливым, возможность отомстить Соре занимала не последнее место.

– Роман ди Валь и Алексис Сорра, добро пожаловать для прохождения основного вступительного экзамена. Прошу занять свои места.

Доброжелательный, мягкий тон директора нередко вводил новичков заблуждение, заставляя увериться, что основатель Академии – самый добрый и снисходительный, всегда пожалеет, придёт на выручку. Именно Сильванир дан Рогоза свирепствовал и гонял больше всех. Студиозы за счастье почитали сбежать в зал практических занятий. На практике не бывает снисхождения, но любой экзамен – лотерея, в ней могло повезти с принимающим, в то время, как на теории присутствовало максимальное количество учителей.

Преподавательский цвет собрался в зале в полном составе. Расположившись за длинным столом, учителя негромко переговаривались, шелестели бумагами. Высокий подиум, застеленный роскошными коврами, отделял избранных, возвышая над стадом студиозов, наивно верящих, что знают предмет. Но преподаватели быстро сбивали спесь, превращая самоуверенных нахалов в блеющих овец. Испытание серьёзное, требующее мобилизации знаний и моральной выдержки. Первокурсникам предстояло отвечать по разным предметам, материал мог попасться абсолютно любой, иногда устраивался фронтальный опрос, а времени на подготовку не давалось, ибо что, спрашивается, соискатели делали в Академии в течение прошедшего месяца?

Роман обегал глазами знакомые и незнакомые лица. Многих преподавателей он знал, но некоторых видел впервые, и гадал какой каверзы ожидать. Куратор Горимус, принарядившийся по случаю в парадную мантию, нередко подсказывал ответы, как и мэтр Александр Дамир, недавно бывший студентом и по-человечески понимающий сколь нелегко приходится ученикам.

Неподвижно сидел инструктор рукопашного боя – уважаемый Ир Дамис – суровый, но любимый большинством студентом препод. От него ждать помощи не приходилось – на экзамене он больше для солидности, чем из реальной необходимости. Рукопашный бой проходил отдельным предметом, а в магических практиках Ир Дамис не много смыслил.

Бесполезно ожидать снисхождения от госпожи Арахны – ментального практика с гипнотическим, немигающим взором, способным вызвать стопор. Черноволосая и бледнолицая, погружённая в мир духов и ментальных планов, магичка наводила страх, но с её предмета начинались основы обучения и азы многих практик – сегодня она отыграется.

Профессор стихийной магии госпожа Эндра занимала нейтралитет. Похожая на занудную очкастую сову тётка обладала редким умом и чувством юмора. Уроки госпожи Эндры, в противоположность урокам госпожи Бланш – её родной сестры – всегда проходили оживлённо и весело.

Собрались и многие другие – не менее прославленные. Одно только присутствие знаменитой целительницы госпожи Дайи Оры говорило громче слов. Академию глава храма целителей, магистр известного ордена «Четырёхлистника» и куратор потока лекарей, посещала раз в три месяца или по особым случаям. Сегодняшнее событие считалось важным. От прохождения экзамена зависела судьба на первом курсе. Принималось окончательное решение о зачислении, выдавалось разрешение на церемонию посвящения и право выбора напарника.

Бывали случаи, когда студентов исключали на следующий день после заваливания практики, но редко. В основном, если у студиоза были перспективы, Академия давала шанс на пересдачу. На самом деле порядки и традиции Девятки оказались менее строгими, чем расписывали. До последнего курса дотягивали редко, но в большинстве случаев причина объяснялась просто. Обучение в Академии находилось на столь высоком и качественном уровне, что нередко маги отчислялись сами, заваленные выгодными заказами и соблазнённые перспективами заработка.

Госпожа Дайя Ора стала выпускницей в зрелом возрасте. Девушка настолько ушла в работу, что забегать на занятия получалось урывками. Поговаривали, Сильванир дан Рогоза питал к целительнице особую слабость, позволяя вольности, недоступные другим. Сложно было поверить, что обаятельная, умная женщина с карими глазами и каштановыми волосами, в двадцать пять лет ставшая главой храма, доползла до выпуска с огромным скрипом и натяжкой. Про натяжку шутили пошло: мол, Рогоза лично натягивал.

– В связи с тем, что вы по спискам проходите как объединённая пара, – отметил Рогоза, пока молодые люди следовали в круг «почёта или позора», – Экзамен вы будете проходить в разных помещениях. Господин Алексис Сорра, вы не посещали лекции, и поэтому останетесь побеседовать с членами комиссии. У нас к вам накопилось много вопросов. Полагаю, у госпожи Дайи Ора, – он растёкся сиропом в адрес миловидной, прелестно покрасневшей целительницы, – Найдётся, о чём с вами поговорить. А вас, граф ди Валь, прошу проследовать за мэтром Горимусом Абелем. Ваш куратор проэкзаменует вас лично. Не радуйтесь раньше времени – вам придётся сильно постараться, чтобы сдать с высшими баллами.

Роман, выдохнув от облегчения, последовал за мэтром Горимусом. В душе он позлорадствовал над Соррой, впрочем, злобствование продлилось недолго. Страх, что Алексис завалит все его усилия, жёг графа раскалённым углём. Он терзался, переживал и совершенно извёлся.

Куратор не усердствовал с каверзными вопросами. Роман отвечал правильно, но не вникал в суть, и неудивительно: мысли занимал Алексис. Как он там справляется? Не стоило гадать – итанийцу приходилось очень тяжело. За отсутствие на уроках преподаватели парня растерзают, и косточек не оставят, создав условия более тяжелые, чем остальным. Один Ир Дамис мог отнестись снисходительно к любимчику, но боевые искусства сдавались отдельно. Пожелает ли директор пойти навстречу итанийскому разгильдяю? Смутно верилось.

Когда теория закончилась, они перешли к практике. Роман не мог сосредоточиться, отвлекался. В результате выступил хуже, чем подготовился. Откровенно недовольная реакция мэтра Горимуса, резко сообщившего, что ждал большего, окончательно вогнала настроение в гроб.

Когда он и Алексис встретились снова, Алексис сиял, как начищенный новенький соверен. Судя по тому, что он сидел и поджидал Романа в приёмной, итаниец управился раньше.

– Как успехи, королёк? – ехидно осведомился он.

– Получше, чем твои, – буркнул Роман, присаживаясь рядом на деревянную скамью, и с трудом удержался, чтобы не пихнуть в бок.

– На вашем месте я бы не стал делать таких смелых утверждений, ди Валь, – сухо заметил Абель, входя почти сразу за юношами с отчётами о результатах экзаменах, – Сорра! – он повернулся в сторону итанийца и пробежал глазами белый аккуратный листок.

Лицо его, вечно нахмуренное, прояснилось. Он улыбнулся и посмотрел на юношу с отеческой теплотой:

– Блестяще, весьма блестяще, молодой человек. Личная похвала от директора, смею заверить, не каждый год случается. Порадовали старика. Сегодня вы оба меня удивили, – он пригвоздил Романа уничтожающим взглядом. – Сожалею, что пришлось отсутствовать. Ваше прекрасное выступление, господин Сорра, несомненно, стоило послушать.

Куратор говорил громко, привлекая внимание студиозов, сейчас бешено завидующих итанийцу:

– Все экзаменаторы единогласно поставили высший балл. Практика не оставляет сомнений. Самый лучший результат среди учеников.

Роман сидел, раскрыв рот, почти с суеверным ужасом глядя на ухмыляющегося Алексиса. Этого просто не могло быть... Не могло быть никак! Остальные студенты тоже сомневались, но чужой успех не оказал на них столь сокрушительного воздействия. На графа было жалко смотреть.

– Теперь о вас, студиоз Артани ди Валь, – Лицо мэтра Горимуса стало суровым. – Вы неплохо справились с теоретическим материалом. Чувствуется – занимались. Однако стоит больше времени уделять практическим занятиям. Вы сдали экзамен, но практику я вам засчитываю с натяжкой, исключительно потому, что ваш напарник порадовал нас столь блестящими результатами. Обычно в качестве назидания мы не делаем скидок, применяя одну меру для всех, но в этот раз члены приёмной высказались единогласно. Поздравляю господа! Вы прошли экзамен и официально зачислены на первый курс! – объявил старик и, повернувшись к Роману, заметил саркастично, отыгрываясь за все поданные на Алексиса жалобы, – Не забудьте поблагодарить своего напарника, Роман. Ваш перевод целиком и полностью – его заслуга. Надеюсь, при следующей встрече вы меня не разочаруете.

Рухни на голову потолок, Артани пережил бы меньшее потрясение. Он смотрел на гадко ухмыляющегося Сорру и не верил в реальность происходящего. Итаниец прогуливал лекции. Появлялся через раз. И вот теперь ненавистного Сорру ставят в пример, как лучшего ученика? Нет, мир сошёл с ума. Совсем сошёл с ума!

– Ди Валь, не делай такое лицо! – Сорра неожиданно рассмеялся. – Право слово, королёк, я сейчас просто заплачу, глядя на тебя. Смотри, совсем позеленел от зависти и злобы. Ты хоть из приличий порадуйся. Не ты ли хотел, чтобы мы прошли экзамены? Всё позади. А если тебя не устраивает результат, я предупреждал тебя. Надо не по кабакам шляться, а заниматься учёбой, – он мастерски спародировал тон Романа.

Не сумев проглотить, Артани закономерно бросился на Сорру. Итаниец ждал и, провоцируя развитие событий, ловко скрутил графа хитрым приёмом. Вывернул локти за спину и притянул к себе:

– Роман, не дури, – прошипел на ухо, понимая, какими глазами вернувшийся мэтр Абель Горимус смотрит на эту сцену, – Хочешь уйти из Академии?

– Нечестно! – просипел Роман, едва не плача. Он действительно готов был расплакаться от обиды. Глаза жгло. – Не честно. Ты всё подстроил. Не знаю как, но это... подло!

– Студиоз ди Валь! – прогремел грозный голос мэтра Абеля, – Немедленно опомнитесь и ведите себя достойно. Господин Сорра, уведите своего напарника и успокойте.

– Как прикажете, мэтр, – Сорра, больно сдавив Романа за шею, утянул его за собой, на повороте отвесив пинка.

– Пусти! – приказал Роман, когда они оказались в коридоре.

Видит бог – в его жизни было немало горечи, чтобы заслужить и это унижение. Он думал, что испытал многое, чтобы повзрослеть, но, оказывается, у всего, у любого поступка и действия существует разная мера, и двух одинаковых нет. Стыд от того, как Алексис обращался с ним, и позор, на который выставлял в глазах окружающих, стали невыносимы.

– Разбежался, пастушок. Нравится мой новый приём? – насмешливо пропел Сорра, сгоняя Романа вниз по лестнице. – Попробуй освободиться. Знаешь, когда ты в таком интересном положении, ты очень даже мил...

Сорра на секунду остановился и издевательски потрепал графа по щеке. Несчастный Артани бранился, извивался, но освободиться не мог. Сорра «выгуливал» напарника в рабском согнутом положении. Останавливался поболтать с каждым встречным, рассказывая о том, с каким блеском сдал экзамены и как опозорился Роман. И как он теперь бесится от зависти.

– Отпусти Сорра. Отпусти, или, клянусь богом, я убью тебя!

Редко можно было увидеть, чтобы Роман настолько бесновался, но, похоже, сегодня был определённо не его день. Граф взвыл, когда, усилив нажим, Сорра почти выломал ему обе руки:

– Всему своё время, королёк. Эй, Бьорк, – он позвал проходящую мимо девушку в синей униформе, практически ничем не отличавшейся от мужского облачения, за исключением нагрудных выточек и более изящных линий покроя.

Алиса одной из первых сдала экзамены. Радостное оживление на хорошенькой мордашке фрейлины говорило само за себя. Впрочем, увидев парочку, девушка мгновенно переменилась в лице, рассматривая не столько красного от унижения Артани, сколько Алексиса. Смотрела, словно увидела впервые и увиденное неприятно поразило.

– Ты, кажется, хотела познакомиться с Романом. Разреши представить его тебе, – издевательски начал Алексис, сгибая Романа так, что его лоб почти оказался на уровне колен, – Блистательный граф Артани ди Валь во всей красе. Как тебе красавчик?

– Алексис, немедленно прекрати! Прекрати немедленно! – выкрикнула девушка.

И это стало последней каплей в чаше переполненного терпения. Понимая, что за него заступается подружка итанийца, Роман словно свихнулся:

– Ублюдок!!!

Не в силах сдерживать ярости и ненависти, он резко, с хриплым хаком выпрямился. Раздался жуткий, пугающий хруст. Алексис поспешно разжал пальцы и отпрянул назад в шоке. Бледный и испуганный, он растерянно смотрел на собственные ладони, не веря, что он это сделал. Перевёл взгляд на белого, как мел, напарника, надеясь, что лишь показалось. Руки Артани были согнуты в неестественном положении и висели сломанными плетьми.

– Ты... Ты псих ненормальный!!! – Алексис заорал одновременно с Бьорк, которая осознав, что произошло, бросилась к Роману.

– Спятил?!!

– Идиот! Дебил!!! Доигрался да?!! – почти визжала девушка на Алексиса, не зная, с какой стороны подступиться к шатающемуся, смолкшему Роману. Лицо и губы графа стали серо-белыми.

– Роман, больно? Тебя тошнит? Плохо? Не двигайся. Дыши глубоко, я позову на помощь. Урод! – взвизгнула она на Алексиса и, не сдержавшись, влепила пощёчину.

– Я не хотел! – отозвался Алексис, хмуро растирая щёку, – Он сам дёрнулся. Роман, проклятье, не молчи! – почти взмолился итаниец, – Скажи что-нибудь, не отключайся...

Руки Алексиса объяло целительно пламя, но исцелить он не успел. Роман изогнулся в корпусе, и со всего размаха закатил ему пяткой. Подпрыгнул, переворачиваясь, и ударил с разворота второй ногой.

Это было невероятно. Настолько, что Сорра буквально онемел, позволяя ноге юного графа безнаказанно впечататься себе в грудь и в скулу.

– Я!!! – прорычал Роман яростно, и в глазах его полыхало такое отвращение, что Сорру затошнило. Они с Артани играли в разные гляделки, но никогда маленький граф не смотрел так. Невыносимо, – Ненавижу тебя!!! Алексис Сорра!!!

Ди Валь снова взлетел вверх, но опомнившийся Сорра нанёс ему всего лишь один стремительный удар. Подхватил падающего парня, не дав соприкоснуться с полом, и беспомощно посмотрел на Бьорк:

– Я его вылечу! – сказал жалобно, – Бьорк, не надо, не смотри на меня так, я не чудовище. Клянусь тебе. Я сейчас помогу ему. Только не говори директору. Никому не говори. Пошли в комнату...

========== 8 ==========

Роман проснулся, и не сразу вынырнул из иллюзий сна, обнаружив себя в незнакомой спальне, пропитанной духами. Граф утопал в мягкой кровати, в ворохах подушек. Сверху, обрамляя ложе, ниспадали занавеси бледно-жёлтого балдахина, и золотые шнуры стягивали муар, рассыпаясь кисточками. Резные столбики обвивали миниатюрные дракончики, чьи раскрытые пасти служили крючками для петель.

Комнату заливал солнечный свет, пробиваясь к Артани таинственным полумраком, но опущенный полог не помешал разглядеть ажурные стены, обклеенные симпатичными обоями, и край шёлковой ширмы. Богатая опочивальня разительно отличалась от простых студенческих комнат. Где бы ни проснулся Роман, он проснулся не в Академии.

Или у Рогозы случился приступ безвкусицы, и он решил поселить Артани у себя? Безвкусицей, а тем более меценатством, директор не страдал. Представив, что комната может принадлежать Сорре, Роман невольно фыркнул. Воображение услужливо нарисовало образ надменного Алексиса в нелепом розовом халате с рюшками и в ядовито-зелёных чулках. Мстительно прицепив ему на хвост алый розан, которым украшали себя студентки-отличницы, выделяя статус-превью, Роман повеселел.

Тело слушалось, руки работали. Целитель справился превосходно, и проснувшийся аппетит служил лучшим доказательством. Роман завертел головой и, задев колокольчик для вызова прислуги, услышал грохот отодвигаемого стула.

– Доброе утро, граф. Вы проснулись.

Девушка, которую Роман видел множество раз, но не решался познакомиться, вздёрнула полог и, закрепив шнуром, присела рядом, сминая край постели. За пологом обнаружилась основная часть комнаты, заставленная прелестной мебелью и зеркалами. Рядом с письменным столом виднелась открытая дверца в гардеробную, оборудованную под кабинет. Пальчики девушки, испачканные чернилами, подсказывали, что она усердно занималась, но шум, произведённый вынужденным постояльцем, отвлёк.

– Как ваше самочувствие? – в руках спасительницы обнаружился бокал, и она без лишних слов вручила его графу.

– Превосходно. Благодарю...

Роман замялся, но напиток позволил взять паузу. На языке теснилось множество вопросов, а неожиданное появление незнакомки смутило чувства. Забрав бокал и отставив на туалетный столик, девушка склонилась, заботливо поправляя подушки. Глазам предстал соблазнительный вырез, носа коснулся нежный аромат...

Обычно Алиса Бьорк, а это была именно она, носила стандартную форму, сшитую по принципу «и в пир, и в мир, и в добрые люди». Равно удобный для боя и церемоний, мягкий мундир надёжно скрывал фигуру от горла до голени, не позволяя фантазии разгуляться. По словам Сильванира Рогозы, женщина-маг – в первую очередь, маг. Потом шли определения надёжный друг и боевой товарищ. А всем остальным девушки могли заниматься дома или где угодно ЗА пределами Академии.

В голубом муслине, с небрежно распущенными волосами, украшенными заколками в виде фиалок, Бьорк выглядела волшебно. От вида обнажённых фарфоровых плеч у графа перехватывало дух, а стоило грешному взгляду скользнуть ниже...

– У нас не было случая представиться официально, – демонстрируя проницательность, девушка мягко улыбнулась, светским очарованием развеивая опасения, неуловимо уверяя, что любопытство будет удовлетворено, – Я Эмили Алиса ди Бьорк, баронесса Мейль.

Конечно, Алиса надеялась произвести эффект, но реакция графа привела в замешательство. Роман обильно покраснел и промычал нечто нечленораздельное, заставив баронессу удивиться, угадывая подвох. Где славный неукротимый тигр, чьё неистовство и острый язык на все лады расписывал Сорра? При ближайшем знакомстве мужественный боец оказался робким котёночком. Об алеющие уши милого юноши можно было спички зажигать.

Ди Бьорк разом поскучнела, испытав лёгкий укол разочарования. Она предпочитала иной склад мужчин: решительных, напористых, интересных. Впрочем, застенчивость – не приговор. Немного вина, непринуждённости... Фрейлина решила изменить тактику. Следовало разрядить ситуацию и помочь юноше раскрепоститься. Алексис графа вылечил, и мог убираться в задницу. Хочет Сорра или нет, напарника он отныне пальцем не тронет, или Алиса с ним смертельно рассорится.

– А вы – студиоз Роман ди Валь, – Фрейлина не скрывала осведомлённости и, намочив платок, принялась оттирать пальчики,  примешав к ароматам благовоний отчётливый запах спирта.  – Здесь нечему удивляться. Алексис Сорра – мой друг, а дав ему отпор, вы, граф, сумели прославиться, в некотором роде и, скажу откровенно, продолжаете поражать моё воображение. Кстати, директор не в курсе случившегося, – помолчав, многозначительно прибавила она, и, закончив оттирать пальцы, закрыла флакон.

Серьёзность тона подсказала, что инцидент должен остаться тайной. Роман позволил себе гримасу. Он и сам не желал распространяться, или Сорра верит, что Роман побежит строчить кляузы? Решил науськать подругу? На лице юноши отразилось сомнение. Алиса кивнула, приняв на свой счёт:

– Мы решили скрыть. Сорра боялся, что вас выкинут из Академии. Естественно, беспокоился о собственном благополучии, – в голосе девушки отчётливо скользнул сарказм, отражая, что она об этом думает. Поднявшись, девушка  отнесла флакончик на стол, начиная наводить лёгкий порядок. – Вы сейчас в моём доме. В городе, – пояснила она и выставила ладошку, пресекая реакцию, – Алексис здесь не появится. Я на него сильно разозлилась.