Текст книги "Das ist Grey (всё началось с иго-го) (СИ)"

Автор книги: Qrasik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Хлоп!

Первая растяжка сработала неожиданно. Облако щебня и красной краски взлетело в воздух, окатив пятерых пони, включая одного из офицеров. Брызги летели во все стороны, оставляя на снегу алые следы. А учитывая боль от попадания камней, бойцы не сразу поняли, что это не реальное ранение, так как краска была похожа на кровь чуть больше, чем того хотелось. Да и пахла тоже знакомо.

– Мать моя кобыла! – выкрикнул кто-то, отряхиваясь. – Это что такое? Магия?!

– Не стоять! – рявкнул Цинь, глядя, как краска медленно стекает по бокам и мордам первых «жертв». – Двигайтесь!

Но было уже поздно. Пони растерялись, и ещё две растяжки сработали почти одновременно, окатив ещё десяток бойцов ярко-красными пятнами.

– Засада! – крикнул один из жеребцов. – Они приготовились!

– Конечно, приготовились, – пробормотал Цинь, прищурившись. – Кто-то слишком хорошо знает, как ставить ловушки.

Но эти лошади воевали не первый год, они быстро пришли в себя и осознали принцип работы ловушек. Те, кто остались чистыми, принялись осторожно проверять дорогу впереди. Некоторые начали снимать растяжки, используя палки и подручные средства. Времени это отнимало много, но они старались, чувствуя, что изуверское изобретение теряет ореол опасности, превращаясь в обыденность.

Хлоп!

Очередной взрыв. Ещё трое пони, решивших, что знают, как справляться с ловушками, оказались по уши в краске.

– Да чтоб вас! – заорал один из них, яростно вытирая морду. – Кто додумался это устроить?! Я же всё правильно сделал! Она не должна была сработать.

– Кто-кто… Грей, конечно, – с мрачной усмешкой буркнул Цинь, когда их уменьшившийся отряд, наконец, добрался до конца «минного поля». – Кто ещё мог придумать такое безумие?

Последние «счастливчики», которых окатило краской, хмуро матерились, направляясь к отстойнику – специально выделенной площадке рядом с наблюдателями, что шли в отдалении, чтобы видеть происходящее максимально подробно.

– Ну и веселье, – проворчал один из пони, плюхнувшись в сугроб. – Игры, говорили они. Будет весело, говорили они…

Со стороны отстойника доносился смешок. Группа наблюдателей – пони, которые уже выбыли из игры – весело обсуждали происходящее, переглядываясь между собой.

Я стоял чуть в стороне, лениво наблюдая за этой картиной, и не мог сдержать глумливой улыбки. Мины не были самоцелью, они лишь должны были привить определенные привычки и стереотипы.

– Трудности закаляют, господа, – тихо произнёс я себе под нос, чуть прищурившись. – Ничто так не сближает, как совместное преодоление препятствий.

Нападающие, порядком обескураженные предыдущими сюрпризами, всё же собрались с духом, выстроились, «как положено», и начали продвигаться дальше. Некоторые пони ворчали себе под нос, другие напряжённо молчали, осматриваясь на каждом шагу, ожидая новых ловушек.

– Внимательнее, – скомандовал Цинь, бросая настороженный взгляд на снежные завалы впереди. – Здесь может быть что угодно.

Именно в этот момент воздух прорезал душераздирающий, жалобный вой.

– Мамааааа! – раздались детские голоса, полные боли и отчаянья.

Из-за снежных баррикад выбежала группа зебр-жеребят. Их морды были заплаканными, а на телах виднелись алые отметины и какие-то лохмотья – кто-то явно приложился краской для антуража, но обескураженые началом учений кони поддались стереотипам. Жеребята бежали прямо к нападающим, дрожа и всхлипывая, будто только что вырвались из объятий ужаса.

– Что… что это такое?! – растерялся один из пони и он же первым закричал от неожиданности, когда детишки, бежавшие первыми, попали в изуверские ловушки Грея и их раскидало по сугробам, явно приложив щебнем, так как ребята отчаянно плакали.

– Что тут происходит?! – выкрикнул другой пони. – Дети, какая сволочь вас обидела?

Нападающие потеряли строй, поддавшись родительским чувствам. У многих были и братья и сестры, а кое-кто и сам был родителем. Да и дети, попавшие во взрыв-ловушки, не оставляли иных толкований – что-то во время мероприятия пошло не так и надо принимать меры.

– Эй, малыши! – Цинь шагнул вперёд, пытаясь успокоить детей. – Всё в порядке. Кто вас обидел? Что случилось?

Жеребята остановились в нескольких шагах от него, их заплаканные глаза метались из стороны в сторону. И тут один из них, выпрямившись, словно по команде, поднял голову, его морда исказилась в безумной, неестественной для ребенка гримасе.

– ЗА БОГА-ИМПЕРАТОРА!!! – завопил он так, что эхо прокатилось по всей «арене».

– Что?! – успел только выдохнуть Цинь, прежде чем жеребята словно обезумили и рванули вперёд с неожиданной скоростью и прытью. Где проталкиваясь через строй, где проползая под брюхами воинов, они оказались внутри построения и…

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Детские тела сработали, как живые взрыв-ловушки с которыми пони столкнулись чуть ранее. Облака ярко-красной краски взлетали вверх, окатывая десятки пони, стоявших слишком близко. Многих сбило с копыт, другие пытались отскочить, роняя своих товарищей, но всё было бесполезно.

А ещё краска жглась. Паника началась мгновенно.

– Они взрываются! – завопил кто-то, кубарем откатываясь от очередного жеребёнка, который бросился ему под ноги и с громким хлопком исчез в облаке краски.

– Ноги! Что с моими ногами?! Ааа!!! – в ужасе визжал другой пони, отплёвываясь от краски, непонимающе пялясь на абсолютно целые, но полностью красные ноги.

Цинь, запыхавшийся но чудом не хапнувший краски, едва удерживал строй.

– Держитесь! Это… это всё часть сценария! Не паниковать! – прохрипел он с шоком и сомнением пялясь, как его товарищи катаются в снегу, пытаясь стереть с себя краску, которая нещадно жглась.

Но его слова тонули в общем хаосе. Крики «За Бога-Императора!» звучали то здесь, то там, пока последние «взрывные» жеребята не завершили свой марш самоотверженного безумия.

Когда всё закончилось, на поле осталась лишь кучка запыхавшихся, припылённых красной краской пони. Они растерянно переглядывались, многие тяжело дышали, кто-то беззвучно шевелил губами, пытаясь понять, что только что произошло. А остальные со стонами и проклятиями ковыляли в сторону наблюдателей. Как все знали, там были лекари. Может быть, хоть они сделают что-то с жгучей краской.

– Это была… засада? – спросил один из них, подволакивая заднюю ногу которую недавно чуть не сломал упавший сверху товарищ по несчастью.

– Вот же… вот же… – шипел Цинь, тяжело дыша. – Проклятье! Грей!!!

Я, наблюдая за этим спектаклем с холма, сдерживал смех. Лишь уголки губ предательски дёргались.

Ещё не успели осесть последние облака краски, как из-за ближайшего снежного завала появились воспитатели, перекрашенные под зебр. Они явно спешили забрать «пострадавших» жеребят. На их мордах читалось откровенное раздражение – возможно, это было не совсем то, на что они подписывались.

– Ну что, малыши, хватит шоу! – крикнула одна из кобыл, окидывая взглядом окутанное краской поле. – Пора идти мыться и…

Но её голос утонул в общем гомоне. Нападающие, измотанные и перемазанные красным, увидели их и решили, что это очередной трюк. Их глаза сузились, а кто-то с явным злорадством проговорил:

– Ещё зебры? Думаете, нас снова провести?! Не в этот раз!

– Мы не в игре! – завопила одна из воспитательниц, поднимая копыта вверх. – Мы не участвуем!

– Ловушка! – не слушая её, выкрикнул один из пони, размахивая тренировочным копьём с синим маркером. – Не дайте им уйти!

Хлоп! – первый удар пришёлся прямо по боку. Кобылу окатило синей краской, и она сдавленно охнула шлепнувшись на круп.

– Да что ж вы делаете?! Мы здесь работаем! – яростно завопила другая воспитательница, но уже поздно: толпа понеслась вперёд, и вскоре все «зебры» были густо утыканы синими пятнами.

– По игровым условиям вы уже мертвы, сдавайтесь! – закричал кто-то из жеребцов, явно теряя связь с реальностью.

– Ладно! Мы сдаёмся! СДАЁМСЯ! – истерически выкрикнула старшая из воспитательниц, отплёвываясь от краски.

– Так бы сразу, – мрачно буркнул один из нападающих, размахивая копьём. – В вас никакой чести.

Измученные «зебры»-воспитатели, густо перемазанные синей краской, пялились на этого правдоруба с чувством полного охренения. Они, постанывая, понуро потащились в сторону отстойника, бросая на нападающих убийственные взгляды. А дети? Жеребят явно кто-то грамотно подучил, так как пока суть да дело, абсолютно красные тела тихонечко покинули места своих подрывов. Так что когда остатки войск Циня попытались предъявить что-нибудь мелким шахидам, тех и след простыл.

– Вы об этом пожалеете… – тем временем процедила одна из воспитательниц сквозь зубы, когда проходила мимо Циня. – Это был ваш последний весёлый день, это я вам обещаю.

Цинь, понимая всю абсурдность ситуации, только тяжело вздохнул и оглядел поле боя.

– Если это разминка, то что будет дальше?

Я, всё так же наблюдая с холма, чуть склонил голову набок, с интересом следя за происходящим. К счастью, возможность нападения на воспитателей была высока и в группе были только те, кто согласился подставиться под учебные копья.

Но разминка, в самом деле, закончилась и тихое до сего момента поле боя, огласилось звуковым сопровождением.

Непрекращающийся многоголосый противный вой разносился над полем боя, пробирая до самых кишок. Его источником были несколько спрятанных за пределами игровой площадки собранных нами сирен воздушной тревоги, которые звучали так, словно сами небеса рыдали от ужаса. Вой бил по нервам, вызывал дрожь в копытах, и заставлял многих пони вздрагивать на каждом шагу. Да что там, даже я поежился, хоть слышал эту какафонию не единожды и должен был уже привыкнуть.

– Этот звук… – пробормотал один из жеребцов, с трудом сглатывая. – Они хотят нас сломить…

– Держать строй! – надрывно крикнул Цинь, хотя сам уже едва контролировал ситуацию.

Но к этому моменту строй давно потерял форму. Постоянные подлости и ловушки сделали своё дело: шесть из каждых десяти пони уже «условно» погибли, заляпанные с ног до головы краской. Оставшиеся в живых выглядели, мягко говоря, не лучшим образом.

– Где противник?! – выкрикнул один из офицеров. – Мы потеряли столько бойцов, а они даже не показались!

И тут они, наконец, добрались до бруствера. Того самого, что всё это время мешал им увидеть главную часть поля. Поднявшись на него, пони замерли в полной тишине.

Перед ними открылся вид… который вряд ли кто-то забудет.

Белоснежный снежный городок, который они ожидали увидеть, отсутствовал. Вместо него было жуткое подобие укреплений из тел. Груды мертвых зебр и пони были сложены в хаотичные завалы. Все они лежали в неестественных позах, с пустыми глазами, глядящими в небо.

Всюду виднелись аквилы, нарисованные коричневато-красной краской в таком стиле, будто кто-то рисовал их копытом из последних сил и собственной кровью. Кривые, дрожащие линии придавали этим символам какую-то зловещую, извращённую реальность. А учитывая тот факт, что это был неизвестный лошадкам символ, это вызывало у них не самые радужные ассоциации.

– Это… что это такое… – прошептал один из пони, не в силах отвести взгляд от тела, которое явно насадили на копье, которое в свою очередь вкопали в землю.

И тут сверху, на этих ужасных укреплениях из «плоти», появились зебры. Они стояли на вершине завалов, глядя вниз на нападающих. На их мордах блестели безумные улыбки, а глаза горели каким-то диким огнём.

– За медленную смерть! За вечную боль! – раздался первый речитатив.

– За муки, что освободят плоть! – подхватили другие.

Голоса безумцев сливались в жуткий хор, от которого кровь стыла в жилах. Их слова звучали настолько абсурдно, что ещё вчера любой из пони рассмеялся бы в ответ. Но сейчас это не казалось смешным от слова совсем. Это было каким-то ужасным сюром.

– За Бога-Императора и вечную агонию! – прокричала одна из зебр, поднимая над головой копьё с насаженной на него головой.

– Это же… Это же голова Франца из третьей роты! – взвизгнул кто-то за спиной Циня и последние остатки здравого смысла испарились из голов пони.

– Это уже не игра… – тихо произнёс он, глядя на происходящее расширенными глазами. – Нас предали. Это не игра, это взаправду!

– В атаку! – кто-то из пони, окончательно потеряв связь с реальностью, рванул вперёд с боевым кличем, и толпа покачнулась за ним. – Ынь По! Ынь По!!!

Но с укреплений зебр уже срывались первые росчерки явной магии. Безумие охватило всё поле.

Ошеломлённые пони, уже почти забывшие, что это всего лишь игра, бросились вперёд. Кто-то всерьёз думал, что это диверсия зебрийских войск, кто-то – что они сражаются с древним злом. Все хотели одного: прорваться и покончить с этим безумием при помощи старого доброго копейного удара.

Но стоило им пробежать два десятка шагов, как новая ловушка сработала с ужасающей точностью и расчетливостью. Разогнавшиеся для копейного удара пони влетели в какие-то сети.

– Что это?! – завопил один из бойцов, когда его копыта запутались в сети проволок, которые, при каждом рывке, вспыхивали искрами и очень больно жалили, словно стая взбешенных ос.

– Проклятье, проволока! – выкрикнул Цинь, пытаясь освободиться. Его копыта дёрнулись, и несколько искр ударили прямо в грудь. Он взвыл, но тут же замер, потому что сверху снова началось…

Хлоп-хлоп-хлоп! Кла-кла-кла! Хлоп-хлоп-хлоп!

Потоки красной краски начали выкашивать остатки нераскрашенных пони. Это не было магией, хотя именно так это воспринимали нападающие. На самом деле, это были пневматические пулемёты, стреляющие капсулами с краской. Но в тот момент это казалось концом света. Ведь теперь краска не жгла, о нет, она заставляла лошадок терять сознание. В принципе, это был единственный способ остудить порыв одуревших от происходящего безумия бойцов.

Цинь дёргался в проволоке, заливаемый краской с головы до копыт, его вопли перекрывали вой сирен:

– ОНИ УБИВАЮТ НАС! Вперёд! Любой ценой вперёд! Ааа!!!

Остальные пони, уже практически разбитые и заляпанные с ног до головы, остановились, медленно осознавая, что всё кончено. Они смотрели на укрепления с пустыми глазами, пока последние струи краски покрывали их до кончиков хвостов.

На вершине укреплений началось настоящее безумное представление.

=* Грей *=

Грей, раскрашенный под зебру, с жутким узором на морде и странным головным убором, стоял на самом видном месте. В его копытах жужжал не то меч, не то двуручная пила, а глаза горели безумным огнём.

– СВЕЖАЯ ПЛОТЬ ДЛЯ ГОСПОДИНА БОЛИ! – завопил он, поднимая установку над головой. – ВОССТАНЬТЕ, МОИ ВОИНЫ! НАСЛАЖДАЙТЕСЬ ХАОСОМ!

Сверху ему вторили другие «зебры», их голоса сливались в восторженный вой.

– Вечная боль! Вечное блаженство! – кричали они, размахивая пиками с головами на них.

Внизу пони, застрявшие в проволоке, со стеклянными глазами и красными мордами начали молиться.

– Принцесса… прости нас… спаси нас… – шептал один из них, глядя в небо.

Рядом с ним другой, тяжело дыша, поднял взгляд к небу:

– О, принцесса… забери нас отсюда… пусть это будет конец…

=* Патина Игнис, принцесса *=

Принцесса неспешно шла по полю боя… точнее, по полю учений. Морозный воздух был свежим, а снежная пыль кружилась в легком ветерке, словно ничего необычного не произошло. Но вокруг всё напоминало о недавнем хаосе и бардаке.

Своё путешествие она начала с осмотра брустверов из поддельных тел. То, что издалека смотрелось как нагромождение замученных лошадок, оказалось хитрым образом покрашенным снегом и досками. Криво нарисованные аквилы, окровавленные «трупы», сложенные в устрашающие завалы, производили впечатление даже на неё. Да и головы на пиках, как оказалось, были сделаны на основе оригинальных пони, чтобы вызвать эффект узнавания.

– Выглядит очень похоже, – тихо проговорила она, осматривая укрепления. – Такое на одном лишь воображении не нарисуешь, такое помнить надо. Но когда мы так с зебрами схватывались? При мне точно нет… Наверное, во времена прадедушки.

Затем её взгляд остановился на заграждении из проволоки, в котором захлебнулась атака Циня. Искры ещё плясали на нескольких обрывках проволоки, будто напоминая о тщетных попытках освободиться. Патина прищурилась, вспоминая отчаянные крики офицера.

– Цинь, Цинь… ты такой впечатлительный, – с легкой усмешкой прошептала она и пошла дальше.

Её путь привёл к месту, где зебры-жеребята «совершили самоубийственный марш». На снегу остались следы их «жертвенности» – красные пятна и обрывки ткани. Патина на миг остановилась, задумчиво покачала головой и продолжила путь.

Она миновала непонятные завалы из снега и грязи, уже собираясь развернуться и вернуться обратно, когда взгляд её случайно упал на что-то, наполовину зарытое в снег.

Офицерская планшетка сиротливо торчала из снега.

– Видимо, Цинь обронил, – подумала Патина и шагнула к находке.

Она наклонилась, чтобы поднять её, и в этот миг раздался хлопок взрывпакета.

Облако красной краски взлетело в воздух, принцессу отшвырнуло в ближайший сугроб. Снег осыпался на неё сверху, пока она лежала неподвижно, пытаясь понять, что только что произошло.

Густая, плотная тишина заполнила поле. Потом из сугроба послышался возмущённый мат на древнепонячьем языке, слова которого уже давно вышли из употребления. Единственное, что было узнаваемо в потоке брани это устаревшая форма имени Грей.

Глава 17 (преступление и наказание)

=* Патина Игнис, принцесса *=

– Я ожидала, что пара дней в темнице пойдёт ему на пользу, да и обиженные им солдаты поуспокоятся, но стражники заметили неладное уже в первый день.

– Они у вас в высшей степени наблюдательные пони, – покивал лекарь, специализирующийся на душевных болезнях. – Как вы знаете, далеко не каждый может распознать симптомы подобных заболеваний.

Благодаря достаточно благополучной среде и принципам взаимовыручки, лошадки довольно редко страдали подобными недугами, а если и страдали, то были сильно социализированы и либо вели себя в рамках общепринятого, либо очень быстро выявлялись окружающими. Но часто так бывало, что лошадки понимали, что с ними творится неладное и сами шли к лекарям.

Учитывая то, как именно нерадивые лекари теряли право на ведение медицинской практики и удивительно научную обоснованность их знаний, как для античного, по сути, общества, лошадкам можно было только позавидовать. Даже если тебя и не смогут вылечить, то хотя бы помогут сгладить последствия. И ты не умрешь от переработок после этого, выплачивая кредит, взятый на излечение.

– Тут очень необычный и очень запущенный случай, – продолжило медицинское светило. – Пациент мало того, что знал о своих проблемах, он ещё и продолжительное время жил с ними, не обращаясь к лекарям. Ума не приложу, как кобылка Фрейя не заметила неладного. У неё же стоит «отлично» по душевным болезням, я это отчетливо помню.

– Тут много факторов, милейший Стоун, и нет, она догадалась, но жеребец демонстрировал очень высокий уровень устойчивости. Ну и мероприятие, которое он организовывал, стало своеобразным прикрытием.

– Но ведь проблема должна была быть замечена очень давно. Насколько я в курсе, они вместе с момента распределения на практику.

– Был случай непонятного поведения, сразу после приезда в подотчетный посёлок, но симптомы не соответствовали тем, которые должны были быть. Жеребец в течение недели был в подавленном состоянии, словно переживал из-за своего желания приехать в глушь. Потом это прошло. Да и жители посёлка списали некоторую странность жеребца на городское происхождение, тем более он проявил себя достойно.

– Ну да, не мне в других пони копытом тыкать, жизнь она куда сложнее, чем нам хочется, – покивал профессор. – Я правильно понимаю, что слухи о факте попадания этого жеребца в плен пониедов это не слух?

– Да. Он описал случившееся с ним довольно подробно.

– Простите, ваше высочество, но он рассказал длинную историю без углубления в подробности или короткую и рваную, но с огромным числом подробностей?

– Скорее короткую и очень подробную. Сначала мне, а затем продиктовал слово в слово моему секретарю.

– Два раза? – удивился лекарь. – Насколько эти два его рассказа отличались между собой?

– Ничем, – покачала головой принцесса. – Разве что во второй раз он уточнил несколько непонятых мною, в первый раз, моментов.

– Этот случай отличается от эксцесса десятилетней давности.

– Вы про спасённую нами кобылку, которая смогла сбежать от псов?

– Именно про неё я и говорю, – покивал пони. – Там мы, конечно, сделали что смогли, но разум бедняжки был разрушен пережитыми событиями.

– В случае с Греем сложно сказать, что его разум был разрушен, – фыркнула принцесса и ткнула копытом в кнопку под столом. Через мгновение в помещение зашла дежурная кобылка и, выслушав распоряжение о доставке чая, молча вышла.

– Вы, безусловно, правы. Личность жеребца если и пострадала, то его железная воля удержала осколки вместе. Не думаю, что сейчас стоит что-то с этим делать. Меня беспокоит другая его проблема.

– Вы про его навязчивые мысли на тему казни? И откуда ему такой бред в голову вообще пришел? Я что, кажусь такой безжалостной сволочью?

– Нет, ваше высочество, вы кажетесь очень понилюбивой и милостивой государыней, – ответил лекарь. – Мне кажется, и мои коллеги склоняются к той же версии, что пациент больше не способен бороться с проявившимся недугом и желает побороть его любыми методами.

– Но ведь… – принцесса даже передними копытам взмахнула. – Это так же бредово как лечить головную боль отрубанием головы. От головной боли это, положим, в самом деле, поможет, но ведь в результате этого ты умрешь.

– Теперь вы понимаете, насколько опасен этот недуг?

– Но… – принцесса задумалась и молчала всё то время которое потребовалось для того чтобы выставить два стакана с травяным чаем и корзинку со сдобой.

– Но? – переспросил лекарь, когда дверь за помощницей принцессы закрылась.

– Не могу понять логику происходящего, – повинилась Патина и отхлебнула из своего стакана. – Если желание побороть недуг так высоко, что пони готов умереть, почему же он просто не наложит на себя копыта?

– Та кобыла, которую мы с вами вспоминали, так и поступила, однако этот наш пациент даже не пытается, хотя возможности есть даже в темнице, – отпив чаю из своего стакана, лекарь сформулировал свою мысль: – Вот поэтому я и говорю, что даже если психика жеребца и пострадала, присущая ему самодисциплина не допускает подобных вариантов.

– Безумие… – вздохнула принцесса. – И что, ничего нельзя поделать?

– Отчего же? Конечно же, можно, – улыбнулся пони. – Я не считаю нужным лезть с грязными копытами в столь тонкую материю как разум, но нам и не требуется. Как мы установили, максимальное неудобство пациенту доставляют воспоминания о травмирующих событиях.

– Предлагаете стереть жеребцу воспоминания? – нахмурилась принцесса.

– Я не настолько безумен, чтобы предлагать такое непотребство, – фыркнул лекарь и пошутил: – Да и сомневаюсь я, что мне понравится висеть прибитым к кресту. Говорят это очень болезненный процесс.

– Вам не соврали, – на автомате ответила принцесса, задумчиво рассматривая свою чашку. – Так что вы предлагаете?

– Те приступы, из-за которых пациент не может нормально спать обусловлены тем, что он каждый раз переживает свои травмирующие воспоминания как в первый раз. Он воспринимает их не как какие-то неприятные события из своего прошлого, он переживает их заново при каждом приступе. Снова и снова. Изо дня в день.

– Да уж, – принцесса всё так же задумчиво смотря в свой стакан, передернулась всем телом. – И как тут можно помочь?

– Мы будем обрывать связь между воспоминанием и разумом.

– Эм… И чем это отличается от стирания памяти? – с сомнением уточнила Игнис.

– Сами воспоминания останутся и радости они тоже вызывать не будут, но они более не смогут так сильно влиять на разум.

– Хорошо, – улыбнулась кобыла. – Давайте выпустим Грейя из-под стражи и вы начнёте…

– Нет-нет, ни в коем случае, – запротестовал лекарь. – Нам необходимо очень четко понимать, когда именно пациент переживает необходимые для исправления события. Нам вообще повезло, что сей жеребец столь странно реагирует на темницу. Воспользуемся этим.

=*=

Я шел вслед за конвоиром и улыбался. Месяц заключения подошел к концу и мои мучения наконец-то закончатся. Чувствуя окончание этой истории даже мои кошмары как-то поугасли, не вызывая более столь жгучих эмоций как раньше. Да что там, я даже выспался вволю в последние два дня. Как узнал, что по моему делу приняли окончательное решение так и успокоился. Не моё это, видимо, всё это попаданство. Устал.

Заметив, что мы не свернули к площадке с крестом, я даже насвистывать начал. Значит принцесска не настолько злопамятная, чтобы казнить таким изуверским способом за нанесенное оскорбление. Решила, видать, проявить гуманизм.

– Надо будет крикнуть что-нибудь благодарственное, – подумал я и улыбнулся. – То-то черная охренеет, когда приговоренный к казни её поблагодарит.

– Мордой к стене! – скомандовал второй стражник и спросил хмуро: – Чему это ты радуешься?

– Ну как же! У пони только два способа казни. А так как мы прошли мимо крестов, значит остаётся второй вариант, – давясь от восторга, ответил я. – Ребята, очень вас прошу, глаза не завязывайте. Сделайте милость. Я честно буду вести себя хорошо.

– Больной ублюдок, – с каким-то даже испугом буркнули конвоиры и дальше меня повел только один пони. Он шел сзади и контролировал, чтобы я не попытался дать деру. Хотя, куда здесь бежать?

Выйдя из внутренней области, мы неспешно шли дальше, пока не случилось непредвиденное.

– Куда это ты намылился? – рявкнул конвоир, когда я свернул в нужную сторону без его команды.

– Так ведь… – начал было я.

– Заткнись и иди прямо! – взбешенно выкрикнула лошадка, и я лишь хмыкнул непонимающе. Впрочем, меня же в первый раз здесь казнят, наверное, я не знаю всей процедуры.

Передо мной открыли дверь в коротенький коридорчик, который заканчивался такой же дверью.

– Вторую дверь сам откроешь, – буркнул конвоир и втолкнул меня в темный коридорчик. Мгновение и дубовая дверь за мной закрылась. Судя по звуку, ещё и на засов.

Сглотнув враз ставшую густой слюну, я сделал шаг вперёд.

– Надо было не отказываться от повязки на глазах, – просипел я, подойдя к двери и упираясь в неё копытами. Самому идти на убой было всё-таки страшно.

Вдохнув поглубже, я зажмурился и толкнул створку. По ушам резанул гам множества пони, и я понял, что на экзекуции будет не только принцесса, но и зрители.

– Нельзя ударить мордой в грязь, показав свой страх. Выше голову, колбаса! – успел подумать я, перед тем как открыл глаза. – К… Ка… Какого *ера?!