Текст книги "Das ist Grey (всё началось с иго-го) (СИ)"

Автор книги: Qrasik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Глава 28

=*=

Шесть часов. Шесть долбаных часов небо рвало на куски громами и молниями без передышки, пока сверху лилось так, будто кто-то там наверху решил устроить генеральную стирку всего континента разом. А ветер? О, этот мерзкий, шквальный, порывистый ублюдок, который срывал крыши как фантики. И это я ещё не говорю про осадки. Дождь… когда облачный фронт добрался до дворцового города, он принёс с собой стену воды, будто кто-то решил: «А почему бы не вылить сразу всю годовую норму осадков?». Видимо, строители города не рассчитывали, что за первый же час на нас обрушится полметра воды. Полметра! Это же не дождь – это натуральный потоп библейских масштабов. А учитывая ту воду, которая скатывалась с уцелевших крыш… ливнёвка захлебнулась.

Когда грозовой фронт наконец-то сместился, стало чуть полегче – молний больше не было, да и ветер подуспокоился, но дождь… Дождь решил остаться. Видимо, проникся атмосферой апокалипсиса. Теперь он лил более гуманно, всего по десять сантиметров в час – сущий пустяк, правда?

Три дня. Трое суток безостановочного ливня, потопившего улицы, подвалы и даже чью-то веру в лучшее. Теперь мы все ходим по колено в воде, разгребаем завалы и подсчитываем потери. А потери есть. Несчастные случаи… Кто-то угодил под молнию – и привет, печеная конина. Кто-то не удержался на копытах, угодил в поток и захлебнулся грязью – не самое приятное завершение жизненного пути, скажем так.

И знаете, что нас всех спасло от ещё более эпичного краха? Паранойя архитектора, который проектировал этот город. Без понятия, кто закладывал этот город, но этому пони я бы поставил самую большую амфору крепленого сидра. Или что он там любил? Видимо, в глубине души этот гений ждал конца света вкупе с нашествием инопланетян, потому что благодаря его проекту город не превратился в одно сплошное подводное царство. Да, ливнёвки захлебнулись к концу первого часа, но сорванный местами настил дорог оголил явные отбойники и систему отвода воды. И хоть это всё было рассчитано на подтопление, а не дождь…

С наступлением темноты мы валились с копыт там, где удавалось урвать клочок сухого места, и спали, как убитые. Не до удобств, не до подушек – если под тобой не хлюпает, уже роскошь. Сон был тяжёлый, без сновидений, как у пони, которых загнали до изнеможения. Ни мыслей, ни тревог – только темнота и ощущение, будто тебя засосало в трясину усталости.

А утром – поднимай тушку и давай, снова в бой. Утренняя трапеза? Люксовый завтрак в лучших традициях выживальщиков: вчерашняя холодная каша, успевшая впитать в себя всю тоску этого мира, и хлеб, который с каждым днём становился всё жёстче – ещё пара суток, и им можно будет штурмовать крепости. Хотя, чего это я? У нас было достаточно влаги, чтобы размочить его. Но, вот в чём юмор, хоть мы и ходили по брюхо в воде, но вот с питьевой водой было плохо.

Так что, закинув в себя этот скромный набор радостей, мы вновь отправлялись проявлять коллективный героизм. Лошадиная солидарность в действии: кто-то расчищает завалы, кто-то вытаскивает из воды очередную неудачливую жертву стихии, кто-то пытается восстановить хоть какую-то инфраструктуру. Весь город – один сплошной муравейник, только вместо муравьёв – уставшие, промокшие до костей пони, которые уже забыли, каково это – быть сухими и сытыми.

И так почти неделю. Семь дней, слитых в один сплошной водянистый кошмар, где сменялись только лица и масштаб бедствий.

– Крупом своим серым чую, смыло нашу хатку, как есть смыло, – взгрустнул я под конец аврала, вдруг осознав, что спасаю дворец принцессы, а не свою личную фазенду. Где-то там, внизу по течению, среди обломков мостов и утопленных повозок, возможно, сейчас плывёт моя скромная обитель, гордо раскачиваясь на волнах, словно лодка без весел. Приятная мысль, нечего сказать.

– Фрейя, как думаешь, чёрная нас приютит, если что?

И не успела моя любимая открыть рот, как из-за груды коробок, словно черт из табакерки, выскочила та самая чёрная – Патина Игнис собственной персоной. Появилась она стремительно, грациозно, с тем самым взглядом, от которого у простых смертных обычно хвост становится чуть тяжелее от тревоги.

– А куда я от вас денусь, дорогие мои? – протянула она с той самой ленивой, хищной улыбкой, от которой непосвящённый мог и под себя сходить.

Принцесса приобняла Фрейю, чем вызвала у моей кобылки усталую улыбку, и уточнила:

– Так что там с домом? Мне ничего такого не докладывали. Насколько я знаю, только твоё водяное колесо смыло, но его на берег вытянули.

Я сглотнул. Колесо. Водяное. То есть не дом, не мастерская, не весь этот мой скромный, но уютный быт, а только колесо? Прямо чувствую, как тяжесть уходит с души… и оседает где-то в районе копыт.

– Ну, вот и первые потери, – протянул я философски, шлёпая по неглубокой, но сплошной луже. Вода, конечно, уходила, но не так быстро, как хотелось бы.

– Тут, видимо, всю страну чуть не смыло, – начала было Патина, но вдруг осеклась, прищурившись, словно разглядывая нечто невидимое. – Вот словно и без этой стихии проблем не было. Надеюсь, соседей потреплет не хуже, иначе беда.

Я поднял бровь.

– Ты это… Принцесса, ты сейчас как правительница переживаешь или как злопамятная кобыла?

Она ухмыльнулась.

– А почему одно должно мешать другому? Когда у соседей беда, первейшее дело – устроить налёт, – фыркнула Патина, блеснув глазами. – Плохо, если этот налёт будет против тебя самого.

Я только хмыкнул. Прямо слышу, как где-то вдалеке застонали какие-нибудь несчастные дипломаты, которым теперь придётся объяснять соседям, что это была не экспансия, а вынужденное перераспределение ресурсов в пользу нуждающихся.

– К счастью, – продолжила принцесса, задумчиво покачивая головой, – судя по листу ротации, на угрожаемых направлениях стоят самые устойчивые части. Так что если кто и попробует к нам сунуться, огребёт очень быстро.

– Страшно подумать, что с посевами… – пробормотала Фрейя, в голосе которой звучала та самая тихая, но отчаянная боль кобылки, осознающей масштаб будущего продовольственного кризиса.

– Даже если озимые погибли, попробуем яровые, – фыркнула Патина. – Но беда в другом – на этот год у нас был заложен двойной резерв.

– А на следующий? – полюбопытствовал я, прикидывая, что будет, если этот потоп повторится.

– А на следующий год попытка будет только одна, – вновь фыркнула принцесса и смерила меня задумчивым взглядом. – Либо отложим её ещё на год и посидим на диете от нашего великого предка.

Я поморщился. Склады это всегда хорошо, но если дворец так потрепало, то, что с остальными? Что с ангарами?

– Как мне отчитались после ревизии, склады в целом не пострадали, – продолжила Патина, словно прочитав мои мысли. – Так что запасов нам хватает. А ситуацию в полисах узнаем позже.

Вот это «позже» мне как-то не понравилось. Особенно в сочетании с тоном, каким это было сказано. Если у самой принцессы не все данные на копытах, значит, где-то ситуация может быть… мягко говоря, не самая радужная.

– Думаешь, после такого потопа всплывут косяки «на местах»? – уточнил я, искоса глядя на Патину.

Принцесса вновь попыталась фыркнунь, но лишь чихнула, раздраженно тряхнув головой.

– Я не думаю, я знаю, что всплывут. Вопрос только в том, насколько крупные будут косяки, и придётся ли мне подвешивать знакомых.

Слово «подвешивать» заставило меня прищуриться. О да, местное законодательство… Очень, скажем так, прямолинейное. Когда я был человеком, я мог бы предложить пару-тройку… десятков кандидатов на подобную «воспитательную меру», но, увы, своей личной чёрной кобылы у нас не нашлось.

– Ладно, основной ажиотаж сошёл, идёмте ко мне, поработаем с документами, – буркнула Патина и уверенно похлюпала по воде в сторону своей резиденции. Ну а мы, соответственно, похлюпали за ней.

– Долбаная вода, – пробормотал я, уже даже не пытаясь поджимать хвост. Какая разница, если он уже давно мокрый и волочится за мной, как верёвка с тряпьём? Хуже когда он прилипает к заднице. Впрочем, кобылки тоже от этого страдают.

Так и шли, пока не дошли до здания инквизиторов. И тут я встал как вкопанный.

– А человека из камеры выпустили? Или он всё ещё там? Кхм… плавает.

– Я не в курсе, – Патина слегка нахмурилась и свернула к зданию инквизиции.

Пройдя мимо входа, она, не колеблясь ни секунды, сунула морду в ближайшее окно-бойницу, которое едва торчало над водой, и принюхалась.

– Падалью не пахнет. Значит, всё-таки, не забыли.

– Ну и славно, – кивнул я, задумчиво глядя на серую воду у копыт. – Не хотелось бы так по-глупому лишиться такого интересного источника информации.

– Думаешь, у нас сейчас есть время искать место её перемещения в наш мир? – прищурилась Патина, явно взвешивая, стоит ли заморачиваться этим вопросом прямо сейчас.

Я лишь вздохнул.

– Тот, кто думает только о сегодняшнем дне, обычно не доживает до завтрашнего.

Банально? Да. Но от этого не менее верно.

– Тут не поспоришь, – буркнула принцесса, и мы продолжили наш путь.

Шли молча. Тихо чавкала вода, где-то впереди бухала упавшая крыша, а вдалеке раздавался зычный голос какого-то пони, пытающегося докричаться до подчинённых.

Пройдя ещё метров пятьсот, мы, наконец, достигли нужного здания. Внутри суетились немногочисленные пони, пытаясь привести всё в порядок.

– Каждый раз, когда сталкиваюсь с чем-то нехорошим, поражаюсь прозорливости дедушки, – неожиданно произнесла Патина и провела копытом по стене. В голосе её звучала… нежность?

Я слегка удивлённо навострил уши.

– Вот сейчас смотрю на свою резиденцию и понимаю, что держать красивости на первом этаже – это и в самом деле глупость, – продолжила она. – А так… пол проверят, стены подкрасят, и секретари вновь смогут продолжить свою работу.

И правда. Всё выглядело потрёпано, но не безнадёжно. В отличие от многих домов города, резиденция выдержала удар стихии если и не на пять, то на четыре с плюсом.

– Ты часто деда вспоминаешь… Как старика хоть звали?

Патина резко повернула голову и смерила меня взглядом, в котором читалось неверие и лёгкое возмущение.

– Я всегда поражалась, насколько ты безразличен к окружающим. Но вот то, что ты не знаешь родословную кобылки из собственного табуна – это уже оторопь вызывает.

– Как ты знаешь, я и своих не очень-то помню.

– Её дед это Отец всех пони, – ответила Фрейя, вместо принцессы. – Её дед – это Ынь По.

Я моргнул.

– Оу!

Так-так. То есть вот прямой потомок мифического спасителя, великого и могучего, стоит передо мной и даже ухом не ведёт?

Вот же жизнь…

– Не делайте из меня чудовище, – деланно обиделся я, всплеснув копытами. – Лучше скажите, чем мы будем заниматься? Понятие «работа с бумагами» – оно ведь очень растяжимое.

Патина посмотрела на меня с тяжким, вселенским утомлением во взгляде, но всё же снизошла:

– Мы будем считать жалование.

– О-о-о… – протянул я, предчувствуя долгий и мучительный вечер.

– Раз секретари заняты другими делами, эту задачу нам придётся взять на себя, – продолжила чёрная кобыла, явно не испытывая энтузиазма.

– Но разве его не считают на местах? – удивился я. – Я думал, ты просто выделяешь финансы, а дальше они сами их раздают. Ну, а инквизиция и выездные проверки следят, чтобы никто не тянул копыта в казну безнаказанно.

– Вот этим мы и будем заниматься, – покивала Патина, в голосе которой уже прорезались нотки усталости. Открыв очередную дверь она продолжила: – Двадцать постоянных полков, десять полков резерва, плюс специальные роты, плюс флот береговой стражи.

Я аж уши прижал.

– А не проще навесить эту функцию на штаб? – не унимался я, надеясь, что, может быть, чудо свершится, и мне не придётся разбираться с кипами документов.

На этот раз первой не выдержала Фрейя. Она закатила глаза, сделала глубокий вдох и ругнулась. Наверное, впервые на моей памяти.

– Милейшая Фрейя права, Грей, – устало протянула Патина, приложив копыто к глазам. – Мы и есть штаб.

Глава 29

=*=

С местной бухгалтерией мне неожиданно помогла пиратская нейросеть. Штука эта оказалась крайне полезная, особенно когда не хочешь ковыряться в ведомостях и реестрах вручную… кхм… в копытную. Хотя, о чем это я? Какой там «вручную», если тут калькуляторов и экселя отродясь не было? Весь местный вычислительный прогресс – это счеты, да карандаш с бумагой. Автоматизация, говорите? Ага, мечтайте. Добро пожаловать в античность с магией, где бухгалтерия – это искусство, а не рутина.

Черная кобыла, принцесса Патина Игнис, сначала подозрительно фыркала, проверяя каждый второй расчет, потом – каждый пятый, а потом махнула копытом на все это дело, решив, что если итоговая цифра сходится с ожидаемой, значит, я, вероятно, умею считать. Или, по крайней мере, очень удачливый. Впрочем, наблюдать за ее настороженностью было даже забавно – недоверие как стиль жизни.

С другой же стороны… Допустим, она бы не была недоверчивой. И что? И, скорее всего, до своих лет она бы не дожила. Тут и без выжженных магией аристократов хватает коняшек себе на уме. Я не говорю, что их много, но как говорили подвыпившие инквизиторы, не было ещё ни одного года, без «притопленной» или «подвешенной» лошадки. Постоянно кто-нибудь да оступался.

Пока я строил из себя 1С с копытами, Фрейя времени даром тоже не теряла, но, как и следовало ожидать, вскоре ей пришлось вернуться к своей основной профессии. Как я и опасался, избыток воды грязной и нехватка воды чистой привели к тому, что кое-кто хлебнул из-под копыт. И я не могу их винить, так как иной раз сам себя ловил на подобной мысли.

После того как мы разобрались с жалованием войск, Патина, видимо, решила, что усталость – это не про неё, и взялась за новую задачу. А именно – за систематизацию сообщений о потерях и разрушениях. В общем, занятие из разряда «развлечение для самых стойких». Она честно старалась, держалась, хмурила брови, фыркала, даже что-то бурчала себе под нос, пока в какой-то момент не потянулась через весь стол за свежим пером… и просто вырубилась. Я даже не сразу понял, что произошло – ну, мало ли, может, новая поза для письма? Но нет, Патина уже сладко сопела, уткнувшись мордой в разложенные свитки, а чернильница подозрительно накренилась в сторону её щеки.

Вздохнув, я прошелся по помещению, нашел что-то отдаленно напоминающее чехол (сухой, что уже удача) и вернулся, чтобы накинуть его на принцессу. Забавно, но как только пафосный ореол «грозной властительницы» исчез, передо мной оказалась просто уставшая кобыла. Самая обычная. Да ещё и копытцами во сне забавно подергивала, словно куда-то скакала в своих грёзах.

Но мир не замер вместе с ней. Посетители продолжали приходить. Вереница поняшек, загруженных отчетами, рапортами, прошениями, тянулась к столу, как будто никто и не заметил, что их правительница сладко спит, обнимаясь с чернильницей.

Я принимал документы без зазрения совести – бюрократия не прощает остановок. Но вот просьбы, которые начинали выкатывать особо предприимчивые лошадки – это дело уже такое себе. Я бы даже сказал – подрасстрельное. Некоторые вообще решили, что раз я тут сижу, то и решать могу не хуже принцессы. Шепотом, но с явной надеждой, они пытались протолкнуть свои хотелки. Но нет. Я, конечно, могу многое, но права командовать от имени черной кобылы у меня, всё-таки, нет. Да и желания, если честно, тоже.

Прикинув копыто к носу, и глубокомысленно нахмурив брови (а как иначе, если собираешься вершить мини-революцию в местной бюрократии?), я решил распутать этот гордиев узел одним махом.

Выбрав стену посвободнее, смахнул с неё всякие декоративные излишества (прости, местный дизайнер) и принялся методично крепить листки с запросами. Имя, фамилия – если есть, суть обращения, дата и время – чтобы никто не верещал потом про: «я раньше пришёл». Ну и, понятное дело, крепил не без системы, а по сетке: важно – срочно.

Параллельно, с самым равнодушным видом, напоминал собравшимся, что во времена народного бедствия ложь и попытки нажиться будут караться по самой верхней планке уголовного права, и погладил спящую принцессу по гриве, от чего та засопела во сне с удвоенной силой.

Тут уж кто как поймёт, но фантазия у лошадок, судя по всему, работала на полную катушку, потому что несколько ушлых поней как-то заметно потускнели, а кое-кто даже умудрился незаметно похитить листки со своими хотелками со стены, да так, что если бы не нейросеть, я бы сразу и не заметил пропажи.

И как по заказу, в дверях возник пони в попоне инквизиции. Ну прям благословение Ынь По, не иначе! Я тут же ухватился за него, притянул поближе и с пафосом (но шёпотом, всё-таки принцесса спит) обратился к присутствующим:

– Как видите, ответственные службы уже вполне себе работают и бдят.

Реакция была мгновенной. Несколько прошений сорвали со стены, уже не скрываясь, а толпа резко осознала, что торчать в помещении со спящей принцессой – не самая здравая идея. Где-то в их головах, видимо, сработал защитный механизм: «а вдруг она проснётся, а вдруг будет не в духе?» – и буквально через минуту мы остались почти в полном одиночестве.

– Так с чем вы изначально приходили? – уточнил я у инквизитора, когда последние посторонние покинули нас.

– Я по поводу человека, – ответил он.

Я нахмурился.

– И что с ней? Сбежала или погибла?

– Ни то, ни другое, – покачал головой инквизитор. – Всю неделю вместе с нами работала не покладая копыт… или что там у неё? Лапы? В общем, прошу принять её действия во время стихийного бедствия как смягчающее обстоятельство.

– Так-то её никто и не собирался судить, – вздохнул. – Вот что, передай ей, что её усилия не прошли мимо внимания руководства королевства.

– А что по поводу камеры? Нам её продолжать запирать в сарае или…

– Или, – хмыкнул я. – Пристройте её у себя, пожалуйста. Честное слово, не до неё сейчас. Но объясните, что от её дальнейшего поведения зависит то, вернётся ли она в камеру или условия содержания станут ещё более мягкими и гумаными.

Инквизитор задумчиво кивнул, и я только сейчас заметил, что Патина во сне довольно причмокнула губами, всё ещё обнимая чернильницу. Как бы не измазалась. Хоть она и черная как смоль, но чернила один черт будет видно.

Я уже собирался вернуться к документам, но инквизитор продолжал топтаться у стола, словно забыл, зачем пришёл или, наоборот, только что вспомнил что-то важное.

– Что-то ещё? – спросил я, слегка приподняв бровь.

– Вы не подумайте, мне ваше решение тоже нравится, но есть нюанс, – замялся он, почесав копытом за ухом.

Я внутренне приготовился к какому-то подвоху.

– Какой? – нахмурился я.

– Так она же по-нашему не разумеет, только на своём говорит и немного на псовьем. Как мы ей скажем то, что надо сказать?

Я моргнул. Потом ещё раз.

– Пёс побери… – протянул я, переваривая очевидность этой проблемы. – Логично.

А ведь и правда, насколько я знал, эта несчастная человекша ни слова не понимала на местном языке. И, что ещё забавнее, только я здесь понимал её. Ну, вот как так? У нас тут государство, официальные лица, инквизиция, армия, а в итоге всё упирается в банальный языковой барьер и отсутствие штатного переводчика. Прекрасно.

Я вздохнул и потёр копытом морду.

– Хорошо, – сказал я, – тогда так: дайте ей понять, что ей выделяют место получше, но это не свобода. А если не поймёт, приведите её ко мне, разберёмся.

Инквизитор кивнул, явно обрадованный тем, что решение найдено, и поспешил на выход. А я задумался…

– Нет, фигня, поступим по-другому, – пробормотал я, и призывно взмахнул копытом, давая понять пони, что надо вернуться. – Просто передайте ей моё письмо. И только если возникнут сложности, ведите её ко мне.

– А она умеет читать? – удивился инквизитор.

– На своём – безусловно, – буркнул я, доставая бумагу для писем из одной шкатулки и конверты из другой.

Сказано – сделано. Я быстро накропал послание, в котором шапка была на местном языке (чтобы выглядело солидно и не вызывало лишних вопросов у лошадок), а содержание – на английском. Что-то в духе: «То, что ты помогаешь – замечено и учтено короной. Веди себя нормально и дальше. После ликвидации последствий стихийного бедствия и обеспечения необходимым минимумом обездоленных лошадок тебе выделят: место для проживания и более сбалансированное питание».

Положив письмо в конверт, бахнул печатью из арсенала, что был на столе, и вручил послание инквизитору.

– Лично в копыта… в смысле… в лапы.

И наконец-то я остался в относительном одиночестве. Ну, как «одиночестве» – принцесса-то всё ещё дрыхла, но из бодрствующих я тут был один.

Размяв ноги, я прошелся по помещению, рассматривая обстановку. Рабочий кабинет Патины оказался… вполне себе обычным кабинетом характерным для руководителя большой компании. Рабочий стол с поправкой на бумажную эру. Зона для переговоров. Что-то вроде кухоньки и что-то вроде санузла, в котором можно было сделать свои дела и морду водой протереть. Ну и разнообразный декор, конечно же.

Бумаги, чернильницы, стопки свитков, какие-то сундуки с непонятным. Однако, но мой взгляд зацепился за «лавровый венок», который, судя по всему, был из чистого золота. Он лежал себе спокойно на невзрачной подставке, будто самая обычная безделушка.

Ну, я же не мог пройти мимо, ведь верно?

Аккуратно, но с нескрываемым удовольствием, я водрузил его себе на голову и попытался встать в позу Цезаря. Получилось так себе, тем более, когда вынужден делать это перед малюсеньким зеркалом в нужнике ибо других зеркал в кабинете не было. Так что полюбоваться собой в роли триумфатора хоть и удалось, но получилось как-то не очень триумфально.

Но идея осталась.

Я подошел к рабочему столу, за которым мирно сопела принцесса, осторожно отобрал у неё чернильницу (она только слегка поморщилась во сне) и взамен надел на неё золотой венок. Честно? На её чёрной гриве украшение смотрелось чертовски гармонично. Прямо-таки величественно. Видимо, под неё и делали.

Я уже было потянулся, чтобы снять его, как в кабинет вбежал очередной вестник. Видимо, освободился один из секретарей. С деловым видом, горящими глазами и полной готовностью вывалить поток информации к нам вбежала кобылка.

Только вот…

Секретарь успела только открыть рот, но тут же её взгляд зафиксировался на венке. Глаза лошадки сначала расширились, потом она заметно побледнела, а голос внезапно стал очень тихим, шепчущим:

– П-простите… – судорожно сглотнув, обратилась ко мне кобылка. – А что, уже кого-то уже приговорили к распятию?

Чего? Я, конечно, мастер случайно вляпываться во что-то грандиозное, но чтоб так? Но делать нечего, надо было держать лицо… кхм… морду.

– Нет, – негромко, но многозначительно произнес я, косясь на мирно спящую Патину. – Просто молодое поколение восприняло её доброту как слабость.

Секретарь вздрогнула. Я склонился ближе и добавил ещё тише, заговорщически:

– В общем, я тут подежурю. Авось, проснувшись, она будет помягче. А вы идите и скажите всем, что даже дикая человечка проявила благоразумие и работала на общее благо. Так какого рожна некоторые кони решили, что они чем-то лучше? Или они решили испытать на себе судьбу аристократии?

Сам пошутил, сам посмеялся. Правда, только про себя, потому что секретарь уже буквально выползала из кабинета, а затем, закрыв за собой дверь, сорвалась с места и унеслась галопом.

– Ну, если что, черная как-нибудь разрулит, – пробормотал я.

Недолго думая, снял венок с головы Патины и вернул его обратно на подставку.

– Но кто ж знал? – буркнул я, стряхнув с него несуществующую пыль.