Текст книги "Das ist Grey (всё началось с иго-го) (СИ)"

Автор книги: Qrasik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Глава 18 (PhD по электротехнике)

=*=

Я ошалело верчу головой из стороны в сторону, пытаясь совладать с чувствами, которые явно не рассчитаны на такие резкие переходы от «голову с плеч» к «гуляй, жеребец, ты свободен». Вместо эшафота, вместо емкости с водой и угрюмых палачей передо мной раскинулась самая обычная улица. Ну, как обычная… Это если считать обычным вид московского метро в час пик. Просто вместо людей тут были целые табуны лошадок, деловито снующих туда-сюда. Но это нормально, так как я, фактически, на одной из центральных площадей стою. Естественно, тут большая проходимость.

Им, лошадкам, разумеется, плевать на то, что секунду назад меня с торжественным безразличием вытолкнули из дверей дворцовой темницы. Плевать, что я в полном ступоре пялюсь на мир, который почему-то не собирается меня убивать. Они торопятся – кто на рынок, кто в мастерскую, кто на занятия. У каждого своя жизнь, свои заботы. И ни одна из них не включает в себя меня, потрёпанного жеребчика, стоящего посреди улицы. Зачем обращать внимание на какого-то дурака?

Хотя я и в самом деле дурак. Теперь я осознаю, что окружающим не то, чтобы плевать, нет. Но раз ты не просишь помощи или твой внешний вид или состояние не говорят об этом, значит не надо мешать. В конце концов, лезть в чужие дела без причины это не очень прилично. А то, что я стою у выхода из темницы с потерянным видом, так это прямое доказательство того, что мне надо побыть одному. Собраться с мыслями.

И вот тогда-то меня и накрывает.

Все те мои стереотипы, которые я невольно использовал в этом мире, они ведь рассчитаны на иное общество, на совершенно другой биологический вид. Здесь никто не собирался конкурировать со мной. Они ведь тут живут одним громадным табуном. Если ты придумал что-то нужное, надо обязательно об этом всем рассказать. Осветить в веках, как сказал тот жеребец – секретарь Туман.

Как мешком пыльным ударили, но не по голове, а сразу по всей тушке. Ужас, напряжение, отчаяние – всё это накатывает обратно, но теперь с привкусом чего-то нового. Облегчение? Да не, какое тут облегчение, больше похоже на дезориентацию, смешанную со стыдом. Я только что был уверен, что моя голова занырнёт в бочонок с водой, прежде чем я успею вякнуть что-то остроумное. А теперь вот стою, дышу, и – сюрприз-сюрприз! – чувствую себя идиотом.

Понять бы ещё, что с этим знанием делать…

В себя я прихожу, когда на меня накидывают попону. Тёплую, тяжёлую, с лёгким запахом шерсти и, кажется, сухих трав.

Я дёргаюсь, будто меня по носу стукнули, и только теперь осознаю, что да, вообще-то на дворе всё ещё зима. Вокруг снег, морозец бодрит, а я стою тут посреди улицы и даже не дрожу – видимо, шок заменил мне терморегуляцию.

Попона мягко ложится на спину, согревает, возвращает в реальность. Понимаю, что доселе не обращал внимания на холод, на укусы ледяного ветра, на то, как он пробирался под шкуру. Оно и понятно – когда ты уверен, что тебе вот-вот предстоит путешествие в неизведанное, температура окружающего воздуха начинает волновать в последнюю очередь.

А теперь вот – жив, дышу, и обо мне даже заботятся. Хотел бы сказать, что очень приятно, но пока что просто не знаю, как на это реагировать. Ступор.

Поднимаю морду – и вот же чудо, не один я, значит, забочусь о своём существовании.

– Фрейя.

Стоит рядом, смотрит на меня глазами, в которых намешано сразу всё – радость, тревога, облегчение, упрямство. И это… чертовски приятно. Потому что не бросила. Потому что здесь.

Я уже собираюсь сказать что-то умное (или хотя бы осмысленное), но тут замечаю, что она не одна.

Рядом с ней – немолодой жеребец, лошадка «в горошек». Ну, как в горошек… Скорее, в первые седые пятнышки, что разбросаны по его шёрстке, которую видно из-под попоны. Возраст даёт о себе знать, но держится он прямо, уверенно, с таким видом, будто привык нести в этот мир знания. Преподаватель? Уж больно подходит под описание.

И он подтверждает мои догадки буквально первыми же своими словами:

– Ну, здравствуйте, голубчик, – выдаёт он таким тоном, будто я на семинар опоздал, а он мне это вежливо, но твёрдо напоминает. Не сказать что с угрозой, но знакомое: «зачётку на стол» мерещится.

– Здравствуйте, – соглашаюсь я и, сам не зная почему, добавляю: – Профессор.

Жеребец вскидывает уши, но тут же качает головой, бормоча себе под нос:

– Вы меня знаете? Хотя нет-нет, на момент тех событий я был в другом городе…

Говорит он это скорее себе, чем мне, но потом откашливается и уже громче, с лёгким оттенком самодовольства, объявляет:

– Вы правы, юный жеребец. Я профессор общей медицины и душевных болезней.

Ах вот оно что. Всё к тому и шло. Коняшки поняли, что перед ними клинический шиз и с этим надо что-то делать.

– Грей, это твой лечащий врач, Стоун Кварц, – шепчет Фрейя, обхватывая меня передними копытами, будто боится, что я прямо сейчас возьму и испарюсь.

Лечащий врач? Душевных болезней? Как говорили умные люди: практика – критерий истины. Кого же ещё ко мне приставить, если не специалиста по шибанутым? Грустно…

– Ну что, идём в дом с мягкими стенами? – понимающе киваю я, делая вид, что уже смирился со своей участью.

– Какими-какими стенами? – Стоун Кварц приподнимает бровь, явно не улавливая ход моих мыслей.

– Ну, дом для содержания душевнобольных пони, – поясняю, глядя на него с невинным выражением морды.

Профессор моргает. Потом ещё раз.

– Но это же дом как дом, с обычными стенами, – наконец выдаёт он, явно пытаясь разобраться, шучу я или несу бред в рамках моего диагноза. – Хотя… определённая логика в ваших словах есть.

– Грей, прекрати, – тихо, но настойчиво тянет меня за гриву Фрейя. – Ты идёшь со мной. Домой.

И вот тут я спотыкаюсь.

Домой?

Где тепло. Где нет профессоров с изучающими взглядами. Где не надо объяснять, что ты не рехнулся, просто слегка… адаптируешься.

– Ну, раз приговор пересмотрен, и мягкие стены мне не положены, – фыркаю я, – тогда веди, раз уж ты меня ещё не записала в безнадёжные.

– Ох, молодёжь, – вздыхает Стоун, покачивая головой, будто я только что объявил, что собираюсь стать бродячим менестрелем. – Собственно, я действительно здесь по вашу душу, вы правильно поняли. Но ваше лечение мы уже закончили.

– Закончили? – недоумённо переспрашиваю я. – Разве мой арест – это не наказание за оскорбление принцессы?

– Она, конечно, была недовольна вами, но арестовали вас для того, чтобы вас не побили другие пони. Кирасиры очень болезненно восприняли вид принцессы, которую ваша ловушка перекрасила в красный цвет. Так что вы должны были просто поспать в тишине и подумать над своим поведением. Вас, юноша, отпустили бы уже утром следующего дня. Однако…

– Однако? – хмурюсь, предчувствуя, что мне сейчас выдадут нечто особенно… эээ… интересное.

– Однако стражники обнаружили, что вы страдаете от душевного недуга, – буднично заявляет профессор, словно рассказывает о лёгкой простуде. – Этот недуг выматывал вас, мешал нормальному сну и толкал на необдуманные поступки.

У меня в голове что-то клацает. Погодите-ка. Это что же, они мой ПТСР диагностировали?!

Я в растерянности уставился на Стоуна квадратными глазами, потому что, ну… серьёзно?! Лошадки. Античные магические пони. Догадались, что у меня посттравматический стресс, когда в моём родном мире его иногда с трудом диагностируют даже специалисты?! Как?!

– Тебя именно поэтому десять дней в темнице и продержали, – мягко поясняет Фрейя. – Чтобы определить именно те воспоминания, которые мучали тебя, и сделать их менее травмирующими.

Она наклоняет голову, её голос полон беспокойства:

– Милый, ты как? Ничего не болит?

Я моргаю, обрабатывая услышанное. Десять дней. Десять! И не ради наказания, а ради… терапии?!

– Пострадало только моё чувство собственного достоинства, – бурчу, но в голосе больше усталости, чем сарказма.

Поворачиваюсь к профессору, подозрительно щурюсь:

– Это правда? Вы… потёрли мои воспоминания?

Стоун возмущён, он начинает раздуваться, словно воздушный шарик. Он раздражен так, что аж уши прижимает.

– Если бы вы не были моим пациентом, я бы вас как следует ударил! – сердито фыркает он, но почти сразу берет себя в копыта и уже спокойнее объясняет: – Мы не умеем стирать воспоминания. Разве что сразу все, подчистую. Но это уже преступление, за которое полагается крест. Потому что это даже хуже убийства.

Я сглатываю.

Крест – это местный вариант высшей меры, но за совсем уж беспонячьи преступления. И если пони считают, что стирание памяти хуже убийства… то мне срочно нужно разобраться, что именно они со мной сделали.

– И всё же? – не отступаю я, чувствуя, что ответа до конца так и не получил.

Стоун чуть заметно вздыхает, но отвечает терпеливо, словно читает лекцию перед тугодумами:

– Случаи, похожие на ваш, хоть и редки, но встречались. Ваш недуг – он ведь не совсем душевный. Ваши воспоминания заставляют организм действовать так, словно момент получения травмирующего опыта происходит снова. Ну, это если очень сильно упрощать.

Он делает паузу, выжидая, пока я догоню его галопирующую мысль, а затем продолжает:

– В общем, мы сидели в соседней с вами камере и ждали, когда начнётся пик вашего недуга. А потом… заставляли ваш организм успокоиться. Разрывали безусловную связь между воспоминанием и реакцией тела.

Я нахмурился, передёрнулся всем телом – словно пытался скинуть с себя что-то невидимое и липкое. А потом… попытался вспомнить. То, что раньше било меня, как кнут. То, что вызывало дрожь, стоило только позволить себе подумать. Я вспомнил. И… ничего.

Нет, не совсем ничего. Картинка в голове была кристально чёткой, горечь от пережитого накатывала тяжёлой волной… но не было того, что было раньше. Не было ни леденящего ужаса, ни дрожи, ни безотчётной паники. Меня больше не колотило, я больше не задыхался в прошлом.

Медленно поднял глаза на этого, казалось бы, самого обычного, невзрачного пони. Я вдруг осознал: если бы этот жеребец попал на Землю, жертвы ПТСР отлили бы ему памятник из золота в полный рост.

– Что-то мне не нравится выражение на вашей морде, – с тревогой замечает Стоун, пристально на меня глядя.

– Я просто размышляю на тему уместности облизывания ваших копыт, – выдаю я, сам не до конца понимая, шучу или говорю всерьёз.

Стоун дёргается, как от удара молнии, и даже на пару шагов отпрыгивает.

– Мы что же, напортачили?! – в голосе профессора неподдельный испуг, но не за себя, а за меня. Это… пёс его побери, очень плохо.

– Успокойтесь все! – вмешивается Фрейя, а потом чувствительно ткнула меня копытом под рёбра. – А ты, Грей, извинись перед уважаемым Стоуном! Ты его напугал.

Я морщусь, потирая ушибленное место, а Фрейя тем временем объясняет профессору:

– Не обращайте внимания на слова этого клоуна, это он вам нравы соседней страны пересказывает.

Стоун моргает. Потом его морда проясняется.

– Ах, он в этом смысле? – лекарь явно рад. Напряжение уходит, и он даже улыбается. – Голубчик, больше так не пугайте, а то обещаю вам теплую клизму с касторкой и незабываемое времяпрепровождение верхом на утке.

Я усмехаюсь, но согласно киваю. Честно говоря, не помню, когда в последний раз чувствовал себя так… легко.

Проводив взглядом уходящего лекаря, я, наконец, задаю мучавший меня вопрос:

– Почему вы говорили про десять суток? – недоумённо спрашиваю, потому что отчётливо помню, что насчитал целый месяц. – Я ведь даже засечки выцарапывал, как в приключенческих книгах, чтобы не запутаться.

Фрейя тяжело вздыхает, и у неё на морде появляется то же самое выражение, какое бывает у преподавателей, уличивших студента даже не в глупости, а откровенной тупости.

– Среди студентов-медиков много юмористов, – с досадой ответила она. – Наверняка кто-то решил пошутить. Но ничего, я узнаю кто, и они у меня попляшут.

– Да ладно, – фыркаю, чувствуя себя одновременно и немного дураком, и слегка обманутым. – Не уверен, что я бы сам удержался от подобного.

Фрейя качает головой, но в её взгляде тёплая, какая-то домашняя усталость.

– Вы, парни, как дети малые, – ворчит она, но с улыбкой. А потом чуть бодрее добавляет: – Ладно, пойдём домой, я вкусностей наготовила.

И вот тут я понимаю, что жутко голоден.

– Вкусностей, говоришь? – оживляюсь я, потирая копыто о копыто.

Фрейя довольно фыркает и бодро направляется вперёд. Я не отстаю. Потому что, как говорится, война войной, а обед… лучше съесть горячим.

Мы неспешно рысим в сторону гостевого дома, а я с любопытством рассматриваю лошадок.

– Ох, я же со всеми этими треволнениями забыла о твоих студентах, – вспомнила кобылка и, повернув морду в мою сторону, произнесла извиняющимся тоном: – Я не знала точно, когда лекари закончат, поэтому назвала им случайную дату.

– Прости, но о каких студентах ты говоришь?

– Вроде бы они были алхимиками, – задумавшись на мгновение, ответила Фрейя и не успел я выдохнуть, так как, в самом деле, договаривался с какими-то студентами на тему поболтать об алхимии, но следующие слова подруги чуть не уронили меня мордой на брусчатку: – А ещё заходил проректор, он хотел обговорить с тобой расписание твоих лекций, заодно и деньги занёс. Он просил отметиться в фельдъегерской роте или, в следующий раз, самому заходить за своим жалованьем.

– Лекции? Жалованье?

– Так. Стоп! – резко остановившись, кобылка обхватила копытцами мою морду и заглянула ко мне в глаза. После чего шокировано отпрянула: – И в самом деле, не понимаешь.

– Фрейюшка, милая, сжалься, разжуй для недалеких серых жеребцов, – дурашливо заканючил я.

– Фигляр, – фыркнула кобылка, но всё же снизошла: – Профессорство тебе присудили за открытие электричества и вклад в дело обороны королевства. Тебя же потом инквизиторы ещё отмечать утащили… Ты что, в самом деле, ничего не помнишь?

– Я? Профессор?

– Причём самый молодой в этом столетии, – покивала кобылка. – Идём, пока не остыло, я же старалась, готовила.

Глава 19 (пони гружёное золотом)

=*=

Я всё-таки сходил в университет. И, таки да, я, в самом деле, профессор. Не простой, конечно, а, так сказать, вольный. То есть могу учить студентов, а могу и не учить. Захочу – прочту курс, мне за это ещё и денег отсыплют, причём вполне себе нормальных. Не захочу – буду просто шляться по кампусу, делать вид, что занят великими научными размышлениями, но это уже без вознаграждения.

Но главный бонус не в этом. Главное – я получил доступ к лабораториям и лекционным залам. Официально. Без всяких там «а вы кто вообще?» и «вам сюда нельзя». Это, знаете ли, уже не мало. Захотел – устроил себе кабинет в уединённой аудитории, захотел – ввалился в лабораторию и поковырялся в реактивах. Чем не жизнь?

Вопрос только в том, что делать дальше. С одной стороны, иметь стабильный заработок не помешало бы. С другой – так ли уж он мне нужен, если у меня есть полный доступ к ресурсам университета? Да и работать на кого-то, даже если этот кто-то – сама Alma Mater, всегда немного утомительно. Ну а с третьей стороны, как оказалось, учить других мне понравилось. Есть в этом что-то эдакое, не до конца осознаваемое. Да и знаменитого вороха бумаг тут нет. Тут одни пони на полном серьезе учат других пони, а не занимаются заполнением разнообразных бумаг для десятка другого отчётов.

Так что я постарался подавить свои сомнительные для этого мира порывы. Раз уж стал пони, надо вести себя по-понячьи. А лошадки, как известно, не крысятничают. А те, кто всё-таки крысятничает, они, в итоге, знакомятся с особенностями пенитенциарной системы.

В общем, обещанную встречу со студентами-алхимиками я провёл. Собрал их в аудитории, расставил колбы и реторты, а затем решил немного расширить их картину мира. Продемонстрировал электролиз, поигрался с кислородом и водородом, а заодно – нечаянно (ну, почти) переборщил с солью в электролите, из-за чего хлора вышло чуточку больше, чем требовалось.

К счастью, среди присутствующих был здешний декан. В отличие от молодых поней, он сразу смекнул, что моё предупреждение о взрывоопасности – не просто слова. И когда я, наглядности ради, взорвал пару мыльных пузырей, наполненных гремучим газом, декан очень многозначительно посмотрел на своих подопечных. Такой взгляд бывает только у тех, кто видит, как их студенты внезапно получают два высших образования: одно по алхимии, а второе – по пиротехнике. Ну либо не получают, но сугубо из-за скоропостижной смерти в результате взрыва.

А ещё было несколько неожиданных встреч.

Первая – с кобылкой Пёрышко. Оказалось, она воспользовалась рукописью, созданной на основе моего пересказа истории про Незнайку, и теперь числится студенткой первого курса. Грезит о том, как однажды возглавит библиотеку, когда посёлок разрастётся до размеров города. Ну, что ж, ветер ей в круп и ровную дорогу под копыта. Если бы люди были такими же целеустремлёнными и адекватными, как она, мы бы уже давно разливали коктейли на курортах Венеры и прогуливались по яблочным садам Марса.

Вторая встреча была ещё неожиданнее. Конь Оберт сопровождал двух жеребят, которые, пыхтя от ужаса перед аудиторией, но довольно складно, зачитали доклад по наблюдениям за погодой. Всё бы ничего, но через слово звучало моё имя, а взгляды, которыми меня одаривали, слушатели были слишком многозначительными. Такое ощущение, что меня вот-вот либо впишут в академики, либо назначат ответственным за климат всей округи. И ни один из этих вариантов мне не нравился.

Ну и да, третья встреча… куда же без начальства?

– Здравствуй, Грей, – жизнерадостно заявила принцесса, когда я вошел в её кабинет, куда меня пригласил один из её номерных секретарей.

– Здравствуйте, ваше высочество, – вежливо ответил я и кивнул.

– А где же твоё знаменитое недоверие во взгляде и постоянное ожидание удара? – не то в шутку, не то всерьёз поинтересовалась лошадка. – Может, ты и не Грей вовсе?

– Ну да, ну да, скажите ещё, что я мерзкий человечешка в образе пони.

– Типун тебе на язык, – фыркнула принцесса, отмахиваясь. – Мне собак и зебр более чем достаточно. Если ещё и специалисты предателями окажутся, вообще копыта опущу. А опускать нельзя, совсем нельзя.

– Что-то случилось?

– Что значит «что-то»? – ухмыльнулась принцесса. – Зебры нам ноту протеста прислали.

– Эм… А из-за чего?

– А ты догадайся, – глумливо заулыбалась чёрная. – Ты садись, садись, сейчас чай принесут.

– Опять я виноват, значит? – пробормотал, усаживаясь туда, куда указали. Единственное предположение, что пришло в голову, было не самым радужным. – Это из-за того, что я на учениях устроил? Мол, готовимся к войне с зебрами?

– А мы когда-то не готовились к этому? – принцесса покачала головой, но на этот раз без обычной ухмылки. Затем, уже более серьёзным тоном, добавила: – Возможно, какая-то мразь слила информацию о моих опасениях, а может и нет. У них там своя атмосфера, со звездочкой. Формально же из-за твоих криков про бога-императора и боль ради боли.

– Простите.

– Было бы за что, – принцесса теперь говорила совсем без шуток. – Если нас действительно ждут непогода и неурожаи по всему континенту, сейчас самое время разбить регулярную армию зебр. Они не хищники, им потребуется время, чтобы подготовить новые войска. А в нынешних условиях у них не будет ни единой причины действовать заодно с псами. Хотя, в политике, всегда есть место подкупу и предательству.

– Понятно… Но вы ведь меня сюда не чай пить пригласили, верно?

– Будешь смеяться, но в первую очередь именно из-за него, – ухмыльнулась принцесса, но почти сразу добавила: – А потом мне доложили про выступление твоих учеников.

– Э?

– Я про тех жеребят, что по твоему указанию следят за погодой, – пояснила она. – Не зря, значит, тебя в профессоры выдвинули. Но вот про метеостанцию мог бы и сам рассказать. В наших условиях это вещь зело полезная.

– Год-два назад – да. А так, без накопленных данных за спокойные годы, мы сможем только фиксировать температуру и давление, не более.

– Какой же ты… даже не боязливый, нет, скорее неуверенный, – фыркнула принцесса. – Если не имеешь 100% гарантии, всюду соломку подкладываешь. Словно тебя за твои слова четвертуют.

Я промолчал, и принцесса перестала улыбаться.

– Я бы хотела показать тебе новинку наших соседей, – произнесла она и, при помощи копытокинеза, открыла небольшую шкатулку. – Обожаю вести дела с законченными индивидуалистами, они все мнят себя такими уникальными и неповторимыми личностями. Они с радостью продают не только соратников, но и собственный вид за сущие мелочи.

Из шкатулки выпорхнул один из бумажных свёртков, он развернулся в воздухе и мягко опустился на пустующий поднос, что стоял на столе. В тот же миг окна в кабинете принцессы распахнулись, словно сами собой, а она, не теряя времени, сунула свечу в горку невнятного серого порошка.

Пш-ш-ш-ш. Пф-ф.

Жадное, дымное пламя, до боли знакомый запах, вызывающий ассоциации с Новым годом, и скромный хлопок, разбрасывающий чёрную гарь в стороны. Не узнать чёрный порох было бы сложно. Но меня смутило, что он был скорее серым порошком, чем привычными гранулами.

– Согласись, по эффекту очень похоже на этот твой водо-что-то-там, – продолжила принцесса, проветрив кабинет. – Как думаешь, из этого можно сделать те самые ловушки, которые ты продемонстрировал при взятии снежной крепости?

– Скажите, государыня, страна, в которой произвели это вещество… они случайно не увеличили добычу металлов? Или, допустим, не занялись отливкой крупных изделий из него?

– Отвечать вопросом на вопрос – невежливо, – вздохнула чёрная кобыла, но всё же кивнула. – Есть некоторая суета, связанная с бронзой. Как ты знаешь, в военном деле её используют всё меньше, и она давно выпала из сферы интересов моих осведомителей. Но дело дошло до того, что компоненты бронзы просто пропали из продажи. У нас из-за этого дефицит намечается.

– Колокола.

– Колокола? – удивлённо повторила принцесса и нахмурилась. – Ну да, именно на них бронзу и скупают. Ты что-то знаешь? Рассказывай!

– Начну с первого вашего вопроса. Да, это вещество можно использовать для снаряжения ловушек того типа, что мы изображали при помощи магии. Но сейчас его не может быть много, и оно дорогое. Впрочем… содержимого вашего ящичка более чем достаточно, чтобы разорвать вас на части и раскидать их по кабинету.

– Прелестно, – буркнула принцесса, торопливо отставляя шкатулку в дальний угол кабинета.

– У людей, у которых мне «посчастливилось» побывать, есть оружие на основе подобного порошка. Оно, вроде бы, гораздо эффективнее того, что вы только что продемонстрировали. Но… лиха беда начало.

– И как, интересно, можно приспособить колокола для военных действий? – задумалась принцесса, но тут же сама себе ответила: – Меня твоя учебная ловушка знатно швырнула и облила краской. Если бы удар был сильнее… А что, если засунуть в колокол эту твою ловушку и добавить пару мер каменного дроба?

– Если сделать так, то получится отличное оружие против пони и их любимой тактики – копейного удара.

– Па-па-па-па-а… – протянула принцесса, отбивая копытами ритм. От этого у меня на мгновение приключилось déjà vu – словно я заслушался заставкой у знакомого видеоблогера. Даже головой тряхнул, чтобы избавиться от странной ассоциации.

– Вот что, Грей, – продолжила она, прищурившись, – я должна понимать, насколько это оружие опасно.

– Оно, безусловно, опасно, – кивнул я, невольно вспомнив пару фильмов, что смотрел в детстве. Картечь это замечательное средство против плотных построений.

– Мы можем повторить нечто подобное?

– Конечно. Но только при условии, что у нас есть кто-то, кто умеет лить колокола. Расплавить такой объём металла и вылить его в форму – это только на словах просто. Нужен опыт. А у нас здесь ничего настолько крупного не отливают.

– Таких специалистов у меня и в самом деле нет, – покачала головой принцесса. – Эх! Мне бы хоть макет какой, просто чтобы понять тактику применения…

– Боже, в какую ересь я сейчас ввязываюсь? – успел подумать я, но, вздохнув, всё же озвучил: – Макет я, наверное, смогу сделать. Но денег уйдёт немало.

– Ты собираешься экономить деньги королевства на пороге такой опасности? – прищурилась принцесса. – Если на дело – не жалко.

Ну, раз не жалко, почему бы не тряхнуть стариной? Точнее детством. Уж чего мы только не делали.

– Возьми, тебе это понадобится, – принцесса попыталась всунуть мне в копыта шкатулку с порохом. Я едва не выматерился. Уж лучше бы она снарядом времен Великой Отечественной размахивала, чем этой сомнительной дрянью.

– Принцесса, поверьте мне на слово, эта гадость опасна. Лучше отдайте её алхимикам… только строго-настрого предупредите их об опасности. Пусть попробуют разобраться, из чего сделана эта смесь. А макет я вам сделаю из своих материалов.

– Ты хочешь, чтобы эта опасная штука осталась у меня в кабинете? – дурашливо обиделась принцесса.

– Как вы знаете, я не лучший пони в этом королевстве. Я смогу принять вашу жертву с подобающим безразличием.

– Да-а… Куда катится этот мир? – философски пробормотала она, а затем, махнув копытом, вышла из кабинета вместе со мной. Уже на ходу пояснив: – Прогуляюсь до алхимиков. Ноги разомну, опять-таки. Не сидеть же в четырёх стенах весь день.

Я шёл бок о бок с самой главной кобылой королевства, краем глаза замечая, как нам спешно уступают дорогу, а затем провожают взглядами.

– Как бы мне какому-нибудь фавориту Чёрной Кобылы дорогу ненароком не перейти… – раздражённо подумал я, перед тем как впасть в уныние.

Оружие на основе пороха – это нехорошо. Совсем нехорошо. Но почему же он такой… стрёмный и невзрачный? У деда, помню, была банка с дымарём. И там были симпатичные такие гранулы. А этот – словно размолотая грязь. Может, до чёрного пороха существовал какой-то другой, про который я ничего не знаю? В детстве мы часто имели дело с разными составами. И с порохами, как черным, так и бездымным тоже. С «копным толом» судьба не свела, к счастью, но вот гранулы карьерной взрывчатки в пацанячей среде случались. Но даже составы из спичечной серы не выглядели так убого.

=* Псовия, княжество Ломбервальд, поместье барона Гафрида Брауэра *=

Кабинет в откровенно мрачном замке. Каменные стены, массивная мебель, запах вина и запечённого мяса в специях. За тяжёлым дубовым столом сидит упитанный пёс. Перед ним – блюдо с наполовину съеденным молодым барашком и початая бутылка. Вино густое, ароматное и красное как кровь.

Пёс читает письмо, лениво пробегая глазами по строчкам, и благодушно лыбится.

– Я всегда знал, что столь благородные существа как мы, обязательно найдут общий язык… – бормочет он, пьяно ухмыляясь. – Но почему же ты, моя милая колбаска, вдруг заинтересовалась колоколами? Хм… Что ж, я не против легких денег.

Не дождавшись ответа (да и от кого?), он подносит письмо к свече и бросает его на останки барашка. Бумага неспешно скручивается в огне, чернеет, рассыпается пеплом.

Рядом, терпеливо замерев у стола, стоит слуга. Тоже баран. Его, похоже, совершенно не смущает тот факт, что хозяин только что отужинал его сородичем.

– Вот что, Варав, подбери мне овечку на сегодняшнюю ночь.

– Слушаюсь, господин, – покорно кланяется баран. – Госпожу мучают головные боли? Мне отнести ей лекарства?

Пёс раздражённо фыркает, облизывая клыки.

– Пиз*юлей бы ей отнести… да род у неё слишком знатный, – вздыхает он и, почувствовав изменение в настроении, добавляет: – К дьяволу с*чек. Тащи мальчонку. Посимпатичнее и моложе.

– Слушаюсь, – вновь кланяется слуга. – Утром как всегда?

– Если он сможет доставить мне удовольствие этой ночью… – пёс довольно скалится. – Дозволяю умертвить его безболезненно.