Текст книги "Kids are not okay (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Мысли о бедной Рут, погибшей из собственной глупости и нелепого страха, прервали громкие стоны, которые я услышала, остановившись у закрытой двери в кабинет химии. Я оглянулась испуганно вокруг, но кроме меня в коридоре больше никого не было. Затем я попыталась через узкую щель заглянуть внутрь, дабы поймать на горячем беспредельщиков.

Фигуры людей были размыты, я даже не могла различить, кто из них был парнем, а кто девушкой. Я прикипела к ним любопытным взглядом, пока не услышала совершенно знакомый голос, который мне так давно не приходилось слышать.

– О, Фрэнк, – гортанно выдавила из себя женщина, чей голос я вмиг узнала. Мне это казалось невозможным, а потому я не могла сдвинуться с места, хоть теперь приставила к двери ухо, дабы не ошибиться в догадках.

– Аманда, – парировал в этот раз мужчина, заставив меня встрепенуться. Я отлетела от двери, будто меня ударило током. Я просто не могла поверить в то, что только что услышала. Это, правда, была Аманда. Я узнала её голос. Это была она.

Я снова прильнула к дверям. В этот раз подошла к ним осторожно, словно за ними находился страшный зверь, готовый разодрать меня на части, а не приемная мать, которая должна сейчас не иначе, как лежать в постели, обманывая мир вокруг в своей беспомощности.

– Фрэнк, прислушайся. Ты слышишь? Мне кажется, там кто-то за дверью, – я смогла ещё отчетливее услышать голос женщины, что лишний раз убедило меня в том, что никакой ошибки не было. – Фрэнк!

– Там никого не может быть, – вяло промямлил Фрэнк, не желая прерывать начатого.

– Фрэнк! – повторила Аманда. После этого я услышала тяжелый вздох мужчины, которому пришлось остановиться.

Я не стала выжидать и секундой дольше, рванув вперед со всей скорости, словно от этого зависела вся моя жизнь. Скорее всего, так и было.

И хватило же мне удачи столкнуться минуту спустя с Джейкобом, который будто готовился схватить меня, как футбольный мяч, летящий навстречу. Его большие крепкие руки больно сжимали мои предплечья, и у меня слишком пересохло во рту, чтобы я могла произнести хоть слово.

– От чего бежишь в этот раз? – парень игриво вздернул бровями, явно намекая на моё не столь радужное прошлое. Мы вместе сбегали с вечеринок, на которые внезапно заявлялись копы, с уроков, которые были слишком скучными, из дома, где не было чего делать. Убегали не только мы, это делали все. Кровь подпитывалась адреналином, а мозг воспоминаниями о мнимой свободе, которую мы сами придумали, будучи в заложниках у самих себя.

Мне нравился хаос. Постоянно казалось, будто его космос безграничных идей проходил сквозь меня, образуя внутри ничто иное, как дыру, что поглощала с аппетитом каждый новый день, находя в нем свои печали и радости.

Меня ещё никто не контролировал тогда, не существовало ещё никаких правил, а мне всё равно хотелось нарушать те условности, в которые, как я себя убеждала, меня загоняло общество. Так вот я воображала себя призрачным ветром, меняющим человеческие судьбы. Ведь без этого воображения жизнь не имела никакого смысла, как не имела и в тот момент, когда, сломя ноги, я убегала от Аманды.

– Отпусти, – на выдохе произнесла, как только голос начал приходить в норму.

– Не начинаешь ли ты думать, что это судьба? – Джейк смягчил хватку, хоть и не отпустил.

– Давай, без лишнего драматизма. Просто отпусти меня, – я оглянулась назад, но коридор по-прежнему был пуст. Скорее всего, Фрэнк выглянул за двери, где, не заметив никого, вернулся. Но моё сердце всё так же учащенно билось, норовя вырваться из груди в ту же секунду, в висках пульсировал страх. – Джейк, отпусти! – едва не вскрикнула я, сумев ударить парня в грудь. Тот немного отшатнулся назад. Похоже, на том месте был очередной синяк, нанесенный рукою пьяного отца.

– Что с тобой не так? – спросил он меня, будто это я была безумным сталкером, который никак не мог остановиться после сотни тысяч произнесенных в лицо «нет».

– Что со мной не так? – я ещё раз обернулась назад только, чтобы спокойно продолжить начатую тираду. – Что с тобой не так? – я снова ударила Джейка по тому самому месту. У него и лицо всё было в ссадинах, которые он совсем неумело обработал, но почему-то те не вызывали во мне и капли сожаления или неловкости. Он ведь только мне доверил секрет появления жутких следов насилия, которые слились с чертами лица. – Я говорила тебе раньше, скажу и сейчас. Я не люблю тебя, Джейк. Ты можешь встречаться с Лавиной, если тебе так угодно, только не думай, что сможешь добраться ко мне через неё. И вообще перестань вести себя, как твой чёртов отец! – я знала наверняка, куда нужно было бить, и мой удар не мог быть точнее.

Сравнение Джейкоба с отцом могло стоить мне пары выбитых передних зубов или селезенки. Наверное, он действительно любил меня, если сдержал внутри себя злобу. Парень опустил глаза вниз, лицо его вмиг побледнело, на руках выступили жилы, так сильно он сжал кулаки.

– А теперь, может, ты отойдешь в сторону?

Секунда и между нами не осталось расстояния. Его руки остановились на моей шее, и он собирался с силами, чтобы опустить их ниже, дабы не допустить непоправимого. Его пальцы больно впивались в мою кожу, оставляя на ней следы. Похожи на те, что красовались на лице парня. Он ведь, действительно, ничем не был лучше собственного отца.

У каждого человека есть выбор. Сломиться под гнетом обстоятельств и в каждом своем неверном решение винить только их. Или же стать лучше, взобравшись на гору непреодолимого угнетающего прошлого. Просто в нужный момент кто-то забывает дать себе обещание, что он «не будет таким», путая его с тихим и неуверенным «со мной больше такого не повториться». Тогда это продолжает повторяться с другими, которые сделали свой выбор, оказавшийся менее пагубным.

Джейк сделал этот выбор неосознанно. Он и жил так. Ему пережить очередной день уже неплохо. Если повезет, проберется мимо гостиной незамеченным, не повезет, только и мечтай о том, чтобы найти в доме хоть кусок холодного льда, который можно было бы приложить к лицу. И вместе с тем, парень взращивает свою жестокость, поливая её ненавистью к бессердечному отцу, вместо того, чтобы воспитывать в себе душевную доброту, которая, может быть, и задела бы во мне что-либо.

– Не смей такого говорить, – парень заревел, точно как зверь, прыская слюной. Пахло от него недавней тренировкой, в глазах искажался гнев. Я изобразила гримасу страха, только чтобы вразумить его. Слезы могли бы добить окончательно, но я не прибегала к крайним мерам. – Почему ты так жестока со мной? – спустя доли секунды я почувствовала касание его шершавой ладони к моей щеке. Наши лбы почти соприкасались, а между губами оставалось всё меньше свободного пространства.

– Отпусти меня, – совсем тихо попросила я, взывая ко всем небесным силам, дабы быть наконец-то услышанной. Мне не терпелось убраться отсюда подальше и сделать всё что угодно, чтобы не помнить о Джейкобе и всем, что с ним связано точно так же, как я не помнила о последних днях перед отъездом в Плимут. Если бы я с самого начала знала, что он так просто влюбиться в меня и в какой тяжелый груз превратиться эта любовь для меня.

– Ты хоть понимаешь, как крепко засела в моей голове? – его руки тем временем обвились вокруг моей талии, прижав к себе ближе. Мне стало так мерзко от ощущения этой близости. Хотелось плюнуть ему прямо в лицо, но вместо этого я лишь громко закричала:

– Забери руки!

Тогда Джейк недолго думая, взял меня за руку и силой начал тащить в сторону мужского туалета. Я упиралась, продолжала кричать без прежней боязни выдать себя.

– Мистер Майклсон немедленно отпустите мисс Спаркс, – парень остановился, а я ударилась носом о его твердую спину. – Мне стоит уточнить, чем вам грозит непослушание? – выглянув из-за спины Джейкоба, я заметила мистера Гарднера, который стоял перед нами со старым потертым кожаным портфелем со всеми своими конспектами и в верхней одежде, явно готовившейся к выходу. Джейку пришлось послушать его. Почувствовав свободу, я сразу же, как и стоило повести себя невинной жертве, встала за спину мужчины.

– С вами всё в порядке, Вайлет? – шепотом спросил он почему-то на норвежском.

– Да, – вторила ему я.

– Вы пропустите нас, мистер Майклсон? О случившемся мы побеседуем завтра, – произнес мужчина, обращаясь в этот раз к Джейку.

Парень поднял руки вверх, отступая в сторону. Ступая нога в ногу с мистером Гарднером, я не оглядывалась назад.

– Вы в порядке? Он не причинил вам вреда? – набросился на меня с расспросами мистер Гарднер, явно сбитый с толку тем, с чем ему пришлось только что столкнуться. Он чувствовал на себе ответственность, и это могло показаться мне милым, если бы я по-прежнему не спешила избавиться от его компании.

– Я в порядке. Немного взбудоражена, но не больше, – мы двигались в сторону автобусной остановки. Я опережала мужчину на шаг, но тот по-прежнему не замечал знаков, будто нарочно их игнорировал. – Я очень благодарна вам. Не знаю, чем этот день мог закончиться для меня.

От этой фразы он вмиг помрачнел. Наверное, мистер Гарднер предполагал, что ему придется столкнуться с подобным, но не думал, что это произойдет на второй недели его пребывания на должности учителя.

– Послушайте, отцу Джейкоба лучше не знать о случившемся, но я была бы не против, если бы вы придумали бы ему какое-то наказание…

– Почему? – я набирала скорость, а мистер Гарднер едва поспевал за моими маленькими, но быстрыми шагами. Я подумала о том, что узнай старший Майклсон о случившемся, как ещё ненароком убьет сына, чего, догадываюсь, парень боялся больше всего на свете.

– После смерти матери у него плохие отношения с ним, – вкратце я описала весь ужас, который творился в рамках небольшой семьи, где явно не хватало женщины, которая смогла бы усмирить два жестоких сердца, запереть их в клетке собственной доброты и милосердия, дабы воспитать хоть каплю человечности. – И прошу, ничего не говорите Лавине, – сказала я напоследок, прежде чем запрыгнуть в автобус, двери которого вовремя закрылись перед моим носом.

Заняв свободное место, я достала телефон. Думала о том, чтобы написать отцу, будто освободилась раньше и решила вернуться домой самостоятельно. Это должно было его разозлить, вывести из себя, усилить контроль (который истощал его, наверно, сильнее, чем меня) в разы.

Поэтому я отправила ему сообщение о том, что к дому меня доставит мистер Гарднер. Закончил урок раньше, да ещё и подвез. У отца мог бы выстроится длинный ряд вопросов, но к тому времени, как он вернулся бы, я смогла бы придумать ответы. В итоге именно эта ложь имела шанс стать использованной.

Иногда правду убивают обстоятельства. Иногда страх. В моем случае, и то, и другое.

Отправив сообщение, я спрятала телефон, дабы «случайно» пропустить ответный звонок или смс, и стала следить за дорогой. Изо дня в день запоминала каждый поворот, откладывала в памяти названия улиц, обращала внимание на детали, вроде цвета черепицы того или иного дома или формы окна. И вот, добравшись домой, наконец, без дурацкого присмотра, чувствовала, будто сдала важнейшей в жизни экзамен. Страх ошибиться остановкой смешался с тем, что Аманда сможет опередить меня.

И всё же мне удалось выйти на нужной остановке. Я до последнего не доверяла самой себе, но когда свернула на свою улицу и заметила, среди ряда похожих дом собственный, то рванула к нему, что было сил.

Оказавшись возле дверей, я обнаружила их запертыми. Это ни о чем мне не говорило, ведь Лавина или отец, в зависимости от того, кто был последним, запирали Аманду в доме, ссылаясь на её слабоумие. У меня не было своего ключа, но, к счастью, я знала, где находился запасной.

Переступив порог, я ощутила тревогу, которая холодными длинные пальцами залезла прямо под кожу. Я не стала снимать обувь или верхнюю одежду, потому что это казалось столь незначительным пустяком, когда я с решительным страхом направлялась в сторону родительской спальни, через открытые двери которой заметила блики включенного телевизора. Вскоре до меня начали доноситься и звуки. Чёрт! Как она смогла так быстро добраться?

– Есть кто дома? – крикнула я во весь голос, продолжая всё осторожнее подходить к своей цели. Ответом было молчание, только чёртов телевизор продолжал сам с собой разговаривать.

Я толкнула аккуратно дверь, раскрыв её шире. Заглянула внутрь и выдохнула с облегчением, когда никого там не обнаружила. Кровать была расправлена, одежда небрежно валялась на полу.

Без лишнего промедления я начала рыскать по всем шкафчиках. В голове возникла навязчивая мысль о том, что я могла бы отыскать где-то здесь свой дневник или любую другую подсказку, так тщательно скрываемую.

И вот я уже начала злиться, когда полка за полкой не находила ничего стоящего малейшего внимания. Переворачивала всё, аккуратно перебирая пальцами блузы с карманами, брюки и даже нижнее белье. Пока где-то среди стопки чистого постельного белья не почувствовала под мягкими подушечками неровность.

Спустя несколько секунд, за которые я сумела преодолеть свой интерес, я стояла с тяжелым чёрным пистолетом в руках, вид на который избавил меня речи. В горле будто пересохло, а внутри всё сжалось от страха.

– Вайлет, пожалуйста, положи оружие на место. Не нужно повторять всё снова.

========== 7. ==========

Лавина будто окаменела. Выражение её лица выражало немой страх, что имел оттенок бледности. Девушка осторожно вытянула обе руки вперед, намереваясь забрать из моих рук оружие, будто я действительно должна была выстрелить в неё, прикончив на месте. Она шептала что-то невнятное себе под нос, пока бормотание не превратилось в тихое всхлипывание, которое заставило меня положить оружие на место, где я его и нашла.

Когда я сделала шаг навстречу сестре, та отшатнулась от меня, словно я была заражена неизлечимой болезнью и вот-вот должна была передать смертельный вирус и ей. Она разразилась ещё большими всхлипами, которые становились громче с каждой последующей секундой. Я стояла на месте и не знала, что стоило делать, ведь я ни черта не понимала, что вообще происходило. Закрыв лицо обеими ладонями, на ватных ногах Лавина вышла из комнаты, направившись наверх. Я всё ещё не знала, что делать. И только, когда услышала, как захлопнулись двери её комнаты, схватила пистолет и спрятала в большой карман куртки, в которой стало невыносимо жарко.

Я вернулась в свою комнату и, не удосужившись переодеться, села на кровать, погрузившись в фрустрацию, в которой пыталась отыскать призрачные пазлы недалекого прошлого. Одна ладонь продолжала держать оружие, чувство дежавю иголкой укололо подсознание, пробудив его от долгого сна. Позабытое воспоминание вихрем кружилось в голове, мысли в которой начали вариться в кипятке мозгового штурма, что выискивал логические связи, которые только мешали здраво мыслить.

Это должно быть связано с Амандой или Вебстером. Может, я хотела убить кого-то из них? Это объяснило бы странное поведение женщины, но совсем непонятно, почему мужчина так со мной добр. Хоть он и притворяется, но делает это совершенно искусно. Отец явно боится меня и, наверное, всё же это служит ещё одним аргументом не в мою пользу. Но почему я хотела это сделать? Где я взяла оружие? Почему они от него не избавились?

Всё это чертовски пугало меня. Я была совершенно растеряна и не понимала, что стоило делать или думать. Размышления остановились на одной навязчивой мысли, что не давала покоя, когда я снова и снова разбирала по молекулам реальность, где всё было против меня. Только эта мысль оставалась лишь догадкой, и я лелеяла надежду на то, что Лавина опровергнет мои худшие опасения, после чего я продолжу свою борьбу с несправедливым миром. Окажись всё это правдой, как я разобьюсь о скалы собственной глупости, утону в море правды о том, что войну начала я. Фатум обычно против виновников, его любимцы защитники.

Самой разумной мыслью, что могла прийти в голову следующей, стала вернуть оружие на место. Хоть оно приятно согревало ладонь и пороховой запах смерти немного кружил голову, но мне нужно было положить его на место, чтобы не вызывать лишних подозрений, которые сейчас были бы совсем не кстати. У меня была доля приобретенных знаний, которые приоткрывали часть правды. Она мне не нравилась, и я не собиралась мириться с ней до тех пор, пока не получила бы от Лавины или кого-либо другого объяснений, которые определили бы мою дальнейшую судьбу.

Когда я вышла из своей комнаты и первым делом постучалась в комнату сестры, я совсем не намеревалась начинать свой допрос, ведь, скорее всего, увиденное воскресило в её памяти больше живых моментов, нежели в моей. Я только и хотела, что скромно извиниться, дабы искупить неизвестную вину беспамятством, за которым планировала спрятаться, как за надежным щитом. Нужно было расположить Лавину к себе. Теперь, когда она была сломлена из-за сложных взаимоотношений с Джейком, это можно было провернуть в разы скорее, ведь девушка оставалась уязвимой, что было только на руку.

Без разрешения войти я всё же пересекла невидимую границу личного пространства сестры. Та даже не обернула головы. Скорее всего, даже не заметила, как я вошла, ведь сидела на широком подоконнике, прижавшись лбом к запотевшему окну, и слушала музыку с закрытыми глазами. Когда она их открыла, её будто снова переполнил ужас. В этот раз она успокоилась в разы быстрее. Руки всё ещё с силой сжимались в кулаки, хоть и на лбу появились складки в знак негодования.

– Какого чёрта ты здесь делаешь? Разве я разрешала тебе входить? – Лавина решила пустить мне в глаза пыль своей напускной строгости, театральность которой хоть и была почти доведена до совершенства, но мелкие детали в поведение выдавали внутривенный страх. – Ты меня не слышала?!

– Я понимаю, что ты зла на меня за что-то, но… Я всего лишь нашла этот пистолет среди вещей Аманды, которой, как ты и сама могла обнаружить сейчас даже нет дома, – я хотела натолкнуть Лавину на верный путь сомнений в собственной матери, но та сумела свернуть.

– Почему ты вообще рылась в её вещах?

– Я искала рубашку, которую отец попросил отутюжить к завтрашней встрече. Тот фамильный особняк на краю города выставили на продажу и… – моя ложь была абсолютно нелепой, но я смотрела в миндальные глаза Лавины, произнося все эти лживые слова, но она снова сумела придраться не к тому.

– Разве завтра он не работает весь день в офисе? – с неким подозрением спросила у меня девушка.

– Не знаю. Он просто попросил меня.

– Мне стоит позвонить ему?

– Твоё право, – я стегнула плечами, мол делай, как вздумается, в сердцах надеясь на то, что она не сделает этого. – Аманда куда-то ушла. Её нет в комнате, – намеки мои стали совсем уж прозрачными, но в этот раз выражение лица Лавины изменилось. Она наконец-то услышала меня.

– Она могла всего лишь отойти в туалет или решить принять ванную. Она ни с кем из нас не разговаривает и ведет вполне тихую жизнь, но живет дальше, пользуясь редкими моментами твоего отсутствия в доме, – резко ответила девушка, прошмыгнув мимо меня и покинув комнату.

– Ты куда? – я посеменила за ней. Лавине не нужно было отвечать, когда она влетела в комнату родителей и спустя минуту на моих же глазах прильнула к Аманде, которая неподвижно лежала на кровати в пижаме, которую я ранее нашла скомканной на полу. Женщина смотрела прямо, в экран телевизора, не обращая внимания ни на меня, ни на дочь.

И всего лишь на секунду я успела уловить злобную ухмылку на её лице. Уголки её рта совсем ненадолго приподнялись вверх, словно она не смогла сдержать эту маленькую победу без краткого момента ликования. Это был столь кратковременный момент, что я не успела даже понять показалось ли мне это или же случилось на самом деле.

Последующие несколько дней Лавина молчаливо избегала моего общества, скрывая за немым упрямством побаивание. Аманда более не выдавала себя неосторожными вылазками, хоть и, честно говоря, моя жизнь, вернувшись в прежнее русло, больше не давала шанса поймать женщину на лжи. Отец, как по расписанию, продолжал забирать меня из школы в назначенное время, исправно выполняя свои обязанности, отвозить к доктору Треверс и на общение с Делайт выделял не более полутора часа, которых нам не хватало. Ему явно не понравилось то, что мне самой пришлось добираться домой в тот злосчастный день, поэтому даже с наступлением дня всех святых он не осмелился отпустить меня от себя хоть на шаг. Купив вместе конфеты, мы остались с ним вдвоем в доме (не в счет призрак Аманды), чего я бы не могла пожелать даже злейшему врагу. Наверное, сама смерть казалась лучшей перспективой, нежели праздничный вечер, проведенный наедине с мужчиной.

Взятый напрокат костюм Гермионы Грейнджер пришелся мне к лицу ещё больше, когда я заколола волосы, совсем как девушка. И хоть они были намного светлее, к чему я всё ещё не могла привыкнуть, но по длине и структуре выглядели настолько совершенно, что я могла бы участвовать в конкурсе косплееров. Сделав в зеркале селфи, я скинула его Делайт, спрятав телефон в карман мантии.

Тем временем отец в костюме охотника за призраками уже успел высыпать конфеты в большую миску и сесть за традиционный просмотр «Сонной лощины», которую обычно он смотрел с Амандой, когда мы с Лавиной отправлялись на школьные танцы. Почему-то это я помнила. Лучше бы в моей памяти остались более важные воспоминания.

– «Скажите, почему, когда что-нибудь происходит, вы трое всегда оказываетесь рядом?» – нарочито важным голосом спросил мужчина, заприметив меня на горизонте. Я набрала горсть шоколадных конфет и упала рядом с ним на диван.

– «Поверьте профессор, я задаю себе тот же вопрос уже шесть лет», – парировала я, скромно улыбнувшись этой нелепости.

– Вообще-то эта цитата принадлежит Рону, – Вебстер состроил гримасу абсолютной серьезности, когда я впала в ступор. Это была ужасная шутка. Хуже чем все тук-тук-шутки вместе взятые.

– Мне стоило промолчать? – я посмотрела на него с недоумением. Слишком неловко. Мне бы привыкнуть ко всему этому, но с каждым днем чрезмерная участь отца в моей жизни становилась всё более невыносимой. Иногда мне хотелось просто ударить его по голове чем-то тяжелым, чтобы наверняка заткнуть, а самой наконец-то освободиться. Я даже осмелилась подумать о том, что смогла бы сделать с трупом, куда и как попыталась бы его спрятать. И в этот раз грешные мысли растворились с громким звонком в двери, который спас меня от неловкости.

– Моя любимая часть празднества, – мужчина счастливо подпрыгнул с места и поспешил открыть двери. – Сладости или смерть, – он весело бормотал себе под нос, хватая миску с конфетами. Я же откинулась на диване, достав телефон, чтобы пожаловаться Делайт на безнадежность положения. Только первым мне в глаза бросилось новое сообщение от Джейка, который невзирая на тотальный игнор продолжал присылать сообщения. Его упрямство – моя преграда.

«Забавно» – только и написал парень, отправив следом за словами собственное фото, где был в образе Гарри Поттера. Если бы не неумело нарисована молния на лбу, его костюм можно было бы спутать с формой любого другого ученика обычной британской школы. Благо тому, что у нас не было школьной формы.

Сначала это сообщение немного выбило меня из колеи. Я не могла понять, что бы это значило и, откуда он узнал о моем костюме. Тайна быстро разрешилась. Вместо Делайт я отправила фото именно Джейкобу.

Я проклинала себя за опрометчивость. Открыла клавиатуру, намереваясь в сердцах написать ему нечто язвительно едкое, но меня останавливало лишь то, что этим я прервала бы паутину молчания, за которой спряталась, наивно рассчитывая на то, что там парень не мог меня найти.

– Вайлет, милая, – я спрятала телефон обратно в карман, как только услышала голос отца. – Это…

– Мы родители Рут, – я только и успела подняться с места, как передо мной появились две бледные фигуры людей, которых я видела всего-то раз в жизни, когда убиралась из плимутской тюрьмы.

Я невольно задержала дыхание, увидев этих людей. Имя Рут воспалило угольки души, заставив меня вздрогнуть. Я внимательно смотрела на них и пыталась понять приехали ли они уличить меня в чем-то или просто искать утешения в человеке, который последним видел их дочь.

У женщины был маниакальный взгляд. Похоже, в смерти Рут она готова была винить кого-угодно, только не её саму. Взгляд её посеревших от тоски глаз искал спасительную соломинку, которой у меня не было. Глядя на неё, я понимала, что если хотела оставаться на плаву, нужно было топить её потерянную в самообмане душу. У меня нашелся бы теплый огонёк доброго слова, который бальзамом бы исцелил её раны, но едва завидев в худых плечах надвинутых наперед тяжесть бремени, я побоялась, чтобы то не упало на меня. Жалость осталась не более, нежели чувством, которое отдалось эхом стыда, перед которым моя смелая душа поддалась на совсем короткое время.

Мужчина, стоявший рядом, производил впечатление более сдержанного человека. Боль от утраты отобразилась и на его лице, но горе не забрало его души, ведь под управлением здравого мышления этот человек принял горестное событие, как неизбежность. По нему было видно, что и здесь он не был рад быть. Мысли о дочери он научился прятать в дальний ящик, забивая голову пустяками повседневности, в которую погрузился. Скорее всего, он научился воображать, будто Рут всё ещё находилась где-то вдалеке от него в закрытой школе для девочек, где «ей точно должно стать лучше», а не под промерзлой землей. И вечные упреки жены, будто ему всё совершенно безразлично, перерастающие в ссоры, совсем извели его. Он здесь, чтобы всё прекратить.

Я выдохнула с облегчением.

– Простите, что ворвались к вам в праздничную ночь, – замешкалась женщина, когда я встретила её с ласковой улыбкой и попросила отца приготовить гостям чаю. Не впервые ли в жизни он не только не стал возражать, но не произнес и слова в собственной растерянности. Вебстер исчез на кухне, приготовившись подслушивать наш разговор.

– Вы совсем не помешали нам, – я забрала у обоих верхнюю одежду, что они только спустя несколько безмолвных минут с себя сняли. – Угощайтесь, пожалуйста, – я подвинула им миску с конфетами, разноцветные обертки которых скрашивали мрачную атмосферу, что создал призрак Рут, который, наверное, ощутили все.

Они присели на диван. Справившись с их верхней одеждой, я села напротив в кресле, скромно скрестив руки на коленях. Разговор никак не шел. Мы сидели в полутемноте, на экране застыл молодой Джонни Депп, а воздух разрезал лишь звук закипающего чайника.

– Простите, – тыльной стороной ладони женщина вытерла непрошенную слезу, которой я даже и не заметила.

– Принести салфеток? – я чуть-чуть приподнялась с места.

– Не стоит, – ответил мужчина. Его ладонь покрыла ладонь жены, он легонько её сжал. – Простите за наш непрошенный визит, но… Мы планировали побеседовать с вами на похоронах, но вы не пришли…

– Я ей не разрешил, – я только и успела открыть рот, как в гостиную вернулся отец с подносом с тремя кружками чая и сахарницей. – Я не хотел прерывать вашего разговора, но хотел лишь просить не винить мою дочь в этом, – Вебстер быстро извинился, как только словил на себе две пары глаз, выражающее полнейшее недоумение. Ему было бы лучше уйти. Наверное, он и сам это понял, а потому ещё раз бегло извинился, снова скрывшись на кухне.

– Я не совсем то имел в виду, – едва не шепотом произнес мужчина, скорее всего, догадываясь о том, что Вебстер продолжал подслушивать нас.

– Рут так много говорила о тебе. Говорила, будто ты была её единственной подругой, – нить разговора перехватила женщина. Её глаза всё ещё блестели от бусинок слёз, хоть она и пыталась улыбнуться. – Писала, что обретение друга уже первый шаг к исправлению. Скажи, ей действительно становилось лучше?

– Сперва ей было сложно. Она не шла на контакт, была немного агрессивной и совсем не податлива к помощи, которую я ей предлагала. Она казалась мне совсем несносной, ведь тогда я ещё не знала о той проблеме, с которой ей пришлось бороться. Всё решил один разговор. Мы стали подругами, когда Рут открылась передо мной и призналась в своей зависимости. Её борьба была сложной, но думаю, что ей всё же становилось лучше. Хотя теперь ни в чем нельзя быть уверенным наверняка, – я утерла невидимую слезу для драматичности момента, наблюдая за тем, как они проглотили наживку.

Рут ведь даже не пыталась бороться со своей зависимостью. И когда я совершенно случайно узнала о том, что она продолжала втайне принимать наркотики, за своё молчание я спросила цену в виде маленького пакетика с несколькими граммами порошка, который скрашивал скудные выходные, проведенные в городе.

– Мы так благодарны тебе за это. Если бы не эта проблема, мы не были бы вынуждены отправлять её в это место, – женщина с упреком посмотрела на мужа, лицо которого, тем не менее, было полно лишь раздражения.

– Она говорила об этом, – я устало покачала головой. – В последнее время она много говорила о вас, – скромно опустив глаза вниз, я делала вид, словно не хотела ранить их и всё же делала это совсем ненароком, хоть и на деле едва сдерживала себя от бесцеремонного зевания.

– Что именно она говорила? – воскликнула женщина. Взгляд её был полон надежды. Она ещё не знала, что следующие мои слова убьют в ней последние капли света.

– Кроме меня у Рут больше не было друзей, а со старыми она никак не могла связаться. Её ведь даже на выходных никуда не отпускали. С учебой у неё всё никак не ладилось, а любимой музыкой она не могла заниматься. Иногда она срывалась, и ведь с кем такого не бывало, и в минуты отчаяния винила во всем…

– Нас, – на выдохе произнесла женщина, когда мой голос будто оборвался. Я снова принялась вытирать большими пальцами уголки сухих глаз, даже задрала голову наверх, словно хотела, чтобы предательские слезы не бежали живым ручьем вниз.

– Простите. Я не хотела этого говорить. Правда, – я бегло начала просить прощения, сложив руки в молитвенном жесте. – Перед тем, как я пошла в душ в тот самый последний раз, я слышала, как Рут снова начала злиться, обвиняя во всем вас. Но я думала это пройдет, ведь минуты отчаяния обычно не так долги. Я повторяла ей всё время, что они не длятся вечно. Это я и произнесла, когда уходила… – мой голос совсем охрип. Я принялась шмыгать носом, хотя тот был совершенно сух, не переставала притрагиваться к глазам, пальцами волнительно теребила край рубашки, исподлобья наблюдая за реакцией этих доверчивых людей.

– Мы благодарны тебе за это, – спокойно ответил мужчина, когда женщина уже слезами своими грязнила рубашку мужа. Тот приобнял её за плечи, хотя ему это и не нравилось.