Текст книги "Kids are not okay (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Я всё ещё чувствовала себя уныло. Головная боль пришла совсем не вовремя. Наверное, всё же стоило принять те две таблетки. День от этого не стал бы лучше, но мне было бы несколько легче.

– Что ты думаешь о новом учителе с французского? – спросила Ингрид, когда я поставила машину на сигнализацию и, будучи взята под руку подруги, начала свой путь к школе. Мы проходили мимо наших знакомых, чьи имена я ненарочно путала, хоть и отвечала каждому дружелюбной улыбкой и приветственным кивком головой.

Вопрос Ингрид по-своему наивный вызвал на моем лице искреннюю улыбку. С ней всегда было гораздо уютнее, нежели с другими девушками, хоть я этого никогда никому не говорила. Ингрид была уютным человеком. Иногда мне хотелось доверить ей все свои секреты, но умение контролировать себя и свой язык всегда сдерживало от того, о чем я наверняка бы пожалела.

– Что случилось с мисс Санденс? – спросила я, кивнув ещё одному очередному знакомому, который открыл перед нами двери.

– Нора ведь только что об этом рассказала, – в её тоне было немного удивления, с которым она вмиг расправилась. – Она уехала из города, после того, как её бросил жених.

– Откуда Нора узнала об этом? – я изо всех сил пыталась привлечь себя к этому разговору, чтобы отвлечься от заглушающих всё вокруг мыслей о Вайлет, которая по-прежнему ошивалась рядом. Краем глаза заметила её болтающую с Блэйном Лоуренсом, парнем из младших классов. Я и не заметила, как они сблизились. Он шептал ей что-то на ухо, а она прикрывала ладонью улыбку, опустив глаза в пол.

Напротив них стоял Джейкоб, который разговаривал с Джорджем. Он опирался о стенку, поглядывал из-под надвинувшейся на глаза копны волос на девушку, прожигал в ней дыры. Его челюсти были плотно сжаты, руки повисли на лямках рюкзака.

– Кто-то на вечеринке рассказал ей это. Ты вообще слушала, что она говорила? – Ингрид продолжала идти, словно и не заметила, как я остановилась на месте. – Эй, где ты? – девушка обернулась назад. Не заняло много времени, чтобы понять, что остановило меня. Блондинка метнула беглый взгляд в сторону парней и, кажется, покраснела, когда встретилась взглядом с Джорджем. – Я предупрежу учителя о твоем опоздании, – быстро бросила она, после чего быстрым шагом поспешила уйти, скрыться в толпе, потеряться из виду.

– Привет, ребята, – нарочито громко произнесла я, чем привлекла внимание Джейка. Его взгляд не сулил ничего доброго, похоже, он не был так уж сильно рад меня видеть.

Джордж кивнул мне. Выглядел он неуверенно и, похоже, почувствовал себя лишним, хоть разговора мы ещё даже не начали. Парень хлопнул Джейка по плечу, после чего тоже поспешил уйти, оставив нас наедине. Вид у него был виноватым, будто я вынудила его это сделать, но на деле все в школе знали, что Джордж боялся отношений и бегал от них, как от огня, даже если касались они не его. Об этом знала Ингрид, а потому держала свои безответные чувства при себе, и на это плевала Нора, которая в отношениях не нуждалась.

Я встала перед парнем, загородив ему вид на Вайлет, которая не замечала ни его, ни меня, или, по крайней мере, умело притворялась. Джейк продолжал глядеть на неё, даже не пытаясь сделать вид, словно не делал это. Меня же он будто не видел, хотя расстояние между нами было ничтожное.

– Ты вчера ушел, – произнесла я. После того, как парень никак не прореагировал на мои слова, я схватила пальцами его подбородок и заставила опустить голову вниз и посмотреть мне в глаза. Ещё никогда они не были такими безразлично холодными. – Что это у тебя? – обе мои руки невольно потянулись к лицу парня, на котором отпечатались свежие раны новой драки. Вчера я их ещё не видела. У него была рассечена бровь, а правый глаз немного подбит. Ещё не все его раны зажили с прошлых драк, но ему было всё равно, иначе он был бы благоразумнее и совсем обходился без того, чтобы избить кого бы то ни было и самому оставаться избитым.

– Перестань, – его большие сильные руки обхватили мои запястья и одним резким движением оторвали от своего лица. Парень огляделся вокруг, и я сделала тоже самое. Поток учеников поредел, все медленно разбредались по классам. Затем его взгляд остановился, он снова смотрел прямо, сжимая тем временем мои запястья всё сильнее. Его губы исказились в ухмылке, а я резко дернула руки вверх, освободив себя от цепкой хватки. Зарядив парню громкую пощечину, я обернулась, но Вайлет уже не было на прежнем месте. Там стояли две первокурсницы, что нервно переминались с ноги на ногу. Стоило мне бросить в них испепеляющий взгляд, как обе отвернулись и быстрым шагом пошли в сторону лестницы.

– Ты вообще с катушек слетела? – Джейк схватил меня за подбородок и больно сжал, сдавливая пальцами челюсть так, будто надеялся сломать её. – Что ты себе позволяешь? – его глаза оказались на уровне моих. Он наконец-то смотрел на меня, но привлекла я его внимание совсем не так, как мне того хотелось.

– Почему ты ушел? – сквозь зубы процедила я, ведь иначе не получалось. Он отпустил меня, от чего я немного пошатнулась. Часть лица будто занемела, но, кажется, Джейк не беспокоился об этом. Он снова прислонился спиной к стене, испустив тяжелый вздох. Я чувствовала себя унизительно и лишь молилась о том, чтобы никто больше этого не успел заметить.

– Спешил на ещё одну важную встречу, – парень ухмыльнулся, показав на свои раны. Теперь ему всё это казалось смешным.

Прозвенел звонок, но мы оставались на месте. Ни один из нас не сдвинулся с места.

– Или, может, дело в Вайлет? – я наклонила голову, выискивая ответ в его реакции на одно только имя девушки, что вызвало нервный смех. В следующую минуту он просто раскрыл свои руки для того, чтобы схватить меня в свои объятия и прижать к себе.

– Не думал, что ты одна из тех девушек, что ревнуют парней ко всем подряд, – его смех немного утих. В то самое время я прислушалась к ударам его сердца, что вырывалось из груди. Джейк думал, что обвел меня вокруг пальца. И хоть его ответ немного сбил меня с толку, но я поняла, что знак согласия был спрятан между строк. – Ладно, я веду себя не лучшим образом, но это не должно мешать нам оставаться «нами», – он оторвал мою голову от своей груди. В его руках я чувствовала себя тряпичной куклой. Его теплые сухие руки обхватили моё лицо. Глаза по-прежнему были холодными, хоть и был в них лживый лоск тех слов, что он произносил. Губы парня коснулись моего носа, а затем и губ. – Ты ведь всё ещё веришь в «нас»?

Джейкоб не дал времени на ответ, когда вовлек меня в более глубокий поцелуй. Его руки опустились на талию. Ноги у меня вовсе подкосились, когда я потеряла счет во времени и его лжи. Мне просто было хорошо, когда наши носы соприкасались, губы чувствовали тепло друг друга, а языки играли между собой, превращая обычный поцелуй в борьбу, в которой обычно проигрывала я.

– Мы могли бы сделать это, – тихо произнесла я, когда парень первым оторвался от меня. Мои глаза по-прежнему были полузакрыты, я пыталась перевести дыхание. Если бы руки Джейка не обвивали меня, я бы точно свалилась на землю.

– Ты решила это только что или…?

– Ещё вчера, – я всё же открыла глаза. Вот оно – долгожданное тепло, что наполняло сладостью кровь, подживляло желание стать ближе, любимее, роднее. – Я хотела сказать тебе об этом ещё вчера, но ты ушел.

Он улыбнулся. Пригладил рукою мои волосы, заправив выбившиеся пряди за ухо. Его губы снова коснулись моих, только в этот раз мягче, чувственнее, нежнее.

– Поговорим об этом после уроков, – его руки поставили меня на ноги. Краткий поцелуй в лоб и на этом всё. Все чары развеялись. Провожая взглядом парня, я будто снова опустела, ощутив внутри себя холод его карих глаз, быстрое биение сердца при упоминании одного имени, которое начиналось на «В».

Я неспешно шла на свой первый урок, первые пятнадцать минут которого безуспешно пропустила. Страха быть пойманной в пустом коридоре не было, но по всему телу разлился страх перед произнесенными вслух словами, выпаленными в глубоком отчаяние. Я не была готова. Я не хотела этого. Я всего лишь бросила ему это, как последнюю соломинку, за которую он смог бы ухватиться, чтобы удержать меня. В действительности нужна была она лишь мне и держалась я за неё несмело.

Прежде чем войти в класс, я думала о том, чтобы не идти на урок этот вовсе. Хотела спрятаться ото всех, чтобы выплакать накопившуюся внутри злость на Вайлет, отца, Джейка, в конце концов, себя. Плакать я хотела, но не могла, потому что глаза мои оставались сухими, когда душа, кажется, истекала кровью.

В кабинет я вошла, опустив голову вниз. Заняв своё место, достала из сумки тетрадь и ручку, которые своим шумом привлекали ко мне лишнее внимание. Я только и могла, что ругнуться себе под нос. Не зря я в этот день облачилась в чёрное.

– Простите, мисс, но разве я говорил, что можно заходить? – этот голос явно обращался ко мне. Вопрос звучал по-французски, но я поняла каждое слово, а от того злости во мне прибавилось ещё больше. Набрав в легкие побольше воздуха, я приказала себе держать себя в руках, насколько это было возможно, хоть и ответ мой всё равно звучал резко и грубо:

– Вас должны были предупредить о моем опоздании, – я нарочно говорила по-английски. И стоило мне поднять голову, как язык присох к нёбу. Все слова застряли в глотке большим комом. Все мысли сбились в кучу, а затем вовсе растворились в немом отрицании реальности. Передо мной стоял Трой.

Я заметила, как он проглотил тот же ком. В глазах растерянность. Он разинул рот, чтобы дать ответ нахальной ученице, но всё это казалось ему большой ошибкой. Как и мне.

Он отвернулся. Вернулся к учительскому столу. Я даже не могла моргать всё время, пока наблюдала за ним. Это было невероятно. Это было невозможно. Это было…

В голову пришла мысль о том, что всё это могло мне присниться. Наверняка так и было. Только кожа горела в тех местах, где он касался меня. Внутренности переворачивались от тех чувств, которые я испытывала. Сердце болезненно сжалось от воспоминания о моем жалком уезде, несопровождаемом прощанием и шуточным обещанием найти друг друга.

Всё это было реально. Реальным было и то, что Трой сидел за учительским столом и был тем самым новым учителем французского, о котором часом ранее я даже не думала.

========== 4. ==========

Вайлет

Урок французского был таким же скучным, как и остальные. В Плимуте в учебный процесс не было включено изучение иностранных языков. Вместо этого мы много молились, или, по крайней мере, делали вид. Одна из монахинь выучила нас нескольким молитвам на латыни, хоть я и считала, что англиканская церковь этого не предусматривала. Похоже, она была бывшей католичкой, которую не приняли в своей религии из-за ряда законов, которые отец всегда называл «варварскими». Я никогда не была с ними ознакомлена, как и с англиканскими, к которым мне неволей довелось привлечь своё внимание.

Для развития я начала учить норвежский. Купила словарь, несколько книг без перевода, смотрела на досуге сериалы. Это отвлекало. В школе было неимоверно скучно, поэтому, кроме как следить за Рут, что порой было совершенно пустым занятием, я училась. Однажды в голову даже пришла мысль о том, чтобы сбежать в Норвегию сразу после выпускного, а ещё лучше за несколько дней до него, до того самого момента, когда отец вернулся бы за мной. Я даже осмелилась озвучить эту мысль перед парнем, с которым встречалась время от времени на выходных. Он засмеялся, сказал, что это было бы замечательно, после чего я остыла к этому желанию. Вместо этого ощутила острую необходимость возвращения домой, но не ради семейного очага, а ради правды, которая потерялась в тумане памяти.

Французский я выбрала с той же целью – отвлечься. Изучение языков давалось мне легко, но после года с излишком перерыва, я словно всё забыла, а потому сильно отставала. Молодой учитель говорил исключительно по-французски, а потому восприятие моё было притуплено непониманием сказанного. Незнакомые слова пролетали мимо моего понимания.

Краем глаза я пыталась наблюдать за Лавиной. Та молчала, хотя обычно её было не заткнуть даже на уроках. Можно было подумать, что она переросла комплекс отличницы, если бы на тех нескольких предметах, что у нас совпадали, девушка не вела себя более свободно, без умолку разговаривая с учителем по теме урока, пока большинство молчаливо прятало глаза в учебниках с напрасной надеждой остаться незамеченным.

Свои наблюдения я решила оставить при себе, так как оставлять их в письменном виде, что я любила делать и в Плимуте, казалось опасным. Лавина была умнее меня. Последняя запись в её дневнике была оставлена пять лет назад. Я перерыла всю комнату девушки уже не один раз – когда она была на пробежке, на вечеринке или когда та вовсе спала мертвецким сном. Я обшарила каждый уголок – проводила руками по стенам и полу, но у неё даже не было тайника. Три исписанных тетради лежало в нижнем ящике комода под зимними свитерами. Того, что мне надо было я не обнаружила.

Когда прозвенел звонок, я ощутила облегчение. Обеденный перерыв был необходим мне. Он был самым лучшим временем, где я была свободна и от уроков, и от отца, что по-прежнему не отступал от меня ни на шаг. Общество Блэйна было мне по душе. Всегда приятно иметь друга, особенно в условиях выживания, в которые я была заточена. Делайт всё ещё оставалась моей подругой, но в школе её не было, а потому моё одиночество скрашивал этот парень, что у него получалось почти хорошо.

Беспорядочно забросив все принадлежности в рюкзак, я приготовилась набрать скорость, дабы поспешить занять один из столиков на улице, где хоть и было туманно, но, к моему же удивлению, не холодно. Помешал мне в этом мистер Гарднер, который осторожно попросил задержаться на несколько минут. Лавина остановилась, будто окликнули её, но я четко расслышала своё имя. Затем девушка с неким подозрением посмотрела на меня. В глазах её, кажется, я распознала страх, что сочла ещё более интересным, чем это молчание.

– Ты провалила тест, – начал мужчина, после того, как последний ученик покинул класс. Двери всё ещё были открыты, но в общем гуле нас никто не мог расслышать. – Правильные ответы можно сосчитать на пальцах, – он достал из стола все работы, нашел мою и передал в руки.

Я взглянула на лист бумаги без всякого интереса. Только вместо безразличия пришлось состроить гримасу печали по совсем недавно скончавшейся подруге, чтобы вызвать хоть немного жалости.

– Я постараюсь всё исправить. Дело в том, что я больше года не изучала французский, к тому же обстоятельства…

– Я всё понимаю, – он сочувствующе улыбнулся. – Поэтому предлагаю тебе свою помощь. Мы могли бы дополнительно заниматься несколько раз в неделю.

Такого рода заявление несколько меня озадачило, от чего я только и могла, что неловко улыбнуться, проведя ладонью по волосам. Мысленно сосчитала до десяти. Всё думала, когда мистер Гарднер скажет, что это шутка или хотя бы, что я могу отказаться. Он ведь должен был дать мне выбор, который стал бы очевидным – к чёрту дополнительные занятия.

– Да, конечно, – только и могла ответить, когда мужчина лишь выжидающе смотрел на меня. – Могу ли я согласовать это со своими родителями? – в этот раз я выдавила из себя миловидную, но скромную улыбку. Он ответил мне тем же.

– Конечно, – он встал с места. Указал мне в сторону двери, куда я неуверенно направилась. Мы оба вышли из кабинета. Мистер Гарднер подался в сторону учительской, а я, встряхнув головой, отправилась на улицу, где меня должен был дожидаться Блэйн.

– Можешь не спешить, – парень перехватил меня по дороге. Я почти что врезалась в него, когда, опустив голову вниз, быстрым шагом направлялась в сторону чёрного выхода, за которым находился школьный двор. – Там уже всё занято. Где ты была? – спросила Блэйн. Развернувшись посреди коридора, мы начали идти в сторону столовой.

– Мистер Гарднер, этот новый учитель французского, предложил мне посетить дополнительные занятия, – фыркнула я, подумав об абсурдности самого предложения, эти занятия были последним, в чем я нуждалась.

– Ты могла бы этим воспользоваться.

– Шутишь что ли? Для чего? – я чуть не прыснула от смеха, что совсем не совпадало с принятым мною трагическим образом, покрытым маской скорби по невозвратимой утрате. Уверена, что ни Лавина, ни отец не следили за мной всё время, но явные перемены в моем внешнем облике были бы быстро открыты их вниманию, стоило лишь на минуту забыть об осторожности.

– Для того, чтобы ослабить над собой родительский режим, соврав отцу о продолжительности занятий, например.

– Я была о тебе лучшего мнения, – я легонько толкнула Блэйна в плечо, стараясь подавить улыбку, что так и вырывалась наружу. Теперь эта идея казалась не такой уж и плохой, хоть и нуждалась в более тщательной обработке, которой я надеялась заняться немного позже.

– Был бы я лучше, не связывался бы с тобой, – хмыкнул парень. У меня руки чесались ударить его, но игривость была излишней и в моем отношении к нему, которое было не более, нежели дружеским, и в моем положении, которое по-прежнему стоило актерских способностей.

В столовой людей было меньше, нежели обычно, но нам не было разницы, кроме того, что столик наш не был занят. Присев, я в который раз отметила про себя, как сильно мне не хватало Делайт. Она была моим единственным настоящим другом в школе, каковым сейчас являлся Блэйн. Это были наши золотые дни, которые я больше не в силах была вернуть.

Наверное, было глупостью не довериться Делайт, когда представлялась такая возможность. Я действовала в одиночку, что было так на меня похоже. Я не стала заводить друзей в Плимуте, но всегда имела под боком того, кого можно было использовать, с кем поговорить, кому понравиться, чтобы ненавязчиво попросить о помощи, когда не могла справиться с чем-либо в одиночестве. Там я никому не доверяла, но решила, что здесь мне нужны были союзники для того, чтобы начатая мною неизвестность была увенчана завершительным успехом.

Мой план ещё имел много пробелов, а некоторые его пункты были спрятаны за серой пеленой осеннего тумана, что окутал и мою память. Хотя бы я знала, в каком направлении стоило идти. Мне нужно было возобновить поиски матери, с которой (я ещё лелеяла надежду) всё было в порядке.

Я даже не думала о ней, пока находясь в Плимуте, направляла всю свою злость на отца, Лавину и Аманду, с которой, мне хватило памяти помнить, я никогда не ладила. Я думала о том, как протекала их жизнь без меня, а в остальное время – о причинах, что заставили их отдать меня в эту Средневековую крепость.

Едва ли в мою голову пробились мысли о матери, как я впервые обратилась к снедающим предположениям о том, что заставило её оставить меня. Подобным вопросом, уверена, задавался не любой ли ребенок, оказавшийся при подобных жизненных позициях. Остальные же либо брезговали чрезмерной родительской заботой, либо страдали от её недостатка. Редко случалось, что ребенок оставался доволен своими отношениями хотя бы с одним из родителей. По крайней мере, когда он был подростком. Намного проще ребенку любить маму или папу, а то и обеих вместе, когда тот смотрит на мир через призму их мировоззрения, как и тогда, когда в зрелом возрасте сформировано собственное, которое больше некому подавлять. С подростками всегда сложнее всего, ведь они, будучи детьми, ступают на путь взрослой жизни. С открытой нараспашку душой идут на стрелы предательства, непонимания и безразличия, одновременно познавая все радости и горести взрослой любви. Живут с полным незнанием того, как это делать правильно.

И даже с пониманием того, что всё могло быть иначе, я рассматривала худшую из версий произошедшего. Каждый вечер перед сном мучила себя мыслями о том, что мне должно было повезти с тем, что я оказалась в семье, а не в приюте. Отец хоть и чрезмерно опекал, но всё же заботился о моем благополучии, Лавина всё время язвила, но меня это не занимало, Аманда не желала меня видеть, но хотя бы не докучала. И только воспоминания о Плимуте, куда меня заперли, словно непослушного ребенка, наводили на догадки о том, что все они волновались лишь о своей безопасности, вред которой я, скорее всего, представляла. Они боялись меня. В большей мере отец. И я почти была уверена, что в планах этой семьи было вышвырнуть меня, только если бы не страх перед моей непредсказуемостью, что казалось мне глупо смешным.

Я доставала из рюкзака обед, аккуратно завернутый отцом в бумажный пакет, как оттуда выпала бумажная роза.

– Похоже, у тебя появился тайный воздыхатель, – я услышала неуверенный смех Блэйна рядом. Он был каким-то слишком вялым и фальшивым, на чем я могла бы заострить своё внимание, если бы не была сосредоточена на другом.

Спустя несколько секунд на мой телефон пришло сообщение от неизвестного номера:

«Розы всё ещё твои любимые цветы?»

Я подняла голову. За столиком Лавины не было ни её, ни её друзей. За ним лишь одиноко сидел парень, развернутый к нам спиной. На столе рядом с ним я заметила телефон. Он искоса поглядывал на него, нервно постукивая пальцами по столу. Его поведение не вызывало у меня сомнений.

– И что ты собираешься с этим делать? – спросил у меня Блэйн, который хоть и успел прочитать полученное мной сообщение, но не проследил за ходом моих мыслей.

– Ничего, – я сжала цветок в ладони, превратив его в не более, чем помятый кусок бумаги. Телефон спрятала в карман. Пока что я не собиралась ничего делать. У Джейка было воздействие на Лавину, а у меня – на него, что было весьма полезно. Хоть его и не было в моем плане, но даже его навязчивое присутствие в моей жизни должно было стать хоть чем-то полезным.

***

До Хэллоуина оставались считанные дни. Хоть и праздник этот не был из ряда моих любимых, я была счастлива, когда Делайт предложила пойти с ней в прокат костюмов, дабы подобрать себе что-нибудь к вечеринке, на которую мне вряд ли было бы позволено идти. Глупо было надеяться хотя бы на глоток свободы, особенно после того, как отец даже не разрешил мне встретиться с Делайт не без того, чтобы он подвез меня к назначенному месту и ждал всё это время рядом в Старбаксе.

Прежде, чем праздничный шоппинг официально начался, я должна была перетерпеть два часа душеизлияний в кабинете доктора Треверс. В тот день женщина выглядела ещё более усталой, нежели прежде. Рыжие волосы были стянуты в неаккуратный узел, что был близок к тому, чтобы распуститься, а лицо без капли грима было мертвецки бледным. Наблюдая за ней, не сложно было предположить, что именно я была её спасательным якорем, благодаря которому женщина ещё держалась на плаву. Были догадки и о том, что я была её единственным клиентом.

Вырывая из контекста её телефонных разговоров фразы, я узнала, что доктор Треверс была так разбита из-за осложнений в разводе с мужем, который хотел отнять у неё больше, нежели у неё было. На столе у женщины лежал счет об отсрочке арендной платы за помещение, а рядом выписка от адвоката. Тем не менее, она со всем усердием пыталась выслушать меня, а кроме того даже помочь.

– Могу ли я о кое-чем спросить? – краем глаза я заметила, что нам оставалось лишь пятнадцать минут, а потому решила использовать их для кое-чего более значимого, нежели эти пустые разговоры.

– Конечно, милая, – она немного откинулась на диване, когда бросила беглый взгляд на часы и для себя отметила, что на этом можно было заканчивать. Ей совсем не доставляло неудобств моё присутствие, чтобы она смогла расслабиться, закрыв глаза и начав потирать виски. Меня это тоже не особо напрягало.

– Вы рассказываете моему отцу обо всем, что я рассказываю вам? – я решила начать с осторожности, которая никогда не могла помешать.

Вспомнив о приличиях, доктор Треверс распахнула усталые глаза и уставилась на меня, пытаясь отыскать подвох. Кроме как обычной заинтересованности она не выражала скрытности, поэтому вскоре с неким облегчением выдохнула. На долгие размышления её не хватило, ведь думать ей было о чем. Голова женщины была забита рядом проблем и ставить меня с ними в один ряд было бы крайне глупой идеей, которая кроме как головной боли не вызвала бы ничего более.

– Я сообщаю ему лишь о прогрессе, который наблюдаю. В остальном, у меня нет на это права, – она выдавила милую улыбку. – Ты хочешь мне рассказать кое-что важное? – Треверс бросила неосторожный взгляд на часы. У нас оставалось десять минут.

– Всего лишь хотела спросить. Возможно ли с помощью гипноза стереть память? – и вот с замиранием сердца я произнесла это вслух. Похоже, доктора этот вопрос совсем не смутил. Женщина мило улыбнулась, откинувшись на диване.

– Возможно загнать некоторые упоминания в самые глубинки мозга. Человек вроде бы теряет память, но на самом деле её можно вернуть с помощью ассоциаций. Возникает чувство подобное дежавю, развивая которое можно полностью вернуть все воспоминания. Зачем тебе это? – не забыла спросить, хоть вопрос этот был задан лишь из вежливости, а не ради интереса.

– Стало интересно. Я кое-что читала об этом и лишь хотела убедиться в том, что это правда, – я мило улыбнулась женщине, после чего поднялась с места. Представление закончилось, и последней из роли вышла я. – Меня, наверное, уже ждет отец, – я указала в сторону двери. Часы оставляли нам ещё пять минут, в которых мы не нуждались. Треверс выключила таймер и поднялась с места следом за мной.

– Да, конечно. До встречи в субботу.

Впервые за две недели я вышла из кабинета в неком смятении. Отец спал, выронив всё тот же журнал из рук. Я подняла его и бросила на запыленный журнальный столик. Вместо того, чтобы будить мужчину села на соседний стул, прислонилась головой к стене, закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями.

Вот оно! Это то, что он сделал со мной. Последнее лето я провела с отцом в загородном пансионе чёрт знает где. Он сказал, что я нуждалась в помощи специалиста, поэтому дабы угодить ему я посещала психотерапевта с твердым убеждением о том, что это всё равно ничего не изменило бы. Я отчетливо помнила свои чувства, которые в ту же секунду нахлынули на меня волной. Это были злость, отчаяние и упрямость.

Чёрт, до этого лета я могла всё помнить. Тогда я ещё могла знать обо всех причинах, теперь же – чистый лист.

Мысль о гипнозе пришла внезапно. Я пыталась напрячь память, чтобы вспомнить принимала ли какие-нибудь лекарства во время нахождения в школе, но кроме легких наркотиков в выходные более ничем не злоупотребляла. Насильно меня также не заставляли что-либо пить. Подмешивать в еду психотропные вещества мне навряд ли бы стали. Я видела насквозь каждого (хоть этой способности не была лишена), и никто из монахинь или учениц не мог этого сделать. Даже Рут. Я не находила причин этому, как бы ни старалась.

Мысль о гипнозе пришла, когда Делайт спросила, как я провела лето. У неё по-прежнему оставалось неизлечимое количество «почему», хоть я и во всех деталях рассказала ей всё и о школе, и о доме, где я не появлялась с тех пор, как уехала. Она начала этот разговор, вспомнив о том, как до неё дошел слух, будто Лавина провела лето в штатах, ненавязчиво спросила, была ли я с ней. В моих воспоминаниях остался не лазурный пляжный берег, солнце, утопающее в океанах, теплый соленый воздух, а холод шотландской деревушки, теснота комнаты, находящейся на втором этаже безымянного паба и бескрайность зеленых холмов.

Я вспомнила долгие одинокие прогулки вдоль равнины, изучение заброшенного среди деревьев полуразваленного дома, сытные ужины в пабе и долгие разговоры с отцом. Я вспомнила врача, которого мне пришлось посещать. Воспоминания о его визитах были смутными, но я вытаскивала их из своей памяти одно за другим, обретая ясность видения.

Я долго не могла уснуть той ночью. Рассказав обо всем Делайт, я будто заново пережила все те моменты. Моё сознание словно очистилось, а я сама сделала глоток свежего воздуха, который освободил легкие от пыли. Это было странно, но так по-настоящему. Шестеренки в голове заработали на всю мощь, и я иссушила мозг мыслями, которые привели к подобному умозаключению – встречи с тем доктором были ничем другим, как стиранием памяти.

– Чёрт, – ругнулась я себе под нос, ощутив, как глаза защипало от подступающих к ним слезам.

– Всё в порядке, милая? – отец рядом со мной уже потирал заспанные глаза. Взмахом ладони я вытерла капельки в уголках глаз, надев на лицо маску беспристрастия. Тоска отличается тишиной, ведь когда буря уже всё сокрушила остается лишь немое наблюдение за последствием, которое можно превратить во что-то новое, едва наберутся силы, но вернуть что-либо нельзя.

– Делайт написала мне сообщение. Ждет уже полчаса, – я скромно улыбнулась, пытаясь скрасить неловкость положения, в котором мы оказались. Мужчина нахмурился, будто подозревая меня в чем-то, но спустя пару секунд, за которые я успела подняться с места и начать застегивать на себе куртку, поднялся следом, а затем неожиданно обнял.

– Ты ведь понимаешь, что я делаю всё это ради тебя? – одна его ладонь легла на затылок. Даже сквозь слой его алчности и двуличности я ощутила искренность того тепла, которое можно было счесть за отцовское, только если бы он действительно был моим отцом.

– Конечно.

Делайт держала на руках Эллу и нетерпеливо смотрела на наручные часы, когда мы приехали. Опоздала я не более, чем на три минуты, но подруга тут же приняла самое дружелюбное выражение лица, когда приветствовала моего отца. Пока я освобождалась из пут ремня безопасности и обходила машину, он уже успел осведомиться о здоровье Эллы, о которой не спросил у меня ни слова с тех пор, как я наладила связь с её матерью.

В конце концов, он взъерошил девочке волосы, которые и без того были в большом беспорядке под надвинутой почти на глаза шапкой и сказал, что будет ждать меня в Старбаксе, сумев почти обрадовать своим уходом.

– Не беспокойся. Руперт тоже там, – Делайт многозначительно подмигнула, хоть я и не могла понять тайного смысла произнесенного. – Я дала ему задание разговорить твоего отца любой ценой.

– Он будет настоящим героем для меня, если сможет это сделать.

– Будь осторожна со словами. Я ведь могу начать ревновать, – Делайт игриво толкнула меня в бок, заставив улыбнуться. В этот раз искренне.

В магазине оказалось вполне уютно. Невзирая на то, что на улице уже темнело, здесь же напротив свет резал глаза. Изобилие нарядов могло бы вызвать у меня изумление только если бы половина из них не была исстирана людьми, что до этого надевали их. Новые костюмы, вроде как из последних диснеевских мультфильмов или самых кошмарно запоминающихся выходов знаменитостей. Прокат костюмов пользовался спросом обычно именно в день Хэллоуина и напоминал скорее ярмарку вещей из секонд-хенда с намеком на некую тематичность.