Текст книги "Kids are not okay (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Нет, – ответила ему, а затем бегло попрощалась с девушкой, успев лишь мысленно извиниться за то, что её рассказ о покупке рождественского дерева так и остался не услышанным. – Это была всего лишь моя подруга. Вебстер молчит.

– Это на него не похоже, – Йен сел на край расправленой кровати и принял вид человека, что находился в гостях, а не наоборот. Его глаза не останавливались на мне, осматривая комнату, будто он видел её впервые. Руки мужчины теребили край рубашки, и я чувствовала себя странно из-за того, что заставляла его нервничать. – Я хотел тебе предложить немного пройтись, – его губы искривились в неуверенной улыбке. В его глазах я всё ещё оставалась Либби, и он не мог с этим справится.

– Хорошая идея. Я только скажу Блэйну, – я встала с места, Йен встал следом за мной.

– Я бы хотел, чтобы мы сделали это вдвоем, если ты не возражаешь.

– Да, конечно, – в нетерпении ответила я, без лишних слов догадавшись, для чего была предназначена эта прогулка.

Блэйну эта идея понравилась не так сильно, как мне. Ему предстояло провести день в компании Руби и Генри, вдали от меня. Я понимала, что этот день был не из лучших, чтобы оставлять парня одного, но я слишком долго шла к этому, а потому не хотела терять возможности поскорее всё узнать. Я знала, что Блэйн справиться и без меня. В конце концов, я ведь оставляла его не одного, хоть и вид у него был такой, будто я бросала его в одиночестве посреди ночи под проливным дождем. Момент был слишком волнующий, а потому я не хотела растрачиваться на жалость.

– Я вернусь, как можно скорее, – бегло произнесла я, поцеловав парня в лоб.

– Будто это зависит от тебя, – недовольно пробурчал он, и слова его были недалекими от правды. Я ничего не ответила на это. Молча надела шапку и перчатки, оставив парня терпеливо дожидаться меня.

Я была преисполнена самых лучших чувств. Первый снег подал ложную надежду на то, что стоило ждать чего-то столь приятного и чарующего, хоть и в глубине сознания бродила мысль о том, что новости Йена будут не самыми благоприятными. Я чувствовала себя ребенком в предрождественскую ночь, такую далекою от реального мира, где не было места мечтам. За всё в этом мире нужно платить, и полна уверенности в том, что свою цену я отплатила, я ждала отдачи, которой заслуживала. В борьбе с миром я если и не была близка к победе, то хотя бы спасалась жалким выживанием. Прячась всё время за маской другого человека, я сама не осознавала, как спасалась самообманом.

Наслаждаться прогулкой под снегом мне не посчастливилось, потому что Йен велел садиться в машину. Мужчина был сосредоточен, хоть и его голос не обладал стальными нотками, оставаясь напротив мягким и учтивым. Он не был взбудоражен предстоящим разговором, подобно мне. Для него всё повторялось, когда я проживала каждый момент заново.

Дорогой мы вели вежливый разговор о том, как мне спалось, что я думала о доме Йена, о Руби и Генри. Я не стала донимать мужчину нетерпеливыми вопросами, дожидаясь своего часа. Наш путь занял не больше пятнадцати минут. Автомобиль затормозил на обочине людной улицы, по обеим сторонам которой располагались различные магазины и лавки. Йен попросил подождать его внутри, не сообщая о том, что собирался делать. Ему и не стоило объясняться, хоть мне и было жутко интересно.

Вернулся мужчина очень скоро. Он бросил на заднее сидение большой букет из красных роз, что пришелся мне по душе. Я подозревала, кому он предназначался, как и то, куда мы направлялись. Тем не менее, духом я не упала, будучи напротив ещё больше взволнованной предстоящей встречей.

– Чувствую дежавю. Так странно проделывать с тобой весь этот путь заново, – произнес Йен, когда мы тронулись дальше.

– Прости за беспокойство.

– Извинения тебе не к лицу, – он странно улыбнулся, будто говорил это не мне, а призраку прошлому, что пришел в его жизнь вместе со мной. – Твоя мать никогда не извинялась.

– Даже когда была неправа?

– К всеобщему изумлению, она оказывалась права почти всегда, – его речь стала живой, избавленной от напускной вежливости. Наш разговор сменил направление. Течение вело нас вниз, вода была холодной, а спуски опасными, но мне нравилось плыть навстречу неизвестности, какой бы опасной она не оказалась в этот раз.

Мы остановились у ворот кладбища. В белизне снега прятались надписи на холодных камнях, среди белых хлопьев прятались незатейливые духи. Невзирая на то, что их было много, мне всегда казалось, будто им должно быть одиноко наблюдать за миром живых, куда им больше никогда не вернутся. Есть ли что-то грустнее того, что нельзя вернуть? Для меня так точно ничто не имело такой большой ценности, как-то, что было утрачено.

Мне не приходилось бывать на кладбищах раньше, но теперь вместе с холодом под кожу просочилось злополучное дежавю, о котором вспоминал Йен. Я чувствовала, будто уже была здесь, хоть и место казалось абсолютно незнакомым. Покосившееся камни, а рядом с ними повисшие, словно воздушные шарики, в воздухе витали духи, что с грустью приветствовали меня. Атмосфера здесь была мрачна даже днем, хоть и было в ней что-то устрашающе чарующее.

Людей на кладбище не было. День был слишком очаровательным для этого. Первый снег годился для радости, а не сожалений, хотя не все находили в его мягкости утешение. Неохваченный первоснежной лихорадкой Блэйн обвинял непогоду в уходе отца, связывая их вместе в своих проклятиях. Винить парня в этом я не могла. В конце концов, это не останется с ним до конца жизни.

– Мы вместе работали. Я был стажером в компании мобильной связи. Единственное, что подвернулось после окончания университета. Моя работа заключалась в малом – отвечать на звонки клиентов, а Либби была заместителем главного директора. У неё было много обязанностей. У неё одной из первых появился мобильный телефон, что, кажется, никогда не умолкал, она всё время пропадала на деловых встречах и её первой отправляли в деловые поездки. Она была старше меня на шесть лет и не была похожа на девушку, которую интересовали отношения. В офисе ходило много слухов о том, что она была лесбиянкой, кое-кто говорил о неудачном браке, были и те, что утверждали, будто она была приверженицей свободных отношений. Позже она рассказала мне, что у неё просто не было времени, чтобы с кем-то встречаться.

Мы остановились у гранитного надгробия, на котором было выгравировано имя Либби Прайс. Оно находилось как раз под ветхим деревом, что устало опустило свои ветки над ним, скрывая в своей тени. Йен положил на землю цветы, когда я пыталась представить, какой была женщина, что была моей матерью.

– На тебя у неё нашлось время? – ребром ладони я утерла одинокую слезинку, что грозилась сломить мой дух перед воображаемым образом женщины, которую я видела на фото и которая теперь покоилась под земляным одеялом.

– Мы были с Либби друзьями. Каждое воскресенье я с друзьями посещал паб, где мы пили эль, играли в дартс и говорили о разном, отдыхая после тяжелой рабочей недели. Была моя очередь идти за напитками, как за барной стойкой я увидел Либби. Сперва, я её и не узнал без делового костюма и приложенного к уху телефона, но это была она. Пила пиво и смотрела чемпионат по лакроссу, что шел по телевизору. Видок у неё был не из лучших. Слишком грустной она мне показалась, а потому я рискнул первым заговорить с ней.

Я сказал ей: «Похоже, день у вас не задался», а затем понял, как по-идиотски это звучало. Вот, что бы ты подумала о парне, что спросил бы у тебя подобное? – Йен толкнул меня локтем в бок, привлекая к разговору.

– На сто процентов, что он идиот, – я грустно усмехнулась.

– Позднее она призналась, что именно так и подумала. Но я понял это и раньше, стоило ей только посмотреть на меня. Либби не узнала меня, чего и стоило ожидать, потому что последний раз мы разговаривали, когда она принимала меня на работу. Сперва, она смотрела на меня с подозрением, ведь какие только парни не посещают пабы воскресными вечерами, но, в конце концов, узнала.

«Отличного времяпровождения» – сказала она мне, когда я должен был возвращаться к друзьям. Вид у неё при этом всё ещё был скучающим, наверное, немного завистливым. Ей явно было одиноко и к тому же стыдно за то, что кто-то из знакомых застал её в момент одиночества. Поэтому я бросил друзей. Перехватил её на выходе, предложил свою компанию. Она с небольшой охотой её приняла, за что поблагодарила меня лишь спустя десять лет.

– Похоже на начало великой истории любви, – заключила я.

– О, нет, мы никогда не были с Либби любовниками. Это было начало великой истории дружбы. До самого конца я был для неё всего лишь другом, как и она для меня…

– Прости, но как же… – услышанное немало удивило меня. Выдуманная мной история пошла в разнобой с тем, что рассказывал Йен. – Мы можем вернуться в машину? Здесь слишком холодно. Продолжим разговор там, – я развернулась, готовая уходить, как мой взгляд наткнулся на имя Вайлет Прайс. Сердце упало в пятки, разбившись точно, как хрустальная льдинка, выпущенная из дырявых рук.

Я почувствовала руки Йена на своих плечах. Он стоял позади меня, придерживая, чтобы я не упала вниз. Глаза стало жечь от слез, которых я уже не пыталась спрятать. Годы бесчувствия вылились в их переизбыток. Всё время я так тщательно их избегала, отрекаясь от малейшей жалости, а теперь не могла дышать, пораженная лавиной злости, отчаянья и пустоты. Худшее случилось. Я не могла вернуть семьи обратно. И даже снег не мог этого изменить.

– Ты не говорил, что она тоже мертва? Почему ты не сказал? – я обернулась, чтобы посмотреть Йену в глаза, которые он больше не мог от меня прятать. – И почему там моё имя? Это я Вайлет! – я стала кричать и бить кулаками о грудь мужчины, нарушая благословенный покой отпетых душ. Худшее опасение подтвердилось.

– Ты Кристина! И ты жива! У Вайлет не было родимого пятна на спине, и она заикалась, – он обхватил мои запястья своими большими руками в попытке успокоить. – Я не успел тебе рассказать. Ты не дослушала меня до конца.

– Тогда рассказывай скорее! – крикнула я, освободив свои руки. Мы медленно двинулись к машине, когда Йен продолжил. – Продолжай по порядку, пожалуйста, – утирая слезы, попросила я. Мужчина продолжил без былой непринужденности.

– С того дня мы много времени проводили вместе. В один момент мне даже показалось, будто я был влюблен в неё, но она быстро дала отпор моим чувствам, не дав тем даже малейшего шанса. Не знаю, как она поняла о моей особой привязанности, но однажды просто сказала: «Ты мой лучший друг, Йен. И я буду рада, если наши чувства не будут выходить за эти рамки».

В эту неподходящую минуту я вспомнила о Блэйне. Мне казалось, будто я понимала, что чувствовала Либби и почему держала Йена на расстояние, хоть и он, кажется, не понимал этого и до тех самых пор. Это роднило меня с ней, заставляло чувствовать себя её дочерью, а не Аманды и Вебстера.

– Поэтому, когда Либби сделала мне следующее предложение, я был немало удивлен. Она попросила у меня, чтобы я помог ей родить ребенка, – вот в чем собственно и было дело. Либби его попросила. На деле же Йен не был моим отцом, что так обнадеживающе меня удивило. Эта новость немного меня расстроила, заставив в то же время задуматься о том, насколько же одиноко Либби было.

– Почему она не усыновила ребенка? Почему не пошла в больницу для процедуры оплодотворения? Почему не дождалась мужчины, с которым могла бы это сделать? – я начала забрасывать Йена вопросами, перебив на полуслове.

– Тогда она сказала, что я был единственным, кому она могла доверять. «Сейчас или никогда» – такими были её слова. Я был ещё слишком молод, чтобы иметь детей и вообще был застигнуть врасплох подобным предложением. Либби обещала, что не будет вымогать у меня денег или требовать физического присутствия в жизни будущего ребенка, но я всё-равно чувствовал ответственность. Она просила у меня слишком многого, – усталым голосом продолжал рассказывать мужчина.

– И всё же ты согласился, – с неким упреком заключила я.

– Она умоляла меня об этом. Даже предлагала деньги. Либби будто с ума сошла. Эта идея захватила её полностью, поэтому я пристал на её предложение, не требуя ничего взамен. К счастью, всё получилось с первого раза. Когда Либби узнала о беременности, она была вне себя от радости. Когда она узнала о том, что у неё двойня, то была, кажется, на седьмом небе от счастья, – Йен грустно улыбнулся воспоминаниям. – Сперва, я думал, что это просто один из капризов, что она могла себе позволить, но она действительно в этом нуждалась. С неё спала тень грусти, что, наверное, тяготила. Она никогда не рассказывала о своем детстве, откуда была родом и как оказалась в городе, но было очевидно, что родных у неё не было. Ваше рождение её изменило. И Либби знала, что так и будет, невзирая на то, что всю свою работу она перенесла на дом, избавив себя всего того, чем жила раньше.

– Как она связана с Вебстером? Или ты сам решил отдать меня ему…

– Нет, всё совсем не так. Или правильнее будет сказать, не совсем так, – Йен набрал в легкие побольше воздуха, переводя дыхание. В салоне автомобиля было тепло, но внутренний жар усиливался ещё и взбудораженными эмоциями, что пылью застилали глаза, из-за чего те немного пощипывало. Я понимала, что Йен всего лишь рассказывал историю о той части жизни Либби, которую он знал и был её частью, и злиться на него было глупостью. Но нахлынувшие эмоции брали верх, и зимний мороз не мог их охладить.

– Вебстер познакомился с Либби, когда та уже была беременной. Я всё ему рассказал за одним из обедов после того, как мы сделали попытку примириться, но он, кажется, не понял всего замысла, а потому пригласил нас обоих на ужин. Я думал, она будет против этой встречи, потому что я и сам был не восторге встретится с Амандой снова, но она с радостью согласилась. С того вечера всё изменилось. Вебстер стал ошиваться рядом с Либби, ненавязчиво предлагая ей свою помощь, будто меня и вовсе не существовало. Аманда тогда тоже была беременна, но с ней я виделся реже, когда брата встречал всё чаще. Думаю, он был влюблен в неё даже сильнее, чем в Аманду, но Либби его не любила.

– С чего ты так уверен?

– С того, что она никого не любила. Имею в виду в романтическом плане. Она сама мне как-то призналась. Это случилось, когда ты с сестрой уже родилась. Мы все четверо ели мороженое и смотрели один из мультиков про принцесс, как Либби грустно отметила, что хотела бы любить кого-то так же страстно и сильно, но в отношениях с мужчинами, ей всегда чего-то недоставало. Говорила, будто её это не слишком обременяло, просто было стыдно перед теми, кто искренне любил её, а она не могла ничего дать взамен. Я тогда подумал, что она имела в виду меня, а потому заверил её в том, что мои чувства остались в прошлом, но, похоже, дело было не только во мне.

Я будто бы стала ещё ближе к призраку Либби, что касался моей души холодными мертвыми пальцами, нежно приобнимая за плечи. У него было моё лицо, мой голос, мои мысли. Либби была мной, когда Вайлет оставалась безликой тенью, молчаливо наблюдающим за мной со стороны.

– Я не оставил Либби, когда вы родились. Наша дружба на этом не закончилась, хоть у меня и были худшие опасения. Я подозревал, что она не разрешит мне даже видеться с детьми, но я стал частым гостем в вашем доме. И хоть мы условились, что я буду для вас тем же другом, что и для неё, это было лучше, чем ничего…

– Аманда о чем-то подозревала? – я перебила лирическое отступление мужчины, потому что он, кажется, отвлекся от главного. – О Вебстере и Либби?

– Он ничего не скрывал от неё. Иногда они оба приходили, притворяясь лучшими друзьями семьи. Я очень редко присутствовал при этих встречах, но они были до жути забавными. Аманда всё время держала Вебса под руку, будто тот мог убежать от неё, совсем как непослушный пес, разрешала себе поцеловать его при всех, постоянно прикасалась к нему, при этом не отрывая глаз от Либби. Её это искренне смешило. Она даже не скрывала своего отношения к происходящему, хоть и оставалась предельно вежливой. Аманда вела войну с самой собой, потому что Либби на поле боя не было, так как ей не было за что сражаться. И это всё больше бесило Аманду.

– Могу себе только представить это, – я улыбнулась, подумав о несчастье Аманды. Её власть над Вебстером была ослаблена, она больше не могла управлять ни его решениями, ни действиями, ни мыслями. Я представляла её яростное лицо, со стиснутыми зубами и морщинистым лбом. Её неудачи пробуждали во мне веселье, что солнечным зайчиком оставляло мнимые следы своего присутствия во тьме моих омраченных чувств.

– Меня даже не было в городе, когда всё произошло. Посреди ночи дом просто взорвался. В полиции сказали, что произошла утечка газа, что казалось невозможным, потому что Либби внимательно следила за домом и детьми и просто не могла допустить этого. В конце концов, окончательная версия была таковой, поэтому виноватых не нашлось.

Вебстер позвонил мне в половине третьего ночи и сказал, что приютил тебя у себя на время. Он был напуган, а потому большую часть того, что он рассказал, я не мог разобрать. Я просто сорвался посреди ночи и вернулся в Реддич, не подозревая о том, насколько плохо всё было.

Вайлет и Либби умерли на месте, тебя тогда в доме не было. Ты должна была ночевать у своей подруги. Вайлет могла быть с тобой, если бы не заболела. Ты рассказала мне, будто захотела вернуться домой к сестре, чувствуя сожаление за то, что ей пришлось остаться дома. Мать девочки проводила тебя, когда дом уже пылал. Вокруг столпились соседи, полиция уже была на месте, Вебстер тоже был там.

– Так, может, это его рук дело? – я резко спохватилась с места, повернувшись всем корпусом к Йену. Он молчаливо покачал головой, отвергая моё предположение. – Но почему?

– Он слишком любил её, чтобы сделать это. Это не он.

– Аманда?

– Вряд ли, – мужчина сжал губы в тонкую полоску. – Это была всего лишь случайность, как бы сильно тебе не хотелось в это верить. Мне сложно повторять тебе это уже дважды, но это лишь случайность, Кристина. Тебе просто нужно это принять.

– Тогда почему от меня это скрывали? Почему, как только я узнала об этом, меня запроторили в закрытую католическую школу?

– Я не знаю, что твориться в голове у Аманды. В любом случае, в этот раз тебе не стоит что-либо рассказывать им и поскорее убираться оттуда, – Йен повернулся ко мне, взяв за руку. Он смотрел мне в глаза, высматривая в них что-то знакомое, и это казалось проще простого.

– Почему ты оставил меня? – тихо спросила я, разрушив непродолжительную тишину молчания.

– Я был слишком молод. Я получил новую работу в Лондоне, через месяц должна была состояться свадьба с девушкой, которую я любил, и всё это было так некстати. Вебстер сам предложил мне удочерить тебя, заверив меня в том, что так будет лучше. У него была дочь твоего возраста, стабильная работа и жена. У него была жизнь, необходимая любому ребенку, которой я не мог предоставить тебе.

– Это была не та жизнь, в которой нуждалась я.

– Я и сам пожалел об этом решение, когда Вебстер запретил мне с тобой видеться. Из-за этого мы с ним вовсе разругались и перестали общаться. Да и вообще вся моя жизнь пошла под откос. Помолвка разорвалась за день до свадьбы, на работе я не мог справиться со своими обязанностями, в конце концов, у меня просто всё валилось с рук. После смерти Либби, казалось, вся моя жизнь пошла под откос. Всё было ужасно до того момента, как я встретил Руби.

Йен умолк, дав мне немного времени для раздумий. Рассказанное ослабило узел, завязанный аккуратным бантиком вокруг моей шеи, и я уже даже чувствовала себя немного легче. Снегу было всё-равно. Он продолжал идти, превращая мир в чистый лист бумаги, давал ему ещё один шанс очиститься, как и мне. Я узнала то, что хотела узнать, и мне стоило оставить это в прошлом. Там же мне стоило оставить и Вебстера, и Аманду, и Лавину. Я чувствовала, как должна была начать новую жизнь не в качестве умершей Вайлет, а живой Кристины.

Услышанное не воодушевляло бороться с собой, но я знала, что мне нужно было делать это. Всё моё тело было пропитано горьким ядом боли, что заставляла чувствовать не лучшие из большого спектра эмоции. Безразличной оказалось легко быть, но без этих воспоминаний. И даже этот удар не заставлял меня сдаваться, а продолжать защищаться от нападок мира, пытающегося выбить из моего хрупкого тела жизнь. Оставить всё, как есть, и бежать – ещё не означало сдаться, а поступить рассудительно и мудро. Моя единственная вера посвящалась карме, и лишь она могла поставить всё на свои места.

– Я хочу увидеть дом, где мы жили, если это возможно.

Йен молча кивнул с неким пониманием и завел машину.

Мы подъехали к милому домику в точности напоминающий дом Йена. Внешне он был один в один похож на остальные дома, находящиеся на улице, и отличала их лишь жуткая история, впитавшаяся в стены. На лужайке засыпало снегом табличку «Продается», на которой и без того стертые временем буквы едва выделялись на белом фоне.

Я вцепилась окоченелыми пальцами о забор, рассматривая дом, который когда-то был моим. Здесь жила моя семья, здесь до сегодняшнего дня могла жить и я. Безутешно я пыталась сопоставить события, развитые фантазией, построенной исключительно на словах Йена, и место, где всё это произошло. Я видела картины и лучше.

– Дом отреставрировали. Некоторое время здесь жили другие люди, но после того, как слухи о случившемся дошли и до них, они съехали. Уже больше пяти лет он пустует, – мужчина стоял позади меня. Молчание давило на него, когда я в нем нуждалась больше всего на свете. Я ничего не стала отвечать Йену. Я просто дальше пыталась отпустить то, что никогда мне и не принадлежало.

Закрыв глаза, я дышала морозным воздухом. Он колол кожу лица, покрывал тонкой коркой легкие, выбивая из них теплоту. И вдруг мне в голову ударило настоящее воспоминание. Не дежавю, подобное цветению деревьев на весне, что вдребезги разносит сильный ветер, а настоящее воспоминание о той самой ночи, когда я ещё была ребенком.

Я сделала один глубокий вдох, а затем затаила дыхание. Я помнила всё, и всё было в разы ужаснее того, что рассказал мне Йен.

– Пора возвращаться домой, – я резко обернулась, села на пассажирское сидение автомобиля и отвернулась к окну. Поезд ждал. Мне пора было домой.

========== 19. ==========

Лавина

Я проснулась раньше обычного со странным предчувствием того, что всё, что мне приснилось, случилось на самом деле. Зимнее небо ещё омрачалось остатками ночи, что растворялась в солнечных лучах, что медленно и лениво одолевали её. Я попыталась уснуть снова, но не получилось. Лениво поднявшись с кровати, пошла в душ.

Покончив со всеми утренними процедурами, переоделась для пробежки. Бесснежная погода способствовала этому, хоть и цифра в градуснике остановилась на отметке «минус». Я никогда не была большой любительницей холода. Меня привлекал снег, что в преддверии Рождества пробуждал внутри детскую наивную веру в чудо, покупаемую родителями за определенную сумму и красиво обрамленное подарочной бумагой. Моё чудо всегда было предсказуемо, но оттого не менее ожидаемо. Вот уже несколько лет подряд я оставляла в кошельке отца записку с четким указанием, чего мне хотелось и где это можно было купить. Он был хорош в том, чтобы следовать чьим-то указаниям, а потому ещё ни разу не подвел.

Привлекал меня и дождь. Особенно в летние знойные дни. Лежать в комнате с раскрытым настежь окном и в полутемноте слушать его незамысловатую мелодию – о большем не стоило и мечтать. Это расслабляло. Порой за написанием очередного доклада или эссе я включала аудиозапись и слушала дождь даже в самую безоблачную погоду. И даже в осеннем холодном дожде находила уютное успокоение, что облегчало душу от всех тягостей жизни.

Я остановилась напротив комнаты Вайлет, двери которой остались приоткрытыми. Любопытность взяла вверх, и я нарушила её границы, заглянув аккуратно внутрь. Первое, что я заметила, это аккуратно застеленную кровать. Ноутбук на столе стоял закрытым. Все книги выстроены в ровный ряд. Девушки здесь не было. Она уехала. Это мне не приснилось.

Осознание этого заставило меня улыбнуться. Я почувствовала облегчение, но в этот раз не из-за того, что Вайлет уехала, оставив нас, а потому что я помнила, каким было наше беглое прощание, в котором был тот долгожданный мир, который, мне казалось, не наступит уже никогда.

Во время пробежки я старалась не занимать голову лишними мыслями. Музыка помогала справиться с этим. Солнце медленно занимало своё место на горизонте. Туман прятал в своей серости дома, отчего всё вокруг казалось таким загадочным и призрачным. Среди одинаковых улиц и домов было легко потеряться. К счастью, я знала, как выбраться.

Вернувшись, обнаружила отца на кухне за завтраком. Выглядел он неважно. Сидел в своей старой клетчатой пижаме, поверх которой накинул халат, небрежно завязанный спереди. Очки, как обычно, съехали к кончику носа, когда пустой взгляд был обращен к окну. В одной руке он держал ложку, опущенную в полную тарелку с хлопьями, второй выстукивал ритм.

Папа не заметил, как я пришла, пока я не прочистила горло. Ложка выпала из его рук, очки упали на стол.

– Лавина! Чёрт побери, ты меня напугала! – он подскочил с места. Небрежно бросил тарелку в раковину и прошел мимо меня в гостиную.

– Прости, я не хотела! – крикнула вслед. – Ты уже отнес маме завтрак? – смягчив тон, спросила я. Отец тем временем разлегся на диване, включив телевизор. Что-то с ним было не так.

– Нет, – коротко ответил он, даже не глядя на меня.

– Почему?

– Потому что она ушла.

– Что?

Я не могла поверить сказанное, а потому в ту же секунду рванула к спальне родителей. Распахнув с силой двери, я действительно не обнаружила матери на прежнем месте. В шкафу не оказалось её вещей, а в ванной – туалетных принадлежностей. Её и след простыл, хотя ещё вчера утром я заходила к ней, чтобы немного поболтать. Почти двадцать четыре часа назад она была в том же нерушимом состоянии, а теперь в доме не осталось и малейшего напоминания о ней, словно её здесь никогда и не было.

– Где она? – я перегородила телевизор, заставив отца обратить на меня внимание. Ему пришлось сесть. Мужчина тяжело вздохнул, протерев покрасневшие глаза. Он продолжал избегать зрительного контакта со мной.

– Присядь, – папа показал на место рядом с собой. Закатив глаза, я послушалась его, предполагая, что дерзость и сопротивление излишне усугубят ситуацию. – Послушай, с твоей матерью всё в порядке. Всё это время с ней всё было в порядке.

Он достал из-под подушки большой конверт и передал мне. Я неуверенно посмотрела на отца, но тот лишь кивнул, чтобы я не медлила с его открытием, хоть и у меня было не самое лучшее предчувствие на счет того, что было внутри. Руки тряслись, когда я вытаскивала из него содержимое.

Это оказались фотографии. Сперва я не могла распознать женщины, запечатленной на них, но быстро поняла, что это была моя мать. Её было сложно узнать в этом голубом платье, с аккуратно уложенными волосами и прической, но всё же я распознала знакомые черты лица и комнаты. Это была она, хоть мне и отчаянно не хотелось в это верить. Больше всего меня потрясли снимки, на которых она занималась сексом с моим учителем математики, что было просто омерзительно.

– Этого не может быть, – произнесла я, быстро спрятав снимки обратно в конверт. Я бросила их на пол, будто они были токсичными, и у меня кожу на руках разъедало от них. – Это фотошоп, – неуверенно заключила я, убеждая в этом скорее саму себя, нежели отца. – Тебя подставили.

– Лавина, твоя мать подтвердила, что на снимках она. Даже не пыталась соврать. Даже не промолчала.

– И она просто взяла и ушла?! Расскажи мне, как всё произошло! – я снова позволила себе повысить тон, не выдерживая этого напряжения.

– Я обнаружил эти фото в почтовом ящике утром. Долго рассматривал, не веря собственным глазам. Когда мы с Амандой остались наедине, я решил спросить у неё напрямую, хоть и сильно сомневался, что она скажет мне хоть слово. Она молча рассмотрела фотографии, а затем призналась, что так всё и было. Сказала, что это длиться уже около года. Можешь себе представить, она наставляла мне рога уже около года? Невероятно, правда? – мужчина грустно усмехнулся, спрятав лицо в ладонях.

– Зачем она притворялась всё это время? Если с ней действительно всё было в порядке, зачем она делала это?

– На этот вопрос она не ответила.

Я не могла поверить в происходящее. Я словно жила во сне. В жутком кошмаре, что обрушился на голову совсем как снег, которого так не хватало. Голова кружилась, казалось, будто ещё чуть-чуть, и я упаду в обморок. Всё это казалось таким невероятным, будто происходило не на самом деле и не со мной вовсе. Но стоило мне обратить свой взгляд на отца, как приходилось убеждаться в том, что всё это было ужасной явью.

– Куда она ушла?

– Понятия не имею. Я выгнал её, потому что это выше моих сил. Я терпел всё это так долго, а теперь не могу. Ты можешь ненавидеть меня за это, но я больше так не могу. Она собрала свои вещи и ушла и, поверь, у меня нет желания больше видеть твою чёртову мать, – голос отца звучал устало. Я обняла его за плечи, положив голову на спину. Сердце тоскливо сжалось. Я не хотела верить в то, что это был конец. Глаза защипало от слез. Я больше не была в порядке.

Я всегда боялась этого. После того, как родители Норы развелись, я всегда опасалась того, что и мои пойдут тем же путем. Отношения между ними нельзя было назвать идеальными, но перед нами они показывали только лучшие стороны семейной жизни. Вежливые разговоры за обеденным столом, совместные поездки и походы, привычным был обмен подарков на Рождество. Моя семья удачно поддерживала статус среднестатистической. Этот дом выглядел крепким, но стоило лишь приглядеться, как наружу выходили все трещины. Когда родители оставались наедине, я могла подслушать их ссоры, что чаще всего провоцировала мать. Она изводила отца, но, тем не менее, я всегда была убеждена, что он любил её достаточно сильно, чтобы терпеть, невзирая ни на что.

Уговорила отца пойти спать. Он не хотел возвращаться в спальню, поэтому уснул на диване, как и ночью ранее. Я же поднялась наверх, чтобы переодеться. Большого аппетита не было, поэтому я лишь выпила чашку чая, обдумывая всё, что произошло. Перемены были слишком резкими и привыкнуть к ним было задачей не из легких.

Внезапно в голову пришли слова Делайт. Она сказала что-то вроде того, что моя семья разваливалась. Я не могла понять, о чем была речь, как вдруг всё стало на свои места. Она всё знала. Не исключено и того, что она всё и подстроила. А Вайлет работала с ней заодно. Вслед за этой мыслью пришло воспоминание о том, как сестра пыталась уличить мать во лжи. Всё это время Вайлет копала под Аманду, и теперь так вовремя исчезла.