Текст книги "Kids are not okay (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Ударили в голову мысли о том, как я стояла запутанная в сети недоговорок между подругами. Ингрид влюблена в Джорджа, а тот клеился к Норе, бисексуальность которой стояла у неё костью посреди горла. Эмма наговаривала на Нору, хотя в компании постоянно поддергивала Ингрид. Норе, казалось, не нравился никто из нашей четверки, и если бы не отрешенность, из которой мы её вытащили, она никто бы с нами не общалась. Мы поддерживали иллюзию дружбы, потому что каждая из нас не могла найти отголосков у тех, с кем мы действительно хотели быть.

И вот он третий раздробивший мои кости удар – от Джейка, перед которым я ещё некоторое время назад испытывала позорное чувство вины.

Мне хотелось бы, что жизнь была такой, какой выглядела со стороны, но под дых ударила реальность. Из глубины подсознания освободилось убитое мною десятки раз опасение того, что Джейкоб не переставал любить Вайлет, находя во мне её отображение.

В конце концов, наверное, это было не более, чем обида, которую я по нелепой ошибке приняла за сердечную боль, которая становилась всё терпимее, особенно при превращении в горячую ярость.

Оказавшись в доме, меня постигло ощущение того, будто я была здесь впервые. Воздух был пропитан ядом парфюма Вайлет, мамина выходная обувь стояла, как всегда ровно, папа опять забыл зонт. Время здесь будто замерло, и вдруг на самую малость времени мне всей своей душой захотелось, чтобы эта пустота оставалась вечной, полная спокойствия и благоговения. Хоть полно в ней было и печали, но в этот раз мои глаза прожгло от удивительного осознания того, что иллюзия о том, что в этой тишине была гармония, нравилась мне больше.

Я стояла в темной прихожей, прислонившись спиной к стене. В пальто было жарко, а ноги в обуви не помешало бы растереть, чтобы согреть, а ещё снять вечно сползающий на глаза берет. Но я стояла, слушая тишину, которую сама же и нарушала громкостью собственного дыхания, которое начало приходить в норму. И когда я снова научилась дышать, тогда решила жить дальше.

Сняв с ног неудобную обувь, я прошла в гостиную, снимая по пути остальные части одежды. Разбросала по полу пальто, шарф и берет. Наплевав на собственные педантичность и перфекционизм, сделала это без задних мыслей о том, что, вероятно, сама же и уберу всё это, аккуратно сложив в шкаф.

С гостиной послышался звук телевизора, доносящийся из спальни родителей, на пороге которой я оказалась уже спустя несколько секунд. Остановившись в дверях, я осматривала комнату, среди которой затерялась душа моей матери, которая будто бы впала в транс с того самого дня, как её дочь (хоть и приемная) пыталась её убить. Мне было тяжело даже представить, что ей пришлось пережить, но я невольно стала свидетелем этого преступления, что обратило все мое эстетство против Вайлет, поступку которой я так и не смогла найти вразумительного объяснения.

Она лежала неподвижно, и каждый день в этой комнате повторялся, словно всё здесь застряло во временной петле. Мама напоминала скорее неживой предмет, оболочку, призрак той женщины, которую я всегда знала и любила. Сердце сжималось от одного лишь взгляда на неё.

Серые стены комнаты давили на психику. И хоть их разбавляли чёрные хмурые слоны, нарисованные матерью, обстановка по-прежнему была угнетающей. Нервные клетки взрывались подобно петардам. Большой шкаф, встроенный в стены, книжная полка, хранящая на пожелтевших страницах пыль, большой телевизор с ярким экраном, который почти не выключался в течении суток, и большая кровать посреди комнаты, где под тяжелым одеялом была похоронена моя мама.

Я села на краю кровати. Аккуратно взяла её теплую ладонь в свои холодные. Она даже не обратила на меня внимания, словно и не ощутила моего присутствия. Стеклянный взгляд карих глаз был уставлен на плоский экран телевизора, где транслировали один из документальных фильмов, которые обычно никто не смотрел. Она жила где-то там, но не среди живых, настоящих людей.

Я смотрела на неё и едва распознавала черты лица той женщины, которой она была до пережитого шока. Впалые щеки стали результатом отказа от еды, которую отец ей ежедневно приносил, покраснелые глаза от безустанного просмотра телевизора, сальные волосы и старая одежда. Она перестала следить за собой, а мы делали то, что было в наших силах (чего было недостаточно).

– Я не в порядке, мам. Я не могу справиться с жизнью. Я не могу без тебя, – глаза прожгли предательские слезы, которые неистовым водопадом хлынули из глаз. Большими пальцами я гладила нежную кожу на её ладонях, пытаясь справиться с собой.

Я не боялась больше подобных слабостей. Упав матери на грудь, я содрогалась в громких рыданиях, которые оглушали звук телевизора, который продолжал работать. Царапины на руках, рубцы на искусанных губах превратились в воду, что стекала по лицу вниз, очищая вместе с ним и душу. Мне нужно было плакать, чтобы очиститься от груза, который стал особо тяжелым в последние дни, а сегодня я вовсе почувствовала, как тот сломал мой хребет.

Минута слабости не делает человека слабым, но, может быть, живым. Наверное, именно живой я чувствовала себя в момент, который, казалось, длился вечность, хоть тот занял не больше десяти минут жизни.

В одну из бесконечно долгих секунд я почувствовала, как пальцы матери трижды сжали мою ладонь. Другая рука легла мне на спину, поглаживая её нежно, убаюкивающее. Солнца луч пробился через тучи, улыбка выросла на моих губах. В тот краткий момент показалось, будто надежда ещё была. Мрак темного времени рассеивался осенним ветром перемен. Хоть тот и хлестал холодом, но в нем был свет и этого, казалось, было достаточно.

Я уснула в её постели. Скрутилась в маленький комочек, захватив мамину руку всецело в свою власть. Теплота слез ещё согревала щеки, но те медленно высыхали, оставляя соленый след на подушке и одеяле. Волосы сбились в беспорядок, который едва усмирился внутри.

Мне ничего не снилось. Я просто прыгнула в пропасть мрака, который поглотил меня. В нем было леденяще холодно, но вовсе не страшно. Наверное, даже спокойно, что плохого может случиться в вымышленной прострации, в которой потерялись мои чувства, страхи и я сама?

Когда я проснулась, то обнаружила маму спящую рядом. Она обнимала меня, хотя я всё ещё находилась над одеялом, а она – под ним. На улице ещё было светло, а потому очевидно, что спала я недолго.

Я аккуратно выбралась из-под её рук, поднялась с кровати и на носочках вышла из комнаты, поцеловав маму на прощание в лоб. Внутри разгорелось тепло от вида её умиротворённого выражения на лице, которое хоть и не изменилось за несколько часов, но, кажется, стало немного мягче.

Только весь мой покой улетучился, когда в гостиной я увидела Вайлет, развалившуюся на диване перед телевизором. На ней теперь была домашняя одежда, что означало лишь то, что этот вечер она намерена была провести только здесь.

– Вот где ты была всё это время! – девушка небрежно бросила на стол пачку чипсов, которые я сперва даже не заметила, после чего резво поднялась с места, будто в этом была необходимость. – Твои подруги полдня меня донимали, поэтому тебе стоило бы сказать им, что всё в порядке.

– Я не привыкла врать близким людям, – резко ответила я, вызвав на лице девушки усмешку. – Прости, я сказала что-то смешное?

– Забавно просто, как ты называешь их близкими людьми, ведь, скорее всего, через год вы уже не будете вместе, – её слова превратились в невнятное бормотание, когда она закрыла рот ладонью в попытке скрыть назойливую улыбку, но смысл я сумела распознать.

– А кого мне так называть? Может быть, тебя?

– По крайней мере, у тебя со мной больше общего, нежели с ними, – Вайлет многозначительно заиграла бровями, вызвав во мне ещё большую бурю эмоций. Всё спокойствие осталось в сонном забытье, запертом в небольшой родительской спальне.

– Да ты, должно быть, издеваешься надо мной.

Не выдержав словесной пытки, я рванула вперед с намерением закрыться в своей комнате и не покидать её до следующего утра. Но, как назло, зацепилась за ступеньку и упала, задев острым углом коленные чашечки. Перевернувшись, я удобно умостилась и принялась растирать колени, словно это могло избавить от физической боли. Тут же передо мной внезапно появилась Вайлет, которая уже сидела на корточках, уставившись на меня излишне неправдоподобным жалостливым взглядом.

– Ты в порядке? – спросила она, нагнувшись ближе, словно сквозь ткань колгот могла рассмотреть повреждения, которые были ничем иным, как стертой кожей на коленях.

– Перестань! – я ударила девушку по рукам, которые накрыли мои дрожащие. Она тут же отпрянула, подскочив вверх, словно ужаленная. Вайлет молча уставилась на меня, сжав губы в тонкую полоску. Глаза стыдливо опустила вниз, что всё ещё не вызывало ни малейшего доверия к искренности её эмоций.

Я смотрела на неё некоторое время, дожидаясь когда прерывчатое дыхание наконец-то придет в норму, как и сердце, что взволновано выбивалось из груди. Но продолжала глотать воздух ртом, когда поднялась с места, развернулась и успела сделать первый шаг вверх по лестнице, как Вайлет меня остановила:

– Тебе не стоит идти на вечеринку, потому что Джейкоба там не будет, – бросила она в спину, точно как нож, что застрял где-то между лопаток, куда руки не дотягивали, чтобы достать. Хотя достать его и остаться с кровоточащей раной не оставляло большего удовольствие, чем это. В любом случае, больнее это было бы или нет, появление шрама было неотвратимо.

– Он успел сказать тебе это, когда щекотал языком твою глотку? – едва не зарычала я в ответ, развернувшись в тот момент на месте.

Вайлет стояла внизу и всё так же фальшиво виновато смотрела на меня. Она не выдавала себя нисколько, играя эту роль до конца, но я всеми внутренностями ощущала её потеху надо мной и моими слабостями, которые были в такой вот яростной ревности, которая была не большим, нежели неким разочарованием или обидой.

– Вот в чем дело, – девушка запрокинула голову назад, выпустив тяжелый вздох. Совсем будто не догадывалась о том, что я всё видела. – С твоей стороны, так по-феминистически винить девушку в том, что её поцеловал парень. Возьми на заметку обсудить на следующем своей собрании, – сквозь эти слова просочилась настоящая Вайлет, что даже заставило меня ухмыльнуться тому, как легко я смогла вывести её на чистую воду. Притворяться больше пяти минут оказалось слишком сложной для неё задачей.

– Это был мой парень, и ты это знала! – я сделала шаг на ступеньку ниже, уменьшая между нами расстояние. Ещё немного, и я смогла бы схватить её за волосы и ударить лицом о стену. – Прости, но, похоже, что ты не досмотрела это представление до конца, – Вайлет сделала шаг навстречу, остановившись на той самой ступеньке, что отделяла меня от неё. Теперь наши глаза были на одном уровне. – Я чуть не откусила ему язык, как только тот оказался у меня во рту, а затем ударила коленом между ног, что не мешало сделать и тебе раньше.

– Что за странные игры ты ведешь? – я уставилась на девушку в полнейшем недоумении, которое вызвали её слова. За считанные секунды я вспомнила лицо Троя, которое выражало удивление, но сцена развернувшаяся перед его глазами, похоже, выглядела иначе, чем та, которую увидела я.

– Ты думаешь, что никто всё время не замечал этого? – Вайлет резко схватила меня за запястье, из-за чего я негромко вскрикнула. Она указала мне на синие отметки пальцев Джейкоба, а моё лицо в тот же миг покрылось красными пятнами стыда. – Я сказала ему не приближаться к тебе, – она выронила мою руку и отступила назад.

– Что? Зачем? – я последовала безо всяких раздумий за девушкой, которая уже успела упасть на диван, захватив в руки пачку чипсов. Чтобы обратить на себя внимание, мне пришлось закрыть собой экран телевизора. – Зачем ты это сделала?

– Потому что твой парень худший из всех выборов, которые ты лишь могла сделать, Лавина. Может, между нами есть некоторые недопонимания, но, в конце концов, мы сестры, а потому должны поддерживать друг друга, – вполне серьезно проговорила она, не сводя с меня зеленых хитрых глаз.

Я хотела найти подвох в её словах, но удивительным образом легко их приняла. Мне казалось, будто всё это происходило во сне, иначе могла ли Вайлет быть столь услужливой, особенно когда я сама относилась к ней не столь благоприятно.

Я не отыскала слов, чтобы ответить ей что-либо, а потому молча отошла от экрана. В глубокой задумчивости направилась туда, куда так сильно рвалась ранее – в свою комнату. Голова сильно кружилась из-за вихря мыслей, рассудок был помутнен.

– Так, ты не собираешься идти на вечеринку? – бросила вслед Вайлет.

Я ничего ей не ответила. В любом случае, я не собиралась больше туда идти.

========== 6. ==========

Вайлет

Казалось, будто солнце стояло достаточно высоко и светило вполне ярко для того, чтобы на улице было тепло. Но стоило выйти на улицу, как я заприметила следы инея, осевшие на потускневшую, совсем безжизненную траву. Мне нравилось, как тот хрустел под ногами, более того, я нарочно навострила уши, дабы слышать, как о мои стопы разбивается ледяная корочка, превращаясь во влагу.

В предхелоувинское воскресение попросила отца отвезти меня к Делайт. Когда подошла к нему с этой простой просьбой, он сидел за кухонным столом, разбираясь со счетами. Очки съехали к кончику носа, когда брови изогнулись в немом необоснованном возражении.

– Думал, мы проведем этот день вместе. Хотел предложить покататься немного на велосипедах, – я прочитала на его глуповатом выражении лица, что всю эту затею с велосипедами он придумал в ту же секунду. Прошло уже две недели с тех пор, как я вернулась, а Вебстер всё ещё не отпускал меня ни на шаг от себя. Манипулировать им оказалось сложнее, чем я ожидала. У Аманды это всё же выходило искуснее, раз он продолжал каждое утро приносить ей завтрак в постель, будто не замечая, как по возвращению утренние приготовления исчезали.

Я заслуживала глотка воздуха, очищенного от бдительного взора мужчины, что всё время дышал в затылок. Днем ранее после посещения сеанса доктора Треверс из-за раската грома мы вернулись домой вместо того, чтобы свернуть на улицу, где жила Делайт, о чем мы договорились ранее. Гремело до самого вечера, но вот ни дождя, ни молнии, ни даже сорвавшегося ветра так и не было, а потому это был лишь глупый предлог оставить меня дома. Мы смотрели «Волшебника из страны Оз». Казалось, будто отец забыл, сколько мне на самом деле было лет. Затем он предложил вместе приготовить ужин. Пытались сделать пастуший пирог, но тот немного пригорел. Лавине пришлось ужинать медовыми хлопьями с молоком. По крайней мере, теперь она сидела с нами за одним столом, хоть и молчаливо.

– Асфальт скользкий, не получиться, – кивнула головой в сторону большого окна, сквозь которое не было видно дороги, которая в действительно была сухой. – Мы договаривались с Делайт ещё вчера посидеть за просмотром «Гарри Поттера», которого Элла, между прочим, ни разу не смотрела.

Мужчина снял очки. Потер усталые глаза, с тяжестью вздохнул.

– Ты не доверяешь мне? – я знала, что это выбьет его из равновесия, загонит в неопределённость, заставит испытывать неловкость. С правдой такое часто бывает. Бьешь ею человека меж глаз, как он раскалывается в нелепых объяснениях, которые только тянут на один шаг назад, давая оппоненту фору.

– Нет, всего лишь, беспокоюсь. Наверное, мне стоит давать тебе больше свободного пространства? – он неуверенно улыбнулся. Наверное, хотел, чтобы и я подсела на эту уловку. Не дождется.

– К тому же доктор Треверс говорила об этом, – особенно после того, как я пожаловалась ей на то, будто чрезмерное присутствие отца лишний раз напоминает о том, будто моя жизнь не может стать прежней. Ею управлять было гораздо легче. Жаль только, что на отца её убеждения, кажется, совсем не воздействовали. – Так, ты отвезешь меня или…

– Да, конечно. Только закончу со счетами.

Счета заняли ещё около двух часов, что окончательно вывело меня из себя, но я напоминала о своей просьбе лишь немым упреком, не обмолвившись с мужчиной и словом. Вместо этого всё время ошивалась рядом. Сперва, села в гостиной, где включила громко телевизор, затем взяла книгу и перебралась на кухню, где уселась подле него и, когда поняла, что читать неинтересную книгу стало слишком невыносимо, решила перекусить. Вот так он и сдался передо мной.

Спустя ещё чуть больше часа я уже сидела на полу в гостиной в доме Блэйна, где мы расположились за просмотром серии фильмов о мальчике со шрамом. Самого Блэйна в доме не было. В скромной небольшой комнатке разместились я, Делайт, Элла и Стефани – мать парня. Я проводила время и в лучших компаниях, но в силу сложившихся обстоятельств, это было лучшее из того, что я могла выбрать.

В доме было несколько прохладно, и я хотела предложить зажечь камин, скромно затаившейся в темном уголке комнаты, но, похоже, что его никто не зажигал ещё со времен королевы Виктории. На стене, покрашенной в угрюмый шоколадный цвет, висело несколько картин с изображением деревенских пейзажей, которые едва вписывались в общую атмосферу. Старый диван поскрипывал, стоило кому-то хоть немного шевельнуться, поэтому сидеть на полу, подложив под задницу подушку, которую Стефани мне с радостью предложила, казалось, даже лучшей идеей. На небольшом экране телевизора, к которому был подключен древнейший DVD-проигрыватель, Гарри Поттер сражался с Тем-Чье-Имя-Нельзя-Было-Называть-Вслух.

Блэйн с Рупертом в это время ремонтировали машину последнего, оставив нас в небольшом женском кругу. Мисс Лоуренс, она же и попросила меня называть её просто Стефани, оказалась вполне миловидной женщиной, хоть и глаза её утратили былой блеск, а кожа, кажется, посерела от холода, который она для глаз чужих прятала за гостеприимностью. Свои слабости она, скорее всего, прятала и от сына, но навряд ли Блэйн был таким уж дураком, чтобы понять, что его мать совсем не смирилась со своим положением, а потому упрекал себя за это больше, нежели следовало.

В любом случае, меня эта женщина приняла радушно. Что больше всего мне в ней нравилось так это то, что та не задавала лишних вопросов. Я бы могла ответить на некоторые из них, даже честно, но это бы всё усложнило. Во лжи главное – уметь плавать, а всё остальное как-то разрешиться.

– Думаю, самое время выпить чаю, – предложила я, когда после первой части начались титры. Начало второй я могла пропустить, потому что видела её более сотни раз. – Делайт, не поможешь мне? – я посмотрела в сторону девушки, что удобно устроилась в кресле, накрыв плечи старым пледом, который не смог спастись от разрушительного захвата молью. Разрушен, но не уничтожен, а потому вполне пригодный для того, чтобы согреться в холодные осенние деньки.

– Мы скоро вернемся, – Делайт пальцем поддела маленький носик Эллы, что сидела подле Стефани. Девочка весело хохотнула, а затем умолкла, направив пару голубых глаз на экран телевизора.

Мы оказались на крошечной кухне, каждый неухоженный уголок которой был освещен ярким дневным светом. Блэйн старался наводить здесь лад, но был в этом совсем плох. И винить его в этом было бессмысленно, потому как парень вместе с уходом за домом и матерью успевал ещё и учиться в школе, и работать, с чем я бы наверняка не справилась.

Тем не менее, посуда, вымытая после завтрака, высыхала, сложенная в ровную стопку. Стол протерт от лишних крошек и пятен, в шкафчиках всё сложено, как по местах. Неуклюжесть этому месту придавали лишь детали в виде паутины в углах, разводы на полу и старая мебель, потерявшая прежний лоск.

Делайт набрала в воду чайник, я поставила его на огонь.

– Как всё продвигается? – спросила у меня девушка, присев на шаткий стул, который обернула ко мне. Я стояла у окна, принимая холодные солнечные ванны.

Руперт, или тот же мистер Филлипс, выяснил не так много, но это оказалось достаточно важным для моего маленького расследования. Оказалось, что даже будучи вдребезги пьяным, отец не позволял себе поддаваться малейшему влиянию. Руперт рассказал, будто Вебстер не ответил ни на один его вопрос, заданный в лоб, но выдал себя, петляя между собственных недомолвок. Вебстер выдал имя моей матери и её место пребывания (по крайней мере, на пору его знакомства с ней).

– Мне удалось добраться до компьютеров в школьной библиотеке на несколько часов после занятий с мистером Гарднером. Пришлось соврать отцу о длительности уроков. Но никакой информации о женщине по имени Либби, которая проживала бы в Реддиче около одиннадцати лет назад, я не нашла, – я сжала губы в тонкую полосу, глядя на Делайт тем самым взглядом, который просил поддержки в, казалось бы, совсем безнадежном деле.

– Почему именно в школе? У тебя забрали твой ноут? – спросила девушка с неким удивлением.

– Нет, но я почти уверена, что отец подключил свой ноут к моему и регулярно проверяет мою историю, – я вздернула плечами, опустив глаза вниз. – Я не знаю, что у него в голове, и это немного сбивает с толку, – подняла голову вверх и продолжила обсуждение с девушкой, которая внимательно продолжала слушать. – Пыталась найти какие-либо сведения о всех Либби, проживающих в графстве и нашла только девятеро. Вот, смотри, – я протянула Делайт распечатки с фотографиями этих девяти женщин с краткими сведениями о них. – Я пыталась учесть предположительный возраст и…

– Эта слишком старая, – блондинка сразу отбросила один из вариантов. В принципе, эта Либби мне и не особо нравилась. – Эта слишком молодая, – она неуверенно взглянула на ещё одну.

– Она могла родить меня в шестнадцать, – я многозначительно посмотрела на девушку, на что та лишь театрально закатила глаза, вызвав на моем лице улыбку. – Ладно, и что ты собираешься с ними всеми делать?

– Найдем в справочнике их номера телефонов, а затем расспросим обо всем, – мой план был не безупречен, поэтому озвучивала я его с некой опасливой неуверенностью в голосе. Тем не менее, Делайт, кажется, приняла его безо всяких возражений, чего я побаивалась, ведь мне не хватило ума продумать его более детально. Я только начинала думать о том, как одна из этих женщин могла бы оказаться моей матерью, как отчего-то холодный ветерок щекотал нервы, натянутые до предела возникшей неопределенностью.

– Можно начать и с этого, – Делайт мило улыбнулась. – В любом случае, если мы не сможем поговорить с ними по телефону, у тебя ведь есть адреса, поэтому мы непременно опросим каждую.

– Только бы я ещё могла выбираться из дома без конвоя, – с тяжелым вздохом произнесла я, как наш разговор прервало громкое гудение чайника, который вопил, почти как Лавина, когда замечала меня на горизонте. Последние события несколько усмирили её. Она вроде перестала плеваться ядом, отравляя воздух вокруг себя, но зависла в непонятливом молчании, которое, скорее всего, должно было меня озадачить или удручить.

Я принялась делать чай, заваривая в больших чашках маленькие пакетики (в которых, скорее всего, не было настоящего чая), как из-за Делайт я едва не уронила чайник с рук, что могло нанести непоправимый ущерб не только утвари, ручка которой почти отпадала, но прежде всего мне.

– Слышала о тебе и Джейкобе… Так вы сошлись или что между вами вообще происходит? – Делайт стояла справа от меня и смачно откусывала сочное яблоко, я буквально слышала, как работали её зубы, словно какая-то машина.

– Откуда ты вообще…? – я поставила чайник на плиту, когда осталось залить воду лишь в одну кружку. – Чёрт, не думала, что Блэйн такой сплетник, – фыркнула я с верным убеждением, кто успел посеять в светлой голове Делайт столь глупый вопрос.

– Он просто ревнует, – ответила девушка столь непринужденно, будто это было в порядке вещей. – Я всё ещё жду подробностей.

– Он преследовал меня. Оставлял в рюкзаке бумажные розы, каждое утро бросал камушки в мое окно, писал странные сообщения. Я всего лишь хотела сказать ему, чтобы он отстал, но Джейкоб решил, что лучшим способом заткнуть меня будет поцеловать, – воспоминания об этом поцелуе вызвал у меня отвращение. Я унюхала запах мяты, вкус которой, наверное, хранил язык парня, но чувствовала лишь, как мой рот наполнился его слюнями. К тому же его пальцы болезненно обхватили мою руку, и я думала в ту секунду лишь о том, как ударить его побольнее, что сделала в следующую же секунду.

О Лавине я напомнила ему косвенно, когда парень был дезориентирован неожиданным ударом. Сказала, чтобы даже не пытался приблизиться к сестре, будто мне действительно было до неё дело. И я знала, что это станет прямым приказом для Джейка, чтобы тот не покидал девушки, словно тем самым он сможет ранить меня своим упрямством, убить ядовитыми стрелами ревности. Таким образом Джейк должен был перекинуть все свои усилия на достижения своей цели через мою сестру, заняв ею себя и сбив её фокус.

Тем не менее, Джейк продолжал преследовать меня, присылая всё больше сообщений, бросая в окно всё больше камней, оставляя больше роз. Это раздражало. Мне хотелось убить Джейка. Ножом перерезать глотку, пустить пулю в лоб, задушить подушкой… Не имеет значения как. Я просто хотела от него избавиться, ведь он был так некстати.

– И для тебя это что-то значит? – Делайт начала играть бровями, продолжая чавкать яблоком. В ту секунду мне хотелось ударить и её.

– Я не люблю Джейкоба, если ты об этом. Никогда не любила. И когда он признался мне в любви, это признание было столь тягостным для меня.

– Ты не любишь Джейка или просто любишь кого-то другого? – спросила девушка, явно имея под «кем-то другим» Блэйна. Почему-то я лишь загадочно улыбнулась ей в ответ, словно явным был второй вариант. Не знаю, зачем это сделала. Я просто обманула лучшую подругу, неумышленно вбив в её голову неверное суждение.

– Главное не это. Главное, что я смогла выбить Лавину из игры.

***

Мистеру Гарднеру на вид было не больше двадцати восьми. Он точно не выглядел старше Руперта, а потому я подумала о том, что они могли бы стать друзьями, ведь остальным учителям было не менее сорока. У него была прическа, которая не отличала бы его от любого другого ученика, и красивые глаза цвета топленой карамели, сворачивающейся на разгоряченной сковороде в конфету. Казалось, будто каждый день он носил одну и ту же голубую рубашку, но, скорее всего, у него таких было полно, на целый месяц вперед, а потом по новому кругу. От него пахло пряностями, будто растер на своей шее корицу, кардамон и красный сладкий перец. Он любил чесать кончиком ручки затылок, а затем прикладывать его к своим сочным губам. Мне мистер Гарднер казался милым, хоть и совсем не привлекал.

– Похоже, наши занятия идут тебе на пользу. Это тест, который мы проходили сегодня, – мужчина положил передо мной листовку с моим именем, на которой была обведена красным буква «В».

– Я так вам благодарна, – я изобразила подобие улыбки на лице с желанием поскорее отсюда убраться.

– В прежней школе у тебя был французский? – он забрал листовку, вернувшись обратно за свой стол. В это время я забросила в рюкзак все свои вещи и успела закинуть одну лямку за плечо. Остановившись у стола, бросила быстрый взгляд на часы, будто бы намекая на то, что спешу.

– Я изучала норвежский. На досуге, – ещё одна неловкая улыбка, обозначающая «отстань от меня».

– В университете я тоже учил его! – воскликнул он с неким восторгом. – Можешь, что-то сказать мне? – спросил сразу на норвежском. Я едва сдерживала себя, чтобы не закатить глаза. Ещё большим соблазном была открытая дверь, через которую хотелось сбежать.

– Я спешу. Можете, отпустить меня? – спросила я на том же языке, вспоминая все выученные наизусть в Плимуте молитвы. Чаще я лишь открывала рот, притворяясь, будто невероятно погружена в своеобразный диалог с Богом, и впервые пожалела об этом.

– Похоже, я многое забыл с того времени, – мужчина нахмурился, вопросительно глядя на меня. – Но тебе не стоит забрасывать это дело. Мне нравится твоё произношение.

Ещё один беглый взгляд на часы. Заметь ты уже, что мне не терпится уйти отсюда! Сделала неуверенный шаг к выходу, но он не заметил. Затем ещё один, ещё чуть-чуть, и я оказалась бы у двери, а затем «наверное, я уже пойду» и «au revoir».

– Твоя сестра пропустила несколько последних занятий. Что-то случилось? – похоже, он всё же решил поиздеваться надо мной.

– Наверное, у неё тоже проблемы с французским, поэтому она и не приходит, – я остановилась и начала переминаться с ноги на ногу с этой туповатой улыбкой на лице. – На самом деле, я не знаю, в чем причина. Простите, – произнесла я, заметив на лице мужчины озадаченность.

– Передай ей, пожалуйста, чтобы зашла ко мне, как сможет.

– Обязательно, сэр, – я отсалютовала, а затем вместе с произнесенным за доли секунды «до свидания» быстрым шагом покинула кабинет мистера Гарднера и уже хотела направиться в библиотеку.

Пустые школьные коридоры превращали тяжелые шаги в эхо. Из спортзала доносились звуки свистка и приглушенные окружающей меня пустотой крики тренера, из кабинета секретаря лишь шум принтера, который печатал бесконечные листовки. И всё равно казалось, будто я была здесь одна. Я проводила ладонью по холодным стенам, замедляя ровные шаги, которые становились всё тише.

В Плимуте негде было встретить покоя. Везде было полно людей, где бы я не хотела спрятаться. И даже когда я хотела утаится от них хоть в каком-то занятии, это тоже давалось с трудом. В библиотеке не было компьютеров с проведенным интернетом, телефоны у нас забирали, все книги были написаны ещё в Средневековье и отличались друг от друга лишь незамысловатыми названиями.

Рут всегда была тихой. Спрятав в наволочке плеер, постоянно слушала музыку. Оставаясь в комнате, я могла предаться молчаливому уединению, если бы только девушка не смотрела на меня в упор, отводя свои глаза лишь, когда я поднимала свои на неё. Казалось, будто она следила за мной, но Рут всего лишь боялась заговорить, хоть мне и приходилось заводить с ней короткие беседы. В школе девушка ни с кем не дружила, и эта её отстраненность привела к холодящему кровь желанию умереть.

Я никогда не жалела Рут. Напротив, она жутко меня раздражала, хоть я и понимала, что лучшей соседки не могла бы себе пожелать. Если бы это была одна из тех болтушек, что наседали на мои уши, как птицы на деревья, я бы оказалась в петле первее. Но я понимала, что молчаливые люди чрезвычайно опасны, а потому выведала о ней больше, чем она могла себе только представить. Я умело использовала грехи девушки против неё самой, но когда она попросила меня помочь ей покончить со всем, то даже не осознавала, как много ещё я знала о ней.