Текст книги "Kids are not okay (СИ)"

Автор книги: Paper Doll

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Голос Лавины был невзрачным на фоне страхов, что с новой силой принялись терзать меня. Душа болела, что раньше казалось лишь глупой метафоричностью больных прозаиков. Казалось, будто это продолжалось вечность.

Покончив с прокламацией планов на следующий месяц, Лавина с тенью облегчения в легкой улыбке, закончила собрание. Все ждали этого с большим нетерпением.

Девушки уже начали собираться, когда сестра перекинулась парой слов с Фрэнсис, давая ей конкретные установки на счет того, что ей стоило писать, а что опустить. Вот она свобода слова! Во всех её лучших проявлениях. Лавина бегло попрощалась со своими подругами, дав им условный знак, чтобы те не ждали её, но мне ничего другого не оставалось, поэтому я лениво продолжала сидеть на том же месте, рассматривая присутствующих в зале.

– Почему ты пришла? – спросила девушка без капли остроты в своей тоне. Перемены отразились на её посвежевшем лице, сияющим так ярко в эти хмурые холодные дни. Исчезновение Джейка повлияло на неё едва ли заметно. Оно взволновало её подобно легкому летнему ветру, почти не спасающему от знойной жары, когда она крутилась в безумной танце с торнадо, появившемся бог знает откуда.

– Не было чем заняться, – поднялась с места следом за девушкой и принялась собираться. – Делайт нет в городе, поэтому я решила подождать тебя, чтобы ты подвезла меня к дому.

– Ты могла поехать автобусом, чтобы не ждать меня, – одевшись, мы медленно побрели к выходу. Лавина взяла меня под руку, и мне жуть, как хотелось опереться на неё, так сложно было в ту секунду. Но я не могла себе позволить и минуты слабости, поэтому вела себя по-прежнему несколько отстранено, пытаясь не вызвать подозрений касательно разрушенного мира внутри. – В любом случае, должна признать, мне понравилась твоя речь. Она была честной. Это заставляет о многом задуматься. Теперь мне вдвое стало интереснее, что происходит внутри твоей головы, когда ты молчишь.

– У тебя чересчур праздное настроение, – заметила я, когда мы успели выйти на улицу. Кажется, стало только холоднее.

– Такое, как обычно. Вовсе не праздное, – в голосе пробился тихий смущенный смешок. И всё же, как некоторым людям плохо удавалось скрывать от мира потайное, предназначенное совсем не для чужих глаз. У Лавины это абсолютное счастье прорывалось через напускную серьезность, что девушке удавалось выдерживать в поведении не дольше двух минут, пока мысли о ком-то не проламывали эту стену.

– Кто он? – мы стояли по разные стороны автомобиля, пока Лавина открывала дверцы.

– Не понимаю, о чем ты, – глаза взблеснули теплыми огоньками, но она быстро спрятала их, выдав нервный смешок. – Ты снова начала бредить.

–Кем бы он ни был, я рада, что он делает тебя счастливой, – призналась я. И это была правда.

***

Как бы сильно я не пыталась избегать Делайт, дабы предотвратить её посвящение в жуткую правду, что поразила меня, словно гром, я не могла отрицать того, что в доме подруги я чувствовала себя гораздо уютнее, нежели в собственном. Её дом несколько уступал в размерах прежнему, где она жила с матерью, но, тем не менее, Делайт превратила это место в теплый домашний уголок. Находясь здесь, наверное, даже самый ожесточенный и безразличный к горестям этого мира человек мог испытывать временный покой, что хранили эти стены.

Жизнь Делайт напоминала несбыточную мечту каждой женщины, обманувшей себя ложным подтверждением собственной независимой гордости, что будто бы не представляла большей ценности, чем что-либо в мире. Многие из них в запоздалое время своей жизни готовы заплатить самую дорогую цену за милейшую картину семейного быта, в котором кружилась моя милая подруга, наслаждаясь жизнью, о которой была ещё слишком молода, чтобы мечтать.

Казалось, будто ей всё удавалось с неимоверной легкостью. Она умела управляться с домом, поддерживая его в тошнотворной чистоте; ребенком, который, как по заказу, не имел привычки много капризничать, сводя всех вокруг с ума; мужем, который любил её самой искренней любовью. Они с Рупертом работали слаженно, справляясь с тяжестями супружеской жизни, как нельзя лучше. Приятной была картина того, как Руперт сидел в гостиной с Эллой и смотрел мультики, выпивая уже пятую чашку чая. Мы с Делайт расположились в милой маленькой кухне, поедая остатки яблочного пирога и смакуя чай с молоком. И хоть в этом доме я была явно лишней, но каждый раз мне хотелось задержаться в нем подольше.

– Так, может, расскажешь мне, что происходит между тобой и Блэйном? – спросила девушка, едва между нами возникла пауза.

– Он тебе что-то рассказывал? – с некой опаской спросила я.

– В том то и дело. Он перестал говорить. Ходит весь из себя такой угрюмый и почти всё время молчит. Вид у него слишком отреченный, будто что-то плохое случилось. Приходит только, когда я прошу об этом. Перестал звонить. Это совсем на него не похоже, – взгляд девушки устремился на дом напротив, свет в котором не был погашен лишь в гостиной, где свое одиночество тихо переживала Стефани. Её фигуру нельзя было даже различить.

– С чего ты взяла, что дело в нас? Со мной он тоже перестал разговаривать…

– Я знаю, что дело в тебе, потому что последнее время он говорил лишь о тебе. Этот парень влюблен в тебя, и я, кажется, уже говорила тебе об этом. Теперь он молчит, и другой причины, кроме размолвки между вами, я не нахожу.

– Ладно. Ты меня раскусила. Мы поссорились, – правды больше некуда было девать. – Он признался мне в любви.

– Что?! – Делайт завизжала так громко, что я едва не оглохла. Она со стуком выронила чашку из рук, разлив на стол чай. И всё же вскоре её эйфория утонула в осознании реальности, что не отличалась оптимизмом. – Ты ему отказала? Скажи, что это не так. Скажи, что это не так!

– Он признался мне в своих чувствах, а я – в своих. Я была честна с ним. Я не люблю Блэйна, и это правда. Я не чувствую к нему не больше, чем дружескую симпатию. Мне не стоило его обнадеживать, – я начала объясняться. Из гостиной послышались тихие шаги Руперта, который свернул обратно сразу, как понял, что с его женой всё было в порядке. Мне же так не казалось. Делайт, смешав изумление и жалость, смотрела на дом напротив, словно готова была расплакаться в любую минуту. Её план свести нас провалился с треском, к тому же обнаружить сердце лучшего друга разбитым было не лучшим из зрелищ. Мне было не легче смотреть ему в глаза в те тяжелые секунды и наблюдать, как его сердце разбивалось о камень моей бесчувственности.

– Я не могу в это поверить, – Делайт слабо покачала головой. – Не могу, хоть и подозревала, что подобное может случиться.

– Он справиться с этим. Ему всего лишь нужно время. Если бы я соврала, всё было бы гораздо хуже.

Делайт ничего не ответила. Она лишь слабо пожала мою руку.

Спустя несколько дней после этого не самого приятного разговора, я не стала пропускать нашей очередной встречи. Сильные мигрени Вебстера сбросили на мои плечи несколько обязанностей по дому, среди которых было протирание пыли, тщательное мытье холодильника и сортирование почты. И, наверное, сами небеса способствовали мне, ведь среди счетов и рекламы, я нашла конверт с фотографиями, которые сделал Кеннет.

Едва они попали мне в руки, я не могла усидеть и секунды на месте, намереваясь вырваться из дома, чтобы спрятать это оружие против Аманды там, где Вебстер или того хуже сама Аманда не найдут их до того времени, пока я не решу, что они должны с ними ознакомиться.

Пришлось разбудить Вебстера, чтобы предупредить о том, что я ишла в гости к Делайт, и в полудреме, он разрешил мне это сделать. Он задремал на диване, поэтому с конвертом мне стоило быть вдвойне осторожной, поэтому я сразу спрятала его в рюкзак, не успев насладиться чудесными снимками.

Мне удалось переодеться за считанные минуты, которых было достаточно и для того, чтобы прожогом вылететь из дома в холодные объятия декабря. Раздетые деревья дрожали в такт порывам ледяного ветра. На земле кое-где остались разлагаться полумертвые листья, которым не посчастливилось сгореть с другими на задних дворах эгоистичных людей. И я также эгоистично проходила мимо этого погодного безобразия, не чувствуя себя обязанной посвящать внимание листьям, деревьям или ветру.

Забравшись в автобус, я написала Делайт сообщение о своем приходе. Мне не терпелось пересмотреть фотографии, что должны были стать следующим пунктом в плане, пункты которого приходилось добавлять на ходу, то меняя их, то убирая вовсе. Я и представить не могла, к чему этот план должен был привести. Я с таким усердием рвалась к правде, словно она была моей единственной в жизни целью, борьба за которую определяла временный смысл моего ничтожного существования.

У меня совсем не было представления о том, что будет дальше. Я сотни раз допускала, что могла бы сделать с правдой в душе, но в голову ничего не приходило, кроме того, чтобы продолжить жить дальше со знанием, которое вряд ли могло что-то переменить. Это непременно должно было сотрясти мой мир, иначе хотела бы я покончить с собой в первый раз, если бы это не имело значения, но я сумела заверить себя в том, что не дам забытым событиям прошлого сокрушить меня. Я уговаривала себя, что смогу пережить это, смириться и наконец-то с легкой душой отпустить.

Кристина. Непослушные пальцы вывели это имя на запотевшем окне. Оно было приятным, но вместе с тем всё же чужим. Я пыталась надеть его, но это получалось ещё хуже, чем притворяться счастливой. Мне было дискомфортно в нем. Оно совсем не подходило мне. И всё же мысль о том, что это имя могло быть моим настоящим крепко засела в голове. И чем больше я думала об этом, тем больше сходила с ума. Исписала несколько страниц в блокноте, поля в тетрадях, в конце концов, запотевшие окна. Оно всё время вертелось на языке, и я уже не могла избавиться от него. Оно кровавым клеймом въелось в мой простывший от вопросов мозг.

К.Р.И.С.Т.И.Н.А. Кристина. Почему тогда, по словам девятилетней Лавины, я всё время повторяла имя Вайлет? Кем тогда была она?

Делайт ждала меня в гостиной с двумя чашками чая и магазинными кексами. Она была дома одна, поэтому я не могла выбрать времени лучше, чтобы прийти к ней в качестве нежданного гостя.

– Должно быть случилось что-то невероятное, чтобы ты пришла ко мне не по расписанию, – заметив на лице подруги зеленую глиняную маску, я сперва испугалась, но потрясение от её внешнего вида быстро прошло.

Плюхнувшись рядом с Делайт, я не стала произносить и слова больше, как просто достала большой конверт с фотографиями.

– Боже мой! Надеюсь, это то, о чем я думаю! – блондинка подпрыгнула на месте, чем сотрясла журнальный столик, на который пролился чай.

– Принимаю ставки, – игриво произнесла я, прижав конверт к себе.

– Не медли, открывай его!

Не обмолвившись больше и словом, я так и сделала. В руках у меня оказалось не меньше двадцати снимков, и все они были достаточно качественными, чтобы на них можно было узнать Аманду. Она не была той подавленной женщиной, что безучастно проживала свои дни, валяясь днями напролет в кровати, молчанием отделив себя от мира. Не было бледности на худом лице, мешков под глазами, мрачности во взгляде. Она выглядела в точности, как в помнившемся мне прошлом. Аманда тогда совсем была другой.

Волосы были уложены в аккуратную прическу. Она отличалась некой строгостью, хотя раньше предпочитала легкий беспорядок, что придавал больше живости. Сдержанный макияж скрывал все недостатки изнуренного лица. Нежная розовая помада, используемая ранее крайне редко вместо любимой красной. Одета Аманда была в милое голубое платье. Фигура у неё стала заметно стройнее. Странно было видеть её, хоть и на снимках, не в мешковатой пижаме, а в этом красивом милом платье, которого раньше мне даже не приходилось видеть и которое совершенно не было в её стиле. Аманда предпочитала брючные костюмы, в провинциальном городке принимая вид бизнес-леди.

– Вот чёрт! – вскрикнула Делайт, забыв о приличиях, пока в доме не было Эллы. По привычке девушка закрыла рот обеими руками в мгновенье, словно эти слова могли задержаться в воздухе и влиться в маленький мозг ребенка. – Я пойду смою эту дрянь с лица, и мы обсудим, что делать дальше.

Я знала, что должна была делать дальше, но молчаливо кивнула Делайт и продолжила рассматривать компрометирующие фото. На некоторых Аманда прихорашивалась у зеркала. Если хорошо присмотреться, можно было заметить сложенную на мятой постели пижаму, что женщина сбрасывала с себя точно, как змея сбрасывала свою кожу. На некоторых Кеннет запечатлел, как она покидала дом, прихорошенная ко встречи, отчет которой представлял большую часть фото.

Аманда и её жалкий любовник Фрэнк были достаточно глупыми, чтобы оставить окна незашторенными. Незакрытые до конца жалюзи оставили их на видном месте. И хоть здесь снимки теряли фокус, голубое платье теперь не выходило из композиции кадра, по крайней мере, до тех пор, пока не было сброшено. И это был провал трагической игры Аманды. Я не могла не радоваться представлению о том, как эти снимки попадут Вебстеру в руки. И всё же загадкой оставалось, как поведет себя Аманда? Станет оправдываться или продолжит уже законченный спектакль? Увидеть это у меня не было шанса.

– Это точно выведет Аманду на чистую воду, – с нескрываемым восторгом пропела Делайт, вернувшись с чистым лицом. – Господи, этот парень знал, когда приехать. Это невероятно! – девушка начала заново пересматривать фото, не скрывая на лице злую улыбку, сквозь которую в ретроперспективе я могла видеть старую Делайт, падкую на всякого рода авантюры.

– Я хочу, чтобы это некоторое время побыло у тебя. Надеюсь, ты спрячешь это достаточно хорошо, чтобы Руперт не смог найти.

– Вряд ли его это будет интересовать, пока на снимках не будет меня, – шутка показалась мне не весьма удачной, но чтобы подсобить девушке, я выдавила из себя улыбку, что не произвело на неё должного впечатления. – Я спрячу это в надежнейшем месте, – серьезным голосом произнесла она, приложив ребро ладони ко лбу.

– Кажется, будто мы с Либби приближаемся друг к другу всё ближе. Не могу дождаться, когда встречусь с ней. Или хотя бы узнаю немного больше, если…

– Я уверена, она жива, – Делайт обхватила мою ладонь, словно в безумной попытке передать собственное материнское тепло, что было мне чуждо.

– Всё больше убеждаюсь в обратном. И так, наверное, было бы легче. Это означало бы, что она не просто бросила меня, – грустная улыбка коснулась губ. Мысли о человеке с именем, но без лица, покрылись ледовой корочкой. Она была безжизненной тенью моего скудного воображения, избавленного отваги представить образ Либби. Я даже и не пыталась. Мне даже в голову не приходило думать о том, какой она была. Может, это пришло бы на ум сразу после того, как тучу сомнений развеял ответ на другой вопрос.

– У людей могут быть разные обстоятельства, – начала свою тираду Делайт, но так и не успела закончить.

– Ты всегда ищешь в людях только хорошее.

– Иначе, мы бы не дружили.

И это была правда.

– Так, что ты собираешься делать дальше?

Я только и успела, что открыть рот, чтобы рассказать ей о разговоре с Йеном, что окончательно сбил меня с толку. Ведь до этого я планировала поехать в Реддич, чтобы пройтись по свежим следам пребывания в городе Либби, но теперь не могла представить, что могла бы делать там без помощи Йена, с которым мне даже не хватало смелости заговорить снова. Впрочем, обычные проблемы самого обычного подростка. Кого этим теперь можно удивить?

Само имя моего «отца» стало царапать горло, поэтому я закрыла рот, не проронив и слова. Я не могла. Рассказать кому-то про Йена с его отважным признанием о моем отцовстве или про Кристину, что всё ещё оставалась для меня незнакомкой со знакомыми чертами. Это даже в голове не укладывалось. Всё превратилось в какой-то сумбур. Казалось, будто всё это был лишь странный сон.

– Тебе нужно связаться с братом Вебстера. Если тот перестал с ним общаться, значит для этого нужна была уважительная причина. Размолвка между братьями должна быть достаточно основательной, чтобы они на годы забыли о существовании друг друга, – быстро затараторила Делайт, не став дожидаться моего медлительного ответа.

– А что, если они общались втайне? Если я ничего о нем не знала, это не значит, что его не существовало. Лавина ведь о нем знала.

– Лавина много, о чем знает, но и половины тебе не рассказывает. Она на стороне зла, а потому ей мы доверять не можем. Поэтому повторюсь – тебе нужно связаться с братом Вебстера.

– Я не знаю, о чем мне с ним говорить.

– Соври ему, будто ты из полиции и разыскиваешь Либби. Или корреспондентом, тогда даже сможешь назначить встречу. А ещё лучше – его племянницей, которая совершенно беспомощна в поисках родной матери. Это должно даже растрогать его.

В ответ я могла лишь вздохнуть. Это всё были пустые разговоры. Я уже позвонила чёртовому Йену и узнала, пожалуй, больше, чем хотела. Мой список вопросов пополнился, как минимум, на сто пунктов. И мне стоило сказать об этом Делайт, но слова совершенно не хотели быть произнесенными. Словно меня сковывал стыд или неловкость, а не замешательство, в котором я пребывала уже достаточное время.

– Наверное, мне всё же стоит с ним связаться.

Остаток дня мы провели за просмотром дурацкого реалити-шоу, что совсем не отвлекало от ненужных мыслей. Затем вернулись Руперт с Эллой, и я сидела на кухне, пока Делайт готовила ужин и приглядывала за девочкой, пока та пыталась сделать мне прическу, что оказалось болезненным опытом. Ненадолго заскочил Блэйн, который при виде меня быстро ушел, мигом забыв о цели своего прихода. Его дурацкое поведение ещё больше меня угнетало. В конце концов, как бы мне того не хотелось, пришлось возвращаться домой.

Умостившись в неудобном кресле автобуса, я решила написать Блэйну, чтобы разомкнуть замкнутый круг недопонимания, в который мы заключили друг друга. Я устала от угрюмого взгляда его глаз, упускающий меня из виду в шумном школьном коридоре.

«Скучаю по тебе. Давай, забудет о том разговоре и будем продолжать в том же духе, что прежде»

И куда же без дурацкого смайла в придачу.

Следом за этим я решилась написать и Йену, решив не тянуть больше с тем, что было неотвратно. Он дал мне время, и хоть его было крайне мало, а знать хотелось крайне много, пришлось разбить этот барьер.

«Я хочу приехать в Реддич, чтобы узнать правду о своей матери. Надеюсь, твоё предложение приехать ещё в силе»

Он незамедлительно ответил, скинув адрес.

«Буду рад увидеть тебя снова»

«И ещё одна вещь. Ответь мне честно – она ещё жива?»

В этот раз он решил повременить с ответом. Я сжимала телефон, не давая экрану погаснуть, пока не увидела одно лишь слово, что разбило моё сердце окончательно.

«Нет»

========== 15. ==========

Лавина

– Ты можешь в это поверить? Она чуть ли не всю статью посвятила Вайлет и её глупым утверждениям. Я целый час распиналась перед ней, представляя наши планы, а она уделила им не больше абзаца. Вместо этого здесь цитата Вайлет, а ещё здесь… И даже здесь, – я держала в руках свежий номер школьной газеты, на второй странице которой была размещена статья о феминистическом клубе. Или скорее о Вайлет, речь которой вдохновила Фрэнсис премного философствовать на тему феминизма. – Господи, она ещё и написала, что кто-угодно может присоединиться к нам. Это провал!

– Разве так не должно быть? Или ты возглавляешь закрытый клуб, куда могут присоединится лишь избранные? – Трой усмехнулся. Мои переживания казались ему пустяковыми, за что я не могла его винить, хотя он и мог сделать вид, будто его это хоть немного занимало. Я удобно расположилась на руках у мужчины и тот не возражал. Удобно положив свою голову мне на плечо, словно верный пес, он рассматривал дурацкую газету вместе со мной, отмечая найденные ошибки.

– Хотела бы, чтобы так и было. Тогда не было бы этой дурацкой статьи, – я принялась перечитывать её в четвертый раз, и волна возмущения оказалась такой же сильной, как и в первый, смывая волнение перед предстоящим прочтением, испытываемым с утра. Я ждала этой статьи, совсем как рождественского подарка от Санты, а тот не оправдал ожиданий. То ли письмо не дошло в далекую Лапландию, то ли у родителей не нашлось денег на детский каприз. И всё же сомнений, что эта статья станет отличной рекламой для нас, почти не оставалось, потому что на декабрь я построила столько планов, сколько мы не брались выполнять за всё время своей работы.

– Тебе стоит перестать перечитывать её, – мягко произнес Трой. Пытаясь привлечь моё внимание, он потерся носом о мою шею, лаская её теплым дыханием.

– «Клуб явно нуждается в реформации. Предлагаемые девушками идеалы феминизма по большей мере напоминают идеи матриархата, сравнимое с патриархатом, вместо представления равенства, положенное в основу идеи. Сообщество, созданное в стенах нашей школы, представляет то, о чем не имеет понятия. Но луч просвета в тьме незнания всё же есть…» – мой голос оставался полным возмущения, когда я читала вслух отрывок из этой гнусной статьи. – Да что она сама знает о феминизме.

– Ладно, ты мне надоела, – Трой вырвал из рук жалкую газетенку и бросил на пол.

– Так, может, мне тоже уйти? – сложив руки на груди и надув наигранно губы, я повернулась к мужчине. Его руки сильнее прижали меня к себе. Через секунду его губы коснулись моих, давая чувственный ответ, который и без того был мне известен.

Мне было так хорошо ощущать его руки, сцепленные в крепкий замок вокруг талии, что дарили приятную уверенность в защите от всего плохого, вместо преследующего чувства заточения. Если бы у меня была возможность, я бы поселилась в его объятиях, потому что в них чувствовала себя, как дома. Надежный кров его заботы оберегал от любой непогоды. Безопасность крепких стен его любви обрастала вокруг меня жимолостью пахучих цветов, из-за чего казалось, будто я попала в рай.

Поцелуй Троя заставлял забыть обо всяких заботах, а потому и лишние пререкания я решила оставить на время, проведенное вдали от мужчины. Я чувствовала себя крайне глупо из-за взбалмошности и абсолютной отрешенности от реального мира, что дарил мне обычный поцелуй. И сколько бы я не твердила себе, что стоило быть благоразумнее, все нравоучения испаривались вмиг, упреки все забывались.

И всё же с Джейкобом было иначе. Я будто заставляла его любить себя. За уши притягивала свою любовь к нему. С Троем я чувствовала себя легко. Рядом с ним было так просто и естественно. Я будто плыла по спокойному течению, наверняка зная, к какому берегу меня прибьет. И эта уверенность дарила спокойствие, не затрагиваемое мнимостью, что исчезла из жизни раз и навсегда.

Нас оторвал друг от друга свистящий звук чайника. Я молча покачала головой, как упрямый ребенок, не отрывая глаз от раскрасневшихся губ Троя.

– Перед тем, как мы умрем в один день, нам ещё нужно прожить счастливую жизнь. Прости, детка, таковы правила, – он бегло чмокнул меня в нос, а затем выбрался из-под меня, оставив на дурацком кресле.

– Навряд ли взорвавшийся чайник мог убить нас, – крикнула я ему вслед. Дверь в кухню была открыта, и я могла видеть суетящуюся фигуру Троя.

– Ты пьешь чай с молоком? – спросил мужчина, остановившись между двух комнат. Тем временем я разлеглась поперек неудобного кресла, спустив голову вниз, из-за чего весь мир теперь был перевернутым. Заметив это, Трой улыбнулся.

– Буду кофе.

– Ты слишком много его пьешь. Это вредно для здоровья, – он снова скрылся на кухне. Сделав кувырок, в последствии которого едва не сломала себе шею, я поднялась с чёртового кресла.

– А ещё я совершаю пробежку каждое утро. Так что баланс восстановлен.

Я стала расхаживать по маленькой комнатке, что совмещала гостиную и спальню. Здесь было непривычно тесно, но, тем не менее, уютно. Серые обои с розовыми маленькими цветочками уже были сродни классики эстетического безвкусия, и если бы эта квартира принадлежала Трою, я бы заставила его в ту же секунду сменить обои. На стенах не было фотографий Троя с семьей или друзьями в самодельных рамках, но висело несколько живописных картин, на каждой из которых были изображены котята во всей их красе. Правую стену подпирал громоздкой шкаф, лишь наполовину заполненный вещами, которых у мужчины было не так уж и много. Рядом с ним удобно расположился книжный шкаф, полки которого ломались от литературы, разнообразие которой удивляло. Здесь были и художественные книги, и научные, и психологические. Они явно нуждались в сортировке и порядке, но я решила оставить это для следующего раза. Кроме кресла, оббитого зеленым бархатом и пропитанным пылью, в этой же комнате находилась и кровать. Упав на неё, я тут же подпрыгнула. Пружины жутко заскрипели, хоть и матрас смягчал сон.

Поднявшись с места, я подошла к маленькому окну, что открывало вид на внешний мир, что здесь не казался столь очаровательным местом. Я могла видеть отсюда лишь заправку и супермаркет рядом с ней. Наблюдать за людьми, снующими рядом, могло показаться интересным, но меня больше привлекал вид на сад или лес, что я стала рисовать в своем воображение вместе с домом, где нам предстояло бы жить. Если бы только мы смогли выдержать время и, если того потребуется, расстояние.

– Ланч готов, – я обернулась на голос Троя, который раскладывал на столе чашки и тарелку с нарезанным магазинным бисквитом и песочным печеньем. Оба мы расположились на полу, сев друг напротив друга, разделяемые небольшим столиком. Я взяла в руки чашку. И все-таки он сделал мне кофе.

Мы погрузились в тишину, нарушаемую лишь лаем соседской собаки и прихлебыванием чая. Я смотрела на Троя, который сосредоточено смотрел в пол, думая о чем-то своем. Я же думала о том, что в тесных стенах этой маленькой квартиры между нами не было никаких границ. Словно не было того большого отрывка времени, начинающегося с момента, как я не попрощалась с ним, а затем увидела в классе французского. Или лжи, когда я прибавила себе немного больше лет, чем мне было. Осень была долгой и холодной, но прошла быстро. Зима обещала быть морозной, но вместе её переживать было теплее.

– Ты же не знал, что я была здесь? Ты же не приехал из-за меня? – я нарушила задумчивость Троя, вытащив его силой из омута собственных мыслей.

– Не хочу тебя расстраивать, но нет. Я пытался первое время выйти на твой след, но никто не знал ничего о тебе. Я даже не смог узнать твоей фамилии. Сыщик бы из меня получился крайне плохой, – он скромно улыбнулся, отведя глаза в сторону.

Кажется, это случилось так давно и не с нами. Наверное, не зная друг друга достаточно хорошо, мы и оставались незнакомцами всё то время, влюбленные в недосказанность. Был риск, что правда всё разрушит, но этого не случилось. Хотя она и была сокрушительной.

– И всё же так странно получилось.

– После лета я вернулся в Кэмбридж. Ничего особенного меня там не ждало. У меня была работа в службе операторов мобильной связи и комната на четырёх с другими парнями. Звонок Руперта оказался для меня спасательным кругом. Сказал, что здесь освобождается место учителя французского. Я в тот же день купил билеты и приехал сюда.

– Ты говоришь о мистере Филлипсе? – спрашивая о нем, я вспомнила и о новоиспеченной миссис Филлипс, с которой у меня оставались далеко не дружеские отношения.

– Да, мы учились вместе. Он был на третьем курсе, а я на первом, но первые два года мы жили вместе. Это было весело…

– Пожалуйста, остановись. Я не хочу слушать о приключениях своего учителя. В прошлом году я участвовала в его представлении, и другую сторону его жизни я не хочу знать, – мы оба засмеялись.

– Ты же знакома с Делайт? Она, кажется, лучшая подруга Вайлет, – упоминание сестры испортило приятную идиллию. Хоть к Вайлет я стала более терпимой, порой мне все ещё было трудно смириться с её присутствием дома. Её озарение сбило меня с толку. Я не могла составить увиденное мною и ею в одну общую картину. В голову приходила и мысль о том, что Вайлет могла врать, и ничего она вовсе не вспомнила, но врала она в этом случае очень убедительно.

– Ты знаком и с ней? – удивленно спросила, сделав вид, что забыла о том, как видела его с мистером Филлипсом и Делайт в Старбаксе несколько недель тому назад. Она была не самой приятной личностью ещё до того, как связалась с мистером Филлипсом. Последнее скорее стало её поражением, потому что тогда моим нападкам она больше не могла противостоять. И хотя в браке она выглядела счастливой, я на дух не могла переносить её счастья. То, что сперва делало девушку уязвимой, теперь стало её силой.

Я не стала завидовать ей, но на душе стало горько от того, как ей снова удалось выбраться сухой из воды. Всю свою жизнь я пыталась отвергнуть колючую зависть, но та снедала меня каждый раз, когда кто-то, вроде Делайт, не прикладывая особых усилий, получал всё, когда мне для этого нужно было усердно работать. Казалось, у неё всегда всё получалось просто. Болталась рядом с Вайлет безликой тенью, а всё равно умела сиять. Ей было всё равно, а каждая моя маленькая победа отдавала внутри ярким фейерверком злорадства перед торжествующей справедливостью.

И всё же глупо было завидовать ей. Тем не менее, Делайт, оставаясь моим самым главным врагом, стимулировала меня развиваться, действовать, становится лучше. Большей роли для неё в моей жизни я не могла отвести.

– Конечно. Милая девушка. Руперту с ней немало повезло. Она подходит ему, как никто другой, – и Трой посмотрел на меня со странной улыбкой на лице, которой мне раньше не приходилось видеть. И я в недоумении уставилась на него, а эта дурацкая улыбка всё росла, сбивая меня с толку. Тогда я подумала, что может быть испачкалась, и стала вытирать ладонью рот, а Трой вовсе разразился смехом.

– Что? – меня это начинало порядком злить. – Я сейчас уйду.

– Не стоит, – Трой протянул свою руку через весь стол, чтобы взять мою ладонь в свою. – Я всего лишь подумал о том, как сильно мне повезло с тобой.

– И эта мысль вызвала у тебя смех?

– Эта мысль вызвала у меня улыбку. Смешно стало, когда ты не могла понять, что происходит.

Я лишь закатила глаза в ответ.

Остаток времени мы провели, пересматривая документальный фильм о Марии Стюарт и её незапамятной сопернице Элизавете. Трою, кажется, всё это было скучно. Он много зевал, под конец вовсе уснул, продолжая держать меня в крепких объятиях. Мужчина медленно открыл глаза, только когда я сделала попытку незаметно выскользнуть из его рук, что потерпела неудачу.

– Хотела уйти по-английски? – комната была погружена в темноту, и я могла видеть лицо Троя лишь в тусклом свете ноутбука.