Текст книги "Shadow to my light (СИ)"
Автор книги: Paper Doll
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
– Ты могла бы сделать то же самое. Кажется, с речевым аппаратом у тебя никогда не было проблем, – огрызнулась я, после чего потянулась к своей чашке кофе, но прежде чем отпить, немного остудила напиток.
– Знаешь что…
– Леди, брейк! Разошлись по разным углам ринга, – в нашу короткую перепалку вмешалась Лавина, что буквально заткнула Дарси, вызвав на моем лице победную ухмылку. – Как по мне, Дарси, то об этом у мистера Лэнгфилда мог бы спросить сам Говард, что было бы почти логично. А ты, Айви, могла бы хотя бы попытаться помочь подруге.
Я потупила глаза в наполовину опустевшую чашку с кофе. Все замолчали. Лавина была права, хоть и отчасти. Следующие пятнадцать секунд единственным звуком, что мы слышали, был хруст печенья, отхлебывание кофе и шум вокруг нас. Должна признать, что давно между нами не было столь затянувшейся неловкой паузы.
– Оскар тоже остается здесь на Рождество? – молчание нарушила Лавина, обращаясь к Дарси. Я выдохнула с облегчением. Мы переглянулись с подругой. Она мне улыбнулась, я сделала то же в ответ. Жизнь продолжалась.
Несмотря на гадкую погоду, что совсем не была готова к Рождеству, которое будет только через десять дней, под стеклянным куполом торгового центра было необычайно уютно. Лестничные перила были обвязаны красными шелковыми лентами, что переплетались с белыми. На первом этаже на своем почетном месте стояла ель, растопырив свои пушистые ветви, что едва ли выглядывали из-за нагромождения украшений на ней. Домик Санты ещё пустовал, его хозяин заявлялся туда не ранее, чем за пять дней до Рождества.
Помню, как, будучи ребенком, сидела на его громоздких коленях и просила всегда о самом заветном, что зачастую заключалось в материальности. От Санты этого всегда несло дешевым алкоголем, но, тем не менее, он не терял свою работу на протяжении нескольких лет. Это всё, наверное, лишь потому, что дети всегда получали свои подарки, в чем скорее была заслуга родителей.
Покончив с кофе и печеньем, мы начали наш рождественский рейд. Первым делом мы заглянули в спортивный магазин. Ролики для Бланш и скейт для Уолтера. Для своего мужа Троя Лавина истратилась, купив ему сноуборд. Каникулы в Альпах должны пройти чудесно. Дарси купила Оскару книгу, что-то из психологии. Родителям обе девушки выбрали замечательные чайные сервизы. Я прихватила один для миссис Лифтман. Маленький набор инструментов для Адама и милые серьги для его жены.
Мне пришла зарплата за декабрь, потому что договор с «БукшелфЛэнгфилд» я так и не разорвала. Миссис Лифтман очень любезно разрешила мне пожить бесплатно один месяц, что спасло мой месячный бюджет.
– Посмотри, какой чудесный свитер, – Дарси поднесла мне свитер бордового цвета, крупной вязки с закатанными заранее рукавами. – Он отлично бы подошел Крэйгу.
– Я не думала о том, что мы проведем это Рождество вместе. К тому же ты сдала его билет на бал, как я просила? – я выхватила у девушки свитер и прижала его к себе. Я начала испуганно оглядываться вокруг, словно в этом было нечто криминальное.
– Нет, я отдала его ему, – Дарси невинно улыбнулась, стегнув плечами. Отправив мне в ответ воздушный поцелуй, девушка успела скрыться из виду, пока я не успела ударить её.
Посмотрев на свитер как следует вблизи, я поняла, что мне он мне даже понравился. Нет, мне понравился образ Крэйга, что вырисовался в моей голове в этом чёртовом свитере. Это было так соблазнительно неправильно представлять, как он скидывал с себя этот свитер. И… Я решила его купить.
– Айви, это срочно! – Дарси подбежала ко мне с протянутой вперед рукой, в которой был зажат телефон. Довольная покупкой, я ждала, пока её сложат в подарочный пакет. Я подумала, что это какая-то шутка, но лицо подруги было искажено от ужаса. – Айви, бери чёртов телефон!
Я выхватила устройство из её рук и отошла немного в сторону. Лавина подбежала к нам. Когда девушка-консультант окликнула меня, Дарси выхватила из её рук пакет и произнесла быстрое и невнятное «Благодарю».
– Айви Грант? Меня зовут Мэнди Каррсон, я присматриваю за мистером Лэнгфолдом. Он сейчас в крайне тяжелом состоянии и хочет вас видеть, – мне показалось, будто женщина совсем запыхалась, отчего говорила отрывчато.
– Почему бы вам в таком случае не вызвать к нему лечащего врача? – не знаю, что больше меня сбило с толку: само упоминание имени мужчины или же тот факт, что он хотел меня видеть. – И почему вы не позвонили Крэйгу, чёрт возьми?
– Мисс Грант, если мы позвонили вам, значит, он хочет видеть именно вас и никого больше, – голос женщины звучал до убедительности грозно, отчего мне стало вовсе не по себе. – Вам правда лучше бы поторопиться.
Я оглянулась на обеих своих подруг, что раскрыли рты, пытаясь расшифровать каждое моё мимическое движение, но казалось, что для них это было безуспешно. Дарси и вовсе побледнела, будто это она была на месте своего начальника, который, похоже, совсем рехнулся. Не думала я, что сердечные заболевания имеют воздействие и на мозг. Лавина выглядела обеспокоенно, словно речь шла об Уолтере и его дальнейшей жизни. Но всё это не касалось ни одной из них, а я снова погрязла в этом липком и неприятном бытие, что для меня было полно неудач.
– Мистеру Лэнгфилду плохо и он хочет видеть меня, – на выдохе произнесла я, после чего быстрым шагом рванула вперед.
– Я вызову такси.
– Мы поедем с тобой.
Девушки быстрым шагом следовали за мной, и я не могла не чувствовать их поддержки именно в такой момент. Он был особенным по-своему. Я и правда будто только тогда заметила и оценила присутствие этих двух людей в моей жизни. Роль подруги в жизни каждой девушки не переоценена. Как бы много мужчины не утверждали о нереальности понятия женской дружбы и как бы много в мире не нашлось тому примеров, женщины умеют держаться вместе. В отличие от мужчин, по окончанию войны они крепко жмут друг другу руки, а затем ещё и заказывают одну бутылку вина на двоих, что подобно клятве на крови лишь укрепляет их.
В такси, что подъехало уже спустя пять минут, мы все вместе уселись и направились прямиком к Центральной больнице. Моё сердце колотилось, как бешеное. Я надеялась, что больше не увижусь с этим человеком (должна признать, втайне мечтала об этом). И находясь между двумя подругами, что сжимали мои ладони в своих, я не могла унять дрожь, потому что чувствовала, что меня ждало ещё то зрелище.
Мой отец умер совсем недавно. Я не была готова наблюдать за угасанием ещё одной жизни. Хоть она была пуста и полна алчности и лжи, но это была чья-то жизнь, и наблюдать за её уходом я не была готова.
Было крайне глупо думать, что мистер Лэнгфилд уже и умирать собрался, но голос этой женщины был таким взволнованным, она едва ли не кричала на меня. В моей голове был настоящий хаос, уносящий здравый рассудок неведомо куда. Я вся оцепенела от ужаса, который заледенил мою кровь. Я ожидала лишь самого худшего.
Лавина и Дарси остались позади меня с полными руками различных пакетов, когда в самом холле меня встретила та самая полноватая женщина, что смотрела на меня, словно я была её последней надеждой на неведомое чудо. Она шагала медленно, будто не приказывала мне поспешить, и время вместе с ней замедлило свой ход. Её теплые руки обвивали мои плечи. Она что-то говорила мне, но эти слова пролетали мимо меня, я их даже не слышала. Я словно погрузилась глубоко под воду. Заложило уши, отобрало дыхание и не было совсем никакой возможности говорить. Мне казалось, будто я и сама умру где-то по дороге.
Мы остановились возле двери. Я подняла голову над водой. Опять дышу, слышу и чувствую. Когда дверь передо мной открылась, до меня донеслись звуки знакомой классической мелодии. Я решилась войти внутрь.
Я остановилась у двери. Музыка звучала из стереосистемы, а старик мирно посапывал под неё. Его грудь равномерно опускалась и поднималась, его легкие издавали хрип. Я даже с облегчением выдохнула, как вдруг он резко открыл глаза.
– Выключи это дерьмо, оно меня вовсе не успокаивает, – я содрогнулась от голоса мужчины, что хоть и был слабым, но по-прежнему поддерживал в себе стальные нотки. Я выключила музыку, и тишина, в которую мы погрузились, казалась зловещей. Даже прикованный к койке и совсем обессиливший от болезни, мужчина казался мне опасным. – Сядь подле меня, – он указал мне на стул, что находился у самой кровати.
Я отодвинула стул ближе к окну и лишь затем удобно на нем умостилась. Сосредоточив взгляд на сомкнутых руках, я боялась поднимать его выше.
– Мне укололи антибиотики, поэтому сейчас я не в лучшем настроении для словесных перепалок. Ты можешь расслабиться, – его сухая ладонь коснулась моей, от чего я вздрогнула. В уголках глаз уже скопились слезы, горло душил огромный ком, а душу тяготил камень, осевший где-то на глубине. – Вроде бы немного отпустило, – мужчина с облегчением выдохнул. Я улыбнулась, когда одна слеза так и пробежала по щеке.
– Я уж и не надеялась застать вас живым. Меня едва ли не депортировали сюда, – одна нелепая шутка вызвала на его лице улыбку.
– Говорят, что перед смертью нужно исповедаться перед священником, но я всё равно никогда не верил в Бога, поэтому хотел поговорить с тобой…
– Вы же знаете, что это была шутка?..
– Да, милая, знаю, – он похлопал меня ладонью по колену, продолжая улыбаться. Нет, это не мог быть мистер Лэнгфилд. Передо мной был совершенно другой человек. Мистер Лэнгфилд был представителем низких слоев человечества, что возвышали материальное над духовным. Он кричал, оскорблял людей, использовал других в корыстных целях. Впрочем, не использовал ли он меня для усмирения своей всегда неспокойной души? Я смотрела на него и не могла до конца поверить, что это не сон. Всё казалось таким реальным, особенно чувство растерянности, что взяло меня в плен.
– Почему вы не позвонили Крэйгу?
– Потому что знал, что он всё равно не придет, – эти же слова я слышала от Крэйга, когда он говорил об Эйвери. Надо же, у них больше общего, чем они сами могли себе вообразить. – Чувствую себя неимоверно глупо и сентиментально, поэтому если ты кому-то об этом расскажешь, я подам на тебя в суд за клевету, – ещё одна шутка, что заставила нас обоих рассмеяться. – Я скажу тебе кое-что, что ты должна будешь передать ему. Тебе-то он точно поверит. Скажи ему, что я люблю его. Мне тоже всё это время жутко не хватало Деборы, и я скучал по ней не меньше него. Я сожалею о всем, что сказал и сделал. Пусть он поступает с компанией, как захочет, в любом случае это была моя мечта, а не его. Ещё я каждый год делал подписку на «Бристоль» и читал каждую его статью. Он по-настоящему талантливый парень…
Он говорил без умолку. Истрачивал последние силы на то, чтобы рассказать мне свою историю жизни. Наверное, это в некой мере и была его исповедь. Я проживала эту жизнь заново вместе с ним. Его существование больше не казалось мне таким уж и бесполезным. Я находила смысл в каждом его слове, каждая рассказанная история теперь служила объяснением многих поступков.
Я смотрела на измученное лицо мистера Лэнгфилда и представляла, будто держала за руку собственного отца. Ни меня, ни Адама не было рядом с ним, когда он делал последние вздохи. Кому он передавал свою историю? Может, он и вовсе держал всё в себе. Может, он сохранил свою жизнь для себя. Его правда умерла вместе с ним.
Чувство раскаяния пришло слишком поздно. Тысячами игл вонзилось в меня, перемешалось в крови с виной и отчаяньем. Я должна была приглядывать за ним. Именно я и никто другой, потому что когда этим занимался Адам, всё было в порядке. Или почти в порядке. По крайней мере, он был жив.
Я подвела не только отца. Но и маму. Всю жизнь она заботилась и обо мне, и о своем муже, и вечно ворчащим Адаме, который ненавидел её.
Когда мистер Лэнгфилд уснул под собственный монотонный голос, я вышла в коридор, где меня ждал Крэйг. У него в руках было моё пальто. Он обнял меня, не говоря ни слова. Я чувствовала себя уставшей и совершенно вымотанной.
Мы вернулись домой, где я закрылась в своей комнате и рыдала. Я оплакивала свою утрату несколькими неделями спустя. Я ощущала его невидимые руки, что поддерживали меня невесомо в воздухе. Он тихо пел мне колыбельную, совсем как в детстве. Он делал это в особенно плохие дни. Когда мы вернулись с маминых похорон, он в последний раз пел мне эту песню. Теперь я слышала лишь отголоски из прошлого, что убаюкали меня, отнесли далеко-далеко, куда вернуться я уже не могла.
К утру Крэйгу сообщили, что мистер Лэнгфилд умер.
========== 16. ==========
Перед глазами разлилось зеленое море. Манящий издали горизонт казался морской гладью, где вместо воды была лишь иссохшая от холода и мрака трава. Поля давно потеряли свой блеск, и ветер теперь колыхал остатки того, что покрылось тонкой ледяной коркой едва заметной человеческому глазу. Но вид всё равно успокаивал. Умиротворяющий зеленый отражался в моих от рождения зеленых глазах, что щурились от полудневного холодного солнца, спрятавшемся за туманом серых туч. Хоть и глаза мне на самом деле щипал ветер, но мне хотелось во всем винить именно исчезнувшее с поля зрение солнце, тепла которого так сильно не хватало. Может быть, мне не хватало человека, а вовсе не солнца.
Мне нравилось быть на холме. Какой бы незначительной не была высота она всегда вскруживает голову, заставляя крошечного человека чувствовать себя величественнее. Панорама изумрудной равнины казалась мне чудеснейшем в мире местом, которого, я предполагала, Бог коснулся своими руками. Летом здесь вовсе не так красиво. Засеянное ячменем поле, что вызревает под жаркими лучами того солнца, которого зимой так сильно не хватает, выглядит скорее как самое обычное место. Одно из тех, мимо которого хочется пройти, не задержавшись ни на секунду. Поросшее короткошёрстой травой, что скорее была подарком осени уходившему в закат лету, поле обрело своего естественного вида, неприкасаемого человеческой рукой, разве что только вниманием.
Мы сидели на деревянной лавке, ножки которой обросли мхом, а между резьбы в виде маленьких сердечек потеряли свою жизнь пауки, застрявшие в собственной паутине. Мои плечи были укрыты пледом, но я всё равно дрожала от холода. Я прижала ноги к себе, обняв их руками, голова покоилась на плече парня. Упрямый ветер проникал под шапку и шарф, немного спасали перчатки, в любимом пальто было на редкость промозгло.
Крэйг смотрел вниз, куда мой взгляд боялся опускаться. Внизу было кладбище, где теперь были оба моих родителя. Разбросанные в хаотичном порядке новые дома вечно живущих душ, камни с надписями, вроде «Здесь покоится муж или жена, отец или мать, брат или сестра, дочь или сын» тех или иных живых, которых в этот жутко холодный день я не заметила.
Я оторвала голову от плеча парня, только чтобы посмотреть на него и убедиться в том, что взгляд его полон тоски, которая срывала этот ветер вновь и вновь. Его волосы были спрятаны под шапкой, и всё же как бы я их не любила, так Крэйг выглядел даже милее. Я взяла его аккуратно за руку, чтобы он чувствовал не только холод, но и тепло и поддержку рядом сидящего человека. На его лице появилась грустная улыбка, взгляд наконец-то был оторван от бесконечных рядов бесчувственных камней, между которыми затерялись умершие души.
– Знаешь, мне грустно не от того, что он умер, а потому, что когда он ещё был жив, мы так и не могли с ним поладить. Я вроде бы давно свыкся с его безразличностью ко мне и, вроде, как и сам был не прочь быть подальше от него, но какая-то горькость недосказанности мешает мне.
– Я тебя понимаю, – я сжала его ладонь в своей сильнее. Нам не мешали перчатки, мы чувствовали родство душ и через них. Или же это лишь мне казалось, будто моя душа, заглядывая в его, видела свое отображение, потому что это могли быть лишь ослепительные отблески, за которыми я видела то, чего могло не быть. Но мне казалось, что я чувствовала это, что было так пугающе прекрасно.
– За это ты мне и нравишься, – парень отпустил мою руку только для того, чтобы обнять за плечи и прижать к себе. Моё сердце затрепетало, я почувствовала как с самого низа и к горлу, по всему телу пролетела стайка маленьких птичек, что вырвались тихим добрым смехом, от которого я не могла удержаться. Крэйг коснулся губами моего затылка, обхватил меня обеими руками, положив на спину прямо себе на колени.
Он смотрел в мои глаза. Я больше не нуждалась в солнце. Мне нравилось видеть в уголках его глаз морщинки, бледности его кожи не коснулись румяна холода, красными оставались лишь сухие губы, что растянулись в улыбке. Его ладонь оказалась на моем животе, от чего я немного напряглась. Облизывая собственные губы, он смотрел на мои, и ожидание этого соприкосновения казалось таким томным, что я невольно сама подалась вперед.
– Ты говорила, что у тебя был план насчет того, как вернуть Эйвери, – Крэйг так неожиданно нарушил всю атмосферу. Открыв глаза, в которых больше не было мечтательности, а лишь кипящая кровь раздражённость. – Этот-то должен стать самым последним иначе…
– Иначе что? – я пыталась смягчить тон сразу после того, как откинув руку парня со своего живота, резко спохватилась с места. Мне явно недоставало нейтральности и в голосе, и в поведение. Обхватив руками колени, прижатые к себе, я была похожа на маленькую обиженную девочку, которой не хотели дать ещё шоколада. Под давлением эмоций мне было не до того, чтобы контролировать себя, хотя иногда мне стоит хотя бы пытаться в подобных ситуациях.
Горизонт стал для меня серым. И трава стала слишком темной, и ветер вроде бы усилился. Мне хотелось поскорее убраться отсюда, переменить этот вид на тот, что выглядывал из окон моего дома, более унылый и не столь захватывающий.
– Иначе я просто должен буду сдаться. Полагаю, я сделал больше, чем должен был, – парень стегнул плечами, не заметив в моем голосе ни капли злости. Теперь, когда я была под его пристальным взглядом, я не могла отвести глаз от того, чего пыталась избегать вот уж несколько часов проведенных в приятной тишине, что в доли секунды превратилась в гнетущий разговор.
– Она не сможет не влюбиться в тебя снова после того, что ты для неё сделаешь. Мой план безупречен, поэтому даже ты не сможешь ничего испортить, – с наигранной веселостью произнесла я, отметив про себя, что это мог бы стать и для меня последний шанс.
– Тогда нам нужно побыстрее перейти к его исполнению, – Крэйг поднялся с места и, загородив собою весь вид, что хоть и потерял всю свою очаровательность, но всё равно был моим глазам упокоением, протянул мне руку. Я протянула ноги вперед, но не собиралась подниматься с места.
– Мы не можем, пока…
– Мой отец не проклянет нас хотя бы потому, что уже умер, – он глупо улыбнулся, но когда я не оценила этой шутки, то присел передо мной на корточки, положив обе руки на мои колени. – Если бы умер я, то он бы заказал на мои похороны одну из тех мальчишеских поп-групп, которые я всей душой ненавижу. Радоваться жизни после его смерти, это самая малость моей отплаты ему. Тебе не стоит так сильно об этом беспокоиться, – его большие карие глаза гипнотизировали меня, отчего пришлось отвести взгляд, подняв его вверх.
Борьба с собой длилась не дольше минуты.
– Давай, я все тебе расскажу за чашкой кофе…
– Да, а ещё закажем немного поесть, а то твой живот так бурчит, что я даже на миг испугался, не извержение ли это вулкана. Какая радость, что в Англии их нет, – мы оба поднялись на ноги и взявшись под руки, пошли прямо.
– Ты врешь. Ничего он не бурчал, разве что возмущался от твоих плоских шуток…
***
Гениальнейший из всех планов заключался в том, чтобы сразить девушку наповал, заставить её плакать от счастья, а меня от горя. Большинство девушек, к которым я неволей приобщила и Эйвери, любят, чтобы их удивляли поступками, хоть и любят они зачастую ушами. Эйвери показалась мне вполне тактичной и строгой, но всё самое девичье она прятала за огромной стеной, которой отделяла себя от окружающего мира. Когда-то Крэйг был по другую сторону стены (хотя откуда мне знать, стен может быть и четыре, окажись одна из них слишком тонкой, чтобы он подумал, что уже был за ней), теперь-то он без сомнений стоял лицом к лицу с самой прочной из них. Её немного пошатнули цветы, затем дал трещину тот памятный и для меня самой ужин. Танцы – вот что должно сломить эту стену.
Когда Эйвери вечером будет покидать телевизионную студию, где работает, по дороге различные люди будут давать ей по одному цветку, к которому будут прикреплены подсказки, куда ей нужно будет двигаться дальше. Дорога её не будет долгой, потому что красная нить, которой девушка будет распутывать весь клубок, закончится прямо на пирсе, где её будет ждать Крэйг. В руках у него будет целый букет тех цветов, которыми он её одаривал в течении месяца. Огни, что зажгутся вдоль пирса будут отображаться в воде, которая проглотит в себе луну и звезды. Крэйг закружит её в танце, закружит ей голову, как это умеют делать только парни, вроде него. Она вовсе растает в его руках, а когда он станет перед ней на одно колено и попросит во второй раз в своей жизни её руки, она точно упадет в обморок от волнения.
Странно, что обдумывая все детали этого плана, я представляла на месте Эйвери себя. Мне грели душу такого рода мысли. По правде говоря, любая мысль, где мы были вместе уже была поводом расстроиться тому, что всё это было в моей голове и не больше.
– Мне, кажется, понял всё, только прослушал ту часть, где ты говорила о себе. Где всё это время будешь ты? – мы поднимались пешком на восьмой этаж, и я сделала остановку для передышки. Почему чёртов лифт сломался в самый неподходящий момент (если вообще для такого бывает подходящий)?
– Я буду за всем наблюдать и контролировать. Буду ступать за ней по пятам, а когда мы окажемся на пирсе, то заберусь на место спасателя и буду наблюдать за вами с бинокля, до той поры пока это не перейдет рамок приличного.
– Было бы неплохо, если бы у вас со спасателем всё не перешло рамок приличного. За вами-то никто наблюдаться не будет, – в его шутке проскользнули нотки ревности, и это было так неловко, что я не могла не покраснеть от стеснения. Кратко улыбнувшись этой нелепости, я пошла дальше, переступая через ступеньку, словно это могло хоть как-то ускорить меня.
Мы оказались возле дверей танцевального класса, когда из них выходили люди с сумками через плечо, разгорячившееся от изнурительной тренировки, одетые так, словно на улице цветущий май, а не бесснежный декабрь.
– Только не говори, что нашим тренером будет этот латинос, – кивнув в сторону человека, что бодрой походкой, как ни в чем не бывало, вышел и остановился в самом проходе. Мужчина лет сорока, фигура которого была так подтянута и тонка, словно он был моделью с обложки, а не танцором. Длинные чёрные волосы, в которых не проскакивал ни единый седой волос, завязаны в тугой узел сзади. На лице у него мелкие гадкие усики, что так и портят весь его внешний вид, но, наверное, именно благодаря им он и чувствовал себя мачо.
– Почему ты такой расист? – хмыкнула я через плечо, куда Крэйг уже уперся своим острым подбородком. Ступив шаг вперед, я услышала, как парень, тихо ругнулся.
– До свидания, дорогая, – поцеловав напоследок одну из женщин в обе щеки, мужчина расплылся в улыбке, провожая её усталым взглядом. Сквозь его английский пробивался сильный акцент, который не был шотландским, ирландским или даже американским, в нем скрывались нотки чего-то более далекого и неизведанного. – О, а вы новички, которых Дарси умоляла меня взять к себе на индивидуальные уроки? – он обратил своё внимание наконец-то на нас, и взгляд его переменился. Он будто стал хищным и вовсе не дружелюбным. За своей спиной я услышала лишь громкий вздох, кто-то совсем не скрывал своего недовольства, но я так и проглотила свой язык, когда пара темных глаз внедрились в меня, вынимая из глубин моего внутреннего мира страх.
– Похоже на то, – ответил вместо меня Крэйг, отведя от меня эту беду. Посмотрев на парня, мужчина улыбнулся, пропуская нас в тот же час вперед. Я совсем растерялась, не зная куда деться. Крэйг подталкивал меня в спину, и лишь поэтому я смогла сдвинуться с места.
Мужчина осмотрел нас оценивающим взглядом, от которого я вовсе поежилась. Невзирая на то, что затея прийти сюда была моей, я была близка к тому, чтобы сбежать первой.
Мы прошли в просторный зал, где повсюду висели зеркала, из-за которых я не могла сбежать ни от Крэйга, ни от Мигеля (так звали мужчину), ни от самой себя. Должна признать, именно последняя из перечисленных особей раздражала меня больше других, от чего у меня прямо-таки рябило в глазах, видеть себя повсюду. Деревянный паркет был отполирован и выглядел совсем нетронутым, невзирая на то, что занятия здесь проходили ежедневно. В углу стояли в ряд золотистого цвета танцевальные туфли для женщин, глядя на которые я в сердцах надеялась, что мне не придется их надевать. В противоположном углу, касаясь своими спинками стены, стояли чёрные стулья, которые явно предназначались не только для того, чтобы танцевать.
Когда мы переоделись, я решила, что торс Крэйга, что проглядывал через его плотно прилегающую к телу футболке был поводом для того, чтобы стерпеть несколько часов испытаний. Спортивные штаны, остановившееся на бедрах, просто заставили меня в который раз покраснеть. Крэйг выглядел изумительно, и необузданное желание к чему-то более пленительному, нежели поцелуи, зарождалось у меня где-то внизу живота и сладким медом разливалось по всему телу.
Мой вид был гораздо хуже. На мне были узкие чёрные велосипедные шорты, поверх которых я надела ещё и джинсовые, и старая красная футболка с каким-то дурацким логотипом, что была на несколько размеров больше меня самой.
– Так будет лучше, – Крэйг подошел ко мне и завязал края футболки вместе, оголив мой живот. Когда его пальцы лишь случайно коснулись моей кожи, я так и вздрогнула. Он был так запредельно близко, что я затаила дыхание, закусила губы и прикрыла на миг глаза только бы этого не чувствовать. Во всем моем теле проходил жар. Пламенные огоньки обжигали все мои внутренности. Мне было невыносимо больно держать себя в руках, словно во мне жил какой-то монстр, которым руководило желание всё разрушить, а не почувствовать в себе хоть каплю солнечного света от теплых слов и нежных прикосновений.
Моя тяга к Крэйгу оказалась магнитной. Я никогда ранее не ощущала того, насколько моё собственное тело было мне неподвластно под влиянием другого человека. В наших отношениях с Дереком с самого начала было слишком много влаги, чтобы между нами мог разгореться огонь, но я умела довольствоваться тем, что было. Теперь же во мне стало так мало терпения и устойчивости.
– Что ж, начнем. Времени у нас очень мало, а работы очень много, – Мигель хлопнул в ладоши, и зал ему ответил громким эхо.
В туфлях, которые мне всё-таки пришлось обуть, было крайне неудобно. Ещё более неудобно мне было чувствовать руку Крэйга на своей пояснице и его глупую дурацкую улыбку на своем лице. Ещё немало хлопот доставляло то, что парень был без обуви, в одних лишь шерстяных носках, и я постоянно наступала ему на ноги. Было странно, что он не возражал, а только повторял «сейчас у тебя точно получится». Но раз за разом у меня не получалось.
Мы решили начать с классического вальса, который, я должна признать, мне не доводилось танцевать ранее. Вообще кроме как на школьных танцах и на различных свадьбах друзей моих родителей, мне нигде не приходилось танцевать. К тому же те танцы и язык не поворачивался назвать танцами. Подпрыгивание, разминание конечностей, в конце концов, предсмертные конвульсии, но точно не танцы.
У Крэйга получалось гораздо лучше. Он, словно знал этот секрет и вроде как хотел поделиться им со мной, но у меня не хватало смекалки, чтобы понять, что да к чему. Мигель то и дело, что злился и кричал на меня, срывая голос. Крэйга это смешило, а меня всё больше напрягало. Вместо того, чтобы расслабится, я наоборот чувствовала себя напряженно, скованная страхом перед очередным сорванным ругательством в мою сторону.
– Можно нам несколько минут для передышки? – спросил Крэйг прежде чем Мигель успел открыть свой рот в очередной раз и вылить на меня весь поток негатива. Ему, как творческому человеку, резало глаз моё неумение подчинить своё тело ритму, но и мне, как человеку, прежде не бывавшему в танцевальном зале, было сложно выслушивать всю ту негативную критику раз за разом.
Дарси говорила, будто у Мигеля была особая методика преподавания. Если под этим она подразумевала неконтролируемую ярость, то было самое время спросить у подруги всё ли в порядке с её головой, если она продолжала посещать занятия вот уже несколько месяцев подряд.
– Мне и самому она не помешает. Выйду на улицу подышать свежим воздухом, – мужчина, потирая свои виски круговыми движениями пальцев и виляя бедрами, вышел из зала.
– Похоже, я ему нравлюсь, – в своей старой хорошей манере язвить произнес парень. Я отошла на него на шаг, чтобы прямо-таки на месте упасть вниз и ощутить желанное наслаждение от того, как мои мышцы наконец-то расслабились. Пол под спиной был с подогревом, и мне стало жутко жарко, но мне не хотелось подниматься. У меня на это не было сил. – Ты ведь видела, как он на меня смотрел? – обеспокоенно спросил Крэйг. Похоже, прежде он не шутил.
– Нет, я только слышала, как он на меня орал, – я закрыла глаза, повернув голову набок. Желание свернуться в клубочек и вздремнуть, казалось, таким близким к осуществлению. Я была так близка к этому.
– Давай лучше попробуем снова. Поднимайся, – он подошел ко мне сзади, обхватил крепко руками и в два счета поднял обратно. Если бы только мои ноги меня слушались, а не спотыкались друг о друга, соревнуясь между собой в неустойчивости. – Давай же, соберись, – подначивал меня голос сзади, заставляя собрать все свои силы воедино и крепко встать на свои две.
Когда Крэйг снова положил одну свою руку на мою талию, а второй сжал легонько мою ладонь, я начала выворачиваться из его рук, умоляя отдохнуть хотя бы на минуту. У меня не было ни сил, ни желания продолжать задуманное. Я то и вовсе должна была лишь стать в руках парня воображаемой Эйвери, у которой с координацией наверняка получше будет. Мне ведь и учиться всему этому не обязательно было, хотя Крэйг уже сам загорелся идеей и ни в коем случае не был намерен сдаваться.
– Не упрямься. Поверь мне, будет хуже, когда он вернется, – он протянул ко мне свои руки, и всё же я поддалась не долгим уговорам. В абсолютной тишине, что теперь нас окружила, я попыталась сосредоточиться. Опустив голову вниз, я внимательно следила за медленными движениями парня и делала всё зеркально ему. В таком замедленном темпе, что был близок к черепашьему, у меня получилось гораздо лучше, хоть и по-прежнему немного неуклюже. Мы повторили то же ещё дважды, и я таки запомнила последовательность всех шагов.
