Текст книги "Птица Смерти (СИ)"

Автор книги: Olivia N. Moonlight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

До Холмса же, кажется, наконец, дошло, что его поступок отдаёт подлостью.

– Если бы не Свежеватель, я бы остался. Молли, мне жаль, – с большей, чем прежде в разговоре, мягкостью произнёс баритон. – Я… думаю, ты справишься без меня.

– Правда? Шерлок, я тоже…

Договорить Хупер не успела. Едва поверх её слов прозвучало торопливое «пока», как в трубке раздался сигнал отбоя. Вот и всё. Молли ещё пару секунд, не веря, не отнимала от лица телефона, но слышен был теперь по-прежнему только монотонный марш капель, отбивающих панихиду по её разбитому сердцу.

Или не только он?

Патологоанатом прислушалась и, действительно, сквозь шум ливня различила гул автомобильного мотора. Фары пробили угольно-чёрную водяную завесу, и через несколько секунд длинный тёмно-лиловый катафалк плавно припарковался в паре метров от крыльца. Дверцы открылись, и двое молодых парней неохотно вылезли под дождь.

– Вы Молли Хупер? – резковато спросил тот, что был слева.

– Да.

– Нам сказали, вас будет двое. Где мужчина?

– Так случилось, что теперь я одна.

– Только не говорите, что не заплатите, – вдруг взвился парень, обливаясь потоками дождя. – Мы сто миль отмахали на этой колымаге да в такой компании. Если у вас планы меняются, это не наше дело!

– Я заплачу, заплачу. – Хупер стала торопливо доставать бумажник, пока парни топтались почти вплотную к ней под навесом крыльца. Только увидев шуршащие банкноты, они принялись за дело.

Молли мысленно поблагодарила Шерлока хотя бы за то, что он продумал операцию, обеспечил женщину деньгами и инструкциями и договорился о доставке «груза». Два массивных лакированных гроба вытащили парни из катафалка и вслед за Молли спустили их в морг. Парни сдвинули крышки настолько, чтобы женщина могла потом самостоятельно их открыть, и торопливо отошли от ноши, даже не взглянув через щель внутрь. То ли боялись содержимого, то ли Шерлок и заказчик провели с ними разъяснительную беседу о конфиденциальности.

– Ей, не подскажите, как нам лучше выехать с территории этого вашего госпиталя? – обернулся к женщине один из парней уже на улице, пока второй пошёл заводить мотор.

– Как, уже уезжаете? – опешила Хупер. – А где же… не знаю… тот человек, который должен был сопровождать гробы? Я думала, он ждёт в салоне…

– Куколка, никто нас не сопровождает, – бросил он. – Мы сами по себе. Доставили. Передали. Подписались. Всё, дело наше закончено.

– Но…

Парень не дослушал, шагнув под ливень, и скоро катафалк скрылся в погребальной черноте.

Хупер осталось только возвратиться вниз к «посылке». Чудесно, и как теперь быть? Ни заказчика, который должен был пояснить загадку груза, ни детектива, который должен был её раскрыть. Похоже, она одна держит обещания. «Да и чёрт с ними!» – мысленно озлобилась Молли, со звоном опуская на стол поднос для инструментов. – «Чёрт с ними со всеми. Сама справлюсь!»

Сменив промокшее пальто на халат и латексные перчатки, патологоанатом суетилась возле хромированного стола, подготавливая всё к осмотру содержимого «груза». Хотя, по существу, она пока ещё понятия и не имела о содержимом. Всё, что им с Шерлоком сообщил заказчик, что это дело сугубо конфиденциальное, и в нём может пригодиться их опыт работы с фанатами легенд и мифических существ. Замерев на секунду, Молли спиной почти ощутила холодное промозглое дыхание ночной улицы, исходившее от гробов. Стоит только представить, чьё неведомое тело там может находиться…

Тряхнув головой, Хупер продолжила подготовку, желая всё сделать как следует и не испортить себе «сюрприз» лишними фантазиями. Возможно, тот момент, что она первая в одиночестве и покое, которые может подарить только покойницкая Бартса, соприкоснётся с делом – лучшее, что можно разглядеть в сложившейся ситуации. И Молли желала насладиться хотя бы таким плюсом.

Немного повеселевшая, женщина заторопилась, гремя инструментами, и не расслышала тихий сухой скрип дерева за спиной.

Не заметила отодвигающуюся в сторону дубовую крышку гроба.

Не почувствовала дуновения смрадного воздуха из его недр.

Не увидела мясистых пальцев, вцепившихся в борта, и поднимающегося крупного бородатого лица.

В гулкой тишине морга страшным грохотом разнёсся удар гробовой крышки о кафельный пол. Крик неожиданности вырвался из горла Молли. Женщина резко обернулась, шарахнулась к столу… а затем, убирая руку с груди, измотанно выдохнула:

– Боже, ну и напугали вы меня… Я уж думала, вы не явитесь, мистер Эббот.

__________________________________________

Примечания автора:

*И́стборн, или И́стбурн (англ. Eastbourne) – город и одно из любимейших мест морских купаний в Англии в графстве Восточный Суссекс, у Ла-Манша (The English Channel).

========== Глава 2. “Острый Обрыв” ==========

Истборн, Англия, 19**-й год.

Пепельные клочья легковесного свинца метались в воздухе, словно подгоняемые в ад души. Самая кромка Острого Обрыва, где спустя много лет ещё торчали костыли виселиц, была облеплена призрачным туманом, не до конца разогнанным временем и морским ветром. Возможно, и правда, что осуждённые на смертную казнь нашли здесь своё последнее воплощение в сером воющем воздухе. Возможно, и правда, что если присмотреться, то можно различить в клочке тумана контуры грубого тюремного платья и стянутые вместе хрупкие девичьи руки…

– Осуждённая Сьюзен Шеффилд, какова ваша последняя воля?

Руки дрогнули от резкого оклика, и вслед за ними из тумана показалась и сама осуждённая в плаще поверх сиреневого в клетку платья.

– Я бы хотела, – надломлено прозвенел девичий голос, – в последний раз увидеть краски рассвета. Только… – голос потух до делано разочарованных нот, – только сквозь завесу облаков и тумана их не видно. Если бы вы отложили на день…

– Нет, – жестко постановил тот же густой голос, и на этот раз показался и сам тюремщик. Тряхнув кудлатой, словно рваная туча, шевелюрой, он порешил:

– Вы увидите ваше драгоценное небо. Когда взойдёте к перекладине и отправитесь с неё в свой последний полёт.

Один печальный вздох, и осуждённая, направляемая неумолимым тюремщиком, уже оказалась под перекладиной. В последний момент, когда конец петли уже болтался на уровне плеч, она неожиданно наклонилась к тюремщику и, вцепившись в его одежду, жарко зашептала:

– Уильям, пожалуйста… хотя бы ради нас… и тех немногих ночей. – Румянец залил девичьи щёки. – Ты не пожелал спасти меня от смерти. Но дай мне отсрочку. Я не хочу, чтобы мои глаза закрылись навсегда, сохранив в сердце картину лишь этой мутной хмари на небе. Дай мне увидеть золото рассвета!

Тюремщик высвободил свитер из захвата нервных пальцев и с кривой усмешкой процедил:

– Ах, Сьюзи, Сьюзи, ты не поймешь. Я хочу, чтобы твои глаза закрылись. Хочу, чтобы твой рот захлопнулся навсегда. Хочу, чтобы разве что архангелам ты смогла разболтать о нас.

Мгновения осуждённая старалась осознать услышанное. Лицо её замерло каменной маской. Отстранившись, она с пугающим спокойствием снесла все краткие манипуляции с верёвкой, что делал над ней тюремщик.

Наконец, бечёвка туго оплела живое тело. Солёный воздух взвыл в стенах ангара, и хмарь на небе на миг будто разошлась по шву, пропуская единственный рыжий луч.

Свет лизнул влажную девичью щёку. Дрогнули запястья, между которыми провисли чуть ослабевшие путы. Руки, будто в прощальном жесте, метнулись к голове тюремщика.

– Прощай, любовь моя! – После последовал последний девичий шаг в небеса.

Слишком поздно тюремщик понял всё. Он ещё дышал, когда тонкая фигура в раздувшемся, как колокол, платье, качалась на ветру, словно ангел на рождественской ёлке. И пристыкованное к её рукам болталось над обрывом и тело тюремщика, чья шея должна была быть зажата в путах. Так и плыли они вдвоем в воздухе над обрывом, всё медленней качаясь среди скрипов дерева и воя в камнях, в своём последнем прекрасном полёте…

Громкий густой смех двух голосов разлился над самой кромкой, и мальчишечья фигура шевельнулась в девичьих руках.

– Здорово вышло! Вот это я понимаю – встречать рассвет! Не то, что прогулки, навязываемые твоим пансионатом.

– А как ты сказал: «с этой перекладины вы оправитесь в свой последний полёт»! – заливался от восторга девичий голос. – У меня прямо мурашки по коже пошли. Ладно, давай выбираться.

Шерли дёрнул ногами, нащупывая твёрдую почву, и Мо, наконец, выпустила его из захвата шёлкового шарфа, которым были перевязаны её запястья. Мальчик размял ладони, которыми прикрывал шею и одновременно цеплялся за шарф, чтобы не задохнуться по-настоящему. Затем Шерли помог спуститься с перекладины Мо, распутав петлю, что проходила у неё под мышками.

– И где ты только узнал об этой истории?

– Из полицейских архивов, – пояснил мальчик. – Не спрашивай, как я до них добрался. Сьюзен Шеффилд была дочкой разорившегося лавочника, осуждённая за случайное убийство в кабаке пьяного матроса, который слишком настойчиво пытался её угостить. У девушки был тайный роман с парнем по имени Уильям, который работал в полиции. Но он не захотел, чтобы все узнали, что он встречался с убийцей. И, может, он подозревал, что она была беременна. Короче, этот Уильям сделал достаточно, чтобы Сьюзен осудили на смерть, но в конце ему не повезло. В отчётах не было записано причины, но его почему-то поставили исполнить приговор, хотя обычно этим занимаются палачи. И Сьюзен отомстила любовнику за предательство, задушив его цепями на руках на глазах у всех, когда ей самой уже надели на шею петлю. Особой загадки здесь никакой нет, но, если бы не последняя просьба Сьюзен и её месть, никто бы не узнал правды. Я подумал, что тебе понравится.

– Ещё бы! Это в миллион раз лучше, чем скучные прогулки с нянями! – воскликнула Мо, потирая щёки, раскрасневшиеся от ветра и от смущения. Она никак не могла привыкнуть к лёгкости, с какой Шерли говорил о многих интимных вещах, вроде любовных связей или чьей-то беременности. – Кого в следующий раз будем разыгрывать?

– Генриетту и Донну из дела о двух «кровавых» сёстрах.

– Ты что ли будешь Генриеттой? – прыснула Мо, закрывая ладонью рот.

Шерли манерно тряхнул кудрями и протянул:

– А что, разве не похож?

Дети дружно захлебнулись в очередной волне хохота.

Уже третью неделю Мо Хупер тайно приходила на Острый Обрыв, ускользая из-под ока тётки или даже с её разрешения отправиться на прогулку на пляж. Оставляя позади нудные утренники, хихикающих девиц и мальчишек-грубиянов, Мо погружалась в тот мир, что был ей мил. Здесь, на Обрыве, дети создавали свою сказку, красивую и кровавую, в которой их общая страсть оживала, воплощаемая во множестве историй о преступниках и казнях, беглецах и возмездии, безумных творцах и их пугающих созданиях. Те игры, что придумывал Шерли, были лучшим из развлечений для Мо. Этот странный мальчик дал ей возможность без помех воплотить её призрачное увлечение мрачным явлением в настоящее приключение. Общая тайна делала ребят ближе и дарила неповторимое ощущение авантюры. Именно за этим Мо и приходила сюда, хотя с самим Шерли общение проходило не всегда гладко.

В первый день на Обрыве Шерли сдержал своё слово, показав ей «Птицу Смерти»: скелет огромной птицы, повисший на перекладине одной из виселиц. Тогда же он вернул ей альбом с её рисунками и глухо прокомментировал:

– Моя мать старалась, но восстановить получилось только треть. Остальные теперь больше напоминают использованную туалетную бумагу. Мне жаль.

Пальцы Мо дрогнули, когда она взяла в руки своё творчество, каждый набросок, как окровавленный кусок души, который она выдирала из себя с мясом. Девочка против воли зашмыгала носом, глядя на растоптанный труд.

Шерли покосился на неё и внезапно с опаской спросил:

– Реветь не будешь?

– Я не плакса! – огрызнулась художница, в доказательство подставляя бризу сухие глаза.

– Это хорошо, – успокоено продолжил мальчик. – Не люблю играть, когда кругом потоп.

У Мо мгновенно возникло острое желание разреветься, но вместо этого она просто смачно высморкалась в платок.

Их игра в заключённого и палача не клеилась, и девочка, в конце концов, вслух пожалела о том, что с ней сейчас Шерли, а не Том, блондин из пансионата, тот самый мальчик в белом свитере, что пробовал вступиться за неё и единственный, кто устыдился поступка компании. Том, в отличие от Шерли, был хотя бы гораздо галантнее.

– Эта самая галантность не заставила твоего Тома остановить товарища, когда тот занёс над твоим лицом кулак, а потом преспокойно смыться, – буркнул Холмс. – Твой тайный предмет обожания – обыкновенный трус.

Вспыхнув, художница взвилась, уличённая нахальным мальчишкой:

– Да ты просто злишься за, что Том попал тебе булыжником по голове. Очень метко, между прочим. А как бы ты сам повёл себя на его месте, а?

– Я бы никогда не оказался на его месте, – холодно проговорил брюнет, – потому что я не вожусь с такими типами, как тот крепыш, и дубинами, которые втаптывают в песок настоящее искусство и настоящего творца.

Мо резко вскинула голову. Морские глаза Шерли сверкали холодным гневом, и тон его не подходил для комплимента. Но ещё никто, кроме тёти, не отзывался так о её работах, даже родители.

– Спасибо…

В тот день их ссора потухла сама собой, и дети разыграли побег известного каторжника-душителя, а после Шерли полтора часа недвижно лежал на холодном песке, запрокинув голову и стараясь не моргать, пока Мо делала разнообразные зарисовки его глаз и лица, будто замерших в вечном покое.

Нельзя сказать, что больше стычек между детьми не было. Напротив, привычка Шерли выдавать свои мысли без красивой оболочки и ранимая душа творца Мо часто приводили к перепалкам и обидам. Мо никогда не знала, чего можно ждать от приятеля. Одной меткой фразой или делом он способен был привести её в восторг или приятное смущение, но иногда его слова ранили хуже кинжала. Но, как бы там ни было, ребята нуждались друг в друге. Точнее, не как человек в человеке, а в том, что общество одного могло дать другому. Эгоистично? Возможно. Но мыслей о том, что они делают нечто непорядочное, у ребят никогда не возникало, пока у них на двоих был этот Обрыв и эта сказка.

– Ладно, дело о «кровавых» сёстрах давай отложим до завтра, – отсмеявшись, предложила Мо, – а сейчас я ещё хочу поиграть в погоню. Тётя будет ждать меня только к ленчу. Чур, я теперь полисмен!

– Идёт! – подхватил Шерли. – Тогда я буду сбежавшим заключённым. Иди отвернись, пока я разложу улики.

Художница живо развернулась на каблуках и кинулась в сторону серого клочка тумана, который ещё не до конца разогнал крепчающий ветер. Мо слышала, как позади мальчик суетится, бегая по всему Обрыву, мимо виселиц и ангара, но не обернулась, не желая испортить себе сюрприз. Вместо этого девочка медленно побрела вдоль юго-восточной оконечности Обрыва. В этот раз рассвет действительно не был полон плескающийся красок, как в тот день, когда ребята познакомились. Сейчас он скорее медленно разгорался сквозь хмарь мертвенно-бледным светом. Мо невольно вздрогнула, когда ветер ледяным солёным языком прошёлся по её щеке. Веселье понемногу испарялось, уступая место настороженности. Дерево виселиц скрипнуло в ответ, и Мо почудилось, что это спичка чиркнула о коробок в смуглых руках какого-нибудь бежавшего осуждённого, и дымный туман чадил от его подожженной сигары, пока он, потирая щетину, лениво высматривал очередную жертву. Художница никогда бы не призналась в этом Шерли, боясь предстать в его глазах трусихой, или, что еще хуже, дурочкой, но порой от Острого Обрыва ей становилось не по себе. По-настоящему. Порой сквозь скрипы и завывания ветра она слышала звон кандалов и предсмертные хрипы казнённых здесь людей, что здесь и вправду Смерть правит бал. В такие созданные детьми забавы её совершенно не развлекали.

Внезапно из серой глубины за спиной раздался отдалённый условный свист, а значит Мо пора возвращаться. «Следы» готовы, осталось только разыскать по ним «беглеца», а часто это было довольно трудной задачей. Так, главное найти первую улику, отправную точку. Обычно с первой и последней вехой в этой игре были самые большие проблемы. Мо, как обычно, начала с осмотра почвы под ногами в поисках следов. Она внимательно оглядела грунт возле виселиц, потом площадку за ними и тропу, ведущую к «материковой» части Обрыва. Ничего. Ладно, это был самый простой ход, хотя и он иногда срабатывал.

Прекратив попытки получить какую-нибудь информацию от земли, художница выпрямилась и стала вспоминать, что же из того, что случилось сегодня во время игр, могло навести её на мысль. Это была вторая стратегия Шерли оставлять подсказки. Мо как раз перебирала в уме все моменты «повешения», когда ход её мыслей внезапно прервал резкий крик чайки. Девочка чертыхнулась, как вдруг ей в голову пришла возможная догадка. Рассказывая о деле Сьюзен Шеффилд, Шерли упомянул, что выбрал это дело специально для Мо из-за предсмертного желания осуждённой. «Вы увидите ваше драгоценное небо. Когда взойдёте к перекладине и отправитесь с неё в свой последний полёт». В день, когда художница встретила Шерли, она написала стихотворение по альбатроса и его последний полёт.

Точно!

Девочка бросилась к другой части Обрыва, миновала ангар со старой рухлядью и, сбавив шаг, подступила к самой кромке. Именно сюда привёл её Шерли в первый раз, чтобы показать ей предмет её интереса. Выдохнув, Мо медленно подняла взгляд на самую настоящую «Птицу Смерти». На отдельно стоящей виселице, из дерева старше, чем другие, на высоте шести футов раскинул костяные крылья колоссальный скелет. Мо никогда не слышала о нём не слова ни от ребят, кто побывал здесь, ни от местных жителей. Художница не могла себе представить естественное существо, которое могло бы оставить такой остов, но он не был похож на подделку. Оставалось лишь гадать, кем эта птица была при жизни, заглядывая в пустые виноградно-чёрные дыры глазниц…

Художница заставила себя подойти поближе, забралась на камень повыше и стала осматривать древние кости. Где-то здесь должна быть зацепка. Девичья ладонь протянулась к позвонкам длинного хребта, и вдруг подушечка пальца завязла в чем-то мягком и липком. Мо понюхала оставшийся чёрный след. Похоже на мазут или на дёготь… Это же креозот! Она как-то видела такую бочку в углу ангара! Отпечаток пальца, след слабый, но совсем свежий, оставлен довольно высоко, но Шерли ведь выше неё ростом.

Воспрянув духом, Мо достала из кармана шерстяную охотничью шапку с двумя козырьками и нахлобучила её на голову. Шерли достал убор для неё в шутку, сказав почему-то, что в нём она больше похожа на полицейскую ищейку, рыскающую по следу убийцы, как сеттер по лисьим следам. Сам мальчик носить шапку отказался, а вот художнице она приглянулась. Надев её, Мо придала лицу серьёзный суровый вид, и, ликуя в душе от ощущения приключений, поспешила к ангару. Обрадовавшись находке, девочка не заметила в жухлой прошлогодней траве под ногами мальчишечий перочинный ножик. Лезвие было открыто, и на нём засох млечный сок первых жёлтых цветов из зарослей с западной стороны, что были срезаны как улика для неё…

Лондон, Англия, 20**-й год.

– Оригинальное появление, мистер Эббот. Простите, но я уже стала беспокоиться, что придётся вести это дело без заказчика.

– К чёрту оригинальность! – ворчливо отозвался «покойник», оправляя на высокой статной фигуре порядочно измявшийся в гробу костюм. – Я едва не задохнулся в этом чёртовом ящике. Но иначе доставить «контрабанду» в ваш чёртов бастион невозможно.

«Помяни чёрта…» Молли мысленно улыбнулась, глядя на раздражённого полуночного гостя с всклоченной смоляной бородой и раздражённо сверкающими глазами, будто и вправду явившегося из пекла. Крейвен Эббот, не так давно обратившийся к Холмсу и Хупер с туманным делом, представился им как наследник и нынешний владелец горнолыжного курорта в Альпах. Сам Эббот был англичанином, но его дед по материнской линии был выходцем из старинного рода австрийских дворян. После его смерти основанный дедом курорт перешёл к внуку, и вот уже больше пятнадцати лет Крейвен Эббот, совместно с деловым партнёром, управлял курортом с таинственным названием «Алый Эдельвейс». Само собой, за такой срок на их долю выпадало немало проблем, но в целом бизнес шёл удачно. Годы «Алый Эдельвейс» процветал, пока, за какие-то несчастные три недели, всё стремительно не покатилось в пропасть. Несчастные случаи с постояльцами и персоналом курорта, и суеверный страх, посеянный благодаря легендам местных жителей – тот росток, чьи корни способны были разрушить монумент, на котором годами держался курорт.

– Что поделаешь, конфиденциальность требует жертв, – выдохнул, наконец, Эббот, приведя себя в относительный порядок.

Дождавшись, когда ночной визитёр успокоится, Хупер прокашлялась и робко начала:

– Мистер Эббот, пожалуйста, вы не могли бы объяснить суть дела подробнее. Сейчас самое время и…

– А где Холмс? – резко перебил женщину бородач, оглядываясь. – Я собирался вести дела с детективом, а не с… – мужчина смерил Хупер взглядом, которым обычно награждают неумелых секретарш или сломанные органайзеры, – с его ассистенткой.

Выслушав объяснения Молли, Эббот нахмурился больше прежнего.

– Как неудачно, – цыкнул он. – Из всех возможных вариантов, к кому обратиться, я выбрал ваш «дуэт» именно из-за Шерлока Холмса. Конкретно ваша кандидатура стояла последней в списке.

– Признательна за честность, – тихо буркнула патологоанатом, проглотив унизительное замечание. – Но так уж сложилось, что придётся удовольствоваться только мной.

– Ладно, это всё же лучше, чем ничего. Итак, к делу. – Бородач извлёк из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо газету и протянул её женщине. – Читайте.

Хупер развернула издание и пробежалась глазами по первой полосе:

– «Чудесное исцеление! Современная наука может спать спокойно. После затяжной болезни профессор Стефан Уилксон вновь встал на ноги…»

– Не это. Дальше.

– «Продолжаются поиски пропавшей в пустоши директрисы, которые пока что не увенчались успехом…»

– Боже, не это! Дайте мне.

Эббот раздражённо выхватил из рук Молли газету и ткнул пальцем в колонку на третьей странице:

– «Слухи о том, что в «Алом Эдельвейсе», происходят исчезновения людей, не имеют под собой никакого основания» – заявляет Энтони Персиваль, второй совладелец «Алого Эдельвейса», приватного горнолыжного курорта близ долины Циллерталь*, – тихим голосом прочла Хупер. – Однако имеются заявления жителей близлежащих деревень, сделанные независимо друг от друга, о том, что со стороны курорта неоднократно доносились человеческие крики, а также о том, что на снегу ими были обнаружены и засняты (фото в приложении) следы крови на снегу. Следы представляли собой отпечатки человеческих ног, а также птичьих лап. Огромных птичьих лап. Среди местных жителей ходят легенды о том, что на этой горе издавна обитают оборотни, люди-птицы, обращающие других людей в себе подобных. Разумеется, народные суеверия всерьёз принимать не следует. Это всего лишь небылицы, истории древнего края, записи о которых хранятся в библиотеке Тироля уже не одну сотню лет. «Небылицы и россказни местных глупых гусынь» – как несколько резко высказался мистер Крейвен Эббот, первый совладелец «Алого Эдельвейса». Однако ни он, ни мистер Персиваль никак не объясняют тот факт, что один из постояльцев, молодой человек по имени Фрэнк Монтгомери, наш соотечественник, пропал без вести неделю назад, и никто, включая его родных, не имеет представления о его местонахождении. Руководство «Алого Эдельвейса» молчит, однако нам удалось узнать о возможной несчастной судьбе Фрэнка от владелицы молочной лавки в Фюгене*. Женщина охотно пошла на контакт и сообщила, как она и четверо сопровождавших её человек из деревни отправились ранним утром за водой и обнаружили возле источника следы крови, ведущие к старой засохшей ели, что растёт около восточного крыла курорта. Как описывает жительница и другие очевидцы, на ветвях ели висело обнажённое распятое тело. В нём можно было узнать погибшего Фрэнка Монтгомери, однако человеком он уже в полной мере не являлся. Видимо, владелица молочной лавки, как и остальные, находилась в состоянии шока от увиденного, и нельзя воспринимать её слова как чистую истину, но, бесспорно, они не могут никого оставить равнодушным: «Ничего подобного я в своей жизни не видела. Несчастный мальчик. Какая жестокость! Руки его были раскинуты в стороны, как крылья. А из тела, из каждого дюйма, торчали длинные белые перья, так что не осталось ни одного не истерзанного клочка кожи. Кровь, что ещё осталась в его бедном хлипком теле, капала с них на снег, будто она сочилась из тела, где они проросли. Кто же мог сотворить такое с невинным парнем?» Получить ответ на этот вопрос очевидцам, увы, не удалось. В скором времени на том месте появился персонал «Алого Эдельвейса», который в не слишком тактичной форме выпроводил жителей деревни с территории курорта. Ко времени прибытия на место представителей правопорядка, вызванных бдительными жителями, тела, к сожалению, не было найдено, как и следов его пребывания там. «Ситуация находится под контролем», убеждают нас, однако, так ли это? С вами была специальный корреспондент «Daily Mirror», Элен Франсуа, с места событий».

– Как вам такая реклама для «Эдельвейса»? – с тенью мрачной иронии спросил Эббот, когда Хупер оторвалась от статьи. – Спорим, на следующий сезон от постояльцев у нас отбоя не будет.

– Умно написано, – отозвалась Молли. – Вас выставили скрывающими улики «злодеями» просто с помощью цитат и фактов. Журналистка подчёркивает, что не верит в местные легенды, но умело вставляет упоминания о мистике, чтобы добавить красок.

– Эта Элен Франсуа у меня в печёнках сидит! – зло выпалил бородач. – Если бы хоть раз лично встретил эту вертихвостку, выпустил бы из неё дух. Тоже мне «соотечественница». Лягушатница! Стервятники теперь не слезут у нас с хвоста. Я дал вам прочитать, чтобы вы понимали, с кем нам приходится иметь дело.

Молли пропустила мимо ушей гневную тираду.

– О какой легенде шла речь в статье? Вы знаете о ней?

– Уж не думаете ли вы что я стану заниматься подобным абсурдом? Для этого я нанял вас.

– Но…, – скромно предположила патологоанатом, – это ведь может быть так захватывающе. Зарываться с головой в древние тайны, на мгновения поверить в существование сказочных тварей. Разве нет?

Эббот глянул на женщину как на еретика, которому давно пора на костёр.

– Так поясните, чего же конкретно хотите от нас? – потребовала Хупер. – Чтобы мы нашли пропавшего без вести постояльца? Или раз и навсегда пресекли деревенские сплетни?

– Ни то, ни другое, – мрачно покачал головой мужчина. – Чёрт возьми! Я хочу, чтобы вы, не приплетая чуши о ведьмах и оборотнях, объяснили мне вот это.

Эббот наклонился и, приложив усилие, сдвинул в сторону крышку второго гроба. Молли заглянула из-за его спины, и невысказанный вопрос повис у неё на языке.

Молодое бледное мужское лицо смотрело на Хупер. По фотографии в газете она поняла, что его владельца когда-то звали Фрэнк Монтгомери. «Не осталось ни одного не истерзанного клочка кожи на его бедном хлипком теле» – звучали в ушах строки из статьи. Как точно сказано, отстранённо подумала Молли, рассматривая запёкшиеся багровые капли на остовах огромных белоснежно-голубоватых перьев, что покрывали всё тело погибшего парня.

Истборн, Англия, 19**-й год.

Ангар на Остром Обрыве представлял собой грубую прямоугольную постройку из дерева и кирпича, благодаря наличию которого он ещё до сих пор окончательно не разрушился. В те времена, когда виселицы были действующими, здесь хранились мотки бечёвки, доски и инструменты для поддержания места казни в целости и исправности. Бывало, сюда заходили сопровождавшие заключённых солдаты, чтобы в непогоду согреться у крохотной металлической печки, что стояла в центре. Но даже когда Острый Обрыв не впал в запустение, ангар был малопривлекательным местом. Подвешенные на крючья в стенах кандалы, что были сняты с осуждённых после исполнения приговора, и забытые здесь, визгливо стенали всякий раз, когда ветер влетал в ангар сквозь щели. Холщовые мешки и другие тряпки колыхались на сквозняке, словно лохмотья мятежных душ преступников. Что же говорить об ангаре сейчас, когда силы природы проели бреши в его стенах и потолке, но даже самое яркое солнце не способно рассеять мертвенный полумрак внутри.

Подол девичьего платья весело развевался в воздухе, когда окрылённая находкой Мо подбегала к зловещей дыре в передней стене ангара, которая раньше была дверным проёмом. Ещё пара шагов, и она окажется внутри, где её ждёт очередная улика, подброшенная Шерли. Ещё один шаг…

Художница затормозила настолько резко, что носки лаковых башмаков вспороли землю у стены возле прогнившего дверного косяка. С колотящимся сердцем девочка покосилась внутрь. Нет, ей не показалось. На северной стене снова вспыхнула и пропала тень человека, а затем послышался лёгкий жестяной скрежет. Дневные лучи просачивались в ангар крайне скупо, а значит, источник света находился внутри. По тому, как тень дважды появлялась и пропадала, и по едва различимым звукам чирканья, Мо догадалась, что причиной появления теней были зажжённые спички. Интересно, зачем Шерли это делает? И вообще, как-то быстро он решил закончить игру, сразу спрятавшись в ангаре. Художница-то рассчитывала найти там только очередную ниточку, а не самого «беглеца». Ладно, как бы там ни было, хороша же она была, если бы полминуты назад с разбегу залетела внутрь и обнаружила себя, упуская возможность взять Шерли с поличным. А сейчас же Мо уже предвкушала, на что могла бы склонить Шерли после такой победы. Подкрадываясь к дыре в стене с колотящимся сердцем, художница заметила, как подрагивают от возбуждения её пальцы, казалось, покрасневшие от слабых всполохов огонька внутри ангара.

Ах, эта их игра в погоню за преступником, в последний полёт, в котором один скользит по лезвию, спасая свою оперённую душу, а другой ловит блаженство в том, чтобы её медленно и изящно отобрать…

Миг, и Мо уже стояла в проёме с суровым криком приговора, застывшем на губах. Миг, и сердце рухнуло её в пропасть с обрыва. Сидевший возле металлической печи человек молниеносно вскочил на ноги во весь свой почти двухметровый рост. Посеревшая грубая ткань мешковато висела на его отощавшем, но жилистом теле. Жесткая чёрная щетина покрывала щёки и раздвоенный подбородок, обрамляла расплывшиеся в следующую секунду в улыбке губы, из которых торчала сигарета.

– Ну, привет, детка! – с облегчением выдохнул мужчина вместе с дымом и двинулся к Мо, вытягивая вперёд обожжённую, будто окровавленную, руку. – Присоединишься ко мне?