Текст книги "Птица Смерти (СИ)"

Автор книги: Olivia N. Moonlight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Патологоанатом сладко потянулась, пробудившись в серых сумерках. Внутри лениво ворочалась приятная теплота, словно она пригубила коньяку с мёдом. Женщина долго смотрела вглубь резной арки какого-то зачарованного вокзала, который окружал её со всех сторон, пока не сообразила, что перед ней ниша огромного платяного шкафа президентского люкса «Алого Эдельвейса». Пожалуй, это был самый лучший отдых со времени её приезда в замок. Хупер вновь прикрыла глаза и не шевелилась, чтобы не спугнуть сладкий морок – женщина разрешила себе немного понежиться, а уж потом сбрасывать сон, словно ночную сорочку. Патологоанатом смаковала образы бескрайнего травяного простора и чистого неба, по которым истосковалось её сердце. Молли была сыта по горло замкнутым пространством из одних зубьев скал да сосновых вершин, из-за которых даже нельзя увидеть, как румяное яблоко солнца закатывается за горизонт. Величие гор, когда-то потрясшее Хупер, не трогало её более. Разреженный воздух здесь был со специфическим терпким привкусом, которым со временем пропиталась вся одежда. Он странным образом напоминал Молли запах статического электричества. В детстве Мо однажды пожаловалась, что свитер бьёт её током и из-за этого воняет. Мистер Хупер шутливо удивился – неужели статическое электричество имеет запах? Конечно, не задумываясь, отвечала Мо, оно пахнет рыбой, грозой и мокрой собакой.

Наконец, Хупер рискнула приоткрыть один глаз. Из-за непогоды в комнате царил прозрачный сумрак, и трудно было определить, утро или вечер за окном. Сколько же она проспала? По всему выходит, не так уж долго. Даже неугомонный Шерлок всё также стоял у камина, где и находился, когда Молли без сил рухнула на кровать. Сейчас он не водил в воздухе руками, будто играл на невидимой скрипке в приливе вдохновения, а просто стоял лицом к камину, опираясь руками о каменную полку. Плечи его были опущены, от его позы веяло расслабленностью и лёгкой печалью. Молли готова была поклясться, что Шерлок сейчас не витает в Чертогах, а вполне осмысленно присутствует здесь, в Мире. Краткий миг, когда Холмс был самим собой, думая, что его никто не видит. Хупер пришло в голову, что он тоже тоскует по дому. В конце концов, Шерлок живой человек, как бы он ни отпирался от этой сомнительной похвалы.

Однако буквально через пару мгновений плечи Шерлока напряглись, а пальцы выпустили мрамор. Должно быть, он уловил изменения в дыхании Молли и мягко развернулся:

– Спускаемся?

Холмс обещал женщине, что весь замок будет в их распоряжении, и зачином послужило заселение в номер-люкс.

– Да, сейчас, – откликнулась Молли. – Только дай мне минуту.

Хупер приподнялась на кровати, ощущая бодрость и лёгкость. Она ничуть не расстроилась, заметив, что верхняя одежда её измялась, а волосы перепутались. Патологоанатом не помнила, чтобы она разувалась, когда падала на кровать, но сейчас её туфли аккуратно стояли на ковре, а ноги были укрыты отворотом мехового покрывала.

Мысленно улыбнувшись, Хупер слезла с кровати, оправила складки халата и, подумав, укрылась от глаз детектива за распахнутой дверцей шкафа, что переодеться. Высморкалась в платок и с радостью заметила, что горло перестало болеть. Простуда уже отступала, оставаясь при ней ненавязчивым призраком.

– Шерлок, тебе удалось отдохнуть хоть немного? – Молли высунула нос из-за дверцы. Женщина осознала, что бесцеремонно заняла всю кровать, и ощутила прилив стыда.

– У меня было предостаточно времени, не беспокойся, – уголок губ Холмса снова дёрнулся вверх. – Кстати, ты упомянула, что Мойра и Аристарх никак не могут быть нежитью, но не объяснила, почему.

– Случилась одна странность, там, в роще, – проговорила Молли из-за дверцы, натягивая через голову пуловер взамен рубашки детектива. – Когда я оглушила Аристарха, он остался болтаться в воздухе, словно подвешенный, хотя должен был упасть. А после того, как я ударила Мойру по спине между этих ужасных крыльев, она резко рухнула на землю. При этом что-то так странно скрежетнуло, как будто я попала граблями по невидимому тросу. Так вот, может они и вправду висели на каком-нибудь тросе, который помогал им летать? Но как тогда они перемещались, да так быстро?

Вместо ответа Шерлок спросил:

– Чем является «Алый Эдельвейс»?

Молли растерялась:

– Старинным замком, чем же ещё?

– Я не о том, – отмахнулся сыщик. – Какие функции он выполняет.

– Отеля и горнолыжного курорта? – предположила Молли.

Одевшись в тёплый полосатый пуловер рождественских цветов и удобные брюки, женщина направилась к зеркалу с расчёской в руках.

– Верно. А что является неотъемлемым атрибутом горнолыжного пространства?

– Трассы и подъёмники.

– Подъёмники, – улыбнувшись уголком рта, повторил Шерлок.

Молли задумчиво провела расчёской по спутавшимся волосам, придерживая их у основания.

– Ты думаешь,… что Мойра и Аристарх могли перемещаться с помощью подъемника, словно пассажирские кабинки?!

– По крайней мере, я слышал весьма специфический звук перед тем, как получил удар по голове, и, кроме того, над рощей как раз проходит гондольный подъёмник. Бугельные подъёмники здесь тоже имеются.

– Ну… Может, ты и прав. Значит, ты почти сразу догадался, что нас дурачат? – Молли отвернулась от зеркала, глядя на детектива то ли с упрёком, то ли с восхищением. – Есть вообще хоть что-то на этом свете, Шерлок, в чём ты не мог бы разобраться?

– Я так и не разобрался, кого мне напоминает Эббот и проклятые раздвоенные подбородки его дальней родни с портретов, – сообщил детектив с капризной ноткой в голосе, за которой пытался скрыть удовольствие от комплимента.

– Мне он напоминает разве что борова, – небрежно бросила Молли, продолжая аккуратно разделять зубьями спутавшиеся пряди.

Краем глаза она заметила меняющееся выражение лица Шерлока и тут же прекратила своё занятие. Ресницы детектива распахивались всё шире. Медленно, но верно расцветала улыбка, превращаясь в раскрытый от восхищения рот. Непонятное счастье Холмса распускалось, как шустрая кувшинка или улыбка ленивца.

– Что с тобой? – все эти перемены порядком напугали женщину.

Сыщик хлопнул ладонями перед лицом, от чего Молли вздрогнула.

– Совершенно точно! Как я сам не додумался?!

– А я и не подозревала, что ты настолько не любишь Эббота, что прозвища ему подбираешь.

Холмс расхохотался.

– Ты закончила? – бодро вопросил детектив. – Замок уже заждался нас.

– Всего-то несколько часов, – отмахнулась Молли, глядя на круглые часы со стрелками над кроватью. – Сейчас ведь вечер, правильно?

– Боюсь тебя расстроить, – оскалился Шерлок. – Сейчас утро. Ты проспала чуть больше суток.

– Я… что?!

Молли изумлённо уставилась на Шерлока и только потом поняла, что уже не стоит, а сидит на кровати с расчёской, застрявшей в волосах.

Холмс в несколько шагов одолел расстояние, отделяющее его от женщины:

– Идём.

Хупер растерянно ухватилась за протянутую руку и, влекомая детективом, слетела с кровати навстречу всем комнатам и закоулкам «Эдельвейса».

***

Представьте себе на минуту, что вас заперли на всю ночь в кондитерской лавке. Безлюдный, окутанный сумраком зал, где за стеклянными дверцами буфета, на тёмных полках и витринах скрывается немыслимое разнообразие сладостей. В груди, словно перышко, щекочет подзабытое, по-детски сильное ощущение, что вы остались наедине с тайной. Отдельные витрины кажутся сказочными провинциями в огромном царстве сластей. Вот горкой на полу стоят жестяные подарочные коробки с печеньем, которые так и манят ароматами ванили, миндаля и арахисовой крошки. А рядом карамель гремит в банках, как бубенцы на санях, и переливается под сахарной пудрой алый мармелад. На центральном столе, словно гордые жители столицы, под прозрачными колпаками располагаются торты, щеголяя разноцветными розами из жирного, но такого соблазнительного сливочного крема. На стенде около кассы висят леденцы в виде полосатых пастушьих посохов и плоских красных спиралей. Витрину под окнами лавки отвоевала выпечка – высокие, ещё тёплые булочки с корицей и шоколадные кексы с апельсиновой цедрой. В восточном крыле лавки за витражной дверцей резного буфета находится царство заморского шербета, рахат-лукума, халвы и козинаков. В западном же на кружевных салфетках, похожих на передники горничных, уютно спят песочные корзинки с взбитыми сливками, безе, зефир, пирожные с заварным кремом и эклеры. А в глубине дальних полок притаились запахи какао, коньяка и грильяжа от конфет, возлежащих на шёлковых подставках. В совсем же сумрачных углах, непроглядных, как ночные джунгли Амазонки, таятся шоколадки с чили-перцем, острые и одновременно бархатистые и терпкие на вкус, как сама темнота.

Совершенно другой уровень вседозволенности откроется, если вас запрут не в лавке, а, скажем, в историческом музее, желательно, расположенном в старинном дворце. Только представьте себе возможность примерить на себя роль его обитателя! Спать в будуаре хозяйки и кушать из китайского фарфора! А можно отпереть золотым ключом обшарпанный секретер, инкрустированный черепаховым панцирем, достать чей-нибудь рукописный дневник, улечься с ним на тончайшее покрывало ручной работы и перебирать пальцами пожелтевшие страницы, хрупкие, как крылья мёртвой бабочки. Или раздвинуть ветхие шёлковые занавески, сесть за клавесин и извлечь простенькую мелодию, прикасаясь к клавишам, древним, как прах, в который обратились пальцы его последнего хозяина. Отчего-то обычная вещь приобретает необъяснимый шарм просто потому, что надолго пережила своих владельцев. Можно набить старую трубку, расположиться в пыльном бархатном кресле из дуба и скоротать время за партией в шахматы, с удовольствием касаясь фигур из слоновой кости и ожидая, что в партнёры к тебе вот-вот явится здешний призрак. А можно зажечь свечу и отправиться по шаткой скрипучей лестнице на антресоли, где обнаружится потайная дверь, ведущая в какой-нибудь кабинет для недозволенных опытов или в фамильную библиотеку, полную запрещённых изданий.

А теперь добавьте ко всем этим ощущениям безнаказанности ещё одно. Горькую отчаянную радость уволенного сотрудника, который случайно получил возможность всласть похозяйничать в кабинете уже бывшего шефа.

После этого можно будет получить примерное представление о чувствах, охвативших Холмса и Хупер, заполучивших в своё распоряжение замок. Во всяком случае, на свой счёт Молли была уверена. В отношении Холмса патологоанатом сомневалась – вряд ли детектив поддаётся мелким мирским страстям, однако ради неё Шерлок умело им подражал.

Как только к Молли Хупер вернулось подобие душевного спокойствия, она почувствовала, что голодна хуже нищенки из-под лондонского моста. Поэтому первым пунктом увлекательной экскурсии молодых людей по замку стала кухня «Эдельвейса». В любом доме кухня занимает особое место. Она может исполнять роль гостиной, где можно принимать приятелей; кабинета, где есть возможность спокойно почитать книгу, пока варится кофе; ну и, конечно же, священного места, где проводятся кулинарные эксперименты и хранятся тысячи ингредиентов и инструментов для сих дел.

Когда-то Элен Франсуа показала патологоанатому служебный лифт, который вёл к полуподвальному помещению кухни. Позже Молли самостоятельно наведывалась туда, чтобы приготовить овсянку и кофе в то утро, накануне которого исчезли все постояльцы. Однако оба раза женщине было не до детального осмотра. Теперь же у молодых людей появилась прекрасная возможность здесь освоиться. Сказать, что кухня была огромной, нельзя. Огромным был президентский люкс «Эдельвейса», а кухня сочла бы такое определение недостойным её величественных размеров, и была бы совершенно права. Словно анфилада комнат, убегал в сумрачную даль длинный зал с поперечными рядами шкафов и стеллажей. Такая же колоритная, как и в номере люкс, обстановка кухни всё же не отпугивала посетителя коконом из рогов между потолочных балок или пнями вместо табуреток. По крайней мере, отметила Мо, на лице Шерлока не отразилось никаких внутренних противоречий, когда он впервые шагнул из служебного лифта в гулкое пространство.

Высокий потолок, теряющийся над головами молодых людей, перечёркивали деревянные балки, образуя тёмные квадраты, отчего он походил на немыслимых размеров вафлю. Обстановка представляла собой смесь кипенно-белого и шоколадного цветов. Множество уютных сводчатых ниш располагалось в бесконечно длинных побелённых стенах, где стояли глиняные горшки для запекания, тары с крупой, хлебницы, пузатые оплетённые бутылки и расписные тарелки. Молли разглядела в одной из ниш антикварную кофемолку, а в глубине другой с радостью заметила несколько ярких жестяных банок из-под чая.

– Надеюсь, здесь найдётся молоко или лимоны, – подумала вслух Молли. – Так хочется нормального спокойного чаепития.

– По крайней мере, сахар здесь имеется, – отозвался Шерлок со странными интонациями в голосе.

Хупер не поняла смысла замечания, но через пару секунд вспомнила злополучный кофе с дюжиной кусочков рафинада, который сыщик пил в библиотеке. Патологоанатом покосилась на детектива, улыбнувшись уголком губ. Холмс поймал её взгляд и ответил ей азартной ухмылкой.

– Я вижу в полу люк, – Шерлок указал женщине на пространство за одним из дальних стеллажей. – Думаю, стоит туда заглянуть.

При слове «люк» Молли едва не сделалось дурно, слишком уж часто они преподносили ей сюрпризы в этом замке. Однако на сей раз обошлось. Люк вёл в ещё более глубокое подвальное помещение, где находилось несколько стеллажей с коллекционными винами и ароматическим уксусом. Тут же находились весьма колоритные бочонки с золочеными кранами и застеклённый шкаф, полный немного запылённых темных бутылок с виски, бренди и джином. Холмс увлёкся рассматриванием этикеток, патологоанатом же, равнодушная к алкоголю, поднялась обратно наверх.

Во время предыдущих визитов Молли приметила лишь несколько разделочных столов и шкафов с продуктами. Теперь же она дивилась множеству посуды и инструментов, располагавшихся над несколькими вместительными раковинами. На полках теснились котлы и кастрюли, на крюках же висели ножи, сковороды, поварёшки и ковши, некоторые из них отливали медным блеском, словно раструбы духовых инструментов. Электрический духовой шкаф с сенсорной панелью находился в сводчатой нише, выложенной изнутри пёстрым декоративным кирпичом, а в глубине кухни пряталась настоящая печь, не говоря уже о двух нормальных газовых плитах. Жадный взгляд Молли выхватывал то кованую решётку, прикрывавшую одну из белоснежных ниш, то стеклянную дверцу посудного шкафа, то белую гладь холодильника.

Внимание патологоанатома привлёк один небольшой шкаф поодаль, больше напоминавший секретер семнадцатого века. В его крохотных бесконечных ящичках хранились разнообразные пряности, ароматные семена и высушенные травы, которые в сумме создавали просто невероятных запах! А в другом шкафу Молли наткнулась на запасы мёда в стеклянных банках, а также на целые мешки сухофруктов и орехов – господи, каких там только не было: грецкие, миндаль, арахис, фундук, фисташки и даже мускат. Но, что удивительно, на сладости Хупер так и не наткнулась. Даже тех слоёных булочек, которые патологоанатом с журналисткой ели на десерт в первый вечер в «Эдельвейсе», не нашлось. (Впрочем, того самого окорока, начинённого пряностями и чесноком, который раздобыли тогда женщины, тоже не оказалось на месте, и Хупер сильно подозревала, куда он мог запропаститься). Единственным, что обнаружила Молли, было овальное глиняное блюдо с кусками рахат-лукума в сахарной пудре, чем-то похожего на куски сколотого с дороги льда, припорошенного снегом.

– Как всё продвигается?

Шерлок появился из-за ближайшего шкафа, длинные цепкие пальцы сжимали горлышко бутылки с тёмным золотисто-коричневым содержимым.

– Удачно, – отозвалась Молли. – Здесь я всё проверила. Давай заглянем вон в те холодильные камеры.

Идея оказалась как нельзя верной. Несколько холодильников, находящихся на кухне, почти не уступали размерами гардеробу президентского люкса. Полки ломились от ветчины, колбас, паштетов, пористых головок сыра, яиц и пачек пастеризованного молока. Нижние отсеки были забиты свежими овощами, фруктами и даже зеленью, правда, немного увядшей, но всё ещё ароматной. В холодильных камерах, напоминающих кладовки, хранились охлаждённые и замороженные тушки птицы, рыбы, окорока и мясные стейки.

От обилия возможностей голова шла кругом, и трудно было решиться на какое-либо конкретное блюдо. Патологоанатом представила, что они с сыщиком, так и не определившись с выбором, умирают с голоду в помещении, доверху забитом едой. Картина эта поумерила её метания. В конце концов, Молли и Шерлок остановили свой выбор на откормленном гусе, которого решили натереть пряностями и запечь в яблоках на ужин. Оба были ещё теми кулинарами, но на кухне нашлась поваренная книга, как видно, забытая поваром на самом видном месте. Правда, рецепт предписывал, что гуся следует мариновать как минимум сутки, но такой пытки патологоанатом не выдержала бы.

– Предлагаю подержать гуся в маринаде несколько часов. Пусть он будет главным блюдом на ужин, – предложила Хупер и внезапно оценила весь абсурд ситуации. Какую же чушь они обсуждают – будто бы семейную вечеринку планируют, а не охоту на могущественное тайное общество, помазанное в крови. Но, в конце концов, это был план Шерлока – расслабиться и освоиться в замке, как у себя дома. Тогда, по предположению сыщика, преступники сами выйдут на контакт. Объяснения его были довольно смутными, но всё же случаи, когда Холмс ошибался, Молли могла по пальцам пересчитать.

– Отлично, – рассеянно отозвался Шерлок, принюхиваясь к содержимому бутылки, но не торопясь пробовать. – Тогда вперёд! По моим соображениям, неподалёку отсюда должен быть ещё один потайной ход…

– Погоди ты, – рассмеялась Молли. – Я говорила про ужин, а сейчас только утро. Голодными я нас отсюда не выпущу.

Через полчаса на плите вовсю пыхтел котёл с ароматным овощным супом, в который Молли покромсала почти все виды свежей зелени, которые нашла. Патологоанатом снимала со сковороды очередные жареные куски речной форели с нежной розовой мякотью. Остатки сыра пекорино, ветчины и французского чесночного батона небрежно лежали на тарелках перед молодыми людьми. Холмс же, как выяснилось, умел готовить вполне сносные итальянские салаты и варить прекрасный мускатный кофе (к приготовлению которого Молли он не подпустил). Удивительно, но сыщик даже разделил с Хупер трапезу, несмотря на свою привычку отказываться от пищи во время расследования.

– Сытость отупляет, – всё же недовольно заметил Холмс, подцепляя вилкой кусок рыбы.

– Отупляет голод, – возразила Молли, пододвигая к себе суп, – когда все мысли сосредоточены на том, не пахнет ли из-за ближайшего угла едой. А голодный обморок вообще не способствует работе. Так что ешь давай.

Прикончив последнюю тарелку ароматного бульона с овощами, Хупер стала подумывать о десерте. Орехи и мёд вполне сойдут, особенно если запивать их душистым лимонным чаем.

– Полегчало? – с улыбкой осведомился Шерлок, глядя, как патологоанатом за обе щёки уплетает фундук и изюм.

Молли промычала в ответ нечто одобрительное, зачерпывая чайной ложкой густую сладкую янтарную массу. Сутки сна подействовали на женщину благотворно – мерзкое головокружение и слабость ушли, еда больше не казалась тяжкой повинностью. А уж после роскошного завтрака на щёки вернулся румянец, а в сердце – интерес к такой замечательной штуке, как жизнь.

Зарезервировав место в третьем кругу ада рядом с остальными чревоугодниками, Холмс и Хупер, наконец, спустились в холл. Молли с удивлением заметила, что на столике в центре холла красуется музыкальный центр.

– Один из бонусов президентского люкса, – пояснил Шерлок. – Я установил его здесь, пока ты спала.

Пока Холмс изучал местную аудиоколлекцию, где оказалась весьма неплохая подборка композиций в исполнении струнного оркестра, Молли отлучилась по одному делу.

Ещё до неудачного побега из замка, перед самым выходом на улицу Молли обнаружила на стене в холле свою старую детскую картину. Находка тогда потрясла её, но не было времени ею заняться. Теперь же Хупер аккуратно сняла со стены пастель и отнесла в номер. В тот момент картина казалась женщине чем-то вроде бездомного котёнка, и она еле сдержалась, чтобы не прижать поблекшую пастель к себе. Лист был упакован в прозрачный файл, но Молли дополнительно положила его папку, которую нашла на ресепшене, и пристроила во внутренний карман чемодана.

Вернувшись в холл, Молли услышала, что Холмс остановил выбор на композиции «Palladio» в исполнении струнного квартета Escala. Молли не имела ничего против.

Уже поднявшись с патологоанатомом на лестницу, детектив с помощью пульта установил максимальную громкость воспроизведения. Находиться в холле теперь стало невозможно, зато на периферии замка музыка помогала ориентироваться, подсказывая, где его «сердце». Впрочем, Хупер подозревала, что практические соображения здесь были не при чём – в душе Холмса вскипало желание мятежа, которое патологоанатом полностью разделяла.

В ту ночь, когда пропали постояльцы, Молли и Шерлок уже совершили обход «Эдельвейса». Однако сейчас настроение молодых людей было совсем иным. Не исполненные чёрной меланхолией, а сытые и отдохнувшие, одурманенные вседозволенностью, ленивые и возбуждённые одновременно, Молли и Шерлок будто бы продвигались в лёгком подпитии по волшебному лабиринту.

Монументальная лестница, украшенная резьбой и деревянными «шишками», венчающими перила, представляла собой стержень здания. По ней можно было добраться до основных коридоров, ведущих к номерам для постояльцев, нескольким общим комнатам и служебным помещениям. Однако по углам замка прятались невзрачные на вид побочные винтовые лесенки, хаотично расползающиеся по запутанной периферии «Эдельвейса» (Совсем недавно Молли довелось прогуляться по одной из них). Разумеется, в самые примечательные помещения вели именно они.

Попасть в библиотеку «Эдельвейса» было несложно, и, несмотря на древний романтический дух, это место вряд ли можно было счесть тайным. Однако Шерлок уверенно распахнул перед Молли высокие двустворчатые двери.

Библиотека представляла собой просторное помещение, вытянувшееся вдоль южной стены замка, которое не уступало размерами кухне. Создавалось ощущение, что воздвигшие этот замок люди почти физически страдали в небольших комнатах, и для того, чтобы свободно дышать, им нужны были городские площади, обнесённые четырьмя стенами и потолком.

Около окон библиотеки располагалось несколько письменных столов, некоторые из них были отгорожены ширмами. Проходя мимо, Молли узнала пыльную трёхстворчатую ширму с узором в виде крыльев «павлиньего глаза».

– Нам сюда. В прошлый раз я успел заметить здесь одну любопытную деталь, – уверял сыщик, увлекая за собой женщину в один проходов между стеллажами.

В отдалении от окон располагалась, собственно, сущность библиотеки – величественные высокие стеллажи, с которых глядели тысячи тиснёных переплётов. Стеллажи заполняли всё пространство внизу, а также тянулись вдоль стен на антресоли. Второй полуэтаж, а также лестницу, ведущую наверх, окружали перила с затейливыми резными столбиками. Внизу же Хупер заметила низкие деревянные бортики, разделяющие секции библиотеки – многочисленные прорези внутри делали их похожими на кружево или сандаловые веера. Дивные узоры покрывали деревянный потолок, разделённый на мелкие объёмные квадраты, и арочные своды над антресолью. А в одном из закоулков патологоанатому и вправду почудился слабый, но отчётливый запах сандала, будто кто-то вопреки технике безопасности жёг там ароматические палочки. Всё это создавало ощущение, что находишься внутри восточного деревянного ларца. Зачарованного ларца, который уменьшил тебя и упрятал внутрь, словно джина, прельстившись твоей компанией. Молли знала, что библиотека не раз становилась центром художественных историй, что многие писатели и режиссёры использовали этот романтический образ в своих работах. Женщине ужасно хотелось остановиться, оглядеться и попробовать поймать за хвост хотя бы маленькое завалящее чудо.

Однако Холмс, как назло, почти бежал по одной из магистралей среди полок, не давая возможности задержаться. Детектив увлёк патологоанатома по лестнице на антресоль, приблизился к одному из стеллажей, пробежался пальцами по корешкам книг по садоводству, выдвинул одну, затем другую. Ничего не произошло. Тогда мужчина просто налёг плечом на боковую стенку стеллажа и «отворил» его, словно дверь.

– Обалдеть!

Сожаления Молли быстро испарились. Потайная дверь, замаскированная под книжный шкаф – чем не классическое чудо?

За стеллажом находилось что-то вроде очень узкой шахты с убегающими вверх по спирали каменными ступенями. Сверху струился тёплый свет, не предвещавший ничего зловещего. Хупер шагнула было ему навстречу, но Шерлок мягко преградил ей путь и первым стал подниматься по ступеням. Патологоанатому ничего не оставалось, как карабкаться следом. Буквально через несколько мгновений сыщик посторонился, пропуская женщину наверх, и Молли задохнулась от невероятно влажного воздуха. Мутный дневной свет ударил в глаза сквозь потолок и стены, которых, казалось, и вовсе не существовало.

– Это же оранжерея, Шерлок!

Наверное, из всех сюрпризов, которые преподнёс женщине замок, это был первый приятный. Помещение представляло собой неправильный шестигранник, и пять его стен и потолок были стеклянными. Внутри хаотично располагались кадки с кустами – у некоторых ветви были лысыми, другие зеленели, а отдельные даже цвели. Хупер прошлась мимо пары розовых кустов, осторожно касаясь пальцами тугих лепестков и стараясь не задеть шипы.

Внутри было очень тепло, и женщина невольно улыбнулась – наконец-то в замке встретилось помещение, не подавляющее своими размерами. Оранжерея была крохотной – несколько кустов в окружении многогранника из обледенелого стекла, вот и вся комната. Молли сразу вспомнился волшебный цветок под стеклянным колпаком из детской сказки. В хорошую погоду отсюда наверняка был отличный обзор на окрестности замка, можно было бы рассмотреть даже можжевеловые заросли вокруг родника на далёкой поляне. Но сейчас молочное дуновение метели снаружи лишали этой возможности. Да и мешал воздух внутри – влажное, густое, чуть сладковатое дыхание цветов, словно простудившихся детей.

Как бы ни было уютно в оранжерее, но дышать там становилось тяжко, и патологоанатом вслед за детективом вернулась в библиотеку. В прошлый раз молодые люди пребывали в подавленном расположении духа и потому не обратили внимания на богатство библиотеки. Теперь же у Хупер разбегались глаза. Вот увесистое «Имя розы» в малиновом переплёте, полуразвалившийся «Менсфилд-парк», притаившиеся на полке новенькие «Опасные связи» и документальные истории о том, как исследователи успешно обучали шимпанзе языку глухонемых амслену. В тишине между стеллажами витал затхлый ломкий дух рассохшихся корешков и страниц цвета осенних листьев, и он кружил Молли голову.

Шерлок же с блуждающей улыбкой перелистывал пьесы Оскара Уайльда, хотя, должно быть, знал их наизусть, трепетно прикасался к страницам стихов Эдгара По, истории криминалистики и очерка о природных ядах. Молли подумалось, что с таким трепетом обычно прикасаются к ребёнку.

Сняв с полки какой-то антикварный справочник по съедобным дикорастущим травам, Молли исподтишка взглянула на сыщика, взобравшегося на стремянку у соседнего стеллажа. Холмс убедительно изображал воодушевление, и всё же патологоанатому мерещилась неуловимая тень тоски на его лице. Молли сложно было отделаться от воспоминаний об уныло опущенных плечах детектива, когда тот ожидал её пробуждения в президентском люксе. По-настоящему безмятежным и счастливым Шерлок выглядел, лишь когда музицировал на воображаемой скрипке.

– Шерлок, я отлучусь ненадолго? – начала Хупер. – Мне необходимо в номер и…

Резкий неопределённый звук, который издал детектив, заставил Молли вспомнить, что они по-прежнему находятся на враждебной территории. Патологоанатом выронила справочник и бросилась к стремянке. Никогда раньше она не слышала, чтобы Шерлок вскрикивал, даже ещё на таких высоких панических нотах. Впрочем, когда Молли подоспела, Холмс уже успел придать своему лицу невозмутимое выражение, на её вкус, даже чересчур.

– Что стряслось? – сипло спросила женщина.

– Ничего особенного, – кашлянул сыщик. – Просто повстречал одного обитателя библиотеки.

Детектив аккуратно слезал со стремянки, в одной руке держа книгу, а пальцами другой придерживая что-то, сидящее на обложке. Молли чуть не умерла от облегчения, когда узнала в существе серую домовую мышь. Негодница успела порядком погрызть книгу, на которой примостилась.

Шерлок придержал грызуна за хвост и рассеянно отложил в сторону книгу (благополучно грохнувшуюся на пол). Животное тут же завертелось в воздухе, и детектив поспешил посадить его на ладонь. Заметно было, что поступок этот потребовал мужества, но Холмс справился. Хупер подавила смешок. Мышь принялась умываться и чесать за ухом, как ни в чём не бывало. Шерлок так пристально её рассматривал, словно это была не домовая, а лабораторная мышь, пережившая рискованный опыт. Хупер посетило смутное подозрение, уж не собирается ли сыщик её препарировать.

– Как думаешь, они едят хлеб? – поинтересовался, наконец, Шерлок.

Второй раз за последние минуты Молли улыбнулась от облегчения:

– Лучше принесу ей какой-нибудь крупы или орехов.

Через пятнадцать минут мышь была выпущена на ковёр в просторном холле замка, и перед ней вывалена горка угощения. Проказница тут же проворно взяла в лапы арахис и принялась грызть. Ручная она, что ли?

– Шерлок, я собиралась сказать, что хочу ненадолго вернуться в номер. Мне нужно принять душ, – сообщила Молли детективу, увлечённо наблюдавшему за тем, как мышь с аппетитом поглощала запасы «Эдельвейса».

– Хорошо, – рассеянно отозвался он.

– Я скоро вернусь и хочу застать тебя в библиотеке. Не исчезай никуда без меня, ладно?

– Да, да, разумеется, – кивнул Холмс, но у Молли имелись сильные сомнения насчёт его заверений. Похоже, разум сыщика собирался совершить очередную прогулку в Чертоги. Не знаю, что такого в кормлении пушистой негодницы, но она навела Холмса на размышления. Думает ли он вновь о расследовании, или просто сходит с ума от тоски и радуется обществу живого существа, вспоминая Ретберта? Так ведь, кажется, звали его пса?

Хупер направилась в сторону парадной лестницы, поднялась в президентский люкс, на всякий случай оставила там записку, гласящую, что она отправилась немного прогуляться по замку, и поспешила обратно в коридор.