Текст книги "Птица Смерти (СИ)"

Автор книги: Olivia N. Moonlight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Молли подставила лицо ветру, снегу и Шерлоку, вкус опасности и желания захлестнул её. На один кошмарный миг она решила, что ошиблась, но тут мужские губы нашли её.

Кажется, ни один из них не понял, кто начал первый и почему. Их накрыло стихийно и как-то бестолково. Жар порядком путал мысли Хупер, но эйфории она не ощущала – напротив, сознание было кристальным до омерзения. На вкус Шерлок был как дым и жжёный кофе и пережаренные орехи – не слишком приятно. Мысли заполошно завертелись, как поплавок при клёве, оживились, нащупывая что-то в воспоминаниях – вот-вот выловят, только б не сорвалось.

Шерлок же не спешил углублять поцелуй. Пробовал, привыкал, обводя мягкий женский рот. Комья снега оседали на лице и губах, водянистые разводы очищали, вымораживали дурные привкусы. Молли соскользнула с мужских губ на замерзшую щёку, мокро повозила приоткрытым ртом по скуле. Щека была гладкой, уютной, почти не колола и даже казалась приятной на вкус. Холмс прильнул к её шее под самым подбородком, ощутил кончиком языка горячую бьющуюся вену. Да – вот это было приятно. Молли запрокинула голову, уже не пытаясь скрыть сладкую дрожь. Вцепилась сильнее в предплечье, а другой рукой в бицепс через толстую материю пальто. Шерлок выдохнул ей куда-то в горло, тёплое дыхание заклубилось белым дымом.

В голове с громким «бом» ударил гонг.

Мо в счастливом ужасе распахнула глаза! Старой киноплёнкой пронеслось в голове: подростковые ключицы, бледно-розовая стройная спина и плечи в синем полумраке, только кожа и ночная тень. Морской взгляд исподлобья, мальчишечья угловатость и непосредственность. Годы, отделяющие её от детства, подтирались в памяти ластиком. Забытьё расползлось по швам, пустота отступила, разошлась рваными горелыми ошмётками, и ярко запылал образ. Её Шерли, которому от силы четырнадцать и который в беде приходит только к ней …

Подол юбки раздулся колоколом, порыв ветра швырнул в парочку пригоршню снега, и Молли восторженно ахнула, задохнулась с колотьём в груди. Руки Холмса судорожно сцепились у неё за спиной, Хупер зажмурилась, и тут на губах ей почудился ржавый привкус лежалого яблока, липкий и густой. Мо непроизвольно слизнула каплю, открыла глаза, уставаясь в низкое белое небо.

Ногти женщины до крови впились в руку детектива. Сверху, закрывая собой небо, в нескольких метрах над ними парил монстр, и с его перьев на лицо Молли капала кровь.

Истборн, Англия, 19**-й год.

То, что приводило остальных девчонок в брезгливый ужас, юную Мо пьянило.

Ник заметил это вслух, лениво развалясь на стуле в углу душной Истборнской оранжереи, захудалого и непопулярного у отдыхающих заведения. Ник забросил ногу на ногу, жирная комковатая земля с подошвы пачкала колено. Долговязый, длинноногий, в такой позе он походил на шлагбаум. В руках у мужчины был большой пухлый альбом в обложке из искусственной кожи. Каждый лист был покрыт прозрачной обложкой, чтобы пастель не осыпалась. Мо, обняв опорный столб оранжереи, ревностно следила за тем, как Ник переворачивал страницы. Первая изображала белое утро и кухонный подоконник. Струйка муравьёв сбегала с осколка фарфора. Чайная роза нежных оттенков мочила лепестки в густой заварке. На другой картине домиком лежала книга «Джейн Эйр», и по её обложке рассыпались высушенные цветы. Кирпично-красная обложка с зелёным тиснением на корешке оттеняла скрутившиеся по краям лепестки цвета слоновой кости. Из антикварного кофейника торчала чёрная свеча, и воск оставил несколько клякс на книге и развалившийся на лепестки цветах. На третьей в углу между двух облупленных стен развесилась паутина с тремя осенними листками, и в её люльке качалась анютина глазка.

Несмотря на старания художницы, от картин веяло детской наивностью – чёрные контуры и чересчур яркие цвета выдавали в авторе ребёнка. Ник пролистал их со снисходительной улыбкой, но, перевернув предпоследний лист, задержался на нём. Гладь орехового стола, освещённая ночником – ослепительное пятно света сверху и слева, остальные углы же мягко скрадывает густая тень. Сервизная чашка с отколотым фрагментом, словно выпавшим молочным зубом, сквозь который видно её светло-серую изнанку. Крупная ночная моль, ползущая над ней по стене. И в самом центре опирается боком на чашку округлый персиковый цветок неизвестного сорта. Свет на полировке разливается золотом; розовые, зелёные и алые всплески просматриваются в жёлтом абажуре ночника. Цветок на столе сослепу можно принять за небрежно скомканный шарф джазовой певицы и пролитое на стойке бренди. В ушах Ника вдруг поплыл шоколадный джаз, пыльный и устаревший, как бахромчатые крылья павлиноглазки. Несмотря на тёплые тона, было в этой разбитой чашке и ночной моли что-то упадническое, что придавало картине веса, и напрочь лишало ощущения наивной романтики

– Откуда ты берёшь сюжеты, девочка?

– Ниоткуда. Сама придумываю.

Ник подался вперёд, протянул руку и легонько тюкнул пальцем лоб Мо.

– Вот эта самая головка на этих самых плечиках придумала все картины?

Художница отмахнулась от его жеста, и Ник расхохотался. Мо нахмурилась. Ради этой встречи ей пришлось повторить ночной маршрут Шерли в обратном порядке, умирая от страха на отвесной стене. По мнению тёти Хупер, племяннице сейчас нездоровится, и она отлёживается в мансарде под домашним арестом, скорбя о своём поведении. Если Аманда Холмс, ослеплённая облегчением, только расцеловала Мо и в охапку утащила сына, то Вирджиния отнеслась к происшедшему с подозрением. Разворошенная постель, раскиданная одежда, сомнительные оправдания, да к тому же стащенная у тёти книга как назло раскрылась на странице о первой совместной ночи Мегги и какого-то Люка. Хорошо хоть, девочка успела припрятать картину с обнажённым Шерли, потратив несколько драгоценных минут перед завтраком. От вопросов старшей Хупер Мо пошла красными пятнами, и её ещё долго трясло после полученного выговора. Однако больше тёткиной взбучки девочку гложила другая вещь, ради которой она назначила встречу Нику посреди взбудораженного, как осиное гнездо, городка.

– Зачем вы толкнули Шерли отомстить Летиции?

Глядя меж сурово сдвинутых детских бровей, беглец хотел было вновь рассмеяться, но передумал. Вместо этого он откинулся обратно на стул, медленно поскрёб раздвоенный подбородок, не сводя с Мо глаз.

– Что ты сделала тому молодчику, который швырнул другой твой альбом в морскую пену? Расквасила нос до кровавых соплей, верно?

Мо прикусила язык и хмуро кивнула. Снова Ник ушёл от ответа, и грудь её по-прежнему вымораживал ужас, что Шерли, её Шерли превратился в чужого опасного подростка, который лжёт ей и прячет окровавленные руки. В душе творился бедлам после страшной вести, принесённой Амандой, но тогда поговорить с Шерли наедине не удалось (боже упаси выдать его перед взрослыми!), и в ближайшее время за ним будут следить не хуже, чем за сокровищами Тауэра. Единственный, кто теперь мог просветить Мо, что же, чёрт возьми, случилось в саду Мэйбл, – это беглец из Клинктона.

Ник ухмыльнулся и, оттолкнувшись ладонями от сидения, всплыл со стула с грацией кота, какую трудно было ожидать при его костистой фигуре. Повёл плечами в мнимо расхлябанном жесте, игриво качнулся из стороны в сторону.

– Вайолет, царство ей небесное, была девчушка с причудами. Вроде тебя. Бывало, по вечерам зароется в стёганое одеяло так, что только кончик веснушчатого носа торчит, и начнёт рассказывать мне свою любимую байку – легенду о защитном крыле. Дескать, армия белых птиц защитит её и брата от всех напастей. После смерти родителей Вайолет и Питеру пришлось туго, особенно Вайолет, ведь она старшая. Однажды к ней в комнату в особняке залетела птица – крохотная, стройная, с белым фартуком, рябыми серыми крыльями и головой, с чёрным треугольным платком на горле. Девочка всерьёз поверила, что это её горничная, недавно попавшая под автомобиль по дороге из города. С тех пор Вайолет вообразила, что её погибшие друзья преображаются в птиц и когда-нибудь дадут бой старику Хамфри. Пристрастие к опию подкрепляло в ней эту веру.

Мо обхватила ладонями круглый столб и свесилась вперед, слушая Ника. Мужчина переступал с ноги, вскидывал руки, почти пританцовывал на месте. Чёрный сюртук на нём был распахнут, рубашка небрежно расстёгнута до середины груди. В Истборне настал период гроз, и в оранжерее даже днём было сумрачно. Удушливый пьяный аромат роз и жасмина витал в углу. У ног девочки свесились тяжёлые пятнистые пасти лилий, капая сладкой слюной на землю. Напротив, за ограждением порхали пурпурные мотыльки одной-единственной чахлой орхидеи. Воображение Мо дорисовало зелёных флуоресцентных светляков, которые могли бы летать тут душной тёплой ночью, и Ника, развязно танцующего среди симфонии мотыльков.

– Я решил остаться на Обрыве в том волглом сарае, когда увидел огромный птичий скелет, в память о Вайолет, – гортанный высокий голос звучал по-своему мелодично.

– Неужели вы поверили в её сказку?

– А тебе никогда не хотелось иметь защитников, которые не позволили бы хулиганам стаптывать тебя в пыль?

– Да что толку от таких желаний.

Ника, казалось, ответ удовлетворил. Он наклонился над Мо, заправил прядку волос ей за ухо. Художница тут же уплыла из-под его руки, скрываясь за колонной.

Внезапно в другом конце теплицы послышались шорохи и голоса. Две соседки из пансионата, медуза и блёклая дама, а с ними ещё несколько женщин с мужьями и ребятишками, прошли на аллею среди грядок. Из-за непогоды посетителей в оранжерее прибавилось, чему владельцы были до смерти рады. Впрочем, долго люди там не задержались – Берта пожаловалась на одышку, пригрозила обмороком, и пришлось компании срочно уйти.

– Вы не боитесь, что вас поймают? Сейчас городок встал на уши – всё из-за ваших проделок, – Мо решила зайти со стороны.

Ник повернул голову, чёрные сальные волосы наполовину занавесили лицо.

– Посмотри им вслед, – мужчина указал через стекло, как по улице, вздыхая, шли женщины. – На похоронах старожила ты должна была видеть целый рой рыдающих и причитающих старух. Как думаешь, над чем они горевали?

– Намекаете, что они лицемерки?

– Нет, рыдали старухи вполне искренне. Только не потому, что скорбели о соседе, а потому, что знали – они следующие. Пуще старости люди боятся только собственной смерти.

– А вы разве нет? Не боитесь, что вас всё-таки повесят за убийство, вздёрнут, как вы бедную Летицию, – Мо чувствовала, что Ник просто заговаривал ей зубы.

– Может быть, я нашёл верное лекарство, – Ник сделал в воздухе шутливое движение, помахав пальцами, как крыльями. Мо обиженно толкнула его, коснувшись ладонью голой груди, и отступила.

– Да не собирался я её убивать. Я не знал, что грымза вернётся раньше срока. Твоя бедная Летиция достала двуствольное ружьё, но Шерли пихнул её, так что дыра задымилась в крыше, а не в моем животе. Старуха вдобавок поскользнулась на липком от варенья полу и пробила себе висок углом стола. Так что не беспокойся – твой драгоценный хахаль не замарал рук.

– Шерли – не мой хахаль!

– Ты слишком разборчива, девочка. Всё ждёшь распрекрасного преподобного Ральфа. Лучше удовольствуйся своим кучерявым угрюмцем Рочестером*.

В этот момент со стороны окна до мужчины и девочки долетела приглушённая ругань, мальчишеские шёпотки и возня:

– … говорят тебе, закопать лучше всего здесь…

– … а вдруг нас накроют?

– … пф, да я каждую неделю сюда лазил – и ничего… давай быстрее, не то косоглазый дурень кинется искать свою собаку…

– … сам виноват… кто тебя просил булыжником в неё швырять?

– Уходим, – Мо, задохнувшись от волнения, рванулась было к главной аллее, но налетела на Ника, как на стену.

– Не спеши, – мужчина успокаивающе дотронулся до её плеча. – Погляди повнимательнее на этих ребят.

Лианы и кустарники более-менее успешно скрывали Мо и Ника, и художница отважилась взглянуть на проникших в оранжерею хулиганов. Хоть было сумрачно, она быстро узнала их: крепыш с желваками, носатый парень и голубоглазый Том. Все они были на пляже в памятный день знакомства Шерли и Мо, роковой для её творчества.

– Уйдём отсюда, – попросила Хупер, но Ник не шелохнулся.

– Не для того я просидел в этой парилке полдня, чтобы всё бросить или прятаться за лютиками.

– Это орхидеи.

– Правда? Всё равно. Держи свой альбом.

Мужчина сунул альбом в руки художнице, тот приоткрылся, и на последнем листе показалось изображение обнажённого Шерли.

– О, выходит, моя нотация была излишней, – осклабился он.

– Замолчите, – девочка залилась пунцом. – Шерли – мой товарищ, он мне как брат…

– Глупости. Я своего брата терпеть не могу, и уж точно не стал бы рисовать этого борова нагим.

– Что нам теперь делать? – Мо покосилась на компанию мальчишек, копающихся в земле под лимонным деревом. Краем глаза она заметила бедное животное, и, кажется, оно ещё шевелилось. Застарелая нутряная злость внезапно всколыхнулась в девочке, отдалась горячей волной в пальцах, засвербела в груди.

Ник наклонился, достал из-под стула две тяжелые цепи, принесённые из ангара, и одну протянул Мо.

– Хочешь написать свою лучшую картину, девочка? Я помогу.

Край пунцовых девичьих губ медленно поплыл вверх в предвкушающей улыбке.

_______________________________________________________________________

Примечания автора:

* «Поющие в терновнике» – знаменитая семейная сага австралийской писательницы Колин Маккалоу, опубликованная в 1977 году.

* «Оверлук» – отель, главное место действий известного романа «Сияние» американского писателя Стивена Кинга, написанный в жанрах психологического ужаса и готической литературы.

*Улика (англ. Cluedo) – популярная настольная игра для трёх-шести человек, в ходе которой имитируется расследование убийства.

*Эдвард Рочестер – один из главных персонажей знаменитого романа «Джейн Эйр» английской писательницы Шарлотты Бронте.

========== Глава 6. “Секрет беглеца” ==========

Альпы, Австрия, 20**-й год.

Их поцелуй был сладок, как пьяный сон на морозе, когда на дне сугроба уютно, сверху припорашивает мягкое одеяло и хмельной парок клубится изо рта. Только вот после подобного, по пробуждении будет ждать землистый лик с пустыми глазницами, и ужас ледяной рукой вырвет уже остывшие кишки.

Снег набился Хупер в нос и рот, но почти мгновенно таял, касаясь горячих щек, и от талой воды заслезились глаза. Но Молли отметила это с какой-то истерической радостью – снег уберёт с её губ мерзкий ржавый привкус. Приподнявшись на ладони, Молли схватилась за ворот свитера, пытаясь сдержать приступ тошноты при воспоминании о том, что она непроизвольно слизала капли чужой крови, падавшие ей на лицо. Рядом раздался кашель и злое фырканье, Хупер кожей ощутила тёплый резкий выдох. Шерлок лежал, уткнувшись лицом ей в плечо, и Молли сообразила, что придавила его руку, продолжавшую обнимать её. Холмс значительно смягчил ей падение. Они так не успели расцепить объятий – сорвались вместе с края пригорка, едва увидев, что парило над ними.

Полное, круглое, как луна, лицо маленькой женщины перекосилось от злобы. Тёмные зубы виднелись в оскале, глаза сверкали в синюшных кругах. С бескровных щёк кусками штукатурки отваливалась кожа, оставляя красные заплаты. Длинные опахала перьев встали дыбом; серые с белым, они чем-то напоминали полушубок. Казалось, кровь на них шипела и дымилась в холодном утреннем воздухе. Низкое солнце пробилось под брюхом тучи и, словно пылинки, подсветило летящие мокрые хлопья снега. Женщина раскрыла рот, и раздался такой низкий глубокий вой, что у Хупер всё внутри перекрутило.

Путаясь ногами и руками, барахтаясь на снежном насте, Холмс и Хупер кое-как поднялись и бросились к замку. Создание не спешило за ними. Оглянувшись, Молли увидела, как оно зависло в воздухе над пригорком, висело без всяких опор над землёй, и в этом было самое жуткое. Шерлок тоже это заметил. Внезапно он одернул Молли и круто свернул в сторону рощи. Маленькая женщина тотчас ожила, издала новый вопль, протянув короткие руки в их сторону. Кровь хлынула к вискам Хупер, бешено застучала в жилах. Патологоанатом ускорила и без того безумный бег, крепко сжимая руку Холмса. Создание двигалось вслед за ними по диагонали, видимо, намереваясь отрезать им путь, но всё больше отставало.

Под ногами захрустела мёрзлая трава, а вскоре над головой замелькали низкие серебристо-зелёные кроны. Пара частых вздохов, и Молли с Шерлоком обступили кривые стволы низкорослых сосен и молодых чахлых буков. Тварь потерялась где-то сзади, и люди смогли хоть немного сбавить темп. Понемногу отдельные деревья образовали редколесье, всё чаще беглецы спотыкались о корни, уворачивались от острых веток и рыжих сухих игл, цепляющихся за волосы. Местами подошвы чавкали и увязали в многолетней гнилой подстилке, где сошёл снег, но не успела вылезти зелень.

– Вот тебе и подделка! – выпалила Молли, задыхаясь – горло обволакивала непонятная влажность. Берет едва держался на распущенных волосах, смёрзшиеся комья набились ей за шиворот и в рукава, словно склизкие жабы.

– По крайней мере, смерти нам не желают, – решил Шерлок, но тон его показался Молли чересчур бодрым.

То ли безумное солнце, боровшееся с тучами, нагоняло морок, то ли под ногами и вправду пополз густеющий туман? Хупер вспомнила, как брела здесь всего лишь день назад и своё чудное впечатление, будто она не шла, а плыла в тинистом заросшем озере. Однако эта часть рощи была ей незнакома. Тропа, по которой они продирались, была явно проложена специально, и в конце её, как заводь, виднелась поляна. Сквозь дымку и обступившие поляну стволы Молли смутно рассмотрела круглую кладку камней в центре и очертания грубой серой скульптуры у входа на поляну. Хупер изумилась было, пока не вспомнила, что Шерлок упоминал какую-то поляну для отдыха с минеральным источником, которую приметил, только прибыв на территорию курорта.

– Тварь не преследовала нас, пока мы не свернули с дороги, угодной ей, – продолжал Холмс. – Значит, целью было лишь запугать нас сейчас.

Хупер не поверила своим ушам:

– Так ты потащил нас в рощу только назло той твари?!

– Чтобы выяснить её намерения и найти выгоды для нас, – оживлённо поправил сыщик.

Молли резко затормозила на пятачке гнилой лесной подстилки, вырвав руку у Холмса:

– Объяснись, чёрт возьми, или я сейчас же возвращаюсь в замок.

Шерлок крутнулся на месте, сделал несколько шагов задом наперёд, вступая на поляну.

– Пока мы нужны «Эдельвейсу», как ты выразилась, нам ничто не угрожает, – сыщик вскинул руки, указал куда-то назад, продолжая отступать. – За рощей находится парковка, а на ней, весьма вероятно…

Молли ощутила, как её резко обдало холодной волной, что-то крупное совсем рядом рассекло воздух, где-то наверху негромко вжикнуло. Раздался глухой стук, Шерлок внезапно замолк, покачнулся со странным изумлением в глазах, словно раздумывая, и рухнул навзничь.

Хупер рванулась к детективу, разогнав дымные клубы у земли, упала на колени у его головы, коснулась бледного недвижного лица. Слава богу, пульс есть, и дыхание, хоть слабое, щекочет пальцы. Холмс оказался без сознания, на затылке – кровь от удара.

Низкие ноты внезапно разрезали туман, чужой женский голос дрожал, будто расщеплялся на составляющие, как полено на лучины. От этого голоса, как и тогда, на склоне, у Молли защемило в душе, все волоски на теле встали дыбом. Молли рефлекторно обняла рукой талию, заставила себя успокоиться и дышать ровнее. Отчаяние и усталый гнев овладели ей. Патологоанатом узнала маленькую женщину с круглым лицом и низким голосом, преследовавшую их; узнала и седовласого мужчину, которого на единственный миг успела увидеть над головой детектива перед тем, как последнего оглушили.

Песня маленькой женщины, состоящая из звуков, не слов, обволакивала, несла скорее предостережение, чем угрозу. Хупер осторожно переложила голову Шерлока с колен на мшистую кочку. Шарф сыщика пропал где-то на пригорке, поэтому Молли сорвала с себя берет и подложила его Холмсу под голову, перед этим приложив чистый платок к ране. Детектив издал тихий грудной стон, но глаз не открыл. Он постепенно и тяжко приходил в себя, но Хупер не могла позволить себе бездействовать. Женщина успокоительно положила ладонь Шерлоку на щёку, другой пригладила волосы, бросила тоскливый, почти без надежды, взгляд вокруг. Неожиданно сердце её подпрыгнуло от радости. Всего в нескольких шагах, возле куста можжевельника, впившись зубьями в землю, торчали ржавые грабли. Молли живо поднялась с колен, обхватила ладонью черенок (слава богу, не сгнивший), прикинула, сможет ли в случае чего вскинуть грабли, и наконец-то осмотрелась.

Поляна представляла собой круглый вырубленный пятачок рощи, с высоты замка, должно быть, она выглядела не больше серебряного пенса. В самом центре, посреди круглой кладки из обточенных булыжников, бил горячий источник. Молли скорее не разглядела, а угадала его по журчанию. При соприкосновении горячих водяных испарений со снежным воздухом стелился просто немыслимый пар. Он переваливался через круглые каменные края, словно убежавшая каша; полз по земле, скрадывая травы и низкие кусты; опутывал ноги так, что в нём терялись ступни. Редея и истончаясь, туман поднимался к небу и таял в косых лучах. Патологоанатом вспомнила огромный морозильник в лаборатории Бартса, где при –150оС хранились образцы тканей – стоит открыть крышку, и через минуту в белом дыму уже ничего не разберёшь. Насколько можно было рассмотреть в лесном мороке, кроме сосен и лиственных деревцев, поляну окружали чахлые кусты можжевельника. Когда-то их стригли, пытаясь сделать из них что-то вроде бордюров вдоль мощеных тропинок, ведущих от периферии к роднику. Сейчас же несколько выживших кустов с плоской мягкой хвоей были хаотично разбросаны по поляне и на её границах.

– Мойра, Аристарх! – крик Молли заклубился изо рта, в пальцах дрожало возбуждение, страх и гнев. – Мы возвращаемся в замок, слышите?!

Не дожидаясь ответа, Хупер нырнула в туман, сгущавшийся к центру поляны. Полы пальто и юбки всколыхнулись, задевая металлические зубья садового инструмента. Рука, в которой Молли держала грабли, была опущена, черенок протянулся вдоль ноги – женщина от души надеялась, что её импровизированное оружие не будет бросаться в глаза следящим. Подволакивая за собой грабли, Хупер двинулась в обход вокруг родника, то приближаясь, то отдаляясь от краёв поляны, нервно ловя каждый шорох.

Молли сделала несколько быстрых шагов в сторону, откуда они с Шерлоком пришли на поляну. Из молочной дымки выплыла серая скульптура купидона, та самая, которую вначале заметила женщина. Это был грубо высеченный пухлощёкий малыш с крыльями, вместо отвалившегося носа зияла выбоина, круглое темечко припорошено снегом. Скульптура была на две головы выше Хупер. Но только сейчас Молли заметила, что купидон оказался не одинок. Напротив него, слева от входа на поляну, к земле припала огромная каменная бабочка с поднятыми крыльями и мордой, больше похожей на стрекозу. Выпуклые каменные глаза ничего не выражали, острые сколы внизу напоминали жвала. Молли на секунду с ужасом помнилось, будто те шевелятся, пока она не подошла поближе и увидела, что на камне статуи, а также на лежащем рядом полусгнившем древесном стволе копошились тёмно-бурые мокрицы.

– Мойра, Аристарх! Слышите меня?!

Хупер показалось, что она уловила невдалеке вжикающий звук, похожий на тот, что раздался за миг до атаки на Шерлока. Но, судорожно осмотревшись, женщина не заметила никого над головой. Хотя как угадаешь, притаился ли кто-то прямо сейчас за этими статуями? Вновь юркнув в туман, Хупер прошла мимо тропы, уводящей с поляны, и вернулась к обходу, двигаясь против часовой стрелки.

Влажный воздух окутывал горло так, что Хупер едва не давилась. Ресницы липли друг к другу, капли испарины выступили на верхней губе, румянец полз по щекам и шее. Снегопад опушил женские волосы так же, как и головы скульптур; шерстяной воротник свитера промок от паров дыхания. Молли двигалась осторожно, стараясь не споткнуться о те самые мощёные тропинки, от которых остались несколько побуревших обшарпанных булыжников, между которыми клоками торчала трава. Теперь по правую руку женщины тянулись деревья – своеобразная стена поляны, а по левую – белая завеса и серая журчащая тень, скрывавшие от неё Шерлока. Хупер поминутно осматриваясь по сторонам, вглядываясь в тёмные провалы между стволами, в клубящийся морок и мутно-голубое небо, реагируя на каждое движение. Родник вытопил вечную прорубь вокруг себя, в которой теплилась и копошилась жизнь. Где-то заползало в склизкую землю насекомое, где-то в гниющей подстилке рылся зверёк. На молодых деревьях взбухли почки, некоторые уже успели вскрыться, напоминая Молли вылупившихся зелёных гусениц. Внезапно женщина дёрнулась, думая, что заметила мелькнувшие среди стволов огненные волосы. Однако это оказалась всего лишь ржавая сухая лапа сосны – неуместный всплеск рыжего в этом серо-голубом царстве.

– Мойра, Аристарх! – выкрикнула Хупер в который раз и тут же вздрогнула. Ответом ей стал переливчатый вой, прокатившийся над кронами совсем близко.

Молли ускорила и без того быстрый шаг, руку оттягивала тяжесть. Пальцы, сжимавшие черенок граблей, оледенели до боли, мышцы с непривычки тянуло. Неожиданно впереди стали вырисовываться очертания ещё одной скульптуры. Сильные оперённые лапы врезались в землю, тяжёлая голова наклонена вперёд, расправленные крылья замерли в самый напряжённый миг охоты. Птица, как же без неё обойдёшься. Филин встретил Хупер мрачным каменным взглядом почти живых круглых глаз. Женщина поняла, что момент настал, и запустила свободную руку в карман, нащупывая чудом уцелевший смартфон.

– Мойра, Аристарх! – призвала Хупер, держа гаджет у лица. – Идите вы к дьяволу! – и бросилась бежать.

Чёрный камень, ветки и лоскуты неба плясали перед глазами, ноги путались в траве. Но вот стволы расступились, и показалась вторая тропа. Вступая на поляну со стороны замка, Шерлок успел сообщить, что за ней находится парковка, за что тут же был оглушён. Вход на поляну со стороны замка охраняли безносый купидон и бабочка. Едва увидев каменного филина, Молли догадалась, что скрывается за ним.

До тропы оставалось совсем немного. Вот уже видна четвёртая статуя – горка из заплесневелых зеленоватых камней, похожих на пушечные ядра.

Молли почувствовала резкое волнение воздуха прежде, чем увидела его. Седые волосы, разделенные на две высокие копны, перемежались угольными прядями. Глаза грека, также как у Мойры, обложили тени, щеки покрывала щетина, тонкие губы дрожали от раздражения. Окровавленный полушубок топорщился перьями, будто побывал в буре, брюки свисали с ног лохмотьями. Аристарх несся в воздухе, отрезая Молли дорогу к тропе.

Расширившимися глазами Хупер наблюдала, как тварь несётся к ней, сама замерев на границе тумана. Холодок шевелил корни волос, дыхание сбилось ко всем чертям. Свободная рука метнулась к черенку. Аристарх загородил собой низкое солнце, оказавшись совсем близко.

Натужный вскрик Молли взрезал воздух. Взметнувшиеся зубья граблей, разбрасывая снег и земляные комья, описали дугу. Хупер вложила все силы в размах, целя твари в висок.

На миг у Аристарха в глазах появилось то же удивлённо-остекленевшее выражение, что и у оглушенного Шерлока. Голова его резко мотнулась в сторону, когда с левой стороны плашмя прилетели грабли. Возможно, в последний момент он успел отшатнуться, или Молли инстинктивно направила импровизированное оружие плоской стороной, но железные зубья не вонзились в лицо.

Что-то брызнуло в воздух – может, слюна, может кровь, – Хупер не рассмотрела. Она не имела права медлить сейчас. В горячке боя ей хватило обернуться и заметить, что Аристарх болтается в воздухе без признаков сознания – голова поникла, конечности висят плетьми.

Оставляя позади заплесневелую каменную горку, Хупер бросилась к тому месту, где оставила Шерлока. Эта часть поляны была ей незнакома вовсе, и, запнувшись о кочку или камень, Молли рухнула на скользкую землю, еле успев выставить вперёд руки. Левое запястье отозвалось ноющей болью, кожа на колене, судя по горячей пульсации, ободралась о мощёную тропку. Хупер чудом не напоролась на собственное оружие. Женщина судорожно шарила рукой в тумане, ища выроненные грабли. Наконец, пальцы коснулись дерева. Молли сжала черенок, едва ли не прижимая его к груди, вскочила с колен, забыв об ушибах, и, оскальзываясь, рванулась к тёмному силуэту впереди. Шерлок уже не лежал головой на кочке – детектив опирался об неё спиной, полусидя на сырой земле, вытянув ноги вдоль истёртой каменной тропинки. Глаза его были по-прежнему закрыты, пальцы вцепились в клочья травы.

Хупер подлетела к Шерлоку, вновь опускаясь на колени, поддержала запрокинутую голову. Холмс чуть повернулся, щека легла на женскую ладонь, веки вздрогнули и приподнялись. Взгляд мутный, в кровавой поволоке, но осмысленный.

– Иди со мной, – выдохнула ему на ухо Молли и сама закинула его руку на своё плечо.

Холмс подтянул к себе ногу, оттолкнулся от земли и, заваливаясь на один бок, с помощью Молли кое-как поднялся. Однако на первом же шаге пару повело. Хупер устояла только потому, что опёрлась на грабли, как на костыль.

– Гааадииинааа!

На этот раз вопль Мойры прозвучал весьма конкретно. Молли дёрнулась, напряжённо окинула взглядом кусты и жидкие кроны, всмотрелась в клубы дымки, за которой шумел родник. Снег и солнце играли меж собой, свет преломлялся в тающих звёздчатых хлопьях, создавая радужные разводы, обманывая зрение. Сверкающие былинки плясали в воздухе, от которых у Хупер ломило виски. Сердце её заполошно стучало в горле. Холмса уже меньше мотало из стороны в сторону, и пара в обнимку двигалась в сторону замка, болотно-зелёные изваяния на крыше вдалеке маячили над деревьями. Шерлок, не пререкаясь, следовал за Хупер, и женщина ощутила прилив стыда, вспомнив, как сама упёрлась перед первой атакой Аристарха, и подставила сыщика под удар.

Туман ластился к подножию показавшейся скульптуры. С этого ракурса безносый купидон походил на сифилитика. Невдалеке, за белой завесой угадывались пустые выпуклые глаза каменной бабочки. Ветер взъерошил кроны буков и сосен, тревожно зашептались кусты. Мокрый снежный язык лизнул Молли в щёку. Мойра, разъярённая отпором, что дала Хупер, могла напасть в любую минуту. Хупер чувствовала, что теперь им с детективом не дадут не то, что прорваться на парковку, но даже просто убраться с поляны и возвратиться на курорт. Костяной Замок был издевательски далеко, восточная башня тонированным глазом смотрела на всё происходящее со скучающим любопытством.