Текст книги "Птица Смерти (СИ)"

Автор книги: Olivia N. Moonlight

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Женщина была одержима дурацкой идеей, что в этом грешном замке должны быть припрятаны хоть какие-нибудь музыкальные инструменты, раз уж в танцевальном зале имелось механическое пианино. Если бы она сумела найти скрипку, или рояль, или даже дудочку – что угодно, из чего можно извлекать звуки, то Шерлок смог бы получить хоть каплю по-настоящему беспечного, бездумного восторга от их авантюры. Конечно, идеальным средством от тоски был бы шершавый язык рыжего Ретберта, которым тот старательно бы вылизал нос своего друга. Когда-то Шерли достаточно было потрепать своего пушистого товарища за шею, чтобы позабыть о невзгодах. Да что теперь об этом думать.

Молли вздохнула, усаживаясь на узкую скамью в коридоре, и подперла ладонями щёки. В ту грешную ночь, когда исчезли все постояльцы, они с Шерлоком постарались обойти все номера курорта, но далеко не все дверные замки поддались. Всё, что в таком случае могли сделать сыщик и патологоанатом, это заглянуть в замочную скважину, чтобы убедиться, что комната пуста. Довольно часто в помещении было настолько сумрачно, что ничего нельзя было рассмотреть, но в одной из комнат Молли заметила что-то вроде чехла от гитары. И вот сейчас женщина хотела разыскать эту самую комнату. Хупер спустилась на несколько пролётов и неуверенно побрела по восточному коридору второго этажа, толкая дверные ручки номеров. Примерно две трети всех дверей распахивались, остальные не поддавались. Молли заглянула в несколько замочных скважин, но быстро поняла, что сойдет с ума, если таким же образом станет проверять все двери в «Эдельвейсе». Нет, так не пойдёт. Патологоанатом сердито остановилась и заставила себя вспомнить, что сопровождалось попыткой взлома комнаты с гитарным чехлом.

«Тогда ночь пошла на убыль, и в коридорах прояснилось» – припомнила Молли. – «Мы начали обход с верхних этажей, а затем спускались всё ниже, значит, как раз были где-то на втором этаже». Так, уже лучше. «Помнится, я устала и с тоской думала о своей кровати в номере, но моя комната была далеко. Точно, окна моих апартаментов выходят на восточную рощу, а мы, стало быть, были тогда в западном крыле». Хупер решительно развернулась и зашагала в противоположный конец коридора. Поиски значительно сузились, но всё равно простым перебором она заветную комнату не найдёт. «Думай! Что ещё примечательного в тот момент случилось?» В душе у Молли неприятно засвербело. «Я огрызнулась, когда Шерлок раздражённым голосом сделал мне замечание. За что? Ах, да, я чуть было не опрокинула вазу на крохотном столике. Кажется, это случилось до того, как мы набрели на ту комнату. Точно, когда я заглянула в скважину и увидела чехол, это немного подняло мне настроение». Патологоанатом ускорила шаг, ища глазами несчастную вазу. Вот она! Отлично! Но до конца коридора ещё много комнат. «Вспоминай, что случилось после. Ага! Очередная свеча почти догорела. Я быстро убрала её от Шерлока, чтобы снова не прижечь его руку воском. Я задула свечу, проводила глазами дым и вспомнила о Николь, то есть об Элен. Посмотрелась в зеркало, вспомнив, как мы познакомились. Боже, какая угрюмая бледная особа глянула на меня оттуда. Я даже не сразу признала, что эти глаза в окружении густых теней и сжатые губы мои. Потом в зеркале отразился Шерлок, поймал мой тяжелый взгляд и мягко положил ладонь мне на плечо, всего на мгновение, но мне стало легче».

Хупер мечтательно вздохнула и тут же оборвала себя. Зеркало! Зеркало – вторая веха. Нужная комната должна находиться, не доходя до него. Вот ваза, а вот и зеркало. Между ними с полдюжины дверей. Патологоанатом вихрем пробежалась мимо них, толкая створки. Три легко отворились, за ними показались обычные прибранные жилые номера. Осталось проверить всего четыре. Молли торопливо опустилась на колени, чтобы приникнуть к ближайшей замочной скважине. Любопытный взгляд выхватил очертания аккуратно застеленной кровати и ножки стула. Не интересно. Женщина метнулась к противоположной двери, но теперь сквозь узкую щель виднелась лишь темнота. Но погодите! Кое-что рассмотреть всё-таки возможно. Да! В тусклом холодном свете, льющемся откуда-то слева, у стены проступали контуры чехла от гитары, или, возможно, от виолончели.

Хупер радостно выпрямилась и с гордой улыбкой победителя надавила на дверную ручку. Дверь не поддалась, даже не отозвалась на жалкие потуги её открыть, словно суровая монахиня на домогательства заезжего ловеласа. Счастливая улыбка Молли перетекла в оскал, коверкающий губы. Женщина припала к косяку и съехала по стенке, бессильно усаживаясь на пол. Вот же идиотка! Этот замок они с детективом не смогли вскрыть, потому и заглядывали сюда сквозь замочную скважину.

Хупер наотмашь ударила кулаком по проклятой двери и едва сдержала слёзы от боли и досады. Точно также она в сердцах пнула камень, когда не могла попасть в Восточную башню. Так, стоп. А что случилось после? Под камнем тогда обнаружился ключ. Молли спешно пошарила ладонью под дверью, ощупывая пыльный порог. Всё верно, она дура. А дуракам, как говорится, везёт. Почти сразу женские пальцы нашли небольшой плоский гостиничный ключ, только без брелока.

Старый замок сработал не сразу, заставив Хупер понервничать, однако, в конце концов, женщина всё же попала темное, довольно тесное помещение. Холодный мутный свет разливался от неопрятного светильника, прилепившегося к стене, будто ядовитый флуоресцирующий плевок какой-нибудь ведьмы. В комнате не было даже намёка на окна. Молли могла бы принять её за кладовку, только стеллажей и полок тоже не наблюдалось, лишь невнятное барахло по углам. Патологоанатом направилась к заветному чехлу, ухватила за край и неожиданно легко подняла его в воздух. Облако пыли заставило женщину чихнуть. Чехол оказался пуст. Хм, но где-то же должно найтись его содержимое!

Памятуя прошлый опыт скитаний по замку и его окрестностям, Хупер стала осматриваться в поисках люка. На потолке ничего подобного она не заметила. Зато люк обнаружился в полу. Потянув за металлическое кольцо, Молли открыла в полу зияющую дыру, из глубины которой сочился такой же бело-голубоватый свет. Внизу к люку оказалась приставлена лестница, кажется, стремянка, каких было много в библиотеке.

Патологоанатом отдавала себе отчёт в том, что пускается в авантюру, причём, на этот раз, без какой бы то ни было веской причины. Вряд ли Шерлок её похвалит, если она влипнет в историю, какие бы побуждения ей ни двигали. Однако на душе у Молли было до странности спокойно, никакие дурные предчувствия не дёргали её за рукав, мирно бьющееся сердце нашёптывало, что можно смело шагать в неизвестность. Посему Хупер опустилась на пол и довольно ловко перебралась на стремянку.

Лестница привела её в тесный пустой коридор, похожий на пещеру, по стенам которого с равными промежутками располагались «флуоресцирующие плевки». С той стороны коридора, где стояла стремянка, оказался тупик, поэтому проблема выбора перед женщиной не возникла. Хупер побрела вперёд, осматриваясь по сторонам, чтобы не пропустить какого-нибудь ответвления или ниши. Довольно скоро женщина поняла, что впереди её тоже ждёт тупик, и сникла было, пока не разглядела прямоугольный узор и поблескивающую дверную ручку.

Оказавшись подле очередной двери в неизвестность, Молли обхватила ладонью круглую ручку из жёлтого металла и без особых усилий повернула, ощутив, как плавно отходит штырь замка. Интересно, чем руководствовались обитатели «Эдельвейса», когда выбирали, какое помещение запереть, а какое оставить для свободного пользования?

Помедлив, Хупер всё же отворила дверь, спокойная и готовая ко всему. Небольшая комната гостеприимно встретила женщину приятным естественным освещением и уютным скрипом половиц под ногами. Прохлада и пустота трепетали здесь, как занавески на ветру. Молли прошла вглубь помещения, с любопытством осматриваясь. Стены её были отделаны голубым штофом, а на стыке с потолком щеголяли белой лепниной. Мебель тоже не подавляла размерами – множество обитых шёлком низких скамеек, узкий шкаф из светлой сосны в углу, давно нетопленный белый лепной камин, который сразу и не заметишь, и пара глубоких кресел у дальней стены, в одно из которых был небрежно брошен клетчатый плед из шотландки. В целом, комната выглядела как нечто среднее между будуаром и салоном для светских бесед. Но Молли едва ли заинтересовали все эти детали – взгляд её уже жадно пожирал белое пианино, гордо стоящее перед скамейками. Всё-таки ей удалось отыскать островок музыки в мрачноватых дебрях «Эдельвейса»! Осталось проверить, нет ли где в углу той грешной виолончели или, ещё лучше, скрипки.

Однако судьба не спешила совершенно избаловать Молли. Ни скрипки, ни каких бы то ни было других музыкальных инструментов в комнате больше не нашлось. Разве что странного вида сооружение, смахивающее на старомодный магнитофон с прикреплённым к нему сбоку штативом, о предназначении которого женщина могла лишь смутно догадываться.

Вздохнув, патологоанатом подошла к пианино, подняла запылённую крышку и прошлась по клавишам. Нижние октавы звучали глубоко и сильно, а самые высокие ноты походили на подскоки мраморного шарика на звонких ступенях. Убогих познаний Молли в музыке хватило, чтобы понять, что пианино настроено прекрасно. Кто знает, вдруг Шерлок и пианино оценит?

***

– Послушай меня, ну пожалуйста, – упрашивала Молли детектива, устраиваясь на табурет перед инструментом.

Холмс согласно кивнул, опускаясь на одну из шелковых скамеек, но при этом имел вид великомученика, над музыкальным слухом которого собираются совершить надругательство.

Обнаружив музыкальную комнату, Хупер сразу же направилась в библиотеку, надеясь застать сыщика. Вопреки её опасениям, Шерлок никуда не исчез и восседал за одним из столов у окна. Услышав женские шаги, детектив вскинул голову и устремил на Молли кристально ясный внимательный взгляд. Встретив его, трудно было представить, что такой взгляд способен затуманиться хоть на миг.

– Я нашёл твою записку, – прохладным тоном сообщил Шерлок. – Хорошо прошла прогулка?

Прозвучало так, словно детектив осведомился, удачно ли она топила ли котят на заднем дворе. Хупер поежилась.

– Кажется, это была твоя идея – не бродить по «Эдельвейсу» в одиночку?

Господи боже, да Шерлок её отчитывает! В Молли стал закипать гнев пополам с удивлением.

– А ты, значит, покидал библиотеку? – парировала она. – Я ведь просила меня дождаться!

Ни один мускул не дрогнул, но самоуверенного блеска в глазах поубавилось. Холмс открыл было рот, чтобы возразить, но потом махнул рукой и расхохотался.

– И когда ты успела разжиться таким нахальством?

В итоге Молли не составило особого труда уговорить Холмса пойти с ней в музыкальную комнату. Патологоанатом заявила, что раз уж случайно наткнулась на инструмент, то непременно хочет что-нибудь исполнить, и ей нужен слушатель. Уселась на табурет перед пианино и попробовала свои силы в одной простенькой колыбельной, которой однажды научила её подруга.

– Довольно, – беззлобно улыбнулся Шерлок, обнимая ладонями талию Молли и стаскивая её с табурета. – Ты играешь, как трубочист, решивший пересчитать кирпичи в каминной трубе.

Кокетство было чуждо Молли, поэтому она не надула обиженно губы, а с предвкушением уставилась на детектива, который занял её место, чего, собственно, патологоанатом старательно и добивалась.

Холмс задумчиво оглядел длинный ряд клавиш, и сердце женщины испуганно стукнулось о рёбра – а вдруг сыщик не владеет игрой на пианино, и всё было напрасно? Но в следующую минуту Шерлок осторожно прикоснулся к клавишам, пробуя звук, и Хупер выдохнула – базовые навыки у сыщика имелись.

Чтобы не смущать Холмса внимательными взглядами и сопением в затылок, Молли прошла вглубь комнаты и примостилась на широком подоконнике, рассеянно глядя то во двор, то на сыщика. Краем глаза она заметила, как смягчились черты лица Шерлока и разгладился лоб. У детектива было не так уж много источников подлинной радости. Расследования вызывали у него взбудораженное настроение, наркотики раскрепощали, а вот музыка дарила ему безмятежность. Самая умиротворяющая и безвредная из его страстей. До слуха Молли долетали отдельные аккорды и переливы, обрывки мелодии, красивые, но короткие. Каждый звук в конце был долгим и обладал мягкой приятной незавершённостью. Хупер расслабилась и позволила путаным воспоминаниям затопить её.

В окно деревянными костяшками стучала голая ветка, сугроб доходил до низкого подоконника, а у стены снаружи жался заснеженный вечнозелёный куст. Как прекрасно всё-таки оказаться поближе к земле, забыв на время о головокружительных бездушных высотах. Холодная голубая печаль разливалась по комнате от пианино, теперь уже облачившаяся полноценную мелодию. Хупер вспомнила белое лицо луны, освещавшее дорогу в день её приезда в «Алый Эдельвейс». Сияющий образ внезапно нагрянул в сознание Молли, даже не постучавшись. Полная луна над бесконечной снежной долиной, по которой так истосковалось сердце Хупер. Две чёрно-белые ленты клавиш, парящие над землей и устремлённые к белому кругу луны. Синие тени неслышно крались по снегу, словно следы пугливых зверей, слёзы луны блестели на глади клавиш.

– Спасибо.

Хупер не сразу сообразила, что мелодия звучит уже теперь только в её голове, а Шерлок, закрыв крышку, вполоборота смотрит на неё.

– Не за что, Шерлок. Тебе спасибо.

Молли слезла с подоконника, бросила взгляд на ряд маленьких скамеек за спиной детектива, на стул возле пианино с уютным пледом из шотландки на спинке и глубокое кресло с таким же скомканным пледом у стены, на эбонитовую дощечку на стене, которую не приметила прежде. Вряд ли здесь собирались господа для светской беседы, зато вполне могли устроиться дети, нетерпеливо подпрыгивая на своих местах, а в глубокое кресло вполне могла рухнуть перепачканная мелом молодая гувернантка после тщетных попыток угомонить сорванцов.

– Перед тем, как мы уйдём, давай попробуем поискать ещё инструменты, – предложила Молли. – Раз уж здесь когда-то проходили уроки музыки… Я уже пыталась, но с тобой я не сравнюсь.

Конечно, патологоанатом лишь фантазировала о назначении комнаты, но кто мог ей запретить? Тем не менее, Холмсу действительно удалось кое-что опознать. Та самая странная конструкция, напоминающая гибрид магнитофона со штативом, оказалась не чем иным, как терменвоксом – уникальным инструментом, в котором звук возникает из-за движения рук в электромагнитном поле.

– Опробуем его? – попросила воодушевлённая Хупер. – Когда ещё выпадет такая возможность.

Однако Холмс отрицательно покачал головой и заявил, что на сегодня музыки достаточно. Должно быть, не хотел портить впечатления от игры на пианино, и Молли его понимала.

Патологоанатом со вздохом опустилась в дальнее кресло у стены и тут же с криком подскочила, будто получила удар током. Плед под ней ожил, гнусаво затрубив в несколько глоток. Молли протянула к взбесившейся вещи подрагивающую руку. Только сейчас она заметила металлические трубки, отходившие от клетчатого мешка. Волынка, черт её подери! Хупер смеялась так, что Шерлок уже собрался на кухню за стаканом воды для неё, потом передумал, подхватил Молли на руки и понёс к выходу. Однако, взглянув на её разрумянившиеся щёки и влажные ресницы, сам не смог удержаться от улыбки. Всё кончилось тем, что оба хохотали, прислонившись к стене таинственного потайного коридора…

Было ещё много странных комнат и скрытых лестниц. Молодые люди усмотрели некоторую закономерность в их хаотичном расположении. Например, винтовые лестницы всегда соединяли только два каких-либо этажа, никогда не были сквозными, и коридоры, в которые они вели, были отрезаны от парадной лестницы. Словно завистливые сёстры, невзрачные боковые лестницы уводили гостя прочь от блистательной родственницы в такие немыслимые закоулки, чтобы он и не помышлял вернуться оттуда другим путём. В западном крыле замка попадались, в основном, небольшие помещения без вычурного убранства, предназначенные для созидания, такие как комната для уроков музыки или комплекс библиотеки с оранжереей. Восточное же крыло встречало гостей красным деревом и тёмно-зелёным сукном, потускневшей позолотой и круглыми витражными окнами цвета крови и бутылочных осколков.

В восточном крыле молодые люди обнаружили что-то вроде ещё одного номера люкс. По крайней мере, удобства в номере намекали на королевский уют. Просторное, роскошно обставленное помещение всё же не было таким экстравагантным, как президентский люкс, в котором остановились Холмс и Хупер, кроме, разве что, ванной комнаты. Стены её были отделаны кафелем густо-зелёного цвета, отливающего чернотой. Три круглых витражных окна создавали иллюзию подводной лодки. Золочёные крючья и витые подставки для всевозможных стеклянных флаконов, заполненных тягучими ароматными цветными жидкостями наподобие колдовских зелий. Воображение Молли дорисовало бронзовую ванну с ножками в виде львиных лап, вместо имеющегося джакузи.

Внезапно Хупер ощутила что-то вроде освежающего дуновения, но не в лицо, а прямо в сердце. Ей отчётливо вспомнилась мансарда, полная морского воздуха, мощёный зелёным кафелем пол перед умывальником и трепещущая изумрудная занавеска, прикрывающая трубы.

– Последнее время как-то часто меня стали посещать воспоминания, – не то пожаловалась, не то изумилась Молли, потирая виски. – Будто начала пить витамины для памяти, честное слово.

Холмс только усмехнулся, искоса бросив на патологоанатома заинтересованный взгляд. Молли сглотнула и не решилась продолжить тему.

О существовании бильярдной Шерлок и Молли слышали от владельцев курорта и постояльцев, но поскольку оба не играть в бильярд не умели, не заинтересовались. Сейчас же пришло время туда наведаться. Правда, детектив и патологоанатом не задержались там надолго, полюбовались только на целую стену из цветного стекла, изображающую тропическое дерево с попугаями; на необычную сводчатую нишу, в которой находился бильярдный стол из вишневого дерева, да на два бюста из черного мрамора, стоявшие по бокам от него.

В уютном же западном крыле Холмс и Хупер встретили белоснежную столовую, которую окрестили фарфоровой из-за обилия посуды. Расписные тарелки украшали стены, центральный стол с кружевной скатертью был уставлен чашками и кофейниками из тонкого костяного фарфора. Нежные узкие шпалеры из шёлка с кремовым тиснением в форме гроздей винограда обрамляли углы столовой. Круглые сидения и спинки стульев были обиты такой же тканью. Лепнина на потолке и стенах напоминала воздушное безе и возбуждала аппетит. Огромные окна и белый цвет делали комнату невесомой. К сожалению, в столовой стоял дикий холод, видимо, здесь испортилась система отопления, или сюда её не проводили вовсе. Хупер расстроилась, что в фарфоровой столовой не удастся устроить ужин, который должен был стать их вершиной их по-хозяйски раскрепощённого поведения в замке. Женщину в очередной раз посетили смутные сомнения, не зря ли они валяют дурака вместо решительных действий. Хотя, если подумать, решительные действия пока не принесли им ни результатов, ни удовлетворения. Так почему бы не повалять дурака для разнообразия?

Поэтому, когда подошло время, молодые люди облюбовали для церемонии огромную гостиную ближе к сердцу «Эдельвейса», с мебелью из красного дерева, убранную винным шёлком. Удивительно, но две её продольные стены были прозрачными, открывая вид на резную центральную лестницу внутри замка и на бархат лиловых сумерек снаружи. Нетрудно догадаться, что гостиная находилась в восточном крыле.

Во время их путешествия Молли успела между делом спуститься в кухню и поставить запекаться замаринованного гуся, обложив его дольками яблок. Главное блюдо как раз подоспело к тому времени, когда Холмс и Хупер обнаружили эту до непристойности пышную гостиную. По совету сыщика патологоанатом сервировала стол, не стесняясь использовать серебряные столовые приборы, немецкий фарфор из столовой и хрусталь из буфета в гостиной.

Гусь оказался, мягко говоря, жестковат. Но помимо запечённой птицы, молодые люди принесли с кухни и другие лакомства, поэтому ужин нельзя было считать испорченным. В качестве аперитива Шерлок прихватил из погреба бутылку сухого красного вина, а Молли заварила чай из цветочных лепестков и кусочков фруктов.

– Зря мы всё-таки отступили от рецепта, – проговорила Молли, с трудом пытаясь разжевать кусок мяса птицы. – Следовало мариновать гуся дольше. Ещё хотя бы… ммм… пару дней, как минимум.

– В любом случае, вряд ли мы задержимся здесь так надолго, – неожиданно заявил Холмс.

Хупер не донесла вилку до рта.

– Почему ты так уверен? – хрипло спросила она.

– Кто же в здравом уме станет долго терпеть наши выходки? – улыбнулся сыщик.

Молли только покачала головой – она не разделяла оптимизма Холмса.

– С кем мы, по-твоему, имеем дело? – сыщик обратился к женщине, как пытливый преподаватель к студентке.

– С безумцами, которым доставляет удовольствие держать людей в клетке.

– Постарайся отбросить эмоции.

Молли вздохнула, резко отодвигая от себя стакан воды. Мелкие капли усеяли белоснежную скатерть. Винного цвета салфетка едва не сползла с её колен на пол – патологоанатом успела подхватить край. Внезапно ей стало совестно за своё раздражение. Детектив не насмехался над ней – напротив, старался обучить. Что тут дурного?

– Все исчезнувшие постояльцы – члены какого-то тайного сообщества, с которым мы столкнулись ещё в Голуэе, – проговорила Хупер, глядя на спокойное пламя свечи. – Все они люди неординарные, и у них есть какая-то высшая идея…

– Продолжай.

– То стихотворение, что нам подбросили. Оно о том, что любая точка зрения относительна, а мир бесконечен. Каждый верит в то, что ему ближе. Есть люди, которые это понимают, и в определённых ситуациях готовы признать, что не правы. Но большинство людей воспринимают чужие мнения в штыки, и просто «не слышат» того, что не вписывается в их характер.

Молли помолчала, затем добавила:

– У них есть деньги и власть… наверное. Они играючи воруют книги и заманивают людей, топят фанатиков и инсценируют убийства. А ради нас они просто пожили с комфортом в горнолыжном отеле, ну и сфабриковали дело – один газетный номер и труп какого-то бедолаги, взятый из морга.

– Это всё? Если не ошибаюсь, ты записала на диктофон мою речь о постояльцах. Послушай и попробуй сделать ещё выводы.

Молли рефлекторно потянулась к карману джинсов, и тут вспомнила, что забросила свой смартфон в кусты в Восточной роще, чтобы отвлечь Мойру. Надо же, до сего момента она не чувствовала в нём особой нужды, хотя в Лондоне не могла представить себе нормальных будней без смартфона. Как досадно, что из-за всего этого фарса Хупер потеряла его. Ведь там, кроме устной информации по «Эдельвейсу» были ещё и фотографии мертвых птиц и тазов с кровью в Восточной башне. Теперь же там, вполне вероятно, пусто, и в случае чего им с детективом нечего будет предоставить в полицию в качестве доказательства. А постояльцам достался гаджет с множеством данных о Молли Хупер. Какая ирония! Патологоанатом хихикнула, прикрыла рот рукой, стараясь сдержать неуместные смешки, но неожиданное веселье разбирало женщину помимо её воли. Тихий, порывистый смех перерастал в заливистый хохот.

Холмс протянул ей стакан воды, но, видя, что Молли не может сама подавить спазмов хохота, встал из-за стола, подошёл к стулу женщины, вложил ей в ладонь стакан и помог сделать несколько глотков. Лицо Хупер раскраснелось, но истерика понемногу улеглась.

– Я потеряла телефон, Шерлок, – ослабшим голосом сказала Молли, стараясь отдышаться. – Извини. Там были фотографии… Я не сказала тебе… Я сердилась на тебя и в отместку…

Смех вновь всколыхнулся в её груди, и Шерлок предусмотрительно плеснул ещё воды в стакан.

– Я соврала тебе, – вымолвила Молли после долгого, глубокого глотка. – Я была в Восточной башне. Лист со стихотворением я нашла именно там, а не в роще возле тела Элен. И ещё там мне попалась пуговица от твоих брюк.

– Я знаю. Я же видел тебя со своей одеждой в руках, когда выходил из душа. Как раз перед тем, как оставил тебя на время.

– Точно. А я и забыла, – Молли улыбнулась простой спокойной улыбкой, уже не похожей на давешнее веселье. – Как ты думаешь, кто подбросил его туда? Откуда члены таинственного общества знали, что я буду в башне?

– Подобные листы были подброшены во многие места в замке. Кому-то необходимо было, чтобы мы обязательно обнаружили стихотворение. Ты наткнулась лишь на один из множества экземпляров.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Молли, но потом сообразила: – Ты находил её экземпляры?

Шерлок кивнул:

– Наши тюремщики в какой-то мере заинтересованы, чтобы мы их разоблачили, прониклись идеей их общества. В случае, если нас действительно собираются завербовать, разумеется. Помимо стихотворения были и другие подсказки. Уверен, в той газете, что тебе передал Эббот, они тоже имелись. Думаю, своеобразных наводок было создано с избытком в расчёте на нашу рассеянность.

Молли призадумалась, а Шерлок тем временем предложил:

– Я повторю информацию о постояльцах, – и действительно повторил все сведения почти слово в слово.

Молли старалась обратить внимание на особые, таинственные детали. Детектив сделал ей существенную подсказку интонацией голоса в нужных местах. Выслушав, патологоанатом ещё раз проанализировала то, что уловила:

«Мойра Виннифред Дуглас в 2012 году считалась пропавшей после пожара в клубе «Фаэтон», однако два дня спустя её нашли целой и невредимой на пустующей прогулочной яхте для туристов. Восемь лет назад Освальд Чивли, после смерти супруги, внезапно оставил работу и членские места во всех клубах, восстановившись только через полгода».

– Шерлок, а другие постояльцы когда-либо исчезали без вести? Похоже, что именно тогда их и вербовали в тайное общество… Боже, так ведь МЫ тоже ИСЧЕЗЛИ без вести!!! Застряли здесь до тех пор, пока нас не хватятся в Лондоне. Неужели эти люди хотят, чтобы мы к ним присоединились?!

– Вполне возможно, – серьёзно проговорил Холмс и вдруг с азартным блеском в глазах добавил: – Думаю, скоро нам предстоит интересная встреча!

После ужина молодые люди спустились в танцевальную залу. Как же не заглянуть туда, где, собственно, и началось их одинокое существование в «Эдельвейсе», туда, откуда пропали все постояльцы во время свечного бала. Высокие стрельчатые окна в человеческий рост, расположенные в ряд в длинной стене, словно зеркала, бело-бирюзовая отделка и огромная гулкая пустота заполняли бальный зал.

– Шерлок, – патологоанатом потянула сыщика за рукав. – Посмотри на скамью и скажи, что мне не мерещится.

В дальнем конце первой залы на скамейке, где когда-то в ожидании бала сидели в тёмных шалях, будто две вороны, Мойра и Бет, лежала коробка с красками, кисти, бутылочка растворителя, а рядом стоял мольберт. Как и когда эти вещи сумели подбросить? И для чего?! Хупер сразу же вспомнила свою детскую картину пастелью. Кто-то вновь непрозрачно намекал на творческие порывы Мо.

Заглянув в коробку, Молли горько усмехнулась. Там были не пастельные мелки, а тюбики с масляной краской. От неё ждут самосовершенствования и движения вперёд, чёрт бы их всех побрал! Заглянув под скамью, Шерлок извлёк оттуда два холста, побольше и поменьше, фарфоровое блюдце вместо палитры и набор кистей разного калибра. Ну что ж, будет вам картина!

Ярко вспыхнули люстры, мольберт был установлен посреди зала, нашлось и подходящее по высоте кресло. Шерлок тактично скрылся где-то в оркестровой с книгой о ядах, чтобы не отвлекать. Эмоции Молли улеглись и не мешали воображению. Стоило женщине расслабиться, взяться за карандаш и взглянуть на чистый лист, как идеи полезли в голову, чуть не толкая друг друга локтями. Может, нарисовать распахнутое в синюю ночь окно, одинокую свечу и влетающую в комнату кружевную бабочку, привлечённую светом? Или статуэтку с обвившим её цветком в окружении осенних листьев? Или те же листья, падающие шелестящим потоком на червивое яблоко и чёрную бархатную бабочку на фоне густо-зелёной потрескавшейся стены, наподобие той, что они видели в экстравагантной ванной в западном крыле? Молли тихо вздохнула. Всё-таки не зря её когда-то упрекнули в однообразии сюжетов. Нет, для новой картины нужно выбрать нечто совершенно иное, чем эти мрачные натюрморты.

Хупер задумалась. Образ, посетивший её в музыкальной комнате – летящие к луне клавиши, растревожил что-то у неё внутри и не отпускал. Почему бы не изобразить его? Стоило Молли вспомнить об этом образе, как её сразу же потянуло воплотить его и держать поближе к изголовью кровати и своим сновидениям.

Сперва женщина сделала набросок шариковой ручкой на страничке блокнота. Потом набросала карандашом основные контуры на большом холсте, взяла в руки тюбик густо-синей краски и поколебалась. Поменяла большой холст на маленький, решив потренироваться. Пастельные мелки были для Молли чем-то вроде добрых друзей, она знала их поведение на бумаге как свои пять пальцев; знала, что можно смело накладывать по три-четыре слоя разных цветов, чтобы добиться нужного оттенка и густоты; знала, что достаточно хорошенько растереть пальцем границу цветов, чтобы получить плавный переход; что в любой момент можно осветлить или затемнить нужный участок и легко стереть непонравившуюся деталь; как изобразить блик света и тень от предмета, добавить выпуклости или глубины. О масляных красках она ничего подобного не ведала. Молли ненавидела акварель и гуашь за то, что те мгновенно сохли, порой уже на кисточке, не оставляя возможности для манёвров, да и оттенки приходилось смешивать не на самой картине, а заранее в палитре, причём для плавных границ готовить довольно много. Поэтому Хупер побаивалась новой техники, хотя, теоретически, масло должно было принципиально отличаться от водорастворимых красок.

Выдохнув, Молли взялась за широкую плоскую кисть и испробовала ультрамариновую краску для ночного неба, а поверх положила слой лазурной. Оттенок получился изумительный, только фон портили полосы от щетины кисти. Тогда Хупер применила старые навыки и принялась осторожно вмазывать пальцем лазурь в синеву. Эффект её удовлетворил, и патологоанатом перешла от черновика к большому холсту. Очень скоро на её лбу и переносице красовались синие пятна, а на губах и в глазах блуждало счастье, достойное пациентки психиатрической больницы. Какой же дурой она была, что раньше не попробовала масло! Ведь как же здорово изображать дымку вокруг звёзд и ореол облаков, растушёвывая микроскопическое количество белой или розовой краски в непросохшем фоне неба, отчего получается эффект полупрозрачного тумана или свечения. Формовать сугроб или след зверя на снегу, выписывать засохшие тёмные стебли трав и их лунные тени; короткими мазками положить на горизонте кромку соснового леса. Пластичность и податливость масла заворожили Молли, а уж понять и освоить его оказалось проще деревенского пирога.