Текст книги "Признания в любви кровью написаны (СИ)"

Автор книги: Nika_LiterWelt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Вещь не знал, куда себя деть: Энид с Аяксом танцевали без всякого энтузиазма, частенько косясь на Йоко, что стояла в отдалении и печально оглядывалась на всеобщее веселье вокруг. А длинноволосый потомок где-то бесследно скрылся с Уэнсдей, хотя мгновение тому ему удалось вытащить её на танцпол. Если бы Кристофер мог улыбнуться, как умел, будучи человеком или принимая ненавистную, слишком болезненную форму Идеального Брата, то он бы уже щеголял пред народом, демонстрируя все зубы. Его умиляла связь Ксавье и его хмурой, но замечательной нынешней хозяйки. Глупые подростки всё отрицали, но Вещь всё понимал. Он до сих пор иногда, смутно, но всё же вспоминал о тех далёких днях, проведённых с Гуди Аддамс.

И продолжал жалеть, что у них так ничего и не вышло. Девчонку слишком увлекли её заботы, проблемы и несчастья, так что она не пожелала примкнуть к семейству Торпов. Да и их социальный статус в те далёкие года мешал. Он – известный полководец, к лику святых почти причисленный, а она – «ведьма, колдунья, Сатаны любовница», гонимая пилигримами из маленького городка новых земель, которая при этом наотрез отказывалась принимать его помощь. Несмотря на все несчастья, та светлокосая чертовка, годами на десять лет его моложе, была преисполнена гордости, и целью её жизни была только месть Крэкстоуну.

А потом, исполнив это, она и умерла. Совсем ещё молодой девчонкой. Умерла в одиночестве, рожая неизвестно от кого младенца. Возможно, девчонка и правда была любовницей Сатаны и её ребёнок оказался порождением зла. Это бы объяснило все особенности семейки Аддамс, пошедшей от Гуди.

Кристофер смутно помнил те времена, но вовек запомнил, как после отсутствия длиною больше года приехал навестить девушку, по которой так болело его сердце, доставляя ему немыслимые страдания. Но он не мог избавиться от привязанности к ней, словно он был каким-то отвергнутым хозяйкой псом. Эта собачья преданность Гуди и её потомкам – то, что осталось с ним навсегда, вместе с нестерпимой болью воспоминаний.

Её домом являлась маленькая покатая лачуга, где она пряталась от людей. Тогда он, воодушевлённый и счастливый предстоящей встречей со своей мучительницей, долго стоял и стучался в трухлявую дверь, но никто не отзывался. Тогда он отпер дверь, и от увиденного его жизнь сломалась. Гуди, вся в крови, лежала на полу, а у неё в ногах – грязный младенец с неотсохшей пуповиной. Ребёнок не плакал – он тихо умирал в ногах погибшей матери и в окружении десятков оккультных книг.

В тот день он спас младенца и нашёл сложный ритуал, как подарить себе бессмертие и возможность вечного служения некоторым семьям. Своей и любой другой – требовались только зубы одного из представителей семьи. И он мог дарить небывалые способности этим людям.

У Гуди было много и других книг, но их забрать Кристофер не успел. На следующий день кто-то сжёг её хлипкий домишко.

Но он хотя бы спас младенца. Однако сам воспитать его не мог, поручив это какой-то американской семье, которой отсылал значительные суммы за воспитание ребёнка. Малыша он нарёк сам – Гарольд Аддамс.

И после, зная, что малыш рос здоровым, непослушным и до дрожи странным, Кристофер превратил себя в тогда Идеального Брата. Ритуал он почти забыл, но помнил, что своему сыну рассказал, как сделать это страшное существо. Для частей тела они казнили пленников. И долгое время он служил своим потомкам в ненавистном облике этого чудовища.

Он дарил им и себе небывалые силы, но сам просто существовал. У него не было свободы выбора или сознания. Оно всё было заковано в руке, но она не управляла остальным телом, максимум могла подать сигналы лицу и создать улыбку. Идеальный Брат – сущее зло, особенно в плохих руках. А его потомки даже не догадывались, что он лишь послушная кукла, лишённая воли.

Его спасло только то, что когда-то он отослал Гарри Аддамсу письмо, где рассказал о своём плане. И однажды, когда Аддамсы и Торпы пересеклись, двигаемые корыстью Аддамсы убили его тело – но он не помнил, чем, – а руку забрали. И, когда он очнулся, стал слугой Аддамсов. Но ему вернулся разум и человечность. С тех пор он и служил Аддамсам.

И ныне мог наблюдать поразительные картины того, как его потомок полюбил Уэнсдей Аддамс точно так же, как он когда-то любил Гуди. Поразительное совпадение. Мало того, что Уэнсдей, если бы имела светлые волосы и выряжалась чуть менее готически, то выглядела бы точь-в-точь как Гуди, так ещё в неё влюбился Ксавье. И влюбился, как был влюблён Кристофер – как собака.

И единственное, чего ныне хотелось Вещи – чтоб хотя бы Ксавье был счастлив. Хотелось, чтоб Уэнсдей не пошла по пути своей прародительницы, а ответила на любовь юноши. Чтоб наконец Торпы и Аддамсы стали одной семьёй.

И его очень радовало, что они стали уходить и уединяться. Ещё бы кто-нибудь нашёл Патрисию Торп и посадил бы в тюрьму за всё хорошее. Пока эта madame{?}[мадам по-французски – это замужняя женщина, мадемуазель – незамужняя] на свободе – расслабляться нельзя.

Вещь отбросил размышления сразу, как услышал, что музыка заиграла намного тише и чуть менее навязчиво, и почти все парочки поспешили за столики. Энид с Аяксом – тоже.

И тогда к ним медленно приблизилась Йоко. Топчась и озираясь, она подошла к их столику и встала, опустив голову. Кажется, нападать она не хотела, но Вещь поспешил скользнуть под стол, укрытый жёлтой скатертью, чтоб сторожить своих больших подопечных.

– Аякс, пошли отсюда, – отчеканила недовольно оборотень, почти рыча.

– Энид, прошу тебя… – заговорила неуверенно Йоко.

– О чём меня может просить пособница сумасшедшей убийцы?! – разъярённо выкрикнула Энид.

– Явно не просить прощения, его мне нет, – отметила сквозь стиснутые зубы вампирша. – И всё же я думала, что поступаю в интересах своих друзей. И тебя в первую очередь.

– Очень рада это слышать, – прошипела Энид так, что любой дурак бы понял, что всё совсем наоборот.

– Йоко, лучше просто отстань.

– Я доподлинно знаю, что Патрисия не остановится! – выкрикнула вампирша, кажется, почти плача. – И я хочу помочь вам её остановить.

– Ну или обмануть и убить нас, – фыркнул недоверчиво Аякс.

– Горгона ей точно не нужна, – заметила Йоко. – А вот Энид… я думаю, что возможно.

– И твоя задача – втереться ко мне в доверие, а потом убить, да? Нет уж, – голос волчицы задрожал. Вещи тотчас стало не по себе на душе – он не любил, когда Энид ощущала боль.

– Энид, честно, я не работаю на неё больше! – воскликнула вампирша, кажется, плача. – Но я знаю, кого она точно попробует убить. Меня. Она всегда говорила, что ей нужен вампир.

– Я не буду оплакивать твою смерть, – Энид слова давались тяжело – её голос дрожал всё больше.

– Я хочу помочь вам её остановить.

– Тогда расскажи хотя бы, как она убивала их всех. Почему именно во дворе? Давай, поведай.

– Я же уже всем говорила, что я не знаю… я только говорила, что уверена, что она подсылала убивать кого-то другого.

– И кого же?! Или всё же это ты всё делала, просто строишь из себя тут жертву! – голос волчицы истерично надорвался.

– Ладно, я скажу то, на что копам было плевать, а вам не успела, вы же меня все заблочили в соцсетях. Она меня убеждала, что ей всё надо к кровавому полнолунию, но уже давно понятно, что это не так. После него она говорила, мол, что опоздала и теперь всё должно случиться в синее солнечное затмение. В общем… я считаю, что в ближайшее время мы все в безопасности. Но когда уже все решат, что всё хорошо и больше убийств не будет… как раз будет преддверие синего солнечного затмения.

– Ну, если допустить, что ты не врёшь… – пролепетала сквозь слёзы Энид, – то… у нас ещё полно времени не допустить трагедии.

А Вещь дрогнул от воспоминаний. Догадка Йоко определённо правдива – он вспомнил, что во все дни, когда его делали Идеальным Братом – через окна проникал синий свет.

Но от другого воспоминания он и вовсе задрожал. Вспомнил самый неприятный момент ритуала. Для него обязательно кто-то из семьи, которой он служил в тот момент, должен отдать ему свой скальп. Обычно их снимали с погибших Торпов.

А ныне он служил Аддамсам.

И не мог не вспомнить рассказов о видении, где была Уэнсдей без лица.

***

– Я ничего не понимаю, – лепетал нервно Ксавье, держа её в объятиях. – Как я могу тебя убить?..

– Я тоже не понимаю, – Уэнсдей стало надоедать сидеть в его объятиях, но она не выражала своего дискомфорта. Не после того видения.

Почему-то после него она доподлинно знала, что Ксавье не виноват. Но увиденное делало его чуточку более интересным экземпляром. И у неё появилось несколько догадок, которые она не спешила озвучивать. Если она их озвучит – Ксавье решит, что она его в чём-то обвиняет. Хотя одна из догадок казалась слишком очевидной. Но Уэнсдей смутно представляла, как её было возможно осуществить.

Его дрожащие руки прижали её ещё сильнее, и она невольно оттолкнула его – дышать стало трудно. И это было вовсе не приятно, как когда он её душил шарфом.

– Прости, – он отсел подальше и опустил взгляд.

– Я видела далёкое будущее. До ближайшего синего затмения ещё много времени… это странно, и мне надо об этом подумать, – она вскочила на ноги, активно размышляя о происходящем.

– Мы не должны допустить это будущее. Я не могу тебя убить…

– Если только я не сделаю то, что тебя заставит меня убить.

– И снять скальп?!

– Вас, Торпов, разобрать трудно, – она почти улыбнулась, но удержала безэмоциональное лицо.

Слёзы с её глаз прекратили струиться почти в то же мгновение, когда начали. Плакать – и так занятие жалкое и бессмысленное, а от видения, пускай и пугающего – ещё хуже. Хотя Уэнсдей не стала врать сама себе – ей действительно было страшно. Но не от перспективы собственной смерти – умирать ей не впервой, – а от возможной гибели Ксавье.

Если уж ему суждено будет её убить – то он должен после этого долгие годы страдать и сходить с ума по ней, а не вот так вот просто совершать суицид. Это сплошное разочарование, которое к тому же доставляло боль её чёрному сердечку. И боль эта никак не приятная, а вызывающая нервную дрожь и учащающееся дыхание.

– Может, тебе и правда меня убить? Это спасёт тебя, – предложил парень.

Уэнсдей невольно взглянула на него так, словно и правда готовилась его убить. Вот только за тупость.

– Я не сбегу и не убью тебя. Понял? – процедила она, вновь прикусив губу до крови.

Тотчас она набрала алую жидкость на палец и нарисовала ею на ладони второй руки сердце. Чтоб доходчиво объяснить этому жертвенному благодетелю, что на такое она в жизни не пойдёт.

А он улыбнулся. Как последний дурак. Уголки его губ растянулись так, словно у неразумного ребёнка.

– Ладно, Уэнсдей… – он поднялся на ноги и замялся. – Тогда можно тебя кое о чём попросить?

– В будущем я убью тебя только в том случае, если ты на самом деле окажешься двуличной скотиной, как Тайлер. Хотя тогда смерти для тебя будет слишком мало.

Ксавье покачал головой и усмехнулся.

– Можешь дать мне свой кулон? Может, я тоже так что-то смогу увидеть, но более чётко.

А это его предложение ей виделось интересным. Вполне возможно, что это могло помочь. А если нет – Уэнсдей всё равно не горела желанием постоянно притягивать к себе дух Сольейт. Рядом с ней ей становилось холодно, как при абсолютном нуле. Но также ей было интересно понаблюдать, что будет происходить с Ксавье при ношении этого оккультного атрибута. А его чаще всего преследовали видения во снах.

– Я дам тебе кулон. При условии, что когда ты будешь его носить, я буду ночевать в твоей комнате.

Парень в шоке оступился.

***

Энид обыскалась друзей везде, но они словно пропали с территории школы после бала. Оставалось предположить, что Уэнсдей просто ушла в свою комнату или и вправду куда-то улизнула из Невермора. И когда она поднялась в комнату – не нашла Уэнсдей. Где-то эта чёрная туча пропала. В голове созрело слишком много теорий. От сладких и прекрасных до холодящих душу.

И тогда на её телефон пришло уведомление. Оказалось, ей прислал сообщение Аякс. И, прочитав отправленное, Энид закрыла рот рукой, чтоб не завизжать от восторга. «Офигеееееееееть! Я тут увидел, как Ксавье пропускал Уэнсдей в свою комнату. Прошло пять минут, я решил подслушать, чё у них там. Короче, свою страшную соседку сегодня не жди. Или жди, не знаю», – гласило послание.

В комнате тогда показался Вещь.

– Ты знаешь, где сейчас Уэнсдей?.. – она, сияя, взглянула на своего безмолвного друга. – У Ксавье! Не встречаются они, да-да… вруны проклятые! – всё-таки она не сдержала радостный визг.

========== Глава 46: Самый страшный кошмар ==========

Комментарий к Глава 46: Самый страшный кошмар

Ну, ребята, как говорят в моей семье, у меня “писательский понос”, так что держите вторую главу за пару часов

И да, всем взять валерьянку, я серьёзно, поберегите свои нервы))

Но я вообще давала на это намёки, так что, может, кто-то не удивится, я не знаю)

Примечание беты: ребята, как бы сказать помягче… валерьянки тут может и не хватить. Я до сих пор в себя не пришла, например Т_Т

Изогнув спину колесом, Ксавье сидел на кровати, пытаясь побыстрее расправиться с проектом для урока биологии, чтоб вскоре взяться за рисование. Чем больше дней утекало в небытие, тем более ему становилось не по себе. Только рисование отвлекало его от размышлений и догадок. Прошло уже две недели, как они вернулись в Невермор. На второй же день в лицо ударил десяток потрясений, а за ними – ничего. Завтра начиналась третья неделя после приезда и единственное, что произошло за это время – это фееричная драка первогодок. Ну и увольнение преподавательницы химии, Оаны Мареш, которая после того, как была обманута песней сирены мамы Бьянки, боялась дальше работать в Неверморе и как-то ещё по ошибке поспособствовать смертям учеников.

Раз в несколько дней Ксавье ложился спать с кулоном Уэнсдей, но никаких снов не снилось, даже обычных. Но он не останавливал попыток добиться результата. Почему-то подсознательно верил в скорый или нет, но успех этих попыток. Видения – феномен странный и неконтролируемый, но кулон девушки и вправду привлекал духов, а, значит, и видения. Рано или поздно, но какой-нибудь необычный сон должен был присниться. Или привлечь Сольейт. Может, дух сестры с ним решит вести себя более понятно, дав побольше ответов.

Вздохнув, Ксавье продолжил красиво оформлять слайды в презентации, заполняя их минимальным количеством информации, хотя и в реферате он написал ненамного больше текста. Оставалось надеяться на то, что преподаватель, – о мнении одноклассников парень как-то не волновался, – так увлечётся разглядыванием эстетических элементов, что совершенно забудет о тексте и даже не будет слушать доклад Ксавье{?}[не знаю, конечно, как оно в штатах, но у меня такой трюк всегда работал)].

– Очень неинформативно, – заметил вдруг холодный голос сзади.

От неожиданности парень захлопнул крышку ноутбука и обернулся к окну, откуда донёсся звук. Уэнсдей закрывала за собой створку, словно взобраться на этаж повыше первого через окно, ещё и с рюкзаком – будничное дело.

– Что неинформативно? – спросил он, невольно залюбовавшись тонкими ногами в полосатых лосинах, выглядывающих из-под длинного чёрного худи. И тонкой шеей, укрытой жёлтым шарфом. Она его всегда надевала, когда приходила к нему. В остальное время – никогда.

– Твоя презентация. А ещё есть некорректная {?}[в значении «неправильная»] информация. Информация из интернета – ерунда. Надо книги читать.

– Когда ты вообще успела просмотреть, что у меня в презентации? – он недоумённо склонил голову, усмехаясь. – Как долго ты сидела на окне?

Она обернулась к нему, смотря привычно – исподлобья.

– Достаточно, чтоб представить, как будет выглядеть твоя спина в старости, если ты продолжишь так сидеть. Зрелище интересное, – он интуитивно расправил плечи, а она подошла к нему ближе, почему-то чересчур сильно напоминая призрака, даже для самой себя.

Хоть бы не оказалась видением или ещё чем-то.

– Может, тогда поможешь мне сделать презентацию качественной? – спросил Ксавье у неё, расплывшись в улыбке.

– У тебя когда срок сдачи? – она сложила руки на груди и опустила голову так, что чёлка почти скрыла её глаза.

– Через две недели.

– Тогда у нас есть дело поважнее, – Ксавье почти подумал, что девушка намекала на особо приятное времяпрепровождение, но его сладкие мечты едва успели явиться, как болезненно лопнули: Уэнсдей нахмурилась сильнее обычного, явно думая не о том, о чём он.

– Что такое? – в голове словно что-то взорвалось, разнося ошмётки разных предположений во все стороны.

– Сплетни от Энид.

– С каких пор тебя интересуют сплетни? – чуть успокоившись, он выгнул бровь.

Если Уэнсдей пришла обсуждать с ним, какие об их дивной недопарочке ходят слухи по Невермору – это забавно.

– Меня не интересуют сплетни, – девушка чуть подняла лицо, вперив в него такой взор, что по коже почти пошли мурашки. – Это – исключение. Говорят, что наша бывшая преподавательница химии бесследно исчезла. Думаю, твоя мама решила, что зачем ей тратить свои силы на убийство Йоко, если есть другая вампирша.

Ксавье подавился воздухом и закашлялся. Наверно, стоило наслаждаться предыдущими днями, когда ничего не происходило, а не нервничать. Хоть бы поберёг нервы для очередной не воодушевляющей новости.

– Но это даёт наводку, – продолжила Уэнсдей. – Мы сегодня с Вещью целый день искали зацепки. Выяснили, что Оана Мареш жила в мотеле в Джерико. В её номер я не проникла, там всё оцепили, но я прочитала в журнале на ресепшене, что у неё номер был забронирован до завтра. То есть она должна была завтра куда-то уезжать, но не уехала.

– А это значит, что её похитили или уже и убили тут, в Джерико, – Ксавье надавил пальцами меж бровей, размышляя. Ему это обстоятельство не нравилось.

– Да. Или возможно другое – она просто уехала раньше времени, а люди подняли панику. Но я так не думаю. Подслушала разговоры в участке, там говорят, что не могут с ней связаться.

– Мамочка перешла в наступление? Рановато, – виски засаднило, и он закрыл глаза.

– Возможно, она просто сочла этот момент удобным. Хотя она поступила очень глупо, если так. Похитила бы Оану уже тогда, когда она выселилась бы из отеля – никто бы ничего не заметил, – критично отметила девушка, и Ксавье покачал головой, усмехаясь направлению мыслей этого его мрачного чуда. – И я думаю, что уже Мареш не спасти. Судя по всему, у Патрисии есть способ держать части тел целыми долгие месяцы.

– Но ты также думаешь, что в ближайшее время больше убийств не будет? – он начинал всё больше и больше понимать её особый ход мыслей.

– Да.

– Надо бы за это время её найти. И расправиться по всей строгости закона…

– Самосуд эффективнее, – Уэнсдей подошла ближе к нему, и уголки её губ на мгновение поднялись вверх.

Ксавье не смог ничего ответить. Как бы он ни ненавидел свою мать, он всё же предпочёл бы, чтоб она попала в тюрьму. А не была мучительно казнена руками Уэнсдей.

– Это очень и очень странно, но мне не нравится, когда у тебя такое вот лицо, как сейчас, – вдруг переменила тему девушка.

– Тебе не нравится, когда я страдаю от моральных дилемм? – его уголок губы вдруг дрогнул, и он встал с кровати, мгновенно нависнув высоко над лицом маленькой хмурой девочки.

– Мне не нравится, когда ты страдаешь от чего-либо, что делаю не я.

– Меня не могут мучить даже мои собственные мысли? – поднялся и второй уголок губы.

– Это нежелательно, – девушка подняла опасный и потому милый взгляд.

– И за что я тебя всё-таки люблю, Уэнсдей Аддамс? – Ксавье наклонился к её лицу и поспешил поцеловать в ныне сливовые губы.

Но она оттолкнула его.

– Давай просто ляжем спать.

– Ты устала?.. – обычно это неординарное существо ещё сидело, не моргая, когда он просыпался посреди ночи.

– Мне надо разгрузить голову, – сказала она и быстро сняла с шеи кулон.

– Ты в порядке? – он взял её мистическую побрякушку в кулак и наклонился к её лицу, встревоженно в него вглядываясь.

– Я думаю, как не допустить то, что я видела в видении. И как бы побыстрее добраться до Патрисии, – процедила она и отошла.

Сняв рюкзак, девочка достала оттуда чёрную пижаму и стала переодеваться. Как бы Ксавье ни старался не наблюдать за её действиями, мысленно пуская от них слюни, он не смог: и любовался, как она резкими движениями меняет будничную одежду на тонкую ночную сорочку, доходящую ей до колен. Помня об одежде, в которую она одета в видении, Уэнсдей никогда не надевала её. А Ксавье более чем преисполнялся эстетическим удовольствием и от её тела в чёрной сорочке. Она красиво лежала на идеальных изгибах её тела, обнажала острые ключицы, – и шрам под ними от стрелы, но это только больше возбуждало, напоминая о том, как она спасла его, – и на груди просвечивала контуры вечно напряжённых сосков.

Тряхнув голову, Ксавье отвёл взгляд и надел на себя её кулон. После перенёс ноутбук на стол и, стараясь не оборачиваться, продолжил проект. Ему нравилось общество Уэнсдей, его пугала надвигающаяся катастрофа, но оценку по биологии за его увлекательную жизнь и за изучение работы репродуктивной системы на практике ему никто не поставил бы.

Он ничего не сказал, когда Уэнсдей выключила свет. А она ничего не сказала, когда легла спать, привычно устроившись на спине со скрещенными на груди руками. Но он и не ожидал, что она когда-нибудь скажет ему «спокойной ночи» или хотя бы пожелает ужасающих кошмаров. Она просто молча ложилась, иногда бросая на него злые взгляды.

Так и не обнаружив ошибок в своей работе, Ксавье сделал ещё один слайд и тогда решил, что время достаточно позднее для сна. Выключив ноутбук, он разделся до нижнего белья и быстро юркнул под одеяло. Твёрдый пододеяльник зашуршал.

– Ты так шумишь, что можешь разбудить мертвеца, – отметила девушка совсем не сонным голосом. Возможно, она и не спала всё это время. Или спала. Не разобрать.

– Прости, – шепнул он и закрыл глаза.

Раньше он пытался её обнимать, ложась спать, но даже если она ему это позволяла сделать – просыпался он всегда на полу. И обычно с синяками.

Но вдруг она сама убрала одну руку со своей груди и нащупала его пальцы своими. Холод её рук раньше, бывало, пугал, но он к нему привык. И мороз, исходящий от неё, стал будоражить.

– Может, так ты увидишь во сне видение, – сказала она невозмутимо, а Ксавье обрадовался, что во тьме не видно, как широко расплылись его губы в улыбке.

***

– Ты не захотел бы это вспоминать, братик, – Сольейт стояла перед ним, грустно улыбаясь. – Но ты и сам ведь догадывался, да? – она вдруг подошла к нему и крепко обняла.

Ксавье сковал липкий ужас от её полных боли объятий. По телу прошла дрожь похуже той, что от электрошокера.

Он медленно преодолевал школьные коридоры, ведя под рассветными лучами солнца недоумевающую Бьянку. Она плелась за ним, зевая и поправляя пижаму. А её прекрасные сиреньи глаза озирались по сторонам, словно ожидая подвоха.

– Объяснишь, что такого серьёзного произошло, что ты пробрался в женское общежитие и разбудил меня? – он лишь пожал плечами.

Он ведь не знал, зачем её разбудил. Знал одно – так надо. А зачем и почему… и куда он её вёл, он не знал. За него всё решало подсознание. А в голове – пустота. Только уверенность в своих действиях иногда мелькала в её бесконечных просторах.

– Я жду ответа, Ксавье.

– Ты мне доверяешь? – он обернулся к ней, улыбаясь.

– Что ты задумал?

– Сюрприз, – и он вывел её во двор, достаточно далёкий от общежитий, где спали студенты. – Закрой глаза, пожалуйста, – Бьянка нахмурилась, но после, закатив глаза, решилась и сомкнула веки.

Он достал дубинку из рюкзака, где помимо неё лежал ещё и нож, – не понимая, откуда они там взялись, – и, не колеблясь, со всей силы ударил Бьянку по голове. Трижды. Она не вскрикнула, просто осела на землю, дрожа. Из пробитого черепа хлынула кровь.

Ксавье положил дубинку, а после достал нож. Дело оставалось за малым…

– Ксавье, что случилось?! Мне страшно! – кричал Юджин, несясь за ним по коридорам.

– Наши в опасности, но я верю, что мы их успеем спасти. Если поторопимся, – он улыбнулся мальчику.

– Ты говоришь, ты нашёл убийцу Бьянки и Юджина? Чё ты тогда копов не вызвал, Торп? – Кент нервно трепал свою длинную шевелюру.

– Копы не помогут, – он развёл руками, вздыхая.

– Так что нам делать? Где убийца?..

– Тут, – он улыбнулся, указывая на себя.

***

Он открыл глаза и закричал.

– Что случилось? – Уэнсдей тотчас присела, и её чёрные глаза выделялись во мраке недоумённым блеском.

А Ксавье едва смог перестать кричать.

Комментарий к Глава 46: Самый страшный кошмар

Если что, я сама тут в ужасе, хотя эта идея была у меня с самого начала. Как бы такая себе параллель с каноном и Тайлером. Теперь только посмотрим, не сойдёт ли Ксавье с ума, как Тайлер, осознав, какие злодеяния он совершил)

========== Глава 47: Убийство создало любовь ==========

В тусклом рассветном свечении Уэнсдей в деталях видела побледневшее лицо парня с дрожащими синюшными губами и округлившимися красными глазами – с них, как пули из автомата, дробью катились маленькие слёзы, алея в проникающих через стекло утренних лучах солнца и отдалённо напоминая кровь. И хотя Ксавье прекратил кричать, из его горла стали вырываться болезненные хрипы, как у человека с бронхитом. Хотя внешне парень ныне напоминал умирающего от туберкулёза в девятнадцатом веке.

И Уэнсдей это не понравилось. Она поспешила присесть перед ним, вперив свой максимально возможный заботливый взгляд на его испуганное лицо. Он определённо что-то увидел. И увидел что-то страшное. Или он просто паникёр.

– Тебе надо дышать. Спокойно, – вместо этого парень стал лишь ещё громче хрипеть и завывать, а после вдруг схватил её за плечи до боли.

Эта картина ей показалась до остановки сердца знакомой.

– Беги, Уэнсдей. Беги так далеко, как можешь. Беги от меня. Это всё из-за меня! Я опасен для тебя! – самым интересным обстоятельством было то, что она никогда дословно не воспроизводила Ксавье то, что видела в видении.

Кажется, на Вороньем балу она увидела не просто предупреждение, сопряжённое с реальностью, а нечто смешанное. Обрывки из разных моментов будущего, а может, и прошлого.

– Это сделаю я! Либо беги, либо убей меня. Пока не поздно! – и после парень упал на кровать – живой, не мёртвый.

Но его хрипы прекратились, и он просто апатично смотрел в потолок, ничего больше не произнося.

– Что ты увидел? – спросила она и не справилась с порывом взять его за руку.

По телу прошла болезненная дрожь, от которой голова запрокинулась назад.

***

{?}[а теперь вспоминаем главу номер 6, там, где Уэнсдей не могла заснуть в ночь перед убийством Юджина и заснула только под утро]Почти всю ночь она лежала и созерцала пустоту. Даже почти не думала… просто впала в апатию. Хотелось уже побыстрее раскрыть дело убийства Бьянки… хоть чем-то интересным заняться в этой поганой жизни, а не топтаться на месте изо дня в день.

Только к утру её сморило, когда уже первые лучи солнца скользнули через витражи, и удалось ненадолго погрузиться в беспокойный сон. Пред глазами мелькали странные тревожные образы, но распознать их не удавалось…

– Ты тогда не заснула, Уэнсдей, – перед лицом возникла Сольейт, печально склонив голову набок. – Хочешь вспомнить, почему смерть Юджина довела до истерики? Но предупреждаю: это будет больно даже для тебя, – девочка не стала дожидаться ответа.

Осознав к утру, что сон так и не пришёл, хотя первые лучи солнца скользнули через витражи, она присела. Её мучило странное предчувствие. В прошлый раз убийство произошло в понедельник, во дворе. Почему-то появилось настойчивое желание вновь проверить тот двор.

Оглянувшись, Уэнсдей поняла, что Энид крепко спала, а Вещь прятался вне досягаемости. Но всё же она предпочла остаться в постели.

Пока не услышала чьи-то быстрые шаги в коридоре, прямо возле двери в её комнату. Несколько минут там кто-то топтался. И кому это нечем заняться с утра пораньше?

Она встала с кровати и отперла дверь. Чья-то фигура стремительно удалялась по коридору дальше и мгновение спустя скрылась за поворотом. Не найдя времени надеть что-то поверх пижамы и обуться, Уэнсдей бросилась за кем-то вдогонку. Её преследовало очень нехорошее в плохом смысле предчувствие.

Полупризрачная фигура привела её во двор, где неделю назад убили Бьянку. Возможно, любопытство только что привело Уэнсдей на смерть. Интересно. А для пущего символизма где-то очень далеко громыхало. Почти беззвучно, но Уэнсдей уже знала, что в ближайшие часы начнётся ливень. Быть убитой и после омываться струями дождя – слишком слащавая смерть.

Некто остановился на тропинке и развернулся к ней. Наконец Уэнсдей смогла рассмотреть это существо. Им оказалась женщина в обычном спортивном костюме и с пучком на затылке. На спине у неё висел огромный рюкзак, с такими обычно направлялись в походы.

– Я не думала, что ты пойдёшь за мной, – произнесла женщина, и Уэнсдей не могла не услышать в её речи французский акцент.

– Что вам надо? – она приблизилась к незнакомке, жалея, что так непредусмотрительно забыла взять с собой хотя бы пилочку. Высший непрофессионализм.

Женщина заулыбалась и в ответ приблизилась к Уэнсдей.

– Твоя жизнь.

– За этим не ко мне. Я и так не совсем живая, – отметила девочка холодно, но всё же отступила на пару шагов, когда женщина достала из кармана медицинский скальпель.

– Не смей её трогать! – Уэнсдей обернулась и увидела спешащих к ней Ксавье и Юджина.

Женщина в спортивном костюме оступилась, и её челюсть изумлённо дрогнула.

– Ma puce, ты что тут делаешь? – спросила она, не пряча скальпель.

– Я всё вспомнил! Её ты не тронешь… – Ксавье вышел вперёд, пока Юджин стоял сзади, нервно оглядываясь. – Ты не снимешь ни с кого скальп, ты меня поняла?..

– А, ты даже своё видение вспомнил.

– Которое ты в извращённом виде посылаешь моей сестре… – парень подступал всё ближе к француженке.

Интересное зрелище. Уэнсдей прикусила губу, продолжая наблюдать. И пытаясь придумать лучшую стратегию, как расправиться с убийцей, если она вновь перейдёт в наступление.

– Успокойся, Ксавье, – женщина улыбнулась.

– Ты больше не сможешь мной управлять… и ты никого не убьёшь.

– Конечно, я никого не убью, – она обнажила ряд белоснежных зубов. – Я предоставлю это тебе. Снова, – и она вдруг схватила его за шею.

Ксавье затрясся, хрипя.

– Я не убью Уэнсдей. Я никогда её не трону… – шептал он, пытаясь снять руки со своей шеи.

– Отпустите его! – девочка обернулась к Юджину, увидев, как вокруг него стали собираться пчёлы.

– Чёртовы насекомые, – возмутилась женщина, а улицу вдруг заполонило дурманящее разнотравье. Все подопечные Юджина устремились к полевым цветам.