Текст книги "Признания в любви кровью написаны (СИ)"

Автор книги: Nika_LiterWelt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Моя хмурая кровинушка, мы с папой всё видим. И мы желаем тебе исключительной жизни, которой ты будешь довольна, – высказалась, растягивая слова, мама.

– И мы видим, что в твоём сердце, как на прекрасном кладбище, посреди могил нашлось место для, возможно, и колючего, но цветка. И этим цветком стал Ксавье Торп, – рассудил отец.

– Но мы и твои страдания замечаем. А это ранит моё материнское сердце, когда тебе не нравятся твои мучения, – Уэнсдей ощутила, как родители пересели к ней и ненавязчиво погладили её по плечам. Обычно ей это до возмущения не нравилось, но она терпела, однако сейчас… это показалось важным.

– Уэнсдей, мы тебя любим! Даже когда ты пытаешься отрубить мне руку и создать Вещь номер два. И особенно, когда ты учила меня жизни, например, как когда в зоопарке перебросила меня в вольер к аллигаторам, – с переднего сиденья крикнул брат.

Невольно руки дрогнули. Проклятая слабость, невыносимые проявления эмоций. Откуда они взялись и зачем?.. Это обжигало, и обжигало неприятно. Но за болезненными ожогами скрывалось что-то почти такое же приятное, как удары током и мучения обидчиков её младшего брата.

– Возможно, вы и правы, – холодно отозвалась Уэнсдей, никак не отвечая на объятия родителей. – Может, я и вправду смогла… смогла…

– Не надо это говорить вслух, если не хочешь, дорогая. Мы не заставляем, – Уэнсдей тотчас распахнула глаза и обернулась к маме.

– Это звучит логично, – до пресловутого «спасибо» снизойти не удалось.

– О, Невермор! – закричал Пагсли.

Автомобиль проехал через мрачные врата школы и устремился по её территории. Оказалось, приехало уже много студентов – по тёмному из-за туч двору сновали десятки взбудораженных подростков, и многие уже даже переоделись в школьную форму.

Когда они припарковались, Уэнсдей вылезла из машины первой, критично вдохнув неверморский аромат. Было в нём что-то притягательное. В любое время года в школе пахло осенью, немного гнилью, манящими ароматами смертельных растений и ядов, а также горящими поленьями.

Она оглянулась – и получила очередное подтверждение, что у жизни даже для неё слишком жестокое чувство юмора: первым, кто попался ей на глаза, оказался Ксавье Торп. Парень в спортивной одежде и наушниках, держа идеально ровную осанку и подняв гордо голову, пробегал по тропе у парковки. Его пропитанные потом волосы были стянуты в очередном небрежном пучке, влажное лицо слегка покраснело. И, конечно, даже занятый спортом, он не мог не обратить внимания на неё.

Ксавье остановился, снял наушники и расплылся в проклятой искренней улыбке, которая почти могла заставить Уэнсдей улыбнуться в ответ.

– Я… Я рад тебя видеть, Уэнсдей Аддамс, – он, краснея, подошёл к ней. – О, здравствуйте, мистер и миссис Аддамс. И тебе привет, Пагсли, – поздоровался парень.

По телу прошлось приятное жжение, и стоило признать – куда более, нежели от разряда тока. Чтоб не вытворить какую-то низкую глупость, Уэнсдей прикусила нижнюю губу почти до крови.

– Здравствуй, Ксавье, – её родители улыбнулись.

Уэнсдей не могла сказать ни слова. Хотя ощущала на себе пронзительные взгляды всех – даже Ларча, который остался в автомобиле, – и понимала, что они все ожидают от неё каких-то действий. И Ксавье, конечно же, разочаровался быстрее всех:

– Ладно, я не буду мешать заселению, – он дрогнул уголком губ и почти успел развернуться.

– Говорят, действия могут сказать больше, чем слова, – парень изумлённо вскинул брови.

Уэнсдей знала, что возненавидит себя за это. Но неразумная сила, названная гормонами, взяла бразды правления над её телом вместо разума. И тело, жалкая марионетка, их слушалось.

Один неловкий шаг, за ним второй. И она уже стояла в паре сантиметров от Ксавье, подняв взгляд к его лицу, что, оказалось, находилось весьма далеко над её. Она уже и забыла, насколько человек, из-за которого воскресло чёрное сердечко, высокий. Но с этого ракурса получалось рассмотреть его ещё больше покрасневшее лицо и каждую детальку на нём. От задумчиво-печальных серо-зелёных глаз, в которых если и скрывалась хитрость, то только положительная, до линии острых скул, очерченных впалыми щеками, и до дрожащих в улыбке губ.

Уэнсдей приподнялась на носках максимально, и парень, верно угадав её намерения, склонил к ней голову. Сердце почему-то застучало в голове. Но противиться неизвестной силе не удалось.

Её губы соприкоснулись с его губами на глазах у всей семьи. И сразу Уэнсдей отошла на несколько шагов, на одном дыхании выпалив:

– Пойдёшь со мной на вороний бал?

Парень сглотнул, но его губы растянулись в улыбке шире, чем обычно.

– Конечно, – согласился Ксавье. Кажется, где-то сзади от восторга ахнула мама.

***

Уэнсдей сбежала от семьи и Ксавье в свою комнату. За ней проследовал только Ларч, что нёс её багаж, и Вещь на его плече. Все остальные благоразумно оставили её в покое. И Ларч, как только поставил чемоданы, поспешно удалился. Остался только Вещь. Это наглое создание, раньше носившее имя Кристофера Торпа, позволило себе бросить насмешливый комментарий, но, услышав угрозу скорой мучительной гибели, скрылось где-то в половине комнаты Энид. В той уже царил привычный радужный переполох, но сама соседка отсутствовала где-то. И хорошо.

Она давно не видела подругу, но после того поцелуя на людях… Уэнсдей требовалось одиночество. Долгое. Особый вороний бал, по причине начала учёбы вновь, назначили на завтра.

Не распаковав вещи, она села на свою постель и смотрела в стену, пытаясь разобраться, что происходило в её душе, но ответ так и не пришёл.

Вместо него в комнату с визгами ворвалась Энид, ослепив ярким свитером и юбкой:

– Уэнсди! – завопила она и, явно не терпя возражений, кинулась к ней на кровать и стала душить объятиями.

– Предпочту другой вид смерти… – захрипела Уэнсдей, застыв – подсознание блокировало все попытки выбраться из хватких объятий.

Рывком Энид отстранилась, но вцепилась руками в её плечи и состроила неопределённую, кажется, раздражённую гримасу.

– Никаких разговоров о смерти в этой комнате, ты меня поняла?.. – прошипела подруга, возможно, почти готовая для доходчивости разрезать когтями плоть Уэнсдей на плечах. Но всего секунда – и Энид вновь лучезарно улыбнулась, скользнув к своей половине комнаты. – Лучше посмотри на моё платье на бал, – она достала из шкафа короткое жёлтое недоразумение, сплошь покрытое какими-то мелкими нитками, наслаивающимися друг на друга.

– Никаких разговоров о смерти, значит? – Уэнсдей склонила голову.

Энид возмущённо прижала платье к груди.

– Рекомендуемый цвет этого бала – жёлтый. Тема бала же – открытие школы и, соответственно, открытие путей в солнечное будущее. Хотя я понимаю, что на самом деле это связано с Сольейт, я не тупая.

– У меня тоже есть жёлтый элемент, – бросила Уэнсдей, отвернувшись.

– У тебя?!

– Можешь не верить, – почему-то уголок губы дрогнул.

– Я верю, – Энид присела рядом с ней и одарила лучезарной улыбкой.

А Уэнсдей, не желая показывать подруге своё жёлтое приобретение, вспомнила о том, ради чего жила последние недели. И из-за чего, помимо самокопаний, не желала выходить ни с кем на контакт.

– Передай через Аякса Ксавье вот это, – она подошла к чемоданам и достала самый маленький из них. Маленький, но тяжёлый портфель, обитый чёрной кожей.

– Что в нём?

– Подарок.

Энид надула губы, но больше вопросов задавать не стала.

***

Больше Уэнсдей ни с кем не разговаривала до обеда следующего дня. Даже с Вещью. Впрочем, никто не навязывался. И она могла спокойно думать о том, как одеться на бал. У неё осталось платье с прошлого бала, но она в упор не понимала, как объединить его с жёлтым длинным шарфом, что она не так давно втайне ото всех купила, увидев на витрине какого-то глупого магазина с женской одеждой.

Положение спас огромный чёрный свёрток, который ей принесла Энид. К нитке, удерживающей на месте внутренности посылки, оказался прикреплён свёрнутый трубочкой листок. Любопытно.

– Аякс сказал, что Ксавье сказал, что это тебе, – залепетала Энид, дрожащими руками протягивая ей свёрток. – Думаю, Ксавье твой подарок понравился, – и подруга подмигнула.

Кажется, подругу содержимое интересовало больше, нежели Уэнсдей.

– Можешь сама вскрыть это.

– Правда?! – это был риторический вопрос: Энид, не дожидаясь никакого отклика, разорвала нитку и вскрыла обёртку.

На пол упало нечто чёрное и пышное. Подруга поспешила переложить ткани на кровать, расправив их. По постели растянулось роскошное платье. Узкий верх, широкий вырез на плечах, узкие рукава из полупрозрачных узоров с чёрными розами, пышная многослойная юбка сверху укрыта ими же. А из-под полов вырывалась серая дымка, напоминающая туман.

– Вау! – разразилась восторженным восклицанием Энид.

– Я его сейчас примерю, – эта фраза почти сравнялась по эмоциональности с криками подруги, только если смотреть под другим углом.

Сел подарок Ксавье идеально. Он обтянул тонкий стан, выделил контуры плеч, обнажая их, – хотя это Уэнсдей собиралась скрыть шарфом, – тонкие линии рук смотрелись элегантно под розами, но внимание чужих глаз привлекала бы пышная юбка, что оставляла за собой таинственную дымку.

– Ты выглядишь, как злая и коварная королева из сказки! – пищала сзади подруга, хлопая в ладоши.

– Это был лучший комплимент, что ты мне когда-либо делала, – кивнула Уэнсдей.

– Прочитаешь записку? – оборотень подняла упавший листок и, не пытаясь прочитать его самостоятельно, протянула ей, подмигнув.

«Я в восторге от твоей рукописи, Уэнсдей. Честно. Я уже прочитал половину. И, знаешь, этот твой новый роман отличается от того, что ты рассказывала о предыдущем. Не понимаю, как ты смогла связать в Вайпер умнейшего детектива и настолько наивную в романтике девушку. Честно, романтическая линия – это прелесть. Можешь убить меня за эти слова, но это правда.

Теперь о платье. Я его не купил и даже не украл. Это нарисованное мной же платье, которое я сделал материальным. Будь с ним осторожна. Оно вернётся на бумагу, если я перестану быть сосредоточенным. Если ты наденешь его на бал – надень что-то под низ, так будет безопаснее, хах. В общем, это всё. Надеюсь, тебе понравится.

Встретимся вечером.

С тошнотворной, да, любовью, Ксавье Торп».

Закончив чтение записки, Уэнсдей невольно расплылась в коварном оскале.

– Что там такое?

– Я к Ксавье. Хочу, чтоб он оценил, как на мне сидит это платье, – и она, выхватив из-под подушки жёлтый шарф и прижав его к груди, выскользнула из комнаты, не позволив Энид или Вещи даже отреагировать.

***{?}[все, кто не хочет читать постельные сцены – для вас на этом глава заканчивается]

Борясь с ворохом мыслей в голове, она бежала через застывшие в ожидании празднования коридоры, не встречая на пути ни души. С каждым движением она ускорялась, будто пыталась сбежать из лабиринтов паутины своей души. Уэнсдей в упор не понимала, что и зачем она делает. Подсознание или гормоны диктовали действия, но никак не разум. Но разум соглашался, что всё правильно.

Раз Ксавье Торп воскресил в ней чёрное сердечко, раз она ощущала с ним эту ненормальную связь и идущую вразрез с её естеством тягу – возможно, так и надо. Чувства – нечто странное, из иного измерения, но физическая близость – то, что спокойно объясняли учебники биологии. И это, по крайней мере, необычный опыт. Но никакие учебники биологии не могли объяснить, чего Уэнсдей хотела конкретно Ксавье Торпа.

В мужское общежитие она пробралась без проблем, – через окно в пустой комнате на первом этаже, – а дальше заскользила по лестнице наверх. Уэнсдей прекрасно помнила, где расположена комната Ксавье. Но впервые она направлялась туда открыто…

Поморгав от дрожи по всему телу, она повязала шарф вокруг шеи, невольно пытаясь себя придушить. За глупость и опрометчивость, коей не получалось противиться.

Сделав глубокий вдох, она отпустила края шарфа и резко, так, как будто она какой-то разъярённый маньяк, постучала по двери.

– Аякс, не сейчас! – донеслось по ту сторону двери.

Не в силах что-либо сказать, Уэнсдей вновь постучала, но уже просто настойчиво.

– Какого чёрта… – фыркнул Ксавье, но щёлкнул замок, и дверь открылась. – Уэн… Уэнсдей? – лицо, ещё влажное после душа, приняло шокированный вид. Челюсть упала, а глаза округлились.

Уэнсдей тоже совсем недавно приняла душ, но она, кажется, подловила парня сразу после его приёма, о чём свидетельствовали наспех накинутые спортивные брюки и какая-то голубая футболка, под которой просвечивали контуры сухих, но мышц. Особенно выделялся пресс. Она помнила Ксавье чуточку менее спортивным. Но, похоже, за время их разлуки он довёл своё тело до совершенства – чисто с объективной точки зрения. Высокий, широкоплечий и сбалансированный. Без каких-либо излишеств вроде лишнего веса или перекачанных мышц.

– Я… можно я зайду? – в горле вдруг пересохло.

Парень, окинув её поражённым взглядом, отошёл на несколько шагов, пропуская в комнату. Только она прошла, он поспешно закрыл дверь и нервно прокрутил ключ три раза.

– Ты не пришла говорить о том, что мой тебе подарок – злостное орудие патриархата? – настороженно поинтересовался он, но покрасневшие щёки и смягчившиеся черты лица намекали, что он испытывает какие-то иные эмоции, недоступные для Уэнсдей.

– Нет, – она мотнула головой и бесцеремонно присела на его кровать.

– Почему на тебе жёлтый шарф?.. – его изумлённый взгляд зацепился за единственный яркий аксессуар на её теле.

– Чтоб ты мог меня задушить, – брови парня взлетели вверх, – ну или я тебя. Как хочешь, – за его бровями вверх взлетели уже и веки, неестественно округлив глаза. – Ксавье, я не знаю. Со мной что-то происходит после того дня. И… вот, – больше она ничего не сказала – голос вдруг охрип.

– Я это понял по твоей книге. И после вчерашнего происшествия, – осторожно сказал парень, вернув себе обычное выражение, и присел рядом с ней, скрепив нервно руки в замке.

– Я ощущаю какую-то боль после смерти Сольейт. Она отдала свою жизнь ради меня. Это странно… – Уэнсдей взглянула в лицо Ксавье, залюбовавшись его мимикой. Она оказалась интересной. Даже его ноздри от дыхания раздувались как-то особенно. – Но при этом я ощущаю жар в груди. И ощущаю его из-за тебя, – призналась Уэнсдей, закрыв глаза.

В последнее время она явно зачастила с закрытием глаз.

– Ты становишься более человечной, – хмыкнул парень.

– И я не знаю, что с этой человечностью делать.

Уэнсдей ощутила шершавые подушечки его пальцев на подбородке и не стала открывать глаза. Ей хотелось ему доверять.

– Этой человечностью надо просто наслаждаться, Уэнсдей.

– Не напоминай мне Гидеона.

– И не посмею. Я не мой больной на голову дядя. Я лишь хочу, чтоб ты наслаждалась своими толиками человечности, – его пальцы приподняли её подбородок, полностью открывая беззащитную шею. При желании Ксавье мог бы её убить в любую секунду.

Однако она чувствовала, что он так не поступит.

– Я не знаю, как, – голос стал хриплым и едва слышным.

– Точно так же, как ты наслаждаешься написанием романа и игрой на виолончели, – прошептал парень, обдав её лицо горячим дыханием, от коего дрогнули ноги.

Значит, он наклонился прямо к её лицу. Почему-то от этого хотелось улыбнуться, но она сдерживалась, ожидая дальнейшего развития событий.

– Или так, как наслаждался я, создавая для тебя это платье, – его дыхание стало ещё горячее, опаляя губы.

– Мне нравится это платье, – произнесла она, осознав, что её губы уже едва-едва касаются его.

По телу прошла дрожь.

– Я рад это слышать, – он почти её поцеловал, но она слегка отвела голову. Знала, что стоило ему признаться.

– Я написала последнюю книгу за месяц. Специально для тебя, – больше её дрожь не одолевала: тело застыло, словно окоченело.

– Я тебя тоже люблю, Уэнсдей Аддамс, – и его губы, горячие, как огонь в крематории, накрыли её, с жадностью впиваясь в них, словно вампир в шею, желающий высосать все соки из тела.

Одна рука Ксавье опустилась на её талию, обхватив её почти наполовину. Не зная, как на это реагировать, Уэнсдей зарылась руками в его влажные волосы, притягивая ближе к себе. Парень поддавался, целуя её всё нетерпеливее. Вскоре он стал оттягивать зубами её нижнюю губу, а после, словно желая создать контраст, соскальзывал на верхнюю и осторожно её посасывал. И это ей нравилось.

Она тянула парня всё ближе к себе, постепенно падая. Вскоре макушка и спина коснулись прохладных простыней. Уэнсдей не поёжилась. Наоборот, впервые за их встречу улыбнулась.

Парень тотчас отпал от её губ.

– Кажется, Ксавье Торп потерял контроль над своим творением, – процедила она тихо, с интересом наблюдая за реакцией парня, чьё лицо нависало прямо над её.

– Ты о чём? – он недоумённо улыбнулся, касаясь губами её носа.

– Платье, – простодушно отчеканила Уэнсдей.

Парень, округлив глаза, приподнялся ещё выше и окинул ошарашенным взглядом её тело. Которое отныне скрывало только чёрное кружевное бельё, чулки до колен и весёлый жёлтый шарф на шее и плечах.

– Это был твой план, да? – поинтересовался он, усмехаясь.

Уэнсдей не ответила, продолжая наблюдать за ним. Лежать полуголой под парнем на кровати без желания его за это убить – нечто странное. Она не могла определить, нравится ли ей это или нет. Но между ног становилось заметно теплее, словно кто-то включил там печку.

Осознание, что она никогда раньше не испытывала возбуждения, ударило вместе с новыми поцелуями от Ксавье, который так и не дождался от неё ответа. Но его губы касались не её рта, а щёк, виска и лба. Кожа в тех местах вспыхивала.

– Я ощущаю себя, как в бане… – призналась девушка.

– Это нормально, Уэнсдей, – прошептал он ей и быстро поцеловал в губы. – Не менее нормально, чем получать эстетическое удовольствие от пыток, могу тебя заверить, – добавил он и опустился губами ниже, к шее. – Можно снять с тебя шарф?

– С учётом того, что на данный момент это лишний атрибут одежды – да, – отозвалась она, но постаралась сама избавиться от шарфа.

Правая рука Ксавье встряла на пути, нагло потянув полосу ткани с другого края. Шарф, вместо того, чтоб освободить шею от оков, стал быстро стягиваться, больно сдавливая трахею и лишая кислорода. Уэнсдей попыталась вдохнуть – но не вышло. От недостатка воздуха она выгнулась в пояснице и попыталась закинуть голову назад. Рефлекторно рука, держащая край шарфа, потянула его ещё ниже, и приток кислорода отрезался совсем. Она закатила глаза, но не пыталась намекнуть Ксавье, что задыхается. Лишь тело начало дрожать, и передавленная трахея от этого всё сужалась и сужалась. А вскоре, когда потолок комнаты стал меркнуть во мгле, ей это понравилось. Мысли исчезли, и на всё стало всё равно.

– Ты же сейчас задохнёшься… – встревоженный голос Ксавье прозвучал где-то вдалеке, но отчётливо.

Ослабленные пальцы отпустили шарф, и губы, жадно впитывающие воздух, растянулись в расслабленном оскале. Воздух, оказалось, пропахший краской и ненавязчивым парфюмом, вновь стал насыщать клетки кислородом и возвращать жизнь в тело. Уэнсдей стало тепло, и это тепло не раздражало.

Сделав жадный вдох, пронзивший тело, как стрела, она закинула голову назад, ощущая, как с саднящей и горячей с пульсирующей артерией шеи слетел шарф, доставивший мгновение назад фейерверк интересных ощущений.

– Ты в порядке? – прошептал встревоженно Ксавье, а она лишь продолжила блаженно улыбаться, закинув голову назад. Сознание опьянило происходящее, и она не ощущала совсем никакого дискомфорта.

С трудом осознавая свои действия, Уэнсдей скользнула руками к напряжённым плечам парня, впившись в них отросшими чёрными ноготками. Ей захотелось разорвать податливую ткань и оставить на плечах кровоточащие царапины. А после, слизав его кровь со своих пальцев, долго возиться с мазями и пластырями, залечивая отметины, что она сама ему оставила. Но Ксавье не позволил исполнить задуманное – он упал на неё торсом, почти всем весом придавив её к кровати. Она громко выдохнула, улыбнувшись боли в рёбрах.

Никогда раньше Уэнсдей не ощущала себя такой маленькой. Кажется, она была вдвое меньше своего партнёра, чей вес на ней чудился исполинским. А тепло чистого тела проникало сквозь его футболку на её живот и частично нагую грудь.

Между сведённых ног становилось всё горячее. Словно страшная перемена климата успешно пыталась растопить льды Арктики. Такая же катастрофа происходила в её теле.

– А ты не всегда ледяная, Уэнсдей Аддамс, – протянул Ксавье с блаженным смешком, и его губы заскользили по её продолжающей пульсировать и саднить шее. Необычный контраст. Лёгкие поцелуи, такие же быстрые, как касание брызг парфюма, приятно жгли шею.

– Да, скоро я раскалюсь и обожгу тебе каждый дюйм кожи так, что она начнёт пузыриться и отслаиваться. А твой член во мне запечётся. Холодная я безопаснее, – прохрипела она, а Ксавье прекратил целовать её шею.

– Такие реплики не способствуют возбуждению, Уэнсдей, – заметил он осторожно и слез с неё.

Он присел рядом, а краснота на лице сменилась бледностью. И в целом его лик показался каким-то осунувшимся, хотя совсем не удивлённым. В серо-зелёных глазах застряло выражение, какое обычно появлялось у людей после ожидаемого разочарования. Но губы как-то подрагивали: непонятно, от смеха или от истерики.

– Возможно, я и стала человечнее и даже купила себе проклятый жёлтый шарф, Ксавье. Но я – есть я.

– Надо было тебя этим шарфом всё-таки придушить, – хмыкнул парень, качая головой.

Кажется, другие люди в подобных случаях просят прощения за вольности речи, но Уэнсдей не могла произнести пресловутое «прости» – да и за что? За предупреждение? Она никогда не имела сексуального опыта, а её тело могло устроить всякие фокусы. Она просто проявила заботу.

Уэнсдей молчала, просто наблюдая за движениями парня. Тот сидел и покусывал губы, наверное, ожидая, что она ему что-то скажет. Его грудная клетка быстро вздымалась от рваного дыхания.

– Я не понимаю тебя. Ты всё-таки ко мне что-то испытываешь или пришла сюда просто за сексом? – спросил Ксавье и отвернулся, ссутулившись.

– Я не знаю, – и в голос вновь вернулась хрипота, к которой боль в шее не имела отношения.

– Понятно, – безрадостно хохотнул парень и соскочил с кровати.

Уэнсдей присела, наблюдая за ним.

Ксавье нырнул в один из ящиков, что-то нервно выискивая. Когда он вынырнул, прямиком в Уэнсдей устремилась чёрная маленькая упаковка. Она поймала её одной рукой.

– Презерватив, – заключила она, прокручивая обёртку между пальцев. – Предусмотрительно, – презерватив упал на кровать, когда Уэнсдей подняла глаза на Ксавье.

Парень стоял напротив с явно опечаленным лицом. И это вдруг отозвалось колющей болью в груди Уэнсдей, там, где проросло чёрное сердечко. Ей хотелось, чтоб этот человек улыбался. И чтоб он не думал, что ей от него нужен только сексуальный опыт. Она разумом действительно не знала, что ей ещё от него надо, особенно в долгосрочной перспективе. Но чёрное сердечко билось по нему, и билось уже давно.

Она вскочила с кровати и, ногами стянув с себя обувь, босая подошла к Ксавье, пытаясь заставить себя сказать несколько заветных для её партнёра слов.

– Я… я не знаю, что мне от тебя надо, но не только секс. Мне просто нужен ты. Это абсурдно, но… – поняв, что больше ничего из себя не выдавит, она прикусила губу до крови. Горячая капля покатилась по подбородку.

Она медленно набрала алую жидкость себе на палец и, понимая, что говорить всё ещё неспособна, коснулась своей груди в том месте, где приблизительно располагалось сердце. Там она быстрым штрихом кровью нарисовала сердечко.

Ксавье вдруг содрогнулся от смеха, качая головой. Кажется, она снова сделала что-то не так в его понимании.

– Просто прими меня такой, какая я есть, – выдавила она из себя.

– Я уже, Уэнсдей Аддамс, – и Ксавье просто расплылся в улыбке, больше не смеясь.

Она вновь сократила дистанцию между ними, попробовав дотянуться губами до губ парня. Но он ей помог – наклонившись, подхватил её за колени и поднял на руки. Оказалось, целоваться, когда голова на одной высоте с его – весьма практично.

Её губы скользнули вбок, опалив поцелуем его щёку. Затем – ещё дальше. Убрав рукой его волосы куда-то назад, Уэнсдей цокнула зубами по мочке его уха – и парень содрогнулся от этого. После повторного укуса – зарычал и отпустил её. Она упала, широко раскинув ноги, а руками вжимаясь в затылок и шею парня, утянув его за собой. Спина вновь коснулась холодных простыней, контрастных на фоне вновь ставшего горячим тела Ксавье.

От близости отвердевшего паха парня Уэнсдей поняла, что между ног всё стало ещё горячее. А ещё влажно.

Руки, двигаемые инстинктами, скользнули к краям футболки парня, безуспешно пытаясь её с него снять.

– Я сам, – прервал её Ксавье, присел и быстро отправил кофту прочь.

– У тебя гармоничное тело, – заметила Уэнсдей, разглядывая обнажённый торс.

– А у тебя – прекрасное, – он улыбнулся, прежде чем упал лицом прямиком ей в грудь. По телу прошла дрожь, напрягая каждую мышцу. – Правда, эта чёрная штучка лишняя, – он усмехнулся и завёл руки ей под спину.

Но не справился с застёжкой.

– Я сама, – и одним простым движением бюстгальтер расстегнулся и улетел прочь.

– И как в этом мире родилось что-то настолько эстетически прекрасное? – спросил с придыханием Ксавье и стал припадать губами к её груди, жадно посасывая кожу, слизав всю кровь с груди и скользя всё ниже.

Уэнсдей просто обнимала его. Не давила на приятную кожу плеч, не пыталась её разрезать ногтями… руки спокойно лежали на нём, поглаживая и иногда вне своей воли сжимаясь от дрожи.

Но вскоре обнимать его стало невозможно: губы партнёра спускались всё ниже, оставляя за собой дорожки полыхающих буйным огнём участков кожи. Но когда резинка белья опустилась, обнажив выпирающее бедро, Уэнсдей содрогнулась и поймала парня за затылок.

– Давай без этого, – у неё и так проклятая человеческая плоть уже изнывала.

– Как хочешь, – он присел, выставив руки в примирительном жесте.

Она тоже присела и поспешила присосаться губами к его шее, прямо как тогда, во сне. Ксавье восторженно замычал.

Стараясь продлить ему удовольствие подольше, она не отстранялась от пылающей кожи и от неожиданности отпрянула, ощутив его руку у себя под бельём.

– Могу убрать, – тут же выпалил он.

– Не надо, – Уэнсдей положила голову ему на плечо, крепко обняла его и прикусила губу, когда один палец вошёл в неё.

Она знала, что другие девушки и парни стонут. Но ей не хотелось… можно ведь просто молчать… но зубы давили на плоть всё сильнее, прокусив новую ранку. И всё же она молчала.

Даже когда проник второй палец и всё вспыхивало, как канистры с бензином. Но молчать стало невыносимо… и она вцепилась зубами в кожу Ксавье, пытаясь совладать с собой.

– Ты можешь не сдерживаться, – хохотнул парень.

И она послушалась: отпустив его прокусанное до крови плечо, издала сдавленный стон. Унизительный звук… и Ксавье, словно подтверждая это, толкнул её обратно на простыни, вынул руку и рывками стянул с неё трусы.

Уэнсдей закрыла глаза. Она никогда не думала, что тело способно так приятно гореть…

Где-то, казалось, вдалеке разорвалась упаковка от презерватива.

– У тебя уже бывал секс раньше? – спросила она тихо.

– Да, – кивнул Ксавье. – Три раза с Бьянкой, если это важная для тебя информация.

Что ж, он хотя бы честный.

Уэнсдей содрогнулась, когда он в неё вошёл. Мышцы, словно их ужалили, сократились по всему телу, и она против воли прижалась к груди Ксавье, тихо вскрикнув. Но ей сразу понравилось это ощущение. Всё-таки другие люди его ценили не просто так. Низ живота приятно разрывало на части, и хотелось, чтоб это не прекращалось.

– Тебе не больно?

– Не задавай глупых вопросов, – ответила она, с недовольством отметив, что каждое слово выходило протяжным и тихим от стонов.

– Понял, – и он, издав хриплый стон, продолжил начатое, прижимаясь своим раскалённым телом к её.

Когда он её стал целовать, она отвечала, желая заглушить этим постыдные звуки, что нагло рвались из горла. Хотя Ксавье, кажется, наоборот, нравились эти звуки. И он сам не гнушался их издавать.

– Я всё, – вдруг сказал парень и отстранился, когда мышцы по всему телу от перенапряжения уже болели.

– Ты кончил?

– Я тебе поражаюсь, Уэнсдей Аддамс, – засмеялся он, обессиленно сползая с кровати.

– Я прямолинейная, – ответила Уэнсдей, с интересом касаясь живота, который болел.

– Тогда и я буду, – хмыкнул Ксавье где-то снизу. – Я не успокоюсь, пока не доведу саму Уэнсдей Аддамс до оргазма.

Она нахмурилась и не стала отвечать: лишь вскочила с кровати, замотавшись в простынь, и рванула в ванную комнату.

Комментарий к Глава 42: Возвращение в Невермор

Фуууух, я это нечто написала. Больше мне добавить нечего, да)

*Ладно, есть что… спасибо за 550 лайков)))

========== Глава 43: Перед балом ==========

Комментарий к Глава 43: Перед балом

Я долго думала, делать ли огромную главу про Вороний бал или несколько маленьких, ну и остановилась на варианте с маленькими главами, чтоб не томить вас ожиданием) Но, предупреждение, по этой причине в этой главе ничего нет, кроме самокопаний, пары комичных моментов и прочих мелочей.

Впервые в жизни тело дрожало, обдаваемое ледяными струями, беспощадно смывающими с кожи защитный покров тёплого пота. Боль терзала, но не доставляла никакой радости: казалось, плоть могла в любое мгновение устремиться вслед за холодной водой, медленно и мучительно отслаиваясь от костей. И всё же Уэнсдей стойко выдерживала натиск обжигающего {?}[прошу не отмечать это как ошибку в ПБ, холод тоже может обжигать] потока.

Не проворачивая ручку, чтоб уменьшить напор или изменить температуру на более комфортную, Уэнсдей медленно сползла спиной по влажному кафелю и присела, подставляя лицо прямо под хладные{?}[тоже не ошибка] иглы, кои врезались даже в глаза. Но она упрямо не позволяла себе сомкнуть век, созерцая, как полупрозрачная пелена, будто какая-нибудь мигательная перепонка {?}[из википедии: прозрачное или полупрозрачное третье веко, существующее у некоторых животных, которое позволяет защищать глаз или увлажнять его без потери видимости. Некоторые рептилии, птицы и акулы имеют полноценную мигательную перепонку.] застилает беззащитную поверхность глаз.

Весь спектр неприятных ощущений отвлекал её от тянущей боли в животе, напоминающей ту, что её сопровождала раз в месяц до тех времён, пока по вмешательству Тайлера у неё не пропали бесследно менструации.

Невольно она коснулась живота. Какие-то девушки кричали об адских муках во время и после первого раза, а другие распинались об ощущении бабочек в животе, а у Уэнсдей там какие-то когтистые упыри царапали матку изнутри и сворачивали маточные трубы. В остальном – ничего необычного. Во влагалище – ни боли, ни странных новых ощущений.