Текст книги "Признания в любви кровью написаны (СИ)"

Автор книги: Nika_LiterWelt

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Уэнсдей… – он прижался носом к её затвердевшей шее, всё ещё не в силах разразиться слезами.

– Я пытался завести её сердце током. Это бесполезно, – Ксавье поднял дрожащее лицо наверх, увидев над собой Фестера Аддамса.

Этот жизнерадостный человек плакал, прижимая к груди шляпу.

В углу навзрыд рыдала Энид, одетая в какую-то рубашку на несколько размеров больше. Её к груди прижимал Аякс, уже лишившийся формы камня, гладя по взбитым волосам. Он ничего ей не говорил, просто молча гладил.

Все сектанты пропали, тело Тайлера накрыли белой простынёй, а вокруг сновали полицейские. Только заплаканная Йоко сидела в углу, уже не связанная, и её допрашивал какой-то полицейский. Но, кажется, арестовывать вампиршу не собирались. Остальных сектантов, вероятно, уже забрали.

– Где сектанты?

– В местах не столь отдалённых, – отозвался мамин голос.

Она сидела на полу чуть в тени, прижимая к себе Сольейт, но девочка незаметно дёргала плечами, словно хотела выбраться.

– А ты почему не там?

– Ты о чём, ma puce? – мама невинно улыбнулась, склонив голову.

Ксавье оскалился, но у него не нашлось сил обвинять мать. И без неё на душе адски больно. Уэнсдей говорила, что не верит в ад, но даже если и так, ад ныне существовал в одном злополучном органе, перекачивающем кровь.

– Не такая судьба должна была быть у нашей тучки, – как-то чета Аддамсов оставалась ранее незамеченной Ксавье.

Мортиша стояла, осторожно промакивая платком влажные глаза, а Гомес гладил её по руке и качал головой, смахивая наворачивающиеся слёзы пальцем.

– La muerte no es bonita en la actuación de nuestra formidable niña {?}[Испанский. Смерть некрасива в исполнении нашей грозной девочки], – сглотнул Аддамс и опустил взгляд в пол.

– Пагсли будет убит горем… а он так ждал выздоровления сестры, – Мортиша прижала к груди руку и одну слезу не стала утирать с лица. – А Уэнсдей так просто умерла. А я даже не знаю, какие цветы посадить вокруг её могилы… она не должна была умирать сейчас. Я ждала, что это она будет стоять на наших похоронах, а не мы на её… – женщина наклонилась к голове мужа и в сердцах поцеловала его в затылок, окропив его волосы новыми слезами.

– Может, её душа переселится в нашего нового малыша? – с надеждой спросил Гомес, положив руку на живот жены.

– Мы ведь только сегодня это узнали… и за нового ребёнка поплатились нашей тучкой, – всхлипнула Мортиша.

– Вы… вы, значит, в видениях видели на самом деле вашего ребёнка? – сообразил Ксавье.

Аддамсы ему не ответили. Только неопределённо развели руками, и от этого на душе вдруг стало ещё хуже.

Ксавье не смог больше оглядывать присутствующих и вновь уткнулся носом в шею погибшей.

– Ma puce, перестань позориться, – сказала мама, но Ксавье её проигнорировал.

– А можно умереть вместо неё?.. – спросил он, не переставая обнимать в исступлении труп.

Сзади затопали убитые горем пальцы. В них отсутствовал привычный задор и хитрость. Словно их помощника и друга подменила какая-то иная живая рука.

Ксавье посмотрел на Вещь. Но тот стал общаться не жестами, а на азбуке морзе.

– Есть способ вернуть её к жизни. Благодаря мне. Жизнь Аддамса за жизнь Торпа, и наоборот.

– Я могу её спасти?! – Ксавье присел, ощутив, как в глазах загорелись истерические нотки.

Он убил Уэнсдей Аддамс, когда она об этом не просила. И он мог её спасти, хотя об этом она тоже не просила. Это было бы честно…

– Не ты! – его вдруг отпихнула Сольейт и упала на Уэнсдей. – Я слепая, я не хочу так жить… и вот какой я ключ на самом деле. Вещь, быстрее! – закричала девочка.

Ксавье даже не успел присесть, как рука Кристофера Торпа коснулась частью пальцев Уэнсдей, а частью – Сольейт.

Всего секунда – и тело сестры безвольно опустилось на пол. Она успела лишь дрогнуть, издав последний вздох.

А Уэнсдей Аддамс сделала глубокий вдох.

– Ненавижу Аддамсов! – разразилась оглушительным воплем мама, но не побежала к дочери – наоборот, скрылась в неизвестном направлении.

Ксавье подумал побежать за ней, но не смог. Просто смотрел на погибшую сестру и на воскресшую Уэнсдей, не в силах ни радоваться, ни грустить.

Девочка с косичками вдруг присела – её уже давно не сковывали оковы. Глядя исподлобья только на Ксавье, словно вокруг больше ничего не происходило, она дрогнула ещё синими губами, тихо, но отчётливо отрезав:

– Ты меня убил.

Ксавье отшатнулся.

– Это было лучшее событие в моей жизни. Спасибо, – и она улыбнулась.

– Спасибо?..

– Премного благодарна. Так лучше?

– Нет…

– Кажется, наша тучка только что призналась юноше в любви! – воскликнула сзади Мортиша Аддамс.

Комментарий к Глава 40: Из мрака

Если тут есть знатоки испанского, извиняюсь, если я что-то намудрила. Если французский язык я учу, то испанский я пробовала изучать пару лет назад и уже ничего, кроме por favor и niña не помню. Поэтому всё, что есть тут, было взято из переводчика.

момент про нового ребёнка Аддамсов – это такая себе дань уважения фильмам 90-х (для тех, кто не знает, у них в сиквеле родился второй сын, Пьюберт от английского puberty – пубертат) которая отлично вписалась в сюжет этого фанфика)

Немного спойлеров: в следующей главе или главах (зная моё умение всё растягивать больше, чем я планировала изначально) будут даны все ответы про эту секту, а ещё будет ОЧЕНЬ много гета))

========== Глава 41: Откровения ==========

Комментарий к Глава 41: Откровения

С этой главой произошла ошибочка и она вышла один раз раньше времени, но теперь всё в порядке)

Самая информативная глава в этом фанфике, да) сплошные диалоги и, спойлер, письма, но, думаю, это не проблема)

А гет будет в следующей главе, очень и очень много)

За столом стояла глухая тишина, нарушаемая лишь звоном золотых столовых приборов о фарфоровые тарелки и треском горящих дров в камине напротив. Ему беззвучно вторили ароматические свечи, расставленные по столешнице, разнося по столовой запах бергамота. И иногда отец что-то бурчал себе под нос, но его голос отдавался эхом в большом помещении.

Они сидели в самой большой комнате дома – гостиная была сопряжена со столовой и казалась бескрайней. Цветовая палитра всячески старалась усилить ощущение простора – бежево-песочные тона на стенах и потолке, иногда разбавленные моментами из тёмного дерева и усиленные паркетом цвета кофе{?}[я когда-то очень сильно увлекалась архитектурой, а ещё в моём учебном заведении полгода был предмет эстетического оформления помещений, так что с уверенностью могу сказать, что такой выбор цвета визуально увеличивает пространство]. И только многочисленные громоздкие картины – словно окна из другого мира. Окна же на улицу – они тянулись почти в пол – открывали вид на многочисленные калифорнийские пальмы и на океан неподалёку.

Ксавье ёрзал на стуле и нервно старался управиться с аккуратным поеданием салата с морепродуктами – не хотел, чтоб первыми словами отца оказались возмущения о незнании сыном столового этикета. Но вскоре он не выдержал и отложил столовые приборы.

Это был их первый совместный ужин после похорон Сольейт. С них прошла уже неделя. И всю неделю отец не покидал своего кабинета. До похорон же он лежал в больнице, и Ксавье с ним почти не разговаривал.

Меньше, чем с ним, он беседовал только с Уэнсдей. После воскрешения девочка отправилась обратно в больницу, залечивать раны. Свиделись они лишь раз, на похоронах. Но она стояла в отдалении ото всех, а после и вовсе исчезла. Ксавье пытался её найти и поговорить, но так и не нашёл. Ему лишь пришло краткое СМС, которое он уже выучил наизусть – ведь после него Уэнсдей ни разу не зашла в сеть. «Здравствуй, Ксавье. Мне честно жаль твою сестру, она умерла вместо меня, поэтому я не знаю, что об этом думать. Обычно люди говорят, что соболезнуют. Думаю, мне тоже стоит. Соболезную», – гласило то послание.

Никто и ничего об Уэнсдей не знал. Лишь удалось найти её младшего брата в соцсетях. И хотя мальчишка ответил не на первый день, Ксавье дождался вразумительного ответа: «Привет, Ксавье Торп. Она не выходит из своей комнаты. Она даже не пыталась меня убить ни разу. Это не похоже на неё. Я один раз залез к ней на окно и увидел, что она просто писала роман», – кажется, у Аддамсов в крови длинная и сложная речь.

Громко вздохнув, Ксавье прокашлялся, привлекая внимание сильно постаревшего отца. Тот уже давно не брился, и его борода вновь стала косматой и неухоженной, а удлинившиеся волосы вились над ушами. Под глазами пролегли болезненные круги, а лоб усеяли морщины. Винсент оторвал взгляд от своей тарелки и с какой-то необычной тревогой взглянул на сына.

– Папа, мы можем поговорить?

– О чём конкретно?

– Обо всём, – вздохнул Ксавье и откинулся на спинку стула. – Я хочу наконец понять, на чьей ты стороне.

– На своей. Я никогда не поддерживал «Песню утра» и ни в коем случае не поддерживаю твою маму. Я не знал, кто и к чему был причастен. Хотя, признаться, когда у твоей сестры начались ложные видения, я подумал на Патрисию и пребывал в недоумении. Я поэтому и позвал Сольейт к себе, думал, что защищу. А про Гидеона… я не знал, что он её брат. Я знал, что у Патрисии был брат, но она ничего о нём не рассказывала.

– Ты знал, что мама – кицунэ, да?

– Да.

– Ты женился на ней по расчёту? Хотел, чтоб дети получились особо сильными и смогли обрести особые силы даже без Кристофера Торпа?

Отец склонил голову.

– Ксавье, я её реально любил. Я о возможных перспективах подумал уже потом… и под воздействием твоей матери.

– Хочешь спихнуть всю вину на неё?

– Нет, но когда я женился, я был молод и глуп. Но амбициозен… однако я никогда не верил в легенду о Кристофере Торпе. А твоя мама ей горела. Но это было давно. Ещё до того, как она увидела, как ты оживляешь рисунки. Мне показалось, тогда она и забыла об этой легенде, ведь зачем – у нас и так сильный сын.

– Мне казалось, ты верил в Идеального Брата.

– Я хотел верить.

– Ты знаешь, почему мама возвращалась в Европу постоянно?

– Можешь не верить, но она сбегала ради твоего благополучия. Она ведь видела будущее, прошлое и даже мысли. Она лишалась этого проклятия только тогда, когда была очень пьяна. Именно тогда, когда она была пьяна, мы смогли зачать тебя и Сольейт.

– Что она делала в Европе? – повторил Ксавье.

– По Альпам лазила. Ездила и в Азию. Там в Гималаях сидела. Твоя мама горела горами всегда. Это правда. А что она там могла делать помимо – я не знаю. Но, значит, она где-то нашла информацию, как можно вернуть Идеального Брата.

– Её сейчас ещё не нашли? Или место, где спрятаны части тел погибших? – после того, как мама сбежала в день смерти Сольейт, она исчезла. Её не могли найти нигде, хотя к поискам подключили даже европейских родственников.

– Всё глухо, – отозвался нехотя отец и опустошил бокал с шампанским.

– Когда ты поверил в легенду об Идеальном Брате?

– Тогда, когда впервые увидел Вещь. На тех похоронах, где ты чуть не сгорел заживо. Тогда у меня и было первое видение про твоё будущее с Уэнсдей Аддамс.

– Значит, ты эти видения не выдумал?

– Конечно, нет. Но всё хорошо складывалось. И твоя экстрасенсорная связь с ней, и вдобавок возвращение Кристофера Торпа в семью.

– А как ты собирался Кристофера вернуть? Так же, как мама, стал бы убивать людей?

– Нет, – отец взглянул на Ксавье люто, словно его оскорбили до глубины души. – Мне и руки достаточно. Тело – это лишь бонус.

– Ты всё ещё хочешь, чтоб я женился на Уэнсдей?

– После смерти дочери – мне всё равно. Ксавье, можешь поступать так, как хочешь, – безрадостно хмыкнул Винсент.

На откровение отца удалось лишь кивнуть. Конечно, последнее время Ксавье сидел на успокоительных препаратах. Без них не получалось даже думать – всё превращалось в кошмары. Особые мистические связи, похищения, ранения, предательства, воскрешения, смерть сестры…

– Что насчёт твоих видений о ребёнке? Видения Аддамсов касались их ребёнка, как оказалось.

– Я больше не вижу того монстра.

– Думаешь, ты видел то чудовище, что появилось бы, если бы Тайлер, – Ксавье глубоко вдохнул, – изнасиловал Уэнсдей?

Иногда от кошмаров Ксавье не могли спасти даже успокоительные. Некоторыми ночами ему снилось вновь и вновь, как воскресший Тайлер движется к Уэнсдей, но Энид не приходит на подмогу. И, без возможности помочь девушке, Ксавье просто, рыдая, наблюдал, как её насилуют. Один раз после пробуждения его вырвало.

Отец ничего не ответил вслух, но кивнул.

– Зачем ты на самом деле закрыл «Белладонну»? – созрел новый вопрос в голове.

– Причина банальная. Я запретил её деятельность, так как думал, что к убийствам могут быть причастны студенты. А тайная библиотека – отличное место для обсуждения убийств. Как видишь, я частично был прав. И оказалось, что Йоко Танака причастна к убийствам.

– Только поэтому?

– Мне не нравилась «элита» вашей школы, и я не хотел, чтоб ты с ними проводил много времени. Хотел, чтоб ты проводил всё время с Уэнсдей Аддамс.

– Когда школу откроют вновь?

– Если убийств не будет – через месяц.

– Ты останешься директором?

– Мне понравилась эта должность. Но, думаю, только до конца этого семестра.

– Хорошо, – возможно, и не так плохо, когда родитель исполнял роль директора Невермора. Особенно, если всего на семестр. – Последний вопрос… ты меня любишь, папа? – осознав, что главные вопросы иссякли – об остальном отец и сам не знал, – поинтересовался Ксавье, вспомнив, как Винсент спас его от гибели.

В глазах родителя что-то изумлённо заблестело, и он кивнул.

– Может, я не лучший отец в мире, но я тебя люблю. Всем своим проклятым сердцем, – один уголок губы Винсента Торпа дрогнул.

– Спасибо, – Ксавье искренне улыбнулся.

К счастью, успокоительные не притупляли чувства счастья и радости. Слышать от отца о любви – оказалось невероятно приятно, до дрожи. Оказывается, для чувства радости и удовлетворения хватало всего лишь добрых слов от родителя.

Неожиданно воцарившуюся идиллию нарушил некстати подоспевший дворецкий. Эдвард Мартин – рыжий жилистый мужчина в круглых очках, – служил их семье с подросткового возраста и был ровесником отца. Обычно его приходы радовали – дворецкий умел шутить и пробуждать приятные чувства в душе. Но сейчас Ксавье с радостью его прогнал бы куда-то.

– Мистер Торп, – обратился он, удивительно, не к отцу, – вам письмо, – и он протянул обычный бумажный конверт.

Изумившись, Ксавье принял письмо.

– Спасибо, – кивнул он дворецкому.

Отправителем оказалась Ричи Сантьяго. Ещё больше удивившись – Ксавье думал, никто, кроме Аддамсов и всяких государственных служб, письма не рассылает, – он вскрыл конверт. В нём прятался лист с распечатанным мелким шрифтом текстом.

«Ксавье Торп,

Это пишет Ричи Сантьяго. Твоя подруга-сирена, Давина Коллинз{?}[не помню, чтоб её фамилия хоть кем-то упоминалась в сериале, так что будет так], согласилась помочь нам вытянуть показания из сектантов. Но поставила условие, что я разошлю письма с информацией Аддамс, Синклер, Петрополусу и Торпу. Поэтому держи полную историю, созданную на основе их признаний.

Общину «Песня утра» создал кицунэ, Гидеон Миллер. Оказалось, он выходец из Франции, чьё настоящее имя Гидеон Ришар. Его с детства интересовала философия гедонизма, которую он не разделял со своей семьёй. Многие годы он путешествовал, и так доподлинно и не известно, чем он занимался. Но он коротко признался, что нашёл в Тибете информацию о том, как создать существо, способное изменить мир. Но тогда это его не заинтересовало и он вернулся домой, хотел создать общество, где мог бы проповедовать. Но его идеи никого не интересовали.

Не найдя поддержки в Европе, он в двадцать девять лет уехал в США. Тут найти приспешников оказалось проще. А когда он завёл знакомство с программистом, который смог создать ему компьютерную программу, то дело сдвинулось с мёртвой точки. А когда он спас от нищеты двух сирен, маму с маленькой девочкой, то дело воздействовать на умы людей стало проще. Иллюзии кицунэ, сила внушения и интернет – на этих условиях дело шло в гору. Он двигал своё учение в массы и обогащался.

Три года назад его стали преследовать видения. До этого его силы выражались только в иллюзиях, в отличие от его сестры, Патрисии Ришар, сейчас Торп. Он обратился к сестре за помощью, и та рассказала ему самые элементарные моменты про видения. Но больше они не пересекались.

Гидеон много рассказал про свои видения, но там столько бреда, что я это описывать не собираюсь. Главное одно – он увидел видение про то, как он создал существо, изменившее мир. И видел двоих людей для этого – хайда и Уэнсдей. Также, интересуясь, что ему надо, он узнал, что монстра должна была родить или сама Уэнсдей, что сделало бы существо особо сильным, либо же любая другая женщина, но с важным уточнением – ей должны были пересадить матку Уэнсдей.

Собрав всю информацию, Гидеон с приспешниками приехал в Джерико. В первые же дни к ним на проповедь пришла одна преподавательница из Невермора, чьё имя никто не вспомнил. Но под действием песни сирены женщина рассказала много всего. В том числе и о тайном зале, где она сама проводила время, будучи студенткой. Этот зал стал их логовом.

Но убийства в Неверморе портили им жизнь. И они всё-таки пересеклись с Патрисией Торп (а, да, неприятный факт для Ксавье, но ложные видения Сольейт создал не Гидеон, ему Вещь никогда не был нужен, а Патрисия Торп). И они как бы договорились, что во время кровавого полнолуния поделят долю между друг другом при помощи Тайлера, которого из лечебницы вытянул врач, что работал на их секту. Этот врач украл и Уэнсдей потом.

У них был договор – Патрисии Торп Вещь, а им – кулон и матка Уэнсдей. Зачем им был кулон? Они это объяснили так, что это в теории могло помочь родить существо такое же сильное, что и рождённое самой Уэнсдей. Якобы её душа цеплялась за этот кулон, отдавая через него свою силу.

Но у них было два предателя. Йоко Танака и ещё один парень, который пытался убить как Уэнсдей, так и Ксавье и был пойман Энид в больнице, после чего совершил суицид. Он работал как на Патрисию, так и на Гидеона. Но преследовал какие-то свои цели, о которых мы уже не узнаем.

Суть в том, что он передавал указания Тайлеру. И Гидеон думает, что он, либо сам, либо по указанию Патрисии, рассказал Тайлеру о ритуальном самоубийстве.

И все эти факторы нарушили их план. Поэтому они украли Тайлера и воскресили его. Мне это объяснили так: Гидеон стал его новым хозяином. А хозяин хайда может его воскресить в течение пары дней после смерти. Для этого ничего, кроме пары капель крови и заклятия, не надо. Но существо, которое получается, уже не будет ни человеком, ни хайдом. Но им другого и не надо было.

Потом – попытки убить Ксавье, который в видениях Гидеона мешал их планам, и украсть Уэнсдей. Дальше вы всё и сами знаете. Никакое чудовище не родилось, а преступники за решёткой.

Остаётся разобраться только с пропавшей без вести Патрисией Торп».

Ксавье перечитывал письмо вплоть до ночи. И единственное, что из всего этого доподлинно понял – ничего не закончилось. Пока на свободе мама, спокойной жизни не будет.

Комментарий к Глава 41: Откровения

Я решила выкатить эту главу сегодня же, так как с завтрашнего дня у меня заканчивается новогодний отдых и начинается день сурка. А вы не поверите, какой он у меня загруженный) поэтому прошу не спрашивать, когда будет продолжение, оно будет выходить по мере возможности. Воть)

========== Глава 42: Возвращение в Невермор ==========

Комментарий к Глава 42: Возвращение в Невермор

Важное предупреждение: многие не получили уведомление о выходе предыдущей главы, так что советую проверить, прочитали вы её или нет)

А это самая гетная и самая большая глава в этом фанфике, прошу вашему вниманию)

16 страниц – это ого-го, конечно)

*примечание для тех, кто не очень любит гетный 18+ – в главе будет разделитель, выделенный жирным шрифтом. После него будет идти откровенная сцена и больше ничего, кроме развития отношений Ксавье и Уэнсдей, так что можете дальше не читать, если вас это не интересует.

А всех остальных (и тех, кто читал этот фанф ради этого) – наслаждайтесь)))

Примечание беты: сцена действительно откровенная, но по рейтингу ближе, пожалуй, к R, чем к NC-17. И, как по мне, она вышла очень сильной в плане описания чувств и взаимодействия героев. В общем, приятного прочтения всем, кто решится её читать :D

Сознание вернулось под трезвон телефона, но вовсе не от будильника: устройство разрывалось от десятков уведомлений, не замолкая ни на секунду. Очередь уведомлений, напоминающая непрерывную стрельбу на поражение, прекратилась только когда Ксавье нехотя открыл глаза и присел. Самые сложные будничные дела – это заснуть, а после проснуться. По ночам иногда приходилось прибегать к помощи снотворных, а по утрам никакие будильники не могли вернуть его в реальность. Кошмарные сны хватались цепкими когтистыми лапами за голову, намертво впиваясь в череп, и отпускали только от трезвона уведомлений. Причина простая – Ксавье изо дня в день ждал, что Уэнсдей Аддамс зайдёт в сеть и наконец отправит ему какое-нибудь сообщение.

И уже месяц, с того самого дня, когда ему пришло письмо от Ричи Сантьяго, парень просыпался исключительно под сообщения, что ему отсылали в одиннадцать часов утра друзья. Аякс, Энид и Давина по расписанию, в одно мгновение отсылали десятки сообщений подряд, до тех пор, пока Ксавье не появлялся в сети. А если так и не появлялся – кто-то звонил.

Пока Ксавье пытался сообразить, кто он и зачем существует, бессмысленно прожигая взглядом зелёный пододеяльник, кто-то из друзей прибегнул к тяжёлой артиллерии: смартфон на тумбочке разразился оглушительным визгом.

Не глядя, он поднял устройство и, увидев на экране имя Аякса, тотчас ответил.

– Доброе утро. Я уже проснулся.

– Только что?

– Нет, я просто сидел, – Ксавье прикусил нижнюю губу и выдавил из себя смешок.

– Окей… – друг задумался. – Ты приедешь завтра в Невермор?

– Да, конечно. Что мне ещё делать? – ответа не требовалось: и хоть он мог не возвращаться в школу, эта вольность была чревата падением в бездну депрессии. В академии царила мрачная и опасная, но жизнь.

– Уже подготовил костюм для бала?

– Подготовил, но у меня есть подозрения, что мне будет не с кем прийти на него, – от горечи этих слов глаза захлопнулись, словно пытаясь отгородить его от неприятной действительности.

– Ты только не унывай, хорошо? Не сможешь прийти – мы с Энид тоже не придём. Устроим закрытую вечеринку у тебя в комнате, понял? – не позволив ответить, Аякс завершил беседу: – Ладно, просыпайся, чувак, – и сбросил вызов.

Губы против воли расплылись в улыбке. Наличие таких верных друзей не просто грело душу, а заставляло сердце и дальше живо биться, разгоняя по телу приятно-горячую кровь. Психолог, с которой он работал с момента смерти сестры, всегда улыбалась, когда Ксавье ей ведал о взаимоотношениях с ребятами. И повторяла, что такая сильная дружба похвальна и полезна для ментального здоровья. Ходить на сеансы к этой женщине – сплошное удовольствие. Ксавье даже договорился, что продолжит общаться с ней по видеосвязи, а не станет искать другого психолога где-то в окрестностях Джерико. Терапия ему помогала.

Но проблемы со сном решить не могла. Однако Ксавье стал намного реже пить успокоительные препараты. Жизнь налаживалась настолько, насколько возможно.

Если бы не пропажа матери без вести и не напускное молчание от Уэнсдей – Ксавье бы поправлялся быстрее. У него ведь даже с отцом сложились, вроде как, нормальные отношения. После потери одного ребёнка родитель вдруг стал каким-то заботливым. Раз в день – ни больше, ни меньше, – он находил способ проявить отцовскую нежность.

На этой мысли в дверь осторожно постучали.

– Входите, – свесив ноги с постели, сказал парень.

На проходе показался Винсент Торп, одетый в бархатный чёрный халат. Он вёз элегантный сервировочный столик {?}[это тележка, на которой развозят готовые блюда. Такие используются обычно в отелях, самолётах и в ресторанах], где из изысков наблюдался разве что красивый стакан с латте макиато, – их кофемашина хорошо постаралась, – а еда самая обыкновенная: простая бутылка молока, упаковка хлопьев, несколько ломтей хлеба и клубничный джем. В их семье не было личного повара, их нанимали только на торжества, а обычно еду доставляли прямиком из ресторанов. Кроме завтраков, конечно.

И в этих простых утренних приёмах пищи таилось особое очарование. Особенно, когда тележку с пищей ему прямо в комнату прикатил отец собственной персоной.

От удивления Ксавье даже поднялся на ноги.

– Доброе утро. Сегодня вечером у нас самолёт, а завтра рано утром нас заберёт водитель из аэропорта и довезёт до Джерико. Советую тебе поберечь силы. Не люблю, когда люди спят в дороге. Поэтому отдыхай сейчас, и приятного аппетита, – уголок губы отца дрогнул, и он вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.

– Спасибо, пап! – успел крикнуть потрясённый Ксавье, хотя сомневался, что благодарность долетит до ушей родителя.

Улыбаясь до боли в щеках, он скользнул в ванную, где наспех умылся, а после с упоением приступил к трапезе.

Уплетая хлопья, Ксавье отвечал на сообщения друзей, но вскоре улыбка сошла с лица: он дошёл до чата с Уэнсдей, где до сих пор не сменилась дата её последнего захода в сеть. И все сообщения, что он ей хотя бы раз в неделю отсылал, конечно, не прочитаны. А ведь ему хотелось малости – чтоб девушка на секунду достала телефон и просто взглянула на его послания ей. Ему и ответ был не нужен.

Прошлое его СМС оказалось отправлено неделю назад. Что ж, прошло достаточно времени для новой попытки связаться с нелюдимой подругой и не выглядеть в её глазах навязчивым болваном.

Ни на что в сущности не надеясь, только лелея почти до конца растаявший огарок переменно горящей свечи в сердце, он наспех набрал послание, пытаясь выдавить из себя максимально много слов для обычного сообщения: «Привет. Ты вернёшься в Невермор? Я, Энид и даже Аякс по тебе скучаем. Надеюсь на положительный ответ», – и, отослав это, он перевернул телефон экраном вниз и с особым жаром приступил к еде.

Когда ему оставалось доесть последний огрызок бутерброда с джемом, телефон содрогнулся в уведомлении. Боясь просмотреть его на телефоне, Ксавье поднял запястье, взглянув на дисплей умных часов. Там красовалось имя Уэнсдей и короткое сообщение: «Здравствуй, Ксавье. Да, я вернусь в Невермор».

Остаток хлеба выпал из размягчившихся пальцев, измазав джемом идеально чистый пол. Из горла тотчас вырвался болезненный, но полный радости хрип.

Откинув тележку, – Ксавье ел прямо за ней, – он скользнул к столу, где организовал себе маленькую мастерскую. Там под столешницей прятался большой ватман {?}[ плотная чертежная и рисовальная бумага, гладкая, без ярко-выраженной фактуры, устойчивая к истиранию и имеющая большой формат.], где с обеих сторон красовался рисунок, настолько детальный, что его почти нельзя было отличить от реального объекта. Роскошное чёрное платье в двух проекциях: спереди и сзади.

– Ну, проверим, возросли ли мои силы, как говорил мне отец, – и он выставил руку над рисунком, пытаясь материализовать платье наяву. Конечно, в случае успеха ему придётся всегда быть сосредоточенным – иначе творение попросту исчезнет, – но он не мог не попытаться.

Вскоре с листа он поднял настоящее платье. И пускай оно дымилось у полов, как бы разбрасывая частицы грифеля и красок, это лишь добавляло ему изюминку.

У Ксавье получилось создать материальный предмет гардероба, подверженный законам физики реального мира. Оставались небольшие трудности – чтоб Уэнсдей пошла с ним на бал, согласилась надеть это платье, и чтоб одежда не исчезла в самый неподходящий момент.

***

Уэнсдей молчала, прожигая взглядом свои ноги, скрытые под чёрными туфлями. Напротив неё ворковали родители, но не так, как раньше – почти все их признания в любви, прекрасной, как пытка, по их словам, адресовались эмбриону, что рос в животе мамы. На переднем сиденье, рядом с Ларчем, как обычно, сидел несколько взбудораженный Пагсли. Со следующего семестра брат тоже собирался перевестись в Невермор – его возраст как раз подходил. Но пока он просто вызвался проводить Уэнсдей.

Вскоре родителям надоело болтать с существом, которому ещё далеко до человека разумного, и они слились в поцелуе. Глаза тотчас закрылись.

– Меня всё ещё с вас тошнит. В плохом смысле, – процедила она, не открывая глаз.

– Ну же, тучка, разве ты уже не познала счастье любить и быть любимой? – поинтересовалась мама.

– Если бы вы ещё не хотели моей свадьбы с Ксавье Торпом, то, может, эта безжалостная кувалда любви расколола бы камень, который так надёжно скрывает моё сердце от этого недуга, – невозмутимо отозвалась Уэнсдей, не разлепив век.

Не хотелось смотреть в глаза родителей. Их внимательный взор мог даже в её бездонных чёрных омутах уловить колебания слабых волн лжи. В плотную паутину её души угодил посторонний объект, с коим она не знала, что делать. Этот объект – чёрное сердечко с выгравированным на нём именем Ксавье Торпа, и оно увязло в липких нитях намертво, все попытки его оттуда освободить, не нарушив сложный рисунок подсознания и сознания – безуспешны. А после той смерти, которой Ксавье позволил ей спасти Энид – несносный чёрный цветок стал частью паутины навечно.

Но воспоминание о смерти сестры Ксавье, что добровольно отдала свою жизнь, периодически пыталось скальпелем хирургически точно вырезать ту часть паутины, где укрепился парень. И это доставляло боль. Уэнсдей ощущала настоящую благодарность за свою временную смерть – бесценный опыт, – но и какое-то неприятно-горькое чувство, не позволяющее спать по ночам, и его вызывали воспоминания о смерти девочки. Что-то было невероятное в способности ребёнка отдать свою безрадостную жизнь, навеки лишённую зрения и всех красок, ради другого человека.

И как бы Уэнсдей ни пыталась бороться с изменениями, её душа трансформировалась ещё больше, чем когда в её паутине запуталось чёрное сердечко. Сольейт Торп словно отдала часть своей души Уэнсдей.

Ведь она больше не ненавидела жёлтый цвет и не считала солнце лживым. И начало казаться, что жёлтый цвет сочетается с чёрным в некоторых случаях даже больше, чем с монохромными ему тонами {?}[на всякий случай уточнение: монохромное изображение – это чёрно-белое изображение, но монохромные тона – это просто тона одного цвета, и они одинаково могут быть как чёрно-белыми, так и любыми другими], и это больше не казалось чем-то страшным. Конечно, жёлтого не должно было быть слишком много – это уже чревато кровавыми слезами и длительным жжением в глазах.

Но какая-то жёлтая ленточка с другой от Ксавье стороны сознания запуталась в паутине. И тоже её не получалось оттуда безопасно извлечь.