Текст книги "Пепел и пыль (СИ)"

Автор книги: nastiel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)

Однажды, сидя за книжкой, я сказала Дане, что сломаю ему пальцы, если он не перестанет барабанить ими по столешнице. Тогда он одарил меня тем же взглядом, полным усталости и легкого пренебрежения.

Две стороны одной медали. Лучше и не скажешь.

– Теперь моя очередь, – говорю я.

Саша, снова услышав нас, громко вздыхает. Не хочу мешать остальным наслаждаться его музыкой, а потому наклоняюсь ближе к Ваниному лицу. От него пахнет пылью – запахом, которым пропитался каждый из нас за время нахождения в Огненных землях.

– Теперь я спрошу, – полувопросительно шепчу я. Ваня коротко кивает. – Что у тебя с Леной?

– Мы друзья…. если ты об этом. А если не об этом, то тогда я не понял вопроса.

Я хмыкаю. Когда Ваня волнуется, он напоминает щенка, едва отлученного от матери и теперь не знающего, куда ему приткнуться.

– Вы, вроде, очень близки.

– Мы лучшие друзья.

– Ну я так и подумала.

Враньё. Ведь я помню: и тот взгляд, когда он увидел Лену, лежащую едва ли в сознании после встречи с фейри, и тон его голоса, когда он спросил, сколько раз ещё должен её спасать, и радость от её выздоровления, и перепалки, заканчивающиеся виноватыми взглядами обоих в экраны своих наладонников, и излишне долгие пожелания спокойной ночи, и… не знаю, почему, но я заметила. И сделала выводы, в которых сейчас уверена как никогда.

– Знаешь, о чём я думаю? – я толкаю Ваню плечом.

Вроде не сильно, но от неожиданности Ваня покачивается и на долгую секунду теряет равновесие.

– Когда всё это кончится, можно устроить что-то вроде семейного ужина. Вы с Дмитрием придёте к нам домой. Я познакомлю тебя с мамой! Что-то мне подсказывает, ты ей понравишься. Она всегда хотела, чтобы её дети были самыми умными… Даня ещё куда ни шло, а от меня в этом плане совсем никакого толку!

– Слав, – произносит Ваня.

Обычно после моего имени, сказанного таким тоном, не следует ничего, что бы могло мне понравиться.

– Ты, вроде, хорошая, и возможно Даниил с вами очень счастлив, а Дмитрий только и делает, что спит и видит, как снова сможет назвать свою бывшую жену любимой, но…. Это не добрая голливудская комедия, где в конце все счастливы, благодаря наплевательскому отношению к логике и сюжету. Это жизнь. – Выпячивая грудь вперёд, словно каждый следующий вдох ему даётся тяжелее предыдущего, Ваня делает паузу, в течение которой я слышу, как Саша заводит новую песню. – У нас ничего не получится. Семья – это…

– Не надо, – обрываю Ваню я. И с чего вдруг решила, что он переменил своё мнение? То, что несколькими минутами назад он был ко мне добр, не значит ровным счётом ничего! – Ты не обязан ничего объяснять…

Кажется, Ваня что-то произносит, но я уже не слышу, стремительно направляясь к двери и исчезая в доме. Пытаюсь заставить себя остановиться и подумать. На что я обижаюсь? На то, что у Вани есть своё, отличное от моих розовых мечтаний, мнение?

Но ноги сами ведут меня прочь.

Влетаю в дальнюю комнату, хлопаю дверью….

… И подскакиваю на месте, когда вижу Эдзе, удивлённо вскинувшего брови и замершего с какой-то деревянной посудой в руках.

– Впрочем, – произносит он, осматривая меня с ног до головы. Взгляд его цепляется за карман моих штанов, в котором лежат Нити. – Ты как раз вовремя.

Молча вытаскиваю Нити и протягиваю Эдзе. Он выставляет посудину, которой оказывается неглубокая щербатая чаша, и подбородком указывает мне, чтобы я положила их на дно.

Сейчас там что-то чёрное и крупное, напоминающее камни, плавает в золотисто-зелёной жидкости, мутной, как болотная жижа, и пахнущей в чём-то похожем на ихтиоловую мазь.

– Ты не захочешь знать, что это, – произносит мужчина раньше, чем я открываю рот, чтобы спросить.

Поджимаю губы и киваю. За последнее время я привыкла играть по чужим правилам.

– Значит, всё почти готово? – предполагаю я.

Эдзе отворачивается к столу. Телосложением он ни в чём не уступает своему сыну; мышцы обоих высечены из мрамора. Только Лукас носит свободную одежду, прячась за разлетающимися рукавами и широкими штанами, а Эдзе наоборот облачает своё тело в то, что будет подчёркивать каждый его идеальный изгиб.

– Почти, – повторяет Эдзе. – Ненавижу это слово. Почти – это недостаточно. Лучше уделить своему делу чуть больше времени, чтобы оно вышло полностью, чем пытаться работать с огрызками.

Вместо ответа я обхожу стол и присаживаюсь на кровать. Воздух в комнате пропитан чем-то инородным. Не представляю, как сегодня нам удастся уснуть, если к ночи это не выветрится.

– Откуда тут взялся стол? – спрашиваю я.

Треугольный и высокий, как барная стойка; как раз подходящий размер для того, чтобы Эдзе колдовал над ним, не горбясь. Столешница чёрная, в отличие от красных тонких ножек, и покрыта причудливыми узорами. Несмотря на небольшой размер, стол умещает на себе много разных предметов: здесь и деревянные чаши разных размеров, включая самую большую, в которой бултыхаются Нити, и ступа, и какие-то травы в баночках, и кости (по размеру маленькие; интересно, человеческие?), и синие свечи, напоминающие восковые карандаши для рисования, и перья чёрной птицы. А главным венцом всего этого магического беспорядка является маленькая, но распухшая от вложений и страниц книга в коричневой плотной обложке.

– Это книга магии?

Эдзе поднимает на меня многозначительный взгляд.

– Кто я, по-твоему, лесная волшебница? – едва размыкая губы, произносит он. – Это гримуар. Серьёзный учебник, а не детские почеркушки.

– Я просто спросила.

– А я просто ответил.

Если бы я не знала, что Эдзе – отец Лукаса, подумала бы, что он родственник Бена.

– Как вы переместите нас, если в то время мы ещё не были рождены?

– Я свяжу вас с вашей кровью, – теперь уже не отрывая взгляда от своих дел, отвечает Эдзе. – Влас вернёт Христофа в его тело, я же вас – в тела ваших предков. Для этого придётся буквально поменять вас местами во времени. Это ещё опаснее, чем обычное путешествие в прошлое, потому что всегда есть вариант ошибки и того, что вы застрянете там навсегда без возможности вернуться обратно после обрыва Нитей.

Всё, на что меня хватает – это поднять в воздух оттопыренный в кулаке большой палец и произнести:

– Круто.

– Это ещё не всё, – тем же будничным тоном продолжает Эдзе. – Ребята из прошлого попадут сюда, в ваши тела. Их надо будет оградить, чтобы они не нанесли вред ни себе, ни окружающим.

– И как вы это сделаете?

Эдзе хмыкает. Моё сомнение в его способностях явно только веселит мага.

– Как, ты говоришь, тебя зовут? – вдруг спрашивает он.

– Слава.

– Вот что, Слава. Скажи Лукасу, что мне нужно ещё одно помещение: большое и скрытое от посторонних глаз.

– Тюрьма сойдёт? – прикидываю я, вспоминая место, где первое время содержали пиратов. – Точнее, не тюрьма, а подвал.

– Отлично, – кивает Эдзе.

Несмотря на наш диалог, мы друг на друга не смотрим. Эдзе увлечён своей работой, и я его работой тоже.

– Это человеческие кости? – спрашиваю я, когда Эдзе берёт одну, кладёт в деревянную посуду и, ловко орудуя толкушкой, превращает её в порошок.

– Как твои друзья тебя терпят? – поднимая на меня глаза, спрашивает он. – Столько вопросов, и ни одного собственного ответа.

– Это называется «любознательность», – вставая на собственную защиту, я выпрямляю спину, чтобы казаться более уверенной.

– А мне казалось, что глупость.

– Чтоб вы знали, это я предложила переместиться в прошлое, чтобы остановить Христофа.

Платина в глазах Эдзе темнеет на пару тонов.

– И ты правда предполагаешь, что эта идея хороша?

– А разве нет? – я встаю с кровати. – Остановить Христофа…

– Нет, – обрывает Эдзе. Его рука на мгновение вздымает в воздух, будто он хочет бросить в меня то, что сейчас сжимает в кулаке. – Я имею в виду, неужели вы так уверены, что останавливать его вообще необходимо?

– Вы сами сказали, что Христоф сейчас зол, как чёрт, и ждать от него можно чего угодно.

Эдзе качает головой. Ещё одна прядь волос падает ему на лоб.

– Дело не в этом. Да, Христоф хочет изменить прошлое, но ради чего? – я почти отвечаю на этот вопрос, когда Эдзе делает это сам: – Чтобы спасти человечество, дать ему шанс на жизнь в более выгодном положении. Преподнести вам господство на блюдечке, если хочешь. А вы вместо этого намерены остановить его. И почему?

В этот раз я молчу, но и Эдзе тоже. Мы смотрим друг на друга некоторое время, в течение которого я отчётливо чувствую на коже холодок. В голову приходит мысль о могильном дыхании, и от этого становится не по себе.

– Вы хотите спасти своё настоящее. Тех, кто вам дорог. Это благородно, но как-то эгоистично, не находишь?

– Но естественный ход…

– Если бы ты знала, сколько раз за всю историю этот самый естественный ход вещей нарушали, ты бы не стала использовать его, как аргумент.

Не знаю, умён ли Эдзе настолько, насколько пытается казаться, но его слова имеют вес даже на слух, без доказательств. Поэтому я лишь киваю и, недолго думая, выхожу из комнаты, чтобы сказать Лукасу про просьбу его отца.

Сказать Лукасу… сказать. Может, поэтому меня как мячик для пинг-понга и кидает из одной стороны в другую, что ни с кем до сих пор не поделилась своими переживаниями? Одно дело раз упомянуть об испуге и перевести всё в шутку, а другое – поговорить по душам…

Здесь оба моих лучших друга. И я точно знаю, что и Лия, и Кирилл обязательно меня выслушают. Но всё же думаю о Бене, который вместо того, чтобы оказать поддержку, на откровение отвечает тем же: то ли чтобы говорящему было не так уж неловко (что не очень в его стиле), то ли потому, что поделиться переживаниями первым у него попросту не хватает смелости.

***

Уже на следующий день после полудня Эдзе созывает нас в отведённый ему подвал. Как только оказываюсь внутри, сразу вижу изменения, которые он привнёс в местный интерьер. В центре появились три круга, края которых обозначены мелом и воткнутыми в определённые точки костями – по пять на каждый круг.

– Это ещё что за чёрт? – спрашивает Бен, едва все успевают переварить увиденное.

– Ловушки, которые не дадут прибывшим из прошлого набедокурить здесь, в будущем, – спокойно отвечает Эдзе. – Только они ещё не готовы.

Эдзе осматривает нас, пока молча стирает с рук следы мела.

– Нужно наше участие? – первым догадывается Ваня.

– Можно и так сказать. Вы уже определились, кто именно отправится в прошлое?

– Доброволец, – декларирую я, поднимая руку.

– Отлично, – кивает Эдзе.

Не успеваю сообразить, как в его руках сверкает что-то блестящее. В ту же секунду чувствую сначала сильную хватку холодных пальцев на своём запястье, а затем острую и дикую до брызнувших слёз боль в ладони.

Сложно прикинуть, насколько глубок порез, но кровь почти сразу начинает орошать пол подо мной.

– Какого чёрта! – взвизгиваю я.

Эдзе, не давая опомниться, свободной от кинжала рукой хватает меня за шкирку и тянет к ловушке. Никто не пытается мне помочь. Я хочу глянуть на ребят, но не могу извернуться. Опустив меня на колени, Эдзе вытягивает мою порезанную руку и капает кровью на кости. Свечение, которое они начинают излучать, когда с губ мага срывается первое слово на неизвестном мне языке, напоминает отражённый от зеркальной поверхности солнечный свет. Оно настолько ярко бьёт в глаза, что приходиться зажмуриться.

– А теперь выпей это, – вместо того, чтобы помочь подняться, Эдзе сначала тормошит меня, призывая открыть глаза, а затем опускается рядом на одно колено и протягивает маленькую чёрную рюмку, сделанную из камня.

– Сначала порезали, теперь отравить решили?

– Я бы не стал ждать столько времени, чтобы тебя убить.

Делать нечего. Я принимаю рюмку и быстро опрокидываю жидкость внутрь. Она вязкая и солёная, словно кровь.

– Зачем это?

– Залечить твою руку и активировать чары.

Я гляжу на ладонь. Порез медленно затягивается.

– Почему нельзя было сделать это нежнее? Или вы думали, я откажусь?

– Нет, – Эдзе качает головой. – Это просто мой метод работы. К тому же, должен же я был проверить защитные чары.

Он оборачивается на стоящих в стороне ребят. Они потерянно озираются по сторонам и, кажется, совсем нас не замечают.

– Они…

– За барьером, – отвечает Эдзе, обрывая меня. Выравнивается сам и всё-таки протягивает мне руку, помогая встать. – Видишь?

Он подбородком указывает вперёд. Прищурившись, я различаю тонкое, как проволока, и подвешенное в метре над полом нечто воздушное и блестящее, напоминающее сбитую в облако пыль.

– Они нас не видят?

– Для них мы исчезли, когда пересекли линию чар.

– Но почему они не проходят дальше?

– Почему же, смотри.

Вытянув руки перед собой, с непонятной смесью испуга и удивления, ребята перебирают ногами, словно идут, но при этом стоят на месте. Со стороны смотрится крайне забавно, и я даже позволяю себе пропустить смешок.

– Они думают, что помещение пусто?

– Да.

– Даже не слышат нас?

– Нет.

Я удовлетворённо хмыкаю.

Мы с Эдзе подходим к линии чар. Медленно делаю шаг, и в том месте, где она соприкасается с телом, нить рвётся.

– Вот она! – восклицает Ваня.

– Это что за фокусы? – гаркает Бен.

Его руки дёргаются, то ли чтобы толкнуть меня, то ли… не знаю, обнять?

– Защитные чары, – объясняю я. – Круто, да?

– А с рукой чего? – Нина хватает моё запястье и разглядывает рану на ладони, успевшую превратиться в дугообразную розовую полосу.

– Следующий, – не отвечая ни на чьи вопросы, говорит Эдзе. Ему глубоко параллельно и на возмущённые возгласы ребят, и на то, что теперь они смотрят на него с недоверием. – Ну, кто из вас вместе со Славой планирует отправиться в прошлое? Нужны ещё двое. Но учтите, вы будете связаны. Поэтому лучше те, чья голова не забита всякого рода переживаниями.

– В смысле, связаны? – спрашиваю я. – А раньше нельзя было предупредить?

Эдзе смеряет меня вопросительным взглядом. Удивление превращает платину его радужек в серость тумана.

– Вы переместитесь в чужие тела. Благодаря связи, вы будете видеть друг друга такими, какие вы есть сейчас, – Эдзе небрежно машет рукой перед лицами ребят. – Пока другие будут видеть вас теми, другими.

– А причём тут переживания?

– При том, что вы будете связаны в прямом смысле. Будете чувствовать настроение и эмоции друг друга, пусть и лишь фоном.

– И зачем это?

– Вы отправляетесь в прошлое, не забыли? На это требуется не только сильная магия, но и большой объём энергии и крови. Забери я это лишь у одного из вас, он бы помер на месте. А мне удалось распределить всё так, чтобы можно безопасно задействовать троих.

Я гляжу на Эдзе снизу вверх. Стоя так близко, впервые понимаю, как он на самом деле высок: разница между нами, должно быть, три головы, не меньше.

– Есть храбрецы?

– Ой, короче, – Бен делает шаг вперёд. – Не ссыте, я снова всех спасу.

Он протягивает Эдзе руку. Секунду спустя они исчезают за чарами защиты.

– Третьим кто будет? – спрашиваю я.

– Звучит так, словно намечается оргия, – прыскает Нина.

– Я точно знаю, кто не будет, – подаёт голос Саша. – Это я. Вы уж без обид.

– Ну, и не Марк, – сообщает Рэм. Его голос непривычно тих. – Я пойду.

Рэм не успевает и шагу сделать, как Лиза, стоящая рядом, цепкой хваткой дёргает его за кофту, собирая ткань в кулаке

– Нет!

– Лиз, этот подонок разбил сердце моей сестре, я должен…

– Без меня не пойдёшь, – категорично заявляет девушка. – Как хочешь. Не пущу.

Рэм дёргается, но Лиза оказывается сильнее. Тогда он обречённо роняет голову назад, тяжело вздыхает и кончает с попытками.

Я уже пролила кровь, Бен сейчас занимается тем же самым. Осталось только одно вакантное место, и если ни Рэм, ни Лиза его не займут, то…

– Ладно, – нехотя протягивает Нина. – Что бы вы без меня делали?

Она закатывает рукава рубашки, по покрою очень похожей на мужскую; штаб передал нам достаточно одежды, а она всё продолжает таскать её у местных.

– Уверена? – спрашивает Ваня.

Сам он будто на распутье. Возможно, он бы предложил свою кандидатуру, если бы в итоге все отказались, но сейчас добровольцем оказалась Нина, а потому ему бы выдохнуть…. Но вместо этого Ваня явно напряжён.

– Конечно, – Нина стряхивает с рубашки невидимые пылинки. – Я рождена, чтобы делать невероятно глупые и отчаянные вещи. В смысле, открытая лесбиянка в стране, где к этому относятся с отвращением – мне уже бояться нечего!

Вернувшись в зону видимости вместе с посеревшим в лице Бене, Эдзе забирает Нину и снова исчезает.

– Ненормальный какой-то, – ворчит Бен, оглядываясь через плечо. Только вот там ничего нет. Защитные чары всё скрыли. – Поливал моей кровью кости на полу до тех пор, пока у меня двоиться не начало перед глазами!

Когда возвращается Нина, она некоторое время растеряно глядит на свою порезанную ладонь, словно сама не своя. Хочу спросить, что её так беспокоит, но меня отвлекает Эдзе, снова начавший отмахиваться от чего-то.

– Вы в порядке? – интересуюсь я, когда мы выходим сначала в дом, затем на улицу.

Эдзе поправляет ворот плаща. Погода тёплая, если не жаркая, а он в чёрной коже. Одно слово – странный.

Эдзе опускает на меня прищуренный взгляд.

– Смерть, – роняет он спокойно, словно продекламировал мне ни что иное, как курс доллара.

– Что, простите? – я даже головой трясу; мало ли, показалось.

Но вопреки моим надеждам, Эдзе с каменным лицом повторяет то же слово. А мгновение спустя поясняет:

– Здесь очень сильно пахнет смертью.

***

Чтобы остаться с Беном наедине, приходится обманом вытаскивать его на улицу, да ещё и врать с три короба, рассыпаясь в комплиментах о том, какой он хороший защитник, и сколькому он может меня научить.

– Ну ясен пень, – довольно хмыкает Бен, кажется, не замечая абсолютно никакой подставы.

Он выносит на улицу целую коробку с оружием. Отходим недалеко от дома, где он ставит её себе в ноги и вытаскивает первое, что попадается под руку (а точнее, так и норовит вывалиться на землю): ружьё.

– Ремингтон 870, – сообщает Бен. – Стреляет картечью. Обычно используем против оборотней. Но это игрушки для больших мальчиков, тебе больше подойдёт водный пистолет…

– Очень смешно, – фыркаю я, упирая руки в бока. Затем вспоминаю, для чего на самом деле вытащила Бена на улицу, и на выдохе произношу: – Вообще-то, я хотела с тобой поговорить.

Бен на мои слова внимания не обращает. Зарылся в коробке с оружием чуть ли не по самые плечи, что-то старательно выискивая. Я решаю продолжить:

– На самом деле не нравится мне всё это. Раньше я думала, что план сносный, но сейчас…. Не поторопились ли мы? Может, стоило копнуть чуть глубже, и тогда нашёлся бы способ остановить Власа сейчас, а не Христофа в прошлом? Просто есть сомнения… – Я издаю нервный смешок. – Если что-то пойдёт не так, теперь это будет моя вина.

– Чего? – Бен выныривает из коробки. Его брови вскинуты, в глазах застыл немой вопрос. К откровениям такого рода он явно готов не был. – Ты нахрена мне всё это рассказываешь?

– Я так больше не могу, – опускаю взгляд на розовую полосу на руке – всё, что осталось от раны, нанесённой Эдзе. Не разбираюсь в хиромантии, но Ваня сказал, что порез был проведён точно по линии жизни. – Нужно с кем-то поделиться…

– Не знаю, заметила ли ты, но я не лучший психолог.

– Знаю, – обрываю его я. – Знаю. Именно поэтому и рассказываю всё тебе.

Бен выпрямляется. В одной его руке зажат нож, а в другой – короткая металлическая палка с заострённым концом. В какой-то момент мне кажется, что Бен собрался убить меня на месте, да и дело с концом, но вместо этого он протягивает мне палку, успевая перевернуть её рукояткой вперёд.

– Держи, – говорит он. – Складная металлическая дубинка с наконечником, который… – Бен замолкает, ожидая, когда я приму оружие. Кладёт нож обратно в коробку, подходит ближе и указывает на ручку, – … который, если её повернуть, становится трезубцем.

Я поворачиваю ручку, раздаётся щелчок. Наконечник троится, распуская заострённые лепестки подобно смертоносному цветку.

– Недурно, – присвистываю я.

– А ещё удобнее, чем бегать по горам с мечом, изображая из себя короля Артура.

– Ага, – я выставляю руку с дубинкой вперёд. – А так я похожа на папашу Ариэль.

Бен прыскает. Замечаю, как он мельком оглядывается по сторонам, пока вновь возвращается к поиску чего-то в коробке.

– Итак, – протягивает он нехотя. Морщит нос и кусает нижнюю губу, будто только что получил лёгкий удар в живот. – Ты хотела о чём-то там поговорить.

– Уверен, что не начнёшь биться в конвульсиях?

– Нет, не уверен, – Бен качает головой. – Но что-то мне подсказывает, тебя это всё равно не остановит.

Когда он снова поднимает на меня глаза, я вижу медленно исчезающую с губ улыбку и сдвинутые к переносице брови:

– У тебя лицо такое же, какое было тогда на крыше, – говорит он. – А мы сейчас на земле стоим. Всё так плохо, что ли? Окей…. Давай, рассказывай.

Защитница. Глава 11

– Не понимаю, почему нам нельзя дождаться утра, – говорит Бен.

Его недовольство выражено в образовавшихся вокруг прищуренных глаз мелких морщинках, в напряжённо скрещенных на груди руках, в ногах, которые не находят себе места, то и дело пиная всё вокруг, включая воздух.

– Нельзя больше медлить, – произношу я. – Мы и так ходим по краю. Вдруг, в эту самую секунду у Христофа кончается терпение?

– У Власа, – поправляет Бен. – И восемь часов погоды бы не сделало! А так…

– Какая разница, если тут всё время светло? – встревает Нина. – Не знал бы ты, что сейчас первый час ночи, решил бы, что пора вставать.

– Я, по-твоему, совсем дебил? – Бен поднимает голову к небу.

Серо-розовое, как и обычно, только молочный солнечный диск чуть ушёл за горизонт, уступив место ярким жемчужинам звёзд.

– И всё-таки у Христофа, а не у Власа, – напоминаю я. – Парень тут ни при чём.

– Парень тут ни при чём, – передразнивает Бен, завышая голос чуть ли не до ультразвука. – Когда вы успели подружиться?

– Тогда, когда он пустил меня в воспоминания своего дядюшки, – прыскаю я, подражая его интонации.

Бен кривит губы. Не понимаю, почему он до сих пор относится к Власу с пренебрежением. И мне, и Ване удалось разъяснить всем, кто жертва, а кто охотник, и что Влас виноват лишь в том, что родился племянником крайне целеустремлённого и тёмного душой Христофа…. Всем, кроме Бена. Он будто не видит разницы между ведущим и ведомым, между марионеткой и кукловодом.

Не видит или не хочет видеть?

Эдзе аккуратно отрезает три одинаковых по длине полоски Нитей и протягивает одну каждому из нас: Бену, Нине и мне. Но я свою не принимаю.

– Я пойду к Власу, – поясняю я. – Если он увидит Нити у меня на запястье, он всё поймёт.

Эдзе кивает и кладёт мой отрезок Нитей на треугольный стол, теперь располагающийся напротив костяных ловушек.

– Только не забудь взять их, прежде чем зайти внутрь, – предупреждает он. – Иначе твои друзья исчезнут, а тебе придётся торчать здесь, в компании незнакомцев.

– Хотите сказать, ступив в ловушку, я уже не смогу из неё выбраться?

– Пока не вернутся твои друзья, – спокойно поясняет Эдзе. Вы трое связаны с момента, как каждый завяжет Нити на запястье, – Нина так и замирает, не до конца затянув чёрно-белый узел, – и до того, как последний их разрежет.

– Советую вам особо у меня в голове не копаться, – Нина дёргает Нити, проверяя, достаточно ли туго завязала и не сильно ли при этом стягивает кожу. – Такое увидите раз – потом вовек не забудете.

– Если я правильно понял, вы не будете читать мысли друг друга, – подаёт голос Ваня, до этого всё время стоявший в стороне и молчавший. – Связь эмоциональная, не ментальная.

В последние часы Ваня ведёт себя крайней странно. В основном молчит, отвечая на вопросы односложными предложениями, но при этом явно что-то перебирает в голове. Такой Ваня очень меня настораживает. Я не могу понять, что его беспокоит, по выражению лица, как обычно проделываю с Даней, у которого каждая эмоция – целый немой диалог.

– Слава, – зовёт Эдзе. Он легко бьёт пальцами по столу, привлекая моё внимание. Указывает на Нити, затем на своё запястье, имея в виду мою руку. Я киваю. Тогда он подбрасывает саму катушку в мою сторону, и я, не с первой попытки, но ловлю её. – Будь осторожна.

***

– Мне нужно было идти одной, – говорю я, не отрывая взгляд от горизонта.

– Ещё чего, – фыркает Лиза. Непроизвольно, мы шагаем в ногу. Это начинает немного раздражать, и я специально проскакиваю один шаг, сбивая темп. – Мало ли, на что способен этот парень.

– Меня Влас не тронет, – заявляю с уверенностью.

У него уже был шанс прикончить нас с Беном, но он им не воспользовался. Что может поменяться сейчас? Тем более, когда я несу ему долгожданный артефакт?

– Даже если и так, – Лиза останавливается сама и тормозит меня, схватив за край футболки и потянув назад. – Это не для тебя, это для меня, ясно? Я тоже защитница, и не могу сидеть в стороне, пока идёт война.

– Это не война, – полувопросительно произношу я.

Должно быть, Лиза услышала резко сошедший на неуверенность тон моего голоса – она самодовольно хмыкает, приподнимая подбородок.

– Ты не видишь во всём, что происходит, войны лишь потому, что никогда раньше участвовала в них. А мы воюем день и ночь, и каждый раз это выбор, который приходится делать не в лучшую для нас самих сторону…. Тебя просто не успели предупредить.

Лиза закатывает рукава своей клетчатой хлопковой рубашки и тычет пальцем в левую руку. Символы клятвы поблёскивают в сером свете солнца.

– Знаешь, что это? – спрашивает она тоном, которым обычно поучают маленьких детей.

– Клятва, – произношу я.

Ответ-то правильный, но она явно не к нему меня подводит.

– Это ответственность за чужие жизни.

Я киваю. Лиза качает головой. Она не верит, что я поняла смысл её слов.

– Ты когда-нибудь спасала чью-то жизнь? – спрашиваю я чуть погодя, когда мы возобновляем движение и, согласно карте на моём нарукавнике, находимся уже почти рядом с тем местом, на которое Влас дал мне ориентир.

– Да.

– И каково это?

Лиза касается пистолета, висящего в кобуре на поясе.

– Если ты хочешь знать, чувствовала ли я себя героем, то нет. Это наша работа, не более того. И кстати, мы, кажется, пришли.

Лиза кивает на что-то впереди. Мы подходим к самому краю холма, дальше – спуск к низине и строение из камней, напоминающее Стоунхендж.

– Странное место, – произносит Лиза. Прищурившись, она оглядывает горизонт. – Вроде, никого. Спускаемся.

– Погоди, – я выставляю руку в сторону, и Лиза животом упирается в неё. – Мне Бен показал одну полезную функцию.

Поднимаю предплечье с нарукавником параллельно земле. Нажимаю необходимую комбинацию кнопок, и, когда на экране выскакивает окно, предлагающее мне провести сканирование или поиск, я выбираю первое. Из ребра нарукавника выстреливают три коротких красных луча. Пройдя необходимое расстояние, они разливаются по окрестности тонкой волной, а затем возвращаются обратно в панель.

– Смотри, – говорю я, когда на экране появляется картинка местности в виде сетчатой разметки. – Какое-то пятно за камнями.

– Сгусток энергии, – поясняет Лиза. – Похоже, портал.

Будто поняв, что его вычислили, из-за самой широкой каменной плиты выходит Влас. Мы с Лизой переглядываемся и одновременно пускаемся вниз по холму. Приблизившись к Власу, я замечаю, как он осунулся с нашей последней (и первой, по совместительству) встречи.

Хочу спросить, хорошо ли Влас себя чувствует, но он опережает меня, интересуясь о Нитях.

– Как договаривались, – я вытаскиваю из кармана заветную катушку, но протягивать её Власу пока не спешу.

Замечая это, Влас хмурит густые и чёрные, под стать шрамам, брови.

– В чём дело? – спрашивает он сухо.

Но как-то нервно, словно кто-то держит его за горло.

– Слава? – зовёт Лиза.

Она стоит позади, и я спиной чувствую исходящие от неё волны напряжения.

– Влас, ты в порядке? – спрашиваю я.

Подхожу чуть ближе, выставляя кулак, сжимающий катушку, перед собой. Но лишь использую этот жест как предлог, чтобы мельком коснуться его руки. Как я и думала, кожа не только белая, но и холодная, словно лёд, а ещё сухая, под стать пергаменту.

Влас качает головой из стороны в сторону. Прикладывает пальцы к вискам, закрывает глаза. Несмотря на явное отсутствие напряжения в мышцах, вены на его руках вздуваются и пульсируют. Их чёрный цвет пугает не меньше, чем всё остальное.

Я оборачиваюсь на Лизу через плечо. Та пожимает плечами, а через мгновение уже поднимает пистолет и целится перед собой. Не успеваю удивиться, как понимаю: не в меня, а мимо.

Во Власа.

Когда я снова обращаю на него внимание, сразу замечаю, в чём дело. Его шрамы принялись «гулять» по всему телу, меняя расположение в порядке хаоса.

Зрелище не из приятных. С трудом, я подавляю тошноту.

– Что с ним происходит? – спрашиваю у Лизы.

– Понятия не имею, – отвечает она. Равняется со мной. Перехватывает пистолет одной рукой, когда второй крепко сжимает меня чуть выше локтя и тянет назад. – Мы своё дело сделали. Пошли, пора возвращаться.

– Погоди, – я накрываю её ладонь своей и слегка сжимаю пальцы, давая Лизе понять, что всё нормально.

Влас начинает приходить в себя. Мне кажется, его щёки чуть розовеют.

– Я не смог его остановить, – шепчет он, открывая глаза. Голубые и чистые. Глаза жертвы. – Я сказал, что они невиновны, что все уже получили своё за смерть Евы, но он…. Своих детей у Христофа не было, а потому гибриды для него – родная кровь.

– О чём ты говоришь?

– Вам нужно бежать отсюда как можно дальше, – не замечая никого вокруг, тараторит Влас. Он весь дрожит. От такого зрелища у меня встаёт ком в горле. – Хоть кто-то должен спастись…. Хоть кто-то…

Я протягиваю ему ладонь, и в этот раз он хватается за неё, да так сильно, что я охаю. Его дрожь передаётся мне: рука до самого плеча идёт ходуном.

– Скажи всем, что мне очень жаль… – умоляет он. Из последних сил борется, и эта внутренняя битва даётся ему с невероятным трудом. В промежутках между предложениями, он что-то беззвучно шепчет. Кому – я догадываюсь. – Я не хотел никого… Они были моими друзьями…. И Виола… Она такая хорошая, а я врал ей…

Влас обрывает сам себя. Секунда – как резкий удар током, – и вот передо мной снова бледный, но уверенно стоящий на ногах темноволосый юноша, глаза которого заволокло едва заметной пеленой. Он отбрасывает мою руку и произносит, едва размыкая губы:

– Спасибо, что выполнила своё обещание.

Сжав катушку в кулаке и бросив на меня последний взгляд, полный чего-то, что мне не удаётся опознать, Влас исчезает за каменной плитой. Когда я кидаюсь за ним, то ни портала, ни Власа уже не нахожу.

– Как думаешь, что он имел в виду? – спрашиваю я Лизу.

Испуг на её лице становится мне ответом.

– У меня на нарукавнике четыре сигнала «SOS»: два от Рэма, один от Вани и один от Марка, – произносит она, отрывая взгляд от экрана.

«Хоть кто-то должен спастись…. Хоть кто-то…»

– Нам срочно нужно возвращаться! – восклицаю я.