Текст книги "Пепел и пыль (СИ)"

Автор книги: nastiel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 37 страниц)

Хорошо, что индивидуальный комплект не предусматривает такого типа оружие.

Или я чего-то не знаю?

С мыслью о том, что во время следующего привала нужно обязательно проверить содержимое рюкзака, я догоняю ребят, которые успели уйти немного вперёд. А затем, нарушая шаг, вдруг падаю навзничь, подкошенная под колени мощным ударом чего-то невидимого. Бен распластался в полуметре от меня, и если я вытяну руку, то смогу коснуться его согнутого локтя. Чуть впереди – Нина и Ваня. Ваня свалился на бок, а Нина, идущая в момент удара спиной вперёд, лежит плашмя на животе, как и я, только головой мне навстречу.

– Что за чёрт? – Нина трёт лоб, поднимает на меня глаза.

У неё меж бровей кроваво-грязная ссадина.

– Ветер? – предполагает Ваня.

Кряхтя, он переворачивается на спину. Из-за мешающего рюкзака, ему приходится сразу же поднять корпус.

– Я уж было подумал, что меня подстрелили, – подаёт голос Бен.

Они все шевелятся, так или иначе пытаются подняться. Я же, как ни пытаюсь, не могу пошевелить и мизинцем.

Паника. Меня начинает трясти.

– Ребя-я-я-ят? – зову я.

Просто повезло, что я упала под таким углом, что мне видны все: и Бен, и Нина, и Ваня. Поэтому, когда они не отвечают мне, в равной степени удивлённо и испуганно глядя на что-то, что мы ранее оставили позади, я не принимаю это на свой счёт.

– Вы видите…

– Да, Бен, – обрывает парня Нина. – Видим. Вань, это…

– Ага, – Ваня кивает. – Оно пропало.

Эти трое стоят с такими лицами, что горечь у меня во рту превращается в настоящую желчь.

Первым на меня внимание обращает Бен. Он что-то говорит, но я ничего не слышу. Перед глазами пляшут чёрные пятна.

Это смерть? Я умираю? Почему я умираю, чёрт подери?

– Ахр-р-рг, – всё, что у меня получается сказать.

Мне даже моргать удаётся с трудом. В глаза попадает песок, и к полной беспомощности прибавляется ещё и ужасное жжение.

Единственное, что пока работает нормально – мой мозг. Поэтому я пытаюсь придумать способ, чтобы отвлечься, пока чувствую, как меня переворачивают на спину, касаются лица и шеи, что-то проверяя. Все мысли о смерти, так или иначе, приводят меня к Кириллу. Раньше я часто представляла, каким он мог бы вырасти, если бы не тот случай. Наверняка высоким и широкоплечим, спасибо плаванию с шести лет. Возможно, наконец коротко подстриг бы свои рыжие волосы, которые в двенадцать лет у него касались плеч.

И взгляд… Хотелось верить, что его глаза блестели бы всё тем же ярким огнём заразительного безумия.

«Не бойся, я не упаду», – говорил Кирилл. – «Мама уверена, у Бога на меня имеются грандиозные планы!».

А спустя пару дней я, зажимая рот ладонью, чтобы не привлечь своим криком охраняющую стройку дворнягу, смотрела на то, как медленно растекается кровь под проткнутым железным штырём телом моего лучшего на свете друга.

– Что… ней…? – Я снова частично слышу.

Отрывки, которые мне едва удаётся составить в слова. Кажется, это Нина.

– Пыта….нять…

Ваня. Точно он.

– Та химер…как…то…. необыч…?

Я вспоминаю первый день рождения, проведённый без Кирилла. Это был худший праздник в мире: я проплакала весь день до него и ещё пару после. Чувствовала такую дикую пустоту, несмотря на то, что рядом были и мама, и Даня, что хотелось вернуться на чёртову стройку и спрыгнуть, лишь бы только снова его увидеть.

Хорошо, что мне хватило ума вовремя одуматься.

– Каж…..иняя…овь…

Происходящее навевает на мысли о сонном параличе: мгновениях после пробуждения, когда уже не спишь, но почему-то всё ещё не можешь пошевелиться. А значит, нужно ждать. Рано или поздно, и то, что бы сейчас со мной не творилось, пройдёт.

Нужно просто успокоиться.

И когда я понимаю это, сердце начинает биться уже не так отчаянно. Мне удаётся плотно закрыть глаза и провалиться в пустоту.

Первым и единственным, кто тут же врывается в мой сон, становится Кирилл. Старше, чем я его помню, и всё же я узнаю его по движениям, по манере запускать пальцы в волосы и по голосу, когда он мягко произносит:

– Дыши глубже, Рось. Ты будешь в порядке.

Защитница. Глава 3

Я с трудом открываю слипшиеся веки. Каменный потолок. Кладка крупнее, чем была в доме, где мы встретили Соню и Лизу. Справа от меня окно без занавесок, из него льётся серебристый свет. Поворачиваю голову налево. В кресле, что у дальней стены, сидит кто-то, кого я не знаю. Парень…. Или даже мужчина. Тёмные волосы. Нахмуренный лоб, из-за чего меж бровей пролегают складки. Он едва ли спит, скорее, дремлет – это я понимаю по шевелящимся губам и пальцам, судорожно перебирающим что-то в воздухе.

Стараясь не разбудить незнакомца, осторожно привстаю на локтях. Касаюсь шеи и натыкаюсь на повязку в том месте, где меня поцарапала химера. Скидываю с себя покрывало, опускаю ноги с кровати. Кроссовок моих тут нет, поэтому на холодный пол приходится ступить в носках. Едва выпрямляюсь, как меня откидывает обратно на кровать. Несколько секунд пытаюсь восстановить координацию, но всё вокруг продолжает кружиться.

Прикрываю глаза, считаю до трёх. А когда открываю, в комнате кроме меня и незнакомца уже есть Лиса. Но она не такая, какой я её запомнила. Глаза – красные, и они не вспыхивают лишь на мгновение, чтобы потом снова стать карими, – они такие постоянно. На Лисе разлетающийся сарафан, открывающий руки, и я вижу на смугловатой коже узоры. Это не краска – это такой пигмент. Как витилиго, только красного цвета.

Передо мной сейчас настоящий феникс во всей своей природной красе.

– Ты в сознании! – выдыхает Лиса. Толкает в плечо спящего мужчину. Он мигом распахивает глаза. – Ты должен был следить за нашей гостьей, а не спать, Лукас!

Я слышала это имя раньше. Пытаюсь вспомнить.

– Я устал, – честно, даже не пытаясь придумать оправдание, говорит Лукас.

У него приятный голос. Я смотрю на него, на Лису, и всё понимаю, когда замечаю явное внешнее сходство: цвет волос, форма лица, взгляд – серьёзный, в какой-то степени приземлённый, несмотря на красный огонь радужки, напоминающий автомобильную фару.

– Все устали, – отвечает Лиса. – После всего, что произошло за последние сутки, на свою усталость не жалуются только мёртвые. А ты как себя чувствуешь, Слава?

Ответить с первого раза мне мешает неприятная сухость во рту. Я захожусь в кашле.

– Лукас, принеси воды, – не глядя на брата, произносит Лиса.

Скрипит кресло, когда Лукас встаёт. На нём льняной костюм: свободные штаны и рубашка без молнии или пуговиц. Замечаю края похожих кожных узоров на его шее и предплечьях. За дверью Лукас исчезает буквально на пару мгновений, а возвращается уже со стаканом и с Ваней, маячащим за спиной.

– Привет, – говорит Ваня.

Лукас протягивает стакан воды Лисе, и уже она передаёт его мне. Жадно пью.

– Привет, – произношу, едва оторвавшись от стакана.

– Ты как себя чувствуешь? – Ваня мнётся на месте, и я не понимаю, с каким желанием он борется.

У него в руках, заведённых за спину, что-то круглое и железное.

– Голова кружится.

– Это реакция на лекарства. Тебя ещё может тошнить, поэтому я принёс… Вот.

Железным предметом в его руках оказывается тазик.

– Спасибо, – отвечаю я. Ваня, не дождавшись того, что я возьму таз, ставит его мне в ноги. – Что произошло? Сколько времени я была без сознания?

– Шестнадцать часов. Химера, напавшая на тебя, оцарапала шею и занесла в кровь яд ореады. Не знаю, как ты этого не заметила сразу.

Я пожимаю плечами, мол, и правда странно.

– Яд имеет парализующее свойство. Если бы мы не прервали его действие, в конце концов он бы полностью поразил твой мозг, и ты бы умерла.

Смотрю на Ваню, который, вроде, не шутит, и не могу подобрать нужных слов. Думала, что покажусь слабой, если признаюсь ребятам в ранении, а в итоге выставила себя самоубийцей.

– И снова: спасибо, – произношу я.

Знаю, что Ваня этого не любит – столько раз уже замечала, как он избегает физических контактов с друзьями, что уж говорить обо мне. И всё-таки встаю и обнимаю его.

– Ладно, – отвечает Ваня.

Он не обнимает меня в ответ, но и оттолкнуть не пытается. Просто стоит и ждёт. Думаю, и это можно расценить как успех.

– Вообще-то, он не один заслужил обнимашки, – доносится знакомый голос. Отпускаю Ваню и вижу Нину, стоящую в дверях. – Это мы с Беном тащили твоё тело на этих дурацких складных носилках, ручки которых натёрли мне мозоли, пока не наткнулись на караван Доурины.

Нина демонстрирует свою ладонь, на которой и правда есть небольшое красное пятно. Иду и заключаю девушку в объятия. В отличие от Вани, она не брезгует обнять меня в ответ.

– Я рада, что ты в порядке, – произносит Нина. Отстраняется и держит меня на вытянутых руках. – Только больше так не делай, поняла?

– Поняла.

– Ну и славно! – Неужели, она и правда обо мне беспокоилась? – Клянусь, после того, как мы тебя с собой взяли, и так висим на волоске. – Нина проходит дальше и плюхается на кровать, на которой я очнулась. – Помрёшь, и нас капитан вслед за тобой на тот свет отправит!

Так вот в чём дело. А я-то было подумала, что эти люди могут хоть на мгновение искренне за меня переживать.

– Могу я глянуть твою шею? – спрашивает Ваня. Я киваю. Морщу нос, когда он отлепляет полоски пластыря. – Фуф! Всё нормально. И выглядит не так уж и паршиво… Правда, шов кривоват. Но для первого раза неплохо!

Он хлопком крепит повязку обратно.

– Для первого раза? – переспрашиваю я.

– Новость дня, – говорит Нина. – Мистер «Вы все без меня помрёте» на самом деле ничего не умеет.

– Умею, – настаивает Ваня, но без прошлой уверенности. – Ну, то есть, я же читал! Тренироваться мне не давали, у нас ведь только миротворцы подобной практикой занимаются, но это не значит, что я ни на что не годен!

Я беспокойно прижимаю ладонь к повязке. Чувствуется пульсация, но, скорее всего, это лишь мои нервы. Чтобы отвлечься, обращаю внимание на Лису… Но взгляд сам соскальзывает на Лукаса. Он стоит позади всех, у выхода из комнаты. Во всей его позе: вес, перекинутый на одну ногу, руки, сцепленные перед собой, опущенная голова – мне видится ощущение неприкаянности. Он не там, где хотел бы находиться. И его можно понять. Если бы меня заставили сидеть и смотреть за какой-то коматозницей, лишая себя сна, я бы тоже была недовольна.

– Шестнадцать часов, – вдруг вспоминаю я. – То есть, мы уже в столице?

– Почти, – отвечает Ваня.

Нина встаёт с кровати. Лицо у неё в мгновение становится каменным.

– Тебе нужно это видеть, – говорит она.

Мы выходим из комнаты и оказываемся в узком коридоре. Прямо – другая дверь, но мы поворачиваем направо. Несколько шагов, и новое разветвление. Тут – налево, причём почти сразу – новый поворот. Большая комната, напоминающая гостиную. Напротив горящего камина на полу расположились четверо фениксов. Когда мы заходим, они тут же замолкают.

– Здравствуйте, – говорю я. Но моё приветствие остаётся без ответа.

Нина ведёт нас к другой двери, и когда открывает её, в лицо бьёт порыв горячего ветра.

Мы на балконе.

– Сутки здесь длятся тридцать шесть часов, – говорит Нина. – И сейчас уже ближе к ночи, но всё равно светло.

Без указаний сразу понимаю, на что смотреть. Похоже, мы располагаемся сейчас в горах, так как на город, простирающийся вдали, я смотрю свысока. Дома там тоже каменные, только двухэтажные и длинные. Среди домов есть один особо выделяющийся. Он напоминает замок со своими полукруглыми корпусами и шпилями. В целом – красиво. На фоне кирпично-жёлтого песка, извилистых узлов грунтовой дороги, идущей от самого горизонта, и розово-серого неба с его невероятным серебряным солнцем город кажется мне сказочным пристанищем, где за каждой дверью – тайна, а за каждым углом – магия.

Жаль, что всё это портит чёрный густой дым и разруха, да такая, словно смерч прошёл.

– Это столица? – спрашиваю я.

– Наш дом, – говорит Лиса. – Теперь уйдут месяцы на то, чтобы восстановить его. – Она тяжело вздыхает. – И годы, чтобы убедить жителей вернуться обратно.

– Но что случилось?

– На следующий день после дня рождения Лукаса, нас атаковали, – произносит Лиса в горечью в голосе. – Я лично видела этих существ, и не знаю, из какого мира они прибыли. У каждого из них были силы, присущи сразу нескольким видам… Позже, конечно, твои друзья сказали мне, кто они такие…. Но в момент нападения мы были просто в ужасе, потому что проигрывали по силе, особенно без матери, которая в этот же день, но часом ранее забрала с собой наших воинов и отправилась в другое поселение, где происходило то же самое.

Лиса смотрит на свой город с нескрываемой тоской.

– Когда мама вернулась, было принято решение собрать выживших и бежать в горы.

– И никто за вами не последовал?

– Нет, потому что, кажется… – Лиса хмурится. – Когда они добрались до нашего дома, они вломились в каждую комнату, перерыли все полки и шкафы. Искали что-то.

– Есть идеи, что?

В ответ мне Лиса лишь жмёт плечами, не сводя взгляда с горизонта.

Я слежу за дымом, исчезающим в серых облаках. Теперь в голове остался только один ещё не заданный вопрос, произнести который вслух пока не позволяет совесть. Я не имею права беспокоиться о единице, когда прямо перед носом страдают сотни. Хотя и отрицать бессмысленно – за сохранность Лии я бы эти сотни собственноручно положила на лопатки, чего бы мне это не стоило.

– Кстати, помнишь, как нас всех подкосило перед тем, как ты вырубилась? – спрашивает меня Нина. Она поворачивается спиной к пейзажу, кладёт локти на каменный выступ балкона. – Так вот, что бы это ни было, оно уничтожило поселение, которое мы покинули.

Серебристый свет солнца отражается в глазах Нины слезами, которые не смеют показываться на публике.

– В смысле? – непонимающе уточняю я.

– Это была ударная волна от взрыва, которая дошла до нас лишь остаточным импульсом – поясняет Ваня, до этого молчавший. – Настоящая удача, что мы были уже на приличном расстоянии.

– Когда вы говорите «Уничтожило поселение», вы имеете в виду…?

– Что там и камня на камне не осталось. Пустота. Грунт и песок, как и везде.

– Но как же…

– Надеюсь, они успели выбраться оттуда раньше, чем всё произошло, – на выдохе произносит Нина.

Её слова становятся последними, будто проводят черту после всего, что было сказано. Теперь каждый хочет хотя бы минуту просто подумать – по крайней мере, я уж точно.

Первой балкон покидает Лиса. Чуть погодя, хлопнув меня по спине, Нина. Ваня следует за ней без промедления. Я остаюсь одна, и все мысли возвращаются к Лие.

– Стойте! – окликаю я, выглядывая в гостиную. Нина с Ваней замирают, едва не исчезнув за поворотом в коридоре. – Вы нашли их? Лию? Марка и Сашу?

– Да, – кивает Нина. – Они в соседнем доме. В том, у которого оконные рамы выкрашены в жёлтый.

И только на улице в поисках нужного дома я, прокручивая слова Нины, вспоминаю, как холоден был её голос, когда она указала мне верный маршрут.

Я спросила, нашли ли они ребят, но не уточнила, живыми ли.

Неприятное ощущение разливается по всему телу. Чтобы сосредоточиться и найти нужный дом, мне требуются лишние полминуты. А внутрь я влетаю уже едва ли беспокоясь, что тут есть хозяева, которые сыты по горло незваными гостями. Но меня встречают неожиданно тепло. Худая женщина с ёжиком из волос цвета спелой клубники провожает меня на второй этаж своего дома, оставляет у закрытой двери и велит быть тише, потому что многие здесь накануне пережили тяжёлые часы.

Я благодарю её коротким кивком и улыбкой. Жду, пока она исчезнет на лестнице, и только тогда открываю дверь.

Даже не успеваю опомниться, как сбоку мелькает чья-то светлая макушка.

– Слава, Боже!

Лия налетает на меня с объятиями. Запах гари, витающий лёгкой дымкой во всём доме, перебивается стойким ароматом лаванды – именно так пахнет любимый шампунь подруги.

Я обнимаю её крепко, на максимум своих возможностей. Закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, какого это было – думать, что больше никогда её не увижу.

Паршиво.

– Ты очнулась! Когда Нина и остальные пришли, они сказали, что ты без сознания, но на все мои вопросы «Почему?» и «Что случилось?» отвечали лишь молчанием! – Лия отстраняется, чтобы заглянуть в мои глаза. – Я думала, ты умираешь!

На прекрасном, когда-то идеальном лице подруги красуются ссадины. Такое зрелище снова расшатывает мой едва окрепший мир, напоминая о том, насколько сильно всё изменилось.

– Я тоже так думала, – говорю я.

Лия снова заключает меня в объятья.

Я оглядываю помещение. Комната небольшая, но каким-то чудом хозяйке удалось разместить тут десять пострадавших к ряду. Койки расстелены на полу, и это явно нельзя назвать «всеми удобствами», но, думаю, в данной ситуации присутствующие здесь просто радуются тому факту, что остались живы.

Я вижу Сашу. Наши взгляды пересекаются, и он улыбается мне – как тогда, в первый день нашей встречи, только сейчас у Саши, прямо как у Вани, функционирует лишь один глаз: второй, левый, заплыл в здоровенном фиолетовом синяке.

Я без промедления улыбаюсь Саше в ответ.

На соседней с ним койке лежит Марк. Он – единственный, кто без сознания. Рядом с ним на полу, поджав под себя ноги и прислонившись спиной к стене, сидит Бен.

– Что с ним? – спрашиваю я.

Выбираюсь из объятий Лии и подхожу к Марку. Опускаюсь на колени.

– В детстве головой вниз часто роняли, – бормочет Бен. Он оглядывает моё лицо, останавливает свой взгляд на повязке на моей шее. – Хорошо, что ты очнулась – на одну проблему меньше.

– Он меня спас, – говорит Лия.

Она присаживается рядом со мной, осторожно касается руки Марка.

– Как это?

– Я нашла их почти сразу. То есть, искать-то особо и не пришлось: я связалась с приятелем папы, который сейчас проживает в Огненных землях, попросила его встретить меня у призмы и докинуть до столицы. Прибыв на место, мы застали сражение: местные против… чудовищ. Вэл предложил уехать в его поселение, пока здесь всё не уляжется, но я отказалась…. Потому что должна была проверить столицу. Знала, что если не сделаю этого, то не смогу врать тебе, глядя в глаза, о том, что перерыла всю страну в поисках Марка и Саши!

Лия резко разворачивается на меня всем корпусом. В её глазах стоят слёзы.

– Мой ковен, они ведь не воины, – продолжает она, и я отчётливо слышу в голосе попытку оправдать себя. Но что такого она могла сделать? – Всё, на что хватило моей смелости – это на короткие мгновения сделать себя невидимой. Когда бумага догорела, мне оставалось лишь маневрировать между сражающимися и уворачиваться от оружия и огня. Так я добралась до замка Доурины и не прогадала – Саша и Марк были там, помогали раненым. Марк узнал меня и оказался очень обеспокоен тем, что я пришла. Он просил уйти и спрятаться, но я осталась, чтобы помочь. Всего пергамента в моей книге должно было хватить для того, чтобы сделать замок неуязвимой крепостью хотя бы на двадцать минут. Это помогло бы нам выиграть время… Но я не успела. Химеры нашли нас и… – Лия смотрит на свои ладони. – Всё произошло так быстро… Взрыв, затем огонь… Повсюду. И я…

Лия прикладывает ладонь ко рту, громко всхлипывает. Наклоняется вперёд и упирается лбом мне в ключицу. Я обнимаю её за плечи, а сама смотрю на Бена.

– Саша сказал, Марк оттолкнул её в сторону, когда со стены рухнула деревянная балка, охваченная огнём, – говорит Бен. – Наверное, в его тупой кудрявой башке это должен был быть подвиг, после которого эти двое уехали бы в закат на белой лошади.

Лия поднимает на меня красные от слёз глаза.

– Что он имеет в виду?

– Ты понравилась Марку, – произношу я. – Он даже хотел пригласить тебя на свидание под предлогом вернуть перчатки.

Новая информация делает с её лицом что-то мне до этого момента незнакомое. Лия морщит нос и лоб, кривит губы, крепко зажмуривается. Я прижимаю её к себе. В какой-то степени, это помогает мне самой продолжать держать себя в руках.

В горле стоит ком. Я откашливаюсь и спрашиваю:

– Насколько всё плохо?

Бен молча приподнимает простынь, которой укрыт Марк. В нос ударяет тошнотворный запах горелой плоти и какой-то травы. Из одежды на Марке одни только штаны. Всё остальное тело, от пояса и до шеи, включая руки, покрыто влажными, пропитавшимися кровью и, видимо, лечебной смесью, тряпками.

– Всё, что под ними – мясо, – бесцветно произносит Бен. – На руках ожоги слабее, весь основной удар пришёлся на грудь и живот. Ещё сломана пара рёбер. Хочешь посмотреть?

– Нет! – восклицаю я.

Лия в моих руках перестаёт дрожать. Я отпускаю её, она выпрямляется и снова смотрит на Марка.

– Всё отдала бы за то, чтобы помочь ему, – тихо произносит она.

Я провожу ладонями по лицу, заодно надавливая пальцами на глаза, стирая застывшие слёзы.

– Погоди, – вспоминаю я. – Ты же вылечила мою руку! Воспользуйся книгой!

– Она осталась в замке.

– Наши сумки тоже там, – подаёт голос Саша.

– Это моя вина, – вздыхает Лия.

Из последних сил держится, чтобы снова не разреветься.

– Нет, – резко говорю я и кладу руку ей на плечо. Не хочу, чтобы она рыла могилу в собственной голове. – Ты тут не при чём.

Зато вот тот, на ком действительно всё повязано, наверняка едва ли испытывает муки совести.

***

Темнеть начало только через час, и его мы провели с Марком. Оказалось, что он не без сознания – его специально накачали слоновьим количеством снотворного, чтобы не очнулся от болевого шока. Как ни стараюсь, не могу представить, что он будет чувствовать, когда это всё-таки случится. Вся боль, которая досталась мне за последние дни: рука, щека, затылок, шея, приумноженная на тысячу, будет казаться комариным укусом по сравнению с ожогами такого масштаба.

Лиса заходит за нами, чтобы пригласить на ужин. Временную столовую соображают в том же доме, где размещена часть раненых, но на первом этаже. Пока Ваня, Саша и Лиса помогают «клубничной» женщине накрывать на огромный стол, составленный из четырёх обычных, я забираюсь на диван с ногами и думаю о Марке.

Беда пришла, откуда не ждали. Самый миролюбивый из нас оказался самым самоотверженным.

– Эй. – Ко мне подсаживается Лия. У неё на лице откуда-то взялись свежие пластыри. Она касается бинтов на моей шее. – Тебе тоже стоит сделать перевязку.

– Ерунда.

Тарелок, стаканов и приборов на столе бесчисленное количество. Не знаю, как мы все здесь поместимся. Разве что если только кто-то уйдёт есть на кухню.

– Что у Вани с глазом? – шепчет мне на ухо Лия.

– Раздражение.

– Бен сказал что-то про глазной герпес.

– Ты больше его слушай.

Лия у меня под боком хмыкает. Смотрю на неё и почти чувствую облегчение. В конце концов, она жива – я свою миссию выполнила.

– Ты была когда-нибудь здесь раньше? – спрашиваю я.

– Моя мать любит природу Огненных земель, поэтому заставляет нас с отцом ездить сюда каждые весенние каникулы. Одному братцу повезло – он в Академии учится.

– Стоп. У тебя есть брат?

– Да-а-а, – протягивает Лия. – Младший. Ему одиннадцать.

– Как зовут?

– Лео.

– Лео и Лия? – у меня вырывается непроизвольный смешок. – Без обид, но с фантазией у твоих предков совсем плохо.

Лия толкает меня локтем в бок и смеётся. Пожалуй, чуть громче и чуть дольше, чем нужно было.

– Леопольд и Лионелла, если быть точнее, – произносит она, успокоившись.

– Как скажешь, – говорю я. – Я рада, что ты в порядке,

Лия кивает, поджав губы. Значит, вот какая у нас теперь жизнь? Вот, что нам теперь придётся делать двадцать четыре на семь? Балансировать на грани жизни и смерти? Залечивать раны? Смотреть, как те, кто этого не заслужил, умирают? Винить себя за то, что не смогли их спасти?

Я так глубоко погружаюсь в свои мысли, что не замечаю, как в комнате что-то меняется. С небес на землю меня возвращает звук бьющегося стекла. Вздрагиваю, осматриваюсь вокруг. В комнате стало намного больше народа. С противоположной стороны от Лии рядом со мной разместилась Лиса. Она даже уже успела наполнить свою тарелку едой, правда ещё её не тронула. Поворачиваю голову в сторону её взгляда и вижу мальчишку на пару лет младше нас. Он растеряно заглядывает присутствующим в лица, пытаясь найти того, кто ему поможет.

– Зоул, я же просила не торопиться, – мягко говорит кто-то.

Хозяйка голоса входит в поле моего зрения лишь через мгновение. Знаю, кто это, хоть мы и не знакомы лично. У женщины длинные красные волосы и ярко-алые глаза, подведённые чёрным карандашом.

– Кажется, я успела познакомиться не со всеми гостями, – говорит она, наклоняясь к полу, но при этом не сводя с меня взгляд.

На полу, в ногах мальчишки, растекается тёмная лужа, в которой лежат тонкие хрустальные осколки. Доурина касается пролитой жидкости кончиками пальцев, и над ней поднимается пар. Я понимаю – она испаряет её. Нагревает, как Лиса нагревала мою руку, чтобы унять боль.

– Убери это, – говорит она мальчишке, имея в виду стёкла. Когда снова бросает взгляд на меня, я непроизвольно встаю. – В этом нет необходимости, – улыбается Доурина. – Стражам мы всегда рады. Тем более, ваши друзья, оказавшиеся здесь так не вовремя, не побоялись остаться и помочь нам.

Я опускаюсь обратно на диван.

– Слава, верно? – Киваю. – Шиго говорила о тебе. – Доурина присаживается на стул за противоположным краем стола. – Но, конечно, больше самого Дмитрия о тебе никто не говорил. Дети всегда были его любимой темой.

Мне нужно что-то сказать в ответ, но в голову не приходит ничего дельного, и я говорю:

– У вас у самой отличная выросла дочь.

Доурина легко улыбается. Чувствую толчок в бок со стороны Лисы.

– С остальными моими детьми ты знакома?

Качаю головой.

– Это Зоул, – Доурина оборачивается через плечо на мальчишку, старательно выискивающего осколки на полу. – Самый младший. Лана, – она кивает на девушку, сидящую между Лукасом и Сашей. Пока она похожа на Доурину больше всех: тот же цвет волос, острый нос со вздёрнутым кончиком и брови дугой. – Рядом с ней Лукас, мой старший сын.

Услышав своё имя, Лукас поднимает на мать усталый взгляд.

– С Шиго ты знакома.

Я считаю: Зоул, Лукас, Лана, Шиго. Могу поклясться, их должно быть пятеро.

– Ещё была дочь Агнэт, но накануне она трагически погибла.

– Мне очень жаль, – говорю я.

– Ничего. Она всё равно всегда будет с нами.

Это наверняка не метафора того, что ушедший жив, пока мы о нём помним. Это о том, что после смерти в своём первом облике, фениксы становятся бессмертными птицами, испокон веков сопровождающими свой род.

– Здорово, наверное, когда близкие умирают не по-настоящему, – выдыхаю, едва ли осознавая, что именно говорю.

– В вечной жизни тоже есть свои минусы, – отвечает Доурина. Похоже, если кого-то и могли смутить мои слова, то точно не её. – Ею, как минимум, нужно уметь распоряжаться правильно.

Я согласно киваю и, дабы закончить разговор, тянусь к еде. Не знаю, что именно беру; какое-то пюре то ли из фасоли, то ли из чего-то, что растёт только в Огненных землях. На вкус съедобно – и ладно.

Оставшуюся часть ужина мы проводим практически в тишине. Фениксы говорят лишь когда Доурина обращается к кому-либо напрямую. А у нас с ребятами попросту нет тем, которые можно было бы обсудить перед чужими.

***

Ночевать нам стелют в комнате, где я пришла в себя. Здесь только одна двуспальная кровать, поэтому ещё четыре койка-места собирают на полу из матрасов, одеял и диванных подушек.

Благодаря вовремя поставленным ножницам в игре «камень, ножницы, бумага», мне выпадает место на кровати. Вместе с собой я беру Лию. Нине, Бену, Саше и Ване везёт меньше. Хотя, что-то мне подсказывает, что Бен и вовсе сегодня не сомкнёт глаз. И мои предположения подтверждаются, когда он, едва Лиса уходит за дополнительными подушками и полотенцами, выскальзывает за дверь.

– Боже, – выдыхает Нина, откидываясь на постеленное одеяло. – Это жесть. – Она успевает схватить меня за ногу, когда я прохожу мимо. – Зря мы тебя с собой взяли.

– Да-да, знаю – Дмитрий будет в гневе, – фыркаю в ответ.

– Не в этом дело. Просто для новичка такое – перебор.

Я трясу ногой, пока Нина её не отпускает.

– Я догадывалась, что жизнь стражей не очень похожа на каникулы в Вегасе.

– А жаль…. Хотя, мне нельзя играть – я меры не знаю. – Нина поднимает корпус, обхватывает колени руками. – Что мы будем делать?

Чувствую, как за спиной ворочается Лия, и оборачиваюсь на неё через плечо. Как далёк этот образ от шика и блеска, присущего исключительно Лие Вебер – девчонке высшего класса! Да, её участие в сражении едва ли заняло больше пары часов, и всё же ей не удаётся скрыть от меня перемену во взгляде, равную, как минимум, году ужасных мучений.

– Завтра последний день, – продолжает Нина, не дождавшись ответной реакции. – Седьмое сентября по нашему календарю. Пока Марк в таком состоянии, его нельзя будет переносить через портал.

– В смысле?

– Он слишком слаб, а призма – вещь нестабильная, – отвечает Ваня.

Он уже приготовился спать. Лежит ко мне лицом, подобрав руки под одну щёку и зажав одеяло между ног.

– Какая привереда, эта ваша призма, – говорю я.

Заваливаюсь на спину. Смотрю на тот же потолок, который увидела, когда очнулась.

– Это как полёт на самолёте, – продолжает Ваня. – В межмировом пространстве критически низкая концентрация кислорода. За ту секунду, что ты перешагиваешь его, может случиться…

Я перестаю слушать. Марк и призма в данный момент несовместимы – вот всё, что важно знать. Без лишних объяснений и информации, которая едва ли поможет ситуации. Слова Нины меня беспокоят больше. Завтра уже седьмое. Я умудрилась проваляться без сознания всё то драгоценное время, которое мы планировали потратить с пользой. Конечно, Марка с Сашей мы всё-таки нашли, и всё равно во рту неприятным послевкусием остаётся вся неправильность произошедшего. Марк и Саша – миротворцы. Никакого боя для них; тыл – максимум. Причём тот, который находится за десятком пуленепробиваемых, огнеупорных и к прочему виду оружия стойких стен.

Особенно Марк. Боже, Марк! Тощий, хрупкий. Один из добрейших людей из всех, с кем я когда-либо была знакома. Он спас Лию, хотя едва её знает. И из-за этого чуть не погиб. Но зачем? Неужели какая-то мимолётная симпатия могла бы его на это толкнуть?

Марк был готов умереть, лишь бы только сохранить целым милое личико?

– Почему Марк сделал это? – спрашиваю я в потолок. – Пожертвовал собой, не раздумывая?

– Я же говорила, – начинает Нина, но я перебиваю:

– Невероятно влюбчив, я помню. И всё же, неужели этого достаточно?

– Ты что, не рада, что я осталась жива? – спрашивает Лия, толкая меня в спину.

– Не в этом дело…

– Дело в том, что он, как и мы все, принёс клятву, – подаёт голос Саша. Он лежит дальше всех от меня, закинув ноги на кресло. – И, несмотря на отличия между клятвами направлений, в них есть и общая константа.

– «Клянусь защищать тех, кто будет нуждаться в моей защите, несмотря на цену, которую придётся заплатить», – цитирует Ваня.

– Я думала, это часть защитников…

– Не, – говорит Нина. – Наша часть – несколько слов об убийствах и оружии.