Текст книги "Пепел и пыль (СИ)"

Автор книги: nastiel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

Что-то такое я припоминаю, но повторить, несмотря на то, что принесла её совсем недавно, едва ли смогу. Голова туго соображает, всплывают лишь какие-то отрывки.

– Эти ваши клятвы – всё не важно, – говорит Лия. Она приподнимается, чтобы выглянуть из-за меня. – Марк спас меня, и теперь я помогу вам спасти его. Мы что-нибудь придумаем. Вернём всех домой.

Она говорит уверенно. Поджатые губы и нахмуренный лоб это подтверждают.

Смотрю на подругу и понимаю, что такая Лия мне нравится больше: без ярко накрашенных губ, без идеально выпрямленных волос, без высоко поднятого подбородка. Пусть и таким способом, но наконец я увидела ту Лию, которую моя подруга так старательно прятала.

И если старая Лия вела меня за собой насильно, то за новой я, пожалуй, сама готова пойти хоть ко дну морскому.

***

Когда все окончательно укладываются, Лиса провожает меня в ванную. Ею оказывается маленькая комнатушка буквально метр на метр, с душевым краном, встав под который можно отделить себя от двери деревянной перегородкой, напоминающей вертикальные жалюзи.

Долго не думаю: как только остаюсь одна, включаю воду, быстро избавляюсь от одежды и ныряю под струи.

А затем, не пробыв там и секунды, с визгом отпрыгиваю в сторону. Вода ледяная. Верчу ручку крана в обе стороны, но её температура меняется лишь от холодной до арктически морозной.

– Лиса? – зову я. – Лиса? А как включить горячую?

Не знаю, слышит ли она меня. Приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. Пусто. Выбора особо нет, нужно как-то смыть с себя всё, что сегодня произошло, поэтому лезу обратно. Непроизвольно, с губ срывается стон. Слишком холодно, аж зубы сводит.

– Чёрт, – выдыхаю я, пританцовывая.

Держу под струями сначала плечи, потом подставляю всю спину, изгибаясь так, что до колен доходят лишь капли.

– Лис-с-са, чёрт тебя под-д-дери, – ругаюсь, едва попадая зубом на зуб.

Отхожу к стене, так, что вода попадает только на ступни. Рано или поздно, мне придётся сунуть под воду и голову. Только вот неприятное ощущение холода слишком велико – кажется, я так смогу всю ночь тут проторчать, не набравшись храбрости.

Неужели, горячей воды здесь не водится?

– Нам не нужна горячая вода, – будто услышав мои мысли, говорит кто-то. Я не слышала, как открывалась дверь, но вижу, что за ширмой кто-то стоит. – На то, чтобы греть воду, нужно лишнее оборудование, лишняя энергия, лишнее время. У нас для этого есть собственное тело.

Голос явно принадлежит мужчине. И это всё, что я могу о нём сказать.

– Хорошо вам, – говорю я, усмехаясь. Но это лишь напускное: на самом деле ситуация меня страшно напрягает. – А как быть теплолюбивым гостям вроде меня, не способным к самонагреву?

Чужая рука скользит в щель между стеной и ширмой. Я прижимаюсь к стене, представляя в голове худший из сценариев. Но, вопреки всему, рука хватается за трубу, из которой вода поступает в душевой штанг. Несколько секунд – и от воды начинает идти пар. Я не могу сдержаться и подставляю лицо под струи. Вода тёплая, ближе к горячей. То, что нужно.

– Спасибо, – благодарно произношу я, забыв про неловкость.

А когда открываю глаза, ладони уже и след простыл.

Разогретой воды хватает для того, чтобы полностью вымыться и ещё немного просто постоять под душем. Не знаю, сколько времени в итоге провожу в ванной, но когда выхожу и иду в комнату, замечаю, что почти во все другие двери уже закрыты.

– Ты долго, – говорит Лиса. Она с младшим братом и старшей сестрой расположилась в комнате напротив нашей. – Твои друзья через уже десять секунд выбегали из душа, стуча зубами.

– Да, – я промакиваю волосы полотенцем. – Мне… Кто-то пришёл и нагрел трубу. Ты никого не видела?

– Только Лукас заходил пожелать нам спокойной ночи.

Лиса поправляет одеяло, которое у Зоула почти съехало на пол. Они ютятся в комнате ещё меньше нашей, с односпальной кроватью и кучей одеял, постеленных на пол.

– Как твоя шея? – спрашивает она.

В и без того красных глазах девушки отражается пламя свечей, в ряд стоящих на подоконнике.

– Отлично, – говорю я.

– А затылок?

– Тоже.

И не вру. Ни одна из травм и правда меня не беспокоит.

– Вы с друзьями могли бы оставить Марка здесь, а сами отправиться домой. Мы бы за ним присмотрели. Всё-таки, это случилось по нашей вине.

– Неправда. На вас напали.

– Разве есть разница?

– Конечно! – я хоть и шепчу, но умудряюсь повысить голос. – Кто бы ни руководил химерами, и какие бы у него не были на это мотивы, разорять ваши земли и убивать жителей он права не имел. А Марк делал то, что должен был. Могу поспорить, что сам он о содеянном ни капли не жалеет.

– И что вы тогда будете делать?

Не знаю, что ей ответить, ведь нам так и не удалось прийти к единственно правильному решению.

– У нас всё ещё есть время подумать…

– Только завтра. Причём ваши двадцать четыре часа, а не наши тридцать шесть.

А жаль. Ведь, возможно, всё было бы гораздо проще, будь день хоть чуточку длиннее.

***

Ночью, когда все спят, а я лежу на спине и таращусь в потолок, в голову приходит неожиданная мысль. Я вспоминаю портал – тот, что сам собой появился в лесу. Он открыт напрямую: Старый мост – Огненные земли, – и не будет меняться, как это вскоре сделает призма.

Что, если поступить, как предложила Лиса? На время оставить Марка здесь, например, с тем же Беном, пока он не оклемается? Ведь через второй портал мы сможем вернуть их домой в любое удобное время.

Правда, мне так и не сказали, до сих пор ли он цел. После того, как Саша и Марк шагнули на другую сторону, возможно, стражи перекрыли эту дорожку, чтобы никто из людей, решивших погулять в лесу, не очутился в чужом мире.

Переворачиваюсь на правый бок, лицом к окну. Несмотря на ночь, солнце светит так же ярко, как днём и утром, только оттенок света теперь не серебристый, а молочный. Туманный. Успокаивающий, в какой-то степени. А ещё всё небо усыпано звёздами разной величины. Некоторые из них теряются за серостью облаков, а другие блестят так ярко, что напоминают бриллианты.

– Красиво, правда? – шепчу я спящей Лие.

Она даже не шевелится. Наверное, видит сейчас уже десятый по счёту сон.

– Какая ирония, что в таком прекрасном месте мы побывали при таких чудовищных обстоятельствах.

За спиной Саша издаёт очередной тихий вздох. Почти сразу за ним, принимается ворочаться Нина. Ей Богу, она вертится так, будто пытается надрать кому-то задницу у себя во сне!

Лия морщит нос. Я на секунду прикрываю глаза, притворяясь спящей на тот случай, если случайно разбудила её своей болтовнёй. Затем, не получив никакой реакции, переворачиваюсь на другой бок. Койка-место Бена пустует. Как я и предполагала, он решил ночевать рядом с другом. И я бы даже осудила его, поступи он иначе.

В комнате слишком светло. Не представляю, как ребята так просто взяли и уснули. Возможно, конечно, дело и в том, что я, в отличие от них, предыдущие полдня провалялась без сознания, и сейчас организму едва ли хочется это повторять. Но и из комнаты мне путь заказан: ребята, как живые препятствия, лежат ровным строем от кровати и до двери. Чего стоит только один Саша, раскинувший свои длиннющие ноги в сторону.

Поэтому мне ничего не остаётся, как готовиться к худшему – провести, бодрствуя, самую длинную ночь в своей жизни.

Защитница. Глава 4

На следующий день после завтрака Лиса предлагает сходить на рынок. Так как столица, которую она бы нам с большим удовольствием показала, теперь мертва, единственным стоящим местом в стране остаётся, по её словам, именно небольшой городок Дарэм в десятке километров к Юго-Востоку.

– Там нет ни одного жилого здания, – рассказывает она, помогая мне приодеться.

Нашу одежду решено было собрать: во-первых, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, во-вторых, чтобы ещё больше не пугать мирных жителей, и в-третьих, чтобы наконец постирать.

– Вся площадь – сплошь одни торговые места, – Лиса потуже затягивает ленту у меня на поясе, чтобы платье перестало быть мешковатым. Тонкие пальцы ловко образуют бант и размещают его сбоку. – В Дарэме можно найти всё, что душе угодно: от мелких безделушек до чего-то крупного, вроде мебели или скота.

Лиса поправляет мои рукава, спуская их так, что оголяются ключицы и плечи. Я сутулюсь, немного приподнимая ткань обратно.

– Что такое? – удивлённо выгнув бровь, интересуется она.

Оборачиваюсь на неё через плечо.

– Я не большая поклонница таких широких декольте.

Лиса выходит из-за моей спины и становится рядом, критически осматривая наше совместное отражение в зеркале. На ней платье из такой же ткани, только на тонких лямках. Теперь я вижу красные узоры и на её ключицах, плечах и шее.

– Но ты не подумай, я не жалуюсь, – рассеянно добавляю, когда пауза становится невыносимо долгой. – Платье мне нравится.

Молча, Лиса выходит из комнаты. Я не успеваю в очередной раз пожалеть о своей невозможности вовремя закрыть рот, когда она возвращается с бусами в руках.

– Повезло, что у неё много дочерей, а у тех много бижутерии, – сообщает Лиса.

Она уже несколько раз при мне называла хозяйку – «клубничную» женщину, – по имени, но оно для меня слишком труднопроизносимое. Ваня пояснил, что подобные имена – не более чем дань традициям. Современных детей местные крайне редко так называют, предпочитая что-то более лёгкое и, в случае чего, вызывающее меньше вопросов в других мирах.

– Мы сделаем вот так. – Лиса застёгивает у меня на шее целую пирамиду из бус: начинает с коротких и заканчивает теми, что спускаются даже ниже груди. – Лучше?

– Да, – киваю я.

Конечно, теперь я выгляжу как ёлка в гирляндах, но из двух зол приходится выбирать меньшую. К тому же, тут и без меня есть кому возмущаться по поводу одежды. Ведь именно из-за Бена мы с Лисой и ретировались в другой дом, прочь из нашего временного пристанища, где сетующий Бен разве что мебелью ещё не кидался.

Переодевшись, мы выходим на улицу. Там уже стоят Бен, Лукас и Зоул. Правда, не вместе – братья-фениксы обсуждают что-то на крыльце, а Бен пинает носком кроссовка горный выступ в десятке метров от них.

– Ты точно не хочешь остаться с Марком? – спрашиваю у него, подходя.

– Марк сказал, что собирается немного вздремнуть, – он прекращает попытки избить камень. Поднимает на меня глаза, бегло оглядывает. Вздыхает. – Ладно, по крайней мере, я не один выгляжу глупо.

Замечаю на земле два рюкзака. Один он поднимает и протягивает мне.

– Я подумал, что с мечом наша маскировка потерпит крах, и весь этот глупый наряд будет зря, так что его оставил в комнате, а в рюкзак тебе закинул свои ножи. На всякий случай.

Заглядываю внутрь рюкзака. Он явно стал легче. Видимо, ещё Бен вытащил оттуда то, что в прогулке не понадобится. Вижу ножи в специальном кожаном плоском коробе – те самые, которые красовались на нагруднике Бенова комбинезона.

– Не благодари, – говорит Бен, закидывая свой рюкзак на плечо.

Повторяю за ним, параллельно рассматриваю его наряд. На нём свободная рубашка на пуговицах, заправленная в шорты. Шнуровка на рукавах явно страшно его раздражает: раз за разом замечаю, как он дёргается, чтобы стряхнуть их в сторону.

– Завязать не пробовал? – спрашиваю я.

– Умная самая? – бурчит он в ответ. Глядит на шнуровку, затем переводит взгляд на Лукаса, стоящего у крыльца. Он в такой же рубашке. – Чтобы выглядеть как этот крестьянин?

– Вообще-то, он сын главы фениксов. Считай, что принц.

– Ага, принц.

– Может, он просто не хочет выделяться. Ты-то, конечно, на его месте разъезжал бы по городу в золотой карете.

Бен прыскает. Когда он снова дёргает рукой, я успеваю схватить его за один из шнурков.

– Эй!

Не обращаю внимания на недовольство и быстро подворачиваю его рукав до середины предплечья.

– Вот и всё, – говорю. – Так ведь лучше? – Бен кивает. – А возмущений-то было.

Но Бен на рукав даже не смотрит. Лишь прищуривается слегка, глядя на меня, когда я выпускаю его руку. Так странно… Я, наверное, впервые за всё время не могу понять, что в эту секунду творится у него в голове. Обычно всё на лице написано: и раздражение, и скука, и презрение – те эмоции, которые он чаще всего использует.

А тут что-то другое.

Молча, он протягивает мне вторую руку. И ждёт, пока я подверну ему рукав.

Я бы, наверное, так и замерла, пытаясь разобраться в том, что происходит, если бы не звук приближающихся шагов, заставляющий меня ускориться и, закончив с рукавом, сделать большой и неловкий шаг назад.

– Ладно, только держите меня подальше от лавок с оружием, окей? – к нам подходит Нина. – Денег нет, и, если что-то понравится, придётся воровать.

Она ещё что-то говорит, но ни я, ни, как мне кажется, Бен, её не слушаем. Он ещё секунду задумчиво смотрит на меня, затем хмурит густые брови и отворачивается. И всё же я успеваю её заметить: улыбку, которая исчезает с губ Бена, едва себя обозначив.

– Между прочим, деньгами ты здесь расплатиться не сможешь, – Ваня с очередной лекцией появляется как раз вовремя. – Рынок Огненных земель тем и особенный, что в ходу только бартер.

– Но это какой-то замкнутый круг: чтобы заинтересовать меня, им нужны крутые штуки, но и мне такие штуки тоже нужны, чтобы заинтересовать их в ответ.

– Жаль, что у меня больше нет книги, – произносит женский голос за моей спиной. – Можно было бы расплатиться пергаментом. Даже четверть страницы представляет ценность.

Чувствую на своём плече чьи-то горячие пальцы. Оборачиваюсь. Лия. Она с Беном всё утро посменно бегает к Марку. Ничем хорошим это не кончится: в один прекрасный момент она признается ему, что всё это лишь из-за чувства вины. Тогда сердце Марка будет разбито, и мне придётся очень сильно постараться, чтобы не дать Бену разбить Лие что-нибудь в ответ.

Последним к нам присоединяется Саша, и тогда мы выдвигаемся в путь всей ватагой: и фениксы, и стражи. Пускаемся по дороге, становящейся всё уже и уже с каждым последующим поворотом, петляя между одинаковыми домами из крупного камня. Уклон мал для того, чтобы бежать, наращивая темп, поэтому время, что мы спускаемся с гор на равнину с противоположной стороны от столицы, кажется мне удивительно долгим.

– Давно хотела тебя спросить… – Нина, до этого идущая с Сашей немного позади, ловко вклинивается между мной и Лией.

Подруга у меня хоть и блондинка, только вот умная, вопреки глупым стереотипам, и сразу понимает, что нужно уйти в сторону. И тогда Нина заканчивает:

– А кто такой Кирилл?

Я не замечаю камней под ногами и едва не падаю, спотыкаясь. Нина помогает мне выровняться.

– О чём ты? – спрашиваю, пытаясь до последнего сохранять контроль, но уже чувствую, как тревога горькой желчью начинает подбираться к горлу.

– Когда мы несли тебя на носилках, ты, хоть и была без сознания, всё время шептала: «Кирилл, Кирилл, Кирилл». Мурлыкала даже, я бы сказала. Так вот, кто это? Твой парень?

Я нахожу в толпе спину Бена. Пока он единственный, кому я рассказала о своём мёртвом лучшем друге. Больше не знает никто, даже Лия. И сейчас я хоть и не жалею, что раскрыла Бену душу в момент своей слабости, повторить такое не готова.

– Нет, не парень, – отвечаю я. – Лучший друг.

– С ним всё в порядке?

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну, у тебя был довольно взволнованный голос. Было такое чувство, что ты пытаешься отговорить его от чего-то.

Похоже, моё тело просто обожает предавать меня в моменты, когда разум даёт ему чуть больше свободы.

– Он умер.

– О, – глаза Нины расширяются. – Извини… Я не знала.

– Всё нормально.

Но едва ли Нине действительно неловко за своё излишнее любопытство. Продолжая идти рядом, она обхватывает лямки рюкзака и оттягивает их, поправляя. Раньше не замечала, но сейчас вижу татуировку на ребре среднего пальца.

– Что там?

Нина, то ли в шутку, то ли специально, демонстрирует мне весьма определённый жест. Я успеваю прочитать, переводя с английского:

– «Дикая и свободная»?

– Будешь осуждать, дам в морду.

– Боже, вы, люди с татуировками, такие нервные! Что ты, что Бен…

– Просто слишком часто задают тупые вопросы.

– Ладно. Тогда, полагаю, спрашивать, есть ли в этой татуировке какой-то особый смысл, или просто тебе понравилась фраза – тоже опасно для здоровья?

Нина пожимает плечами. Всё это время она шла, смотря точно перед собой, поэтому сейчас, когда поворачивается на меня, я вижу её улыбку.

– Родителям потребовалось два с половиной месяца, чтобы снова начать со мной разговаривать после того, как я открылась им. В тот день они просто посадили меня за стол и сказали единственное, что мне хотелось услышать – что принимают меня.

– Это здорово, – произношу я.

– Ага… Папа просмотрел в интернете десятки форумов, сайтов и прочего, чтобы понять, не заблуждаюсь ли я, не больна ли я, и не проделки ли это дьявола, – Нина издаёт нервный смешок. – В итоге он наткнулся на истории подростков, и многие из них были написаны от третьего лица, потому что дети… не могли жить с мыслью о том, что родители так просто от них отказались. И тогда он сказал, что лучше пусть я буду другой, чем мёртвой.

Её голос тонет в смехе впереди идущего Зоула. Он вертится вокруг старшего брата, не давая тому и шагу свободно ступить.

– Ты молодец, – говорю я. – И твои родители тоже. Жаль, что не все это понимают…

– Да, – соглашается Нина. – У меня был друг, и для него всё закончилось плохо, когда его отец сказал, что ему лучше навсегда забыть дорогу домой.

Она снова улыбается мне, только в этот раз слишком уж грустно. Какой же дурой я была, когда считала, что самые сложные испытания Вселенная приберегла именно для меня: развод родителей, делёжка внимания матери с чужим ребёнком, жизнь на достаток, едва достающий до среднего, трудности в учёбе, смерть Кирилла, одиночество, депрессия, панические атаки….

Смотрю на Нину и понимаю, что единственная моя проблема – отношение к себе, как к жертве. А надо – как к воину…. Как делает Нина: спотыкается, падает, встаёт. И идёт дальше.

Едва ли у кого-то хватит смелости остановить её.

Дикая и свободная.

***

На контрасте с разрушенной столицей и мёртвым поселением, рынок напоминает пустынный мираж. Ещё за сотню метров до ворот я начинаю различать музыку – смесь струнных и духовых. А когда оказываюсь на месте, будто переношусь в третий, совершенно другой мир: в глазах пестрит от яркости одежд и вывесок, мелодии сливаются с голосами, и весь этот звуковой и цветастый шар обволакивает каким-то странным теплом изнутри.

Как карнавал. Что-то из далёкого детства…

Пока мы мнёмся у входа, я быстро осматриваюсь. Тут, кажется, сотни небольших открытых прилавков, за которыми стоят продавцы. Я вижу и фениксов, выделяющихся красными узорами на коже, и ведьмаков, смуглых, черноволосых, сплошь обвешанных амулетами, и оборотней, чьи глаза горят оранжевым светом, а волосы отливают платиной.

Каждый прилавок имеет свою особую атмосферу: где-то это яркие краски живописи и украшений из камней, где-то классика винтажных стульев, столов и шкафов, где-то блеск шёлковых платков и тепло льняных сарафанов. Не знаю, на чём остановить взгляд.

– Боже, обожаю это место! – восклицает Лия прямо мне в ухо, отчего по спине бегут мурашки.

Она хватает меня за руку и утягивает в толпу. Я только и успеваю, что обернуться на остальных ребят.

– Через двадцать минут встречаемся на этом же месте! – кричит нам вслед Лиса.

Я делаю жест «окей». И раньше, чем народ вокруг поглощает нас с Лией, вижу, что все тоже расходятся…. Все, кроме Бена. Он стоит, сунув ладони в карманы штанов, и озирается по сторонам. Наверное, не знает, к кому ему присоединиться.

Первый прилавок, у которого Лия останавливается, расположен под деревянной вывеской, где белой краской и не очень разборчивым почерком по-русски выведено: «Блестяшки от Ричи». Ричи – феникс с алыми волосами до плеч, носом картошкой и красными узорами на левой щеке, линии которых напоминают мне распустившийся цветок.

– Не верю своим глазам! – восклицает он, когда мы подходим.

Перегибается через прилавок и обнимает Лию за плечи одной рукой.

– Ничего не говори! – смеётся Лия. – А ведь на дворе уже не весна!

– Я рад видеть тебя в любое время, конфетка.

Сложно сказать, сколько Ричи лет. Будь он человеком, дала бы ему тридцать пять, но ведь он феникс, и на самом деле ему может быть чуть ли не в четыре раза больше моего предположения.

– А это что за прекрасное создание рядом? – Красные глаза Ричи вспыхивают искренним интересом, когда сталкиваются с моим взглядом. – Неужели, Слава?

– Она, – подтверждает Лия.

– Ты что, всем знакомым обо мне рассказываешь? – спрашиваю у Лии.

– Не будь занудой! – Лия надувает губы. Секунда – и она уже склоняется над разложенным товаром. – А ты, Ричи, попробуй меня чем-нибудь удивить.

Торгует феникс различными драгоценностями, кроме серебряных, что кажется вполне логичным, когда я вспоминаю, что этот металл является оружием против них. В глаза бросается сходство местных колец с теми, что носит Лия: золотые, массивные, с яркими камнями и мудрёными узорами.

Похоже, у моей подруги есть свой собственный железобетонный повод терпеть мамины весенние поездки в Огненные земли.

– Бери всё, что понравится, – говорит мне Лия. – Ричи запишет на счёт моих предков.

– Так какими судьбами у нас, конфетка? – спрашивает Ричи, облокачиваясь на край прилавка.

– Кое-какие дела появились.

Я бросаю на Ричи косой взгляд. Мужчина, похоже, не из тех, кого можно так просто обвести вокруг пальца.

– Не связаны ли они, случаем, с нападениями?

Лия сжимает кольцо на пальце чуть крепче, чем нужно для того, чтобы его снять.

– Ричи…

– Я ж не дурак, Слава-то твоя – страж.

Он в одно быстрое движение хватает меня за левую руку. Не успеваю сообразить, как он оттягивает рукав и тычет пальцем в розовые символы клятвы. Они почти исчезли, но всё ещё хорошо различаются на бледной коже.

Выпрямившись, Ричи прокручивает стойку, на которой висят браслеты на цепочках.

– Посмотри те, что со звёздами, – глухо произносит он. Я всё ещё чувствую жар на коже там, где были его пальцы. – Мне кажется, тебе понравится.

Делаю вид, что меня совсем не напугал его порыв, и обращаю внимания на предложенные украшения. Не скажу, что Ричи попал в десятку, но вещицы и правда интересные. Особенно мне нравится одна: с пятью звёздами, соединёнными тонкими белыми линиями. В каждой из звёзд горит крохотный голубой камешек.

– Вы не узнали, что им надо было? – спрашивает Ричи, переходя на низкий шёпот.

Я оглядываюсь по сторонам. Кажется, никто не проявляет особого интереса к нашему разговору, и всё же нужно быть осторожными, чтобы не навлечь новую беду.

– Только догадки, – говорю прежде, чем Лия раскрывает рот. – Теории.

Ричи качает головой, устремляет взгляд куда-то выше наших голов. Понимаю – не нам одним есть, что скрывать.

– Ричи, любая информация может оказаться полезной, – произношу я осторожно, чтобы не спугнуть мужчину.

– А что я? У меня всего лишь лавка с безделушками, – отвечает он, кивая на вывеску. Затем Ричи снимает с подставки браслет с созвездием и протягивает мне. – Кассиопея. Один мой знакомый увлекается астрономией. Он путешествует по мирам и запечатлевает самые яркие, по его мнению, небесные чудеса. Вот это он привёз из вашего…. За мой счёт.

– Спасибо, – я сжимаю подарок в руке. – Очень красиво.

Ричи кивает. Наклоняется совсем низко к прилавку, так, что его волосы спадают с плеч и касаются разложенных в ровный ряд брошей.

– Кое-кто начинает вспоминать Христофа, – говорит он заговорщицки.

– Кого? – спрашивает Лия.

Ричи, не мигая, продолжает смотреть на меня. В какой-то момент цвет радужки его глаз из кровавого превращается в тёмно-бордовый, почти чёрный.

– Слава должна знать эту историю.

– Допустим, – говорю я. – А что насчёт твоей версии?

– Мирные жители, гости человеческого мира, которых Христоф превратил в чудовищ, – произносит Ричи.

– Полагаю, ваши предки жили в Старом мосте? – интересуется голос позади нас. – Носителями истории Христофа являются стражи и родственники тех, кому не посчастливилось это пережить.

Оборачивается только Лия. Я и так прекрасно знаю, кто там стоит – человек, разве что внутренним чутьём чувствующий, когда нужно появиться, чтобы в очередной раз показать всем, какой он умный.

– Ты прав, парень, – подтверждает Ричи. – Мой прадед жил на Правобережье во времена Авеля. Он очень любил человеческий мир, но ему пришлось вернуться после всего случившегося. – Ричи скребёт гладкий, без единого волоса, подбородок. – Он тогда прабабку мою потерял.

Ваня подходит ближе, принимается разглядывать украшения на прилавке.

– Мне очень жаль, – говорит он, не поднимая глаз.

– Да, мне тоже, – Ричи качает головой. – Но прадеду удалось спасти своих детей, так что наш род продолжился, и это самое главное. – Замолчав, Ричи кладёт ладонь Ване на плечо, привлекая его внимание. – Парень, у моего знакомого вон в той стороне, – он поднимает руку и указывает куда-то влево, – прилавок с медицинскими травами и смесями. Скажи ему, что ты от Ричи, и он даст тебе средство для глаза совершенно бесплатно.

Ваня качает головой.

– Я в порядке, это временные меры.

Он подцепляет пальцами гребень для волос, украшенный россыпью из зелёных камней. И я уже знаю, почему именно он ему приглянулся.

На рыжих изумруды смотрятся выгодно.

– Сколько стоит?

– Для таких гостей бесплатно. Это для твоей девушки? Или сестры? Моя сестра Вероника обожает всякие камни.

– Это для подруги, – отвечает Ваня и суёт гребень в боковой карман рюкзака, даже не сказав спасибо. – У меня…это… сестра, ну… – При мне он ещё ни разу так не запинался. – Я вообще-то не знаю, что любит моя сестра, о её существовании я узнал только неделю назад, так что…

Обрывая самого себя на полуслове, Ваня откашливается, разворачивается на пятках и куда-то уходит. Я гляжу на гребни, потому что смелости не хватает поднять глаза и посмотреть ему вслед.

– Это он о тебе? – спрашивает Лия.

– Не знаю…

Лия пристально меня разглядывает. Я чувствую себя под её взглядом как под прицелом.

– Ладно, Ричи. Спасибо за всё, правда, мне теперь будет перед тобою век не расплатиться!

– Конфетка, ты знаешь, в чём смысл подарков?

Я поднимаю глаза на Ричи и замечаю, как он подмигивает Лие.

– Ну, в таком случае, – Лия, кажется, не глядя, хватает пару колец и суёт их мне в рюкзак. – Тогда я беру ещё вот это.

Прощаемся с Ричи, и снова начинается стандартная программа, прямо как в торговом центре Старого моста – Лия таскает меня от прилавка к прилавку, успевая и задать вопрос, и сама же на него ответить, и ещё между делом описать мне все вещи, что она покупала здесь в свои предыдущие поездки.

– Местные ведьмаки варят чернила, которые самовоспламеняются через пять секунд после написания на пергаменте. Это очень экономит время в плане исполнения заклинаний, но после того, как я случайно в них вляпалась и получила ожог второй степени, мама больше не даёт мне ими пользоваться.

Я реагирую на слова подруги только после того, как она повторяет последнее предложение чуть громче. Хмыкаю, мол, забавно, а сама сканирую толпу взглядом в поисках Вани. То, что он сказал… Я мало что знаю о приёмном сыне своего отца, но в одном уверена – тот явно должен был подумать и взвесить все «за» и «против», прежде чем назвать меня так, как он назвал… Сестрой.

– Ты хочешь что-нибудь приобрести? Мы теперь можем обменять кольца на другой аксессуар, вроде, например, шарфа. Или, если сторгуемся, на лёгкую магию.

– Ясно.

Замечаю Лису и Лукаса. Они о чём-то разговаривают с низкорослой женщиной в жёлтом плаще. Из всех фениксов, с которыми я пересекалась, на её лице больше всего красного пигмента. Из привычного цвета кожи только косые треугольники на щеках, подчёркивающие и без того высокие скулы, и линия, проходящая прямо через губы, которая соединяет кончик носа и подбородок. Эта необычность приковывает взгляд, и отвести его меня заставляет только выросший прямо перед носом Бен.

– Купил Марку книгу, – говорит он, демонстрируя мне обложку.

Я пытаюсь прочитать, но название и имя автора написаны на чужом мне языке.

– Ни слова не понимаю, – говорю я.

Поворачиваюсь на Лию, может, она подскажет, но рядом её не оказывается. Знакомую белобрысую макушку я замечаю в нескольких метрах от нас у прилавка с посудой. Лия держит в руках вазон с узким горлом и оценивающе его осматривает.

– Внутри на русском, – Бен зажимает книгу под мышкой. – Сборник всех местных растений с настоящим практическим применением и опровергнутыми легендами, вроде той, что если хорошенько заточить ветку фиолетового дерева и воткнуть её в землю, то яд распространится на милю и убьёт всё живое в почве, включая всякие бактерии.

Я вопросительно выгибаю бровь.

– Откуда такие познания?

– Наугад открыл страницу и прочитал, пока стоял в очереди за булочкой.

С этими словами он вытаскивает из кармана шорт плоский бумажный свёрток размером с ладонь. Чувствую запах свежей выпечки, и рот непроизвольно заполняется слюной.

– И чем ты за всё это расплатился?

– Скажу – и мне придётся тебя убить.

Я закатываю глаза, а Бен в ответ дёргает головой так, как это делают девушки, чтобы смахнуть волосы с плеча. Затем он приседает на корточки, ставит рюкзак на землю и прячет в него книгу и свёрток. А когда снова выпрямляется, вдруг спрашивает:

– Что у тебя в руке?

Я же до сих пор сжимаю в кулаке браслет!

– Подарок от Ричи.

– От кого?

– Неважно, – Разжимаю ладонь и показываю ему браслет. – Поможешь застегнуть? Не хочу его потерять.

Бен внимательно разглядывает украшение. Осторожно берёт его с двух концов и прикладывает к запястью руки, которую я ему протягиваю. При свете дня, когда никакой козырёк от прилавка не отбрасывает тень, маленькие голубые капли на звёздах блестят ещё ярче.

– Это Кассиопея, – говорю я.

– Не помню, чтобы я спрашивал, как это называется, – отвечает Бен. – Но смотрится красиво.

Он ловко соединяет крючок замка и последнее звено цепочки.

– Не помню, чтобы я спрашивала твоего мнения.

Бен отрывает взгляд от созвездия и поднимает на меня. Я качаю головой, он беззлобно фыркает.

– Смотри, что я купила, – между нами с Беном возникает тот самый вазон. – Для мамы.

– Круто, – протягиваю я, хотя, если быть честной – вещь как по мне не стоит даже того, чтобы найти её бесплатно где-нибудь на помойке.

– Не ври, – Лия толкает меня в плечо, требуя тем самым развернуться к ней спиной. – Она ужасна, и этот рисунок совсем не похож на леопарда. Но для мамы моей странность – высший показатель редкости вещи и её ценности.

Она суёт вазон мне в рюкзак.

– Леопард? – Слышу, как Бен едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. – Нарисованный кем? Курицей, научившейся держать карандаш в своих лапах меньше минуты назад?

– Не знаю, – бросает Лия. – Но если хочешь, можешь спросить это у продавца, – она разворачивается на пятках и указывает на широкоплечего мужчину с длинными волосами, заплетёнными в толстую косу.