Текст книги "Пепел и пыль (СИ)"

Автор книги: nastiel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

– Благодарю, – с усмешкой говорит Марк, забирая деньги.

– Что это? – спрашиваю я.

– Мы поспорили на то, что ты откажешься: испугаешься или ещё чего хуже.

– Ну да, например, посчитаешь себя сумасшедшей и спрыгнешь с крыши, – вставляет Бен.

Его слова болью от свежей раны пробуждают воспоминания о видении в туалете. Я легко передёргиваю плечами.

– И Бен проиграл, – продолжает Марк. – А я в тебя верил!

Он демонстрирует мне купюру номиналом пятьсот рублей.

– Радостно слышать, – благодарно киваю я. Пока мы не шагнули через портал, решаю задать тревожащий вопрос: – А что вы делали в моей школе?

– Мм? – Марк приподнимает брови.

Неужели он и правда думает, что я поверю в это его наигранное недопонимание?

– Сегодня, когда прозвучала пожарная тревога, и все вышли на улицу, я видела, как вы двое и Нина наоборот попёрлись внутрь.

Марк выпячивает челюсть и переводит взгляд на Бена. Тот отрывисто выдыхает и пожимает плечами.

– Один из наших включил сигнализацию, чтобы все вышли из здания, – наконец произносит Марк. – Потому что им был замечен фейри, нарушивший первое и самое главное правило нахождения других форм жизни в человеческом мире: нельзя ни при каких условиях, включая те, когда их собственная жизнь находится в опасности, вредить людям. Этот фейри уже долгое время работал уборщиком в вашей школе. И сегодня шестиклассник вывел его из себя, когда назло ему вылил тюбик корректора на пол.

– Короче, – вмешивается Бен. – Фейри наслал на парнишку такие глюки, что тот принялся слизывать корректор с пола, а потом бегал по коридору с криками: «Помогите! Я не хочу умирать!»

Это не совпадение. Похоже, именно этого мальчика я видела в своей галлюцинации.

– Где, говорите, это произошло? На каком этаже?

– На третьем, – отвечает Марк.

Как раз там, где находилась я. Может ли быть такое, что я попала в радиус поражения магии фейри и тоже получила свою долю кошмаров наяву?

– А что? – уточняет Бен.

Я отрицательно качаю головой, мол, просто интересуюсь. Расскажу им потом, если представится случай.

– Ставлю тысячу, что дойду до конца, каким бы он ни был, и стану стражем, – произношу непринуждённым тоном, меняя тему. – Ну как, Бен? Годится ставочка?

Бен особо не думает – сразу протягивает мне ладонь:

– Принято.

Мы пожимаем руки. Хватка у него – будь здоров. Если бы не Марк, увидевший, вероятно, гримасу моего лица, он точно сломал бы мне пару пальцев.

– Готова? – Марк кивает в сторону портала.

– Что меня ждёт теперь?

– Три ознакомительных дня, в течение которых узнаешь, чем занимаются миротворцы, защитники и хранители. Это поможет тебе сделать правильный выбор в сторону одного из направлений.

– Или понять, что ты слишком слаба для этого, – вставляет Бен.

– В твоих мечтах, – огрызаюсь я.

– У вас ещё будет уйма времени тихо ненавидеть друг друга, – напоминает Марк. – А сейчас нам пора, пока твоя мама и твой брат, Слава, не проснулись.

Бросив короткий взгляд в сторону Марка, Бен, не сказав больше ни слова, исчезает в портале. Там снова гостиная (я узнаю её по книжным стеллажам).

– А что будет с ними? – спрашиваю я, указывая себе за спину. – Ведь я ухожу на три дня… Думаю, такое мама с братом заметят.

– Обычно родителям уже известно, что дети станут стражами, пойдут по их стопам. Поэтому проблем с пониманием не возникает. Но у тебя другой случай: мама – человек, отца нет. Твоя жизнь никак не соприкасается с миром стражей. Поэтому для твоих родных мы создадим новые воспоминания.

Я оборачиваюсь, с сомнением поглядываю на дверной проём, представляя Даню, развалившегося на кухонном диване. Затем думаю о маме, которая спит так, словно никого не хочет побеспокоить – на самом краю кровати, оставляя место для кого-то, кто давно её покинул.

– Марк? – зову я, не поворачивая головы.

– А?

– Скажи честно: оно того стоит?

Марк тяжело вздыхает.

– Может, тебе не сразу так покажется, – говорит он. – Как и мне в своё время. Но в итоге да, Слава, оно того стоит.

Новенькая. Глава 4

Бена я больше не вижу, а вот Марк остаётся, чтобы провести беглую экскурсию по всем четырём этажам штаба. Первый не представляет особой важности, потому что это всего лишь проходная с несколькими лестницами. Второй мне знаком чуть лучше: именно тут располагаются общая гостиная, а ещё столовая, медицинский корпус и корпус миротворцев. На третьем – общие комнаты и тот самый лифт до подвала с преступниками. На четвёртом – корпус хранителей и кабинеты руководителей и кураторов. На мой вопрос о том, где же находится корпус защитников, Марк, зевнув, невнятно протянул что-то про один из подвалов. Повторно спрашивать я уже не стала.

Заканчиваем экскурсию там, где и начали – в общей гостиной. Марк усаживает меня на диван и просит немного подождать, обещая прислать ко мне кого-нибудь другого.

– У меня есть работа, которую я должен был сделать ещё вчера, – виновато произносит Марк. – Через три дня тест по экстремальной медицине, и Ваня составил мне отличный режим для изучения, чтобы всё запомнилось лучше, но вчера мне пришлось отступить от него из-за Бена, который отрабатывал наказание на кухне, и…

– Марк, – я качаю головой. – Я всё понимаю. У вас здесь своя жизнь, и она идёт и без меня, так что я не претендую на всеобщее внимание. Иди. Я подожду.

Облегчённо выдыхая, Марк улыбается мне на прощанье и покидает гостиную. Пользуясь временным одиночеством, я решаю осмотреть бумаги на журнальном столике. Какие-то рапорты с пометкой «подшить». Я наугад вытаскиваю листок из середины стопки. Он датирован двадцать первым декабрём прошлого года. Исполнитель: Роман Агафонов, хранитель, «Омега».

«Двадцать первого декабря защитниками Неплюевой и Козловским при патрулировании на маршруте № 6 (ул. Советская – ул. Горьковская) около 16:00 на пересечении ул. Советской, дом 11 и ул. Горьковской, дом 47, был обнаружен подозрительный предмет (визуально: бутылка стеклянная, без этикетки, 1,5 литра, красное содержимое). При более близком рассмотрении и поверхностном сканировании было выявлено, что содержимым является жидкое взрывчатое вещество не местного происхождения. Вещество было изолировано и изъято из общего доступа. Свидетелей как таковых удалось избежать (проходное пересечение).

Взрывчатое вещество было доставлено в штаб для дальнейшего изучения».

– Доброе утро, солнышко.

Я так погрузилась в чтение и осмысление, что вздрагиваю, услышав незнакомый голос. Отрываю глаза от бумаг и вижу Нину, застывшую на пороге арки с двумя кружками чего-то дымящегося. Когда она подходит ближе, я ощущаю запах свежесваренного кофе.

Одну кружку Нина протягивает мне.

– Привет, – отвечаю я.

Нина выгибает бровь и ухмыляется. Приседает на диван напротив, забираясь на него с ногами. После первого знакомства были мысли, что эта Нина та ещё штучка. Но сейчас девушка выглядит спокойной, даже дружелюбной. Радует, но немного настораживает.

Я делаю небольшой глоток кофе. Жидкость неприятно обжигает язык, и всё же это не мешает мне заметить, что вкус у напитка восхитительный. Всё как надо: сахар, молоко, сироп. Ни дать, ни взять, карамельный латте из моей любимой городской кофейни.

– Марк попросил немного посидеть с тобой, пока не подошёл Женя, – говорит Нина. – Женя у нас куратор хранителей. Сегодня ты проведёшь день, изучая их направление. И так как я в этом особо не шарю, могу пока рассказать тебе что-нибудь о штабе, например.

– Было бы здорово, – киваю я.

– Ну, начнём с самого начала, что ли. Итак, если тебе Марк об этом ещё не рассказал – штаб располагается в старой пожарной станции, той, что в центре…

– Рассказал, – я киваю. – Это, кстати, довольно странно.

– Ни капельки, – Нина качает головой. – Как говорится, прятаться лучше всего именно у всех на виду. Да и место – высший класс. Тут куча потайных ходов и подвалов, хотя снаружи и кажется, что здание небольшое. Я за три года так и не успела пока осмотреть каждый его угол.

– Ты здесь уже три года?

Нина кивает, с гордостью ударяя себя кулаком в грудь.

– Одна из тех, кто стал стражем в самом раннем возрасте – когда только стукнуло шестнадцать.

Нина отпивает из кружки и даже не морщится. От удивления я чуть не роняю собственную.

– Я не пью горячий, – поясняет Нина, отвечая на мою немую реакцию, и в подтверждение суёт палец в свой кофе. – Чувствительный пищевод. Так вот, о штабе. Можно сказать, что это и наш приют, и наше рабочее место. Одни буквально проживают здесь, другие предпочитают ночевать у себя дома. В этом плане здесь каждый волен сделать свой выбор. Правда, иногда жилых комнат не на всех хватает, но для этого у нас есть надувные матрасы.

– А родители как на это реагируют?

– А что они? Сами же в нашем возрасте тем же занимались. У меня, например, мама хранитель, а папаня – защитник. Сейчас уже оба в отставке в силу возраста, но всё ещё ничего. Помогают штабу по мере своих возможностей.

Нина бегло оглядывает меня, словно приценивается. Я здесь новенькая. Возможно, единственная на данный момент. Поэтому, сейчас либо всё внимание будет уделено мне, либо меня будут игнорировать, пуская всё на самотёк – третьего не дано.

– Почему ты стала защитником? – задаю я вопрос, которым застала врасплох Марка во время осмотра штаба.

Он ответил что-то о том, как важно не потерять то единственное, чем мы отличаемся от большинства жителей других миров – саму суть человечности. Теперь мне хотелось узнать мотивы защитницы Нины.

– Потому что я не очень люблю работать головой, только если это не «бычок».

Я непонимающе пожимаю плечами. Нина закатывает глаза.

– Ох, жесть, как с вами, с новичками, тяжко. Короче, я стала защитником, потому что мне нравится драться.

– Ага, а нам, миротворцам, по твоей логике очень нравится залечивать чужие синяки, да?

В комнату входит Полина. Она идёт к нам, садится рядом с Ниной, толкает её в плечо, улыбаясь. Та в ответ только прыскает.

– Как ты, Ярослава? – интересуется Полина, переводя взгляд на меня.

– Пока не знаю.

– Тогда готовься, следующие три дня будут интересными, но сложными.

– Да-да, – вторит ей Нина. – Полный крышеснос.

– Все вокруг так часто говорят о возможности свихнуться, что я начинаю бояться, если честно, – протягиваю я.

– Это правильно, – Нина залпом допивает остатки кофе.

– Не пугай её, – прыскает Полина. – Не помнишь, что ли, как тебе тяжело было первое время?

– Не помню, – Нина пожимает плечами. – Потому что такого не было. Меня родичи с детства готовили к этому. У меня школьный друг был оборотнем, а первой любовью вообще фейри, чёрт бы побрал эту сумасшедшую бабу, после расставания с которой я потом ещё три дня пролежала без сознания!

Полина качает головой, но улыбается. Я тщательно перевариваю услышанное и в итоге предпочитаю сделать невозмутимое лицо, оставляя все замечания и вопросы личного характера при себе. По крайней мере, пока эти люди не начнут мне доверять.

– Мы тут, знаешь, как семья: большая такая, многонациональная, со своими тараканами и уродцами. У Полины вон, папа ведьмак, но мы не шугаемся от неё с бешеными глазами.

– Эта шутка стала несмешной ещё в прошлом столетии, – устало произносит Полина.

– Ладно, ладно. Прости. Слава, – Нина подаётся вперёд и хлопает по журнальному столику. – Ты вообще как в школе учишься? – затем Нина снова обращается к Полине: – Как думаешь, потянет она требования к уровню образованности от нашего Женьки?

– Конечно, – ничуть не сомневаясь, отвечает Полина. – Он хоть и очень умный, но не жуткая зануда.

– И то верно, – соглашается Нина. Её взгляд снова скользит по мне. – Мы тоже ходим к нему раз в неделю, чтобы подтягивать кое-какие знания.

– Зачем вам это? – спрашиваю я. – Вы же по другому профилю.

– Защитники посещают свои тренировки четыре дня в неделю и по одному дню – занятия у миротворцев и хранителей, – слышу я голос Дмитрия со стороны входа. – Аналогично и для двух других направлений. Есть общие знания, которые необходимы каждому, например, картография или экстремальная медицина. Привет, Слава. Рад снова тебя видеть.

– Здравствуйте.

Дмитрий проходит вглубь гостиной. На нём снова чёрный костюм-тройка, только сегодня вместо бабочки – галстук.

– Ну как твои дела?

– Отлично, – тут же отвечаю я и выпрямляю спину, стараясь придать виду уверенности.

– Сегодня день проведёшь с хранителями, – Дмитрий останавливается в паре шагов от нас. Складывает руки на груди. – Правда, Евгения всё ещё нет на месте, поэтому я попросил Ваню. У него как раз свободное утро.

– У-у-у-у, – протягивает Нина и морщит нос.

В помещении повисает многозначительная пауза, в течение которой девушки и Дмитрий успевают обменяться различными по содержанию взглядами.

Чует сердце, что-то тут нечисто.

***

Общая комната хранителей – это лаборатория, очень похожая на кабинет химии. Тут сильно пахнет гарью и чем-то кислым, по партам разбросаны химикаты, колбы, пробирки и прочее оборудование. Некто по имени Ваня, тот самый, который произвёл тихий фурор в гостиной десятью минутами ранее, сейчас стоит за белой ширмой. Слышу, как он чем-то шуршит, иногда тяжело вздыхает. Но чаще всего его тень, которую я различаю, делает одно: замирает на мгновение и поворачивает голову в мою сторону.

Я готовлюсь к худшему.

– У меня, на самом деле, нет на всё это времени, – наконец произносит Ваня. Его тень за ширмой снимает с себя куртку или что-то в этом роде. – Но не мог же я отказать капитану. Да и Женя будет только завтра… Так что, считай, нам обоим не повезло.

Я молчу. Не получив в ответ никакой реакции, Ваня спрашивает:

– Как мне к тебе обращаться? Ярослава?

– Лучше Слава.

– Ладно. Тогда предлагаю начать. Только сразу одно условие: я говорю, ты слушаешь. В конце задашь интересующие вопросы. И не перебивай, терпеть этого не могу. Договорились?

– Ага.

– Вот и чудненько. Насколько я осведомлён, только твой отец – страж. Значит, ты полукровка. Но мы предпочитаем не акцентировать внимание на чистоте крови и делиться только в рамках нашего закона, то есть, на команды и направления. Направлений у нас имеется три: хранители, защитники и миротворцы. Хранители изучают теоретическую основу возникшей проблемы. Миротворцы, по мере возможности, пытаются решить её, – не хочу повторяться, но придётся, – мирным путём, или же, в идеале, предотвратить её ещё до наступления критической точки. Защитники вступают, когда необходимо применить физическую силу… Но Дмитрий уже должен был сообщить тебе о том, что мы не убиваем без надобности.

Ваня замолкает и наконец выходит из-за ширмы. В ярком свете, источником которого является единственное широкое окно, я вижу его слишком чётко. Я гляжу на Ваню и не могу вдохнуть. Торчащие в разные стороны каштановые волосы, карие глаза, спрятанные за стёклами очков, родинки, которыми усыпаны щёки и скулы, вздёрнутый кончик носа, полоски тонких губ. Я угадываю его рост с точностью до сантиметра (метр семьдесят пять, который как раз удобен для объятий с моим метром шестьдесят) и приблизительное телосложение, скрытое за свободной фланелевой рубашкой и мешковатыми джинсами, закатанными до колена.

Узнавать мелочи в его внешности для меня скорее, формальность, привычка. А всё потому что этот Ваня, кем бы он ни был, один в один мой сводный брат Даня.

– Постоянная составляющая в нашей иерархии – четыре оперативные команды: «Альфа», «Бета», «Дельта» и «Омега». Туда входят самые подготовленные стражи, независимо от возраста и пола. Каждые три месяца сдаётся экзамен на вступление в эти команды, и бывшие оперативники сдают его наравне со всеми. В случае, если их результаты так и остаются лучшими, они продолжают свою службу, а если нет – становятся обычными рядовыми. Помимо стражей к штабу привязаны ещё добровольцы – группа людей, оборотней, ведьм и ведьмаков, фейри, нимф и представителей прочих форм жизни, которые помогают нам по мере необходимости. Они не приносят клятву, как мы, но связывают себя некоторыми обязательствами. Например, молчанием.

Я щиплю себя за нежную кожу с внешней стороны ладони; больно. Нет, это не сон.

Но и не реальность.

У Дани нет близнеца, уж об этом я бы точно знала!

– Перед тем, как человек становится полноправным стражем, он проходит через процесс активизации, который случается в период с шестнадцати до двадцати пяти лет, и у каждого он выглядит по-разному, но катализатором всегда является одно – энергия, которая «пробуждается» в организме. Она зовётся эхно, является первейшей материей и представляет из-себя, – Ваня задумчива пожёвывает губу, – магию, если хочешь. Но лично я не люблю этот термин из-за его ненаучности.

Ваня опускает взгляд на свои руки и, растопырив пальцы, некоторое время внимательно разглядывает ногти. Я не думаю, что он закончил говорить, поэтому жду.

– Вместе с процессом активизации имя новообращённого стража появляется в писании Авеля. Именно так мы узнаём его личность и привязанность к какому-либо роду. И, собственно говоря, приходим, чтобы предложить ему стать тем, кем стать ему велит его же кровь. Так новичок попадет к нам, где проходит вводный курс, – Ваня подходит ближе и останавливается, когда между нами остаётся едва ли больше метра. – Твой курс начинается сегодня. В течение трёх дней ты будешь слушать лекции и пробовать кое-что на практике по каждому из направлений, а также пообщаешься с остальными стражами. В общем, узнаешь всю необходимую для принятия решения информацию.

Я молча киваю.

– Последним этапом твоего посвящения станет принесение клятвы перед Советом, где тебе в кровь добавят эфир, который при взаимодействии с эхно будет помогать тебе управляться с различными энергетическими потоками. Плюс ко всему, это разовьёт необходимые для защитника, хранителя или миротворца качества в более короткий срок, улучшит твою мышечную и мозговую деятельность. Ты сможешь…

Ваня вдруг замолкает, плотно поджав губы.

– Я слушаю, – тихо произношу я.

– Это-то да, – отзывается Ваня беспокойно. – А ещё смотришь на меня как-то странно. Какие-то проблемы?

Я отрицательно качаю головой. Проблемы? Хах. Тот факт, что он полная и абсолютная копия моего приёмного брата едва ли можно назвать проблемой.

Это чёртова катастрофа.

– Могу задать вопрос, не дожидаясь конца лекции?

– Нет, – с каменным лицом отвечает Ваня.

Что ж, это было предсказуемо.

Киваю и отвожу взгляд. Видимо, Ваня принимает это за знак согласия, потому как продолжает:

– Каждый новичок имеет право отказаться. В случае, если ты выбираешь обычную жизнь вместо этого, – Ваня машет рукой, имея в виду, наверное, не конкретно комнату хранителей, но и вообще всё вокруг, – происходит процедура выборочного стирания памяти. Ты не будешь помнить ни о чём и ни о ком. Более того, обычно после этой процедуры люди становятся закоренелыми скептиками. Наверное, это что-то вроде побочного эффекта.

Я стараюсь вообще не меняться в лице, хотя с каждой секундой, которую мы продолжаем топтаться друг напротив друга, меня всё сильнее распирает от желания ударить себя по щекам, чтобы привести в чувства.

– Ты можешь перестать?

Я вздрагиваю, когда Ваня повышает голос. Оказывается, я уже непонятно сколько времени выстукиваю ногтями по столу известный одной Вселенной ритм.

– Прости, – я завожу руки за спину. Затем опускаю. Потом скрещиваю на груди. Лихорадка бродит по всему телу, не собираясь уходить. – Я просто…

– Нервничаешь?

– Нет.

– Волнуешься?

– Нет, я…

– Боишься? – Ваня хмыкает. – Новички все одинаковые.

– Дело в том, что ты просто очень-очень-очень-очень сильно напоминаешь мне одного знакомого.

Ваня ведёт бровью (в точности, как делает Даня, когда мы спорим).

– Я всё время всем кого-то напоминаю, – вздыхая, говорит он. – Лицо типичное.

– Не сказала бы.

Ваня пожимает плечами. Обходя стол с противоположной от меня стороны, он идёт к одинокой стопке книг, растущей от пола (сейчас она вполовину его роста) и приседает напротив неё на корточки.

– А что…? – начинаю я, но не успеваю договорить, потому что в помещение входит незнакомая мне девушка.

Она, в упор меня не замечая, направляется к Ване. Тот выпрямляется. Некоторое время они о чём-то бурно шепчутся, а как только замолкают, Ваня срывается с места и идёт в другой конец комнаты. Там наспех хватает какие-то бутылки, колбы, пакетики. Я жду. Не думаю, что стоит попадаться под горячую руку, тем более Ване, который, по каким-то причинам, не очень ко мне расположен.

Интересно, изменилось бы его мнение, если бы он узнал, что я живу под одной крышей с его близнецом уже больше десяти лет?

– А! Слава, – говорит он на пороге, оборачиваясь на меня через плечо. Я почти поверила, что он уйдёт, совсем про меня позабыв. – Считай, что тебе повезло. Пошли.

Я не жду второго приглашения.

А уже в коридоре до меня доносятся леденящие душу крики.

– Ты новенькая? – спрашивает девушка. Я поднимаю на неё глаза и киваю. – Меня Даша зовут.

– Слава.

– Приятно. Там картина не для слабонервных. Не брезгуешь?

Я передёргиваю плечами. Смотря что она имеет в виду: если пара кровоточащих царапин, то мне плевать, в общем, а вот если у кого-то оторвало руку…

Мы спускаемся на этаж ниже. Комната «Беты» там – единственная с распахнутой настежь дверью. Крики доносятся именно оттуда.

– Что произошло? – спрашиваю я у Даши.

Она прищуривается.

– Сейчас увидишь.

Мы заходим внутрь. Полина, Нина и ещё кто-то, чьего лица я не вижу, стоят у кровати в дальнем углу, склонившись над тем, кто лежит и стонет от боли. Я не спешу расталкивать людей локтями, чтобы пробраться к больному, потому что это, как минимум, не моё дело, но всё-таки умудряюсь пригнуться и заметить рыжие волосы. Ваня на ходу начинает свои манипуляции, открывает колбы зубами, сплёвывая при этом пробки на пол. Никто ничего не говорит и не мешает парню заниматься делом, в котором он явно мастер.

– Вы капитану сообщили? – спрашивает Ваня, присаживаясь на край кровати.

Нина, сжимающая ладонь Лены в своей, прыскает.

– Романов, мы, по-твоему, совсем с ума сошли? Да он же нам головы оторвёт раньше, чем мы ей поможем!

Я так внимательно слежу за людьми в комнате, что услышанное до меня доходит не сразу. А когда это всё-таки происходит, я совсем выпадаю из разговора. Нина назвала Ваню моей фамилией. Ваню, чертовски похожего на моего, пусть и приёмного, но всё-таки брата.

Я запутываюсь окончательно. У меня кружится голова. Приходится сжать ладони в кулаки, больно впившись ногтями в кожу. Это немного отрезвляет, и я решаю все вопросы на эту тему оставить на потом. А пока прохожу за Дашей и встаю так, что мне видно лицо Вани. Сам он внимательно осматривает Лену, поджимает губы. Достаёт шприц из индивидуальной упаковки. Дальше всё происходит очень быстро, отчего я понимаю: подобный случай не первый. Ваня набирает в шприц какую-то чёрную жидкость, затем добавляет фиолетовую, зелёную и делает укол девушке в шею.

Лена открывает глаза, когда Ваня выкидывает шприц в поднесённое Дашей мусорное ведро.

– Ваня? – зовёт она. Голос такой слабый, что даже я, зная девушку всего и ничего, начинаю переживать.

Не представляю, что чувствуют сейчас её друзья, стоящие рядом.

– Ну и сколько раз я ещё буду вынужден спасать тебя? – горько усмехаясь, спрашивает Ваня.

Лена слабо улыбается, дёргает плечом и моментально отрубается. Никто не волнуется, и я понимаю, что всё нормально – девушка просто уснула.

– Что с ней? – думаю, подходящий момент наконец поинтересоваться, что за дерьмо тут происходит.

Ваня, не произнося ни слова, поднимает в воздух руку Лены. На коже предплечья я вижу зелёные пятна, как волдыри, только плоские, с грубой коркой по краям. Теперь, приглядевшись, я замечаю такие же на шее и на лодыжках Лены.

Зрелище на любителя пощекотать себе нервы. Я морщу нос и непроизвольно делаю шаг назад.

– Фейри, – поясняет Ваня. – Лена у нас любит связываться с плохими парнями, наивно полагая, что именно для неё они вдруг станут хорошими. – Голос у Вани ледяной. – Если останешься с нами, запомни – никогда не доверяй фейри, независимо от того, какому двору они принадлежат и с какой просьбой к тебе обращаются. Вероятность того, что, в итоге, ты заполучишь какую-нибудь нечеловеческую волчанку, стремится к бесконечности.

– Поняла, – я киваю.

Теперь, когда жизни и здоровью Лены ничего не угрожает, все смотрят на меня. Поворачивается даже незнакомка – девушка с русыми волосами, едва касающимися плеч, и таким хмурым взглядом, что недовольный Бен по сравнению с ней – миленькая щенячья морда.

– Ну как? – подаёт голос Нина. – Блевать не тянет от такого зрелища?

С сомнением, но всё-таки отрицательно качаю головой.

– Это хорошо. Нам тут нужны только крепкие орешки.

Смотрю на мокрое от пота лицо Лены, на зелёные корки, под определённым углом напоминающие рыбью чешую. Всё происходящее больше не кажется глупой сказкой. Угроза действительно есть – её последствия сейчас лежат на кровати бледные, как мел.

Готова ли я подвергнуть себя такой опасности? Готова ли я оберегать от подобного других людей?

Три дня на размышления теперь кажутся совсем незначительным сроком.

***

Ваня остаётся с Леной, посылая вместо себя девушку по имени Виола (ту самую, о которой упоминал Марк). С Виолой мы сразу находим общий язык, хотя бы потому, что она, в отличие от Вани, не ведёт себя так, словно я – муха на её завтраке.

Правда, и минусы есть – Виолу не заткнуть. В течение полутора часов, что мы проводим вместе, я узнаю многое не только о хранителях, но и жизни самой девушки.

– Братец у меня тоже хранитель, – говорит она и облизывает кончик пальца, прежде чем перевернуть страницу книги, лежащей перед ней на столе. – Может, видела уже, высокий такой, крупный, волосы чёрные. Зовут Рэм. Он сам придумал себе прозвище, когда нам исполнилось по двенадцать. Типа, Рома – это недостаточно круто для него.

Я молча слушаю, иногда киваю. Не хочется упустить важную информацию, поэтому приходится сосредоточится, чтобы выудить её из этого непрекращающегося словесного потока.

– Кстати, ты не подумай чего, на самом деле Ванька у нас добрый парень.

– Ага, я видела. Точнее, слышала. Точнее, всё сразу.

– Просто жизнь его не особо жалует, – Виола косится на приоткрытую дверь. – Ты уже знаешь, наверное, что случилось с его командой и куратором на последнем задании?

Я качаю головой. Виола, явно взвешивая все за и против, нервно покусывает губу.

– Паша и Тори, миротворец и защитница команды «Дельта», отправились в Огненные земли, чтобы решить кое-какие проблемы с местной стаей оборотней-отшельников. Ваня остался тут, но обеспечил ребят полной информацией, как это принято. Спустя пару дней штаб потерял с ними связь, и тогда следом отправился Феликс – куратор команды. Обратно, как ты понимаешь, никто уже не вернулся. После этого случая у нас ввели правило двенадцати часов, а Ваня… он теперь себя винит, мол, остался, когда на задание отправилась вся его команда.

Виола замолкает. Вмиг погрустнев, она захлопывает книгу и отодвигает её от себя.

– Они все погибли? – спрашиваю я.

Виола пожимает плечами.

– Чёрт знает. Не хочу тебя пугать, но мы их так и не нашли… Ну, то есть…

Виола обрывает себя на полуслове, скребёт в затылке. Она меряет меня взглядом, полным сомнения, словно то, что она почти сказала, могло бы перевернуть мой мир с ног на голову.

– Что? – подгоняю я.

– Если быть точнее, мы не нашли их целиком, – произносит она тихо.

Я не знаю, что на это ответить, поэтому полностью погружаюсь в книгу, посвящённую Огненным землям. Точнее, делаю вид, потому что слова Виолы в голове продолжают звучать громким эхом.

Теперь я полностью понимаю Ваню. На его месте я бы, наверное, сделала с собой что-то похуже, чем просто закрылась от людей.

***

Ровно в двенадцать мы делаем перерыв. Виола куда-то уходит, оставляя меня наедине с книгами, но вскоре вместо неё является Даша. Она некоторое время просто разглядывает всё в лаборатории, пока я делаю вид, что дочитываю страницу (хотя, на самом деле, слежу за самой Дашей). Когда закрываю книгу, Даша оживает.

– Наконец-то, – выдыхает она, когда я поднимаю на неё глаза. – Виола сказала мне взять тебя на склад, пока у всех обед.

– На склад? Зачем?

– За одеждой. У нас, если ты ещё не заметила, тут дресс-код.

Я морщусь. Звучит как что-то, что мне явно не понравится.

– Ну как, дресс-код, – поправляет себя Даша. – Это, скорее, просто цветовое разделение. Защитники носят зелёное, коричневое… В общем, камуфляжные оттенки. Миротворцы носят жёлтое, серое, красное. – Даша указывает на свой наряд (к слову, одета она достаточно просто: красные джинсы, серая футболка с круглым вырезом, серые кеды). – Хранители – синее, белое, чёрное. Формально, ты можешь носить хоть купальник, главное, чтобы он был в цвете твоего направления.

Я вспоминаю всех ребят, с которыми успела познакомиться, и теперь наконец мозаика складывается: Бен и Нина в зелёно-коричневом, Даша, Полина и Марк в жёлто-сером, местами красном, Лена, Ваня и Виола – в синем и чёрно-белом.

Даша молча ждёт, пока я встану с пола, уберу книги. Она напоминает мне Марка. Возможно, это и есть их обязанность – оставаться спокойными в любых ситуациях. Ну или просто такой характер, и тогда всё ещё понятнее – именно из-за него они и выбрали миротворческое направление.

Склад с одеждой находится в здании, похожем на здоровенную металлическую коробку. Чтобы туда попасть, нужно выйти на улицу, во внутренний дворик. Оставляя тяжёлую дверь склада открытой, Даша опускает рычаг, торчащий из стены, и тогда в помещении загорается слабый свет. Склад огромен, со множеством полок, коробок, стеллажей и вешалок.

– Что любишь носить? – спрашивает Даша.

– Всё недорогое, – отвечаю я.

Вопрос о чувстве стиля, сочетании цветов и годности материалов не стоит, когда в кошельке нет денег.

– Ладно, – протягивает Даша. – Посмотрим… – Она обходит меня, встаёт перед лицом, оценивающе разглядывает. – Сорок четвёртый размер, рост метр шестьдесят, – констатирует она.

Я киваю.

– Проблем со зрением у тебя явно нет.

– Это всё потому, что тут полумрак, – Даша поднимает голову к потолку на несколько одиноко покачивающихся лампочек без плафонов. – Из-за волчьего гена моё зрение лучше, чем у людей. В абсолютной темноте я вообще вижу идеально… Кстати, надо бы лампочки заменить.

Даша вертит головой, обращая внимание то на меня, то на содержимое полок. Сегодня явно тот самый день, когда мне позволено задавать много вопросов – привилегия новичка. Поэтому, я рискую и спрашиваю:

– Ты оборотень? – пальцем в небо.

Тем не менее, Даша кивает.

– На одну вторую. Кто-то из моих родителей был оборотнем. В таких случаях, ребёнок обычно рождается с рецессивным геном. Остаются кое-какие черты, вроде зрения, или обоняния, или слуха… Но, вообще-то, я не очень люблю рассказывать о себе, ты уж извини. Особенно незнакомым людям. Поэтому давай займёмся одеждой. Без обид?