Текст книги "Война взаперти (СИ)"

Автор книги: maybe illusion

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Я предупредил, – пробормотал Ральф, сердито взглянув на Деррика.

– Спасибо за заботу, – засмеялся Робби. – По рукам?

Ни за что. Они и без того оказались в невыгодном положении, а если Робби позовет «друзей», дело обернется совсем скверно. Раз Деррика обыскались, что ж, пусть забирают, себя ему не жалко. Но Ральф-то зачем лезет не в свои проблемы? Будто мало пострадал. Нужно скорей все прекратить и признаться самому, а не сидеть и слушать заведомо нежизнеспособный бред. Деррик прочистил горло, но в ту же секунду Ральф наступил ему на ногу и громко сказал, обращаясь к Робби:

– По рукам! Что мне остается, когда ты в меня оружием тычешь? Спасибо и на том, что согласился бумаги сделать.

Не глядя, Робби подцепил ногой пыльную кучу на полу, которая оказалась мотком бечевки, подхватил ее и швырнул в Ральфа. Тот поймал мусор и сразу расчихался.

– Свяжи руки своему приятелю-придурку, – велел Робби. – Свободу передвижений я вам не могу позволить.

Чертыхнувшись, Ральф принялся наматывать веревки на Деррика, послушно вытянувшего ладони. Узлы едва держались, чувствовалось, что их будет легко развязать, хотя Ральф делал вид, что работает как следует.

– Все будет хорошо, – шепнул он Деррику. – Никто тебя не обидит, обещаю.

Прозвучало неубедительно. Не выпуская оружия, Робби шагнул к ним и свободной рукой проверил путы. Само собой, результат ему не понравился, и он жестом велел затянуть сильнее. Пришлось повиноваться, и Деррик даже сморщился от боли в запястьях – теперь Ральф перестарался. Как только он закончил, Робби, внимательно следивший за процессом, быстрым движением сорвал с него очки.

– Что за?.. – Ральф машинально схватился за переносицу.

– Поскольку тебя связывать пока нечем, сойдет и так, – пояснил Робби.

– Моего зрения хватит, чтобы отличить твою морду от стенки, – заметил Ральф, но тут же получил рукояткой револьвера по голове и, не удержавшись на ногах, осел на пол.

Деррик сорвался с места и хотел боднуть Робби в живот, но получилось куда-то в бок. Оба упали, оружие откатилось в сторону. Не будь Деррик связан – мог бы сразу завладеть им, но Робби оказался проворнее. Вернув контроль над ситуацией, он вскочил, пнул противника в грудь, и тот скрючился на полу, выкашливая пыль. Глаза начали слезиться, но все же Деррик заметил, как Робби схватил Ральфа за локоть, приподнял, приобнял. Тот не подавал признаков жизни; револьвер уперся ему в подбородок.

– Слушай, а ты правда немой? – ласково спросил Робби. – Или просто прикидываешься? Как тебя зовут?

Деррик застыл, не зная, что делать. Мгновение решимости накатило и ушло; теперь он не был уверен, что поступит правильно, если откроет рот, – ведь Ральф до последнего агрессивно противился его разоблачению. Эти двое давно друг друга знали; Ральф вел себя уверенно; ну а Деррик совсем не разбирался в ситуации, не чувствовал атмосферу. С другой стороны, положение выглядело хуже некуда, он даже не смог одолеть Робби в драке. На что он тогда надеялся, на чудо? На козырь в рукаве, которого не было?

«А если ты тут помрешь, я буду винить себя. Ведь чувство вины тебе знакомо, да?» – вспомнились слова Ральфа.

– Продолжишь молчать – прострелю ему башку, – пообещал Робби. – А потом тебе.

Сглотнув, Деррик принял решение. Открыл рот, чтобы представиться, но от побоев, пыли, долгого молчания и волнения из горла вырвался лишь нечленораздельный хрип. Это было похоже на кошмарный сон, где не слушаются ни конечности, ни язык. А стоило Деррику прокашляться, как Робби, успевший записать его в инвалиды, сунул револьвер в карман и поднялся на ноги. Что-то в его обращении с бессознательной жертвой удивляло и смущало: он уложил Ральфа на пол бережно, осторожно, даже как будто нежно.

– Значит, ты правда дурень, – заключил Робби. – И давно ты с ним путаешься? Хотя кого я спрашиваю. Сейчас будем фотографироваться, иди-ка сюда, – он поманил пальцем.

Деррик, удивляясь, что его вообще позвали, подчинился и встал на фоне натянутой грязно-белой тряпки. Выбора не было: ладонь Робби оставалась на рукоятке револьвера.

– У тебя, кретина, и в голове-то наверняка не помещается, что Ральф за человек, – посетовал тот, достав из-под стола аппарат и штатив. – И он явно тебя опекает, да-да, я все заметил. Чем же ты заслужил его внимание? Может, и мне стоило умом двинуться? А ну, не моргать!

Раньше Деррик фотографировался лишь раз, и вспышка с непривычки ослепила его.

– В Академии я им восхищался, – продолжил изливать душу Робби. – И, черт побери, как же я ему завидовал! Иногда я думал сломать ему руку, только бы он перестал рисовать и унижать меня. На просмотрах выделяли его, не меня. В его работах была какая-то особая энергия. Они словно давили на тебя… Или обволакивали… Садись куда-нибудь, не стой столбом.

Деррик плюхнулся обратно на стул: дурак и есть, ни слова не понял. Робби достал пленку и теперь смотрел на него с непонятной печалью.

– Что ж, Ральф был талантлив, а я нет, но мы оба гнием в этой дыре, – заключил он.

Мягко говоря, Деррик не ожидал услышать исповедь. Теперь он окончательно запутался: так ненавидел Робби Ральфа или нет? Вероятно, угрозы изначально и не стоило воспринимать всерьез? Или стоило? Голову сломать можно. Но, кажется, Деррик поступил правильно, не отступив от роли: тонкости взаимоотношений этих двоих – явно не его ума дело, Ральфу видней.

Деррик неопределенно кашлянул и снова уставился в сторону шапки, надеясь, что выглядит как душевнобольной. Наблюдавший за ним Робби пожал плечами и отвернулся к стене. Пошарил в кармане, достал ключ, сдвинул в сторону стопку подрамников и отпер дверь в соседнюю каморку, еще более темную.

– Я пойду проявлять фотографии, – пояснил он. – Если Ральф очнется раньше, чем я вернусь, как-нибудь уж ему промычи, что дело делается. Вернусь через часик-другой.

Но стоило ему захлопнуть за собой дверь и повернуть ключ в замке, как Ральф резко сел на месте, потирая висок.

– Ха-ха, ну что за придурок, – засмеялся он. – Думал, я не слышу его излияния…

Деррик вздохнул с облегчением.

– Так ты все слышал? – зашептал он. – А если бы я назвался ему?

– Ты молодец, – Ральф похлопал его по ноге – куда дотянулся. – Правильно сориентировался.

– Не понимаю, чему ты радуешься. Нам надо бежать отсюда. Можешь меня развязать?

– Зачем же подрывать доверие? Тебя вот даже сфотографировали. Ждем результат. – Ральф спокойно вытянул ноги, оставаясь на полу.

– Я не чувствую руки, – пожаловался Деррик. – И не понимаю совсем ничего…

– Бедный ребенок. Ладно, черт с тобой, иди сюда. Правда, я мало что вижу.

Дважды повторять не пришлось: живо опустившись на колени рядом с Ральфом, Деррик сунул ему под нос узлы. Тот поморщился и взялся распутывать – медленно, неуверенно, ежесекундно щурясь.

– А что ты будешь делать, когда Робби вернется? – нетерпеливо спросил Деррик, наблюдая за его движениями. – Да не то ты дергаешь!

– Фу ты, паршивец, сам себе дергать сейчас будешь! – выругался Ральф, и в следующий момент веревки резко ослабли. Он с ожесточением сорвал их с рук Деррика и добавил: – А делать я хочу вот что. Когда я еще был при глазах, где-то на столе… – он неопределенно махнул рукой, – видел бумагу. Я хочу рисовать.

Ничего себе просьба. Деррик обомлел, даже немного разозлился на Ральфа: какого черта он чувствовал себя как дома?

– Так мы должны бежать отсюда или нет? Ты бы хоть объяснил толком, как мне себя вести!

– Что объяснять? Я уже триста раз повторил, что тебе ничего не грозит. Это ты тут мечешься.

– Но он же ударил тебя! – возразил Деррик. – И меня, между прочим, тоже.

– Ну так и ты его стукнул, нет? Найди мне бумагу и успокойся.

Проглотив дальнейшие возражения, Деррик встал и принялся шарить по столешнице. На пол с грохотом полетели ржавые железки, зашуршала пахнущая гнилью ткань. И зачем только он продолжал подыгрывать Ральфу? Добро добром, но не так уж долго они знакомы, чтобы во всем его слушаться и слепо идти за ним на поводке. Хватит с Деррика попыток Лили командовать, а тут новый хозяин выискался. Будто нельзя и самому разобраться со своей жизнью.

Но, несмотря на возмущение, он боялся подвести Ральфа, и без того пострадавшего по его вине.

Перевернув еще несколько катушек, грязных палитр и мотков пленки, он докопался до стопки относительно чистой белой бумаги. Онемевшие после веревок пальцы не слушались, и Деррик с трудом перетащил находку Ральфу. Тот ощупал ее, положил лист на колени, достал из кармана карандаш и сказал:

– Мы получим документы и смоемся, клянусь. Просто поверь мне. Твоя задача – сидеть тихо и ничего не портить. Помни: если откроешь рот, все пропало! – Он поймал и сжал руку Деррика.

Спокойнее не стало. Ладонь у Ральфа была влажная и неприятная. Захотелось оттолкнуть его. Деррик тяготился его обществом, но вместе с раздражением вмиг поднялось более старое, знакомое чувство: нежелание возиться с Олли. Ощущения наложились друг на друга, и Деррика бросило в дрожь.

– Наверное, ты думаешь, что незнакомый человек не будет ради тебя стараться? – тихо спросил Ральф.

– Да нет, – машинально ответил Деррик, жалея его. – Ты мне вовсе не чужой. Но раз уж мы хлопочем для меня, я хотел бы приносить пользу, а не торчать в углу. Будто ребенок… или идиот, как ты и сказал.

– Не обижайся. Я знаю Робби больше десяти лет. Все под контролем.

– Что-то не похоже, – усмехнулся Деррик, взглянув на Ральфа, и снова почувствовал укол жалости: тот выглядел измотанным. Что-то в нем словно съежилось и искало поддержки. Поэтому Деррик добавил: – Я даже мог бы умереть за тебя, вздумай Робби всерьез палить. Это как если б я умер за Олли. Как искупление вины.

Ральф усмехнулся краем губ:

– Ну и продешевил бы. Глаза-то раскрой, с кем имеешь дело.

Вместо теплых слов вышло, что Деррик снова наговорил лишнего. Не зная, как поправить дело, он смолчал, подобрал с пола шапку и принялся сдувать с нее пыль. Попутно сунул в карман острый кусок железа, надеясь, что этого не заметил Ральф, настаивавший на бездействии и отказе от обороны.

– Сам ведь знаешь, что жертва брата бесценна, – продолжил тот, оборвав затянувшуюся паузу. – Да и жизнь не дает вторых шансов.

– А может, я не случайно встретил Лили или тебя? – вырвалось у Деррика. – Мне все кажется, что меня куда-то ведут…

– Ты просто зациклен на Олли. А вот заметь нас – тогда поймешь, как ошибся.

Деррик оторвался от работы над шапкой и взглянул на рисунок, который Ральф ожесточенно черкал уже несколько минут кряду. Очередная бессвязная мешанина. Видимо, всему виной отсутствие очков. Помнится, и в запасных, явно слабых, он ерунду изобразил.

– Но неужели я не могу видеть… и Олли, и вас? – протянул Деррик, стараясь не смотреть на каракули. – Ты думаешь, так нельзя?

– Прежде всего тебе стоило бы разглядеть себя.

Деррик сердито засопел – слова Ральфа казались важными, но их смысл безнадежно ускользал. Истина должна быть определенной, а не размытой, как книжка стихов.

– А что нужно сделать, чтобы увидеть себя? – попробовал уточнить он. – Поехать на Север?

– Ты думаешь, если я старше и образованней, то знаю все тайны мира? – с улыбкой парировал Ральф.

– Просто вы с Олли говорите так мудрено и уверенно, словно и вправду поняли жизнь.

– Вы с Олли, ха-ха. – По тону Деррик почувствовал, что задел его. – А может, нас и нет. Есть только зеркало, в котором отражается все подряд. Но это про себя тоже нужно понять.

На рисунке четче, жирней проступали контуры: пожалуй, человеческое лицо.

– Я что-то не так сказал? – Деррик смутился. – Тебе не нравится, что я сравниваю тебя с братом?

– А не плевать ли тебе, что мне нравится? – вспылил Ральф. – Хочешь умереть за меня, но вообще-то и не за меня. Избавь от этого дерьма. Лучше бы я тебя вдохновил книги читать.

Деррик не знал, что ответить, как возразить. Что ему нравится Ральф? Больше, чем Олли? Тогда он солгал бы.

Ощущение неправильности происходящего нарастало. Он не должен сидеть здесь, ждать подложные документы, доверяться человеку с сонным взглядом и туманными речами. Хорошо, а где тогда следует быть? На Севере? В августе? В нигде?

Так они и молчали, оба погруженные в свои мысли, подозрения и обиды, пока Робби не вернулся с неизменным револьвером. Деррик торопливо спрятал руки в тень, но Робби первым делом обратил внимание отнюдь не на отсутствие веревок; он сразу подкрался к склоненному над рисунком Ральфу, заглянул ему за плечо и брезгливо спросил:

– Это что, мой портрет? Полное дерьмо, как и все, что ты малюешь. Если думаешь заплатить рисульками вместо сведений, то и не надейся.

Ральф оторвался от своего занятия.

– Жалко, что ты не оценил. – В его голосе проскользнула ирония. – Где документы?

– Не так быстро. Фотографии я сделал и проявил, теперь твоя очередь. Говори имя и адрес.

Одна, две секунды тишины. Потом Ральф сунул карандаш в карман, потянулся, расправил плечи.

– А помнишь, как мы договорились в Академии? Всегда рисовать с душой. Я вот стараюсь. Обычно вкладываю тепло, но иногда, знаешь, – он нащупал пальцем ссадину на щеке и с силой надавил, – иногда случается выражать эмоции посложнее.

Капля крови упала на рисунок, и в тот же миг Робби побледнел, позеленел; его шатнуло раз, другой. «Черт, что со мной?» – пробормотал он, схватившись за столешницу, и медленно сполз на пол. Еще некоторое время он хрипел, дергал ногами и скреб пальцами, но вскоре затих.

Ральф спокойно поднялся с места, смял рисунок. Наклонившись, забрал из рук Робби ключи. Выпрямился.

– Идем, – велел он ошеломленному Деррику. – У нас около часа, чтобы разграбить это гнездо. Я плохо вижу, так что дальше действуй ты.

Тот молча принял ключи и отпер каморку, в которую Робби уносил пленку. Оттуда пахнуло ветошью и чем-то металлическим. Бесконечные ряды коробок мешались с другим хламом, неразличимым в темноте.

– Ничего он не проявлял, конечно, – сказал Ральф, остановившись в дверях. – Найди документы, где рожа хотя бы отдаленно похожа на твою. Я знаю, они где-то тут, Робби – парень запасливый. Давай быстренько.

Деррик послушно снял первую коробку, перевернул. На ноги посыпались стопки бумаги. В следующей – то же самое. Пока он мучился, Ральф проскользнул внутрь и нащупал углубление в стене, шаря руками перед собой.

– И на что только тебе даны глаза? – спросил он с раздражением, подтолкнув Деррика, который торопливо сунул туда второй ключ.

Внутри оказался пакет, завернутый в холстину, а в нем – искомое. Деррик зажег от чадящей лампы найденную тут же свечу и принялся вглядываться в листы, испачканные печатями. Люди, старые и молодые, смуглые и рыжие, с укоризной взглянули на него с фотографий. Выдано такому-то… такой-то… с правом посещать: Север. Север, Запад, Восток. С правом посещать все регионы…

– Где он это взял? – невольно вырвалось у Деррика. – Сам сделал? Не… не украл же?

– Просто не бери в голову, – предложил Ральф.

В глаза бросился светловолосый молодой человек. Томас Уилкс. Двадцать два года. Место жительства: Центр, Пятнадцатая улица, дом три. Выдано разрешение на переход границы с правом посещать все регионы.

Умер Томас Уилкс? Или его никогда не существовало?

– Я возьму это, – сказал Деррик и забрал Томаса: разрешение и паспорт.

– Чудно. Не зря мы мучились. А вот сейчас пора бежать, – велел Ральф, схватил его за руку и потащил к выходу.

Они живо покинули тесную каморку; отперли и двери подвала, хотя с ключом Деррику пришлось повозиться: пальцы все еще плохо слушались. Он был потрясен. Дикая, абсурдная ситуация настолько ужасала, что Деррик не осмеливался осмыслить ее. Он решил не думать, не задавать вопросов – слишком боялся ответов, которые уже знал внутри себя, – но все же не смог промолчать, бросив последний взгляд на тело Робби:

– Он мертв?

– Нет, – сразу отозвался Ральф. – Он скоро проснется с головной болью и ничего не вспомнит.

– Это хорошо, – пробормотал Деррик и закрыл дверь.

Как только они выбрались наружу, Ральф привалился к стене, пытаясь отдышаться. В дневном свете он выглядел обессиленным: волосы взмокли на лбу и висках, ноги подкашивались. Подняв голову, он нашел Деррика усталыми глазами.

– Ты же понял, да? К несчастью, человек со способностью – это всего лишь я.

========== 15. Невзаимность ==========

«Любой мой рисунок, – говорил Олли, – будет что-то выражать. А жизнь не выражает ничего, кроме себя самой».

У Деррика кружилась голова.

«Мы существуем, – добавлял Олли, – но это ведь ничего не значит».

Деррик машинально переставлял ноги, не обращая внимания на мокрый холод, режущий ступни.

– Я знаю свою особенность в совершенстве, – продолжал Олли. – Я могу исцелять, могу убивать. Я не шутил, когда сказал Робби, что моя способность разрушительна.

Разве он знал кого-то с таким именем? Может, в художественной школе или на подготовительных курсах? Но он рассказывал обо всех друзьях из города. Прыгал вечером к Деррику в кровать, когда свет уже погасили, и болтал без умолку. Деррик, уставший на работе, измученный жарой, боролся со сном и раздражением. Наверное, проспал это имя. Короткое, самое обыкновенное – такое не задержится в памяти.

Как же Робби – мальчик с подготовительных курсов – заслужил предупреждение, что способность Олли разрушительна? Ведь Деррик строго-настрого велел ничего о ней не рассказывать. Он наморщил лоб – и вернулся в реальность. На него смотрели не темные глаза Олли, а голубые – его же, взрослого-которого-нет. Мир перевернулся, встал на дыбы, встряхнулся и застыл.

– Поначалу мне было трудно контролировать себя, – объяснял Ральф, – и это могло кончиться прескверно. Я бросил серьезные занятия рисованием из-за страха оказаться на виду.

Он словно ухватился за возможность выговориться. Они тащились по смурной улице, притихшей в послеобеденном сне, и Ральфа слушали лишь дремлющие на обочине пьяницы и беспокойно вспархивающие птицы. А он будто захлебывался в самом себе.

– И ты столько времени жил и ни разу не попался? – просипел Деррик. – Тому же Робби, который знает тебя десять лет?

– Бедняга. Боюсь, это у него не первая травма головы. – Ральф споткнулся, покачнулся и тяжело оперся о него. – Ох, я совсем вымотался.

– А ведь ты ему нравишься… – пробормотал Деррик, вспомнив прочувствованную речь Робби.

– Да, я знаю, – невозмутимо отозвался Ральф. – Он неплохой парень, но больно уж скользкий. Ну да все мы тут – отбросы.

Он замолчал, тяжело дыша. До дома было еще далеко; Деррик начал сомневаться, что они вообще смогут добраться.

– Я понимаю, почему ты прячешься, – сказал он. – Но ты не думал о том, чтобы приносить пользу людям? Может, как-то подпольно, чтоб власти тебя не сцапали. Ведь эпидемия…

– Какое мне дело до эпидемии? Ты меня за альтруиста принял?

Деррик на секунду смешался: не сразу вспомнил, что значит это слово.

– Я бы на твоем месте… – упрямо продолжил он, – я вот хотел отдать свою кровь…

Тяготило морально и физически, что Ральф чуть ли не висел на нем. На заумные речи, значит, силы находились, а два шага самому пройти трудно? Но, едва ощутив едкую досаду, Деррик тут же мысленно отвесил себе тумак. И откуда эта постыдная мелочность? Знакомая, к сожалению. Что-то тяжело ворочалось, поднималось изнутри – болезненное, разбуженное, раздраженное; и Деррик, еще вчера скованный апатией, сейчас чувствовал, как земля уходит из-под ног.

– Ха-ха, если ты не заметил, моя способность бьет по мне рикошетом, – сказал Ральф.

– Как это понимать?

Словно почувствовав раздражение Деррика, Ральф резко оттолкнул его, раскинул руки – паучьи лапы.

– Я беру энергию не извне, как, возможно, делал твой брат, а из себя. Восполняется она долго. И исцелять себя я не могу. Если я возьмусь массово лечить людей, то…

После сегодняшних треволнений Деррику казалось, что его уже ничем не удивишь, но тут словно ледяной водой окатили. Он остановился на месте, понимая, что теряет контроль над собой.

– То есть ты помог мне ценой своего здоровья? – ужаснулся он.

Ральф закатил глаза:

– Только не вздумай причитать. Я все делаю по своей воле и сам несу ответственность за свои решения. Понятно?

– Почему тогда мне нельзя спать на улице, а тебе можно вредить себе? – вскипел Деррик. – Почему я дурак, а ты, видите ли, несешь ответственность?

– Потому что у тебя в голове помутилось, и ты хочешь умереть бездумно, – терпеливо пояснил Ральф. – Это не настоящий ты. Надо вылечить душу, понимаешь?

– А тебе, что ли, не надо? – Деррик повысил голос, и во всех дворах залился хор собак. – Может, тогда и Олли сам принял решение и нес ответственность? Пятнадцатилетний мальчик?

– Да, черт тебя дери! Трудно понять такую простую вещь?

– Это было глупо, по-детски, самонадеянно! – Деррик двинул кулаком по ближайшему забору. – Да лучше бы я тысячу раз умер там! Он даже ни о чем не спросил меня!

– Он знал, что ты ответишь! – заорал Ральф.

– Я должен был защищать его, а не наоборот!

– Что поделать, если он оказался сильнее тебя! – Ральф закашлялся и добавил гораздо тише: – Просто оставь уже его в покое.

– Вы что, ненормальные? – вмешалась в их ссору старуха, деловито высунувшись из-за пострадавшего забора. – А ну идите отсюда! Все приличные люди на работе. Наркоманы!

Наличие посторонних ушей немного отрезвило обоих. Деррик сердито засопел, сжав кулаки. С трудом, но он заставил себя продолжить путь молча. И зачем он начал вопить на Ральфа, будто тот должен отвечать за поступки Олли? По-хорошему извиниться бы. Кажется, Деррик впервые всерьез разозлился с тех пор, как покинул Юг. До этого его оглушило разве что письмо от матери: удивило, задело, но не разгневало. Оно словно сдвинуло какой-то камень внутри, а сейчас Ральф вдобавок от души его пнул. Разбуженные эмоции давили болезненным сгустком, мешались и просились наружу – вот бы вывернуть все без остатка, чтобы внутри снова стало звеняще прозрачно и пусто. Ральфа хотелось то ударить, то прижать к себе.

А тот все не мог замолчать, продолжал, тревожа нервы, как пилой по металлу:

– Такие, как я или твой брат, приносят вред. Наша власть нам не по силам. Мы не умеем распорядиться собой.

«Но вы спасли меня», – чуть не возразил Деррик, но смолчал, чувствуя, что снова сорвется на крик.

– Нас не должно существовать, – подытожил Ральф. – И не смей равнять нас с собой. Ты потерялся в жизни, но это поправимо. И в желании брата уберечь тебя не было ничего неестественного.

– Я сыт по горло тобой и твоими поучениями! – Деррик не выдержал и схватил его за воротник пальто. Ветхая ткань протестующе треснула; в безмятежном взгляде Ральфа затаилось нечто острое, опасное.

– Ты, конечно, теперь уйдешь? – спросил он самым будничным тоном.

Почувствовав себя нелепо, Деррик отпустил его и сказал, надеясь, что голос звучит твердо:

– Я не позволю спасать меня снова.

– О боже! – Ральф согнулся от смеха. – Да кому ты нужен, спасать тебя?

– Не прикидывайся равнодушным, – пробормотал Деррик, хотя уже и сам не был уверен в том, что говорит. Злило, что его так просто сбить с толку. Подобно Олли, Ральф оставался вертким и неясным. Конечно, Деррик не хотел оставаться с ним. Но совесть велела обратное.

– Много же ты о себе возомнил. – Ральф ускорил шаг, будто и не висел только что на спутнике тяжелым мешком. – Я люблю рисовать людей, а не самих людей. Чувствуешь разницу?

– Нет, – признался Деррик, едва поспевая за ним. – То есть ты спас меня, потому что захотел нарисовать?

– Да, – Ральф подмигнул ему. – Я же сразу сказал, помнишь?

– Для меня это лишено смысла. К тому же я не из красивых.

– Красота бывает разной. – Взмахом руки Ральф обвел улицу. – Она везде, если научиться ее видеть. В мусорной куче, в сегодняшнем цвете неба. И в тебе она есть.

Деррик растерянно проследил за его жестом. Яснее не стало.

– А в тебе? – спросил он.

– А что ты на меня все переводишь? – засмеялся Ральф, шагнул вперед и упал лицом вниз.

Вскрикнув, Деррик едва успел поймать его; ладони Ральфа ненароком зачерпнули воды из лужи. Он был без чувств. Без особой надежды Деррик потряс его за плечи и позвал по имени. Ральф не реагировал – землисто бледный, обмякший. Пришлось взваливать его на себя. В глазах разом потемнело, на секунду мелькнула мысль, что сейчас Деррик упадет в обморок следом. Но, к счастью, Ральф весил не так много, как мог бы: сказывалась болезнь и жизнь впроголодь.

Зачем он вообще шел без посторонней помощи, злился, говорил о прекрасном, если чувствовал себя плохо? К чему эта рисовка?

Проклиная глупого Ральфа и злую судьбу, Деррик мысленно измерил расстояние до дома и совсем расклеился. Может, проще узнать у людей, где ближайшая больница, и доставить беднягу туда? Деррик огляделся. Судя по печальному опыту общения с жителями городских окраин, они скорее полезут в драку, чем предложат помощь. Пусть даже Деррик будет молчать и объясняться знаками. Да и хотел бы сам Ральф оказаться в больнице? Все-таки на него охотятся. Что, если результаты анализа крови выдадут его с головой? Деррик ведь не знал деталей – у кого лечится Ральф, кто выписывает ему таблетки. Какой-нибудь доктор-мошенник.

Хоть бы он очнулся и объяснил, как быть. Деррику стало стыдно, что он ничего не знает о Ральфе; грызла вина и за недавнюю детскую ссору. Волнение не идет на пользу здоровью, а ведь он сильно разозлился, когда Деррик налетел на него со своими проблемами и обвинениями в адрес Олли. Честное слово, лучше бы и дальше оставаться равнодушным к внешнему миру: и себе легче, и другим.

Выждав время, Деррик снова попробовал окликнуть Ральфа, но не получил ответа. По спине побежал холодок, сердце забилось в горле: а что, если он умрет?

Это было бы попросту абсурдно. Сама мысль казалась настолько странной, что Деррик едва допустил ее. Как будто он посадил растение и тут же выполол вместе с сорняками; или завалил выпускные экзамены два года подряд, засыпавшись на одинаковых вопросах. И все же: Ральф умирал, а Деррик не мог ни понять его, ни помочь ему. Круг замыкался, Деррик оставался беспомощен – везде чужой, всегда обведенный вокруг пальца.

Такие невеселые размышления сопровождали его, пока он тащил Ральфа через бесконечные трущобы, дав себе зарок, что попробует добраться до дома, насколько хватит сил. Но одних только сил оказалось мало; требовалось еще и везение. И если поначалу Деррика не трогали, даже когда он останавливался перевести дух – а с перебинтованным человеком на закорках он представлял собой прелюбопытное зрелище, – то ближе к дому жители Двадцать-таких-то улиц перестали пялиться и перешли к решительным действиям. Как назло, откуда-то возникли подростки, которые недавно кидались в Ральфа камнями.

– О! – вскричал один, тыча приятеля в бок. – Ты только посмотри, до чего дошли!

– Ха-ха-ха, дружок Ральфа его отделал!

Деррик на всякий случай решил прикинуться глухонемым. Однако мальчишки не отставали и своими шуточками подняли такой шум, что выглянула рыбешка покрупней: на сей раз парни, которые отделали самого Деррика, когда он впервые забрел на Двадцать девятую улицу. Но даже с таким сопровождением он остался неустрашим и упрямо тащился дальше, будто и не замечал, что происходит вокруг; хотя, разумеется, уже предполагал, чем кончится прогулка. Но что еще оставалось делать? Не бросать же Ральфа и бежать: подло, да и некуда, да и догонят.

– Эй, а тебе чего от нашего соседа надо? – Ему перегородили дорогу сразу трое.

– М-м, – невразумительно ответил Деррик. Он не мог сообразить, что выгоднее: продолжить игру в дурачка или попробовать объясниться, выдав акцент. Затеплилась надежда, что старые знакомые успели подзабыть его физиономию. Ведь теперь на нем был новый несуразный наряд, и еще шапка.

– Это ты его избил? – спросил старший из троих.

Деррик агрессивно замотал головой.

– Слышь, ты Ральфа не трогай, – посоветовал самый высокий.

– Мы хотим сказать – брось его, – пояснил третий – полноватый. – Ну и бить тоже не надо. Что он сделал-то.

В ответ Деррик снова затряс головой. Да разве он похож на человека, который полезет в драку? Хотя, надо признать, полчаса назад он чуть не ударил Ральфа.

– Слышь, – сказал высокий. – У меня дома спирт есть. Я мигом. Мы Ральфа враз откачаем.

– Дак ты ему – спирт, а он тебе – вибриона! – возмутился полный, но высокий шикнул на него.

– Видно, этот вибриона не очень-то боится, – он ткнул пальцем в Деррика.

– Дак потому что он тупой!

Но высокий был непреклонен:

– Мне Ральф картинку нарисовал и подарил, когда жена померла. Посмотрел я на картинку – и легче на душе.

– А там что же, баба голая? – живо заинтересовался старший.

Высокий надулся, нахмурился – да и полез на обоих с кулаками.

Пока они мутузили друг друга, Деррик, уставший держать свою ношу, рассудил, что пройти все равно не дадут, и свалил Ральфа на землю. Размяв руки, полез было в карман за сигаретами, но тут же едва не выронил пачку, потому что Ральф громко закашлялся. Смутило это не только Деррика: трое громил вмиг прекратили драться и воззрились на Ральфа – кто с отвращением, а кто с испугом.

– Что тут происходит? – спросил тот, задыхаясь, и сплюнул сгусток крови в сторону полного. Тот мигом отскочил на два шага назад. Остальные тоже попятились.

– У меня спирт есть, – робко предложил высокий.

– Спасибо, у меня тоже есть. Дай пройти, а? – Ральф тяжело поднялся на ноги.

Всех троих как ветром сдуло. Вслед за ними исчезли и мальчишки-шутники, и бесчисленные чумазые лица, с любопытством выглядывавшие из оконных проемов. Старуха, с кряхтением тащившая ведро с водой, засеменила проворней и перешла на другую сторону улицы.

– Удобно быть тобой, – не без удивления пробормотал Деррик. – А мне проходу не давали…

– Тс-с, ты немой, забыл?

Но молчать было трудно. Деррика захлестывала сложная гамма эмоций: радость, облегчение, беспокойство. Все в нем словно натянулось и звенело.

– Спасибо, что донес меня, – сказал Ральф. – Дальше я сам.

– Ты точно в порядке?

– Лучше не бывает. – Он независимо сунул руки в карманы – пальцы выглянули из дырок – и зашагал быстрее, чем прежде.

– Не перенапрягайся, ладно? – Деррику пришлось бежать, чтобы поравняться с ним.

– Да заткнись уже! – вскипел Ральф. – Мне не нужно сочувствие, адресованное твоему брату.

Как ни странно, эти слова ранили Деррика: он даже споткнулся на ровном месте. Но возразить было нечего. Он ведь не извинился за свое недавнее поведение. Да что там недавнее – он с самого начала только подчеркивал, как Ральф похож на Олли. И ладно бы на настоящего – на какого-то вымышленного. Правда, Олли следовало беречь себя и не высовываться, а Ральф в глазах Деррика вдруг оказался что-то должен всему миру. Хотя распоряжение способностью – сугубо его дело. Что-то и Деррик не пожертвовал кровь всем желающим.

Если вспомнить, то и в Лили он лишь изредка видел живого человека, но никогда толком не пытался исправиться. Может, поэтому она обозлилась? Хотя сначала она помогала ему и старалась вытащить из апатии.