Текст книги "Война взаперти (СИ)"

Автор книги: maybe illusion

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Да нет же, нельзя безнаказанно калечить людей. В мирное время. А сейчас закон простой – бери свое, пока не взял кто-то другой. Правила игры задает эпидемия.

Лили остановилась посреди улицы. А какая, собственно, эпидемия? Здесь, в городе, как будто все спокойно. Помнится, она ужасалась соседям, которые забыли о человечности; а сама – в кого превратилась?

Каменные стены давили на плечи. Деревья, высаженные под линейку, облетали по заданной траектории. И не было в целом свете места холоднее и бесприютней.

Лили долго бродила по улицам, и постепенно злые и обреченные мысли вытеснил озноб, а вместе с ним – противная стылость в ногах. До съемного жилья она добралась чуть живой. Первым делом хотелось набрать в таз горячей воды. Уже мечтая о тепле, Лили зажгла в комнате свет.

И сразу вздрогнула. На заправленной постели, среди вылинявших застиранных цветов, обняв подушку Деррика, лежала незнакомая девушка и болтала ногами. Волосы были убраны под косынку; платье примялось и съехало с плеча. Глаза обратились к Лили – две черные бусины.

– Извините, – сказала та, сглотнув, – если вы новая постоялица, то я еще не съехала отсюда.

– А я ждала тебя, – ответила девушка с ясным южным акцентом. Затем легко вскочила с постели, оправила платье и добавила: – Меня зовут Мэри Ди. Мое имя тебе о чем-нибудь говорит?

Лили поперхнулась воздухом. Конечно, она запомнила имя девушки, о которой Деррик отзывался с ясной горечью. Сразу всплыли в памяти его слова: «У меня нет к ним счетов. Они все мертвы».

Он ошибся?

– Ты… колдунья?

– Ох, значит, Деррик рассказывал обо мне? – На смуглом лице Мэри Ди расцвела улыбка. – Мы с ним были очень близки.

Она быстро смерила Лили взглядом, усмехнулась и добавила:

– Видимо, сейчас не лучшее время для беседы. Сначала приведи себя в порядок. Ты кого-то убила?

– Не твое дело. – Лили с шумом придвинула к себе стул, села и скрестила руки на груди. Пусть ее застали врасплох, разбитой, но нельзя позволить наглой девке давить на себя.

– Не мое? А не ты ли собиралась убить Деррика?

Не разобрать, где начинались зрачки в черных глазах. Так и сверлили насквозь. Лили стало не по себе.

– Откуда ты знаешь? – пролепетала она.

– Видишь ли, с недавнего времени я состою на службе у твоего мужа, – заявила Мэри Ди со скучающим видом и начала придирчиво разглядывать свои ногти. – Твоя подружка Маргарет – девочка на побегушках, но мой ранг гораздо выше. Для тебя честь, что я лично к тебе явилась.

Как только Мэри Ди опустила глаза, Лили стало легче, и она сумела вернуть самоконтроль.

– В ножки тебе упасть? – спросила она с издевкой.

– Не утруждайся. Я пришла по делу. – Мэри Ди помолчала. – Даже по двум. По работе и по личному. Во-первых, ты не видела на Двадцать девятой улице кого-то вроде меня? Смуглого, с черными волосами. Может, высовывал нос с какого-нибудь чердака?

Лили растерялась. Она ждала расспросов про Деррика, угроз, но никак не странных просьб.

– Точно нет. А тебе зачем?

– Ищу переселенцев с Юга в том районе. И попутно на вас с Дерриком глаз упал, ха-ха. Можно сказать, я вас Джейку сдала, – и Мэри Ди подмигнула. Немедленно захотелось чем-нибудь ее стукнуть.

И как она вообще понравилась Деррику? Наглая, хитрая. Да и красивой не назовешь. Должно быть, сама окрутила его, простодушного. Такие своего не упустят. Лили попыталась представить Деррика флиртующим и не смогла. Да ему и не пошло бы любезничать с юбками. Не в этом его прелесть.

– Хоть я и наследница колдуньи, мой дар оставляет желать лучшего, – между тем пожаловалась Мэри Ди, нарушив молчание. – Я чувствую необычную ауру в том районе, и только. Но южанина поймать не могу, спрятался где-то. Может, инстинкты меня обманывают.

Она обхватила себя за плечи, поежилась – и разом как-то сжалась, стала ближе и понятнее.

– У вас неуютно, да и к городу я не привыкла, – добавила она, и что-то внутри Лили на короткий миг откликнулось, потянулось к ней. – На природе я бы этого одаренного из самого далекого дупла достала!

– А что вы с ним делать будете, когда поймаете?

– Предложим сотрудничество. – Мэри Ди заулыбалась: – Кстати, я ведь не просто так тебе проблему излагаю. Найти южанина и в твоих интересах: тогда Джейк оставит тебя в покое. В общем, гляди в оба.

– Поняла, – Лили кивнула и сразу встрепенулась: – А как понимать «оставит в покое»? Он что-то со мной сделал?

И что теперь? Мэри Ди уйдет? Не явилась же она лишь для того, чтобы искать помощи. Сама просьба звучала, мягко говоря, странно, хотя подумать над ней, может, и стоило.

– Это было во-первых. А теперь – во-вторых. – Мэри Ди выпрямилась, игнорируя расспросы. Улыбка разом исчезла с ее лица. – Я люблю Деррика и не позволю тебе его убить. На Юге я прошла через ад, чтобы его спасти. И мне больно видеть, во что он превратился. По твоей вине.

Напрасно Лили решила, что избежит угроз. Внутренне подобравшись, отогнав иллюзию понимания и симпатии, она взглянула на Мэри Ди исподлобья. Пусть не думает, что может запугать кого угодно.

– Только тронь его, мало не покажется, – продолжала та. – Я тебя предупредила. Пусть я и посредственная колдунья, но навредить тебе моих способностей хватит, поверь.

– Да я и не хочу его трогать, – скрипнула зубами Лили. – А если ты его любишь, так я тебе его не уступлю.

– Ха-ха, в каком смысле? Деррик не твой и не мой, он сам по себе. – Лицо Мэри Ди быстро смягчилось. Она сладко потянулась, выдержала паузу и сказала вкрадчивым голосом: – Ничего в мире тебе не принадлежит. Найди силы признать это, и жизнь станет проще.

Лили сглотнула. Еще жизни ее колдуньи недоделанные не учили. Чушь напыщенная.

– То есть ты его любишь и при этом не претендуешь на него? – уточнила Лили. – По-моему, так рассуждают только трусихи, которым не хватает решимости бороться за счастье.

– Я хочу счастья не для себя, а для Деррика. Тебе, наверное, не понять. Ну, бывай, – и Мэри Ди повернулась к дверям.

В первую секунду Лили обрадовалась ее уходу, но тут же вспомнила о вопросе, на который не получила ответа.

– Слушай, ты ведь колдунья. Я действительно проклята? – и сразу пожалела о собственной настойчивости: давно ей не было так страшно. Даже голова закружилась.

На этот раз Мэри Ди не стала увиливать.

– Да, – заявила она, прищурившись. – На тебе двойное проклятие. Я могу его снять, но не вижу в этом смысла. Ты мне не друг, и денег у тебя, конечно, нет.

Она дернула дверь. Лили стояла, оглушенная. Слова стало трудно выталкивать из себя, голос не слушался.

– Постой! – наконец пролепетала она. – Если на мне не будет проклятия, я не стану убивать Деррика. Как тебе такой смысл?

– Дура, ты не Деррика должна убить, а своего младшего брата. Все, пока, – и Мэри Ди скользнула наружу.

– Стой! – Лили выскочила следом, но гостья уже успела исчезнуть. Пришлось возвращаться в помещение.

Она села на кровать, примятую Мэри Ди. Подушка Деррика валялась на полу. Лили подобрала ее, обняла, уткнулась носом. Пыль, сырость, лежалое белье – и ни следа запаха Деррика. Как и не было его здесь.

Продолжая обнимать подушку, Лили свернулась в комок на кровати. Так и исчезнуть бы. Зачем шевелиться, если будущее страшно, а прошлого не вернуть. Деррик ее не простит.

Может, в этом и есть смысл жизни – обретать, чтобы потерять, всегда стремиться к свету, которого не коснуться?

«Ничего в мире тебе не принадлежит», – напомнила пустота голосом Мэри Ди.

«Вот и нет. У тебя есть я, – вмешалась другая. – А я – это ты».

Когда вступило в силу проклятие? С первого кошмара? Или с ребенка, который не родился?

Лили смотрела на выбеленную стену, глотала слезы и представляла мальчишку из новой семьи мамы. И, несмотря на застарелую неприязнь, не чувствовала ни малейшего желания его убить. Вот Ральфа бы с удовольствием.

Как уговорить Мэри Ди снять проклятие? Или, может, найдется другой человек, способный на это?

Или действительно поискать южанина в том районе, где сейчас Деррик? Да хоть десять человек. Глупости. Наверное, сам Деррик «ауру» и создал – ведь в нем течет кровь брата. С другой стороны, Мэри Ди должна была это учесть. Но она говорила, что путается и плохо себя чувствует в Центре. О какой ауре вообще речь? Хоть бы объяснила толком.

Вымотанная, замерзшая, Лили уже начала задремывать, когда ее осенило: надо спросить у Ральфа. Если кто и знает обитателей трущоб, так это он. Заодно и невинный повод для визита в его конуру. Конечно, он не захочет впускать Лили, но можно послать вместо себя Маргарет.

Кстати, а где Маргарет? Она вроде бы обещала зайти вечером.

Должно быть, забыла. Лили зевнула, взглянула на часы и легла обратно. Мысли начали путаться, и перед тем, как окончательно провалиться в забытье, она на секунду вспомнила, как Деррик свободно владел правой рукой. Но удивиться не успела.

Ей снилось, что в соседней комнате заходится плачем сын. Лили спешит к нему, но не может отыскать дверь. Напрасно она мечется и щупает стены: чем больше кругов сделано по помещению, тем сильнее оно вытягивается в стороны. Наконец пространство рвется на части. Лили остается одна. Ей не принадлежит ничего, кроме чувства потери.

Распахнув глаза, Лили неосознанно прислушалась к уличному шуму. Где-то за окном действительно голосил ребенок.

В горле пересохло, на зубах скрипнула пыль. Непрерывный плач заставил поднять с постели ноющее тело. Раздвинув занавеси, Лили вгляделась в грязное стекло, но ничего не сумела различить – одни черные разводы.

***

Как только Лили ушла, Деррик вздохнул с облегчением. Он и не надеялся, что удастся ее прогнать: чего доброго, снова полезла бы драться. Сейчас ему нужно отвечать не за одного себя – впервые за долгое время. Удивительно, но внутри все как-то подтянулось, стало свежо и ясно. Он ступал на привычную колею заботы о более слабом, и, прежде проклинавший этот путь, теперь чувствовал себя на нем прекрасно. Даже здоровье как будто само поправилось: голова перестала кружиться, тело больше не ломило, да и кашлять не тянуло. Хорошо, что простуда отступила. Но если б Деррик не отлежался в тепле, блуждания по улице в разгаре осени кончились бы неприятно.

– Сам не верю, но мне гораздо лучше, – сказал он, зайдя к Ральфу, который успел ретироваться в комнату. – Проснулся другим человеком. Кажется, я не был так здоров с тех пор, как пришел в Центр.

– Ну и хорошо же, – промычал Ральф. Он сидел на диване и перетягивал руку жгутом. – Отдых – великая вещь.

– Я и раньше много спал, но это не помогало.

– Ха! Ты ведь еще выпил микстуру от кашля.

Деррик присел рядом и начал наблюдать, как Ральф делает себе укол в вену – быстрыми, отточенными движениями. Запасные очки уже появились у него на носу, глаза смотрели осмысленней и строже. Обнаженная рука лиловела на сгибе.

Стало неуютно. Деррик вспомнил шприц, найденный под диваном, и поинтересовался:

– Почему ты соврал, что не болеешь?

– Потому что тебя это не касается? – последовал резкий ответ.

– А ты… – Деррик хотел спросить: «Ты не заразный?», но вовремя усовестился и замолчал.

– Что? – Ральф уставился на него тяжелым взглядом. – Мнешься? Поправился и хочешь удрать? Ты свободен.

– Вовсе нет! – Деррик почувствовал, что краснеет от стыда. – Как я могу тебя оставить в таком состоянии?

– Я и не в таком состоянии бывал, знаешь ли, – отрезал Ральф и отвел глаза. – Кстати, как твоя рука?

– Не болит… – Деррик осторожно согнул и разогнул ее, сжал кулак, пошевелил пальцами. Ничего не закололо, не заныло, не начало крутить жилы. – Я и не заметил.

Рука столько времени донимала его, что он волей-неволей научился поменьше ее тревожить. Рана заживала медленно и неохотно, то пасуя перед лекарствами и более-менее регулярной санацией, когда Лили бралась за дело всерьез, то снова воспаляясь и нагоняя жар. Деррик ничего не смыслил в медицине, но на скорое выздоровление не смел и надеяться. Тем не менее, сейчас рука не болела. Он осторожно размотал повязку и обнаружил на месте воспаленной раны белый шрам.

– Но она не могла зажить за несколько часов, – прошептал Деррик. – Я столько с ней промучился…

– Чудеса, – подхватил Ральф и придвинулся ближе, с любопытством разглядывая шрам. – Неплохо затянулось, но можно и лучше.

– Ты что-то дал мне? – Деррик вскочил с места. – Что ты сделал?

– Ха-ха, у меня много талантов, – туманно отозвался Ральф. – Предлагаю выпить за твое выздоровление. Но только если ты нальешь, а то нет сил встать.

Деррик снова взглянул на шприц, отброшенный на одеяло, вспомнил про другой – под диваном – и похолодел.

– Ты дал мне наркотик? – осторожно поинтересовался он.

У Ральфа дрогнули губы – похоже, его задело за живое. Но по располосованному бинтами, опухшему лицу трудно было в точности понять, что он думает.

– Что ж за прекрасный наркотик такой, который лечит все болезни? – наконец спросил он спокойным голосом. – Сам не отказался бы.

– Если нет, тогда что?

– А тебе какая разница? Радуйся, что здоров.

Пошарив в кармане, Ральф извлек пузырек с таблетками и закинул в рот целую горсть.

– У меня много всего есть, – прокомментировал он. – Пилюли по любой нужде. Мне выписывают. Предлагаю думать, что и для тебя подходящие нашлись.

– Сам же сказал, что таких нет…

– Ха-ха. И это мне вместо «спасибо», – Ральф нагнулся, протянул руку и каким-то чудом извлек из-под дивана лист бумаги. – Ну-ка побудь еще с недовольным лицом, а я порисую.

Резкая смена темы выбила Деррика из колеи. Он не нашел, что возразить, и остался сидеть, не шевелясь. Да разве он интересен в качестве натурщика? Помнится, Олли издевался над ним, обещая когда-нибудь написать полотно «Тупой фермер».

Глядя на его наивные старания застыть в неудобной позе, Ральф засмеялся:

– Жалко, что у меня пока нет денег на краски.

– Олли никогда не рисовал меня, – зачем-то сказал Деррик. – Хотя обещал однажды это сделать.

– Я-то попроще буду, – Ральф перестал улыбаться. – Что вижу и нахожу красивым, то и рисую. Другие миры меня мало занимают.

Скользящие, прерывистые линии спешили за неуверенными движениями карандаша; Ральф будто и не смотрел на результат, и нисколько не интересовался им. Видно, ему было тяжело сосредоточиться после побоев.

– А тебе не больно сейчас рисовать?

– Я что, на идиота похож?

Похоже, он был не в настроении отвечать даже на невинные и естественные вопросы. Деррик послушно замолчал, решив про себя, что проще принять все как есть. Ну подумаешь, наркотики. Подумаешь, загадочный заразный тип. Хорошо сидеть в тепле и чувствовать прилив сил, а большего и не нужно.

– Слушай, нам нужно уехать, – нарушил тишину Ральф. – Я не верю, что Лили сюда не вернется, а с ней кого угодно принесет. Знакомства у тебя опасные.

– Потому и не хотел тебя впутывать…

– Теперь уж поздно рассуждать об этом. – Он внимательно посмотрел в глаза Деррику и добавил, понизив голос: – Я могу достать фальшивое разрешение на переход границы.

– Серьезно? – Деррик, окончательно сбитый с толку, не придумал, как еще отреагировать.

– У меня у самого есть. Раньше колесил там и сям, собирал типажи для картин. Потом понял, что долго так не протяну. – Ральф шмыгнул носом и добавил: – Конечно, лучше тебя никого не встречал, да и не добрался я до Севера.

Но Деррика мало интересовало, какое место ему отведено в чужой иерархии образов. Он пытался понять, радоваться или нет открывшимся сомнительным возможностям.

– А как вообще делается разрешение? – спросил он. – А то мне на Юге некогда было бумажки оформлять.

– В условиях эпидемии никто тебе и не оформит. Сиди в своем карантине. К тому же ты разок уже пересек границу незаконно. Теперь только прятаться.

Ральф закашлялся, прикрывшись рисунком. «Испачкает», – мелькнуло в голове у Деррика; вспомнилось, как Олли резал себя, размазывал кровь по бумаге. Что же нужно, чтобы получить разрешение? Олли, наверное, не дали бы – в сумасшедший дом без разговоров.

– Один мой приятель, – сказал Ральф, отдышавшись, – тоже по образованию художник, штампует разные документы. Может тебе и паспорт как в Центре справить. Пропишем тебя у меня.

Он спокойно положил рисунок обратно на ногу, и Деррик невольно потянулся проверить, нет ли там крови, но вовремя одумался и вместо этого уточнил:

– Наверное, подделка бумаг дорого стоит?

– Не беспокойся, я с ним рассчитаюсь своим способом, не за деньги.

– А как тогда? – удивился Деррик.

– А у вас в деревне так не делали? Я тебе дыню, ты мне тыкву… Понимаешь?

– Разве у тебя есть что-то ценное?

– Масса всего. Как насчет моей бесценной личности? В общем, соглашайся. Поедем на Север, – и Ральф прорвал бумагу карандашом. – Или ты не доверяешь мне? Это правильно.

В его голосе проскользнула нотка горечи. Возражения застряли у Деррика в горле – несмотря на симпатию к Ральфу, он не мог отрицать, что чувствует рядом с ним тревогу. Лекарства без этикеток, мгновенное исцеление, шприц под диваном, туманные речи, мания рисования, схожая с Олли, и откровенная ложь – все множило опасения. Деррик не боялся, что ему навредят; он не мог понять Ральфа. Как раньше не понимал Олли. Это пугало.

– Я не знаю, что и думать, – признался Деррик. – Ты мне нравишься, но не настолько, чтобы…

Он испуганно замолчал, потому что Ральф уронил карандаш и стал заваливаться набок. Его словно выключило, резко и неожиданно.

– Ох уж эти обезболивающие, все со снотворным эффектом… – пробормотал он и со вздохом вытянулся на диване.

– Дашь посмотреть рисунок? – Деррик почесал в затылке, смутившись. Подождал ответа, осторожно тряхнул Ральфа за плечо. Тот ничего не слышал – спал.

Деррик вздохнул и снял с него очки – наверняка мешали. Затем накинул на него рвань, висевшую на спинке кресла. В отличие от Ральфа, отдыхать совсем не тянуло; напротив, внутри плескалась энергия. Ничего не болело. Деррик словно очнулся после долгой тяжелой зимы.

Продолжая удивляться самому себе, он отобрал у спящего рисунок, вгляделся. Линии изгибались, набегали друг на друга причудливой рябью. За грязными, рваными штрихами едва угадывалось лицо. Ни одной ясной черты, ни капли сходства не то что с Дерриком – с человеком.

Видимо, Ральфу совсем плохо, раз начеркал такую ерунду. Предыдущие портреты были узнаваемы. А этот, может, и не для чужих глаз создавался. Деррику стало стыдно, что он взял рисунок без дозволения, однако скачущие штрихи словно приглашали вглядеться внимательнее, не отрываться. Следя за пунктирной прерывистостью, Деррик заметил, что в сердце хаоса капнула и размазалась кровь. Все-таки Ральф испачкал свое творение. Сразу вспыхнула мысль: если б рисунок создал Олли, то чудовище ожило бы.

Деррик усмехнулся. Вот же он – чудовище. И действительно ожил: ничего не болит, полон сил. Что только с ними делать? Хотели ли жить создания Олли?

Отложив рисунок, Деррик отошел от Ральфа, распахнул окно и полез за сигаретами: давно хотелось курить. В лицо дохнуло мокрой взвесью.

«Я творю уродов!» – всхлипнул Олли в голове.

«Что вижу и нахожу красивым», – подхватил Ральф.

Деррик затянулся, закрыл глаза и представил Олли – нечесаного, с грязной шеей, с воспаленными порезами на теле. Что, если бы существовала сила, по природе противоположная его способности? Не закрытая от жизни, а напрямую связанная с ней.

Тогда Олли спас бы родителей. И полюбил себя.

Но что толку воображать мир, в котором все счастливы и ничего не случилось? Деррику снова стало стыдно – вместо беспокойства за Ральфа привычно задумался о прошлом. Будто в настоящем нечего терять. Он тряхнул головой и закрыл окно.

А может, и в самом деле нечего – ведь ему вообще-то плевать на Ральфа? Да, Деррик растаял от теплого отношения, а теперь еще и чувствовал ответственность за все, что натворила Лили, – но и только. Он мог бы встать, уйти и выбросить адрес, как в первый день знакомства с Ральфом. Он по-прежнему был свободен. Это ощущение походило на озеро внутри, тяжелое, усталое и равнодушное; но едва Деррик попытался дотронуться до воды, как его обожгла тревога.

***

На следующее утро Ральф потащил его к пресловутому знакомому, который согласен обменять документы на дыню или тыкву. Как и ожидалось, мошенник обитал в трущобах едва ли не страшней Двадцать девятой улицы. Ральф заставил Деррика надеть и натянуть на глаза шапку, скрывающую волосы. «Ты недостаточно рыжий», – объяснил он, намекая на то, что обоим с высокой долей вероятности намнут бока. Сам Ральф выглядел получше, чем вчера: отек с лица спал, а ожог и многочисленные синяки и ссадины делали его внешность только характернее, как он выразился. Деррик не понял, чему тут радоваться, но главное, что Ральф выспался и взбодрился.

Снаружи ощутимо схолоднуло; поскольку у Деррика не было подходящей одежды, ему достался чужой растянутый свитер с протертыми локтями. Обновка висела мешком, а в плечах оказалась узковата, но грела исправно. Критически оглядев куртку Деррика, Ральф отшвырнул ее в угол и отдал свою. Для себя же вырыл в недрах шкафа свалявшееся, проеденное молью пальто, пояснив, что обычно укрывается им зимой, но иногда можно и пощеголять в этом королевском наряде. Обнаружив во время поисков выцветший шарф, Ральф попытался повязать его на шею Деррику, но встретил сопротивление: даже мама на Юге так не переживала за одежду приемного сыночка.

Им пришлось прыгать через грязь по ветхим доскам и кускам кирпича, переправляться через стекленеющие лужи с амбициями морей. Один раз Ральф поскользнулся и едва не шлепнулся, но Деррик его поддержал. В другой раз к ним прицепились парни, курившие у подворотни, но Ральф сразу упомянул имя, заставившее всех притихнуть. «По-другому здесь не выжить», – втолковывал он потом Деррику, а тот лишь поражался, каким увертливым может быть его спутник.

От случайных лучей солнца облака казались порыжелыми. Деррик поймал себя на мысли, что скучает по Югу: по синему небу и расплавленному воздуху. Он не знал, зачем идет к мошеннику, почему согласился подделать документы; кажется, просто чтобы порадовать Ральфа. Выходило глупо, ведь и Ральф все придумал лишь для того, чтобы порадовать Деррика. Конечно, хотелось попасть на Север, но эта мысль давно затушевалась в сознании: так дети фантазируют о том, кем станут, когда вырастут, в действительности не допуская всерьез, что когда-нибудь вырастут.

Наконец оба подошли к просевшему, пересеченному трещиной дому. Ральф постучал три раза, потом, выдержав паузу, еще один. Внутри что-то громыхнуло, будто упала консервная банка, а затем дверь открыл человек неопределенного возраста с всклокоченными волосами.

– О, Ральф, ты пока не подох, – дружелюбно сказал он. – А кто это с тобой?

– Мой приятель. Ему можно доверять: он немой, не умеет писать и вообще придурок, – заявил Ральф. Деррик поперхнулся, но смолчал.

– Ври больше, твоим обществом и придурок бы побрезговал. Ладно, заходите, – пригласил хозяин и кивком указал на лестницу, ведущую вниз.

Спускаясь по узким ступеням, Деррик чувствовал, что наверняка связался с неправильными людьми. В подвале обнаружилось подобие мастерской: здесь вперемешку лежали холсты, подрамники, палитры и странные механизмы, вероятно, для фотопечати. Два узких оконца расчерчивали стены пыльными полосами света.

Хозяин хмыкнул, зажег керосиновую лампу и любезно предложил гостям стулья, сваленные у стены. Деррик выбрал единственный с полным комплектом ножек, Ральф остался стоять.

– Кто тебя так изукрасил? – спросил хозяин мастерской. – Этот приятель?

– Не твое дело, – сказал Ральф.

– Ты однажды допрыгаешься.

– Слушай, Робби, я не личную жизнь обсуждать пришел. Нам нужно разрешение на переход границы. И выправить паспорт. Сфотографируешь этого парня. Плачу таблетками, – и Ральф положил на стол несколько пузырьков.

Робби машинально сгреб предложенное, даже не взглянув на этикетки.

– Может, лучше себе оставишь? – поинтересовался он с неприятной улыбкой. – Ведь не зря их тебе выписывают.

– Выпишут еще, не переживай.

Деррик сидел, боясь пошевелиться и выдать уровень своего умственного развития, и думал о том, что Робби ему не нравится. Это был высокий, крепкий человек; такому развернуть бы плечи на просторе и заниматься физическим трудом, а не сутулиться и копошиться в подвале среди хлама, будто крыса. Глаза у него хитро поблескивали, губы неопределенно кривились, будто ему не то весело, не то противно находиться рядом с гостями. Однако Ральф – естественно или нарочно – выглядел расслабленным, и Деррик решил положиться на него.

– Слушай, у меня есть предложение. – Робби немного брезгливо сдвинул в сторону таблетки. – Если честно, этого добра у меня и без тебя навалом. Меня больше интересуют кое-какие сведения.

– О чем ты? – Ральф весь подобрался.

Улыбнувшись, Робби отщелкнул со стола толстую хлебную крошку.

– Кое-кто разыскивает южанина в районе Тридцатой улицы. По возможности без лишнего шума.

Деррик вздрогнул: о ком могла идти речь, если не о нем? В ту же секунду Ральф быстро схватил и сжал его руку, успокаивая. Все это не укрылось от внимания Робби.

– Предложение заманчивое, – протянул Ральф равнодушным тоном, – но никакого южанина я не знаю. А на кой черт он вам сдался? Микстуру из него гнать хотите?

– Лично мне от него пользы никакой, но кое-кто пообещал за него награду. – Робби скосил глаза на шапку Деррика. Тот сразу стащил ее: пусть видит, что волосы не черные.

– А с чего бы у нас завелись южане? – осведомился Ральф. – Я не видел, чтобы кто-то заезжал.

– Это всего лишь значит, что он не выдает себя.

– Просто гений маскировки. Эдак он должен в подвале жить, как ты. Должно быть, у него авитаминоз.

– Таких подробностей я не знаю, – сказал Робби с раздражением. – Только знаю, что у южанина есть некая «способность», и кое-кто чувствует, когда ее применяют.

– Ах, еще и применяют! – Ральф засмеялся. – Вот чертовщина. Последствия применения лично для меня какие-то незаметные. Прибрался б на улице этот южанин, что ли…

Робби грохнул кулаком по столешнице, и Деррик съежился на стуле. Шапку он нечаянно уронил. Поднимать было страшно – не хотелось привлекать к себе лишнее внимание, пока Робби бесится. Не придумав ничего лучше, Деррик стал испуганно пялиться на пол, ощущая себя всецело подходящим под описание Ральфа дураком. Сырая пыль, успевшая осесть толстым слоем на башмаках, принялась и за шапку.

– Посмотрим, как ты похихикаешь, когда я выброшу твои вонючие таблетки и отправлю тебя вместе с парнем восвояси! – заорал Робби. – Идите, сами делайте свои документы. Рисуйте на газетке!

– Посмотрим, как ты покричишь на меня, когда я сдам тебя в полицию, – невозмутимо парировал Ральф.

– Ой, напугал! – Робби засмеялся, причем на удивление благодушно. Затем добавил неожиданно дружеским тоном: – Ладно, по рукам.

В одно мгновение он успокоился и даже принял миролюбивый вид, но Деррик не мог расслабиться; он чувствовал себя в обществе хищников, которые делят добычу и одни в целом свете понимают друг друга.

– Кстати, не хотите выпить? – предложил Робби. – У меня тут кое-что припасено…

Он нагнулся, зашарил в выдвижных ящиках. Ральф вытянул шею и прищурился, пытаясь заглянуть ему за плечо: запасные очки явно были слабее, чем нужно. Деррик тоже приподнялся на стуле, но сразу плюхнулся на место, когда Робби резко развернулся к ним с револьвером в руке. Дуло смотрело на Ральфа.

– Ни с места, оба. Ну ведь ты знаешь южанина? – вкрадчиво спросил Робби. – И для него хочешь сделать документы? Не для парня, которого привел? Видимо, они чем-то похожи…

Ральф, несмотря на приказ не двигаться, с независимым видом скрестил руки на груди:

– Успокойся. Что ты себе нафантазировал? Зачем с оружием играешься?

– Я с тобой разговариваю! – рявкнул Робби.

– Да как я могу знать южанина, если мы познакомились лишь в твоей голове?

– А на кой черт тебе потребовались поддельные документы? Что за подставной придурок с тобой? Не похоже, чтобы его интересовали путешествия. И как вы себя ведете – ну просто два заговорщика!

– Ты хоть умеешь пользоваться этой железякой? – спросил Ральф, и в следующий момент пуля впилась в мольберт за его спиной.

Деррик хотел отвлечь Робби на себя, на худой конец, во всем признаться, но стоило открыть рот, как Ральф сердито шикнул на него. Что же, так и сидеть, не шевелясь? Неловко, да и бессмысленно. Он огляделся. Что произвело звук рухнувшей консервной банки? Было бы неплохо чем-нибудь запустить в Робби. Зря Ральф встал рядом – видимо, старался подбодрить, но в итоге Робби взял на прицел обоих.

Пока Деррик обдумывал план действий, Ральф шагнул вперед и приставил ладонь к дулу револьвера.

– Я тебя не боюсь, – сказал он, и Робби сразу побагровел. – И какая жизнь довела до того, чтобы палить в однокурсника? Не я ли делился с тобой конспектами по истории искусств? Только посмотри, до чего мы докатились.

Оружие заплясало у Робби в руке, он скрипнул зубами:

– И не надейся, что я стану сентиментальничать. Ты мне всегда не нравился. Не разобрать, что у тебя на уме.

– Ребята, предлагающие поймать южанина, тебе понятнее?

Робби чертыхнулся и взвел курок.

– Это не вопрос личных отношений. Мне нужны деньги.

– Мне тоже. – Ральф поправил очки на носу и невозмутимо добавил: – Видишь ли, я надеюсь продать южанину бумаги за очень хорошую цену. Высовываться ему и впрямь нельзя, вот я и нашел похожего кретина. Уже много сил потратил. Ты б дал мне подзаработать, а? Что с ним дальше будет, мне плевать.

Деррик похолодел. И как Ральф собрался выпутываться из всего, что нагородил? Не станет же он выдавать Деррика, а как будто больше некого. Да и нет у него никакой способности. Может, его и разыскивают, но люди, которым он понадобился, будут сильно разочарованы.

Пристально взглянув на Ральфа, Робби вздохнул, но оружие не опустил.

– Ты хочешь, чтобы я сделал бумаги, а ты сбежал с ними? Нет, так не пойдет. Мне нужны гарантии.

Деррик заерзал на месте, мечтая, чтобы клоунада скорей прекратилась, и привлек внимание Робби. Тот криво усмехнулся:

– Кажется, я придумал. Я подготовлю ваши документы, но вы никуда отсюда не уйдете и никого не предупредите. Ты, Ральф, скажешь имя и адрес, я позову своих ребят. Сам передам бумаги южанину, сам получу для тебя деньги, а там мы его возьмем тепленьким. Тогда и ты не внакладе, и я?

И кого оба пытались перехитрить? Лучше бы вопрос решался на кулаках, а не нагромождением историй и предложений. Тогда и Деррик сумел бы понять, что делать.

– Он не выйдет тебе навстречу, – быстро возразил Ральф.

– Наверняка у вас есть какой-то пароль.

Ральф строго поджал губы:

– Это может стоить тебе жизни. Его способность разрушительна.

Да он хоть сам запомнит все, что сочинил на ходу? Деррика невольно перекосило, что вновь не укрылось от Робби.

– Ой, врешь, – отмахнулся он. – Так и знал, что тебе южанин небезразличен.