Текст книги "Война взаперти (СИ)"

Автор книги: maybe illusion

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Лили съежилась и сползла на пол. Неумолимое время бежало вперед, пока она представляла, как перестанет обнимать Деррика, просыпаться с ним, задерживать на нем взгляд. Он стал ей братом, тенью, снимающей стеснение, светом, в котором сладко греться. Вот только он не подозревал об этом. И хорошо, потому что иначе сразу сбежал бы.

Да, вот чего она хотела. Не смерти и не спасения для Деррика, а его самого, себе, целиком. Не в плотском смысле и не в духовном, не любви, а получить судьбу Деррика в свое единоличное распоряжение. Владеть им, не обладая; влиять, не выказывая на то желания. Занять его мысли, чувства, даже сны. Словом, Лили хотела заменить Олли. На правах творения, опосредованно получившего кровь создателя.

Но это – лишь несбыточные мечты, а пока следует позаботиться хотя бы о том, чтобы Деррик не удрал от нее, едва встав на ноги. Хватит откладывать планы на потом. Она сама пойдет в больницу и договорится, чтобы кровь Деррика приняли на анализ. Даст взятку кому нужно, убедит врачей, что он помешанный. Пусть с ним обойдутся как-нибудь так, чтобы у него на всю жизнь отшибло желание стать живой вакциной. Но помягче. Детали можно продумать на месте.

Нехотя Лили повернула дверную ручку и боком протиснулась обратно в комнату. Деррик лежал с закрытыми глазами и дышал с присвистом. То ли заснул, то ли впал в беспамятство – пойди разбери с этими больными. Лили опустилась на колени возле стула с его сложенной одеждой, пошарила в кармане куртки и вытащила несколько смятых купюр.

Должно хватить. Лили улыбнулась, повернулась к Деррику и быстро поцеловала его в горячий висок.

– Спи, – велела она, уверенная, что он не слышит. – А уж я о тебе позабочусь.

***

Как только за Лили захлопнулась дверь, Деррик с шумом перевел дыхание и прислушался. Легкие шаги рассыпались по коридору и смолкли. И куда она понеслась, украв деньги?

В любом случае это его уже не интересовало. Нужно бежать, пока Лили не вернулась. Она одержима, и оставаться с ней чревато крахом для всех планов Деррика. Довольно он спал и позволял распоряжаться собой. Ему нравилось плыть по течению, но пора признать, что отдых затянулся.

Прежде ему не приходилось всерьез задумываться, куда и зачем он идет. Было только ясно, что оставаться на Юге невозможно и нужно умереть. Деррик надеялся потеряться, раствориться в пути, размазаться по дороге, как желтая грязь. Но расставаться с жизнью он не спешил, несмотря даже на то, что само его тело, подтачиваемое упадком сил и духа, успело сделать за смерть половину работы. Странное упорство заставляло Деррика двигаться дальше, и прежде его поведение объяснялось необходимостью выполнения предсмертной просьбы Олли. Но нынешнее путешествие все меньше походило на наказание. Перед мысленным взором Деррика, один за другим, представали люди, нарочно или нечаянно урывавшие его боль, сочувствие и симпатию: Лили, одинокая и запутавшаяся, в вечной борьбе с собой; Маргарет, убитая любовью; Эдди, цепляющийся за никчемную жизнь на пороге смерти; Дерек – живой, открытый, совсем не похожий на Олли. Однако последний возвышался над всеми, делал их своими рабами, подобиями, инструментами, и открыто забавлялся, прорисовывая каждый шаг Деррика прежде, чем тот успевал ступить. Олли хотел для брата не наказания, а счастья, и как бы тот ни избегал сладкого дыхания жизни, Олли был сильней, умней и расставил по дороге множество ловушек. Одна из них звалась «родители», и в нее Деррик чуть не попался. Но неделя взаперти раскрыла ему глаза.

Беспокойство – вот настоящее имя силы, овладевшей им, и под этой личиной Олли вздумал спасти его. Деррик не хотел жить, но вместо того, чтобы утопиться, выбрал дорогу. Ему вздумалось умереть в неизведанном где-то, не имевшем ясных примет и координат. Зажатый до границ последнего рисунка Олли – до пейзажа, существовавшего лишь на словах, – Деррик вначале позволил себе следовать за девушкой, будто сошедшей с соседней картинки, потом – соблазниться мыслями о родителях, и только остановившись, вдруг понял, что Север, вероятно, и есть то самое место, где «ночное небо и океан». И дойти до него – значит не смерть, а спасение. Обретение дома.

Тогда Деррик очнулся. И даже разозлился немного на брата: ловко тот из могилы пытался влиять на чужую жизнь. Опутал рисунками, знаками, едва не отвлек от наказания. «На Север», – звал Олли голосом Лили, и его «я хочу, чтобы ты спасся» переплеталось с ее «я хочу тебя спасти». Но Деррик не собирался их слушать. Он должен отдать кому-нибудь кровь и таким образом расстаться со всеми незаслуженными подарками от Олли.

У каждого свое горе, уникальное, но пережитое тысячи раз. Много на свете и бездомных сирот, и братоубийц. Дорога принимает всех: путешественников и беглецов. Но если она ведет к лучшей жизни, а не к искуплению вины, что ж, честному человеку придется от нее отказаться.

Деррик спустил ноги с кровати, надел носки и тихонько обулся. Он нарочно прикидывался слабым и беспомощным, иначе Лили ни за что бы не оставила его одного. Впрочем, голова действительно кружилась, на виски противно давило. Правая рука беспрестанно ныла, и Деррик старался ее не напрягать, поэтому завязывание шнурков превратилось в целое дело.

Наконец он поднялся, тяжело опираясь на изголовье кровати, сгреб куртку и накинул на плечи. В ушах звенело, перед глазами стояло черное облако. Бывает, если долго голодать. Ничего страшного. Деррик подождал, и облако потихоньку рассеялось. Вздохнул с облегчением и вышел – вынес себя – из комнаты.

Улица ослепила и оглушила Деррика. Он с ходу на кого-то налетел, ощутил ответный тычок и услышал раздраженное: «Эй, приятель!» В голову вплыла мысль, что эдак ему запросто обчистят карманы, побултыхалась секунды две и выскользнула наружу. Думать было слишком трудно и к тому же некогда. Интересно, где здесь больница?

– Простите, а где здесь… – обратился Деррик к ближайшему прохожему и оторопел, осознав, что разговаривает с манекеном в витрине. Тот дарил улице скупую улыбку, одетый с иголочки, расфранченный. Почему-то показалось, что у него добрые и усталые глаза.

Рядом цвело незнакомое растение в кадке. Деррик задел ее ногой, упал, все смешалось. Поднимаясь, он стряхнул с себя акварельную муть, бледно-зеленые листья, как на картинке Олли. Деррик хорошо ее помнил: теплый незнакомый лес и этот куст посередине, чахоточный, неуместный. Подпись была: «Чужие корни». Деррик потер липкие пальцы и обнаружил на них кровь растения. Его затошнило.

– Ну чего ты бунтуешь? – мягко спросил манекен. – Доверься судьбе.

Деррик моргнул и увидел перед собой старушку с жалостливым лицом.

– Ну чего ты бушуешь? – повторила она, склонившись над ним. – Плохо тебе?

– Д-да. Мне нужно в больницу, – пробормотал Деррик.

– В… что? Ты откуда такой, мальчик?

Он встал на ноги, сморщился от боли во всем теле, прислонился к витрине и пустился в объяснения:

– Я с Юга. Нет. Я с Севера. Вы не видели моих родителей? Они умерли от Безликой болезни…

Старушка испуганно отшатнулась. Должно быть, Деррик сейчас представлял собой жуткое зрелище. Вздохнув, он сполз на мостовую и приготовился немного передохнуть, но не тут-то было. Хлопнула дверь, из магазина вывалился охранник и схватил Деррика за шиворот:

– Ты что тут, а? Что ты тут? Иди к своим друзьям на помойку, давай! – И придал ему подобающее ускорение.

Деррик шлепнулся на землю и лежал долго-долго, дыша мокрой пылью, пока кто-то не потряс его за плечо. Тогда он приподнялся и увидел перед собой знакомое улыбающееся лицо. Маргарет? Не может быть.

– Как здорово, что я на тебя наткнулась! Я искала тебя, чтобы кое-что показать.

Деррик упрямо моргал, ожидая, когда видение развеется, но Маргарет не исчезала. Более того, она подалась вперед и обняла его, как ребенка. Деррик ощутил приторный запах духов и удивился: Мэри Ди пользовалась похожими. Нет, совершенно такими. Нет, ему вновь мерещилось.

– Ну-ну, миленький, – сказала Маргарет и принялась вытирать его лицо платком, – крепко же тебя потрепало. Ты когда ел-то нормально в последний раз?

Ее голос постепенно ломался, пока не приобрел вкрадчивые интонации и тембр Мэри Ди. Деррик зажмурился и оттолкнул ее. Маргарет не обиделась.

– Гляди-ка, что я тебе припасла. – Она спрятала платок и достала мятую газету.

«Ищу сына. Двадцать четыре года назад мне пришлось оставить его у добрых людей на Юге. Раньше они исправно писали мне, но сейчас связь с ними потеряна. Деррик Тодд, если ты жив, пожалуйста, отзовись. Север, Приморская улица…» – дальше все расплылось перед глазами. Деррик дернул страницу – вчерашний выпуск.

– Я никогда не видел, чтобы родители кому-то писали, – медленно обронил он. Происходящее казалось глупой шуткой. Мать – настоящая – ищет его? Да нет же, это Олли капнул кровью на бумагу, и строчки обрели нужный смысл. Еще один отвлекающий от наказания знак, надрывающийся: «На Север!», оживший рисунок.

– Надо думать, они любили тебя и не хотели отпускать, – вмешалась в мысли Деррика Маргарет. – Вот и скрывали адрес настоящей матери.

– Нет! Я не верю, что они были такими жестокими обманщиками.

А что, если были? Достаточно даже не лгать – молчать. Ведь Деррик никогда и не расспрашивал опекунов, приняв еще в детстве как данность, что его нашли случайно и следов настоящих родителей нет. Его вполне могли ограждать от лишних волнений или дурного влияния. А Олли? Интересно, он знал? Почему он предлагал Деррику бежать именно на Север? На секунду вся жизнь на Юге предстала в виде клетки с раскаленными от солнца прутьями; ключи держал Олли. Деррик тряхнул головой. Нет. Глупо делать злодеев из людей, которые заботились о нем много лет.

– Они просто не хотели тебя ранить, – между тем развивала мысль Маргарет. – Ведь ясно, что ты рвался бы к матери. А ей, очевидно, было не до тебя.

Деррик прикусил губу. Несмотря на недоверие, на множащийся кругом абсурд и помутнение рассудка, он почти сдался. Указатели превращались в частокол, но хуже всего то, что сердце заныло, отозвалось на далекий оклик – родного ли существа, чужого ли, творения ли Олли?

– Я напишу по этому адресу, – наконец произнес Деррик, сделав над собой усилие. – Как только рука до конца заживет. Попробую расспросить обо всем. А потом уже решу, ехать на Север или нет.

– А как насчет Юга? – спросила Маргарет. – Почему бы не провести маленькое расследование там? Если твои приемные родители переписывались с настоящей матерью, то письма должны были сохраниться.

– Нет. Я сжег дом.

Маргарет удивленно вскинула бровь, но смолчала.

– Что ж, тогда пиши.

Деррик мял газету в руке. Головная боль мешала прийти в себя и все хорошо обдумать.

– Но почему я не знал? – пробормотал он. – И неужели они не сказали бы мне перед смертью? Они действительно бросили нас с Олли на произвол судьбы? Ведь мы могли бы уехать… вдвоем…

– Так чего ж не уехали? Серьезно, почему вы сидели на месте? Ведь у тебя остались сбережения?

Почему? Деррик уставился на свои ладони. Потому что солнце было избыточно красным? Потому что брат не перенес бы дорогу? Потому…

«Ты желал мне смерти», – вмешался Олли, улыбаясь добрыми глазами манекена с другого конца улицы.

Деррик вздрогнул.

«Ты ждал, когда я умру, – продолжал Олли ласково-ласково. – Считал меня обузой. Опасностью. Проклятием».

– Нет! Не смей говорить от его лица, ты, да кто ты вообще…

– Ну-ну, – Маргарет вмиг развеяла видение. – Не казни себя. Как знать, какой исход хуже. Поверь, здесь много злых людей, которые захотели бы завладеть твоим братом.

– Э… А что ты о нас знаешь? – встрепенулся Деррик.

– Только то, что ты сам рассказал Лили. И, кстати, тобой злые люди тоже рады воспользоваться. Не совершай необдуманных поступков.

Деррик нахмурился: еще одна доброжелательница выискалась.

– Не надо разговаривать со мной, будто я маленький. Я знаю, на что иду.

– И ты готов отдать жизнь здесь, даже зная, что тебя ждет мама на Севере?

Она хитрая. Как Мэри Ди. С Лили куда проще иметь дело. Но, с другой стороны, не судить же человека по его духам и неожиданному появлению? И уж тем более – по предчувствиям и выводам, не имеющим под собой реальных оснований. Так и с умничающим манекеном подраться недолго, а ведь говорил не он, а всего лишь внутренний голос самого Деррика. Что касается Маргарет, то ранее она показала себя как вполне дружелюбный человек, готовый по возможности прийти на помощь, если не считать некоторых неприятных моментов в Серой деревне.

– Я пока не уверен, что меня кто-то ждет, – сказал Деррик. – Хотя кому выгодно подсовывать мне ложные объявления…

– Вот именно – кому?

Может быть, Олли?

– Я, должно быть, рехнулся.

– Ты просто устал. Пойдем ко мне, отдохнешь немного, письмо обдумаешь. Если рука сильно болит, надиктуй мне, я запишу. Я почти не сажаю ошибки.

Крайне подозрительная настойчивость. Что, если Маргарет сговорилась с Лили? Нет, вряд ли, они ведь в серьезной ссоре, да и когда бы они успели увидеться и все спланировать? До сих пор Лили от Деррика ни на шаг не отходила, если не считать кратких визитов в аптеку или магазин. Однако доверяться Маргарет не хотелось. Лучше остаться одному и самому отвечать за себя. Так проще избавиться от соблазнов жизни и вернуться к наказанию. Деррик сунул газету в карман и вежливо улыбнулся.

– Спасибо, но я откажусь.

– А где Лили? – быстро спросила Маргарет. – Мне бы поговорить с ней: почему она тебя не кормит и не лечит?

– Не знаю. Кстати, как пройти к ближайшей больнице?

– Тут в двух кварталах. Только не вздумай там про себя рассказывать!

– Это я сам решу.

Деррик спешил удрать, пока частокол не сомкнулся, а неопределенное волнение, свербевшее в груди, не обрело силу и имя. «На Север!» – билось в сердце, но разум пока стоял на своем: «Отдать кровь».

– Слушай, Деррик, – Маргарет поймала его за рукав, – да ведь есть уже вакцина. Помрешь ни за что.

– Как это? – Он остановился, оглушенный.

– Есть люди, которые контролируют эпидемию. Количество больных и прочее. Спроси хотя бы у мужа Лили.

Деррик почувствовал, как расслабляется сжатая пружина внутри, исчезает последняя причина жить – и умирать. Последняя честная причина.

– Где его найти?

– Я не знаю. Сегодня здесь, завтра там. Но не лучше ли тебе пока оставить Безликую болезнь и заняться собой?

– Хорошо, – сказал Деррик, стремясь побыстрей отделаться от Маргарет.

– Вот умница, – она хлопнула его по плечу. – Давай, приведи себя в порядок. Мы ведь за тебя волнуемся.

«Все, кто за меня волновался, уже мертвы», – хотел было ответить Деррик, но вместо этого удивленно улыбнулся и взглянул на нее внимательнее. Пружина рассыпалась, и до него неожиданно дошли слова Маргарет, простые и сказанные между прочим, а заодно и проникновенные речи Лили, прежде проскакивавшие мимо. Странно, почему раньше ему не приходило в голову подумать о других. Он ощутил себя эгоистом, до сих пор занятым лишь собой и своим горем; и спасением мира, который в том не нуждался.

Пока Деррик тонул в прошлом и беседовал с мертвецами, в настоящем нашлись живые люди, которые переживали за него. И на Севере, в городе, Приморская улица, дом шестнадцать, ждала мама. Надо только разрешить себе принять подарки от судьбы, нет – от Олли. Прекратить попытки сойти с заботливо размеченной дороги. Но ведь желание брата до сих пор шло вразрез с чувствами Деррика.

Паутина вины ткалась и ткалась, узор шел по кругу. Олли умер, чтобы Деррик жил. Деррик не мог жить, потому что Олли умер. Элементарная, беспощадная математика. Но если добавить новые величины: знакомства в Центре, маму?

Пахло сыростью. Дом напротив улыбался красной черепицей. Наплакавшийся мир распахивал объятия.

========== 11. Свобода ==========

Тишина и смятая постель – вот что встретило Лили, стоило ей вернуться из больницы. Все вещи Деррика исчезли, и комната, нещадно тесная для двоих, теперь казалась слишком большой и пустой.

В первый миг Лили подумала, что Деррик просто ненадолго отлучился. Должно быть, пошел искать уборную и застрял. Бедный дурень, ни на секунду нельзя его оставить одного. Лили поспешила в коридор, посмеиваясь в кулак, но никого там не встретила. Не было Деррика и на лестнице, и на нижнем этаже.

Во дворе меланхолично пинал мяч мальчишка с немытым лицом. Получив мелкую монету, он нехотя рассказал, что видел Деррика около часа назад. Может, больше.

Лили побежала на улицу. Никаких сомнений: ее бросили. Деррик ушел и даже не оставил прощальную записку. Этот подонок решил, что волен сам распоряжаться своей жизнью. Сказал, что разговоров больше не будет, и немедля привел угрозу в исполнение. А что теперь станет с Лили – ему плевать. Но ничего, он ведь на ногах не стоял. Валяется сейчас где-нибудь неподалеку и мерзнет. Так ему и надо.

Уверенность, что Деррик не дошел до больницы, воодушевляла. В конце концов, Лили только что оттуда, а куда еще он мог отправиться втайне? Если они не столкнулись, значит, Деррик упал или влип в неприятности где-то на полдороге. Что ж, Лили с удовольствием проводит его к желанной цели. У него возьмут кровь, много крови. Все оговорено и подготовлено. Его убедят, что так нужно для вакцины, и вколют полезные лекарства, успокаивающие.

Несмотря на уверенность в том, что Деррик найдется, Лили трясло, и с каждым шагом, каждой улицей, обшаренной впустую, дрожь усиливалась. Это был дикий, неконтролируемый страх, пустота под ногами, обрыв из кошмарного сна. Все рушилось и теряло смысл. Ведь именно Деррика предстояло убить, спасти, сломать, защитить. Жизнь сосредоточилась на нем. От одной мысли, что он пропал навсегда, неприятно давило на виски.

Но Деррик не нашелся ни возле злосчастной клиники, ни внутри. В окрестностях его тоже не было. Прохожие качали головами. Кто-то видел странного светлокожего парня рядом с магазином готового платья в паре кварталов от больницы. Охранник подтвердил, что прогонял бродягу, который едва держался на ногах. Кажется, его увела с собой какая-то сердобольная женщина. Дальше след Деррика терялся.

Прошло еще два с половиной часа; Лили выбилась из сил. Беспощадный городской лабиринт поглотил самого важного для нее человека и теперь предлагал решить головоломку, в которой правила игры менялись каждую минуту. Лили села на скамейку в больничном сквере и уронила голову на руки. Слезы текли, как вода, и не приносили ни капли облегчения.

Неужели жизнь состоит из одних потерь? Сначала мама, потом ребенок, потом муж и лучшая подруга, а теперь еще и Деррик. За что судьба наказывала Лили раз за разом? Она лишь хотела любить и быть любимой. Слушалась маму. Мечтала о ребенке. Была примерной женой и хорошей подругой. И Деррику отдала немало. А в итоге сидит на улице, брошенная, всеми преданная. Никого у нее не осталось.

«Кроме меня», – сказала другая и поднялась во весь рост.

***

Пользуясь тем, что Маргарет не стала навязывать свою компанию, Деррик поспешил распрощаться с ней. Никогда он не понимал женщин, особенно хитрых. Лучше держаться от них подальше. За показным дружелюбием Маргарет могло скрываться что угодно; вдобавок ко всему Деррика начало тревожить подозрение, что она знала больше, чем следовало. Он был уверен, что никогда не разговаривал ни с ней, ни с Лили о способностях Олли. Или он бредил при них во сне?

Дальше мысли не шли. Карман жгло послание от матери, и странная осведомленность Маргарет наряду с известием о том, что есть «люди, контролирующие эпидемию», не могли занять Деррика надолго. Ему сказали, что вакцина уже существует. Что ж, замечательно и похоже на правду; но даже если и так, то почему ее не получили в свое время Лили, Маргарет, Эдди? Выходит, людей спасали чертовски избирательно.

Деррик проходил квартал за кварталом и не мог избавиться от мысли, что город совершенно не выглядел больным. На улицах – ни малейшего признака паники. Все магазины открыты, школьные дворы пестрели детьми. Деррик быстро пролистал газету с объявлением матери, надеясь заодно увидеть новости про эпидемию, но первая полоса трубила о кровавых убийствах, а вторую страницу занимали политические статейки про скромные притязания Центра на статус столицы: «Покажем северянам, чего мы стоим». Только в самом конце Деррик наткнулся на серию коротких заметок успокаивающего содержания: «Ограничения на въезд сняты», «Эпидемия ушла на Запад». Данных о смертях или вакцинации не было вовсе. Либо они с Лили все проспали, либо Безликая болезнь действительно сломала зубы о город.

Ограничения сняты? Деррик невольно представил поле, изъеденное пожаром. Уж конечно, сорняков там не будет. В деревнях к югу от Центра население вымерло, а мертвецов опасаться нечего.

Стоило Деррику остановиться, чтобы вникнуть в газету, как холод начал забираться под куртку. Его и без того знобило. Уходя, он прихватил горсть таблеток, которыми его пичкала Лили, но сейчас не мог припомнить, как их принимать. На всякий случай Деррик проглотил сразу две, а потом закурил. Чтобы меньше мерзнуть, он снова побрел вперед и вскоре увидел перед собой чистенький корпус частной клиники.

Конечно, его интересовали больницы покрупней, но для начала и эта сойдет. Деррик выбросил сигарету и шагнул на порог.

Что он ожидал увидеть – он и сам не знал, но уж точно не пустой вестибюль и улыбчивую девушку за стойкой регистрации. Никаких больных, лежащих вповалку в коридоре, трупов, суеты и паники. В стерильной, доброжелательной тишине Деррик почувствовал себя грязным и неуместным.

– Чем могу вам помочь? – обратилась к нему девушка.

– Я… – начал он, растеряв остатки уверенности. – Я насчет вакцины. Эпидемия же.

– Вам нужна прививка? В нашей клинике не предоставляют эту услугу. Но я могу дать адрес, где вам помогут. Недалеко отсюда.

– Да. Дайте, пожалуйста.

– Вы, очевидно, не местный? Покажите разрешение на переход границы.

– Послушайте, мне просто нужен адрес. Разве у меня нет права…

– Если у вас нет разрешения, то нет права даже стоять здесь, о чем вы говорите? – перебила его девушка. – Я вызываю охрану.

Деррик беспомощно развел руками и вышел. После теплого помещения холодная морось кусалась еще неприятнее.

Отказ удивил его, хотя он готовился встретить настороженное отношение со стороны медиков. Их можно понять: с чего бы им кидаться обследовать первого встречного, сущего бродягу, когда и без того полно работы? Впредь следует быть настойчивей. Не нужно сдаваться из-за чепухи. Если «место, где помогут», о котором упоминала девушка, действительно недалеко, то рано или поздно Деррик сам на него наткнется. Маргарет тоже говорила, что больница совсем рядом. Надо только придумать, как убедить врачей взять у него кровь. Может, лучше написать о себе на бумаге, а самому прикинуться немым, как и советовала Лили? Интересно, сойдет ли он за местного? В любом случае у него спросят документы и сразу увидят паспорт южного образца. А если «потерять» паспорт?

Нет, написать о себе не получится, потому что правая рука еле слушается. Надо было попросить Маргарет. Куда она ушла? Жаль, что не оставила адреса. Или можно вернуться к Лили. Нет, ни за что, она и слушать ничего не станет. Обратиться к прохожему? Деррик огляделся. Рядом как раз прогуливалась влюбленная парочка. С виду добрые, хорошие люди.

– Извините, – сказал Деррик, переступив им дорогу, – пожалуйста, не могли бы вы…

Девушка испуганно закрыла рот кулаком. Молодой человек, нахмурившись, спросил:

– Что это за акцент? Ты не местный?

– Я хочу помочь справиться с эпидемией, и мне нужно, чтобы кто-нибудь…

– С какой эпидемией? Ты пьян. – Молодой человек схватил девушку под локоть и прибавил шагу.

Деррик чертыхнулся и отступил. Он чувствовал, что взгляды невольных свидетелей сцены прикованы к нему. Кто-то упомянул полицию и необходимость «очистить город от мусора». Деррик съежился и нырнул в ближайший двор, а оттуда сумел выбраться на другую улицу.

Он и не думал, что внешность и выговор могут принести столько неприятностей. Тревога Лили на этот счет всегда казалась ему несколько преувеличенной: чужаков мало кто любит, но ведь не каждый первый. А преодолеть естественную настороженность человека не так уж трудно. Возможно, Деррику просто не хватало харизмы, убедительности, и другой на его месте счел бы сегодняшние испытания забавным пустяком. Очаровал бы девушку в частной клинике. Повел парочку за собой, а заодно и всю улицу. И где же он, этот киногерой?

Мэри Ди бы справилась.

Деррик чуть не рассмеялся. Им стоило бы объединиться – убийцам. Вот только она уже мертва, а он почему-то нет. Их история раскололась надвое. Олли, конечно, хотел бы, чтобы выжили оба. А Деррик пошел против его желания, когда оставил Мэри Ди умирать.

Накатила знакомая волна нежности и печали, застелила глаза. Он смял газету в кармане, но даже письмо от мамы не отрезвило. В конце концов, еще предстояло точно выяснить, от кого оно. Да и маму он никогда в жизни не видел.

Вытерев лицо и проглотив новую таблетку, Деррик потащился дальше. Улица, на которой он оказался, не выглядела приветливой. Здесь явно обитала беднота: одинаковые дома тесно жались друг к другу, обнимались покосившиеся заборы, там и сям висело белье, а зеркала луж на дороге равнодушно отражали небо. Если продолжить идти здесь, то больница не найдется, а вот заблудиться в убогих дворах проще простого. Надо возвращаться.

Деррик вздохнул и зябко потер себя за плечи. Сил на бесцельные блуждания почти не осталось. И где потом искать ночлег?

– Эй, – ближайшая дверь распахнулась, и оттуда высунулась небритая физиономия. – Эй, а ты кто такой?

Деррик открыл было рот, но подумал об акценте, смолчал, отвернулся и заспешил прочь.

– Отвечай, когда с тобой говорят! – обозлилась физиономия. Рядом со скрипом открылась еще одна дверь, и еще.

– Что за типчик?

– Впервые его вижу.

– Вынюхивал что-то!

Деррик прибавил шагу. Объясняться с обитателями трущоб уже поздно, лучше удрать. Вряд ли они станут его преследовать, в конце концов, он не сделал ничего дурного. Вот только в висках сразу застучало, ноги отказались слушаться, и случилось неизбежное: Деррик споткнулся и упал. Свалился прямиком в лужу. Надо было вставать и бежать дальше, но тело оказалось неподъемно тяжелым, даже замерзшие пальцы не гнулись.

– Эй, ты чего пузыри пускаешь? – Кто-то пнул его в грудь, и он захлебнулся воздухом. – Отвечай, что ты тут забыл! Кто ты такой?

– Я, – сказал Деррик, – с Юга.

Следующий удар выбил из него сознание.

***

Он пришел в себя в комнате, объятой сизым светом. Прямо перед ним раззявило створки окно, а дальше виднелись ряды крыш и хмурое небо. Можно было подумать, что тело парит в воздухе, но на деле Деррик лежал на продавленном диване, укрытый драным халатом. Болела каждая косточка, поэтому он предпочел не шевелиться.

– Ну как, приятель, – сказал кто-то ласково, – здорово тебя потрепало?

Деррик повернул голову в сторону голоса и увидел перед собой молодого человека лет тридцати. Тот сидел, придвинув громоздкое кресло к дивану, и держал на коленях карандаш и бумагу. Голубые глаза за стеклами очков улыбались. Деррик сразу проникся к нему симпатией.

– Я Ральф, – представился незнакомец, – что-то вроде художника. А ты нездешний?

– Да… Меня зовут Деррик.

– Ты с Севера?

– С Юга.

Ральф присвистнул:

– Далеко тебя занесло. Да еще и в наш квартал. Ребятки тут довольно злые и бестолковые. Но их можно понять, им туго в жизни приходится: работа от зари до зари, а дома куча голодных ртов. Где тут заняться самообразованием. Я тоже нищий. Никогда не связывай жизнь с творческой профессией.

– Спасибо, что помог мне, – сказал Деррик.

Прислушавшись, он различил за окном шум дождя и поежился. Люди, которые в любой момент могут переждать непогоду в теплом помещении, не ценят своего счастья.

– О, пустяки, – между тем отозвался Ральф. – Я просто подобрал тебя на улице. Исключительно для собственной выгоды. Всегда мечтал нарисовать кого-нибудь не из местных, а то эти рыжие головы и вздернутые носы уже в кошмарах снятся. Ну да тебе не понять. – Он хлопнул себя по коленям и поднялся с кресла. – Ты, наверное, голоден? Давай поужинаем. Вообще-то мне уже давно пора надраться.

Больше всего сейчас Деррик хотел снова заснуть, но и от еды отказываться не стал. Ральф сбегал в соседнюю комнату и вернулся с большим куском пирога, бутылкой и стаканами.

– У меня есть одна грандиозная задумка, – заявил он, разливая странно пахнущий напиток, который оказался самодельной наливкой. – Это будет триптих на сказочную тематику. Но рыжие люди со вздернутыми носами просто невыносимы. Мои персонажи должны быть другими. Мне нужны тонкие, я бы даже сказал, аристократические черты. За неимением лучшего ты сгодишься.

– Боюсь, я не понимаю, – вмешался Деррик. – Что такое триптих?

– А, да разве это важно? – Ральф громко рассмеялся. – Расскажи лучше, как тебя занесло на Юг? Южане ведь по-другому выглядят.

– Сам не знаю. Я просто вырос там в приемной семье.

– Я слышал, от Юга ничего не осталось. Повезло тебе, что ты выжил.

Деррик вздрогнул и с трудом выдавил из себя:

– Повезло.

– Наверное, скоро откроют границу. Ты слышал о планах Центра на Юг?

Разговор становился все неприятнее, поэтому и стакан с наливкой выглядел все заманчивее, хотя Деррик уже выпил один из вежливости.

– Мы хотим убрать границу и присвоить их земли себе. – Ральф, не дождавшись реакции собеседника, занялся его принудительным просвещением. – Коренное население ведь вымерло. А земля там плодородная. И тогда мы сможем потягаться с Севером за право назваться столицей.

– Что, совсем никого в живых не осталось?

– Попадаются беглецы вроде тебя. У кого-то есть разрешение на переход границы, у кого-то нет. В любом случае это беспомощные одиночки, которых и брать в расчет не стоит.

– Вы не знаете Юг, – сказал Деррик и опрокинул второй стакан. – Там все другое. Его земля вас не примет, как не приняла меня.

У него даже слезы на глазах выступили. Ральф улыбнулся, подлил еще и заметил:

– Какой же ты забавный. Насмотреться на тебя не могу.

Деррик вспыхнул и, стремясь сгладить неловкое чувство, осушил третий стакан.

– В тебе будто сидит другой человек, – продолжал Ральф. – Или даже нечто большее.

– Я не понимаю…

– И черт с тобой.

Он замолчал и деловито стряхнул крошки с колен. Снова стало слышно, как дождь скребется в стекло. Деррика сковало тяжелое оцепенение. Алкоголь не принес ни забвения, ни облегчения; напротив, вся болезненная муть, потревоженная беседой и расспросами, поднялась изнутри и просилась наружу.

– Ну так что, – нарушил тишину Ральф, – будешь позировать? Платить мне нечем, но ты мог бы пока жить здесь. Раз в неделю я надираюсь и распускаю руки, но меня легко поставить на место.