Текст книги "Нун (СИ)"

Автор книги: maryana_yadova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Как бы то ни было, за Тома беспокоиться, пожалуй, не стоило – он сейчас главная надежда Луга. А вот за себя – еще как.

Тайлер никогда не недооценивал Луга, как многие, его невинная внешность нисколько не обманывала вервольфа. Он знал, что Луг может быть вселенским злом, если ему что-то придется не по вкусу.

И, очевидно, присутствие друидского оборотня при своем маге ему точно пришлось не по вкусу.

Хотя, может быть, он ограничился тем, что просто выбросил их с Роуз за пределы своих прямых владений?

Тайлер осторожно встал, осмотрелся по сторонам и попробовал обратиться.

Ничего.

Значит, они до сих пор в самом сердце Эмайн Эблах, на острове Туле, в Светлом лесу, который мог представать в любом виде, и вся эта внушающая беспричинный страх пустошь – всего лишь декорация.

Хотя все чувства кричали ему о том, что это совсем, совсем другое место. Каждая клеточка его тела с безумием сигнализировала ему о чем-то ужасном, мозг махал красными флажками, но Тайлер никак не мог распознать эти сигналы, что пугало еще больше. Пожалуй, впервые в жизни он был близок к беспричинной панике, и это злило. Злило так, что человеческие губы сами собой приподнимались в волчьей гримасе, морщась и обнажая безобидные зубы.

– Если ты пытаешься стать красивым черным волком и произвести на меня впечатление, то не напрягайся, дорогуша, – послышался за спиной хрипловатый со сна голос Роуз. – Мы на одной из Пустошей. И кажется мне, что Луг забросил нас именно на Волчью пустошь. Он славится своими шутками. И обидчив, как всякий фэйри. Ты должен был предвидеть что-то подобное, когда потащился за нашим магом, волчок.

– Пустошь? Что это такое? – осторожно спросил Тайлер, предчувствуя неладное.

Роуз расхохоталась, как Тайлер особенно ненавидел – визгливо и по-старушечьи. В этот момент внутри Хилла просто все сворачивалось, как кислое молоко: ему казалось, что сквозь нежное девичье личико начинает просвечивать череп. Он и так-то ведьме не очень симпатизировал, а в такие моменты все труднее сохранял спокойствие.

– Давным-давно, еще когда шла война фоморов и сидов, фоморы унесли с собой часть магии этого мира. Унесли и менгиры, с помощью которых туаты добывали магию из Вселенной. Магии осталось так мало, что некоторые места в Сиде ее лишились вообще. Это произошло в один миг – магия ушла отсюда, из самого места, и навсегда покинула его жителей. Все те, кому не повезло здесь жить, в один миг лишились своих способностей. И чудес здесь больше никогда не встречалось. Их зовут Пустошами, эти выжженные территории, и ничего похожего не видели даже в земном мире – даже там в воздухе всегда есть магия, друиды бы тебе подтвердили. Поэтому ты не можешь здесь обратиться. Но совсем по другой причине, чем в Светлом лесу. Там чужая магия была слишком сильной. Здесь ее просто нет, и все, кто сюда попадает, теряют свои силы.

– И что значит Волчья пустошь? – продолжил выяснять Тайлер, уже догадываясь частично об ответе.

– Это значит, что раньше здесь жили такие же волки, как ты, – ответила Роуз. – Но их волчья сущность в тот печальный час ушла, и они остались простыми мрачными мужиками. А со временем, так как жили они по-прежнему очень долго, стали еще мрачнее. И дети этих волков родились обычными людьми. Которые со временем стали охотиться на своих же братьев – лесных волков, чтобы шить теплые одежды. Вот такая ирония.

– Почему же они никуда не ушли?

– А кому они нужны? – хмыкнула Роуз. – В местах, которые сохранили магию, жители Пустошей вроде уродов. Ничем не провинились, но дико на них смотреть. И в земную параллель без магии не перебраться – при такой толстенной Стене, какую соорудил твой любимый Мерлин. Ты-то уж должен знать способности своего хозяина.

– Он мне не хозяин, – машинально отозвался Хилл, и Роуз снова захихикала.

– Как бы тебе ни хотелось считать себя свободным, волчок, ты всегда кому-нибудь служишь. Мерлину или вот даже новоявленному магу, который и маг-то только наполовину. А есть ли у тебя своя стая, скажи мне?

– Есть, – сказал Тайлер сквозь зубы.

– Но она осталась в Лондоне? Как мне тебя жаль, волчок, как жаль. Тебя она отсюда не услышит, сколько ни призывай.

Тайлер промолчал и начал натягивать куртку, а потом закинул на спину рюкзак.

– Где бы мы ни были, мы не можем здесь сидеть все время, – наконец произнес он. – Надо идти.

– Куда? – усмехнулась Роуз.

– К озеру, – кивнул Тайлер. – Если здесь и остались какие-нибудь поселения, то у воды. А поскольку мы сейчас с тобой всего лишь люди, нам надо искать людей.

– Как я посмотрю, ты не хочешь поскорее выбраться с Пустоши, – поддела Роуз, но с земли поднялась и тоже надела куртку.

– А ты знаешь, как? – поднял бровь Тайлер. – Ну, тогда расскажи мне, я весь внимание. Просто жажду услышать любой рассказ, будь он даже древним преданием, где правды – на фальшивый пенни.

Ведьма промолчала.

Тайлер пошарил в рюкзаке и надел солнечные очки. Солнце всходило быстро, и день обещал стать очень жарким. От лучезарного, торжествующего света негде было укрыться на этой гладкой, заросшей невысокой травой равнине, но свет этот выглядел зловеще, словно был той же тьмой, только белой.

***

Пустошь не водила их, как водил раньше Светлый лес, не искажала расстояний, и в небе бесновалось, слава богам, одно-единственное солнце, только вот Тайлеру казалось, что каждый шаг наливает его ноги свинцом.

Пустошь лишала сил. Она превратила его в выродка, каким он никогда не думал стать, даже не боялся – потому что не мог представить. Да, были средства, которые могли лишить оборотня его силы: не только магия Светлого Леса, не только колдовство Луга или Мерлина, но рябина или, отчасти, серебро. Мифы не всегда говорили неправду. Но таким беззащитным Тайлер чувствовал себя впервые.

Самую палящую часть дня они пережидали под единственным низким и разлапистым деревом, невесть откуда взявшимся посреди пустоши. Воды не было, их обоих сильно мучила жажда, в горло точно песка насыпали, небо и губы остекленели, даже лица покрылись слоем рыжей пыли, но умыться тоже было не из чего – ни ручья им не встретилось, ни канавы.

И тут, в тени, Тайлер заметил кое-что.

– Роуз, – сказал он. – Ты изменилась…

Ведьма с подозрением посмотрела на него и нахмурилась.

– Как?..

Тайлер повел плечами, даже ему стало неловко.

– Ты стареешь, – после какой-то совсем уж деревянной паузы вымолвил он.

И, уловив ужас в глазах девушки, которая теперь выглядела лет на пять старше, чем утром, он понял, что дело совсем плохо. Вероятно, Пустошь действительно высасывала все силы. И совершенно очевидно, что долго здесь не жили. Возможно, срок жизни был даже меньше среднего человеческого срока, а, по меркам вервольфов, люди жили невообразимо мало…

Хотя кто захочет длинной жизни, если она такая? Напротив, стоило порадоваться милосердию Пустоши. Она не заставляла страдать долго.

Тайлер облизал пересохшие губы и снова поднялся. Роуз протестующе застонала, и он протянул ей руку.

– Пойдем, – сказал он. – Нам надо добраться до воды, иначе скоро мы просто умрем от жажды.

К озеру они добрались только к вечеру, уже на закате, который здесь казался зеленым, но зато это было реальное озеро, с прозрачной водой, такой прозрачной, что отчетливо виднелось дно, камни на нем – и можно было увидеть разноцветных рыбешек, снующих туда-сюда совсем близко к поверхности.

Пили из железных кружек, добытых из рюкзака Тайлера, а потом он наполнил несколько пустых бутылок, оставшихся от лондонских запасов воды.

– Песик, нам надо развести костер, – начала Роуз, но Тайлер остановил ее движением руки.

– Видишь? – указал он на золотящиеся от заходящего солнца воды.

Роуз прищурилась и тут же нахмурилась – от центра озера к их берегу двигалось темное пятно, в котором вскоре удалось распознать утлую лодчонку с какой-то серой фигурой внутри. Фигура медленно гребла длинным багром, и тут Тайлер разглядел неподалеку от места их остановки несколько вбитых в берег деревянных кольев – очевидно, как раз для швартовки лодок. Какая-то жизнь здесь явно существовала, но вот какая? Фигура в лодке скорее пугала, чем обнадеживала.

– Это гвиллион, – прошептала Роуз за плечом Хилла и впилась пальцами в его куртку. – Так они выглядели, когда пугали путников в земном мире.

– По-моему, это просто старуха, – буркнул Тайлер, хотя уже понял – нет, не старуха.

Он слышал о гвиллионах и их зловредном нраве, и вряд ли они стали терпимее, когда лишились способности обращаться ночной тьмой и повелевать непогодой и навечно застряли в своей антропоморфной форме, довольно уродливой, если быть честным. Только вот гвиллионы обычно жили в горах, ну да нынешнее время сбило в Сиде всю прежнюю гармонию вещей.

Лодка приближалась неслышно и быстро, как призрак, и Тайлер вспомнил человеческие легенды о реке Стикс и Хароне-перевозчике – так видели Потусторонний мир древние греки. Может быть, им в свое время попадались духи, похожие на гвиллионов.

И все же он не ошибся – этот гвиллион в самом деле выглядел, как старая нищенка, в одежде цвета пепла и странной продолговатой шляпе, переброшенная сюда из земного средневековья.

Старуха ловко причалила к берегу, накинула веревку с кольцом, закрепленную на носу лодки, на пал – и вот уже стояла прямо перед ними. Стояла и молчала, только сверлила маленькими глазками исподлобья.

Тут вспомнил Тайлер и то, что раньше гвиллионы любили пугать и путать людей в горах – путник, увидевший такую вот старуху ночью или в туманный день, начинал блуждать, даже если хорошо знал дорогу. Иногда, прячась в тени у горной тропы, гвиллионы обрушивали на дорогу камни, устраивали завалы, да без зазрения совести могли идущему по тропе даже голову размозжить валуном.

Но Хиллу и Роуз бояться было, в общем-то, нечего – людьми они все равно не были, а дороги не знали. Да и старуха, пусть выглядела очень неприятно, гвиллионом в полном смысле этого слова уже не являлась, если верить рассказу Роуз.

– Мы приветствуем тебя, Перевозчик, – мелодично поздоровалась Роуз на общем языке сидов, изо всех сил стараясь возродить свое колдовское очарование.

– Что на той стороне? Волчья пустошь? Деревня? – спросил Тайлер, решив не тратить времени на любезности.

Он, если честно, совсем мало знал язык ши, да и в Стране чудес умудрялись понимать любые наречия. По крайней мере, раньше, когда этот мир еще не пошел трещинами.

Старуха молчала, уставившись на него слезящимися глазами, но Хилл принял это за утвердительный ответ.

– Перевези нас, – сказал он.

Старуха некоторое время молчала и не двигалась, затем медленно, словно камни в горе задвигались, ощерилась, показав черные зубы, а потом скрюченные пальцы ее так же медленно зашевелились, намекая на вознаграждение.

– Роуз, – проговорил Тайлер, не отводя глаз от старухи и на этот раз оскалившись в самой ослепительной улыбке, на какую был способен сейчас. – Надеюсь, ты хоть чем-то будешь полезна – на тебе есть какое-нибудь золото?

– А ты не можешь расплатиться своим прекрасным охотничьим ножом, например? – прошипела Роуз.

– Не только магия утекает на этой Пустоши, но и мозги, как я вижу, – тихо вскипел Тайлер, продолжая сверкать зубами недоверчиво прищурившемуся гвиллиону. – Нож нам еще понадобится, а вот твои серьги вряд ли, ты же все равно не можешь их ни во что превратить!

Роуз вспыхнула, тут же рваным злым жестом выдернула из ушей длинные золотые серьги с изумрудами, которые так шли к ее огненно-рыжим волосам и зеленым глазам, и сунула в раскрытую ладонь Тайлера.

Тайлер помахал рукой перед носом старухи.

– Высадимся на другой берег живыми и невредимыми – получишь вот это, – сообщил он.

Старуха что-то проклокотала, снова осклабилась, молча повернулась и, как оживший пень, заковыляла к лодке.

– А переговоры увенчались успехом, – резюмировал Тайлер и потащил упирающуюся ведьму за собой.

– Что ты собираешься делать? – шепотом спросила Роуз, когда они уселись в лодке и она понесла их по спокойным, тихим в этот час водам.

– Пока я побуду любознательным туристом, хочу посмотреть, что творится сейчас на Волчьей пустоши, – ответил Тайлер. – И если у тебя нет других идей, Роуз, помолчи немного.

Роуз надулась и отвернулась в другую сторону, обняв руками колени.

Старуха в полном молчании гребла, как заведенная, и лучи уже почти закатившегося солнца освещали ее, точно она была всего лишь вырезанной из дерева зловещей фигурой на носу своего крошечного корабля.

Другой берег они увидели уже в ярком лунном свете – луна взошла огромная и красная, нависшая над головами, как электрический шар. От озера шла дорога к холмам, а между холмами продолжалась пустошь, и на ней виднелась какая-то маленькая деревня – Тайлер разглядел, как из труб там и сам вьется дым, а кое-где светятся редкие огни окон.

Тайлер бросил серьги старухе не глядя, и они с Роуз ступили на потерянную для Страны чар землю.

***

Деревня выглядела наполовину заброшенной. Тут и там встречались явно покинутые дома, сломанные заборы, кое-где валялись предметы кухонной утвари, точно брошенные впопыхах, да так потом и не подобранные. Один дом был так изъеден огнем, что превратился в остов из черного угля, казалось, дунь – и рассыплется.

В тишине они добрались до небольшой площади с круглым каменным колодцем посредине. Тайлер прислушивался и принюхивался, как мог, но увы: человеческие органы чувств не давали и сотой доли того, что обычно давали ему привычные обоняние и слух. И в один момент он понял, что сильно недооценил жителей деревни – для того, чтобы ощутить, что в спину наставлено оружие со всех сторон, ему хватило и опыта полицейского детектива.

Он поднял руки и кивком приказал Роуз сделать то же самое. Умирать вот так, по-дурацки, совсем не хотелось.

– Эй! – крикнул Хилл. – Мы не опасны! Мы просим у вас ночлега!

– Бросай оружие и скарб! – приказал кто-то каркающим голосом.

Тайлера скривило, но он подчинился. Пришлось выбросить на землю нож, из-за которого они спорили с Роуз на том берегу. Давненько ему не приходилось выступать в позиции безоружного пленника. Да если подумать, вообще никогда. Обычно это были именно его слова: «Бросай оружие!» Как погано, однако, находиться с другой стороны.

И если это и в самом деле бывшие вервольфы или потомки вервольфов, то магическому миру действительно сильно не повезло.

Люди, выходившие один за другим из тени с арбалетами наизготовку, выглядели в лунном свете весьма неприглядно. Не уроды, нет, не инвалиды и не больные, но в них и следа не виднелось той звериной силы и хищной красоты, какая обычно сквозила в каждом оборотне-волке в человеческом обличье. Обычные разномастные люди в темных одеждах: некоторые выглядели слегка деградировавшими, некоторые – вполне развитыми. Но магия действительно ушла без следа, и мысль о том, что теперь ему и самому суждено стать таким же, больно кольнула Тайлера в сердце.

Может быть, уже никогда, бессвязно подумал он.

Никогда больше не будет он нестись по лесу, не чувствуя под собой лап, как дикий ветер, никогда его не будут обнимать со всех сторон тончайшие запахи земли и воздуха, лесов и озер, никогда не почувствует он былой легкости бытия, абсолютного единения с природой, игры крови в зверином теле, никогда сила альфы больше не переполнит его, не наполнит мир вокруг кроваво-красным цветом, никогда он не ощутит нерушимой связи со своей стаей… Его отрезали от жизни и выкинули, как кусок мяса.

Это было хуже, чем умереть от серебряной пули или от рябинового огня.

Это было хуже всего.

Что-то обожгло разом горло и ресницы, но Тайлер достаточно владел собой, чтобы ничем себя не выдать.

На Роуз он ни разу не взглянул, но все время ощущал ее плечо рядом со своим. Он впервые порадовался, что не один попал на Пустошь. Ведьма хотя бы понимала, должна была понимать, что он чувствует.

– Кто ты? Откуда ты и твоя женщина пришли? – спросил один из селян, видимо, староста или какие звания у них тут были в ходу?

– Сэн спрашивает тебя, – тут же подсказал ему нужное слово один из стоящих сзади и подкрепил его неласковым тычком в спину.

Тайлер едва сдержал силу обычной реакции – развернуться и обеспечить тычущему продолжительные корчи от боли на земле.

– Я бывший волк, сэн, – сказал он. – А пришли мы из Светлого леса.

Сразу же по всему собранию волной пронесся ропот, все зашептались и зашикали, вмиг превратившись из суровых защитников в баб-сплетниц.

– Ты был одним из волков Луга, незнакомец?

О волках Луга Тайлер слышал впервые, и это знание требовало в дальнейшем обдумывания. Зато это была прекрасная легенда. Как детектив, Тайлер прекрасно знал, что, если вести себя определенным образом, люди сами расскажут твою историю и тут же поверят в нее.

– Ты прав, сэн, – кивнул он, игнорируя поползшие вверх брови Роуз. – Я был одним из волков Луга, но провинился, и он наказал меня, забросив на Волчью пустошь. Теперь мне некуда идти. И я не знаю, кто я.

По толпе вооруженных селян вновь пронесся гул и шепот, и в нем Тайлер неким шестым чувством уловил нотки… нет, еще не сочувствия, но уже явно понимания. Верно, с чего бы этим людям, родившимся от потерявших магию отщепенцев, любить Луга Самилданаха, который и одарил их такой горькой судьбой?

И точно: сэн усмехнулся зло, показав острые, но порядком потемневшие зубы, по сравнению с которыми собственные зубы Тайлера даже в человеческом обличье казались выточенными из жемчуга. И глаза у сэна были темные и какие-то страшные. И хищный нос, и злой рот.

– Светлейший дан щедр на темные шутки, – сказал он не поддающимся описанию тоном и не торопясь оценивающе осмотрел Тайлера. – Что ты умеешь делать?

Отлично. Какие-то волчьи привычки у них остались. Теперь они оценивают, стоит ли принимать чужака в свою стаю. И инстинктивно чувствуют, что стоит: чужак силен, опасен, а значит, полезен.

– Могу убивать, – вернул усмешку Тайлер. – Но стараюсь этого не делать понапрасну. Могу охотиться, расследовать убийства и кражи, обучать приемам боя на разных видах оружия. Хочешь услышать что-то еще, сэн?

– Достаточно, – кивнул сэн.

Если бы он был волком, подумал Тайлер, то большим бурым, с желтыми подпалинами и ранней сединой волком. Очень выносливым и очень хитрым.

– А она? – буркнул кто-то в сторону Роуз.

– Она со мной, – сказал Тайлер и оскалился.

Они еще помнили эту гримасу, пусть и в человеческом исполнении.

– Убить кого-нибудь из вас я смогу и без помощи волка, дорогуша, – ввинтилась в разговор Роуз и показала зубы в ухмылке не хуже Тайлера.

Глаза ее мерцали некоторым безумием, и Тайлер вынужден был признать, что, возможно, выглядит она не менее опасно, чем он сам. Но еще больше его беспокоило то, что в ее рыжих волосах он углядел первые, еще тонкие, но уже явственно видные седые пряди. Если он сам терял силы так же быстро, то опасными им долго быть не получиться, а как только они станут слабыми, их сожрут. Или просто заставят варить суп и чинить рыболовные сети для всей деревни. Отвратительный исход.

Да и сэн этот был не так-то прост, Тайлер чувствовал такие вещи. Опасный тип – из тех, что прячут под кажущимся спокойствием, даже мягкостью сильнейшую психопатичность. И, конечно, никаких правил для них не существует, кроме своих собственных. Таких людей он встречал и в Лондоне – бывшие волки или просто люди, они всегда были хищниками. Ухо с ними надо держать востро: никогда не знаешь, когда они решат завязать твои кишки бантиком.

– Ну что же, если вы будете нам полезны, добро пожаловать, – улыбнулся сэн и махнул рукой вглубь деревни, призывая следовать за собой.

***

Их поселили в одном из заброшенных домов на окраине. Тайлер зажег свечи, связку которых нашел на покосившемся столе, и неверное пламя, дрожа, осветило паутину в углах, слой пыли на разномастной грубой мебели, ряд бутылок с чем-то мутным на полках вдоль стен, пятна мха на бревенчатом потолке.

К несчастью, в доме оказалось и зеркало – темное от времени, мутноватое, в разводах, зато во весь рост, и, конечно, Роуз не преминула в него посмотреться.

Тайлер ждал воплей и причитаний, но ведьма стояла перед зеркалом каменным изваянием и молча смотрелась в него.

– Роуз! – окликнул он ее, когда показалось: уж чересчур долго и чересчур тихо она так стоит.

Роуз встрепенулась и отвернулась от мутных глубин.

– Это зеркало источает яд, – сказала она.

– Здесь все источает яд для нас, – ответил Хилл.

– Как ты думаешь, песик, мы останемся здесь навсегда, нам уже не выбраться? – дрожащим голосом спросила ведьма.

Тайлер промолчал. Зачем было озвучивать очевидное?

– И через несколько дней я стану старухой, если так будет продолжаться, – продолжала Роуз, пропуская через пальцы пряди своих еще рыжих и еще пышных волос.

– Роуз, – сказал Тайлер. – Строго говоря, ты уже давно не юная девушка. Уже очень давно. Это просто чары.

– Просто чары? – прошипела она ему прямо в лицо. – Просто чары? А как же быть с тобой, волчок? Как тебе без твоей второй сущности? И вторая ли она, может быть, первая? Как это, когда у тебя отняли твою лучшую часть? Как скоро, скажи мне, тоска начнет жрать тебя? По запахам? По звукам? По силе? И ты тоже начнешь слабеть и стареть, быть может, не сразу, но – сколько мы здесь проторчим? Может быть, сотню лет, прежде чем умрем! На этой проклятой пустоши! И никто не придет за нами!

– Или нас убьют уже через несколько дней, – заметил Тайлер. – Так что, возможно, все твои тревоги напрасны.

– Я не хочу умирать! – крикнула Роуз. – Особенно здесь, так, в забвении, в слабости, в старости… Как какая-нибудь человеческая старуха, сгорбившаяся от горестей и бедствий… Что ты молчишь, Тайлер?!

Тайлер вздрогнул от звука собственного имени, и что-то заколотилось в груди.

Ему вдруг почудилось, что они в этой деревушке и в самом деле уже десятки лет, и он точно бы припомнил каждый день: как утром ел скудную похлебку, как ходил с остальными жителями деревни охотиться на оленей, обучал кулачному бою и бою на ножах крестьянских детей, запрягал лошадь и ездил в соседнюю деревню на мельницу за мукой, чинил сломанные повозки и даже научился работать в кузнице – ковать короткие мечи и кинжалы. Пустошь со временем показалась им не такой страшной, как вначале: можно было ходить в лес, ловить рыбу на озере и купаться, и луна здесь была всего одна.

Но иногда, вспомнил Тайлер, из дальних лесов приходили монстры. Огромные волки, непохожие на местных мелких хищников, – умные, черные, с длинными и острыми клыками, с желтыми, синими и красными глазами, с густой косматой шерстью, что пахла травами и хвоей. Чудовища приходили стаей, целенаправленно, и были очень злы. Они нападали на деревню, и после них оставались не просто бездыханные тела – после них оставались кровавые куски растерзанной плоти. Эти волки не знали пощады, и их злоба не поддавалась пониманию, ими двигал не голод, не стремление защитить свою территорию от чужаков и даже не борьба за новые владения. Волки сами были чужаками и приходили издалека, ради нескольких деревень на Пустоши пробегали многие сотни миль, а потом исчезали – до следующего года, до того дня, когда луна снова становилась кроваво-красной.

Но, кажется, Тайлер знал причины их злобы. Кажется, он знал, откуда взялись эти волки и кто они такие. И понимал, как давно в их крови густеет месть.

Селяне бились с волками насмерть, и иногда деревням удавалось выстоять и отправить волков восвояси с серьезными потерями в их рядах.

И Тайлер зажмурился, когда, как наяву, увидел калечащих друг друга людей и зверей и услышал ужасающий, полный смертной тоски вой, который стоял в эти ночи над Волчьей пустошью…

«Я начинаю понимать тебя, Луг, – подумал он. – О, я начинаю понимать тебя».

И тут же пощечина ослепила его, как вспышка выстрела в темноте.

– Тайлер! Очнись! Да очнись же, глупый пес!

– Что?

– Да на тебе морок! – завопила Роуз. – Ты стоишь и пялишься в пустоту уже Мерлин знает сколько времени!

Ах да, вспомнил Тайлер. Точно, здесь же имя Мерлина приравнивалось к самому темному и грязному ругательству, все равно что для ревностного католика дьявола помянуть.

– Чего ты от меня хочешь? – огрызнулся он. – Сегодня мы ложимся спать, а утром подумаем, что делать дальше. Мы оба устали.

– А если нас прирежут во сне? – нервно спросила Роуз.

– Я думаю, здешний сэн очень расчетлив. Скорее всего, за домом следят, и если бы мы сейчас вздумали прогуляться по соседям, нас бы точно прирезали. Но если не будем дергаться – на нас еще посмотрят.

Кровать здесь была одна, правда, очень широкая, и выглядела крепкой. Дубовая, присмотрелся Тайлер. И на спинке тончайшая резьба – похоже, дело рук лесных эльфов. Привет из тех времен, когда в этих местах еще текла магия и оборотни общались с другими народами Страны чар.

Он поставил две свечи у изголовья с разных сторон, закрепив их в допотопных плошках, нашедшихся на том же косом столе, и порадовался огромному одеялу из медвежьего меха, в котором можно было утонуть с головой, – в доме оказалось холодно, а топить печь ничем не нашлось.

Роуз еще некоторое время сидела перед зеркалом на низком, грубо сколоченном табурете, и Тайлер ей не мешал – может быть, ужас перед печальными переменами во внешности приведет ее к каким-то мыслям. У самого Хилла пока не было ни одной. Он уже начал проваливаться в дрему, и во сне снова над его головой закачалась огромная красная луна, как кто-то потрогал его за плечо.

– Тайлер… – прошептала Роуз. – Повернись ко мне!

Тайлер вздохнул и повернулся, посмотрел вопросительно.

– Завтра я, может быть, уже проснусь старухой… – проговорила ведьма, глядя ему прямо в глаза и все крепче сжимая его плечо своими тонкими холодными пальцами. – С дряхлым телом, с выпавшими зубами, с полностью седыми волосами… И сама себе буду внушать отвращение… Хочу последний раз побыть с мужчиной, пока еще красива.

Тайлер некоторое время непонимающе взирал на нее, а потом до него дошло. Она что, серьезно, мать вашу?! Оборотень и ведьма – да он даже в сказках такого не читал!

– Мы больше не те, кем всегда были, – произнесла она, точно прочитав его мысли. – Мы просто заблудившиеся в чужой стороне мужчина и женщина, одни в темноте, и завтра нас, может быть, убьют.

Тайлер сглотнул, в горле снова зажгло – уж слишком горько звучала эта правда.

– Ты же всегда был крутым парнем, а крутые парни готовы к постельным подвигам круглые сутки, – бледно улыбнулась Роуз. – И я слышала такие горячие байки о волках-любовниках, это же не просто треп, верно?

– Роуз, хватит брать меня на слабо, мне не шестнадцать, – покачал головой Хилл.

– Я прошу, – прошептала она. – Уж я постараюсь, чтобы тебе было хорошо…

У нее были красивые пухлые губы и нежная шея. И все эти родинки, пылающие сейчас щеки, румянец, стекающий от самого лба и уходящий за шнуровку платья, и рыжие волосы крупными локонами – сверкающие в свете пламени свечей. Тайлер вдруг почувствовал, как скапливается во рту сладкая слюна. Кровь в висках разом застучала. Разве о ведьмах тоже не ходили определенного рода легенды?

Она придвинулась к нему и повела губами по шее до линии скул, и тут Тайлеру на секунду показалось, что мир снова окрасился красным. Его бросило в жар, и дальше он плохо помнил, что делал. У него и в Лондоне-то сто лет уже не случалось плотской любви, со времен Мэри, когда они еще жили вместе, а это было очень давно, как казалось сейчас Тайлеру. Наверное, потому, что Мэри была уже мертва, и сейчас все казалось таким далеким, таким призрачным, да и вообще – случилось совсем в другой жизни. Роуз лапала его и кусала, тискала и целовала хищно, взасос, как будто он был гулящей девкой; это она опрокинула его навзничь и трахала так, что, кажется, мозги из ушей вытекали, как будто и в самом деле вспышка страсти могла их спасти от той тьмы, что быстро плыла на них. Они оба чувствовали приближение этой тьмы, и потому все было так остро, так горячо, так безнадежно, что у Тайлера черные звезды вспыхивали перед совершенно слепыми глазами. Голова кружилась, Тайлер глухо выл, когда кончал, вокруг все было красным-красно – ему казалось, что вернулась его волчья сила, что кости трансформируются и клыки вспарывают десны, так глупо, глупо и горько, он понимал, но это было сильнее его, будь оно все проклято, сильнее…

Он был готов умереть этой ночью. Но, к сожалению, забрезжившее в окно серенькое утро известило его, что он все еще жив.

Глава 17

Сэн со страшными черными глазами не убил чужаков.

Еще и года не прошло, как Роуз стала такой древней старухой, что едва передвигалась по дому. Народ к ней валом валил, даже из дальних деревень Пустоши – за травками от хворей, за душистым чаем, а некоторые приходили послушать страшные сказки, знала их Роуз много, рассказывала вдохновенно, да и голос ее оставался странно молодым, намного моложе сморщенного, как печеное яблоко, лица и дряблого тела.

Тайлер старел медленнее, за это время он лишь превратился из молодого мужчины в мужчину средних лет, зато все его тело теперь покрывали неведомые раньше рубцы и шрамы – от волчьей регенерации ничего не осталось, а он часто об этом забывал, и некоторые отметины получил по глупости: при колке дров, при починке телеги и ремонте дома, а некоторые – в ножевых драках и на охотах.

С Роуз они жили в одном доме, но почти не разговаривали. Любая их беседа оказывалась сродни ходьбе по битому стеклу – может, и не порежешься, а может, напорешься на острый осколок да разрежешь плоть до самой кости.

А еще Тайлеру казалось, что Роуз просто начала забывать. Она хорошо помнила старые саги и почти забытые даже в Сиде легенды, но, похоже, очень плохо – свою собственную жизнь. Не хотела помнить, или же память стала избирательной, как у всех ветхих старух, Тайлер не ведал. Может быть, таким образом судьба сжалилась над ней, а он не хотел становиться мучителем. Может быть, она сама поверила в то, что родилась здесь, на Пустоши, и прожила в этой маленькой деревеньке до глубокой старости. Тайлер знал – память хитрая штука, и ложные воспоминания встречаются нередко. Так разум сам спасает себя от тенет тяжелого и больного безумия, заменяя его безумием легким и благостным.

Сэн был так благосклонен к нему, что собирался выдать за него свою младшую дочь, и надо сказать, она была довольно милой, эта маленькая хрупкая девчушка с длинными соломенными косами. Осталось подождать совсем немного, чтобы ей минуло четырнадцать.

В деревне жилось не то чтобы весело, но вполне сносно – здесь мало улыбались, много работали, редко рожали детей и редко умирали. Видимо, Пустошь все же оставляла долго жить, потому что некоторые из селян были не потомками вервольфов, а самими бывшими вервольфами, как, например, сэн Малво. Но вспоминать о прошлом никто не любил. Однажды за попытку заговорить о том, что случилось в войну с Корвусом, Тайлеру чуть не распороли горло. Ошибки он не повторял.