Текст книги "Счастливчик (СИ)"
Автор книги: Mary Lekonz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Инес встречалась с «модными» молодыми людьми на детских балах и в театрах, и каждый раз ей хотелось вытворить с изображающими загадочность юношами что-нибудь непотребное – высыпать горсть жуков за пазуху или закинуть в рот дольку лимона. Своим подругам Инна решительно твердила, что нынешняя мода на романтичность и бледность – это позор для всего мужского, и выдумал ее какой-то особенно зловредный мужененавистник. Натали по обыкновению долго смеялась, но однажды заметила:
– Ты просто еще незнакома с князем Иммануилом Бахетовым, Инес.
Молодые князья Бахетовы вообще сильно интересовали кружок маленьких великосветских сплетниц. Приглушая голос, поминутно оглядываясь на двери, пока в комнате не было взрослых дам, самая “знающая” из девочек, черноглазая Кати, рассказывала истории про старшего из братьев – Бориса, высокого темноволосого красавца с решительным лицом. Он не был похож на романтичного героя, не изображал томность и скуку, напротив, шумно кутил, с удовольствием посещал все театральные премьеры, и – вы подумайте только! – не скрывал любовницы, какой-то модистки из мещанок, которую не стыдился брать с собой в рестораны и театры. И никаких следов отверженной любви к недоступной аристократке! Зато младший князь Бахетов полностью отвечал изощренным вкусам тринадцатилетних барышень. Инна слушала восхищенные вздохи и недоверчиво поглядывала на приятельниц. По их словам, Иммануил был просто ангелом, которого непонятно по каким причинам отправили на грешную землю. Видимо, для того, чтобы он вдоволь настрадался и проникся людскими грехами. Из шепота Кати можно было разобрать, что невыносимой красоты юноша с трудом избежал «какого-то скандала с дамским костюмом, который якобы желал надеть на маскарад», что пел проникновенные романсы с такими чувствами, что у всех «мурашки по спине, а некоторые и сознания лишались». А еще на некой конной прогулке сопровождали его таинственные кавалеры из посольства… А еще… А еще… На самом патетическом моменте обязательно появлялась англичанка. Инна незаметно трясла косами, пытаясь выбить из головы глупые россказни, и замечала странно улыбающуюся Натали. Ни разу великая княжна, известная шутливыми репликами, ни сделала ни одного замечания в своем стиле о младшем князе Бахетове, с которым была дружна.
Инес князьями Бахетовыми поневоле заинтересовалась и как-то спросила о них старших братьев. Владимир и Андрей переглянулись.
– Меньше бы ты думала на эту тему, Инес, – выговорил Володя с той же странной улыбкой, что видела Инна на лице Натали.
Братья умело выпытали из Инны все фантазии, которые витали в юных девичьих головах. Андрей смеялся, Володя пристально рассматривал слегка смущенную сестру.
– Князь Борис Бахетов достойный человек, Инес, – наконец, ответил Владимир. – Не из ваших… таинственных и загадочных. А что до модистки… У многих холостых молодых людей есть девушки на содержании.
Инна молча кивнула. Да, она знала. И была благодарна брату за то, что он сказал «холостых», ибо подозревала, что и в семейной жизни многих мужчин случались неоднозначные знакомства.
Она так и не получила никакой информации о младшем Бахетове. Братья пытались что-то сформулировать, но, видимо, все слова были не для озвучивания тринадцатилетней сестре. Наконец, Андрей устало выговорил:
– Вы ошибаетесь в оценке личности Иммануила. Он другой. Но это сложно объяснить. Просто не слушай своих подруг, Инес.
Именье Ай-Тодор в Крыму располагалось между Ливадией и Кореизом. Инна не представляла себе места прекраснее – стены величественного дворца увивали розы и глицинии, синее море манило теплой глубиной, парк радовал дивной зеленью. Здесь Инес пользовалась относительной свободой, часто ее сопровождала лишь дальняя родственница, отзывчивая и добрая, к тому же любящая гимнастику и оттого вполне годная и к долгим конным прогулкам, и к пешим путешествиям в горы, и к плаванию. Инна называла почтенную даму «мадам Аннет» и держалась с ней запросто.
В тот день Инна увлеклась прекрасными видами дальних вершин. Ей казалось, что вот-вот начнется подъем вверх, и тогда с легкой душой можно будет поворачивать обратно. А дорога все вилась, проторенная и удобная для прогулки, и легкий ветерок так приятно освежал лица. Лошади шли смирно, мадам Аннет увлекательно рассказывала о Париже…
Вдруг на дорожке, из-за густых зарослей, сопровождаемый треском сломанных веток, появился всадник на породистом гнедом жеребце. Мужчина был в феске и татарском национальном платье – тонкой рубахе с косым воротом и поверх нее – бархатной, шитой золотом безрукавке, в широких суконных шароварах, подпоясанных ярко-зеленым кушаком. Костюм сидел на изящной фигуре очень ладно, но с оттенком некой маскарадности, что сразу отметила наблюдательная Инна.
– Mon Dieu, un Circassien! – воскликнула мадам Аннет, смеясь своей находчивости.
Всадник учтиво приложил руку к феске и немедленно отозвался свежим звучным голосом, выдающим молодость его обладателя:
– Ne craignez rien, madame.**
Инна улыбнулась, вежливо склонила голову, повернула лошадь в обратный путь, уступив дорогу к вершинам незнакомцу, заметив лишь мерцающие под феской светлые глаза и свободно-небрежную посадку. Все в молодом человеке выдавало принадлежность к знати.
– Экий персонаж! – восхищалась породистым встречным мадам Аннет всю дорогу домой, путая и смущая мысли юной княжны.
Вскоре Инна забыла про случай на прогулке, привлеченная старшими братьями к морским катаниям. А через неделю вся семья Инес отправилась с визитом к соседям, в Кореиз. Соседями по имению были князья Бахетовы.
Все в Кореизе восхищало Инну – обилие татар в национальных одеждах, самобытные строения, дикая природа и сам княжеский дворец на склоне горы. Княгиня Варвара Георгиевна была частой и любимой гостьей у Никитиных, Инна давно знала и любила эту очаровательную даму с ласковыми руками и идеальным, словно фарфоровым, лицом. Статный черноусый генерал – князь Бахетов, граф Эльсан, с интересом посмотрел на присевшую в грациозном реверансе Инну, и точно так же взглянул на юную княжну старший из сыновей, Борис, казавшийся молодой копией своего отца. Братья Инны дружески приветствовали Бориса – они были знакомы по университету.
Когда гости чинно расселись по креслам, в залу ворвался высокий стройный молодой человек, сопровождаемый смешным светло-коричневым псом на кривых лапках. Инна с удивлением уставилась на младшего Бахетова, моментально узнавая в нем встреченного на горной дороге незнакомца. Светло-серые, чуть раскосые глаза юноши вдруг вспыхнули радостью, когда он, после общего изящного поклона, обратился к незнакомой прежде барышне:
– А я уж подумал, что вы мне привиделись!
Разговор закономерно оживился и свернул в иное русло – взрослые заинтересовались эпизодом знакомства детей, посыпались вопросы. Иммануил весело принялся рассказывать. Инес поневоле заслушалась его красивым голосом с богатыми интонациями и интересными сравнениями. Внезапно поняла, что улыбается, неприлично разглядывая молодого князя, и с досадой опустила ресницы.
За чаем обсуждали недавнюю прогулку государя с семьей на яхте «Штандарт», когда внезапно случился шторм, и яхта оказалась в бушующем море. Происшествие заставило всех Никитиных изрядно понервничать за державную семью.
Иммануил сидел почти напротив Инны, в неглубоком кресле. На его коленях вольготно разлегся давешний пес, отрекомендованный гостям как «Джокер». Инес не любила бульдогов, неожиданно вошедших в европейскую моду несколько лет назад, но этот оказался славным – так умильно поглядывал блестящими глазами на хозяина, похрюкивая и мелко тряся черными брыльцами. Иммануил участвовал в общей беседе, делал порой точные замечания, которые вызывали шумный отклик у взрослых. Его тонкие пальцы машинально поглаживали собаку по короткой замшевой шкурке, ласково трепали шелковистые ушки и перебирали складочки на загривке. В простых привычных движениях ощущалось столько нежности, что Инна засмотрелась, невольно погружаясь в приятную отстраненность, будто это ее, как домашнюю кошку, размеренно и умело гладили теплые изящные руки.
Звонкий смех мамочки и Варвары Георгиевны в ответ на шутку князя Бориса Иммануиловича возвратил Инес к существующей реальности. Маленькая княжна с досадой тряхнула головой, позволяя русым локонам скользить по плечам Больше она не позволит себе так глупо забыться. Отвела взгляд на Владимира и Андрея – те так же завороженно наблюдали за тонкой рукой на коричневой блестящей шкурке. Инне стало неловко за старших братьев, уж слишком легко они подались очарованию молодого князя. Иммануил улыбался уголками губ, будто понимая свое влияние на других людей. И все чаще обращался к Инес с вопросами, которые, впрочем, были по существу дискутируемых тем. Инна краснела, смущалась, с трудом вникая в смысл сказанных фраз. Родители смотрели на нее с одобрением и вроде как сочувствием.
Поздним вечером Инна долго сидела перед трюмо, медленно перезаплетая косы на ночь. Теперь она со стыдом признавала, что могла бы повторить за своими восторженными приятельницами все то, что ранее говорилось о младшем Бахетове – прекрасный пленительный ангел, с обаянием, непонятным ее тринадцатилетнему сознанию. И в то же время такой, как предостерегали братья – другой, держись от него подальше, Инес.
Инна старалась держаться подальше, что оказалось непростой задачей, поскольку их матери сдружились и постоянно гостили друг у друга. Несмотря на твердые обещания себе самой, Инна раз за разом соглашалась то на конную прогулку, то на партию лаун-тенниса, то на променад по цветущему поздними розами парку к морю с младшим Бахетовым. По каким-то причинам общение с Инной развлекало князя, хотя она отдавала себе отчет, что, скорее всего, Иммануила просто заинтересовало новое знакомство на фоне привычного крымского общества. Вопреки своей очаровательно-таинственной внешности, Иммануил оказался прост в общении, искренен и дружелюбен, увлеченно рассказывал о быте крымских татар, о Кореизе, о каких-то южных приключениях, вроде той прогулки, с которой началось их знакомство. Инна поначалу дичилась и молчала, не веря первому впечатлению, но слушала внимательно и с удовольствием – князь умел увлекать. Понемногу разговорилась сама. Отвечая на умело поставленные вопросы, начала делиться мыслями и личными историями. Иммануил оказался прекрасным слушателем – словно погружался в события, всем видом показывая искреннюю заинтересованность.
Оставаясь одна, Инна каждый раз спрашивала себя – что от нее понадобилось младшему князю Бахетову? Пытливо всматривалась в отражение старинного трюмо, будто отыскивая ответы в серьезном взгляде светлых глаз. Уже не девочка, еще не барышня. Предчувствие скорого цветения едва угадывалось в тонкой фигурке, нервном узком личике с задумчивыми зеленоватыми глазами. Инна проводила пальцами по шелковистым косам – волосы были хоть и густы и длинны, но просто русы, без золотистости, как у Натальи, или интересного пепельного оттенка, как у подруги Веры.
Инна вздыхала, честно признавая, что изысканный князь Иммануил вряд ли мог плениться девичьей нескладностью. Единственное, что в ней привлекало – это никитинская порода, что редко было заметно в женщинах династии. Большинство великих князей отличали характерные черты – высокий рост, профиль римских героев, выразительные скулы и светлые глаза. Девушки зачастую оказывались копиями своих матерей – иностранных принцесс. Вот и мамочка, маленькая, очаровательная, синеглазая и темноволосая, походила на бабушку, датскую принцессу. Подруга Верочка – вся в mama, государыню Софию Александровну, и Натали, говорят, схожа с покойной матерью, греческой царевной. Только Инес вся пошла в мужскую линию Никитиных, чертами лица – как ее четыре брата, словно пятый мальчик в длинных локонах. Мамочка ласково смеялась и обещала дочери неземную красоту к совершеннолетию, а папочка, шутя, предлагал матросский костюмчик старшего Володи.
Инна хмурилась в зеркало. Невольно представляла вместо своего отражения пленительное юношеское лицо с капризными губами и сказочными льдистыми глазами. Что же тогда толкало его на длинные разговоры, если не тайна пола? Ум, образованность, живость суждений? Инна догадывалась, что семнадцатилетнему Бахетову, с его полной приключений жизнью, было бы странно находить оригинальной наивную девочку на четыре года младше.
Незаметно промелькнула крымская осень, закружила зима, потом медленно, словно ото сна, пробуждалась к новому цветению весна. Инна взрослела, не испытывая, впрочем, больших неудобств. Ее тело менялось, но оставалось тоненьким, изящным, лишь тянулось ввысь. Порой она завидовала пышным формам Натали и ленивой грации Веры, но не задавалась вопросами, отгоняла от себя размышления об естественных изменениях.
Порой скучала по осеннему Крыму, по сладкому запаху увядающих роз и винограда, по неторопливым беседам и внимательным взглядам обжигающе-серых глаз. Она внимательно слушала и запоминала в тайниках души сплетни и слухи про Иммануила – верила, не верила, примеривала на того человека, что знала сама, что поняла своим сердцем. И тосковала, и не искала встреч и упрямо отказывалась участвовать в праздниках, ссылаясь то на усталость, то на уроки… Родители прятали улыбки и серьезно кивали – девочка взрослела.
Инна всеми силами отвлекалась на приобретение знаний, навыков в рукоделии и шитье. Вскоре в их классе добавились занятия по медицине – великие княжны Вера и Надежда уговорили государыню дать согласие на обучение аристократок навыкам сестер милосердия – в Европе было неспокойно.
Изредка встречаясь на театральных премьерах с братьями Бахетовыми, Инна тщетно изображала отчужденность, а сердце тревожно трепетало. Юный князь Иммануил будто забыл о возникшей в Крыму дружбе.
Ощущение счастья вернулось с наступлением настоящего тепла и лета. В Царском Селе собралась целая компания – цветник взрослеющих аристократов. Игры и беседы уже окутывало чарующее облако интимности и взаимного интереса. Ставшая настоящей русской красавицей великая княжна Наталья–Таша, принимала неловкие ухаживания мужественного князя Рукавицына и одного из кузенов, Сергея – высокого, в русых кудрях, всегда готового пошутить, сделать неожиданный комплимент. Подружка Вера робко, будто боясь просыпающихся чувств, поглядывала на брата Натальи, темноволосого и утонченного Павла. На фоне всеобщей влюбленности Иммануил выглядел рассеянным, с томной негой в просветленных, словно промытых весенними ливнями глазах. Инна сразу заметила на его указательном пальце тяжелый перстень с раухтопазом. Великий князь Кирилл, насмешливо щурясь, шепнул компании, когда виновник обсуждения отсутствовал, что украшение Иммунуилу подарил тайный, но очень влиятельный поклонник.
– Любовник, – жестко рассеял иллюзии брат Владимир, приехавший к мамочке в Царское по делам усадьбы. Они с Инной прогуливались вдоль тихой аллейки, и старший брат выслушивал от сестры последние новости.
Инес посмотрела в серьезное, без смешинки, лицо Владимира, и не решилась на моментально возникшие в голове вопросы.
Вскоре Инна услышала, как Иммануил исполнял чувствительные модные романсы. Компания сидела в беседке, дружно затаив дыхание, впитывая звуки чарующего, чистого, как горный ручей, высокого голоса. Горло пережимало от восторга, предметы перед глазами двоились от проступивших слез. Усилием воли Инна отвернулась от созерцания вдохновленного музыкой лица и заметила, что друзья смотрели на Иммануила, как пес Джокер – с той же преданностью и обожанием. Все, кроме аккомпанирующего на гитаре великого князя Павла. Его темные глаза полыхали непонятным гневом и яростной страстью. Да, зря Инна услышала романсы в исполнение молодого князя. Теперь его голос звучал в душе, а сердце терзала черная ревность.
Лето было наполнено беседами, прогулками, шутками и играми. К осени большая великокняжеская семья дружно потянулась в Крым. Переехали в Кореиз и князья Бахетовы. Однако настроение Иммануила переменилось. Он впал в странную отчужденность и легкую грусть, стал похож на того самого идеального героя, что воспевали в своих мечтах романтичные барышни. Кузины со стороны папочки слетались в гости к Инес, зная расположение молодого Бахетова к юной княжне. И расспрашивали, и выразительно округляли глаза, и понижали голоса до драматического шепота, пытаясь выяснить характер столь загадочной личности и тайну его печали. Инна молчала или дерзила. Чувствовала себя сносно только с подругами Верой и Натали, которые скучали по Павлу – великий князь находился на военных сборах. После наблюдений, сделанных в Царском, Инна полагала, что сплин Иммануила связан так же с отсутствием темноглазого красавца. Их дружбу – горячие споры, обжигающие взгляды и долгие прогулки тет-а-тет, заметили и сестра Павла Таша, и царевна Вера. Не сказав об этом ни слова, Инна потихоньку сблизилась с Верой, печально поняв, что они, по сути – подруги по любовному несчастью.
Иммануил же тянулся к молчаливой Инне, к ее спокойной приязни, интересным разговорам, без кокетства и иносказаний. Видимо, не замечал ее трепетного отношения на фоне всеобщего девичьего обожания.
Осень в Крыму стоила Инне большого нервного напряжения, и вместо того, чтобы отдохнуть, набраться сил на долгую зиму, княжна занемогла, захандрила, потеряла сон и аппетит. Вскоре у князей Бахетовых случилась беда – Бориса застрелили на дуэли, в семье был объявлен годовой траур. Гибель старшего брата Иммануила как-то странно повлияла на впечатлительную Инну – она начала задумываться о бренности земного существования, пугая близких своими рассуждениями.
Родители не могли смотреть на слабеющую дочь, которая чахла на глазах. В сопровождении среднего брата Андрея и младшего Олега, Инес была отправлена в Италию, на отдых.
После зимней ранотемнеющей промозглой столицы Флоренция ослепила солнцем, теплом, шумным весельем вечного лета. Частая смена городов и событий быстро избавили юную княжну от меланхолии. Инна вдруг решила восполнить проблемы в классическом воспитании младшего брата и насела на Олега с уроками итальянского языка и истории античного искусства. Занятия проходили несерьезно. Впрочем, десятилетний Олег знания все же получал – учителем Инна оказалась ответственным, а присутствие старшего Андрея не давало шалопаю открыто сопротивляться.
В начале лета семья воссоединилась – на побережье, в Тоскану, к соскучившимся детям приехали родители и братья – Владимир и Глеб. Шумно отметили пятнадцатилетие Инны. Мамочка осторожно рассказывала Инес великосветские новости, Володя чутко наблюдал за реакцией сестры. Но в ранней юности драмы проходят быстро. Вот и Инна, за новыми впечатлениями об Италии, совершенно отвлеклась от прежней печали и спокойно реагировала на сообщения о знакомых семьях.
Осень, по традиции, прошла в Крыму. Инес снова погрузилась в пучину обаяния и юношеской привлекательности, которую распространял вокруг себя молодой князь Бахетов. Впрочем, выезжал он редко – в семье еще не закончился годовой траур. Великая княгиня Елена Александровна, дружная с княгиней Бахетовой, подалась на уговоры воспитанников – Натали и Павла, и пригласила Иммануила погостить в ливадийский дворец государя. Вера и Инес старательно изображали вежливую радость, хотя на самом деле восторг был в сто крат сильнее и подпадал под меткое определение Таши: «Втюрились, как кошки».
Чувство Инна испытывала непонятное и неуправляемое, как бушующее море. Иммануэль относился к ней с симпатией, смотрел с теплотой в прозрачно-серых глазах и явно предпочитал ее общество. Однако это не шло ни в какое сравнение с тем, как украдкой взирали друг на друга Иммануил и Павел. Инна подмечала и обжигающие слова, одними губами, и касания кончиками пальцев, и пылающие взгляды из-под опущенных ресниц. Самой бы ей не пришло в голову, но брошенное однажды старшим братом определение «Любовники» больше всего подходило к тому, что происходило между юношами. Инна пока не осознавала в полной мере всего смысла этого понятия, но улавливала темные волны стыдного и сладкого желания, которые окутывали друзей – то, что отличало отношения именно мужские, взрослые, пугающие Инну очевидным обещанием страданий.
Молодая княжна никак не ожидала, что с началом зимы так сблизится с Иммануилом. Отношения его с Павлом были похожи на проснувшийся вулкан, и князь находил утешение в ровной дружбе с юной рассудительной барышней – приезжал запросто, с молчаливого поощрения родителей с обеих сторон, привозил новые книги и романсы, сопровождал на прогулки. Инна радовалась и такому общению. Знакомые сплетницы доносили до ее ушей слухи о ночных кутежах Бахетова по ресторанам и кафешантанам. Княжна подозревала, что до барышень доходили самые невинные истории, но братья Владимир и Андрей как-то резко потеряли интерес к полусветской жизни князя и лишь пожимали плечами на осторожные расспросы Инны.
Иммануил желал поехать учиться в Оксфорд, ждал одобрения родителей и государя, а пока развил бурную деятельность по переделке нескольких бахетовских усадеб в художественные школы, приюты и больницы. Инна сначала совсем не понимала этого стремления Иммануила отдать поместья. Князь объяснял, и в его речах явственно звучали мысли великой княгини Елены Александровны, которая давно и усердно занималась благотворительностью. Идеи милосердия отчего-то нашли отклик в эгоистичном сердце Иммануила. Инес с удивлением открывала для себя доселе незнакомую сторону характера молодого аристократа, сочувствовала, проникалась и всей душой желала бы участвовать в его проектах.
Весной Иммануил зачастил с визитами в великокняжеский дом. Краем уха Инна слышала о каком-то неприятном разговоре с государыней, а подруга Натали намекнула, что Павел о чем-то сильно повздорил с лучшим другом и они почти перестали общаться. В любом случае, Иммануил выглядел печальнее обычного и, кажется, даже скорый отъезд в Лондон его не радовал.
Инна ловко шила в пяльцах, внимательно слушая рассуждения Иммануила об учреждении детского приюта под Белгородом. Планы по перестройке старой усадьбы для пристанища сирот воодушевляли князя, и Инна позволила себе одобрительную улыбку.
– Вы тоже считаете, что благотворительность – это не мужское занятие? – прервав рассказ, внезапно поинтересовался князь, очевидно, неправильно истолковав движение ее губ.
Инна склонила голову, разглядывая узор на вышивке. Да, раньше так она и думала – военные действия и монументальные решения по имениям – для мужчин, а женщинам – хозяйство, декорации, пожертвования. Но в последнее время Инне уже казалось, что все, задуманное Иммануилом – прекрасно и достойно восхищения. Не сотвори себе кумира…
– Нет, князь. Мне кажется, что вы совершаете большое и доброе дело. Сиротам все равно, чьими стараниями будет налажена их жизнь.
– Великая княгиня Елена Александровна сказала, что благие стремления не имеют пола, – ласково смотря на Инну, заметил Иммануил.
– Поэтому вы рассорились с Павлом? – ощущая сердцебиение, все-таки спросила Инна.
Иммануил моргнул, но взгляда не отвел.
– Нет. Великий князь считает, что мне совсем необязательно ехать в Лондон, чтобы получить образование.
– Как бы я желала учиться в Оксфорде! – вдруг пылко воскликнула Инна, опустив шитье на колени. – На месте Павла я бы присоединилась к вам!
– Павел выбрал военную карьеру, – мягко отозвался Иммануил, – как многие мужчины фамилии. Я думаю, великий князь не имеет претензий к оксфордскому обучению. Ему не нравится, что мы будем разлучены на три года и потеряем ту близость в отношениях, которая существует между нами сейчас.
– А вы так не считаете? – затаив дыхание, задала вопрос Инна, прежде чем остановила себя.
– Разлука лишь укрепляет настоящую дружбу, – смотря прямо в глаза девушке, выговорил Иммануил.
«И любовь», – подумала Инна.
Молодой князь улыбнулся, легко прочитав ее мысли.
Без Иммануила стало ожидаемо тоскливо. Жизнь словно потеряла всякий вкус, хотя с приближением совершеннолетия Инна начала активно выезжать на взрослые мероприятия и праздники. Успех в свете оказался неожиданным. За мыслями о природе чувств к молодому Бахетову Инес не заметила, как из куколки преобразилась в бабочку тонкой красоты. Никитинские фамильные черты, смягченные женской природой, сотворили из Инны подобие античной камеи, так гармоничны были линии ее профиля и скул. Серьезные глаза изумрудно замерцали, бледная ранее кожа приобрела оттенок чайной розы. Свои русые косы Инна обстригла, следуя дурной французской моде, но на самом деле – сердясь на себя за «дамскую» печаль по уехавшему другу, и таким решительным жестом «назло» желая понизить степень собственной привлекательности. По иронии, стрижка ее не обезобразила, напротив, короткие, вьющиеся густые пряди подчеркнули строгую красоту лица. Инна моментально прослыла передовой барышней, что прибавило ей популярности среди молодежи. Вежливо молчать в ответ на комплименты становилось все сложнее. Старшие братья в меру своих возможностей ограждали Инну от нежелательного общения, но стоять стеной уже становилось неприлично.
Родители призвали дочь к разговору. Светская барышня в ее годы должна быть веселой. Общаться, танцевать. Ходить в театры и совершать продолжительные прогулки с кавалерами. Ее тоска слишком бросается в глаза. Она растеряна, она непривычна к вниманию? Не глупи, доченька. Ты всегда была сильной и умной. Судьба девицы никитинской крови – достойно жить в свете, по крайней мере, до замужества. Ты ведь не желаешь замуж?
Инна мотала короткими волосами, теряя серебряные заколки-стрекозы. Родители вздыхали. К ним тоже подступались с вопросами о дальнейшей судьбе княжны. Иностранные дипломаты заговаривали на приватные темы – наследники мелких европейских государств с удовольствием взяли бы в свои дома русскую невесту, да еще такую красавицу.
Оставшись одна, Инна малодушно орошала подушку горькими слезами обиды – досадовала на любимых родителей, пугалась слова «брак». Она знала, что мамочка и папочка не отдадут единственную дочь, словно царевну в стародавние времена, замуж насильно. Но гордость была унижена подобными тревожными мыслями. Сейчас Инна вполне понимала, что чувства к Иммануилу – это самая настоящая мучительная влюбленность и, кажется, безответная. От кузенов, постоянно бывавших в Европе, княжна регулярно получала информацию о веселой жизни князя Бахетова в Лондоне. Подруга Натали иногда упоминала о поездках брата Павла в Лондон. Инна скорбно сдвигала брови – участь великосветской барышни казалась незавидной, ведь она-то никак не могла проявить инициативу, подобно Павлу, решиться на тайное или даже явное свидание.
Они виделись на больших церковных праздниках и каникулах, когда Иммануил возвращался в Россию. Он ярко радовался встречам с Инной, и комплименты расцветающей красоте звучали искренне, но княжна ощущала своим исстрадавшимся сердцем, что не она царила в его душе. Великий Князь Павел находился при Иммануиле неотлучно. Вдвоем они казались обособленными от остальных в собственном прекрасном, головокружительном мире. Инна издалека любовалась выразительными жестами не по-мужски изящных рук, лукавой улыбкой фавна – не ей.
– Не мечтай о невозможном, – как всегда, по существу говорил старший брат Владимир, безошибочно угадывая причину тоски в глазах сестры. – У прекрасных героев всегда есть некрасивые тайны, Инес.
Инна снова кивала – она была уже наслышана об изнанке мужского отношения к личной жизни. Почти все великие князья имели девушек на содержании – юных балерин, хорошеньких мещаночек, у которых запросто оставались ночевать, праздновали какие-то важные события. У молодых людей при этом имелись невесты или «приличные» объекты для ухаживания. Обычная жизнь, Инес. Жены – для сохранения чистоты породы, для возвышенных отношений. Разные спальни и приятные встречи за утренним кофеем. Друзья и любовницы – для простого общения, для веселых шуток и вечеринок, для телесных удовольствий. А светские барышни должны мечтать и ничего не знать о тайном мужском мире.
Инна понемногу осознавала горечь познания.
Все изменилось ясным зимним вечером, когда румяная после морозной улицы Инна вернулась с громкой премьеры известной пьесы. Сопровождающие ее старшие братья ушли переодеваться, а Инну позвала мамочка.
Родители ждали в общей зале. Великая княгиня, еще одетая в бежевое визитное платье с дорогим шитьем, указала на место рядом с собой.
– Были у Бахетовых, – целуя дочь в холодную щеку, сразу пояснил отец.
– Сядь, дорогая, – слегка волнуясь, добавила мамочка.
Дальнейшие подробности общения с княгиней Варварой Георгиевной Инес пропустила мимо ушей, любуясь теплым цветом мамочкиных васильковых глаз. И лишь услышав имя младшего Бахетова, очнулась. Родители странно улыбались. Поняв, что дочь не восприняла ни слова из новости, великая княгиня Катерина Николаевна повторила:
– Князья Бахетовы желают видеть тебя своей невесткой.
Инна раскрыла глаза, блеснувшие вдруг русалочьей зеленью.
– Прекрасная партия, Инес, – старательно изображая отстраненность, выговорил папочка. – Иммануил единственный наследник огромного состояния и последний из старинного рода. Княгиня Варвара Георгиевна ждет-не дождется, когда сын, наконец, выберет невесту. Ты сейчас самая завидная барышня на выданье, доченька. Но и для нас это весьма выгодно – Бахетовы знатны и очень богаты. К тому же – другая кровь, все-таки близкородственные союзы в рамках нашей семьи не приветствуются, а за иностранных принцев ты не хочешь.
– Ты подружилась с Иммануилом, – смотря в лицо Инне, осторожно заметила мамочка. – Он славный юноша, хоть и странный. И Елена Александровна его любит, а она – святая душа, хороших людей отличает сразу.
Инна совсем запуталась в хаосе своих эмоций. Безотчетная радость и волнение мешали здравым размышлениям. Нервно теребя тонкие кружева парадного платья, пробормотала:
– Князь учится в Лондоне и вроде бы совсем не имеет ко мне расположения.
– Неверно рассуждаешь, душа моя, – удивленно возразила мамочка – О тайных думах князя знает Варвара Георгиевна, и это была инициатива Бахетовых – заговорить о возможном сватовстве. Пока мы только отстраненно порассуждали, но без желания Иммануила родители не стали бы даже намекать на партию. А нам важно твое мнение по этому вопросу, Инес.
Инна покраснела и выбежала из залы. Великий князь Михаил Александрович улыбнулся супруге:
– Кажется, мы угадали с женихом, Катенька.
***
На Пасху Иммануил вернулся из Лондона во взвинченном настроении. На этот раз родители пренебрегли всякими прежними разговорами на тему сватовства. Не только Павел, но и приезжавшие в Европу знакомые намекали Иммануилу на удачный выбор невесты.
