Текст книги "Счастливчик (СИ)"
Автор книги: Mary Lekonz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Княгиня Варвара Георгиевна, впрочем, не была фраппирована выходкой сыновей. Иммануил быстро собрался с мыслями и выстроил удачную линию защиты. Матушка внимательно слушала младшего сына, пристально глядя в его смущенное лицо волшебными серо-голубыми очами. По ее ласковому взгляду юноша понял, что версия о глупом желании сыграть роль, почувствовать себя артистом и проверить способности к лицедейству, имела оклик в ее творческой душе. Ворвавшийся без приглашения в матушкин будуар Борис интуитивно подхватил мысль младшего брата и изложил тот же вариант. Княгиня улыбнулась, умилилась виноватым видом сыновей и притянула к себе обоих, обнимая.
Желая притушить бдительность отца и успокоить матушку, Иммануил всю зиму вел себя паинькой, прилежно учился и не предпринимал никаких попыток повторить интрижку с переодеванием, хотя честно признавался себе, что игра приводила его в неприличный трепет. Иммануил был разумным юношей и понимал, что подобная реакция по меньшей мере неправильная, но поделать с собой ничего не мог и страстно мечтал о том времени, когда сможет снова выходить в свет в своем «втором обличье».
В апреле матушка уехала на воды в Карловы Вары, отец – в принадлежавший ему полк, а Иммануил остался на попечении старшего брата. Благодаря прилежанию, младший князь мог не беспокоиться за годовой табель и отдаться веселой жизни, которой жил Борис. Старший брат с удивлением наблюдал, как младший превращался в обольстительную прелестницу с капризным характером и чертовским обаянием, стоило лишь застегнуть верхнюю пуговку тонкой дамской перчатки. Иммануил так и чувствовал себя – безнаказанным и дерзким, ощущая всю прелесть повышенного мужского внимания к своей личине. Но так не могло продолжаться долго, и вскоре юноша получил сполна все впечатления от провокационной роли.
На ломберном столике лежали карты. Борис играл в вист с несколькими товарищами, двое из которых были друзьями князя по университету. Поленька весело переговаривалась с Иммануилом, отвлекая от наблюдения за игрой. Этим вечером младший князь отказался от дамского туалета и блаженствовал в неожиданно удобной мужской одежде. Впрочем, совсем недавно Иммануил заметил, что и без перевоплощения в таинственную незнакомку его преследовали страстные мужские взгляды, даже прежние знакомые засматривались, словно видели впервые, оказывали неосознанные знаки внимания. Иммануил еще не анализировал происходящие перемены, но ощущение обожания ему очень льстило.
– Граф Норденштерн, – весомо представил Борис брату высокого белокурого мужчину с лицом тевтонского рыцаря.
Иммануил едва удержался, чтобы не протянуть руку для поцелуя. Борис весело сверкнул глазами, заметив изящное движение кистью.
Новый знакомый играл широко и азартно – громко ругался при проигрышах и шумно радовался, выигрывая. Борису не везло. Иммануил не волновался за брата, тот всегда был расчетлив и не позволял себе проиграть больше, чем мог моментально заплатить.
Вскоре обстановка за карточным столом накалилась – мужчины посуровели и поглядывали на сидевших поодаль Иммануила и Поленьку с подозрительным вниманием. Возможно, будь молодые люди трезвы, то заметили бы странность, но пьянящий напиток из погребов Шампани веселил кровь, заставлял смеяться над милыми пустяками. Иммануил не контролировал манеры и по сложившейся традиции общался с любовницей брата, словно барышня с барышней. Его звонкий смех отвлекал германского аристократа, и Иммануил тешил себя мыслью, что помогал брату.
Младший Бахетов не почувствовал напряжения, царящего за карточной игрой. Лишь когда возгласы игроков достигли беседы о парижских новинках, Поленька обернулась к любовнику. Борис с досадой встал из-за стола, выпил остатки шампанского прямо из бутылки, проливая на шею.
– Что случилось? – Иммануил дернулся навстречу брату.
Борис остановился рядом с чайным столиком, перевел темный взгляд с лица брата на любовницу и обратно.
– Все превосходно, – процедил он сквозь зубы таким тоном, что даже затуманенный игристым вином мозг Иммануила пискнул об опасности.
– Пойдем, крошка, – брат привычно подхватил младшего под локоток и засмеялся, не обнаружив под рукой кружев и шелка. – Ах да, ты ведь сегодня мальчик…
Иммануилу стоило бы, наверное, подумать об этом замечании, но он лишь весело захихикал и послушно последовал за направляющимся из гостиной Борисом.
– Зачем мы в спальне? – удивился Иммануил, переступив порог соседней комнаты.
Брат внимательно посмотрел в его светлые глаза. В полумраке взгляд показался злым, словно Борис в чем-то молча обвинял младшего. Веселый хмель начал медленно покидать затуманенную голову. Иммануил уже собирался повторить вопрос, как вдруг почувствовал на талии чужие сильные руки. Некстати вспомнилось, что он оставил гимназическую куртку на спинке кресла в гостиной и был сейчас лишь в белой сорочке и узких брюках. Находящийся сзади человек прижимался к Иммануилу, жадно шарил горячими руками по торсу, сминая тонкую ткань рубашки. Юноша в изумлении приоткрыл рот, но запутался в словах, уставился на брата, подрагивая от ощущения ладоней на своем теле. У него даже не возникла мысль повернуть голову, чтобы понять, кто так нахально его трогал. Борис сжал плечи Иммануила до синяков.
– Ты давно уже все знаешь, крошка, – почти касаясь губ брата, тихо выговорил он. – Ты слишком часто находился в этой спальне, наблюдал за мной и Полли, получал удовольствие. Пора сделать следующий шаг.
От страстного шепота у Иммануила зашумело в голове, а к ушам прилила кровь. Мужчина сзади был настолько близко, что юноша чувствовал спиной твердость и тепло его тела. Чужие мускулистые руки гладили по груди, через ткань рубашки пощипывали вдруг затвердевшие вершинки сосков. Борис коснулся полными губами приоткрытого рта младшего брата, медленно целуя, словно уговаривая поверить в происходящее. Иммануил удивленно позволил Борису продлить поцелуй. Пожалуй, выпитое шампанское помогло ему не впасть в панику в тот странный момент. Никогда прежде его не целовал брат – ни в шутку, ни по серьезному поводу. Никогда его не ласкали незнакомые мужские руки. Все вместе должно было, по меньшей мере, испугать Иммануила, но, кроме естественного страха, по телу вдруг отзвуком удовольствия пробежала мелкая дрожь, ноги стали ватными, в губах, которые умело ласкал брат Борис, запульсировала кровь, придавая поцелую невообразимую чувственность. Иммануил внезапно ощутил на шее другие губы – более жесткие, которые осторожно прихватывали тонкую кожу.
Борис хрипло выговорил прямо в нацелованный рот младшего брата:
– Граф выиграл у меня честь стать твоим первым мужчиной, крошка. Будь послушен.
Иммануил широко раскрыл глаза. От невероятных слов старшего брата и чужих рук, устремившихся к низу живота, моментально возникло ощущение нереальности момента.
– Нет, пожалуйста, Борис, – Иммануил поморщился, так жалко прозвучал его голос в тишине спальни.
– Карточный долг должен оплачиваться, – тихо отозвался брат и слегка прикусил мочку краснеющего уха.
И – обжигающим осознанием полыхнуло в наполненной туманом голове Иммануила, так же как кожу будто обожгло прикосновение незнакомых рук – мужчина пробрался под рубашку и начал собственнически оглаживать его тело. Иммануил, наконец, повернулся лицом к графу. Тот был высок, широк в плечах, наверняка силен. Иммануил ощущал его мужской запах – табака, алкоголя, терпкой горчинки пота. Граф молча смотрел на хрупкого юношу. Как под действием гипноза, Иммануил рассматривал привлекательное лицо, подмечая особенности: брови двумя широкими ровными линиями над глубоко посаженными внимательными глазами, сильные челюсти и ямочку на чисто выбритом подбородке.
Одновременно он ощущал касания брата, который осторожно стягивал с него брюки вместе с исподним, оголяя длинные ноги. Борис чувствовал себя хозяином положения, уверенно погладил ладонями полукружия нежных ягодиц. Иммануил медленно попытался вывернуться из плена мужских рук. Граф обнимал его горячими ладонями за талию, а пальцы брата проникали в самые укромные места тела, туда, где самому трогать стыдно и запретно. Смешанные чувства смущения и наслаждения щекотными вспышками рассыпались по спине. Жесткие губы с незнакомым запахом поцеловали висок, ухо, провели по линии волос к шее. «Слишком много мужчин для сопротивления», – подумалось Иммануилу, прежде чем он все же упрямо дернулся из захвата.
– Осторожно, дорогой, – по-немецки тихо выговорил граф, не давая уйти из сильных объятий.
Иммануил не мог поверить в реальность ощущений – граф бесцеремонно тискал его тело, по комнате вдруг разлился запах розового масла, и скользящие движения пальцев Бориса казались невозможными в своей настойчивости. И то, как двое мужчин развернули его, словно фарфоровую куклу, и поставили у кровати, заставив опереться на руки, казалось эротической постановкой из публичного дома. Но боль была настоящей, такой сильной и резкой, что из глаз брызнули слезы, а из горла вырвался жалкий всхлип. Рот накрыла ладонь Бориса.
– Тише, крошка. Ты ведь не желаешь, чтобы сюда прибежали гости? И Полли?
Иммануил помотал головой, глотая слезы и новый вскрик. Больше всего не хотелось огласки, пусть даже в их маленьком кружке. А внутри тела двигался твердый горячий предмет, будто разрывая, внедряясь, причиняя острую боль. Иммануил стиснул зубы, терпеть было невозможно. Слезы спасали, но хотелось кричать и вырываться. Юноша попытался сжаться и вытолкнуть чужака из себя, но получил сильные шлепки по ягодицам, а новая вспышка боли чуть не отправила Иммануила в бесславный обморок.
– Расслабься, – будто сквозь вату в ушах услышал Иммануил.
Борис отнял свою ладонь ото рта, провел по лицу и неожиданно нежно зарылся пальцами в густые черные волосы. Касания брата немного отвлекли младшего от происходящего сзади. И боль потеряла свою остроту, разлилась ломотой от паха к пояснице. Иммануил закрыл глаза, стискивая зубы, и вдруг почувствовал через болезненные движения внутри тяжелое страстное дыхание, с выдохом-стоном, судорожно сжимающие голые бедра сильные руки, усиленный запах пота и мужского семени. Иммануил непроизвольно дернулся назад и тут же граф как-то особенно толкнулся, вцепился пальцами в тонкую кожу, захрипел и прижался горячим и влажным между ягодиц.
Борис не торопил, дал младшему брату время немного прийти в себя и привести одежду в приличный вид. Иммануил не помнил, как распрощался с присутствующими, слишком был наполнен странными впечатлениями от произошедшего в темной спальне. Голова нещадно кружилась, хмель быстро проходил, оставляя тягостное послевкусие. Все тело ломило, ноги и руки дрожали, стыдная боль поминутно напоминала о себе. Борис бесцеремонно запихнул младшего брата в черный «Руссо-Балт», толкнул в плечо заснувшего водителя.
Иммануил всматривался в темноту улиц, смаргивая с ресниц слезы. В горле ощущалась горечь, как в детстве, перед тем, как зареветь от обиды и боли. Он еще обязательно поплачет, но потом, когда окажется один.
Но брат Борис упорно нарушал планы. Отдал громкие распоряжения приготовить теплую ванну, поторапливал вышколенную прислугу. Иммануил страшно устал и желал бы лечь спать, несмотря на воспоминания своего тела, но брат потащил его мыться, и кажется, даже присутствовал, что-то постоянно замечая камердинеру. После чашки горячего чая с каким-то подозрительным аптечным оттенком, Иммануил вдруг очнулся от полусна и обнаружил себя в «мавританской комнате», любимой с детства, с выложенным яркой мозаикой полом, журчащим фонтаном посередине, с коврами и экзотическими безделушками. Отец использовал ее для собственного отдыха с кальяном и выгонял желающего тайком поиграть «в султана» младшего сына. Теперь Иммануил полулежал на обтянутом персидским штофом диване, одетый в восточный халат на голое тело. Перед ним на коленях, в позе невольника, располагался брат Борис, отставляя пиалу с чаем на низенький столик черного дерева с серебряными вставками. Сходство с рабом при дворе сатрапа портил изящный домашний костюм, и Иммануил засмеялся своим мыслям. Борис слегка улыбнулся.
– Ждешь объяснений?
Иммануил кивнул и заметил, следя взглядом за действиями брата:
– Тебе нельзя здесь курить.
Борис легкомысленно махнул рукой.
– Когда papa вернется, запах выветрится.
Он присел на диван.
– Я говорил тебе, Мани, что любопытство и игры в маскарад обернутся против тебя? Кажется, я обещал приключения, когда познакомил с Полли? Позволял подсматривать за нами, просвещал в этой области. Сегодня ты получил первый самостоятельный урок.
– Он мне не понравился, твой урок, – выпалил Иммануил, прежде чем обдумал свои слова.
Борис снисходительно потрепал брата по коротким черным волосам.
– У тебя всегда были проблемы с учебой, крошка.
– Я не понимаю, Борис, – Иммануил неловко повернулся и поморщился от резкой боли между ягодиц. – Я много раз видел тебя с Полли. И ваши лица и то, как вам было… хорошо. Но… это дурно. Не знаю, как возможно получать удовольствие… от этого. Отвратительно.
Иммануил сделал выразительный жест, вспоминая себя под тяжело дышащим мужчиной, и содрогнулся от неопределимого, но неприятного впечатления. Борис молча курил, выдыхая сладковатый ароматный дым. Вскоре Иммануил почувствовал легкое головокружение. И осторожные руки брата, мягко проникающие под халат, оглаживающие вздрогнувшее бедро.
– Теперь не бойся, крошка, – хрипло прошептал брат. – Теперь совсем не бойся. Я покажу тебе, как – можно и нужно.
Иммануил впитывал голос брата с новыми волнительными интонациями, опьянялся им, а еще больше опьянялся лаской теплых рук, скользящим по бедрам к ягодицам, повторяющим их округлости. Широкий халат распахнулся, и Иммануил с краской стыда заметил, какими безумными глазами брат смотрел на его живот и пах, на распрямившийся от умелого прикосновения орган. Иммануил быстро растерял слова, наслаждаясь неожиданной выходкой брата. Борис не выглядел смущенным или растерянным, напротив, был вполне уверен в своих действиях, ловко двигал кольцом из пальцев по возбужденному члену, задерживаясь на повлажневшей головке, собирая с нее смазку и распределяя по всей длине ствола. И вниз, подхватывал мошонку, слегка сжимая ее, вызывая у Иммануила тихие стоны. Младший брат запутался в ощущениях – было необыкновенно приятно, как никогда, но вся ситуация казалась настолько неправильной, что в душе трепыхались отголоски тревожных мыслей. Борис неожиданно погладил за мошонкой и дальше, устремляясь к растянутому и зудящему тягучей болью отверстию. Иммануил неловко сдвинул ноги. Закусил губу от досады.
– Непослушный брат, – тихо сказал Борис.
В темноте Иммануил скорее угадал его усмешку. Сжатых губ коснулись теплые, пахнущие сладким табаком, мягкие губы Бориса.
– Доверься мне, – выдохнул старший брат.
В его пальцах сверкнул гранью хрустальный флакончик. Склянки с различными маслами стояли в изящном шкафчике и использовались для ароматизации комнаты и придания ей «восточной» неги. Тонкий запах флердоранжа заставил Иммануила зажмуриться от удовольствия. Щедро намазанные пальцы брата легко вошли в припухшую дырочку. Юноша дернулся, но старший брат успокаивающе погладил его по внутренней поверхности бедра.
– Не спеши, крошка. Подожди немного. Будет хорошо.
Иммануил судорожно сжимал мышцы вокруг осторожных пальцев. Было не так больно, как прежде, но все равно хотелось вытолкнуть их из себя. Борис трепетно ощупывал шелковистые стенки, скользил пальцами, легко массировал на входе и снова погружал, вызывал невольные вскрики – не боли, а словно предчувствия наслаждения. И когда Борис вдруг дотронулся до небольшого уплотнения внутри тесного прохода, Иммануил в изумлении распахнул глаза и задрожал от странного удовольствия, жаркой волной охватившей все тело.
– Нашел, – удовлетворенно пробормотал Борис и прижался пахом к обнаженному бедру брата.
Дальнейшее Иммануил уже никак не контролировал – мир подернулся ярким маревом сладкого и жгучего наслаждения. Удовольствие было таким сильным, что юноша изгибался, бесстыдно раздвигал ноги и подавался бедрами, лишь бы почувствовать еще раз, скользящими движениями по пульсирующему внутри огоньку счастья, до выступающих слез. Цветные всполохи мелькали перед глазами, в ритме с рукой брата по твердому, истекающему секретом органу и умелыми пальцами – внутри. Он даже не заметил, когда его собственная рука погладила бедро Бориса, ощутила мягкий материал домашних брюк, а потом и каменную твердость чужого члена. Бархатистость кожи и выпуклые вены. Набухшую головку с выступающей вязкой смазкой. Иммануил просто обхватил пальцами возбужденный орган брата, неумело погладил и впервые услышал в ответ приглушенные стоны. Удовольствие взорвалось неудержным выбросом белесой жидкости – по восточному рисунку бархатного халата, по холеным пальцам Бориса. И вслед брат запрокинул красивую голову с густыми темными волосами, содрогаясь и так же заливая горячим семенем брюки и руки.
– Теперь ты понял, Мани, как получить наслаждение, – переводя дыхание, выговорил Борис, целуя младшего в висок.
Старший брат поднялся с дивана, быстро оправил костюм, вышел из комнаты, отодвинув парчовые занавеси, и появился спустя несколько минут, когда Иммануил уже решил переместиться в собственную спальню. Юноша совершенно не по-мужски взвизгнул, когда к его разгоряченному отверстию прижался обжигающе-холодный сверток.
– Лед из ведерка с шампанским, – отозвался Борис с коротким смешком. – Назавтра отек пройдет и болеть не будет.
– Откуда ты… Борис? – краснея, поинтересовался Иммануил.
Старший брат провел холодной рукой по изящному бедру, белеющему в темноте комнаты.
– Я никогда не был таким неженкой, как ты. Но у меня нет настроения делиться воспоминаниями. Время позднее.
Иммануил очень опрометчиво решил больше никогда не сопровождать брата ни в театр, ни в компанию его подозрительных друзей.
Обещание это он не сдержал. Сначала соскучился по веселой Поленьке, потом прельстился ее новой жемчужно-серой амазонкой с искусной вышивкой, а покрутившись перед зеркалом в невозможно-обольстительном виде, поддался на уговоры шаловливой барышни провести совместную конную прогулку. Борис всем своим видом выказывал недовольство, тем приятнее было Иммануилу пойти наперекор желанию брата.
Встречные знакомые Бориса салютовали прекрасным всадницам и надолго задерживали взгляды на грациозных тонких фигурах и нежных личиках под высокими шелковыми цилиндрами с длинными вуалями. Лишь под конец удачной прогулки Иммануил с досадой сморщил нос, когда к брату, гарцуя на белой в яблоках кобыле, приблизился граф Норденштерн. Одного мимолетного взгляда серых глаз было достаточно, чтобы мужчина узнал юношу, но граф сохранил невозмутимое выражение лица, поздоровался, словно с барышней из высшего общества и, перекинувшись парой фраз с Борисом, поспешил скрыться.
Странным образом статный белокурый аристократ, оказавшийся прусским дипломатом при дворе государя Федора Николаевича, весь последующий летний сезон встречался Иммануилу на многочисленных увеселениях: прогулках в парках, выездах на природу, площадках для лаун-тенниса, любительских спектаклях. Борис нервничал, но любезно поддерживал разговор с настойчиво смотрящим на младшего брата графом. Самого Иммануила ситуация веселила. В обществе он не боялся каких-либо решительных действий со стороны Норденштерна, а для визита у графа не было достойного повода.
Впрочем, все лето молодого человека мучили совсем другие проблемы. Его тело проснулось, требовало ласки и внимания. Ночами Иммануил просыпался в напряжении от страстных и стыдных снов, или в мокром белье и истомой. Руки быстро запомнили простые движения, которые приносили недолгое облегчение. Но Иммануил желал чужих умелых пальцев и страстных объятий. Он боялся, что Борис заметит его состояние и повторит тот смелый эксперимент в «восточной» комнате. Чтобы не провоцировать, Иммануил начал вести себя резко, будто пресекая все попытки к сближению. Нереализованные мечты подтолкнули Иммануила к намерению завести любовницу, вроде Поленьки, но вскоре князь понял, насколько это сложная задача. Юная модистка оказалась приятным исключением из общих правил – сочетанием свободного обращения, веселого характера и страстности натуры. Разговаривая со светскими барышнями, Иммануил быстро уставал от витиеватости слов и намеков, от всей принятой в приличном обществе игры «охота на трепетную лань». Цветущее общество юных красавиц представлялось Иммануилу ужасным, так много неискреннего кокетства и пустых разговоров обрушивалось на молодого князя. Связь же с дамой «полусвета» скандализировала бы юного аристократа, так считал и брат Борис. Зато с мужчинами своего круга Иммануил чувствовал себя более чем приятно и свободно – шутки были смешны, намеки понятны, общение интересно. И невероятно радовало пристальное внимание мужчин к своей персоне, будто дымка дамского костюма окружала фигуру князя чарующим обаянием. Оказалось, что принимать пусть даже неявные ухаживания было не в пример восхитительней, чем ухаживать самому. Порой Иммануил размышлял об этом удивительном факте, но потом успокаивал себя, что так веселее, и во всем виноват брат Борис, весьма неосторожно давший младшему первые уроки плотских наслаждений.
Борис с помощью камердинера одевался для визитов, когда в его комнате появился Иммануил.
– Даже не просись, Мани, я отправляюсь играть. Тебе, я думаю, лучше остаться дома.
От взгляда Бориса не укрылось ни оживленное лицо младшего брата, ни его внешний вид – брат явно готовился для поездки в свет. Иммануил молча надел шинель.
Поленька встретила младшего брата любовника настороженным взглядом. Провела в гостиную. Иммануил почти не удивился, когда ему навстречу поднялся граф Норденштерн.
– Еще не поздно попрощаться и ехать домой, – тихо заметил Борис.
Иммануил упрямо поджал губы. Не сказать, что он не почувствовал отголосков страха, но уйти сейчас было равносильно признанию слабости. Младший князь Бахетов не мог себе этого позволить. К тому же по телу Иммануила внезапно пробежала предательская дрожь. Юноша вдруг пришел в необыкновенно хорошее расположение духа. Борис пристально посмотрел на брата, попытался скрыть усмешку и стал необыкновенно похож на отца, каким Иммануил помнил его с детства.
Борис отвлекался на кокетничающего с Поленькой Иммануила и все никак не мог сосредоточиться на игре, хотя ставки были, как всегда, высоки. Иммануил, почти не таясь, любовался красивыми руками графа Норденштерна, его серьезным мужественным лицом и ловил себя на стыдном желании проигрыша брату. О том, что снова был платой в большой игре, Иммануил понял по короткому внимательному взгляду в свою сторону обоих мужчин.
В тот вечер фортуна выбрала графа фаворитом. А может быть просто услышала робкую просьбу Иммануила.
На этот раз Борису не пришлось его держать. Тело, жаждущее близости, само подчинилось сильным рукам. Иммануил лишь поморщился от первой боли при проникновении, но по тихому совету брата сразу подался навстречу, разжимая мышцы, и вскоре начал получать от ритмичного движения некое неправильное удовольствие. Активное участие в соитии не прошло даром, и через несколько минут он вдруг нашел то самое положение, при котором твердый орган графа задевал внутри область, от чего тело вспыхивало сладкими разрядами. Иммануил прикусывал губы, чтобы не стонать и не извиваться в руках мужчины. Наблюдающий волнительную сцену Борис ловко подхватил напряженный орган брата, умело заскользил пальцами по всей длине, и Иммануил вскрикнул, не в силах сдержать обжигающее кровь наслаждение.
Братья молчали всю дорогу домой. Борис появился в комнате Иммануила, когда тот уже забрался в постель.
– Граф Норденштерн – выдающийся дипломат, – начал Борис, усевшись в глубокое вольтеровское кресло. – Многие его решения восхищают понимающих политику людей. Я преклоняюсь перед талантом этого человека. Я был представлен ему еще год назад, но не удостоился внимания, – Борис покрутил в пальцах любимую трубку. – И каким же было удивление от внезапного недавнего интереса к моей персоне! Но, оказалось, графа интересовал вовсе не я. Ты знаешь, Мани, что он поставил на кон в той первой игре?
Иммануил покачал головой.
– Свой родовой замок в Бранденбурге. Непостижимо. Я мечтал о его дружбе, пытался заинтересовать размышлениями и проектами… А ты добился всего одним взглядом, улыбкой, парой незначительных фраз.
Младший брат молча смотрел на Бориса, скривившего полные губы в презрительной усмешке.
– Я привык во всем полагаться на свой интеллект, на умение и знание людей, но тут расчеты оказались бессильны.
– Как же ты отдал меня, Борис? – выдохнул Иммануил. – Это ведь унижение не только мое, но и дворянской чести. Нашей чести!
– Ты вспомнил о высоком происхождении, крошка? Да ты настоящая куртизанка, Иммануил. По складу характера, по своей сути. Я ждал, когда же ты возмутишься, начнешь по-настоящему сопротивляться. Почему ты не сделал этого сразу? Теперь-то я вижу, что тебе нравятся ситуации, когда ты крутишь чувствами взрослых мужчин, заставляешь их быть слабыми. Тебя возбуждает их желание овладеть тобой. Твоя честь заключена в цене. Не продешеви, дорогой брат.
Борис отложил трубку и встал с места. Иммануил сглотнул горькие слезы, не имея ничего возразить в ответ на жестокие слова. Борис провел пальцами по тонкому лицу, посмотрел в сверкающие влагой глаза.
– Знаю, твоя гордость сейчас страдает. Потом поймешь, что я дал тебе важный урок. Может быть, раньше, чем было нужно. Но зато – не поздно. Пока ты не превратился в продажную дрянь. Пока еще можешь уважать себя и других.
– Не думаю, что ты дождешься от меня благодарности, – тихо отозвался Иммануил, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Нет, – Борис убрал теплые пальцы со скулы. – Ты уже сполна заплатил мне за эти уроки своим потрясающим телом.
Брат давно ушел, а Иммануил все лежал без сна, пряча в вышитых монограммами простынях пылающее стыдом лицо.
Иммануил был зол на Бориса за его презрение, за высокомерие, за пережитое унижение, поэтому он ничего не сказал старшему брату, когда получил записку с правильно выписанным английским текстом, содержащую просьбу о свидании.
Граф Норденштерн оказался очень простым в общении. Пожалуй, даже по-немецки сентиментальным. Трогательно, но с большим достоинством ухаживал за Иммануилом, увлекательно рассказывал о своей родине, о прусском дворе, вспоминал анекдоты, смешно говорил по-русски с жестким германским акцентом. И, оставшись в темноте, со сброшенной на ковры одеждой, граф не потерял своей тактичности и осторожности. Иммануил даже удивился такому трепетному отношению к себе. Свидание оставило приятное впечатление. Иммануил наградил любовника многообещающей улыбкой и заснул той ночью вполне счастливым.
Все зиму Иммануил вел двойную жизнь: днем был гимназистом и удивлял окружающих рвением в постижении наук, а вечерами пылко отдавался ласкам взрослого мужчины, поражался неутомимости своего тела и порочности фантазий. Обычно после удовлетворения бурной страсти, граф вел с молодым любовником увлекательные беседы в постели, удивлялся оригинальности мышления этого рафинированного русского аристократа, смелости и полету мыслей. Опытный дипломат увидел в молодом князе незаурядную личность, а Иммануил просто наслаждался обществом умного и опытного мужчины, который обожал, оберегал, насыщал информацией жадный до впечатлений мозг так же, как его сильное тело неустанно и пряно наполняло тесное нутро.
В начале весны граф Норденштерн заканчивал миссию в России и возвращался к прусскому двору. На прощальном приеме граф подарил юному любовнику золотой перстень с огромным мерцающим раухтопазом, который снял со своего мизинца. Иммануил с грустной улыбкой принял украшение, как напоминание о первом любовном опыте.
Борис, присутствующий на торжественном вечере вместе с родителями, случайно услышал от Иммануила тихое «Генрих» при обращении к графу, заметил знакомый драгоценный перстень на указательном пальце брата и все понял.
После этого Борис словно потерял к младшему брату всякий интерес. Весну и лето Иммануил провел в Царском Селе, увлеченный общением с молодежью из царского рода Никитиных. Осенью его с родителями ждал изумительный Крым – дивная дикая природа, ласковое море, оригинальная усадьба в татарском стиле. Борис остался в Петербурге, мотивируя делами личного характера.
Иммануил случайно был в курсе этих дел – властный и независимый брат без памяти влюбился в некую очаровательную девицу, невесту одного из знакомых офицеров. Страсти разгорались нешуточные, ведь готовилась свадьба, даты были обговорены и клятвы получены. Князь Борис Борисович Бахетов, в лучах своих несомненных личных достоинств и сказочного богатства, являлся блестящей партией, но отец, лишь мельком услышав о возможном адюльтере старшего сына, категорически заявил о невозможности такого брака. Впрочем, Борис жениться не собирался, а лишь стремился расстроить свадьбу. Опытный ловелас быстро разбил девичье сердце уверениями в своей склонности и пылкими признаниями. Барышня была готова отказаться от союза с офицером ради счастья с родовитым аристократом. Но предложений руки и сердца от Бориса так и не поступало, время шло, жених грозился скандалом и, в конце концов, венчание состоялось, после чего молодожены уехали в свадебное путешествие во Францию.
Иммануил пристально следил за любовными страстями старшего брата, Борис изредка делился с младшим своими чувствами и проблемами. К тому же, модистка Поленька состояла с Иммануилом в дружеских отношениях и преподносила волнующую столицу сплетню про бывшего любовника с иной, дамской, стороны. Сама Поленька на Бориса зла не держала – князь снабдил ее средствами, позволившими приобрести маленькую шляпную мастерскую, в которой барышня нашла применение своих талантов. Иммануил изредка, будто невзначай, рассказывал знакомым дамам об искусной молодой модистке, составляя ей неплохую рекламу. Именно от Поленьки Иммануил узнал, что со свадьбой пыл старшего брата не угас, и собравшийся в Париж на концерт прославленного российского баса Борис на самом деле преследовал совершенно другую цель.
Отголоски французского скандала быстро достигли родителей. Связь с женой гвардейского офицера оказалась проступком намного серьезнее, чем ухаживание за невестой. В свете заговорили о возможной дуэли. Иммануил с трудом верил в то, что обладающий блестящими дипломатическими способностями брат мог бы завести дело так далеко. Однако матушка потеряла сон и покой и вскоре призвала младшего сына для разговора по душам. В тот вечер Иммануил впервые услышал о старом проклятии – о том времени, когда правнук хана Бахета перешел из мусульманства в православие. Говорили, что проклял его некий муфтий за предательство истинной веры, и с тех пор лишь один наследник прославленного рода достигал возраста в двадцать пять лет.
