Текст книги "Never (СИ)"

Автор книги: Мальвина_Л

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– И это мне кажется?

Жарким дыханием по линии скул. Красивый. Такой красивый, что больно дышать.

– Лейхи... – Хрипло, с каким-то болезненным присвистом. – Лейхи, не...

– Хочешь, чтобы я остановился?

“Блядские, блядские губы”, – перезвоном трезвонит в голове, пока Уиттмор пытается протолкнуть воздух сквозь пересохшее горло.

– Нет. Не смей.

И дергает на себя, сжимая пальцами обтянутую джинсами задницу.

====== 32. Джексон/Айзек ======

Комментарий к 32. Джексон/Айзек http://cs622425.vk.me/v622425352/4eeb5/Q6XR6TqvWdI.jpg

– Джексон?

Мягкий бархатистый голос в трубке звучал как-то настороженно, и Уиттмор мгновенно напрягся, стягивая с лица черные очки.

– Айзек, скажи мне, что ты уже вылетел. Или хотя бы подъезжаешь к аэропорту.

Он улыбнулся, так ясно представив, как Лейхи хмурится, покусывая губу, будто волчонок стоял сейчас перед ним. Вспыхнувшее было раздражение рассеялось, как только Джексон услышал этот волнующий голос, пускающий сотни мурашек по коже.

Как же я соскучился по тебе…

– Я еще дома! – Выпалил Лейхи, и Уиттмор застонал в голос. – Я знаю, что Лидия спустит с нас три шкуры, если мы опоздаем на праздничную вечеринку, но, блять, Джексон! Я помню, что ты выбрал в подарок колье с сапфиром Марии Румынской, и я даже думать боюсь, кому под юбку или в брюки ты там залез, чтобы заполучить это украшение. Но я не хочу приезжать с пустыми руками.

Господи, за какие прегрешения ему досталось это нескладное упертое недоразумение? Был бы он сейчас рядом, затащил бы без долгих разговоров себе на колени, заткнул рот губами…

– Если хочешь успеть на самолет, выезжать надо прямо сейчас, – одна только мысль об этих сладких губах и влажном языке заставляла кровь в голове шуметь, а дыхание – сбиться. – Пожалуйста, Айзек. С подарком мы все решим, если ты хочешь…

– Я не виноват, что Крис сорвался еще на рассвете и умотал в аэропорт, я проснуться даже не успел. А теперь добираться одному… И этот подарок.

Он продолжал свой возмущенный монолог, кажется, даже не услышав слов своего парня. Джексон выдохнул шумно, надеясь, что ослышался. Потому, что они все обсудили и решили уже давно, а теперь…

– Крис Арджент, Айзек? Опять? Скажи мне, что он не ночевал у тебя! Вообще, какого хера охотник забыл во Франции? Он же в Бейкон Хиллс вернулся…

Отхлебнул черный обжигающий кофе, стараясь смыть противный кислый привкус с языка. Получилось плохо.

– Джексон, не начинай! – Голос сорвался почти на ультразвук, и Уиттмор снова поморщился, отодвигая телефон подальше от уха. Так ж, мать твою, и оглохнуть недолго. – Я тебя две недели не видел! Где тебя, сука, носило в прошлый уикенд? Променял меня на прием у королевы-матери. Между прочим, твоя очередь была приезжать! А я в Лондон больше ни ногой, так и знай. Там холодно. И туман такой, что до костей пробирает. Какого черта я должен покидать теплый Буживаль ради высокомерного оборотня, который забивает на меня через раз?! А в Лондоне этом твоем даже шарф не спасает… Шарф… Я придумал, подарю Эрике шарф.

Джексон почти в голос застонал, представив, как Лейхи бросает все и носится по бутикам и салонам в поисках самого стильного шарфа для самой экстравагантной волчицы стаи.

– Айзек, малыш… Не уверен, что у тебя есть время на магазины…

– При чем тут магазины, Джексон? – Оборотень представил, как его волчонок раздражено фыркает, прикрывая трубку ладонью, как запускает пальцы в волосы, нервно взбивая непослушные кудряшки. – Тем более, на них времени действительно нет. Свяжу сам по дороге. Ты знаешь, что я смогу. Лететь все равно несколько часов, плюс пробки по дороге в аэропорт.

Уиттмор прыснул в кулак, представляя Лейхи, деловито стучащего спицами, и его охуевших попутчиков. Но да, волчонок умел. Не зря все его квартира, как и комната Джексона в Лондоне, была завалена многочисленными шарфами, вязаными ковриками, наволочками для подушек, пледами… Айзек все грозился связать ему свитер, но, видимо, руки пока не дошли.

– Ладно, кажется, такси сигналит внизу. Увидимся через несколько часов. Люблю тебя.

Чмокающий звук, видимо, означал воздушный поцелуй, предназначенный Джексону. Парень облизнул губы, представляя другую, более откровенную картинку, которую он воплотит в жизнь сразу, как только встретит Лейхи в аэропорту, и они доберутся до лофта… А, может быть, и до дома они ждать не станут.

– Ты мне зубы-то не заговаривай. – Грозно рыкнул оборотень, почему-то солнечно улыбаясь. – Про Криса ты мне еще объяснишь. … И вообще, Лейхи, хватит болтаться тебе одному. Готовься паковать чемоданы.

И отключился, оставив Айзека растерянно моргать и пытаться понять, что его бойфренд имел ввиду. Джексон потянулся, разминая спину, залпом допил остывший кофе и поднялся, подхватывая сумку с пола. Кажется, объявили регистрацию на рейс до Калифорнии.

Айзек осторожно приоткрыл дверь, просовывая кудрявую голову в образовавшуюся щель. Потянул носом, вдыхая витающие в воздухе ароматы пряностей, жаркого, взбитых сливок, клубники… Из гостиной доносился громкий гомон, видимо, все уже собрались.

– Черт, так и знал, что мы опоздаем. Это ты виноват, – и укоризненно зыркнул на парня, с невинным видом застегивающего штаны.

– Кажется, только начали, не суетись. – Джексон пожал плечами и звонко чмокнул Айзека куда-то в скулу, прямо над ярким засосом, что уже начал бледнеть. – Доставай наш подарок.

– Подарки, – поправил кудряшка, роясь в рюкзаке. – Надеюсь, ей понравится.

Держась за руки, они распахнули двери, шагая вперед. Джексон присвистнул, заметив прямо посреди лофта виновницу торжества на высоком импровизированном троне с золотой короной на голове. Хм… может быть, за этим Арджент мотался во Францию? Чтобы стянуть реликвию из Лувра?

– Вы опоздали… – Лидия нахмурилась и притопнула ножкой, осуждающе глядя на оборотней. Лейхи попытался спрятаться Джексону за спину, но тот лишь приобнял бойфренда рукой и улыбнулся так обворожительно, что Мартин невольно заулыбалась в ответ.

– Мой самолет задержали на час. Не злись, милая банши, сегодня ведь праздник. Эрика, как я рад тебя видеть, дорогая.

Пихнул Лейхи в бок и тот достал мягкие красиво перевязанные свертки и протянул похожей на принцессу девушке.

– С Днем рождения, Эрика. Мы тут с Айзеком кое-что приготовили. Говорят, что сапфир укрощает страсти. – Уиттмор осторожно открыл коробочку и достал украшение. Кажущийся огромным насыщенно-синий сапфир будто подмигивал девушке. – Ювелиры огранили этот камень более 100 лет назад. Его носили королевы и принцессы, но такой красивой и очаровательной владелицы у камня еще не было.

– Бля, че за пафос, Джексон? – Лейхи дернул его за рукав и заулыбался, глядя в мерцающую лазурь, затопившую радужку. – Эрика, Джексон хотел сказать, что мы желаем тебе всегда оставаться такой же прекрасной, доброй, заботливой. Мы любим тебя, подружка, и очень-очень скучаем там, в далекой Европе. Ну, а укрощение страстей… уверен, ты укротишь любого, принцесса. Как уже успела укротить нашего Бойда, – и быстро спрятался за спину Уиттмора от грозно рыкнувшего на него темнокожего оборотня.

– А еще Айзек связал для тебя шарф, пока летел сюда в самолете, – ехидно хмыкнул Джексон, заставив волчонка сравняться по цвету с разлитым по бокалам вином. – Это чтобы ты не замерзла, когда приедешь навестить нас. В Лондоне сейчас холодно. – И подмигнул хлопающему длинными ресницами Лейхи.

Они наклонились, одновременно целуя девушку в щеки. Кто-то сделал музыку громче. Веселье продолжалось.

– Что ты имел ввиду? – Часа через два Айзек, не выдержав, дернул Джексона за рукав, привлекая внимание. – Навестить НАС в Лондоне? Ты о чем вообще?

– О том, что ты переезжаешь ко мне, горе луковое. Я заебался, что Арджент таскается к тебе, как к себе домой...

Джексон усмехнулся, обнимая парня за плечи.

– Но я и так живу в его квартире... – Айзек тряхнул головой, пытаясь увернуться от поцелуя.

– Тем более. Не спорь, ладно? Это не обсуждается.

И накрыл ртом влажные, розовые губы, обрывая все дальнейшие возражения.

====== 33. Джексон/Айзек ======

Комментарий к 33. Джексон/Айзек http://cs625122.vk.me/v625122352/497b8/JN5aWA4KqD4.jpg

http://cs625122.vk.me/v625122352/497bf/Ey4KSyboHhE.jpg

– Не ври мне, Джексон, только не ври.

Он не плачет, хотя слезы клокочут в горле, разъедают глаза серной кислотой, но Лейхи лишь вздергивает подбородок, смаргивая грусть и обиду с ресниц, и взгляд его режет будто ножом, он знает это точно, чувствует волка, свою пару, что вздрагивает и будто сжимается, чуть опуская голову.

– Не устраивай сцен, Айзек. – Уиттмор шипит сквозь стиснутые зубы, и на скулах (господи, эти скулы!) ходят желваки. И это такой диссонанс с тем, что оборотень чувствует в эту минуту, что Лейхи стоит большого труда не ебнуть его кулаком промеж глаз прямо сейчас.

Потому что – блять, сколько можно уже?

– Ты заебал меня, Джексон. Ты и твое вранье. Твои отговорки, твой похуизм. Ты эгоист, Уиттмор, и умеешь любить лишь себя.

– Айзек... – Резкий испуганный выдох, и страх в глазах цвета сухого льда становится осязаемым. Он точно знает, что может нащупать его прямо сейчас, стоит лишь руку протянуть. – Айзек, не надо.

– Ты пришел ко мне сам, помнишь? Сидел у кровати, и мы разговаривали всю ночь, и даже не заметили, что это была ночь полнолуния. И в следующее полнолуние ты пришел снова, а потом стал приходить чаще, чем раз в месяц. Ты помнишь, как впервые поцеловал меня, Джексон? Вижу, что помнишь. Это всегда был ты, понимаешь? Каждый следующий шаг делал именно ты. Я не просил.

– Но и не отталкивал! – Уиттмор почти кричит, и Айзеку так хочется обхватить ладонями виски и сжать голову, чтобы череп треснул, а мозги выплеснулись на асфальт. Может быть, это поможет хоть на секунду забыть, отвлечься... забить на этого самовлюбленного сученыша...

Как же я тебя ненавижу.

– Дай мне еще время. Немного. Я прошу тебя, Айзек. – Шепотом, нервно облизывая пересохшие губы.

Лейхи чувствует, как отчаяние пульсирует в каждом слове, как печаль затягивает свинцовые глаза дымкой тумана.

– У тебя было четыре месяца. И есть сегодняшние день и ночь. До того, как взойдет солнце. Если. Если решишь оставить, как есть, я пойму. Но. Мое окно будет закрыто.

И уходит, закутываясь в шарф, как в броню. Тонкие пальцы зябнут, будто они не в Калифорнии, а где-нибудь на Аляске в разгар зимы. Джексон молчит, но тяжелый взгляд буравит затылок все время, пока Лейхи не сворачивает за угол.

Когда солнце лижет горизонт, скатываясь все ниже, стая устраивает вечеринку у озера за почти отреставрированным особняком Хейлов. Айзек не собирался присоединяться, но ноги сами принесли его на поляну. Оборотни глушат пиво с аконитом и хмелеют на глазах. Дерек, не стесняясь, лапает Стилински за задницу, а тот лишь растягивает губы в пьяной ухмылке и трется об альфу всем телом. Бойд и Эрика отплясывают у костра, а Скотт хвостом таскается за охотницей, почти заглядывая ей в рот.

Это весело, наверное, и легко. И Лейхи думает, что прийти сюда было не такой уж плохой идеей, пока взгляд не спотыкается о банши с припухшими, исцелованными губами. Она тянется наманикюренными пальчиками к рубашке Уиттмора, ловко расстегивает мелкие пуговки, а оборотень лишь урчит довольно, притягивая девушку ближе, когда она ведет ладошкой по загорелой коже груди.

Воздух в легких не кончается, и земля не шатается под ногами, туман не застилает глаза. Просто тело становится вдруг легким-легким, невесомым, как облачко пара, что, вырываясь изо рта, поднимается в черное, кажущееся стеклянным небо.

Он лишь кивает каким-то неоформленным даже мыслям, и плотнее запахивает пальто, шагая в темноту. Джексон вскидывает взгляд, пронзает им насквозь, будто отравленным аконитом кинжалом. Быстро целует Лидию в щеку и идет к Лейхи, прямо сквозь кусты и бурелом, преградивший дорогу.

– Айзек, я...

– Я думаю, ты выбрал, малыш.

Улыбается так горько, что стягивает виски тугой пружиной. А Джексон задыхается от этого “малыш”, потому что...

– Не уходи, не прощайся. Я... я не смогу без тебя, Айзек.

– Ты ни разу не подумал о том, чего не смогу я. Развлекай свою даму, Джекс.

Он больше не слышит, что говорит оборотень торопливо, глотая окончания слов. Не слышит просьбу, почти мольбу, в речитативе из фраз и междометий. Похуй, плевать...

Кажется, Арджент говорил, что не прочь взять попутчика до Парижа...

“Но я же... я же люблю тебя, блять! Так люблю тебя!”, – шепотом ветра в высоких кронах деревьев.

====== 34. Дерек/Стайлз ======

Комментарий к 34. Дерек/Стайлз https://pp.vk.me/c622216/v622216352/3aea6/UEJ-_AhD0ac.jpg

– Думаешь, самый умный здесь? Или решил, что, раз твой папаша – шериф в каком-то Богом забытом городишке, можешь безнаказанно заниматься самодеятельностью? Или выговор, может, хочешь?

“Хочу твой язык в мой рот”, – думает Стилински, стараясь не ухмыляться. Он смотрит в глаза своего нового напарника и почему-то вспоминает, что такого же насыщенного зеленого оттенка было небо перед тем ураганом. “Виктория”? “Катрина”? Черт, да что за мода давать разрушающей стихии красивые женские имена?

У Хейла улыбочка такая ласковая и нежная, что коллеги обходят их за версту, опасливо оглядываясь. Руки сжаты в кулаки, и Стайлзу большого труда стоит не пялиться на перекатывающиеся под кожей мышцы.

– Блять, Стилински, я сам бы голову в пекло сунул за своего бро, и понимаю, что значит для тебя МакКолл, но есть такие вещи, как прямые приказы начальства. Нахера ты под пули полез? Что, если бы тебя подстрелили?

– Слушай, Дерек, не заводись.

Голос хрипловатый, с эдаким придыханием. Хейл чувствует, как мурашки ползут по затылку. Он сгребает ладонями форму пацана (всего лишь пацан, Дерек! Просто пацан! Зеленый, как авокадо, которые ты терпеть не можешь) и притягивает к себе, опаляя горячим дыханием. Почти обжигает на самом деле.

– Не заводиться? А ребят Девкалиона ты тоже просил не заводиться? Переждать перед тем, как нашпиговать твою тупую башку свинцом?

– Сука, Хейл, да в чем проблема-то? Никто же не пострадал, и мне удалось уговорить их отпустить заложников.

Пальцы Дерека все мнут форму, обжигая сквозь тонкую ткань рубашки. А Стайлз сглатывает, представляя, как эти руки скользили бы по его обнаженному телу.

– Проблема в том, что, пойди все немного не так, и я отскребал бы твои мозги от асфальта.

Наверное, он понимает, что держит напарника за грудки слишком долго. Выпускает резко. Так, что Стилински почти врезается в стену за спиной. С трудом удается сохранить равновесие, но он больно впечатывается затылком в бетонную колонну, и закусывает губу, чтобы выступившие от боли и неожиданности слезы не брызнули из глаз.

– Эй... ты там в порядке? – Ласковая улыбочка, не предвещающая ничего хорошего, сменяется хмурым беспокойством, но Стайлз лишь закатывает глаза и машет рукой: “не парься, чувак, жить буду”.

А потом спешит к ковыряющемуся под капотом патрульной машины Лейхи, чувствуя, как скребет по затылку тяжелый взгляд Хейла.

– Проблемы с напарником?

Айзек весь перемазан машинным маслом, но небесно-голубые глаза чистые и почти прозрачные. Стайлз хмуро бурчит что-то, чувствуя кислый привкус на языке. Может быть, это и есть вкус разочарования? Или обиды.

– Скотт мог погибнуть, мы с детства дружим, как он не поймет, у меня никого ближе нет. И почему мне достался такой бездушный чурбан в напарники? Задница у него, правда, потрясающая, – мечтательно причмокивает вдруг он, и Лейхи закатывает глаза.

– А еще этот о-мой-бог-пресс, мускулы. ... Щетина! Как я мог забыть про щетину?

Ржет, как довольный конь, когда Стилински отвешивает ему шутливый подзатыльник. Легко ему прикалываться, как же, когда у самого в напарниках гребаное совершенство, на которое Лейхи разве что не молится. В этот момент совершенство выходит из участка, поправляя отглаженную форму. Какого хрена Уиттмор умудряется всегда выглядеть, как фотомодель? Даже после перестрелки.

– Тебя там Финсток вызывает, – небрежно (почти брезгливо) бросает Джексон Стайлзу и подтаскивает Айзека к себе за ремень. – Я соскучился, малыш.

Блять, да они и десять минут вдали друг от друга не могут. Это не зависть, нет, убеждает себя Стилински, когда, опустив голову, плетется по темному коридору в кабинет в комиссара. Настроение портится окончательно, когда Финсток начинает орать, выпучивая глаза и брызжа слюной. Дерек молча стоит в стороне и смотрит из-под нахмуренных бровей, скрестив на груди руки. Стайлз представляет, как твердые губы напарника скользят по груди, спускаясь к животу. Вопли начальника превращаются в незначительный фоновый шум...

В следующее дежурство Стайлз зевает так широко, что Хейлу в какой-то момент кажется, что его невозможный рот попросту разорвется. Он честно старается не пялиться на влажные розовые губы и на россыпь родинок, что сползают с лица на шею и теряются под воротником форменной рубахи. Он пересчитал бы их пальцами, а потом повторил весь путь своим ртом, легонько посасывая нежную кожу... или наоборот – втягивая так сильно и глубоко, чтобы оставшиеся пунцовые засосы кричали каждому встречному – не трогать! мое! помечено Дереком Хейлом!

– Это что? – В пятый, кажется, раз спрашивает Стилински, с удивлением глядя на впавшего в прострацию напарника, который зачем-то продолжает толкать ему в руки картонный стаканчик.

Дерек моргает несколько раз, возвращаясь в реальность. Кажется, или легкая краска смущения действительно заливает это непроницаемое лицо?

– Твой кофе, – он снова сдвигает брови – вылитый дикий волк, блин.

– Ты никогда не покупал мне кофе, – замечает Стилински, но стакан забирает, стаскивает крышечку и сует свой нос чуть ли не в сам дымящийся напиток. – С молоком и корицей. Мой любимый. Чувак, если бы не проработали вместе уже почти месяц, и если бы я, как мне кажется, не узнал тебя так хорошо, сказал бы, что ты пытаешься извиниться.

Из него слова вылетают со скоростью строчащего на передовой пулемета. А Хейлу едва удается не хлопнуть себя ладонью по лбу. Он лишь смотрит на напарника и задирает брови так высоко, что Стилински кажется – вот сейчас, они отделятся от тела и, превратившись, в черных неведомых птиц, улетят далеко-далеко.

– Пей свой кофе, Стайлз. Спящий на дежурстве напарник мне точно не нужен.

Ему не надо повторять дважды, Стилински жадно прихлебывает напиток, который кажется как минимум амброзией. На несколько минут в машине становится так тихо, что Дереку кажется, вот он умер и попал в рай.

*

Дежурство проходит спокойно. Перед тем, как отправиться в участок и сдать смену, Дерек без привычного раздражения смотрит на ковыряющегося в телефоне напарника, который даже кончик розового языка высунул.

– Надо же, ты умудрился не вляпаться в неприятности, поздравляю, – полушутливо бросает он, Стайлз что-то мычит согласно в ответ, хотя Хейл сомневается, слышал ли тот хотя бы слово. Он заводит мотор, и в этот момент их машину накрывает автоматной очередью из темного переулка напротив.

Даже не задумываясь, хватает Стилински за шкирку и выдергивает из машины, а потом вместе с ним падает плашмя на землю. Они оказываются зажаты в узком пространстве между стеной и автомобилем. Он прижимает пацана к асфальту и накрывает собой, вжимаясь лицом куда-то в шею.

– Блять, я дышать не могу, – жалуется Стайлз, ерзая под напарником. Кажется, что сердце Дерека колотится прямо о его спину, отдаваясь раскатистым гулом в затылке. – Дерек, слезь с меня. Слышишь же, не стреляют уже.

– Угу, слезь и получи пулю между глаз. Не дергайся, недоразумение, – шипит он и зачем-то трогает губами его красивую шею.

– Эй, ты чего? – Шепотом спрашивает Стайлз, который, кажется, даже дышать перестал.

– Ничего, – так же шепотом отвечает Хейл и касается кожи кончиком языка.

Он так и не понимает, как мальчишке удается извернуться таким образом, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Эти глаза – словно блюдца, и он может поклясться, что видит, как их затягивает дымка влечения, а еще Дерек на все сто уверен, что парень чувствует, как в него упирается стояк Хейла.

– В нас тут стреляют вообще-то, – выдыхает Стилински и снова облизывается.

Дерек согласно мычит и накрывает этот болтливый рот своими губами.

– Крайне непрофессионально, офицер, – успевает брякнуть Стайлз прежде, чем язык Дерека в буквальном смысле обрывает этот нескончаемый поток слов.

====== 35. Эйдан/Итан/Денни ======

Комментарий к 35. Эйдан/Итан/Денни Итан/Эйдан, Итан/Денни

https://pp.vk.me/c627922/v627922352/46b67/5sH9p50Bt-c.jpg

– Слушай, хватит бегать за МакКоллом, как собачонка. То, что нам нужен альфа, еще не значит...

Эйдан сбивается на полуслове, и Итан видит, как зрачки брата расширяются от удивления, а сам он почему-то вдруг отчетливо пахнет злостью, приправленной чем-то невыносимо-горьким.

– Что там? – Он начинает разворачиваться, но близнец обхватывает пальцами гладкий подбородок и целует, раздвигая языком твердые губы. Глубоко. Отчаянно как-то.

– Там ничего и никого кроме глупых человеческих школьников. – Неразборчиво бормочет Эйдан в губы брата, что пахнут ежевикой и сладким мокаччино.

Итан расслабляется на мгновение и отвечает на поцелуй, но сразу упирается ладонями в широкие плечи, почти отталкивает брата. А у того вид не виноватый, но какой-то до одури расстроенный, и где-то в мозгу тревожным колокольчиком звенит: “Не оборачивайся, не смотри”. Но он все же смотрит. Оборачивается, зачем-то вцепляясь в руку брата, будто клещами.

А потом видит его. Дэнни Махилани. Красавчика Дэнни, что сидит на скамейке неподалеку от стоянки школьных автобусов и смеется раскованно, запрокидывая голову назад. У него ямочки на щеках, которых совсем недавно Итан так любил касаться губами, а в глазах будто отражается солнце, и улыбка – она ослепляет. И этот нескладный белобрысый парень из команды по лакроссу, Итан и имени-то его не помнит (или не знал никогда) – он смеется вместе с Дэнни и касается пальцами смуглой руки. И это как взрыв гранаты в голове, как удар битой по затылку с размаха, как гребаное небо, падающее на землю, размазывающее по грязи тоненьким жалким слоем.

– Не надо, пожалуйста. Итан.

Не слушает, скидывает руку брата и прет вперед, как внедорожник, чувствуя, как пульсирует кровь в венах.

– Итан, остановись!

Но голос Эйдана раздается будто откуда-то из-под воды, а смех Дэнни впитывается под кожу и зудит там, и хочется разодрать собственные артерии к херам, а лучше – выдрать позвоночник из этого блондинчика, а потом смастерить из него рождественскую гирлянду. Подушечки пальцев начинают нестерпимо чесаться, и он с трудом сдерживает обращение, хотя сдерживаться как раз-таки не хочется, но если Дэнни увидит...

– Ты с ним порвал, помнишь? – Шипение раздается над самым ухом, и сильный удар отбрасывает в сторону.

Итан оскаливает клыки и позволяет когтям прорезать мягкую плоть, вырываясь наружу.

– Это все ты. “С тобой он не будет в безопасности, братик”, – кривляется, передразнивая, а у самого слезинки застыли на длинных изогнутых ресницах. – Ненавижу!

– Замолкни уже, – прижимает всем телом к какой-то стене и ведет губами по линии скул. Итан уворачивается, но Эйдан всегда был чуточку сильнее близнеца.

– Ненавижу тебя, – рваный всхлип в шею.

– Никто не сможет чувствовать тебя, как я. – Глотая рыки и тихие стоны. – Никто, Итан. Никогда.

И Итан сдается, запускает пальцы в короткие жесткие волосы, дергает на себя, целуя исступленно, потеряно. А потом хватает за ворот тонкой кофты и дергает в стороны, мелкие пуговки ссыпаются под ноги, а он скользит ладонями по этому совершенному телу, выводит языком узоры на коже. Целует, кусает, снова целует...

И задорный смех Дэнни Махилани становится тише, пока не исчезает, тонет, растворяется в шумных звуках дыхания и сбивчивых стонах.

====== 36. Дерек/Стайлз ======

Комментарий к 36. Дерек/Стайлз https://pp.vk.me/c628231/v628231352/1e4a5/GAoMpjkGcPo.jpg

Солнце хлещет через распахнутую на террасу дверь, отражаясь ото всех стеклянных и блестящих поверхностей вокруг, и солнечные зайчики озверевшим табуном мечутся по помещению, один из них прыгает на темный затылок Дерека Хейла, и Стайлз, поймав точно такого же любопытным вздернутым носом, оглушительно чихает, а потом подходит ближе, чтобы взъерошить черные волосы своего волка.

– Свободно мог поспать еще с полчаса, – хмыкает Хейл, помешивая что-то в кастрюле. – Спишь на ходу.

– Без тебя там холодно и пусто, – Стайлз широко зевает, а потом облепляет мужчину руками, прижимаясь щекой к широкой спине.

– Холодно в такую жару. Ага, – Дерек неопределенно хмыкает, но даже не видя сейчас его лица, Стилински знает, что тот улыбается. Ярко и солнечно, как все это утро.

На нем сейчас белая футболка и джинсы, а Стайлз напялил одну из дерековых толстовок, которую, очевидно, раздобыл в комнате. Потому что очередная клетчатая рубашка без единой пуговки (все они остались на полу. опять) валялась где-то под кроватью, наверное.

– Ты планомерно уничтожаешь мой гардероб, – мычит помятый и заспанный Стайлз, будто мысли оборотня читает.

Эй, это Дереку положено быть таким проницательным. Но. Черт. Это же Стайлз. Неугомонный, нелепый и такой теплый, что о него руки можно греть холодными зимними вечерами.

– Может быть, нам удастся изменить стиль твоей одежды?

Мальчишка вскидывается, резко отскакивая от оборотня на пол-кухни, прищуривает свои глаза цвета крепкого, дурманящего рассудок коньяка.

– Ненавидишь мои рубашки значит?

“Обожаю твои рубашки”, – думает Дерек, все еще улыбаясь. Черт, рядом с этим созданием он улыбается больше, чем за всю свою предыдущую жизнь.

“Обожаю твои рубашки. Обожаю тебя, недотепа. Мой недотепа”

– Треснул бы в лоб, да руки заняты, – Хейл и бровью не ведет, продолжая помешивать неведомое варево.

Стайлз тут же успокаивается, будто и не заводился за секунду до этого.

– Решил загипнотизировать кастрюлю? – Он устраивает свою задницу на табурете прямо возле окна и жмурится, подставляя лицо потоку яркого света. Света, что высвечивает каждую родинку на этой идеально гладкой коже. Родинки, каждую из которых Дерек безошибочно найдет и с закрытыми глазами. Находит – каждую ночь и каждый день.

– Решил откормить кое-кого. Потому что, когда шериф прибудет с проверкой через пару недель, наделает в твоем оборотне дырок, когда увидит, что ты превратился в обтянутый кожей скелет.

– Эй! – Стилински взмахивает руками и почти падает со своего ненадежного насеста, но Хейл в последний момент подхватывает у самого пола.

Чертова волчья супер-реакция.

– Между прочим, я пару фунтов прибавил, – ворчит волку в шею, будто оправдывается. А у Дерека мгновенно немеют кончики пальцев, и он зарывается лицом в шевелюру своего парня, шумно втягивая запах ментолового шампуня и почему-то круассанов. – И папа не такой...

– Угу, – мягко ворчит Хейл, проглаживая гладкую спину под теплой толстовкой. – А кто наставил на меня табельное после того, как узнал, что мы переезжаем в Нью-Йорк? И теперь является с проверками два раза в месяц с эдаким суровым видом. Я не против его визитов, конечно, но...

– Он тебя любит, – Стайлз плавится и гнется под прикосновениями своего волка, он сейчас как растаявший на солнце шоколад. Полгода прошло, а каждый день – как начало медового месяца. – И я тебя люблю, – бормочет уже куда-то в поцелуй, чувствуя, как щетина царапает кожу лица. – Колючий ты у меня, – и это не звучит, как претензия или упрек. – Постой, а как же работа, волчара? Ты ж везде опоздал!

И снова Дерек смеется, запуская пальцы в мягкие пряди и чуть оттягивает назад, чтоб удобнее было целовать губы, подбородок, скулы.

– Уик-енд, Стайлз. Какая работа? И какие к черту опоздания, если это наша компания?

Наша.

Стайлз довольно урчит и начинает стаскивать с Дерека футболку. Почему нет? Выходные же.

====== 37. Джексон/Айзек ======

Комментарий к 37. Джексон/Айзек https://pp.vk.me/c627129/v627129352/28998/MK-L12pDpvs.jpg

– Хочу ребенка, – буркнул Айзек застегивая рубашку.

Джексон поперхнулся воздухом и выбрался из-под одеял, надеясь, что ослышался.

– Что, прости?

Айзек с невозмутимым видом взъерошил и без того растрепанное гнездо на своей голове. Золотистые прядки запрыгали упругими пружинками, которые так хотелось оттягивать пальцами, а потом целовать шею у кромки волос... Джексон решил сосредоточиться на том, что говорит его парень, а не думать, как бы затащить его назад в кровать.

– Ребенка хочу, – кудряшка упрямо притопнул ногой и глянул на Уиттмора так жалобно, что в груди что-то немедленно екнуло и стало быстро-быстро плавиться. – Маленького и лупоглазого, чтобы пускал слюни и дергал за волосы, агукал без конца и дрыгал крошечными ножками. И чтобы ямочки на щеках... как у тебя.

Он вдруг замолчал, будто смутившись, и торопливо принялся натягивать штаны. Такие узкие, того и гляди лопнут по шву, выставляя напоказ восхитительную задницу Айзека Лейхи.

– Айзек, малыш, – Уиттмор тяжело вздыхает, опасаясь скандала, ступает босыми пятками на пол. – Какой нам ребенок сейчас...

Он хочет сказать, что еще рано, что они должны пожить для себя и посмотреть мир. Собирались же съездить к Ниагарскому водопаду и посмотреть Большой Каньон, побывать в Йеллоустоне, выбраться на Остров Пасхи и увидеть наконец-то своими глазами дворцы русских царей под Петербургом. Он хочет сказать это и многое другое, но Лейхи поджимает губы и, торопливо кивнув, вылетает из спальни, громко хлопает дверью.

– Какой нам ребенок, ей-богу, у меня один уже есть, – бубнит себе под нос Джексон и, не удосужившись надеть даже трусы, шлепает в кухню.

Чашка крепкого кофе, и он придумает, что делать с этим избалованным великовозрастным мальчишкой.

Вечером Айзек упорно молчит, свернувшись калачиком в кресле. Он делает вид, что смотрит футбол, который терпеть не может, и листает какие-то страницы в своем телефоне, то и дело зависая на несколько секунд, будто что-то разглядывает. Мечтательная улыбка то и дело вспыхивает на красивом лице, но почти сразу он, будто опомнившись, снова натягивает маску безразличия и похуизма. Он каждый раз делает так, если чем-то расстроен. Джексон знает это так же хорошо, как и то, что Лейхи любит ванильное мороженое с кусочками шоколада, горькие грейпфруты, горячий ромовый пунш и мягкие булочки с тмином. А еще он любит ходить по дому в его, Джексона, рубашках, любит, когда Уиттмор наваливается сверху, целуя медленно и лениво – везде, куда получается дотянуться, любит, когда он хрипло выдыхает его имя, кончая...

Он знает, что делать, когда его мальчик обижен, а потому словно бы невзначай садится на подлокотник кресла и запускает руку в бронзовые кудряшки. Айзек напрягается, будто готовится прыгнуть, а потом просто стряхивает руку Уиттмора и открывает банку пива, которую все это время перекатывал в ладонях.