Текст книги "Never (СИ)"

Автор книги: Мальвина_Л

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Забудь, а?

Протягивает скованные руки, а в глазах цвета расплавленного серебра – почти что мольба: “Не говори, не вспоминай, прошу тебя, Стайлз, не надо...”

Стилински протягивает руку с зажатым в ладони маленьким блестящим ключом, проводит пальцем по запястью оборотня. Упирается взглядом в лицо друга.

– Есть хочешь?

– Дохлую крысу сожрал бы, – и почти не преувеличивает на самом деле.

Щелкает замок, и Джексон растирает запястья, с отвращением отшвыривает браслеты куда-то под лавку.

– Погнали, тут недалеко. Надень вот пока что... – и швыряет в Уиттмора толстовкой. Она красная и с капюшоном, а еще пахнет... пахнет Стилински – лес и машинное масло, немного полыни, арбузная жвачка и ... горьковатый парфюм.

Медлит всего секунду и натягивает через голову.

– Спасибо, Стайлз.

– Ерунда... – широкая улыбка и быстрый хлопок по плечу, и запах тоски, что окутывает пацана плотным коконом, усиливается, густеет... Да что с ним такое?

Чуть больше суток назад:

– Джексон, постой! Джексон, мать твою, идиот, стой... Он уехал, Джексон...

И волчий вой эхом прокатывается по лесу, отскакивает от скал, путается в сплетении деревьев. Вой, что острым ножом вспарывает кожу каждого, кто его слышит, вскрывает вены и рубит внутренности в кровавый фарш. А еще стягивает шею удавкой, так, что лопается тонкая кожа, а вдохнуть практически невозможно.

– Он уехал, ты понимаешь, Стилински? Просто уехал после всего... Мне лишь бы догнать его, поговорить, он же неправильно понял, я не хотел рвать ничего... Нахер ему эта Франция, Стайлз?!!!

Он катался по полу фургона, как раненый зверь, и то вспарывал металлические стены кривыми желтыми когтями, то пытался ими же вцепиться в собственное горло.

Скотт и Стайлз с помощью Итана скрутили дурака, как могли. Стилински откопал в бардачке наручники. МакКол вырубил с третьей попытки.

– Он будет в порядке?

– Очухается, надеюсь...

И призрачное сомнение, растекающееся по воздуху. Никто в этом мире не значил для Джексона столько, сколько Айзек Лейхи.

– Бургер и колу? Или предпочитаешь пиццу?

– Все равно, – Джексон натягивает на голову капюшон и ежится зябко. Черт, Стайлзу тошно и горько при одном только взгляде на блондина, хотя в груди и без того липко, больно и пусто... И... Он же дел натворит, Джексон, если не уследить...

Несколько минут жуют в гробовом молчанье. Закусочная пуста, и лишь позвякиванье посуды из кухни, да сонное бормотанье телевизора в углу разбавляют эту засасывающую тишину.

– Может, по пиву?

– Давай.

На самом деле, Стилински до одури боится, что Джексон нахерачит туда аконита и упьется в хламину, но... он и так уделан почти что в говно. Обошелся без алкоголя и наркотиков даже...

После четвертого или пятого стакана Стайлз вспоминает, что он-то все еще человек. Кажется, поздно, потому что язык заплетается, перед глазами плывет, а пустота под ребрами ширится, еще немного, и он рухнет туда целиком, как в бездонную яму.

– Что с тобой, Стайлз?

Он губы искусал почти что до крови, а лицо такое – как будто с него стерли все краски.

– Дерек... он тоже уехал, – и голос, он дрожит, а в глубине глаз разрастается паника, как огромный снежный ком, несущийся с горы, что вот-вот накроет смертельно-ледяным покрывалом.

Джексон протягивает руку, сжимает его ледяные пальцы. А потом неожиданно для себя наклоняется, касается губами ладони.

– Мы справимся, Стайлз. Мы... придумаем что-то...

====== 15. Скотт/Лиам ======

Комментарий к 15. Скотт/Лиам https://pp.vk.me/c621819/v621819352/35f6a/Sg8D1ump8Bs.jpg

– Пожалуйста, Скотт... – у него взгляд, как у потерявшегося щенка – глазищи на пол-лица, поблескивают влажно, умоляюще, черт, да он заскулит сейчас, не прекратив вилять хвостом. ... Волчонок...

– Лиам, завтра полнолуние, завтра ты снова можешь сорваться и постараешься перегрызть глотку не только мне, но всем, до кого дотянутся твои нежные коготки... понимаешь, о чем я?

Альфа вздыхает, когда мальчишка обиженно моргает и шмыгает носом. Он пахнет папайей, кукурузой и преданностью. Настоящей – до гроба. И Скотт никак не определится нравится ему это или тревожит... Потому что в груди скребет противно тонкими коготочками, а еще почему-то приходится сделать над собой усилие, чтоб не опустить руку на плечо беты.

– Опять будешь привязывать цепями к дереву или просто запрешь в багажнике связанного? – В голосе столько обреченности и немой покорности, что Скотту становится дурно, он слепо шарит по карманам в поисках ингалятора.

Лиам понимает без слов, протягивает аэрозоль, который все это время мирно стоит на тумбочке. Скотт судорожно вдыхает лекарство, прикрывая глаза. И внутренним взором видит почему-то совсем другие голубые, как рассветное небо, испуганные глаза, полные боли... Он не запрет Лиама в морозилке, конечно, но, черт...

– Нет, Лиам... нет... Никаких цепей в этот раз. Ты уже можешь справиться сам. Я просто хочу уберечь тебя, понимаешь? В схватке тебе легко оторвут голову, а я хочу, чтоб ты был в безопасности, понимаешь? Я просто боюсь, что не смогу тебя уберечь, как...

Он не договаривает и вновь прижимает ингалятор ко рту.

– ... как не уберег Эллисон? – Заканчивает за него Лиам и кладет горячую ладонь поверх пальцев Альфы.

Скотт лишь кивает и ... черт, почему так щиплет глаза?

– Тебе понадобится каждый боец завтра, ты понимаешь? Я не хочу потерять свою стаю, Скотт, я не хочу остаться без Альфы.

Наверное, он прав. МакКолл выдыхает, стискивая ладонью предплечье своего беты. Лиам – сильный, он справится, он... Вспышка перед глазами, и сразу без перехода – Эйдан на руках у брата, захлебывающийся черной кровью. И Эллисон, Эллисон Арджент, пронзенная клинком Они... И крик Лидии, разливающий ужас по венам.

– А я не хочу потерять тебя, Лиам. Только не тебя...

Первый бета – это, наверное, как первая любовь, думает Скотт Макколл, борясь с желанием прижаться губами к виску парнишки, где судорожно колотится тонкая синяя жилка.

====== 16. Айзек/Джексон/Стайлз ======

Комментарий к 16. Айзек/Джексон/Стайлз Джексон/Айзек, Джексон/Стайлз

https://pp.vk.me/c621819/v621819352/36f9b/mXVPQHj2MGQ.jpg

– Слушай, чувак, это неправильно. Ты можешь хотя бы поговорить? С ним или со мной. Так нельзя, Айзек...

– Нахуй иди...

Он так, мать его, задумчив и спокоен, будто выжрал стандарт-другой успокоительных. Или травкой обдолбался. Действует она, кстати, на оборотней или нет? Надо будет у Скотта спросить...

Лейхи крутит в пальцах иголку – обычную медицинскую иглу, тонкий кусочек стали, который не пойми откуда взялся здесь, в кабинете химии.

– Ты не понял...

– Я видел достаточно. Хочешь быть сучкой Джексона Уиттмора – вперед, бро. Но избавь меня от разговоров.

У него глаза злые и холодные, как голубоватые кусочки сухого льда. А волосы всклочены, словно Лейхи не причесывался пару недель минимум. Губы искусаны, а под глазами залегли глубоки тени. Он может строить из себя похуиста и дальше, вот только бессонные ночи оставляют след даже на лице оборотня.

– Ничего не было...

– Ага, и он лапал твой зад просто так – из любви к искусству.

Пожав плечами, Айзек с размаха втыкает иглу в ладонь Стилински. Тонкий истошный вопль прокатывается по классу, как лавина, и Лейхи просто уходит, насвистывая сквозь зубы, пока Стайлз верещит, а другие ученики помогают ему вытащить шприц из руки.

Кожанка, облепившая широкие плечи, поскрипывает на ходу, пока Айзек идет по пустому коридору, выпускает когти и смотрит на них будто бы с удивлением. Не замедляя ход, проводит по шкафчикам, оставляя на тонком железе рваные полосы.

Горьковатый запах одеколона с нотками хвои щекочет ноздри, и Лейхи чувствует, как немеют пальцы на ногах, а в горле словно застряло что-то... Это как приступ астмы, которые бывают у Скотта и сейчас, после обращения. Дыши, просто дыши... Заворачивает за угол и натыкается прямо на Уиттмора, что стоит там в своей идеально отглаженной белой рубашке и разглядывает собственные ногти.

Не смотри, не смотри, не смотри...

– И долго ты будешь дуться?

У него стрелочки на брюках такие идеальные, что тошно смотреть, а ботинки начищены почти до зеркального блеска. Его хочется облить мутной жижей, зачерпнув из канализации, и макнуть мордой в унитаз.

– Мне похуй, Джексон.

И проходит дальше, стараясь не вдыхать его запах, от которого сносит крышу.

– Ты же пиздишь... – Хватает его за плечо, вминает в шкафчики. Айзек пытается отвернуться, но эти глаза – серые, как блестящая от яркого солнца сталь с зелеными крапинками, как брызги травы... – Ты же стонешь в голос, когда я просто касаюсь тебя, Айзек... Ты же любишь, когда я целую тебя, когда делаю так... и вот так...

Он стягивает с Лейхи куртку, и быстрые пальцы ныряют под футболку, скользят по животу, поглаживают плоские соски. Перед глазами темнеет, и Айзек, закусив губу, шагает в сторону, убирая с себя эти руки...

– Мне похуй, Джексон. Если ты искал Стилински, он все еще в кабинете химии. А я пойду, пожалуй...

– Ты же не хочешь этого, Айзек. Не хочешь уходить! Я же слышу твоего волка, чувствую его, он хочет меня, Айзек! Ты хочешь!

Выкрики в удаляющуюся спину, шаги затихают, и Джексон со всей дури лупит кулаком в стену, мечтая то ли пробить ее насквозь, то ли сломать свою гребаную руку...

– Ничего не было, кусок идиота... не было ж ничего... – Шепчет искусанными губами, впечатывает в стену кулак опять и опять...

– Джексон... – Стайлз подходит неслышно, баюкая перебинтованную руку у груди. Что еще то случилось? – Мы должны что-то сделать, Джексон...

– Да, мы должны, – выдыхает Уиттмор, дергая парнишку за плечи. Тот губы облизывает и лупает глазами в недоумении. – Должны пойти до конца, Стайлз.

И обхватывает губы губами, ловя судорожный выдох Стилински, глотая вкус чернил и острого кетчупа, лимонада и мятно-перечной жвачки...

====== 17. Дерек/Стайлз ======

Комментарий к 17. Дерек/Стайлз https://vk.com/wall-98971746_1786?browse_images=1

– Ты не пришел бы просто так, Дерек...

Сжимает длинными пальцами выбеленную ручку своей биты, с которой, кажется, даже спит в обнимку. То и дело покусывает губы, которые неизвестно как до сих пор не покрылись корочками, а остаются розовыми, гладкими, такими влажными, что...

Дерек, не надо, ты не за этим пришел.

“Соберись, волчара”, – шепчет в голове голос знакомый до боли. Он кажется, улыбается – там, в воспоминаниях, которые и были-то, как оказалось, лишь в его голове – в воспаленном стараниями Кейт Арджент мозгу. Лживая сука...

– Я пришел попрощаться, Стайлз.

И эти несколько слов не роняют небо на землю, и его даже не поражает шаровая молния, влетающая сквозь распахнутое окно. Ничего не меняется на самом деле. Лишь только в горле пересохло, как от пары бутылок скотча, разбавленного аконитом. Да еще пацан на кровати – распахивает глаза так широко, что Хейл инстинктивно шарахается к стене, боясь свалиться в эту бездонную пропасть. Снова облизывает губы... Они у него с привкусом жвачки и сливок, которые Стайлз пьет с утренним кофе. По крайней мере, так было там, в воспоминаниях.

Дурацкая идея – тащиться сказать “до свидания” или “прощай” единственному сыну шерифа, с которым они и друзьями то не были...

“Я люблю тебя, Дерек Хейл... еще, прошу тебя, сильнее...”

Липкая капелька пота скользит вдоль позвоночника, и кожанка сдавливает плечи, как лассо тех самых ковбоев, из фильмов про Дикий Запад. Они смотрели их вместе, когда... Никогда. Потому что не было ничего – ни пикников у реки в холодном свете луны, ни жаркого секса на заднем сиденье рассыпающегося джипа Стилински, ни того первого поцелуя после атаки обезумевшей стаи оборотней из соседнего штата...

“Ты в порядке, волчара? Господи, я так испугался...”

Никто и никогда не боялся за Дерека Хейла. Не в этой жизни...

– Но... – Стилински мнется и жует зачем-то язык. А Дерек-то думал, что отучил его от этой привычки... Черт, снова... Вот поэтому и нужно уехать, иначе однажды он не сможет остановиться... – Что-то случилось?

– Нет, просто пора двигаться дальше. Я... хотел попрощаться лично, Стайлз...

“Еще раз посмотреть в эти глаза, утонуть, захлебнуться, почувствовать, как воздух прекращает поступать в легкие, и вздуваются вены, как кровь закипает и начинает разъедать артерии... Еще раз увидеть недоумение, плещущееся у зрачков, когда он вновь невзначай скользнет большим пальцем по скулам, усыпанным родинками, как карта – отметками ближайших остановок...”

Иди, уходи, пока он молчит (Стайлз – молчит???) и лупает глазами, таращась, как Лейхи на Джексона, когда тот впервые просто дернул на себя и заткнул рот влажным поцелуем... Блин, неудачное сравнение, Дерек...

Хочется треснуть себе по лбу кулаком, а лучше пробить кулаком стену или размозжить свою тупую башку кувалдой, топором, да первым, что под руку попадется. Ему очень трудно сейчас не обращаться, хотя волк где-то в груди то начинает рычать, то скулит, жалко царапая когтями кусочек мышцы под ребрами, что превратился в лохмотья уже. А еще когти так и рвутся наружу, и подушечки пальцев нестерпимо чешутся...

– Я пойду, пожалуй. Брейден ждет, – он разворачивается, так и не дождавшись ни единого вразумительного слова от пацана.

Плечи чуть сутулятся, словно он взвалил на них мешок-другой с булыжниками. Плевать, он привыкнет. Чего ты ждал здесь, Дерек Хейл? Объяснений в вечной любви? Слезных просьб не уезжать?

Глупо и наивно, волчара...

“– Влюбился в иллюзию? Дерек Хейл, это лучшая шутка из всех, что мне удавалась за всю жизнь! Черт, да и умереть теперь не жалко...

Она хохочет, откидывая назад волосы, свалявшиеся от липкой крови, фонтаном хлещущей из разорванного горла. Она – ягуар, и выдержит долго. Но и она не бессмертна. Не когда Альфа пришел, чтобы порвать ее на куски.

– Ты так смешон, Дерек... Жалкий... жалкий...

Хриплые выкрики затихают, а он чувствует, как в груди ширится черная дыра, что втягивает, засасывает все эмоции. Радость, надежда, любовь... Этого не было никогда, и Стайлз... Стайлз все еще любит Лидию Мартин, видимо. Он же влюблен в нее с третьего класса... ”

– Дерек... – голос пацана – робкий и нерешительный, останавливает, когда оборотень уже заносит ногу, чтобы переступить порог.

Он оборачивается, и сердце заходится с новой силой только при одном лишь взгляде на это лицо. Скулы, по которым так приятно скользить пальцами, шея, на которой его язык выводил бессчетное число влажных узоров, рот... рот, который вытворял с ним такое...

Он оборачивается, и на лице – ни ожидания, ни просьбы – только вопрос. Горький, как горчица, которую Джон Стилински так любит добавлять в свои хот-доги, пока не видит Стайлз.

– ... останься...

И тут небо раскалывается пополам, а низкие тучи за окном взрываются будто накачанные нитроглицерином емкости. Земля трясется, и стены ходят ходуном, и этот дом вот-вот сложится, как карточный домик, похоронив под собой все живое...

Моргает несколько раз. И очень медленно делает глубокий вдох. Стайлз все еще сидит на кровати и снова облизывает губы. Он смотрит на него, как... Как в тех воспоминаниях, когда они отбивались от стаи – все вместе, и волки и люди. Когда удар чужого альфы распорол грудь Дерека, и кровь, как вырвавшаяся на свободу река, хлынула наружу, Стайлз держал его за руку, бормотал что-то быстро, просил не засыпать. Его трясло, как в ознобе, а глаза были точно такими же, как в эту секунду – он видел в них страх... Страх потерять.

– Останься, – вновь шепчет он, поднимая наконец-то свою задницу с кровати...

Когда холодные руки опускаются на плечи оборотня, он уже знает, что никуда не уедет.

====== 18. Тайлер/Дилан ======

Комментарий к 18. Тайлер/Дилан Тайлер Хеклин/Дилан О'Брайен

https://pp.vk.me/c621819/v621819352/38666/IVahqwa048c.jpg

– Дерек Хейл не вернется, ребята. Не в этом сезоне, – Тайлер говорит в микрофон очень тихо, но все равно усилители звука разносят этот почти что шепот по всему залу, и по рядам прокатывается судорожный выдох.

И он видит сейчас, видит в каждой паре глаз, устремленной на сцену, что ключевое для них – “не в этом сезоне”. Потому что надежда есть. Потому что Дерек Хейл для них – был, и есть, и всегда будет тем самым альфой, без которого шоу теряет весь смысл. Как поход в кино – без попкорна, как дайвинг – без кораллов и разноцветных рыбешек, как Египет – без пирамид.

Не то, чтобы он не знал. Может быть, надеялся, что страсти поутихли, как волны, затухающие после сильного шторма, разбились о скалы миллионами брызг и просто сгорели на солнце.

– Вы общаетесь с Диланом? – Выкрик из зала вне очереди будто гвоздь забивает в затылок.

Какой-то сумасшедший стерековец, не иначе, думает Тай. Он хочет, очень хочет разозлиться или нахмуриться хотя бы а-ля “грозный волчара”, но не выходит ни хрена, потому что ... ну, речь ведь о Ди...

– Мы с Диланом – большие друзья, – Хеклин старается, очень старается не улыбаться слишком широко, даже кусает себя за губу, да так сильно, что чувствует металлический привкус на языке. Фанаты, наверное, думают, что он с похмелья или не выспался... И пусть... – Я созваниваюсь со всеми из каста, включая и тех ребят, что покинули сериал до меня...

И осекается, потому что если уход из основного состава – это как взведенный курок, то последняя фраза – это полная обойма в голову...

Покинули. Покинули сериал.

Растягивает губы в принужденной улыбке и быстро, очень быстро тараторит что-то в микрофон, вспоминая забавные случаи и казусы со съемок и в перерывах. Он чувствует себя сейчас Стайлзом Стилински, и это такой, мать его, оксюморон, что истерический смешок так и рвется откуда-то изнутри. Тайлер кашляет в кулак, отхлебывает воды из бутылки...

И сразу без перехода вспоминает другую панель совсем в другом городе. Только тогда он не сидел у микрофона один, как несчастный, брошенный всеми омега. Тогда справа был Ди, а сразу за ним – Поузи, что портил воздух с таким невозмутимым видом, что О’Брайену приходилось пинать того под столом. Холл морщила свой красивый носик и хохотала, а Колтон и Дэн... те просто переглядывались без слов, которые им почему-то совсем не были нужны. Как близнецы, что чувствуют друг друга даже с противоположных точек планеты.

Ди тянется к бутылке с водой, свинчивает крышечку, все время встряхивая пластиковый сосуд, и брызги ледяной газировки летят в глаза, заливают футболку. Тай смеется, чувствуя, как ткань липнет к телу, и вдруг спотыкается о задумчивый взгляд коллеги. И язык прилипает к нёбу, а кончики пальцев странно немеют.

Это длится доли секунды, и снова все безудержно ржут, и Поузи откалывает номера, и Холлэнд кокетничает по очереди то с Йеном, то с Диланом. Но странное чувство никуда не проходит. Будто воздух сгустился перед грозой, напитавшись озоном.

А потом вечеринка, и алкоголь спускает последние тормоза, и Дилан хлещет ром прямо из бутылки, запивая пивом и коктейлями цвета закатного неба. Извивается в такт музыке, хлещущей из динамиков, как кипяток из лопнувшей трубы. Курит как паровоз и тискает всех девчонок по очереди, до кого дотягиваются его длинные худые руки.

И сразу, как-то внезапно, – словно огромная дыра во времени и пространстве, сжирающая память, сознание и крохотные остатки трезвого рассудка. И пальцы Ди, комкающие его футболку, скользящие по лицу. И губы – пьяные и такие мягкие, податливые, прижимаются к его рту. Трется пахом о бедро и шепчет, шепчет что-то сбивчивое и жаркое. И тело будто плавится, взрывается в этих руках... руках, сопротивляться которым нет ни сил, ни желанья...

Заднее сиденье такси, влажные поцелуи и терпкий вкус Дилана на губах с капельками алкоголя и сигарет. Смятые простыни в случайной гостинице, разбитый ночник и лиловые засосы на шее и на груди...

И смущенный ускользающий взгляд цвета остывшего кофе в свете пробуждающегося утра... И нерешительный шепот оглушает, гася краски этого мира, растворяя их в недоумении и горечи, оседающей где-то под языком.

“Слушай, это было как-то поспешно, чувак. Может, забудем?”

...

Тайлер возвращается в настоящее, как от толчка, обводит непонимающим взглядом поклонников. Кажется, и выпал-то всего на несколько секунд, а будто неделя прошла... или месяц.

– Что-то вы притихли. Давайте дружнее. – Голос деревянный, и сам он чувствует себя Пиноккио – завравшимся, неживым. Глупой куклой, что пытается быть человеком. – Следующий вопрос?

– Ты скучаешь по ним? – Еще один выкрик, и толпа замирает, и даже ведущая, кажется, прекращает дышать, словно его ответ откроет им какие-то новые тайны вселенной.

Что может быть проще? Скучать по друзьям, тем, кто стал частью семьи. Стаей.

– Конечно. Мы ведь... семья.

Телефон в кармане подпрыгивает и коротенько тренькает, оповещая о новом сообщении. И почему-то Тай не может ждать окончания панели, чтобы прочитать.

“Я тоже скучаю, чувак... Может, по кружке пива сегодня?”

И приближающаяся осень уже не кажется такой холодной и серой...

====== 19. Итан/Эйдан ======

Комментарий к 19. Итан/Эйдан Итан/Эйдан, Итан/Денни, Эйдан/Лидия

https://pp.vk.me/c621819/v621819352/38e2b/KnUgCv1k3qU.jpg

В новой школе все летит кувырком, когда Итан видит брата воркующим с Лидией Мартин в коридоре у шкафчиков. “Это ничего не значит”, – шепчет близнец сквозь зубы, пока Эйдан, растягивая губы в белозубой улыбке, заправляет за ее маленькое ушко огненную прядь. И как пальцы только не обжигает?

Рюкзак врезается в стену сразу за поворотом коридора. Дверь в раздевалку распахивает с ноги. Клюшки для лакросса, грудой сваленные сразу за порогом, разлетаются в разные стороны, а он сбивает костяшки о стены. Тонкие струйки крови змеятся меж пальцев, и уши закладывает, как тогда, в их походе в Аппалачи, когда рядом не было никого – лишь два близнеца, густые смолистые сосны, скалы, острыми зубьями торчащие там и тут. Ночью – потрескивающий костер, и звезды, перемигивающиеся в вышине – такие яркие и большие, словно нарисованные искусным художником. Одна палатка на двоих, и мягкие губы брата с привкусом орехов и диких ягод, что они собирали по пути.

– Дыши, Итан, дыши... – сбивчиво, хрипло, прокусывая губы.

Он упирается лбом в холодный металл шкафчиков и прикрывает глаза. Сердце бухает в груди, как после масс-брошка по пересеченной местности. Вдох-выдох...

Это ничего не значит... Ничего...

– Все в порядке? Эй, парень, посмотри на меня.

Итан не замечает, как из душевой выходит смуглый парень, вратарь из школьной команды. На Денни лишь полотенце, обернутое вокруг бедер, и капельки воды блестят на смуглой коже.

– Я ... в норме...

И голос предательски срывается на всхлип. Итан вновь стискивает кулаки, замахивается, собираясь погнуть пару-другую дверок или раздробить кости в руке, что уж... Может быть, тогда неведомое существо, скулящее под ребрами, заткнется хоть на мгновение и позволит вдохнуть полной грудью.

– Тебе нужно остыть, Итан...

Гаваец тянет его за собой – в комнату, где из-за влажных клубов пара не видно ни зги, и вода хлещет на пол, словно водопад разбивается о камни. Прикручивает горячий вентиль и вталкивает парня под прохладные, освежающие струи. Прямо в одежде. Итан не сопротивляется, лишь запрокидывает лицо, позволяя каплям воды заливаться в нос и глаза. Ткань моментально промокает и льнет к коже, и это неожиданно отвлекает от барабанной дроби в висках и затылках.

Длинные пальцы вратаря цепляют край футболки, тянут вверх. Он лишь секунду вопрошающе смотрит на одноклассника, и близнец поднимает руки, помогая стащить с себя мокрую тряпку. Когда губы Денни легонько касаются ключицы, хаос голосов в голове... не стихает, нет. Но они словно уплывают куда-то на периферию, сливаясь с плеском воды.

– Все будет хорошо, Итан, – губы касаются губ, слизывая соленые капли.

– Я знаю, – неразборчиво, отвечая на поцелуй.

Вечером Эйдан как ни в чем не бывало заваливается на диван перед телевизором, где Итан смотрит какой-то боевик, даже не пытаясь вникнуть в смысл сюжета. Пихает брата в бок локтем и тянется, целуя в твердую щеку. У него засос на шее размером с небольшую сливу и того же оттенка. Итан морщится от запаха сладковатых духов Лидии, в которых Эйдан, кажется, искупался с головой, и отодвигает брата руками.

– Ты мне мешаешь.

– Ой-ой-ой, какие мы нежные. Брось, братишка, я соскучился... – И тянется к ремню на штанах.

Итан соскакивает с дивана, будто каракурта на подушке увидел. Часы над камином бьют пять раз, и он натягивает толстовку, игнорируя возмущенные возгласы брата.

– Прости, я должен идти. Меня ждут...

– Не тот ли накачанный стероидами тупорез, что с четверть часа торчит у нашей подъездной дорожки на облезлом байке?

– Да, это Денни. – И в голосе столько безразличия, что это как пощечина.

Эйдан хватает брата за воротник, рычит, как почуявший опасность волк.

– Какого хера, Итан? Ты что творишь, брат? Махилани, серьезно?

– Иду на свидание. Думаю, твое прошло неплохо, – и медленно ведет большим пальцем по припухшим исцелованным губам близнеца. – Привет Лидии. Я буду поздно, не жди.

Денни пахнет опавшими листьями и теплым ветром, что гуляет в поредевших кронах деревьев. Черная кожанка на плечах блестит и поскрипывает, когда они идут через лес. Разве что за ручки не держатся. Вот уж смех, честное слово.

– Тебе больно, – шепчет качок так тихо, что Итан едва разбирает, потому что сухая листва хрустит под ногами так громко, что оглушает.

– Уже нет, – улыбается он, и сплетает свои пальцы с пальцами нового друга. Обхватывает губы губами, глотая вкус сладкой дыни и столь любимого Денни латте.

Поскользнувшись, валятся на землю, и в воздух взметается ярко-красно-желто-оранжевый ворох листьев, сияющих в лучах вечернего солнца.

– Со мной тебе не придется грустить, обещаю, – шепчет Махилани, отвечая на поцелуй. Его руки скользят под футболку Итана, поглаживают плечи и кубики пресса на животе. И все становится таким неважным, как ... Как выцветшие фото, размокшие под серым, холодным дождем.

Он лишь касается ручки двери пальцами, как из класса английского раздается такой грохот, словно там устроили разборки футбольные фанаты. Тихий скрип, и деревянная створка тихонько распахивается, открывая взглядам всех желающих весьма фееричную картину. Лидия Мартин, обхватив бедра Эйдана ногами, запрокидывает назад голову, открывая молочно-белую шею жадным губам. Она трется о него так похотливо, что скулы сводит. И огненно-рыжие волосы напоминают пламя костра, взвивающееся в черное ночное небо...

– Детка, ты ненасытна, – усмехается Эйдан, стягивая ее узкие брючки.

Итан тихо прикрывает дверь, чувствует... Ничего не чувствует. Пусто, как в безвоздушном пространстве.

Эйдан ловит близнеца на третей перемене, швыряет в стену, и тот отлетает, больно ударяясь лопатками о выступающий угол.

– Я не хочу терять тебя, Итан, – опускает виновато глаза и касается горячим лбом его прохладного лба. – Я люблю тебя, братишка...

– А Лидия знает? – В его голосе горечи больше, чем в настойке от кашля, которой их в детстве поила мама. Всегда сразу двоих.

Эйдан всматривается в темно-карие глаза, и кажется, будто от зрачков по радужке расползаются мелкие трещинки равнодушия.

– Я все испортил, да?

– Нет. – Пожимает плечами и видит, как за плечом брата в глубине коридора маячит Денни, явно прислушиваясь. – Ты идешь дальше. И я тоже. Давно пора, брат.

– Но я... Я не хочу терять тебя, Итан.

– Я всегда буду рядом, – он обхватывает Эйдана за плечи и зарывается носом в изгиб его шеи, шумно втягивает запах... – Мы справимся, хорошо? Иди, брат, тебя ждет Лидия.

– А тебя – твой ... новый парень, – улыбка выходит кривой и натянутой.

Ничего, еще будет время попрактиковаться. Еще будет время привыкнуть к новым правилам.

====== 20. Тайлер/Дилан ======

Комментарий к 20. Тайлер/Дилан Тайлер Хеклин/Дилан О'Брайен

https://pp.vk.me/c621819/v621819352/39042/KEh-0Bsib6g.jpg

– Ты слишком много болтаешь, Ди.

Он прижимает палец к губам пацана и вздрагивает, когда шершавый язык скользит по загрубевшей коже. Дыхание учащается за секунду и сердце колотится где-то под кадыком. Он всегда знает, как и в какой степени влияет на Тайлера. Мелкий поганец, думает Хэклин, не переставая улыбаться.

– Не дождусь, пока этот пальчик... – начинает Ди, но Тайлер сдвигает брови и рычит ну точно как экранный Дерек. Разве что когти не выпускает, и глаза не вспыхивают неестественно-насыщенной лазурью. Что поделать, в жизни спецэффектов куда как меньше...

– Ты же помнишь, что мы не одни, да?

И, не удержавшись, вновь касается припухших губ О’Брайена длинными пальцами. Они на корме только вдвоем, и очень трудно не повалить мальчишку на бархатные подушки, забыв о том, что на носу яхты суетятся друзья и коллеги, заканчивая приготовления к вечеринке.

– Брось, Тай, они далеко. Даже не видят, – и руки Дилана проворно ныряют под тонкий трикотаж, пуская по телу волну мурашек, выбивая мысли из головы. И даже пальцы на ногах поджимаются от желания, а в паху пульсирует и пылает...

И голос, голос Ди такой хриплый, каким бывает ночами, когда он, сжимая пальцами подушку, стонет: “Еще, Тай, прошу тебя, еще...”.

– Ты это Поузи скажи, – через силу усмехается Хэклин и кивком указывает на расплывшуюся в улыбке физиономию коллеги, вынырнувшего вдруг из-под белоснежного паруса. – Или вот им...

На противоположной стороне кормы вдруг мелькают бронзовые кудряшки Шармана, которые треплет влажный соленый ветер. Чайки противно кричат чуть в стороне от судна, и Дэн свешивается за борт, пытаясь разглядеть, что делают птицы. Колтон, матерясь сквозь зубы, успевает ухватить того за пояс джинсов до того, как тощее тело опрокидывается за борт.

– Тайлер, Ди! Да где вы все, мы начинаем! Чего попрятались по углам, – веселый голосок Холл летит над морской гладью, созывая компанию. – Эй, так не честно! Йен, немедленно собери этих оболтусов! Макс, Чарли, хватит жрать закуску, оставьте и другим что-то! Кристал, помоги, дорогая...

– Что поделать, детка, она не угомонится, – и поднимается, тянет Дилана за собой, а тот, стараясь выглядеть со стороны довольным и безмятежным, подставляет лицо теплому ветру и шипит сквозь зубы.

– Я тебя неделю не видел с этой чертовой предпремьерной суетой...

– Ди, – Хэклин вздыхает, заглядывает в глаза цвета выдержанного коньяка, тянется, чтоб растрепать отросшие волосы. – Они не знают о нас, ты помнишь? Ты сам так хотел, и я не возражал.

– Помню, – бурчит тот и, засунув руки в карманы, плетется на нос, где суетится Холлэнд, превратившая остальную часть каста в личных рабов.

Тайлер вздыхает, глядя в напряженную спину. Ничего, наступит ночь, и тогда... Он знает, что Дилан не умеет долго дуться. Не на него.

– С днем рождения, Тай! – Визжат хором коллеги, и в воздух взмывает 28 разноцветных шаров, стреляют хлопушки, засыпая Хэклина и всю палубу разноцветными конфетти и яркими лентами.