Текст книги "Never (СИ)"

Автор книги: Мальвина_Л

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

“Теряешь драгоценное время, дебил!”

Он зол. Он так зол на себя за все, что случилось. Или наоборот – не случилось. Ведь он был так близко – на съемках, в отеле, на интервью и панелях... Изо дня в день. Столько Дилана, что его запах и раскованный смех, кажется, стал неотъемлемой частью Томаса.

Может быть, О’Брайен чувствует излишне пристальный взгляд? Или он, Томас, думает слишком громко? Потому что Ди вдруг замирает и медленно оборачивается, выглядывая из-под очков. И на лице его такая изумленная радость, что целую секунду Сангстер думает, что все, пиздец, сердце больше не сделает ни удара, а служба спасения поспеет лишь к его бездыханному телу.

– Томми, чувак! Вот это сюрприз!

Рот до ушей и озорной блеск глаз, что пьянит хлеще вискаря в любых дозах. Того же оттенка, той же крепости, вот только виски не вызывал такой зависимости, как эти глаза, вытаскивающие душу зрачками.

У него губы пересыхают от этого небрежно-нежного “Томми”. Это он, Сангстер, звал так на съемках Дилана. И когда во время премьеры Ньют на огромном, во всю стену, экране выдохнул свое глухое: “Спасибо, Томми”, зал взорвался такими оглушающе-восторженными воплями, что на секунду актеры решили, будто оглохли. А потом Дилан нашел в темноте его руку и хохотнул в самое ухо: “Они хотят эту пару, чувак. Все еще хотят”.

“Теперь даже больше”, – подумал тогда он в ответ, но лишь улыбнулся, любуясь профилем Дилана.

– Ты в гости или по делу?

О’Брайен подскакивает как-то невероятно проворно, умудряясь не уронить мелкую псину и одновременно обхватить Томаса поперек ребер. Он пахнет... пахнет все так же, и земля качается под ногами, будто палуба корабля, вышедшего в открытое море. И его губы – в дюйме от лица. Они розовые, идеальные, сладкие... Он точно знает, что сладкие и пьянящие. Знает, хотя и не пробовал ни разу.

“Да, чувак, зачем ты здесь? Всего за несколько часов до рейса. Какого хрена ты забыл на съемочной площадке “Волчонка”?”

Просто выдохнуть: “Я соскучился, Дилан. Я спать не могу, когда ты не сопишь на второй половине кровати, поленившись тащиться в свой номер после затянувшегося заполночь просмотра чемпионата по бейсболу. Я так скучаю по твоему дурацкому пению в душе и яичнице с ветчиной, которую ты трескаешь каждое утро...”

– У меня самолет ночью, – блять, какой же ты жалкий, Сангстер, расплачься еще для комплекта... Он даже морщится от звука собственного голоса, но пытается продолжить, надо же что-то говорить... – И я тут...

– О, в Лондон. Аве привет передашь? Она просто прелесть...

– В Лондон, ага...

– Слушай, молодец, что пришел. Мы просто обязаны загудеть напоследок, сейчас я...

Забытый щенок обиженно скулит и тычется влажной мордой куда-то Дилану в подмышку. Тот хохочет и легонько щелкает по носу.

– Эй, кто-то расстроился, да? Смотри, Томми, какой милаха. Совсем мелкий еще.

– Ты где его спер, признавайся? Кого из девчонок ограбил? И, поскольку вопли Холлэнд не оглашают окрестности, ставлю на Шелли или...

– Да мой он. Подарок такой... Только вот имя я еще не придумал... Эй, нехорошо быть безымянным мохнатиком, правда? – Молчит, несколько раз медленно моргая, а потом стягивает очки, засовывая их в задний карман. – Я придумал, чувак, я придумал. Томми! Как тебе имечко, а? Я назову его Томми. Смотри, он на тебя даже похож чем-то... Эй, мохнатая морда, ты теперь Томми. Томми. В честь моего бро, так и знай... Не опозорь.

Пряное тепло растекается по венам, и Томас давит порыв притянуть к себе друга, накрыть уже его губы своими губами... Но Ди тараторит, как заведенный. Не заткнуть, не переслушать... Он слушал бы его вечность и еще целый месяц на самом деле.

Когда на Ди нападает словесный понос, его прет похлеще, чем Стилински, и сдержать этот нескончаемый поток не в силах ничто. Сангстер знает один способ, но не уверен, что не получит от друга по роже за такую наглость...

– Так, погнали что ли, ты ж на самолет опоздаешь иначе...

Крутится на месте волчком, вытягивает шею.

“Нахуй Лондон, Дилан. Только ты рядом будь...”, – вертится на языке вместе с другим, таким важным вопросом, который он никогда не осмелится задать.

– Где шляется Шелли, когда она так нужна, а? – В ответ на непонимающий взгляд кивает на щенка, что, кажется, задремал, разомлев от тепла его тела. – Маленький он еще по барам шататься и смотреть, как папа Дилан ужирается в хлам. Щас к няньке пристрою, и отчаливаем.

И скрывается между трейлами, выкрикивая имя подруги во всю глотку.

Томас опускается на ступени ближайшего дома на колесах, кладет подбородок на сцепленные ладони. Он прикрывает глаза, слезящиеся от яркого солнца, когда дверь за спиной распахивается, и голый по пояс парень чертыхается сквозь зубы, спотыкаясь о него. Черные, как ночь, всклоченные волосы, легкая щетина на лице и яркие засосы на шее.

– Тайлер?

Он что? Вернулся в “Волчонка”? Или ... стоп, это же трейлер Ди, так? И алые пятна на шее, ключицах, как насмешка... И... какого хрена перед глазами плывет? Грохнись еще в обморок, как баба...

– Сангстер? А ты тут какими судьбами?

“Тебе, блять, отчитаться забыл...”

Откуда эта скрытая вражда? Они ведь всегда неплохо так ладили... раньше...

– О, Тай, ты проснулся? Думал, до вечера продрыхнешь, как минимум. Мы тут затусить решили, Томми ночью улетает домой...

– Томми? – И брови, что давно стали одной из главных легенд “Волчонка”, медленно ползут на лоб.

– Томми. Томас. Ты не узнал его что ли? – Дилан пожимает плечами и тычет пальцем в блондина. – Так ты с нами или нет? Томми я Холлэнд на время отдал, присмотрит, пока не вернемся.

Хеклин переводит взгляд с Сангстера на О’Брайена и обратно, явно пытаясь решить, курили они травку или кокс в десна втирали.

– Как ты мог отдать Томми Холлэнд, если вот он стоит и глазищами лупает?

– Я ж про щенка, Тай, не тупи. Мелкого, бархатного... Ты что, про свой же подарок мне не помнишь? В общем, он не будет скучать, а мы намерены нажраться. Ты с нами или как?

Дилан притопывает ногой, явно начиная раздражаться, а брови Хеклина взлетают еще выше, хотя, казалось бы, куда выше-то...

– Ты назвал нашего щенка Томми?

Ему странно, это видно невооруженным глазом, и Томас, что молчит себе чуть в стороне, чувствует себя, как будто в дерьме искупался...

А чего ты ждал, собственно? ... Зато теперь понятно, куда исчез Дилан тогда в Лондоне во время промо-тура... На целые сутки исчез, а потом врал так неумело и отчаянно, что от него просто отстали... А ведь у Хеклина был день рождения, они же в одной гостинице жили...

Ну и тупица ты, Томас...

– Ребят... я пойду. Серьезно, куча недоделанных дел до самолета. Я ж правда только попрощаться зашел, Ди. ... Давай, не скучай... Рад видеть был, Тай...

Солнце такое яркое, что выжигает глаза. Не видно ни хрена. И пить, да, так хочется пить. Убил бы за глоток воды. Как... как в Жаровне...

А ведь он убьет его, как-то бессвязно вспоминает Сангстер. Томми убьет своего Ньюта, выстрелит в упор.

“Пожалуйста, Томми, пожалуйста”...

Так хочется просто... просто сесть в самолет и улететь подальше. Туманный Альбион ждет тебя, Томас. Прохлада, сырость, и никакой размягчающей мозги жары.

Голоса за спиной чуть повышаются. Кажется, в них проскальзывают сердитые нотки.

“Пожалуйста, Ди, пожалуйста... Не ругайся с ним из-за меня. Ты же так любишь его. Пожалуйста, Ди...”

====== 27. Джексон Уиттмор/Айзек Лейхи/Рой Харпер ======

Комментарий к 27. Джексон Уиттмор/Айзек Лейхи/Рой Харпер Кроссовер со Стрелой.

Джексон Уиттмор/Айзек Лейхи/Рой Харпер

http://cs628120.vk.me/v628120352/1ffd7/kg7bplHLMiU.jpg

Париж надоел Айзеку до колик, набил оскомину и навевал тоску. Волчонок сутками шатался по улочкам, глазея на туристов и старинную архитектуру, излазил вдоль и поперек Эйфелеву башю (и даже селфи умудрился сделать на самой макушке). Крис рыскал по стране с другими охотниками, разыскивая свою безумную сестрицу, а Лейхи варился в собственном соку, тихо сходя с ума.

Он позвонил в Бейкон-Хиллс только раз после отъезда. Запыхавшийся Стайлз ответил мгновенно, будто ждал.

“Как ты, чувак? Нет, у нас все хорошо... Джексон? А с чего ему объявляться? В Лондоне наверное. Соскучился что ли?”, – и тихий беззлобный смешок.

Никто ведь не знал, чего Айзеку стоил целый год в Бейкон-Хиллс без Уиттмора. Который свалил и не удосужился позвонить ни разу. Даже сообщение не прислал. А хватило бы простого – “Я в норме, не скучай”. Малейшего напоминания о том, что ему не приснилась та ночь – как вспышка. И все последующие ночи, когда Джексон на ощупь искал в темноте его губы, перебирая пальцами курчавые прядки, а потом глухо выдыхал в затылок: “Айзек, малыш...”

Молча уехал, будто сбежал. Вычеркнул, забыл, перевернул страницу... Айзеку не нужно много, Айзеку хватило бы двух слов, и их отсутствие заставляет обиду пульсировать в затылке и разъедать щелочью глаза. Даже сейчас, когда больше года прошло.

Может быть, поэтому, когда он видит, как Уиттмор преспокойно идет по Улице Роз, заткнув уши наушниками, он не раздумывает ни секунды. Подлетает к парню, сжимая ладонями мягкую ткань теплой толстовки, вжимает в стену ближайшего магазина. В висках бухают удары, будто церковный колокол звенит в голове, и Айзек жмурится на мгновение, пытаясь погасить ярко-желтое пламя в глазах.

Джексон смотрит удивленно, чуть склонив голову набок, и не предпринимает ни малейшей попытки освободиться. На лице разгорается улыбка, и так хочется провести пальцами по ямочкам на щеках, пересчитать, как и прежде, крошечные рыжие веснушки на носу...

Шарф душит, сдавливает горло, мешает дышать. Рывком ослабляет его, глотая воздух так жадно, будто выброшенная на берег рыба.

– Эммммм... привет? – Выдыхает Джексон и стягивает с головы красный капюшон.

А Айзек даже не думает, как тот изменился, он слышит этот голос, от которого губы дрожат и слезы клокочут в горле, он просто обхватывает затылок ладонью, тянет на себя, целуя, как в последний раз. Целуя так, будто никогда не надеялся больше...

Он слышит удивленный смешок, а потом тихий гортанный стон, когда Уиттмор отвечает, поддаваясь вперед.

– Какого черта, Джекс? – Лейхи разрывает поцелуй и дышит тяжело, касаясь лбом его прохладного лба. – Сука, ты даже позвонить не мог? Просто сказать, что ты в порядке! Я же чуть с ума не сошел, чучело ты огородное!

– Послушай...

– Нет, это ты послушай меня, чертов эгоист самовлюбленный! Мы не клялись друг другу в любви, но ты говорил, помнишь? Помнишь, как шептал в темноте: “Ты так дорог мне, Айзек, ты делаешь меня счастливым”. И просто свалил на другой континент, даже записки не оставил...

Джексон тянется, стирая влагу с бледного лица Лейхи, а потом обхватывает пальцы ладонью, притягивает к себе. Скользит щекой по щеке, и Айзек опускает ресницы, из под которых все еще капают мелкие слезинки. Одна-две за секунду.

– Прости меня, ладно? Просто прости... я... никуда не денусь больше, обещаю тебе. Айзек...

Выдыхает его имя, будто на вкус пробует, перекатывает на языке, раскатывает по губам.

– Думаешь, это так просто?

– Нет. Но я... я докажу. Слушай, просто пойдем посидим где-нибудь сейчас. Хочешь перекусить? Тут недалеко чудесная кофейня...

И впервые за все время Лейхи улыбается, и глаза его светятся такой насыщенной бирюзой, что его спутник глаз оторвать не может. Его улыбка такая красивая, что сносит крышу... Что хочется лишь смотреть и не дышать, больше никогда не дышать. Господи, как кто-то мог оставить его? Такого... такого идеально-прекрасного.

– Ты приглашаешь меня на свидание, Джексон Уиттмор? Серьезно? Вот так – на виду у всех?

Парень, которого никогда раньше не называли Джексоном Уиттмором, смеется и сплетает их пальцы.

– Вот так, Айзек. Так просто. На виду у всех. Почему я не могу пригласить на свидание моего парня?

– Какого черта с тобой сотворили в Лондоне?

Кудрявый мальчишка пахнет счастьем. Рой Харпер тянет его за собой, думая, что не упустит этот шанс, не выбросит на обочину подарок судьбы. И никогда не заставит Айзека грустить.

Он станет для него хоть Джексоном, хоть чертом, хоть ангелом. Кем угодно, лишь бы Айзек продолжал улыбаться.

Три месяца спустя.

Айзек чертыхается, обжигая пальцы о плиту, когда в холле верещит дверной звонок, заставляя парня вздрогнуть. Джексон ушел всего с полчаса назад и обещал вернуться к ланчу. Может, он что-то забыл?

Посасывая обожженные пальцы и шипя от боли, Лейхи распахивает дверь, солнечно улыбаясь.

– Ну, что растеряшка... ?

Да так и замирает на пороге, лупая глазами.

Джексон. Джексон Уиттмор в голубой идеально отглаженной рубашке и брендовых брюках вертит в пальцах темные очки, растягивая губы в привычной усмешкие. Джексон, что пахнет своим любимым Hugo Boss и самую чуточку мускатным орехом. Джексон, который не носит толстовки и кеды. Джексон, которого он не видел так долго. Со времен Бейкон-Хиллс.

Один звонок дверь, и все встает на места – и изменившийся запах, и попытки его парня увернуться от разговоров о прошлом, а еще полнолуние... Он всегда исчезал в полнолуние. Все становится на свои места, когда Айзек понимает. Это кто-то другой. Не Джексон, не его любимый оборотень...

– Джексон? Ты...

– Так долго искал тебя, охломон ты кудрявый. – Перешагивает порог и вдруг обнимает крепко, утыкаясь носом в изгиб шеи. – Айзек, малыш...

У Лейхи голова кругом идет, и кажется, череп сейчас лопнет, как перезревший арбуз... Как это возможно? Как возможно все это?

– Почему от тебя пахнет... Пахнет кем-то другим?

Джексон медленно поднимает свои льдистые глаза, упирая их в Айзека. А потом берет фото с каминной полки. Хохочущий Лейхи и он, Джексон, целующий парня в висок.

– Это не я...

– Не ты... – кивает согласно, хоть и понял все три секунды назад.

– Кто это, Айзек?

И столько боли во взгляде, будто это не Джексон пропадал черти где почти два бесконечных года. Ни звонка, ни смс...

– Мой парень...

И оба синхронно оборачиваются ко входу, когда третий голос произносит с порога.

– Меня зовут Рой. Рой Харпер. ... Здравствуй, братишка...

И точная копия Джексона Уиттмора закрывает дверь и смотрит на Айзека так виновато...

– Думаю, нам надо поговорить.

====== 28. Дерек/Стайлз ======

Комментарий к 28. Дерек/Стайлз Дерек/Стайлз, Стайлз/Скотт (броманс)

http://cs629327.vk.me/v629327352/15f1a/Is1P4qwRpX8.jpg

– Ты не пиздишь, бро?

У Стайлза, кажется, даже кончики пальцев немеют и желудок скручивается узлом, когда он слышит, о чем говорит Скотт. Хотя нет, как слышит. Слова расплываются по подкорке эдакой тоненькой пленкой, которая никак не впитается в мозг, не усвоится, не дойдет.

– Я и Дерек? Да ну нахуй! Скотт, ты же брешешь?

Ореховые глаза горят беспокойством и одновременно каким-то ненормальным восторгом. Будто Стилински накурился травы и его тащит, как гада. Его на самом деле тащит. Самую малость. Потому что вечеринка слишком уж затянулась, а виски он не привык пить в таких количествах, но, бля...

– Ты помнишь, как вернулся домой?

Проще было бы спросить, о чем вообще он помнит. Потому что вечер, особенно его окончание, отсвечивали в голове смазанными вспышками, теряющимися в тумане.

*

Известие о дне рождения Дерека Хейла – альфы всея Бейкон Хиллс настигло внезапно, когда он прогревал мотор джипа. Лидия с Эрикой бросились в лофт, чтобы “привести это страшное логово в праздничный вид”, а Скотт и Стайлз с увязавшимися за ними близнецами отправились собирать стаю. Джексон с Айзеком нашлись нежащимися на берегу озера сразу за городом, Малия с Кирой упражнялись с катаной на заднем дворе Юкимуры, Питер, удосужившийся ответить на звонок, хмыкнул что-то неопределенное, но явно принял известие о вечеринке к сведению. Бойда и Лиама, отрабатывающих на школьном стадионе броски, долго искать не пришлось.

Через пару часов лофт преобразился, и стая ждала вожака, гадая, мелькнет ли на обычно хмуром небритом лице улыбка, или Дерек пошлет всех нахер прямо с порога, даже не удосужившись узнать, что происходит. С него станется на самом деле.

Звук открывающейся двери, крики и поздравления, оглушающие вопли: “С днем рождения, волчара!” – все это сливается в непрерывный, неразборчивый гул, когда Дерек Хейл переступает порог собственного дома. Он не скалит клыки и даже раздвигает губы в улыбке, когда Лидия Мартин водружает ему на голову нелепый колпак и застенчиво целует в твердую щеку.

А после – тосты, музыка, смех и разноцветные огни, вспыхивающие под потолком. И много-много ярких коктейлей, виски и коньяка, которые, конечно не действуют на оборотней, если не подмешать туда аконита.

Стайлз – человек, и ему не нужна чудо-трава, чтобы напиться, но почему-то, когда Итан, подмигивая, зовет его за собой, помахивая перед лицом косячком, Стилински не ищет предлог, чтоб отказаться. Даже когда Эйдан увязывается следом, чмокнув Лидию в уголок рта. Даже когда Эрика подныривает одному из близнецов под руку, когда тот уже закрывает дверь.

Стайлз пока что не в хлам, он стоит на ногах и даже язык почти что не заплетается. Но почему-то холодок бежит по затылку, когда он видит перед собой Дерека Хейла.

– Э-э... чувак... твой ж день рождения. А ты в туалете прячешься.

– На звонок отвечал, – и машет перед лицом черным айфоном, привычно хмуря брови.

Близнецы нервно переглядываются, явно собираясь сбежать, когда альфа подмигивает вдруг очень по-доброму:

– Я даже отсюда чувствую запах травы. Не стесняйтесь.

И не уходит. Просто смотрит, как волчата затягиваются, передавая косяк по кругу, Итан выдыхает сладковатый дым прямо в рот Эрике, которая не упускает случая просунуть розовый язычок меж его губ.

Стайлз затягивается раз, второй. Тело вдруг становится легким-легким, как облачко пара.

– Будешь? – Хлопает альфу по плечу, и когда Эйдан бледнеет, как первый снег, Стайлз понимает, что брякнул что-то не то. – Эм-м-м... ну, я имею ввиду, почему бы и нет, день рождения все-таки... Ты это... Забей?

Он даже жмурится на всякий случай. Ну, мало ли что... Но, благослови боже Лидию Мартин...

– Дерек, гости ждут, куда ты запропастился? – Слышится откуда-то издалека звонкий голосок банши.

– Скоро приду, – улыбается краешком губ альфа, и почему-то смотрит так пристально, что у Стилински голова крутом идет...

– А дальше – пусто, как в итоговом тесте за полугодие, – Стайлз сконфуженно разводит руками, искоса поглядывая на друга. – Я... да? Это я? Что я сделал? Дерек злится? Сказал, чтоб на глаза не показывался?

Эмоции выплескиваются из пацана через край, и вот-вот затопят всю школу волной необъяснимого ужаса, приправленного почему-то ноткой восторга.

– Он вообще ни слова не сказал. Эрика и близнецы в итоге свалили, а ты и Дерек остались.

– Зачем? – Стайлз даже приседает почему-то, и голос такой сиплый, будто он до рассвета не виски глушил, а лед жрал горстями.

– А это ты у альфы спроси. Тем более, что потом улыбался он больше, чем за последний год. Ну, про тебя я вообще молчу. Губа не болит?

– Губа? – Стилински чувствует себя идиотом, пытаясь осмыслить услышанное. Получается плохо, потому что... Дерек. Дерек и Стайлз?

– Она у тебя потом все время кровью сочилась, лопнула может. Наверное, Дерек любит кусаться, – и ухмыляется криво, пытаясь увернуться от тычка в бок. – А когда позвонил шериф, ты сорвался домой, будто за тобой все псы преисподней гнались... Совсем не помнишь?

Так сочувственно, будто он собственную свадьбу проспал.

– Нет...

Тихий вздох сожаления. Какого хрена, Стайлз Стилински, тебе не везет настолько, что ты умудряешься забыть момент наедине с Дереком Хейлом? Неудачник по жизни...

– Эй, стой... Видишь?

– Не вижу я ни хера! Дальше собственного носа не вижу. Как можно было забыть это, Скотт? Скажи мне? Наедине с самым охуительным мужиком на этой планете????

– Стайлз...

– Да, блять...

И слова застревают в горле, когда он все же оборачивается. Потому что там – прямо напротив – стоит Дерек Хейл, оперевшись своей восхитительной задницей о чуть менее восхитительную черную Camaro. И смотрит прямо на него. Смотрит так, что язык отнимается и перед глазами темнеет. И чуть приподнимает брови, кивая головой.

– Это он меня зовет? – Кажется, из тела откачали всю влагу, и именно поэтому во рту так пересохло, что язык почти не шевелится.

– Иди, идиот. Он к тебе же приехал.

Несколько шагов вперед, как по зыбучим пескам.

– П-привет...

Стайлз даже жмурится (от удивления или удовольствия?), когда Хейл ведет ладонью по его лицу.

– Дерек... я ... я не...

– Я помогу тебе вспомнить, – и накрывает его рот своими губами.

Стайлзу кажется, что он слышит, как где-то позади челюсть МакКола ударяется об асфальт, когда он обхватывает плечи оборотня руками, чтоб не упасть.

====== 29. Дерек/Питер ======

Комментарий к 29. Дерек/Питер https://pp.vk.me/c629327/v629327352/15fb7/ig-k1cUW8ic.jpg

https://pp.vk.me/c629327/v629327352/15fbe/cg1SmfGHxA0.jpg

Рассвет растекается над городом бледно-оранжевым маревом, мажет у горизонта ярко-розовыми полосками, высвечивает лиловым матовые стекла в окнах высоток. Огромное – от пола до потолка – окно распахнуто, и прохладный воздух пускает мурашки по обнаженной коже оборотня, что сидит на самом краю кровати, уставившись вдаль стеклянно-лазурным взглядом.

Шорох одежды за спиной раздражает, а еще эта полу-улыбочка, что, Дерек может поклясться, не сходит с губ Питера с тех самых пор, как оборотень проснулся. Проснулся, а Дерек уже сидел так – голый и неподвижный, как статуя. Сидел, вглядываясь в еще темное небо, медленно светлеющее на востоке.

Уйти. Он должен просто уйти и не сверлить затылок своими льдистыми глазами, не скользить взглядом по алым меткам на плечах и шее, что не не успели исчезнуть. Свидетельства слабости. Позора.

Дерек дышит глубоко, пытаясь втягивать запах, сочащийся из-за окна, но легкие наполняются им – Питером, который пропитал собою, кажется, каждую частичку, молекулу лофта. Это горьковатый грейпфрут, немного пихты, мускус. Дерек ненавидит грейпфруты с тех пор, как впервые терпко-вяжущий вкус остался на языке ранним утром.

– Уходи.

Одно слово хриплым выдохом. Будто горло ободрано так, что не может нормально функционировать. Оно и правда ободрано – Питером Хейлом, его запахом, вкусом. Лучше бы чистого аконита нахлебался или вскрыл себе горло когтями.

– Ты знаешь, что я вернусь.

Он знает, как знает и то, что к вечеру сил выставить Питера за дверь уже не останется. Наркотик. Наваждение. Потребность.

– Ненавижу тебя.

Горьким шепотом, сжав до боли виски.

– Не можешь без меня.

Он никогда не говорит “Я не могу без тебя”, всегда это надменное – “Ты не можешь”.

Тонкий изгиб губ и самодовольный смешок. Будто и не было этих громких стонов ночью и тела, гнущегося в руках оборотня послушной марионеткой. Будто их не будет этим вечером, как и жадных губ, сминающих губы, глотающих гортанные рыки и влажные всхлипы, будто не будет рук, ныряющих под футболку, оглаживающих горячее тело.

– Я серьезно. Не приходи.

Долгий взгляд в напряженный затылок и сквозняк, прокатывающийся по помещению, когда входная дверь хлопает, и звук удаляющихся шагов постепенно стихает.

Сегодня полнолуние. До него еще пятнадцать часов, но Дерек уже чувствует, как волк глубоко внутри воет и жалобно скулит, поднимаясь на задние лапы, заискивающе лижет щеку шершавым языком.

“Пожалуйста, я не смогу. Ты не сможешь. Мы...”

– Смогу... на этот раз получится.

Тихо, почти в голове. Стараясь не слышать едкий смешок подсознания с оттенками голоса Питера.

====== 30. Джексон/Айзек ======

Комментарий к 30. Джексон/Айзек https://pp.vk.me/c622329/v622329352/59d03/OeN5YgDQQOg.jpg

Ненавижу...

Шепчет беззвучно, глядя, как кудрявый волчонок идет по лестнице, сплетая пальцы с охотницей.

Маразм...

Эллисон улыбается, заглядывая в глаза ярко-голубые, как два сверкающих в лучах солнца кристалла. На щеках ее играют очаровательные ямочки, и Айзек светится весь, как сраная рождественская гирлянда, которую дети любят зажигать в Сочельник.

Придурок...

Горечь от трех чашек крепкого кофе и четверти пачки сигарет растекается по небу, сползая куда-то в гортань. И ниже, ниже, ниже. Опутывает внутренности, будто склеивая их густой вязкой жижей.

У Лейхи руки длинные, как у обезьяны, а на голове будто тщательно запутанный моток шерстяных ниток. Или пара мотков.

Неудачник...

Арджент вскидывает взгляд, упираясь им прямо в Уиттмора. После секундного замешательства машет рукой, толкая спутника в бок. Тот улыбается еще солнечнее. И его зубы такие белые, что хочется сжать кулак и повыбивать их к херам.

Лузер...

– Джексон, привет! Мы собираемся пообедать. Присоединяйся?

Сглатывает, пытаясь справиться с накатившей вдруг волной тошноты. Морщится брезгливо и закидывает рюкзак на плечо, стараясь не видеть, как чертов Лейхи отпускает руку девчонки, чтобы взять у нее стопку книжек.

Подкаблучник...

– Так ты с нами?

Фыркает громко и цепляет на лицо мерзкую ухмылочку, которая так и кричит: “С вами? Да я лучше с голода сдохну”. Разворачивается на пятках, чувствуя, как озадаченный взгляд скребет по затылку.

– Джексон...

Догоняет его уже у выхода и опускает на плечо ладонь. Тощие запястья торчат из широких рукавов, и зачем-то хочется скользнуть пальцами по бледной коже.

Уебок...

– Ты меня задерживаешь, Лейхи.

Парень моргает несколько раз, но руку не убирает.

– Что происходит, Джексон? Я думал, мы друзья.

Я тоже думал, хочет кричать Уиттмор, вспоминая бледно-голубые вспышки экрана в темной гостиной, холодное пиво и вкус пиццы во рту. Его заливистый смех и бедро, что так плотно прижималось к ноге, пока они рубились в приставку, пихая друг друга плечом.

Жалкий...

– Я не дружу с лузерами, Лейхи.

И дергает плечом, пытаясь стряхнуть руку, что вцепилась в кофту длинными, будто щупальца спрута, пальцами, и никак не отпустит.

– Все дело в Эллисон, да? Ты ревнуешь? Она тебе нравится?

Пытается заглянуть в лицо, а Уиттмор отворачивается упорно и изо все сил старается не заржать истерично в голос. Эллисон Арджент? Лейхи, ты правда слепой?

– Чувак, я... Прости... Я не знал.

Да, идиот, ты не знал. И не узнаешь, пока я дышу.

– Просто уйди.

Толкает в плечо, освобождая проход. Идет к выходу, быстро-быстро моргая. Солнце сегодня такое яркое, что щиплет слезящиеся глаза. Он слышит, как Эллисон сзади подходит к Айзеку, представляет, как ее пальчики обвивают широкую ладонь.

– Ну, ты чего расстроился? Это же Джексон. Ты еще не привык?

Уиттмор хлопает дверью, стискивая челюсть так, что эмаль крошится.

Похуй. Просто насрать.

====== 31. Джексон/Айзек ======

Комментарий к 31. Джексон/Айзек https://pp.vk.me/c622329/v622329352/5a5a8/e6KkUk-VB1Q.jpg

Он натягивает на голову капюшон перед тем, как зайти в класс. Идет к своему месту, кривя губы в привычной надменной усмешке, и даже не смотрит на вторую слева парту, где сидит кудрявый блондин. Длинный, как жердь, нескладный, нелепый. Он смотрит в сторону, но точно знает, что Лейхи облизывает языком свои блядские губы. Он всегда делает так. То ли задумался о чем-то, то ли хочет еще больше выбесить его, Джексона, то ли губы у него тупо пересыхают все время... Разумное объяснение, но Уиттмору похуй.

Когда учитель заходит в класс и отворачивается к доске, диктуя новую тему, Джексон старательно записывает каждое слово в тетрадь. И нет, он не видит, как длинные пальцы кудряшки тянут в сторону растянутый ворот свитера. Будто этому недомерку жарко или очень трудно дышать. И у него самого в глотке пересыхает не от этого жеста и не от того, что он представляет, как подушечки пальцев скользят по его горлу... Нахуй.

И когда уже после звонка учебник с парты Лейхи с глухим грохотом валится с парты прямо под ноги Уиттмору, тот и бровью не ведет (ну, разве что самую малость). Перешагивает как-то брезгливо и нет, не слышит раздраженный окрик в спину.

Это началось недавно. И ничего особенного, на самом деле. Затянувшаяся допоздна тренировка, две банки пива и косячок на двоих на пустом тихом поле под яркими и кажущими влажными, как слезы, звездами. Болтали о какой-то ерунде (комиксы, девчонки, байки) и ржали, как сумасшедшие. Так, что пиво шло носом. А потом – раздевалка и душ. Клубы пара такие плотные, что больше похожи на молочный туман рано утром в горах. Они продолжали обсуждать какой-то тупой боевик, смывая с себя пот, пыль и грязь. И Лейхи скользил пальцами по своим плечам так... так чувственно, что у Джексона встал. И, наверное, этот чертов пар размягчил мозги, потому что, когда глаза Айзека вспыхнули пониманием, Джексон какого-то хера шагнул вперед, очерчивая пальцем линию губ. И Лейхи не отшатнулся. Он, блядь, подался вперед, опуская ресницы, ловя губами тянущиеся к нему губы, слизывая с них капли воды, что падала и падала сверху, как гребаный водопад или ливень.

Дома тихо, и лишь откуда-то из кухни мягко шелестит радио и звенит посуда. Наверное, мама готовит обед. Он не голоден. Он зол и отчего-то расстроен так сильно, что ребра ломит. В темной комнате (он не любит раскрывать окно, предпочитая оставаться в полумраке) рюкзак летит в угол, а стянутая через голову кофта – на кровать.

– Привет.

Тихо, из кресла, задвинутого в дальний угол. Джексон даже подпрыгивает от неожиданности. И только сейчас замечает и взъерошенного Лейхи и занавеску, надувающуюся пузырем из-за притока воздуха в приоткрытое окно.

– Ты херли тут делаешь?

И взгляд мимо – куда-то в стену. И нет, сердце колотится в горле лишь от внезапности и испуга. И от этого же вдруг вспотели ладони. Так сильно, что хочется незаметно их вытереть о джинсы.

– А ты как думаешь?

– Ты, блядь, через окно что ли влез?

Хочется разозлиться, вскипеть, швырнуть придурка в стену башкой. Так, чтобы еще сверху грохнулось что-нибудь потяжелее. Но он лишь моргает растерянно и чувствует, как под кожей разливается какое-то вязкое чувство, а Айзек чуть морщит нос, будто улавливает запах тоски и отчаяния, разъедающих Уиттмора, расщепляющих парня на атомы.

– Нам надо поговорить.

– Не о чем.

И зачем-то продолжает раздеваться, неподвижно глядя в глаза. Такие ледяные, что мороз ползет по коже, покрывая мурашками. И это не приглашение, нет. Скорее намек: “Уходи, убирайся, проваливай”.

– Я не уйду. Я заебался, что ты бегаешь от меня, как от заразного. Месяц прошел, Джексон...

– И ты ни хера за месяц не понял? – Сипло, испуганно как-то, аж самому стремно.

– Я целый месяц слушал, как колотится твое ебаное сердце, когда ты мимо идешь. И, думаешь, я не чувствую твой взгляд? Часами, Джексон.

– Глючит тебя, кудряшка...

Прозвище слетает с губ легко и непринужденно, и лед в глазах вдруг тает, растекаясь по радужке яркой лазурью.

– Глючит, говоришь...

Горячая ладонь опускается на тонкую ткань боксеров, облепившую бедра и налившийся член так плотно, что еще немного, и лопнет по шву.