Текст книги "Never (СИ)"

Автор книги: Мальвина_Л

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Пока девчонки суетятся, раздавая хрустальные бокалы, Джей достает из ведерка со льдом ледяной брют, и уже через секунду золотистая жидкость, стреляя пузырьками, льется в тонкие фужеры.

– Внимание, итак! Друзья, 28 лет назад на свет появился наш любимый оболдуй... – Говорит Холлэнд так торжественно, что Макс хихикает куда-то ей в плечо.

– Холл, подожди, можно я? – Неожиданно подает голос Дилан, и все оборачиваются на него. Тайлер делает большие глаза, шлет молчаливый призыв не наделать глупостей, но О’Брайен подмигивает и вдруг глубоко вдыхает, как тогда, перед прыжком с парашютом...

– Конечно, Ди, давай.

– Сегодня День рождения у одного из самых близких наших друзей. Тайлер, – начинает тот очень официально, и Хэклин чувствует, как изображение перед глазами начинает плыть. Нехорошее предчувствие усиливается. – В этом мире очень мало людей, которые дороги нам так же, как ты. Дороги мне... Я хочу, чтобы ты был счастлив, чувак. И знаю, что для этого ты должен иметь возможность быть самим собой всегда и всюду. С лучшими друзьями в том числе. – Лучшие друзья озадаченно переглядываются, и тишина повисает такая, что слышно, как бурлит вода за кормой, разрезаемая винтами. – А потому сегодня я хочу сказать перед всеми. Я люблю тебя, Тайлер Хэклин. Люблю так, как ты и представить не можешь. Все эти месяцы, что мы с тобой вместе, ты думал, что для меня наши отношения не больше игра, ты думал, это временная прихоть. Но правда в том, что я не смогу без тебя. И хочу быть рядом не урывками за закрытыми дверями. Я хочу, чтобы все узнали о наших чувствах. ... С днем рождения, чувак.

И в гробовой тишине он подходит к Тайлеру, челюсть которого отпала где-то до уровня нижней палубы, и целует его, раздвигая языком пересохшие губы. Тот не реагирует целую секунду, но потом, поддавшись вперед, отвечает, запускает пальцы в мягкие волосы Дилана, прижимаясь крепче.

– Я тоже люблю тебя, Ди, – шепчет он, слыша, как друзья за спиной радостно визжат и аплодируют.

– Кстати, – добавляет О’Брайен, разрывая поцелуй. – Забыл вам сказать, что Тай возвращается в сериал. Может быть, повезет, и Джефф даст нам Стерек, – хохочет он и жмурится от удовольствия, когда Хэклин подтаскивает его ближе, обнимает за плечи, явно намереваясь не отпускать от себя ни на шаг до конца вечеринки.

Или до конца жизни, как уж получится.

====== 21. Дерек/Джексон (броманс), Джайзек ======

Комментарий к 21. Дерек/Джексон (броманс), Джайзек Дерек/Джексон (как броманс), Джексон/Айзек

https://pp.vk.me/c621819/v621819352/39185/Lxat5lis-uM.jpg

– Она никогда не была такой огромной, такой ... бледно-голубой, – шепчет Джексон, вглядываясь в небо, где луна покачивается среди облаков, как хрустальный магический шар, пульсирующий каким-то неоновым светом.

Этот свет... он напоминает что-то, но образ все время ускользает, как призрак, растворяющийся туманной дымкой на горизонте.

Дерек кивает и, засунув руки в карманы джинсов, глубоко вдыхает запах прелых листьев и осенней сырости. Смотрит, как бета, расправив плечи, опускает ресницы и впускает в себя звуки ночи: гул прохладного ветерка, скрип старых деревьев, что стонут, как старики, жалующиеся на обострившийся ревматизм, звонкий плеск ручейка у старого дуба, отдаленный гул машин, шелестящих шинами по автостраде...

– Ты просто никогда не смотрел на луну глазами оборотня, Джексон.

И Уиттмор кивает (!?), расправляя плечи. Раскидывает руки, будто собрался взлететь... или обнять черное полотно неба, в которое этой ночью хочется просто упасть, окунуться с головой, позволив вязкой тьме окутать тело, будто коконом...

– Зачем мы здесь, Дерек?

– Сегодня полнолуние, а я – твой альфа.

– Но это не первое мое полнолуние.

– Первое. С тех пор, как ты стал... нормальным оборотнем.

Они стараются не вспоминать то время, пока Уиттмор был канимой – мерзким кровожадным ящером, контролируемым психопатом-подростком.

– Я умею контролировать себя, видишь, большой серый волк? – И поднимает руку, разглядывая ее в серебристом свете луны, струящимся сквозь бледную кожу пальцев.

Он мог бы и не тащиться с Хейлом черти куда на ночь глядя, но дома... Лидия не давала проходу и, если честно, успела утомить своей слащавой заботой.

“– Ты все еще...?

– Да, да, я все еще люблю тебя, Джексон! – И теплые губы, собирающие соленую влагу с холодных щек, на которых все еще проступал зеленый узор чешуи...”

Но почему тогда с того дня, когда глаза его вспыхнули ультрамарином, Джексон не чувствовал ничего, когда руки или губы Лидии Мартин касались его тела? Будто... будто он стал пустым изнутри. Треснувший кувшин, из которого вода вылилась на жаркий песок, испаряясь в дрожащем мареве.

– Ты просто ищешь не там, Джексон, – голос Хейла так тих, что, кажется, будто Дерек думает в его голове, будто голос просачивается под кожу, впитываясь в сознание. Может быть, так и есть. Связь альфы и беты необъяснима.

И тут гулкий протяжный вой встряхивает за шиворот и заставляет вдохнуть глубоко, обжигая легкие. Это чувство... Этот звук – он пускает по телу волны необъяснимой истомы и трепета. Он заставляет шерсть прорастать на лице и пробиваться сквозь позвонки, он выворачивает наизнанку, обнажая нутро – все самое сокровенное. То, что скрыто глубоко внутри. Оно выплескивается наружу мощным потоком. Оно сбивает с ног...

– Что... Кто это?

– Айзек Лейхи.

– Твой первый бета?

Дерек согласно хмыкает, наблюдая за Джексоном так пристально, будто старается разглядеть что-то под кожей или в глубине таких темных сейчас глаз.

Вой повторяется, и бета вздрагивает всем телом, чувствуя, как холодок ползет по позвоночнику, впивается в затылок, пронзая мозг...

– Почему я ...?

“Почему этот вой зовет меня, манит, будто это единственное, что имеет значение здесь и сейчас? Почему мне хочется упасть на четвереньки и, выпустив когти, завыть в ответ, а потом броситься туда, раздирая бока голыми ветками? ...”, – хочет спросить Джексон, но лишь облизывает губы, вслушиваясь в суматошный стук собственного сердца.

– Потому что это волк, Джексон. Твой волк, – улыбается Дерек, хлопая бету по плечу. – Не сопротивляйся. Волк внутри тебя узнал его – твою пару.

И темный лес, фигура кажущегося таким довольным альфы – все это течет, расплывается, когда тело Уиттмора начинает меняться.

====== 22. Джексон/Айзек ======

Комментарий к 22. Джексон/Айзек Джексон/Айзек, Джексон/Лидия

https://pp.vk.me/c621819/v621819352/3a775/jmgrJlvk7Wk.jpg

– Джексон Уиттмор смеется? Я сплю что ли? Ущипни меня, Скотт! Ай, ну нафига так сильно-то, синяк теперь будет...

Стайлз тараторит, будто у него батарейка в заднице с нескончаемым зарядом, он пытается прятаться за шкафчиками, но все время подпрыгивает, чтобы не пропустить самого интересного. Скотт смотрит на друга со смесью снисходительности и недоумения, но злиться не получается. Это же Стайлз.

– Стайлз, он только вернулся, дай им вдвоем побыть что ли, – и тянет Стилински за лямку рюкзака, но тот упирается пятками в пол и вцепляется в металлическую дверку так, что не отодрать. – Просто позволь им побыть вместе.

– Его два года не было! А у нее был Эйдан, который, конечно, умер, но еще Пэрриш, помнишь такого? Цербер и по совместительству помощник моего отца. А еще Айзек...

Джексон на заднем плане смеется так искренне и счастливо, что даже МакКолл вытягивает шею, всматриваясь в воркующую парочку. Лидия держит Уиттмора за руку, и ее глаза – как два сверкающих изумруда, в которых отражаются неоновые огни. И они так красивы, нет, совершенны вместе, что больно смотреть.

– Лейхи-то тут причем? – Шепчет Скотт одними губами, надеясь, что тихий голос, а еще очарование Лидии Мартин не позволят Уиттмору услышать, о чем они сплетничают тут, как две девчонки. – Он сам только-только из Франции.

– А ты разве не знаешь, что они виделись каждые выходные? Европа – это как маленькая провинция, друг мой...

– И что с того?

– Господи, Скотт, ты как ребенок... О чем они там говорят? Подслушай...

Стилински распирает от совершенно неуместного любопытства, и МакКолл искренне хочет осадить лучшего друга, как до его слуха доносятся обрывки фраз:

“– Я так скучала, Джексон, почему ты не звонил, ведь...

– Моя девочка стала еще красивее... Ты... ты все еще... – и он запинается, и почему-то краснеет. Но Мартин понимает.

– Да, я все еще люблю тебя, Джексон Уиттмор, никогда не переставала. Хотя и уверена, что ты совратил половину девчонок Лондона... ”

И смешок, срывающийся с губ Джексона такой неестественный, что вздрагивает даже Скотт, цепляясь взглядом за Стайлза. Тот лишь плечами пожимает, и в глубине его глаз плещется самодовольное: “А я что тебе говорил?”.

– Они типа снова вместе? – Лейхи запихивает ладони в карманы узких джинсов, покусывает кончик свисающей с губ сигареты. В нем столько лоска и похуизма, что в глазах рябит. А еще Айзек будто в одеколоне купался и благоухает на всю школу.

– А он не сказал тебе разве? – Стайлз прищуривается а-ля детектив Стилински. – Вы же лучшими друзьями были все эти годы.

– Так, пересекались пару раз, – уклончиво бросает кудряшка и прикусывает губу, когда Джексон обхватывает ладонью грудь Мартин, утыкается носом в огненную шевелюру банши.

– Айзек, вы встречались? – Выпаливает Стилински, как из пулемета, заставляя Скотта поперхнуться воздухом, а Лейхи удивленно округлить глаза. – Теперь вы расстались, и он пытается забыть тебя с Лидией, так?

Оборотень молчит лишь секунду прежде, чем рассмеяться. Громко, раскатисто, взахлеб. У него даже слезы катятся по щекам, и МакКолл боится, что бета кони двинет здесь и сейчас от этого неожиданного приступа веселья.

– Ну, ты отжег, Стайлз, – выдыхает он, утирая лицо рукавом. – Такого я еще не слышал.

– Эй, вы чего там прячетесь? Идите сюда, – зовет Лидия, размахивая руками, как ветряная мельница. – Айзек, тебя это тоже касается, я вижу, ты слинять пытаешься.

– Тебе показалось, Лидс. – Лейхи расплывается в такой широкой улыбке, что скулы моментально начинает ломить.

– Мы собирались в боулинг, вы с нами?

– А... мы не помешаем? – Кажется, воздух наэлектризован, и молнии беззвучно вспыхивают над головами.

– Брось, Скотт, все мы друзья и не виделись тысячу лет, не меньше.

Джексон Уиттмор никогда не был таким радушным и милым, думает МакКолл, разглядывая нового члена своей стаи. Но даже он не видит один короткий взгляд, который блондин бросает на Айзека перед тем, как подняться.

====== 23. Джексон/Айзек, Лидия/Эллисон ======

Комментарий к 23. Джексон/Айзек, Лидия/Эллисон Джексон/Айзек, Джексон/Лидия, Айзек/Эллисон, Лидия/Эллисон

https://pp.vk.me/c621820/v621820352/37803/Qfl-9O74W18.jpg

Здесь тихо, и на многие мили вокруг раздается лишь едва уловимый плеск озерных волн, да ветер шелестит в пестрых кронах, то и дело срывая пригоршни ярко-красных и желто-оранжевых листьев, швыряет их прямо в лицо. Пихает за воротник пальто. Здесь пахнет облетающей осенью и покоем. Здесь слышно, как по небу плывут облака – то снежно-белые и легкие словно пух, то свинцово-тяжелые, низкие, злые.

Эллисон натягивает рукава на озябшие пальцы, упирается лбом в шершавый, холодный ствол старого клена. Она опускает ресницы и дышит глубоко: дышит лесом, свежестью. Не думает. Совсем ни о чем. И от этого так хорошо, что хочется петь и кружиться по лесу, подкидывая в воздух охапки хрустящей листвы.

– Мы тебя потеряли. А ты, оказывается, по лесу бродишь, как привидение. – Лидия подходит неслышно и привычно обхватывает плечи подруги маленькими холеными ладошками, прижимает Арджент к груди. – Эй, ты же не плачешь?

Элли лишь мотает головой и откидывает голову Лидии на плечо, обхватывает пальцами тонкую ручку. Теперь не плачу, нет. Теперь все хорошо, когда ты здесь.

– Я просто гуляла. … Думала.

Невозможно не улыбаться, когда Лидия Мартин стоит так близко, когда ее длинные ресницы щекочут щеку, когда только дюйм разделяет их губы, и можно почувствовать вишневый вкус ее помады.

– У вас все наладится, подружка. Мы тоже проходили такое – Джексон стал вдруг такой холодный и чужой, хмурый. Совсем не смеялся… – Задумалась вдруг, прикусила пухлую губку, наматывая огненный локон на пальчик.

– А потом?

Эллисон не хочет слушать советы. Эллисон плевать, что отношения с Лейхи рассыпаются карточным домиком. Эллисон не собирается делать что-то, что оживит этот обреченный роман. Но голос Лидии – как «Времена года» Вивальди, которые слушать можно бесконечно, выпадая из реальности.

– А потом все стало, как прежде. Он и сейчас порой будто стеклянной стеной отгораживается. Но это же Джексон, – у Лидии улыбка, как свежая роза с капельками утреней росы на лепестках, и Эллисон честно старается не морщиться при упоминании Уиттмора.

Они ведь друзья. Все трое. И парень не виноват, что она, Эллисон, поехала крышей и не спит ночами, думая о молочно-белой коже Лидии и глазах зеленых, как у ведьмы из сказок.

– Между прочим, он будет волноваться. – И Мартин многозначительно приподнимает брови, чуть кивая в сторону домика, прячущегося в густом скоплении сосен прямо над озером. – Да и ты вся замерзла. – Прижимает к себе теснее, вытряхивая из головы все связные мысли. И сердце колотится в груди, ударяясь прямо о ее ладонь, и дыхание сбивается, а глаза заволакивает туманом.

Губы будто онемели, но Эллисон тянется к Мартин, смущенно касается краешка губ, что будто измазаны ягодным соком. Лидия моргает медленно, и в густой зелени ее глаз пробиваются искорки изумления. А потом встряхивает волосами, рассыпая их по ярко-красному драпу теплого пальто, тормошит подругу, тянет за собой на тропинку, тараторит что-то сбивчиво. И так напоминает сейчас Стайлза Стилински, что истерический смешок рвется из груди, пробивая застрявший в горле комок грусти.

Камин негромко потрескивает, пуская по комнате волны тепла, обволакивающие мягким одеялом. Лидия достает из коробки хрустальные бокалы, а Джексон – бутылку вина из ведерка со льдом. Эллисон смотрит на огонь, подтянув колени к самому подбородку, и старается не думать о том, что пламя точно передает оттенок волос Лидии. Ночь, опустившаяся на лес и озеро, заглядывает в окна голубоватыми капельками звезд. Прогорающие поленья то и дело громко трещат, взметая вверх снопы искр, бросающих алые отсветы на стены.

Когда дверь приоткрывается, впуская долговязую фигуру, она даже не оборачивается. Лидия расцветает в улыбке, бросаясь на шею вошедшему. Джексон почему-то беззвучно чертыхается, и меж бровей залегает тонкая складочка.

– Айзек, малыш, вот и ты! Почему так долго?! – Мартин шутливо пихает его в плечо, но потом касается губами щеки, воркует что-то тихонько.

Лейхи замотан в полосатый шарф почти до бровей, а в светлых кудряшках запуталось несколько крошечных высохших листиков. Арджент вздыхает и несколькими штрихами рисует на лице улыбку, поворачиваясь к парню.

– Вот так сюрприз.

Длинные руки обвивают тонкое тело, он зарывается носом в каштановые волосы на затылке и невесомо целует. А потом сталкивается взглядом с Уиттмором и сдержано кивает.

– Я же соскучился, солнышко. – И взгляд теплый, как летнее небо, прогретое янтарными солнечными лучами.

– Я думаю, можно начинать! – Лидия хлопает в ладоши и подмигивает Джексону, явно довольная собой.

– На кой черт ты его позвала? – Шипит блондин сквозь зубы, так, чтобы не слышали Айзек и Эллисон.

– Тихо ты, блин. Испортишь же все. Элли грустит, ты не видишь?

Джексон закатывает глаза и с о-боже-ты-мой лицом возвращается к столику, где в хрустале отражаются свечи, что неизвестно когда успела зажечь Лидия.

Терпкое вино перекатывается на языке, убыстряет кровь, и постепенно странное напряжение тает, растворяясь в алкоголе ли, или в задорном смехе Лидии, которая болтает без умолку и все время заставляет Уиттмора подливать всем вино.

И только через час до Арджент доходит, что парни почти не разговаривают между собой. А, когда Айзек тянется через весь стол за апельсином и случайно касается пальцев Джексона, тот вскакивает, будто его разрядом молнии шибануло, и, буркнув что-то нечленораздельное, выходит из комнаты. Правда возвращается очень быстро с новой бутылкой вина, и … Наверное, у нее просто нервы шалят, вот и мерещится всякое.

Когда огонь в камине почти догорает, Лидия, мягко подмигнув Джексону, тянет его в спальню. У нее лицо заговорщика или шпиона из фильма, и Эллисон смешно и грустно одновременно, потому что она хочет быть той, чьи пальцы сжимает эта девушка, к чьим губам тянется за поцелуем.

В ее комнате кровать холодная и кажется твердой. Айзек осторожно стягивает рубашку, путаясь в рукавах, пока она перекладывает щетки для волос и какие-то пузырьки на столике у окна. Он кажется смущенным, нерешительным, неловким даже. Как тогда, несколько месяцев назад, когда Элли была еще нормальной девчонкой, а он потянулся к ее губам, даже не рассчитывая на взаимность.

– Я могу лечь на диване, – осторожно, будто пробует почву. А у самого в глазах столько тоски, что впору застрелиться из отцовского арбалета.

– Что ты придумал, глупый? – Эллисон берет его холодную ладонь и тянет к себе, позволяя обнять, прячет лицо на груди. Слышит, как сердце бУхает под ухом, будто он в гору бежал несколько часов без передышки. Прижимается крепко-крепко, вдыхая аромат лимона и горьковатой хвои. И ничего не чувствует кроме сдавливающей горло печали и отчаяния. – Я просто немного устала за эти дни, понимаешь? У нас все хорошо, Айзек. Мы вместе.

– Элли…

Опускается на кровать, увлекая девушку за собой. И просто ложится, все также прижимая к груди, как хрустальную статуэтку, которую страшно сломать небрежным касанием.

– Просто поспи…

– Но… ты и я… мы…

– Все хорошо, – и снова ласковое касание губами лохматой макушки.

Когда из-за стены раздается протяжный стон Лидии Мартин и сразу за ним – чуть более низкий – Джексона, Эллисон тянет Айзека на себя, прижимаясь губами к губам. Запускает пальчики в его волосы, притягивая ближе, лишь бы не слышать, не представлять… А он отвечает с каким-то отчаянным напором, вминая в простыни, целуя так жадно, будто воздуха не хватает.

Луна над озером такая огромная, что кажется, стоит привстать на цыпочки, и брякнешься головой о бледно-голубой шар. Айзек не курит, лишь дышит воздухом да вслушивается в звуки ночи, что, наверное, могут пугать, когда ты совсем один и вокруг не видно ни зги кроме крошечных пятнышек света на небе.

Может быть, он ждал его здесь. Или просто надеялся, как последний дурак. Но Лейхи не удивляется, когда дверь с тонким скрипом приоткрывается, пропуская Джексона. На нем только темные боксеры, и от этого дыхание мгновенно сбивается, а сердце проваливается куда-то в черную дыру, что не в пятках даже – под полом, на дне озера или еще в какой непроглядной дали. А, может, дело и не в полуголом парне, а в том, что это ведь Джексон. Джексон, который пахнет так, что задохнуться не жалко.

– Это охренеть, как сложно, чувак…

Он так близко, что стоит лишь руку протянуть. Пальцы все еще помнят, какая гладкая у него кожа, помнят, что волосы немного жесткие, помнят каждую чувствительную точку на этом совершенном теле…

Лейхи кивает, чувствуя себя таким идиотом. Что он может сказать? Что мир замкнулся на Джексоне? Что он видит его постоянно, стоит лишь ресницы опустить? Может быть, поведать, что он и на месте Эллисон его представляет, когда трахает, вбивая в кровать?

«А ты думаешь обо мне хоть иногда?», – хочет спросить Лейхи, но вместо этого шепчет:

– Я так скучаю…

– Айзек… Я не могу, понимаешь… – И стискивает перила так сильно, что они потрескивают, а в пальцы вонзаются занозы.

– Ты же любишь меня. Я видел это сегодня весь вечер. Видел в отражении твоих глаз. Ты думал, я не смотрю… Ты любишь меня…

У Джексона губы дрожат, но он сжимает их в плотную полоску и качает головой. Несколько раз.

– Иди спать, Айзек. Меня Лидия ждет.

И уходит в тепло дома, зябко передернув плечами. А Айзек еще долго смотрит в черную водную гладь – ровную, без единого всплеска. Она похожа на озеро медленной, тягучей ртути. И луна отражается в ней бледно-желтой дорожкой, которая, кажется, ведет прямо в небо.

====== 24. Джексон/Айзек ======

Комментарий к 24. Джексон/Айзек https://pp.vk.me/c621820/v621820352/38daa/6CB98Fgyti0.jpg

https://pp.vk.me/c621820/v621820352/38db1/feHd1FIDY2A.jpg

Лейхи больше не улыбается, когда Джексон проходит мимо. Не скользит взглядом по идеальной линии скул, не касается невзначай спины или предплечья, не расправляет своими длинными пальцами воротничок рубашки.

Уиттмор пытается поймать ускользающий взгляд – прозрачно-голубой, как ледяная родниковая вода, фонтаном хлещущая из-под земли. Айзек прячется за черным стеклом зеркальных очков и буквально закапывается в свой телефон каждый раз, как Джексон оказывается неподалеку.

Утрами у Лейхи на голове беспредельный пиздец, а на ключицах засосы размером с геоглифы Наски. Каждый раз, когда кудрявый разматывает свой длинный шарф, Джексон говорит себе: “Похуй, ты ведь Джексон Уиттмор. Тебя хотят все без исключения девчонки в этой школе, да и половина парней, если быть честным. Не насрать ли, что там за метки на этой длинной орясине?”

Айзек улыбается тонко своими невозможно-влажными губами и закрывает шкафчик, делая вид, что Уиттмор – не стоящий внимания предмет мебели, часть интерьера. Идет в класс, быстро что-то печатает на ходу в телефоне, то и дело запускает руку в золотистые кудри, привычно взбивая их пятерней.

А Джексон с наслаждением пинает стены в туалете, а потом пускает ледяную воду, брызгает на лицо, запихивает голову под кран и долго стоит так, чувствуя, как ломит виски и затылок. Чувствуя, как ярость, струящаяся по венам разъедающим ядом, утекает в сток вместе с пахнущей дезинфектором водой.

Айзек Лейхи и его губы с привкусом меда и свежего хлеба. Айзек Лейхи и его широкая улыбка, от которой хотелось летать. Айзек Лейхи и его мягкие кудри, которые так здорово пропускать меж пальцев. Айзек Лейхи...

Когда-то давно он говорил, что Джексона поцеловало солнце, оставив на носу и щеках свои крошечные метки. Пересчитывал веснушки пальцами, навалившись поперек груди, а Уиттмор улыбался в полудреме и время от времени касался губами его теплой ладони.

А потом в город вернулся Тео Рейкен. Вернулся в Бейкон Хиллс, в школу и в жизнь Джексона, из которой исчез бесследно пару лет назад.

– Ты не нужен мне, Тео, – шептал Уиттмор, когда парень, опустившись на колени, стягивал его джинсы к коленям. – Я с Айзеком, понимаешь?

Но Рейкен лишь ухмылялся, ловя губами горячую плоть. И пальцы сами собой сомкнулись на коротко стриженном затылке, и хриплый стон прокатился по коридорам опустевшей школы. И Джексон уже не помнил, что именно сегодня Айзек тренируется допоздна, а он должен ждать его на парковке. И даже не заметил худой силуэт в глубине коридора и глаза парня, наполнившиеся влагой, как тучи – дождем.

А следующим утром просто посмотрел сквозь него, будто он, Джексон, превратился в бестелесного призрака, горстку тумана, рассеивающегося над городом ранним утром. И уже через пару дней Лейхи облизывал в раздевалке Лиама Данбара, стягивая с мальчишки вонючую, пропотевшую форму. А Джексон лупил кулаками по стенам и шкафчикам, оставляя на металлических дверцах кривые вмятины и кусочки кожи с разбитых костяшек. Но боль в руках не перекрывала другую, прогрызающую дыру под ребрами, выедающую зрачки, наполняющую длинные ночи вязкими, как патока, кошмарами.

Кошмарами, что продолжались и днем, когда Айзек равнодушно проходил мимо, то и дело трогая пальцами метки от чужих губ на своей шее.

====== 25. Айзек/Стайлз (броманс), Джайзек ======

Комментарий к 25. Айзек/Стайлз (броманс), Джайзек Айзек/Стайлз (броманс), Айзек/Джексон

https://pp.vk.me/c621820/v621820352/384dc/en59SM6g8-Y.jpg

Айзек комкает ладонями лист с расписанием, отщипывает от бумажки по крошечному кусочку, которые складывает горкой на крае стола. Стайлз перемешивает ложечкой густой, вязкий кофе, искоса поглядывая на расстроенное лицо парня.

– Тебе незачем оставаться дома. Пятница, чувак. Это волшебное слово. Этот день создан для тусовок, веселья. День, чтоб беспределить по-черному.

Из него слова вылетают со скоростью пять фраз в секунду, и некоторые звуки Стилински проглатывает, прихлебывая похожий на машинное масло напиток. Айзек морщится инстинктивно и качает головой, чувствуя горечь под языком. Его кудряшки задорно подпрыгивают, словно пытаются подбодрить Лейхи: “Ну, ты что, как калоша? Встряхнись, давай оторвемся!”.

– Я должен заниматься. По химии и математике с оценками просто беда. Я не могу подвести Джона, Стайлз. – Вздыхает, когда Стилински бубнит что-то невразумительное, набивая рот овсяным печеньем. Старается не смотреть на его длинные красивые пальцы. Как у пианиста. – Спасибо тебе.

– Было б за что. Да ты зря паришься, Айзек. Папа не станет придираться. И ты же живой человек, имеешь право отдохнуть.

– Я не могу. Я не хочу, чтоб твой отец пожалел о том, что ввязался в это.

Он говорит об опеке, которую шериф взял над взрослым подростком после гибели мистера Лейхи. Наверное, он мог звать Джона отцом. Но не хотелось. Он вообще почти не разговаривал с тех пор, как перебрался в их дом. Сутками сидел, по уши закопавшись в учебниках. Иногда Стайлз находил парня под утро обмотанным шарфом, как каким-то экзотическим коконом, с раскрытой книжкой на острых коленках.

Книжный червь какой-то...

Будил его, осторожно встряхивая за плечи, и отводил в кровать, где накрывал одеялом. Айзек, так и не проснувшийся до конца, бормотал что-то сонно и сворачивался клубочком, подтягивая колени к груди.

Он просто хотел вытащить Лейхи из той норы, в которую он забился, забаррикадировавшись изнутри ледяными глыбами из отчаяния и тоски. Беспросветной грустью, что затягивала его жизнь, как серые мрачные тучи прозрачное высокое небо.

– Он замкнулся в себе, понимаешь. Сидит над этими книжками, чертит что-то в тетрадках. Он даже “Звездные войны” смотреть отказался, можешь себе это представить, Лидс?

Девушка наклоняется к самому лицу Стайлза, потому что повисший в помещении гул и звон сталкивающихся друг с другом шаров заглушают каждое слово. Джексон выбивает страйк и подпрыгивает, издавая победный вопль. Стайлз закатывает глаза и выразительно смотрит на Лидию взглядом “что-ты-нашла-в-этом-придурке”.

– Слушай, Стайлз, я не психолог. Попробуй вытащить его с нами в боулинг в следующую пятницу, пусть мальчик развеется.

Он хочет сказать, что пытался, хочет объяснить, что тащить куда-то Айзека – все равно, что пытаться двигать горы, но Мартин уже не слушает, она повисла на Уиттморе и хлопает длиннющими ресницами, заглядывая в скучающее лицо красавчика-блондина. У него взгляд такой постный, пресыщенный, что Стайлзу от его вида хочется выблевать сжеванную второпях пиццу. Уебок надменный.

Через неделю Лейхи захлопывает учебник, когда Стайлз кубарем скатывается по лестнице, на ходу натягивая футболку. Цепляется кедом за последнюю ступеньку и летит прямо на замершего с приоткрытым ртом Айзека, который подхватывает пацана уже у самого пола.

– Когда-нибудь башку себе размозжишь, – ворчит он, ставя друга на ноги.

– Спасибо, чувак. Ты меня просто спас.

А сам пахнет чипсами и едкой пузыристой колой, которую хлещет вместо воды круглыми сутками. Айзек разглядывает россыпь родинок на скулах и шее мальчишки, будто карту причудливую читает, и ловит себя на том, что губы невольно расползаются в улыбку. Солнечную, как первый теплый летний день после затяжной дождливой весны.

– Снова в боулинг?

– Ага. Лидия и Джексон уже ждут, Скотт и Эллисон позже подтянутся. Присоединишься?

– Почему бы и нет. Только куртку возьму.

Стайлз лупает глазами, разглядывая костлявую спину, пока Лейхи взбегает по ступеням. Так вот просто что ли?

– Бля, Айзек, не тупи. Кто так шар держит... иди сюда, покажу...

Джексон ворчит как-то удивительно беззлобно и тянет Айзека за собой, благоухая дорогущим парфюмом на весь клуб. Лейхи быстро-быстро моргает и что-то тихо твердит, не прекращая улыбаться.

– Ты что с Джексоном сделала, Лидс?

Стайлз округляет глаза, когда Уиттмор, поддерживая длинного нескладного Лейхи, помогает сделать бросок, и даже не морщится, приобнимая парня за пояс.

– Сама в шоке...

Лидия дует губки и, кажется, ревнует.

– Слушай, Кудряшка, ты не так туп, как кажешься, – это почти оскорбление, но парни ржут, хлопая друг друга по плечам, а потом на секунду сцепляются взглядами. И в какое то мгновение Стилински уверен, что видит, как меж их пальцев вспыхивает яркий разряд. – Я еще сделаю из тебя хорошего игрока.

– Как насчет тренировки в следующую пятницу? – И запускает пальцы в свою невозможную шевелюру.

Волнуется что ли?

– Лучше завтра, – улыбается Джексон.

Джексон! Улыбается! И легонько подмигивает.

Айзек облизывает губы, и Уиттмор гулко глотает, трет шею... Лидия Мартин, громко фыркнув, разворачивается на каблуках и уходит, размахивая сумочкой.

Когда следующим вечером Стайлз видит в своей гостиной Уиттмора и Лейхи, режущихся в приставку и запивающих пиццу темным пивом, он даже не удивляется. И пытается не ухмыляться, когда Джексон тянется, чтобы стряхнуть крошки с губ Айзека.

====== 26. Сангстер/О’Брайен/Хеклин ======

Комментарий к 26. Сангстер/О'Брайен/Хеклин Кроссовер. Актеры.

Томас Сангстер/Дилан О'Брайен/Тайлер Хеклин

http://cs628428.vk.me/v628428352/1ef23/gTee7iwr2Qc.jpg

Дилан утыкается носом в плюшевое чудо, которое тискает уже четверть часа, бормоча что-то насколько лишенное смысла, что Сангстер даже разобрать не пытается. Он просто смотрит, смотрит и, блять, тихо завидует мохнатику, вылизывающему шершавым языком усыпанные родинками скулы.

Пиздец, Томас, ты докатился. Завидовать псу – ну, это как-то уже самое днище, чувак.

Щенок повизгивает и из стороны в сторону мотает обрубком хвоста, щурясь каждый раз, когда длинные пальцы чешут его мягкое шерстяное пузо (ну, чем блин не кот?).

– Кто у нас тут такой мягкий, а? Кто такой маленький и пахнет молочком?

Ди несет такую ерунду, что Томас заржал бы в голос, если б чертова нежность не забила так плотно горло, не растеклась бы по позвонкам, не лишила бы способности ориентироваться в пространстве.

“Сука, Дилан, вот нахрена ты такой красивый?”, – долбится где-то в подкорке, пока он разглядывает беспредельный пиздец на голове друга. Словно кто-то опять и опять дергал руками за волосы, закручивал смешные рожки из прядок, ерошил, пропуская сквозь пальцы...

Он пялится, как идиот, как девчонка-фанатка, что случайно наткнулась на кумира в собственном дворе и лишилась голоса от страха и радости.

На самом деле в любой момент по ступенькам вон того трейлера может скатиться Поузи, вопя во все горло похабные штучки, или Холлэнд величественно проплывет мимо к гримеру, или Шелли нарисуется, хлопая глазами. Всего пару минут назад рядом пролетел один из Карверов (он так и не научился их различать), прижимая к уху мобильник.