Текст книги "Орёл, несущий копьё (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Адлер выдержал этот взгляд – неужели он, успешно вравший Тёмному Лорду, не стерпит натиск учителя?

– Мне больно осознавать, что вы, герр Фихтнер, единственный преподаватель в этой школе, которого я искренне уважаю, связываете меня с этими отвратительными событиями. Однако оправдываться и пытаться что-то опровергать я не стану – всё равно вы мне, если уже для себя всё решили, не поверите.

Звонок, возвещавший начало нового занятия, уже прозвенел, и коридоры быстро опустели.

Фихтнер раздражённо отмахнулся от с жужжанием вившейся вокруг него мухи.

– Тогда прислушайтесь к словам человека, которого, как говорите, уважаете. Ваши способности, герр Гриндевальд, могут открыть двери, которые захлопнуло ваше происхождение, если только вы не решите растратить их попусту. Вы могли бы многого достигнуть в области трансфигурации, ведь уже сейчас ваши статьи принимаются крупными журналами, – а вы вместо того, чтобы развивать перспективную тему, тратите время на романы, на игры в тайные общества и «высшую справедливость», или кем вы там себя и свою Семёрку считаете. Вы можете стать видным учёным, умом нового века, если бросите, наконец, отвлекаться на пустяки.

На эту тираду Фихтнер не потребовал ответа, просто продолжил путь – Адлер вновь последовал за ним, держась чуть позади, неожиданно взволнованный услышанным. В словах учителя, резких, как удары хлыста, всё же сквозило нечто иное, вовсе не желание отчитать или поучить жизни – участие. Может, даже определённая забота – юноша мало знал об этой стороне взаимоотношений, поэтому не брался судить точно. На мгновение Адлер попытался вообразить будущее таким, каким его хотел видеть Фихтнер.

Он, взрослый и серьёзный, в строгой чёрной мантии, выступает перед огромным залом, в котором ни одного свободного места, с докладом по своему текущему проекту, связанному с манипуляциями с пространством и временем… Или рассказывает классу восторженно внимающих ему детей об этапах развития трансфигурации как науки, а затем начинает демонстрировать превращения, кажущиеся школьникам истинной магией… Но в глазах этого серьёзного человека нет задора, нет наслаждения тем, что делает.

«Нет, это всё не то, не то», – отчётливо осознавал Адлер. Его место – на поле боя, с палочкой в руке, отдающим команды последователям, готовым идти с ним и ради него на смерть. Если и говорить с высокой трибуны – то только перед сторонниками, перед своей армией, вдохновляя людей на борьбу. На борьбу с государственным устройством, где чиновники служат не народу, а себе самим или вышестоящим, считающим себя чуть ли не богами. С идиотическим обществом, тратящим время на междоусобные «кровные» войны вместо того, чтобы обратить внимание на настоящую проблему: чересчур быстро развивающихся маглов, уже сейчас обгоняющих волшебников в техническом плане почти на век. С системой, где магическую науку творят в залах с затхлым воздухом старые чародеи с постными лицами,– долой этот застой! Долой правила аристократического сословья, от следования которым отошли уже даже маглы! В середине века общество ещё не было готово отринуть старый строй и обратиться к новому, лучшему – но сейчас оно наверняка созрело…

Возвышенность отступила, вернулся прагматизм – они приближались к Директорской башне, следовало собраться и приготовиться отражать атаки.

Воздух в кабинете директора казался разреженным, как после грозы. Впрочем, Лихачевич и выглядел так, словно готов был метать гром и молнии – его плотно сжатые губы подрагивали, а в глазах горел недобрый огонь. Сидевший перед его столом Казаков, преподаватель боевой магии, что-то быстро говорил, активно жестикулируя, но оборвал себя, едва дверь открылась, и обернулся.

– Иван Георгиевич, Владимир Русланович, – произнёс Адлер по-русски. – Вы вызывали меня?

– Вызывал, – выплюнул Лихачевич и бросил на стол в сторону юноши несколько колдографий. – Я требую объяснений.

Приблизившись, Адлер взял изображения и посмотрел на верхнее. На нём мракоборец с взволнованным лицом стоял, явно для соотнесения размера, около высеченного на стене знака – семиконечной звезды. На другом тот же знак был приближен.

– Что это такое? – процедил директор. Адлер перевёл взгляд с изображения на него. Удивительно, как человека, от которого за милю разит Тёмным магом, допустили до преподавания?

– Звезда мага, – Адлер аккуратно положил колдографии обратно на стол и продолжил тоном хорошо выучившего урок студента: – Этот символ использовался магами со времён Вавилона и Древнего Египта и до сих пор не утратил своей…

– Хватит паясничать! – прикрикнул Казаков, стукнув кулаком по столешнице. – Эти колдографии с места убийства, Гриндевальд, массового и жестокого убийства! Это не повод для шуток!

– Простите, Владимир Русланович, я не знал, – вопреки оптимальному сценарию, да и просто здравому смыслу, Адлер не опустил пристыжено голову с чувством глубокой вины, а продолжил смотреть на преподавателя. – Однако, боюсь, я не понимаю, почему вы показываете их мне.

– Мракоборцы прислали в школу эти снимки с вопросом, знаем ли мы, кто данный символ использует, – Фихтнер встал возле директорского стола и легко опёрся на него рукой. – У них, насколько нам известно, уже есть на примете несколько групп радикальной направленности, и мы не уверены, что стоит включать в этот список ваш студенческий кружок. Как вы считаете?

– Разумеется, что не стоит, – отозвался Адлер максимально бесстрастно. – Разве можно ли всерьёз предполагать, что объединение школьников в состоянии сотворить нечто подобное тому, о чём вы рассказываете?

– Вы всё говорите верно, – кивнул Фихтнер, – однако для того, чтобы полностью исключить такую вероятность, а также чтобы не утруждать и без того загруженных работой мракоборцев, мы сами просмотрим ваши воспоминания и ваших товарищей о тех двух днях, когда Семёрка отсутствовала из школы неделю назад.

– Наши воспоминания? – в тоне Адлера всё-таки проскользнуло возмущение.

– Вы верно расслышали, – Фихтнер махнул палочкой и сотворил из воздуха склянку, протянул её юноше, однако тот не спешил её брать. – Давайте же покончим с этим поскорее.

– Ну, Гриндевальд, чего ждёте? – поторопил его Казаков.

Адлер посмотрел на каждого из них по очереди. На Казакова, выпрямившегося в кресле, напоминавшего сейчас гончую в стойке; на Фихтнера, требовательно протягивающего сосуд; на Лихачевича, прищурившегося, ожидающего ответа. В голове тихо зазвучала утренняя мелодия, и он осознал, чего ему так не хватало в последние дни: воздуха, ясности мысли, свободы.

Принять решение было несложно.

– Нет, – решительно ответил он. – Согласно уставу школы, вы не имеете права просматривать воспоминания студента без его на то согласия, исключая те случаи, когда студент обвинён в чём-то Министерством магии и на просмотр его воспоминаний выписан ордер. Так вот, я своё согласие не даю, как не даёт и остальная Семёрка.

– Осторожнее, Гриндевальд, – процедил Лихачевич, явно закипая. – Всему есть пределы, моему терпению в том числе, и наглость лишает меня его быстрее всего прочего.

– Это не наглость, а лишь знание своих прав, – парировал Адлер, теперь уже откровенно насмехаясь.

– Пока вы в моей школе, права у вас лишь те, которые я позволил иметь! – неожиданно взвился директор. – Вы, студенты, слишком много стали себе позволять!

– Слышал бы вас Попечительский совет! – фыркнул Адлер. Как же он устал притворяться, как устал сдерживать нрав и подыгрывать режиму! Zum Teufel!*

– Герр Гриндевальд, довольно! – одёрнул его Фихтнер, но юноша проигнорировал окрик.

– Напомните мне, Иван Георгиевич, когда и кем вам было дано право устанавливать в Дурмстранге диктатуру с собой во главе, а не руководить школой в рамках её правил?..

– Молчать! – рявкнул Казаков и, рывком вскочив, направил на Адлера палочку, но тот уже выхватил свою – они так и застыли, целясь друг в друга. Лихачевич тоже встал.

– Даю последний шанс, Гриндевальд: извинись и отдай воспоминания, – медленно проговорил он, но глаза явственно говорили о неизбежности расплаты.

– И не подумаю! – дерзко ответил Адлер и вышел из кабинета. В спину ему полетели слова – юноша знал русский достаточно хорошо для того, чтобы понять, насколько ему удалось вывести директора и Казакова из себя.

На душе было удивительно легко и приятно, и Адлер, не сдерживаясь, улыбнулся. Вот ради чего стоило затевать всё это – ради чувства эйфории после выигранного боя!.. Хотя нет, настоящий бой ещё впереди: Лихачевич, слишком любящий свою власть, не оставит безнаказанным посягательство на неё.

Адлер сорвался с места и побежал к своему общежитию – времени было мало, возможно, очень. Удачно никого не встретив, он миновал коридоры правого крыла, пронёсся по крытому переходу, миновал холл общежития и нижний зал – и на верхней ступени лестницы чуть не столкнулся с Петаром.

– Адлер! – рефлекторно отшатнувшийся Петар оглядел его с головы до ног. – Что за забег?

– Георг видел, как Фихтнер вёл тебя в сторону Директорской башни, – сосредоточенно произнёс Макс; рядом с ним стоял младший брат, задумчиво и несколько флегматично глядя на вновь прибывшего.

– Георг, возвращайся в своё общежитие как можно скорее и делай вид, что тебя здесь не было, – отдышавшись, потребовал Адлер.

– Хорошо, – юноша понял серьёзность происходящего и без лишних слов удалился. Адлер повернулся к остальным.

– Лихачевич потребовал наши воспоминания о днях отсутствия, я отказал, что ему не слишком понравилось, – вкратце пересказал он случившееся. – Также в пылу дискуссии мы оба позволили себе перейти черту, так что теперь визит директора сюда – лишь вопрос времени, причём ближайшего.

– Значит, уходим? – из кресла поднялся Деян.

Адлер кивнул.

– Причём немедленно.

– Ну, немедленно не получится, – заметил Макс. – Моя лаборатория вывезена полностью, но Тод и Штайнер ещё возятся.

– Пойду подгоню Влада, – сказал Петар и быстро вышел.

– Я к Тоду, – сказал Деян; после гибели Якова он сделался ещё более немногословным и мрачным, чем был всегда.

– Я усилю щиты, – Адлер вновь извлёк палочку. – Макс, сможешь запечатать камины так, чтобы никто не смог проникнуть сюда, но мы могли ими уйти?

– Сделаю, – лаконично ответил Макс и поспешил к камину.

Адлер вновь сбежал на первый этаж и, направив палочку на дверь, стал плести сеть барьеров, укрепляя и без того неплохую защиту. И всё же добавлял он не самые сильные щиты – подозревал, что энергия может ещё пригодиться для боя, а охранные чары высокого уровня слишком энергозатратны.

К тому времени, как в зал спустился Макс, чтобы запечатать находившийся здесь камин, Адлер закончил и присел на табурет перед роялем. «Жаль оставлять, – подумал он, проведя пальцами по клавиатуре, вызвав целую гамму звуков от высоких до самых низких. – Сломают или бросят в чулан». Взмахом палочки он в разы уменьшил инструмент и, сотворив идеально подходящую по размеру коробку с плотными стенками, поставил рояль в неё и убрал в карман.

– Это последний, – закончив, сообщил Макс, обернувшись. – Что теперь?

– Ждать, – Адлер раскрутился на табурете, запрокинув голову. – Только ждать…

Макс подошёл ближе, создал стул и сел напротив – хладнокровный, сосредоточенный, готовый, кажется, ко всему.

Развитие событий не заставило себя ждать – не прошло и пяти минут, как сначала в переходе, а после и в холле сработали сигнальные чары, и в дверь словно врезался камень – впрочем, нет, это был всего лишь чей-то кулак. Защита сработала, раздался тревожный звон, и посетителя отбросило назад. Юноши одновременно поднялись и достали палочки.

– Жаль, немного не хватило времени, – негромко произнёс Адлер. – Мы можем отступить через дом твоей семьи на Буяне? Уходить через «Буревестник» или тем более «Нору» рискованно.

– Конечно, – кивнул Макс, покосившись на дверь, за которой пока было подозрительно тихо. – Пускай остальные отправятся туда, как закончат; когда все соберёмся, я сделаю портал в…

– Гриндевальд! – раскатистый рёв, в который превратился магически усиленный голос директора, раздался из-за преграды. – Приказываю немедленно открыть дверь!

– Сообщи остальным, – попросил Адлер и поднёс палочку к горлу. – Сонорус! Боюсь, я вынужден отклонить вашу просьбу!

В дверь с наружной стороны ударили какие-то чары – защита вновь зазвенела, на этот раз громче и тревожнее.

– Это последнее предупреждение! – рявкнул Лихачевич. – Открой, иначе мы войдём сами!

– Удачи в попытках! – задиристо откликнулся Адлер. – Квиетус! Ну что?

– Им нужно ещё минут семь-десять, – ответил Макс, захлопнув блокнот. На дверь вновь обрушились чары, на сей раз куда более мощные – даже стены содрогнулись.

– Минут пять защита точно выдержит, – констатировал Адлер, задумчиво проведя рукой по волосам. – Если решат не ломать, а вызвать Бергмана, чтобы снял – все десять, – продолжил он под грохот новой атаки. – Но сомневаюсь, что Лихачевич станет ждать.

– Тогда будем готовиться к бою, – пожал плечами Макс и стал чертить палочкой на полу перед входом взрывную руну, активирующуюся при механическом воздействии.

– Останешься? – удивился Адлер, машинально наблюдая за его действиями.

– Останусь. Если защита падёт раньше, тебе может потребоваться помощь.

Словно в подтверждение его слов атаки на барьер участились, теперь следуя непрерывной чередой. Канонада была, словно от залпов пушек, и даже стены внутри общежития дрожали под этими мощными атаками – всё-таки преподаватели Дурмстранга были далеко не слабыми магами. Барьеры продолжали держаться – вот уже они три минуты выстояли, четыре, пять… Однако подтверждения отступления от товарищей всё ещё не было, а щиты, Адлер чувствовал, уже начинали давать трещины – юноши подлатал их, выиграв ещё пару минут.

Но вот на барьер обрушилась мощнейшая атака – она была такой силы, что затряслась, казалось, вся скала, на которой стояло здание. C потолка посыпалась штукатурка, пол заходил ходуном, и Адлер едва удержал равновесие. В тот же момент дверь слетела с петель, и в клубе дыма в комнату ворвались учителя, всего человек пять. Замелькали вспышки, метящие в студентов, которые мгновенно укрылись щитами, а затем кто-то, в ещё не осевшей пыли и дыме было не разобрать, наступил на руну – настроенный взрыв был не слишком сильным, но вывел из строя двоих. В тот же момент Макс ловко заблокировал чары Фихтнера и попытался атаковать Бергмана – учитель защиты оправдал свою должность, укрывшись отличным щитом. Сам Адлер увернулся от двух подряд оглушающих, отклонил разоружающее и выстрелил стрелой из Тёмной энергии в корчившегося на полу раненного Казакова. Лихачевич отвлёкся на защиту коллеги, и это дало Адлеру время сотворить целую свору собак и натравить на директора – приём противника из прошлого боя показался ему интересным.

Пользуясь тем, что Лихачевич временно занят, Адлер быстро оглушил тянущегося к палочке Казакова и поддержал атаку Макса, но оба практически мгновенно вынуждены были поднимать мощнейшие щиты – Фихтнер ударил целым пучком молний, бивших в барьеры, и в стены, и в потолок, круша всё, до чего дотягивались. Прямо-таки вцепившись в дрожащую палочку, Макс продолжил удерживать фронтальный щит, а Адлер прикрыл их обоих сверху – с потолка полетели сначала мелкие, а затем и весьма крупные камни. Положение спас неожиданно появившийся Деян, бросивший в Фихтнера ударным – атаку Бергман заблокировал, но и Фихтнер отвлёкся, что дало Адлеру и Максу под прикрытием серии заклинаний отбежать назад и встретиться с товарищем.

– Остальные ушли, – коротко сообщил Деян, попутно послав заклятие в уже разобравшегося с псами Лихачевича.

– Тогда и вы тоже поспешите, – Адлер отрывисто кивнул на камин, находившийся в нескольких метрах за их спинами. – Я прикрою. Протего тоталум! – магическая стена разделила зал, и в неё тут же полетели чары.

Деян без слов подчинился и, установив возле камина заглушку, чтобы противники не могли слышать называемый адрес, бросил в камин летучий порох и исчез. Макс помедлил; достав из кармана галлеон, он коснулся его палочкой. «Портус!» – монета засветилась на миг синим, и он кинул её товарищу – тот поймал, а Макс шагнул в изумрудное пламя и переместился.

Как раз в этот момент барьер пал, не выдержав натиска. Адлер защитился от первой волны атак, бросил Секо в Лихачевича и активировал портал.

Комментарий к Арка 1. Глава 8. «Воздух»

[1] Иоганн Себастьян Бах – Ария из сюиты №3.

[2] Вильгельм Рихард Вагнер – Песня Слёз.

[3] Zum Teufel! – К чёрту! (нем.)

========== Арка 2. Глава 1. Волны и ветер ==========

Взмах волшебной палочки привёл в движение ложку в большом котле чуть поодаль. Ещё взмах – и ножи застучали по доскам, измельчая лирный корень и сердце нильского крокодила. Весы качнулись, когда на одну их чашу опустилась горстка глаз скарабеев, но быстро замерли, уравненные гирями, на серых боках которых заиграли отблески свечей. Шуршал песок в часах, отмерявших минуты; вот последняя песчинка исчезла в горке в нижней половине.

Влад немедленно поднял голову. Отложив в сторону лупу и светло-серый с голубым отливом камень, который рассматривал (продавец утверждал, что это – лунный камень из знаменитого месторождения в швейцарских Альпах, но у Влада были сомнения), он стал осторожно, по одному бросать глаза скарабея в зелье, готовящееся в маленьком котле на его рабочем столе. Добавление чередовалось с двумя размеренными помешиваниями против часовой стрелки; едва попав в раствор, глаза растворялись с тихим шипением, и с каждым добавленным жидкость плавно темнела, пока не перешла из зелёной в тёмно-синюю. С лунным камнем, в происхождении которого не был уверен, Влад всё же рисковать не стал и взял с полки плотно закрытую склянку с измельчённым в пыль запасом, – оказавшись в котле, порошок не осел на дно, остался взвесью в растворе.

«Будто ночное небо», – подумалось Владу, и он погасил под котлом огонь. Собственно, примерно так зелье и называлось: «Небесный путь». Один безумный фараон выпил его, чтобы стать ближе к богам, – он умирал почти месяц в страшных мучениях. Фараон сам рассказал об этом Аларикусу, когда Влад попросил товарища вызвать дух, чтобы восстановить утраченную часть рецепта.

Один из страшнейших ядов, использовавшихся колдунами Древнего Египта, был практически готов – ему осталось настояться шесть часов, а после снадобье можно будет использовать. Влад покосился на клетку с кроликом, стоявшую на другом столе в углу; животное, словно зная, какая участь ему уготована, печально и тревожно поглядело на юношу в ответ сквозь прутья решётки. На какой-то момент кролика стало жалко, но Влад тут же одёрнул себя: лучше так, чем на людях. Хотя, позже и на людях придётся – коллекция ядов в распоряжении понадобилась Адлеру явно не просто так. Но всё-таки, на ком он захочет «Небесный путь» испробовать? На главе «Ассоциации маглорождённых», или на начальнике Управления обеспечения правопорядка, или на ком-то из ближайшего окружения министра?..

Отбросив прочь эту мысль, Влад подошёл к большому котлу. В нём бурлило Оборотное зелье – одно из базовых, которое требовалось всегда иметь в запасе. Убедившись, что настоящий этап приготовления завершён успешно, Влад погасил пламя и под этим котлом и накрыл его крышкой. С работой на ближайшее время было покончено; юноша сделал медленное движение палочкой – ингредиенты, использованные им сегодня, разлетелись по своим хранилищам.

Лаборатория, оборудованная Максом в одном из подвальных помещений их новой базы, была более чем хороша. Здесь каждый предмет, каждая деталь была продумана, практична и гарантированно надёжна – Макс не привык ради экономии жертвовать качеством. Вся мебель была изготовлена из древесины, защищённой от воздействия большинства повреждающих агентов – на такую можно было пролить хоть кипяток, хоть кислоту, хоть прекрасно впитывающийся и никак не выводящийся яд кримьяра – и ничего; это очень практично для лаборатории, ведь от инцидентов не застрахован даже самый опытный зельевар. На всех трёх котлах разного диаметра, весах с набором грузов и большом перегонном кубе стояло клеймо фирмы «Бринкерхоф» – производителя лучшего лабораторного оборудования в Европе.

Влад вновь обвёл взглядом свои владения. Такая лаборатория была верхом мечтаний многих зельеваров – и всё-таки он до сих пор чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Ведь Влад прекрасно понимал: его присутствие в своём доме Макс терпит лишь потому, что рассчитывает получить от этого пользу.

Вот и сейчас он пришёл явно с какой-то целью: коротко постучал в дверь, но вошёл слишком быстро после ответа Влада, чтобы поверить, что получение разрешения он вправду считает необходимым.

Оставалось лишь делать вид, что это не задевает.

– Чем могу помочь? – ровно спросил Влад.

Макс помедлил с ответом; он неспешно осмотрелся, словно оценивал состояние комнаты, прошёлся мимо полок с зельями и прочитал надписи на заинтересовавших его склянках. Только затем, остановившись у стола, произнёс:

– Мне необходима ещё порция зелья переноса свойств.

– Для чего на этот раз? – безразлично уточнил Влад – не хотел показывать, что на самом деле интересуется работой артефактора.

Словно задумавшись, стоит ли давать ответ, Макс вновь выдержал паузу, взял со стола серебряный нож и принялся поигрывать им.

– Всё то же проклятие безумия со старой серьги, несколько усовершенствованное мной, – ответил, наконец, он. – Адлер полагает, будет забавно распространить игрушки с подобными свойствами среди наших оппонентов в каком-нибудь Министерстве – с Казаковым ведь хорошо сработало.

Влад поймал себя на том, что настороженно следит за вращением клинка в руках Макса, и поспешил отвести взгляд.

– Не вижу в этом ничего забавного, – сухо проговорил он. – Да, Казаков был не слишком хорошим человеком, и у них с Адлером, даже не считая последнего в мае, часто бывали разногласия, однако такая смерть…

– Не вызвала вопросов и подозрений, – закончил вместо него Макс. – Отстранённый Попечительским советом преподаватель с подмоченной репутацией уходит в запой, чтобы заглушить «голоса в своей голове», а когда алкоголь перестаёт помогать, сбрасывается в море – чем не хорошая история?

– Будто разыгранная по нотам.

Макс усмехнулся и указал на Влада ножом.

– Зелье.

– Да, – поворачиваться к нему спиной было тревожно, однако лишь так можно было открыть небольшой шкаф позади, в котором всегда магически поддерживалась температура ненамного выше нуля (некоторые снадобья очень прихотливы), и достать оттуда требуемое зелье. – Немного осталось с прошлого раза. Тебе этого хватит?

– На первое время, – Макс аккуратно взял запотевшую колбу за длинное узкое горлышко и проверил, сколько в ней жидкости. – Однако потребуется ещё.

Вдруг ужасно захотелось отказаться и послать его к чертям – но было нельзя.

– Я приготовлю его к концу недели, когда закончу со своими опытами.

– Меня это устраивает, – Макс в последний раз подбросил нож, ловко поймал его за рукоять и положил к остальным.

Когда он удалился, Влад сжал кулаки и заскрежетал зубами в бессильной злобе. О, как ужасно жить в доме практически врага, быть вынужденным выполнять его прихоти!.. Однако изменить текущее положение он не мог – идти было попросту некуда.

После их дерзкого побега из школы юноши были уверены, что аттестация им не светит – но Адлер при минимальной помощи Макса смог каким-то невероятным образом повернуть историю так, что жертвой «преподавательского произвола» осталась Семёрка. Лихачевич и Казаков, названные зачинщиками, были уволены по решению совета Попечителей, а прочим участвовавшим в «нападении» учителям был определён испытательный срок. Новым директором был назначен какой-то чиновник от образования из Болгарии, а Семёрка получила право сдать выпускные экзамены вместе со всеми – на них юноши, как и ожидалось, набрали высшие баллы по своим предметам и успешно выпустились из школы.

Однако отец Влада был недоволен подобным раскладом, что явно продемонстрировал, едва сын переступил порог дома. Хотя произошедшее и не упоминалось в газетах и осталось неизвестным для широких масс, Александр Штайнер, разумеется, знал все подробности инцидента в Дурмстранге. Ему – человеку, горой стоящему за соблюдение всеми без исключения одних законов, – претила сама мысль о том, что его сын получил диплом нечестным способом. Усугубило ситуацию заявление Влада, что этим летом их компания планирует пожить в доме Винтерхальтера.

Ссора с отцом была ужасна; после Влад радовался лишь тому, что мать из могилы не могла видеть, как разругались двое самых дорогих ей людей. Отец, обычно такой сдержанный, на сей раз выказывал своё недовольство весьма эмоционально; в числе прочего звучали обвинения в бесхребетности, лакействе и куда более неприятных вещах. Не выдержав, Влад хлопнул дверью и трансгрессировал прочь – без разницы, куда, лишь бы подальше от этого человека, застрявшего в прошлом, как баран на новые ворота пялящегося на путь к новому будущему! Но он, Влад, не такой – когда из Британии война придёт в Европу, он будет на стороне победителей… и, возможно, сумеет спасти отца от расправы, когда начнётся охота на ярых приверженцев старого режима.

«Пусть даже такой ценой, – Влад вышел из лаборатории и запер её. – Пусть сейчас приходится склонять голову и делать, как велят, в дальнейшем я смогу рассчитывать на протекцию тех, кто будет на вершине, – Макс, конечно же, почти наверняка отвернётся, но Адлер всегда готов протянуть руку тем, кто служит ему. Моя гордость не ценней блага семьи».

Поднявшись из подвала на первый этаж, Влад невольно остановился у окна. За ним за полоской светлого почти до белизны песка простиралось море, то накатывая на берег, то отступая. Идеально ровная, без природных бухт и скал береговая линия тянулась на многие километры в обе стороны – удивительно красивое место для дома. Попав сюда впервые, Влад искренне восхитился – в этом месте не было вычурности, претенциозности, которые он опасался увидеть, зная Макса; дом оказался двухэтажным особняком из песчаника со стрельчатыми окнами, открытой террасой и серой крышей. За ним располагалась искусственно выровненная и замощённая светлой плиткой большая площадка, на которой Петар и Деян много тренировались в последнее время, совершенствуя навыки ведения боя.

В уютный шум прибоя вплетались крики чаек, охотившихся над водой, и музыка, доносившаяся из глубины дома. Адлер опять играл; видимо, оторвался от книг, размышляет над чем-то. В последние месяцы он много читал, всё выискивал что-то в обширной библиотеке, составленной членами Семёрки. Он к чему-то готовился, это было очевидно – вопрос в том, к чему?.. Впрочем, раньше, чем Адлер позволит, остальным всё равно о его планах не узнать – вот они и занимались, кто чем. Аларикус, наверное, как обычно заперся в отведённом для его ритуалов подвальном помещении, располагавшемся по-соседству с лабораториями Влада и Макса. Хозяин дома, судя по всему, тоже решил уделить время опытам, пока находится здесь – он нередко отсутствовал на базе, вынужденный уходить, как выражался, «по делам семьи»; он никогда не рассказывал о том, чем занимался, но нередко после его отлучек в прессе появлялись сообщения о всё новых политиках и крупных дельцах, присоединившихся к движению, прозванному газетчиками «Маршем чистокровных». За лето оно приобрело в Европе большое влияние; пока это было лишь объединение единомышленников, но ни у кого не возникало сомнений, что вскоре эта сила перейдёт в наступление.

Сильный ветер, бушевавший последние несколько дней и носивший клубы песка, улёгся, и теперь на море был штиль. Ни единое облако не кралось по пронзительно-синему небу, и от жаркого солнца делалось душно. Тем не менее, Георг сидел на террасе; на плетёном столике рядом с ним были небрежно брошены газеты, явно уже просмотренные, но не заинтересовавшие. Чувствовалось, что юноше, глядящему на море, безмерно скучно.

Он обернулся, когда тихо хлопнула дверь, но надежда, мелькнувшая было в его глазах, мгновенно потухла.

– Добрый день, – поздоровался Влад с определённой неуверенностью; в отличие от Макса, его брат не стремился задеть Влада при каждом удобном случае, но никогда и не выказывал особого расположения.

– Добрый, – с долей иронии отозвался Георг. Он прибыл вместе с Максом после одной из его поездок домой и с тех пор обосновался на базе Семёрки – никто не понимал, зачем ему это, ведь брать в состав группы несовершеннолетнего Адлер решительно был не намерен, да и Макс ясно дал понять, что против подобного. А так как все в доме были заняты своими делами, в которые посторонние не посвящались, юноше ничего не оставалось, кроме как страдать от безделья.

«В этом плане ему куда хуже, чем мне, – с неожиданной жалостью подумал Влад. – У меня, по крайней мере, есть увлечение, которому я могу посвятить себя».

– Что-нибудь интересное в газетах? – спросил он, чтобы поддержать разговор.

– Ничего, – Георг бросил на газеты разочарованный взгляд, словно ожидал от них много большего. – Русские «Колдовские известия» напечатали пространное рассуждение одного политического обозревателя на тему «Есть ли России резон вновь стать монархией?», британский «Ежедневный пророк» муссирует тему Избранного, якобы призванного победить Тёмного Лорда, а «Политический вестник» обсуждает новое противостояние нашего отца и твоего.

– В самом деле, неинтересно, – отозвался Влад и посмотрел на чаек, круживших над водой метрах в двадцати от берега. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Георга, но не предпринимал попыток продолжить обсуждение: опасался презрительной тирады в адрес своего отца, которыми так часто и охотно сыпал Макс.

Однако Георг выдержал тактичную паузу и перевёл тему:

– Давно хотел спросить: в лекарственных зельях ты разбираешься так же хорошо, как и во всех прочих?

– Пожалуй, – вновь повернувшись к нему, Влад заинтересованно склонил набок голову. – Почему ты спрашиваешь?

– Хотел бы, возможно, освоить приготовление некоторых снадобий, – пояснил Георг, нарочито-небрежно принявшись разглаживать газетные листы. – Хоть наша семья и обслуживается в лучшей аптеке Швейцарии, всё же такой навык лишним не будет. Да и всё равно заняться сейчас больше нечем…

Влад прищурился, пытаясь понять, в чём подвох. Да, он знал, что у юноши слабое здоровье, – тот нередко неделями отсутствовал из Дурмстранга и проходил обучение дома по причине болезней, – однако поверить в то, что Винтерхальтер, пусть и самый мягкий в семье, попросит его о помощи, было крайне сложно.

От внезапного осознания собственной трусости и забитости стало нестерпимо противно.